Мы будем тлеть, сжигая небо AU

С утра профессор Шинараки проснулся первым. Ему тоже нужно было пораньше приехать в министерство по каким-то своим делам, но в первую очередь — приготовить завтрак для одной лентяйки. И завтрак было самое тяжёлое начало дня. Как оказалось, и до начала своего расстройства пищевого поведения, Саша не умела завтракать, а могла вообще есть один раз в день или вовсе питаться перекусами в виде батончиков и картошки фри. Жареное она не переваривала на завтрак, от горячего её тошнило, а от каш просто воротило. Не человек, а сплошное неудовлетворение. Но, когда он вернулся её будить, она уже была в ванной и с мокрым после умывания лицом настраивала себя перед рабочим днём. — Vita brevis, ars longa!¹ — как перед казнью грозно сказала она в зеркало. Настрой был настолько боевой, что Садо решил сделать вид, что ничего не видел. Завезти её до работы он не успевал, но после увиденного в ванной был уверен, что она не пропадёт. Так что поехала она сама на такси (и даже разрешила ему его оплатить). До самого обеда Саша прилежно выполняла свою работу, комментировала проделанную проверку в детском приюте и вносила корректировки. В этот раз её вновь гоняли по всему зданию, и Дженнифер только и видела, как мелькают туда-сюда чёрные кеды. И, на удивление, сложностей у Саши не возникало. Затем пришло время миссии под кодовым, но не оригинальным названием «разведка». Она периодически выглядывала и смотрела, кто выходил из офиса Кондорсе, спрашивала у других коллег якобы невзначай, может, появились какие-то дела, как настроение у начальник и так далее. Но как назло, — как назло! — всё было слишком стабильно. В пятницу она увидела, что в понедельник, то есть сегодня, у него впервые и в последний раз за месяц не просто свободное окно, а целый выходной. И до последнего Саша надеялась, что закончив обеденную встречу с каким-то другими крутыми бизнесменами, он уедет домой. Но нет, засел в своём офисе и как будто ждёт её с этим томительным разговором. Они о нём, конечно, не договаривались, но головой Саша понимала: либо сейчас, либо тогда, когда этого захочет ОН. Ей нужно было застать его врасплох, чтобы хоть немного выбить из образа. Но как же было боязно! — Ты заходить будешь? — раздалось сбоку, и Саша испуганно подпрыгнула. Финансист с этажа, уже собравшийся уходить, пришёл занести отчёты на стол начальника. Как только проход у двери Кондорсе освободился, он сразу пошёл внутрь. Всё верно, она дотянула до вечера, когда и сам Эскель мог уехать домой. Большинство работников закончили этот день, этаж вовсе опустел. Продолжали кропотать только другие практиканты и несколько нижних этажей. И до конца рабочего дня Саши осталось тоже меньше часа. Когда финансист вышел, он остановился и придержал ей дверь. Она стояла столбом десять секунд. — Ну? Мориц, я домой хочу, — буркнул парень, а Саша в эту секунду была готова рвать волосы на голове. Имя её сказал! Выдал с потрохами без задней мысли! Она быстро зашла внутрь и закрыла за собой дверь. Какое-то время стояла спиной, собираясь с духом. Потом обернулась. Эскель сидел один в кабинете и скучающе рассматривал бумаги. Ему вправду скучно! Мог же домой поехать, чего ты сидишь то тут, грёбаный трудолюб! — Вы сказали, что я могу выбрать любой день для разговора. Я знаю, что вы ничем не заняты, у вас нет внезапных встреч и быть не может, потому что звонят Кассандре, и я всегда об этом узнаю. У их кабинета был общий журнал вызовов и можно было даже посмотреть записи разговоров через компьютер. Вряд ли об этой функции знают прям все, но Саше от скуки стоило покопаться всего час-другой в этой новомодной программе. — Если вы сейчас откажете, то я просто уйду и этого не повториться. Она настолько накрутила себя, что, даже увидев, что больше никого нет, всё равно обращалась к нему уважительно, как к начальнику. Эскель оторвал взгляд от бумаг в своих руках. Сначала не сообщает, когда состоится их разговор, потом весь день заставляет его ждать, хотя прекрасно знает, как оказывается, что у него день свободен, а теперь ещё и недовольство ему выставляет за то, что её вынудили зайти? Стоит дать тому пареньку премию. — Если ты знала, что у меня свободен день, то что же тянула до последнего? — учтиво осведомился Эскель, прикрывая глаза. — Беспокоилась, что в моём кабинете слишком тонкие стены, почему остальные услышат нашу беседу? Расстрою тебя, но нет, не услышат. Или, может, у тебя есть потаённая тяга к тому, чтобы засиживаться на работе из-за сверхурочных? Какой, оказывается, господин Акихиро всё-таки бессердечный. Так гоняет своих сотрудников, что те уже сами не могут жить без работы сверх нормы. Мужчина рассуждал со смехом, но Сашу его попытки разговорить её на отдалённые темы, тем самым подготовив к основной части диалога, только выводили из себя. — В любом случае присаживайся. Придумаю я тебе что-нибудь насчёт сверхурочных, не расстраивайся, — Кажется, за то время, что она выпала из диалога, Эскель, получивший в ответ на свои вопросы сплошное молчание, уверился в мысли, что ей и вправду не хватает работы, почему она и скучает. Просто прекрасно! — Но это после. Для начала давай поговорим о том, что тебя беспокоит с самой нашей пятничной поездки, не считая того, о чём мы уже прелестно беседовали. Саша сжала кулаки и взволнованно притопталась на месте, но всё-таки села на стул напротив него. Обычно перед Эскелем его подопечные стояли, но, видимо, он с кем-то сегодня уже разговаривал. Стул был жутко неудобным — специально, чтобы гости не засиживались. — Хорошо, — согласилась Саша. Её коленка тряслась на месте сама по себе, и она не могла это сконтролировать. Девушка скрестила руки на груди, сильнее вжимаясь в спинку стула. — Тогда первый вопрос. Почему ты не рассказал? — Саша нахмурилась. — Ни о приюте, ни о практике. Да много о чём. Я знаю о тебе ровно столько, сколько написано в интернете. Ты никогда не поднимал тему того, чем ты занимаешься. Даже если я спрашивала, ты просто говорил, что работаешь. И почему именно детский(!) приют? Я бы поверила, что это просто благотворительность ради репутации, если бы ты не знал каждого ребёнка по именам. Вопрос вышел не один. Она говорила подряд и немного несвязно, хотя какая-то логика прослеживалась. Как бы она не формировала вопросы на протяжении двух дней в голове, сейчас, перед этим человек, внутри всё перемешалось. — Насчёт приюта я и не думал скрывать, но о нём многие не знают, — спокойно отозвался Эскель, пожимая плечами. — Это, ммм, мой маленький секрет. Насчёт практики — что ж, тут и вправду мое упущение. Изначально я хотел тебе сделать сюрприз, но потом мы немного повздорили, так что как-то не представилось возможности. Коротко и лаконично, без лишних подробностей, но вполне доходчиво. Именно так, как он делал это обычно. — Это все вопросы? — почти ласково уточнил он, а, не получив от неё ответов, довольно кивнул головой. — Что ж, хорошо, тогда вопрос есть у меня. Почему ты мне раньше не сказала о своих отношениях с тем профессором? Они же начались ещё до Рождественской вечеринки. А ведь ещё ругала меня за недоверие. Выходит, что недоверия не заслуживаю не только я? Саша увела взгляд в сторону. Да, может, она что-то и скрывала от Эскеля, но это и рядом не стояло с тем, что скрывал от неё он. — Отношения? — переспросила Саша, и Эскель сразу кивнул — он так и сказал. — Я никогда не состояла с ним в отношениях. «До вчерашнего дня,» — подумалось ей, но это не то, что сейчас следовало говорить. Она выдохнула, пытаясь сосредоточиться на своих мыслях. Идя сюда, Саша как-то не подумала о том, что ему тоже нужны будут ответы. — Я не изменяла тебе, Эскель, — девушка нахмурилась. Звучало так, что она и сама себе не могла поверить, несмотря на то, что, по сути, сказала правду. Саша продолжила смотреть на Эскеля, и его пальцы стали нервно постукивать по столешнице. Очевидно, такого ответа ему было недостаточно. — Мы переспали уже после Рождества, — раздражающее постукивание остановилось, Эскель откинулся на спинку и отзеркалил её позу: тоже скрестил руки на груди. Он ей не верит. Саша решила продолжить, хоть и вышло с лёгким раздражением: — Да, у нас было много встреч. Но я от тебя не утаивала измены. Мы... Говорили. Будет ли этого достаточно? Смотришь на Эскеля и понимаешь — нет. «Разговаривали» — ну и бред, вот так это всё выглядит с его стороны. — Ладно, ты хочешь знать больше, я понимаю, — сдалась она. Ей очень не хотелось признавать вслух некоторые вещи. — Он правда занимался репетиторством со мной. Но помимо этого помогал, как специалист. В какой-то момент из-за стресса, — вот тут уж точно не стоит уточнять, Саша начала ходить по тонкому льду, — я перестала есть. А с учёбой стало вообще всё плохо. Мы начали с ним выпивать, это помогало только с первым, но я пристрастилась. Не могла съесть ничего, пока не выпью. Он первый и единственный, кто заметил, что что-то не так. А Эскель не заметил. Это был невидимый укол в его сторону, но Саша знала, что смысла в этом немного — она играла отведённую ей роль и из-за всех сил старалась, чтобы он думал, что всё в порядке. — Я знаю, как это всё звучит. Профессор, который даже не скрывал, что ненавидит меня, стал альтруистом и решил мне помогать. Но я не изменяла тебе. Эскель вздохнул с такой тяжестью, словно разговаривал сейчас не с взрослым человеком, а нерадивым ребёнком, которому нужно было объяснять элементарные вещи. — Если твои мысли отданы другому человеку, когда ты со своим любимым, то это измена, — он прикрыл глаза и утомлённо выдохнул, потирая шею. Поймал на себе её непонимающий взгляд. Снова вздохнул. Как же иногда с ней было тяжело. — Для того, чтобы изменять, необязательно нужно переспать с другим. И снова это вымораживающее непонимание в её глазах. Пожалуй, лучше поднять эту тему ещё раз чуть позже. — Меня больше интересует то, почему ты делала вид, что всё в порядке с твоим здоровьем? — Эскель нахмурил брови, поджигая её взглядом. — Тебе достаточно было лишь намекнуть, но ты предпочла скрывать. Говоришь не изменяла, но и доверием здесь не больше и на грамм. А ведь по твоим словам ты на тот момент лишь общалась с своим ненаглядным профессором. Мужчина заметно начинал закипать. Его выводили из себя даже не столько её суждения и доводы, сколько то, в каком свете она всё выставляла. Отчасти он и сам был виноват, преподнёс себя тем, кто без труда может понять любые её сомнения и мысли, но в итоге был так обеспокоен в тот период своими, что и не заподозрил, как ей тяжело. Это гложущее чувство изводило, заставляя злиться только больше. Как же невыносимо. — Сейчас проблем нет? — он постарался как можно спокойнее выдохнуть, чтобы наконец-то взять себя в руки. Эскель поднялся из-за стола, подходя к ней практически вплотную и прожигая беспокойным взглядом. — Если тебе всё ещё что-то беспокоит, я хочу об этом знать, чтобы тебе помочь. Понимаешь? Саша вскочила со стула. Она не позволит ему ни зажать себя, ни смотреть сверху вниз. Сейчас они на равных. — Как же меня это злит, — фыркнула она, вжимая ногти в свои ладони. — Твоё это беспокойство. Оно злит меня. Эскель удивлённо выгнул бровь. Он не ожидал такой резкости с её стороны. Она не смотрела в его лицо, прятала взгляд где-то внизу, но даже так он видел, как её зрачки хаотично ищут, за что зацепиться. — Что я сделала? Изменяла тебе, прости, мысленно? — выплёвывала Саша, даже не пытаясь скрыть злой сарказм. — Да последние полгода ты единственный, о ком я думаю! Каждый грёбаный день, хах, тогда получается, что это я профессора изменяю с тобой, а не наоборот. Девушка истерично хохотнула и, наконец, подняла на него свои глаза: покрасневшие, но не от ярости. Своими же мыслями она действительно почти довела себя и держалась на грани. — Неважно, сбегаю я от тебя или нет, ты всё равно здесь, — она приставила пальцы к виску и с нажимом постучала так, что заболела голова. — Откуда взялось это беспокойство? Хочешь сказать, оно всегда было? Но тебя не беспокоило, что будет, если отыметь меня прямо в машине, что будет, если неделю не выпускать меня из квартиры, что, если прокусить мою кожу, избить ремнём, преследовать! Ты остановился только тогда, когда пытался меня придушить! Когда что-то шло не так, ты всегда злился, а от этого страдала я. Как я могла допустить, чтобы тебе что-то не понравилось?.. Она признала собственный страх, который её гложил с самого начала отношений. Страх, что она будет неидеальна, и тогда Эскель опять будет жестоким. — Тебе ведь нравилось видеть, как я смотрю на тебя, когда плачу. Это было просто очевидным фетишем. И из-за него тебе было плевать на последствия, с которыми ты сталкиваешься сейчас. Её голос подутих, Саша вновь ушла в свои мысли. И как она собирается самой себе оправдывать это? Смертью Артура и злостью за него? Да, это, конечно, всё очень трагично. Но как же трусливо и подло было прикрывать этим свои собственные желания. — Но я думала о твоих словах. Ты был прав. Мне нравилось это насилие, игра в кнут и пряник. Надеюсь, теперь ты доволен. Потому что сейчас моя очередь задавать грёбаные вопросы. Девушка обошла его и облокотилась на стол. Она не опасалась встать к нему спиной, желание опереться на что-нибудь, чтобы не упасть, было сильнее. Она почувствовала, что превысила свой эмоциональный диапазон и от биения сердца казалось, что вот-вот упадёт. — Зачем тебе наша редакция? Как ты нашёл её? Я копалась в документах и проскролила всю новостную ленту о тебе. Тебя никогда не интересовала журналистика, ты не пытался связываться с фирмами крупнее, а выбрал небольшой никому ненужный филиал, у которого даже спонсоров нет. Почему ты выбрал меня? Я понимаю, что ты хотел найти себе игрушку, но первое, что ты сделал, это выкупил мои фотографии. Зачем тебе они? Ты заранее знал, кто я, и что они у меня есть. Начал ходить в студию, как к себе домой, хотя оказывается, что ты очень занятой гражданин. Что ты пытался выяснить? Почему лично? Она не произносила этого вслух, но тема всё равно приближалась к Артуру и его самоубийству. Она думала только одно: что будет, если он сейчас признается? Что ей делать, если он внезапно не станет врать? Возможно, она только что погубила себя. Эскель склонил голову набок. — Ты меня в чём-то подозреваешь, любовь моя? — Саша хорошо знала этот протяжно-бархатный тон. Это означало, что она зашла на опасную территорию, и ей не стоит продолжать развивать эту тему. — Если обвиняешь, то делай более конкретно. Даже стоя перед ним вот так вплотную, она ощущала себя маленькой и неприметной. Особенно под этим холодным прожигающим взглядом голубых глаз. Почему-то разом вспомнился Садо, кажется, ещё недавно схоже смотревший на неё. Но образ того профессора мгновенно померк, сменившись воспоминаниями последних дней и вчерашним вечером, когда они сидели рядом друг с другом, делились своими переживаниями и мыслями, а после она уснула в его объятиях. — Я давно искал подходящую редакцию, — согласился Эскель с одним из её подозрений. — Да, это так. Твоя же оказалась очень удобно располагающей для моих планов из-за обособленности филиала господина Акихиро. Наши интересны с ним идеально совпали. К тому же, так мы с тобой могли быть чаще вместе. На что, так, к слову, напомню, ты сама согласилась, когда мы заключали сделку. Эскель пожал плечами, хмыкая куда-то в сторону. Что было, то было. Впрочем, она уже признала, что ей вполне нравились их игрища. И это только ещё сильнее выводило её саму из себя. — Но, чего я искренне не могу понять, — Эскель неприятно так хмыкнул, наклонившись к ней ближе, — что ты мне всё продолжаешь твердить о профессоре Шинараки и его заботе, но, когда я ещё раньше изменил свой подход, делая то же самое, ты — будто бы и вправду из-за этого, — вдруг сбежала. Так, вот, как это выглядело с его стороны. Действительно, всё совпало отвратительно неудачно для них обоих. Стоило ему стать мягче и начать показывать свою настоящую любовь, стараясь сгладить непрятные моменты в прошлом, как она ощетинилась, подобно затравленному зверю. Конечно, у него не могло не возникнуть ощущение, что Саша не желает того, что он стал делать. Теперь же она ему толдычила о какой-то мягкости и помощи этого грёбаного профессора. Да, что за хрень? — Скажи, — он опустился к ней так близко, что в какой-то момент Саша смогла почувствовать его дыхание кончиками собственных губ, — я тебя чем-то обидел помимо наших недопониманий? Я знаю, что не раз перебарщивал, но ведь и это исправимо! Если тебя изначально всё устраивало в наших отношениях, то должна же была появиться причина, почему вдруг ты изменила своё мнение. Тебя так напрягает, что я заправляю твоей редакцией? Я могу от этого отказаться. Да хоть прямо сейчас позвонить Фукуде и разорвать и без того никак не способный быть заключённым контракт. Саша внутри дрогнула. Выходит, Эскель сам давно знал, что их соглашение с главным редактором близко к разрыву. Но почему-то сдерживался, чтобы либо потребовать от Акихиро причитающееся ему, либо просто найти другое подходящее место, забив на "Кастрос". Всё дело и вправду только было в ней? Или всё-таки он хотел сделать ответный удар по изворотливому главному редактору? — Тогда ты согласишься попробовать... сначала? У Саши сбило дыхание, она не смогла сделать вдох. В ушах зазвенело. — Сначала?.. — переспросила она. На щеках стало горячо. — С какого такого начала, Эскель?.. Она усмехнулась, чувствуя, что её начинает трясти. Вот-вот, и она просто умрёт на месте. Внутри всё колотило. — С того, где ты покупаешь меня? — её голос начал сипнуть. — Или где запираешь меня в квартире? Может, там, где находишь меня избитой на грёбаной заправке? У неё не было силы, чтобы даже повернуть к нему голову. Всё уходило только на то, чтобы просто не потерять собственную крышу, не упасть и распластаться на этом ебучем столе. Он сводит её с ума. — Нет, — ответила Саша, чувствуя, как глаза щиплет, и вниз капают жгучие слёзы. Она болезненно сглатывает: — Есть причина. «Ты - убийца!» чуть не выплюнула девушка, но начала глотать свои слёзы. Их, и всю веру в то, что это не может происходить на самом деле. В груди стало невыносимо горячо и больно. Как же хотелось ему всё сказать, но она не могла. Не потому, что нельзя и это поставит под удар всех, кого она знает, а просто не могла. Это больно. — Я ненавижу тебя, — выдохнула она перед тем, как стиснуть зубы. Ненавидит, так сильно, что хочет убить. Она никогда не хотела быть с ним, никогда не считала его своим спасителем. А ложь сжимала горло. — Ты грёбаный помешанный психопат, я ненавижу тебя. Эскель склонился к ней ещё ближе, оглаживая забинтованной рукой её щёку. Мягко и ласково. С безбожной любовью во взгляде. От этого Сашу только пуще заколотило изнутри. — А я люблю тебя, любовь моя, — он провёл большим пальцев вдоль её нижней губы и отожествлённо так ей улыбнулся, — не забывай об этом. Такое и невозможно было забыть. Он не давал ни на секунду это сделать. Эскель с самого первого момента называл её "его любовью", но лишь с недавнего времени она стала в нём замечать эту пугающую искренность, прямодушную помешанность, иудовскую любовь. Её тело задвигалось быстрее, чем она взглянула на этого мужчину. Удар резкий, жёсткий, тыльной стороной ладони, но прошёлся наотмашь. Такой сильный, что Эскель отшатнулся и прижал ладонь к лицу. Он посмотрел на неё с удивлением, а она прижимала руку, которой ударила, к груди, но смотрела безяростно. — Ублюдок, — шепнула Саша почти истерично, вместе со вздохом. — Я так сильно тебя ненавижу... Но тогда почему на её лице такое страдание? Как же сильно отреагировала, как сама этого испугалась! Сколько же её эмоций крутилось вокруг него. — Как ты можешь так издеваться надо мной?.. В тот момент, когда она увидела кровь, внутри что-то рухнуло. Она действительно ударила его. Но всё равно чувствовала себя виноватой, и это так сильно ущемляло, что хотелось просто плакать. — Почему именно я?.. Что я сделала? Слёзы уже было не остановить, и она вытирала их ладонями. После удара та энергия, которая была предназначена по инерции для побега тут же улетучилась. Она вновь почувствовала себя слабой и беззащитной. Поэтому злилась ещё сильнее. Если он подойдёт хоть на шаг, она ударит его опять. Стопроцентно ударит и в этот раз специально. Эскель опустил глаза на свою ладонь, которой держался за нос. На белоснежной коже виднелся размазанный след алой крови. Она так сильно испугалась, что он что-то ей сделает, что вложила всю силу в один единственный удар и теперь едва удерживала собственное тело на ногах. Совсем себя не берегла. Эскель обошёл стол и усадил её обессиленное тело в своё кресло, чтобы она ненароком не свалилась. Сам осел на колени перед ней. Прижал её ладонь к своей покрасневшей щеке, попутно задетой при ударе. Принялся гладить её руки. — Потому что я тебя люблю. Он оставлял мягкие успокаивающие поцелуи на её руках, смешивающиеся с кровью, тонким ручейком скатывающейся вдоль подбородка вниз по его лицу. Но это его вовсе не заботило. Пусть бьёт его и ругает, бранит и рыдает. Только даст ему и дальше вот так с фанатичной проникновенностью касаться её рук, дарить ей ласку, получать её в ответ. И любить. Любить лишь её одну. Ведь он примет всю её злость. До самой последней капли. — Я так люблю тебя, — Эскель прикрыл глаза и иступлённо потёрся щекой о её ладони. — Позволь мне это тебе доказать, позволь показать, на что я готов, чтобы заслужить твою любовь, позволь тебя любить. Саша плакала, чувствуя, как на ладонях остывает его кровь. Как же часто перед ним она плачет... — Почему ты делаешь это? — всхлипывала она. Её голос дрожал, и Эскель поднял на неё взгляд, всматриваясь в то, что он так любит. — Я сказала, что ненавижу тебя. Я ударила тебя! И ты всё равно... Она потянулась ладонями вытереть слёзы, но он не дал ей этого сделать. Её глаза не должна застелить пелена из его крови. — Почему я не могу просто тебя ненавидеть? У неё не осталось злости, только жалость к самой себе, смесь эмоций, которые она не могла объяснить, и чёткое желание повернуть время вспять и избежать всего этого. Если бы она тогда отказалась от их контракта, если бы не стала делать эти фотографии, да даже если бы просто осталась в том старом, богом забытом деревянном доме... Подальше от Кондорсе, от всех этих несправедливых анекдотов жизни, от редакции, от Артура, от своего любимого фотоаппарата. И от его любви. Она чувствовала, как реальность её пережевала и сейчас переваривает. — Я не хочу испытывать этого, Эскель... Мужчина приподнялся, рассматривая её лицо. Сколько в нём было боли и эмоций. И всё из-за него одного. Да, вот теперь она снова была всецело морально лишь его. И неважно, что по другой причине, нежели он думал изначально. Он потянулся к ней и, сжав её лицо в своих ладонях, накрыл её губы своими. А после целовал её и целовал. Пока она, к его большому удовольствию не начала отвечать, её губы не стали опухать, и девушка протестующе не замычала от того, что у них стал кончатся кислород в лёгких. — Эскель... — попросила Саша в его губы. Сердце просто выпрыгивало из груди, дышать было невыносимо жарко. Кровь на языке отдавала металлом, а слёзы были солёными. Это был поцелуй со вкусом страданий и тоски. Но она не хотела, чтобы он закончился так рано. Он упёрся ладонью о спинку кресла, а она обхватила его шею, сама не зная, почему. Саша чувствовала ненависть к нему, к себе и этому поцелую. Всё это было омерзительно, истощало последние крупицы совести. И всё равно казалось, что ей это было нужно. Эскель дал им обоим перевести дыхание, а после притянул к себе её снова. Боже, как он соскучился по этим вечно искусанным губам, по этой слабости, которую демонстрировало её тело, когда он вот так прижимал её к себе, по ней... Эскель начал подниматься, и Саша коротко промычала от неожиданности. Он прихватил её под талию и развернулся, упирая её бёдрами в стол. Так было удобнее, так он мог оказаться ближе. Его белая рубашка оказалась невыносимо запятнана, кровь всё ещё шла, она спускалась по их подбородком и капала ей на грудь. Этот удар того стоил, эта боль и эти пятна тоже стоили таких последствий. Он оставил поцелуй на её шее под нервный вдох. Этот кровавый след в форме мужских губ она смоет сегодня в душе. Но воспоминание останутся, с которыми ей придётся мириться. Она согласилась на эти последствия и продолжает соглашаться, царапая ногтями его позвонок. — Ты просто невыносим, — ругалась она, схватив его за волосы и оттаскивая от своей шеи. — Я тебя ненав- м-м... Сейчас лучше всего было её заткнуть именно таким правильным и приятным способом. Сейчас она принадлежит ему, и он имеет право сделать это. Его рука залезла под толстовку, касаясь желанной кожи, та сразу запузырилась, и он почувствовал, как Саша привстала на носки. Сжать? Что, до синяков? Боже, как же хотелось оставить след на ней, который не сотрётся так быстро. — Не смей, — она будто прочитала его мысли, но голос был так мягок и разнежен, хриплый от слёз и от количества крови, которое она выпила. — Как пожелаешь, любовь моя, — протянул Эскель, притягивая её в новом поцелуе. Он подсадил её на стол и руками огладил её грудь, залезая под лифчиком. Саша простонала ему в губы, и мужчина довольно ухмыльнулся. После недавнего всплеска эмоций возбуждение ощущалось в разы сильнее, отчего от малейших манипуляций Саша чувствовала всё в разы ярче. И он этим во всю пользовался. Эскель покрутил между пальцев набухший сосок, одновременно слыша её продолжительное мычание. Такой раскропощённой и искренней она ему нравилась значительно больше. Это было даже лучше, чем прежде. Он доставит ей ещё больше удовольствия. Сделает всё для неё одной. — Как же я тебя люблю, — он отстранился и, резко сжимая грудь пальцами, поймал её рван стон своими губами. Какая же чарующая пытка. Не передать словами то, как же ему было хорошо. И он всеми силами старался сделать так, чтобы и ей было тоже. Новый поцелуй, одновременно с которым щёлкает застёжка её лифчика, и его ладонь сжимает второе полушарие, незаслуженно оставляемое всё это время без внимания. Хотелось растянуть это мгновение на как можно большее время, но одновременно получить максимум от ситуации. С её обидой на него неизвестно, когда им представится новая возможность. Она вцепилась в его рубашку, чувствуя дрожь между лопаток, но Эскель моментально отцепил её руки, чтобы стянуть толстовку вместе с лифчиком. Перед его взглядом предстало столь желанное тело, но она и на секунду не хотела отдаляться и позволить ему рассмотреть. Саша торопилась, не стала мучить пуговицы рубашки и сразу потянулась к его ремню. Эскель же этого не хотел. Он ждал этого так долго не для того, чтобы быстро всё закончилось. Честно говоря, даже не рассчитывал, что она позволит себя поцеловать, что уж говорить о раздеть, а тем более идти напролом. Саша так серьёзно затрагивала тему изнасилования и каким болезненным был для неё их секс, но только поглядите сюда. Он вернул её руки обратно себе на шею. Ему хотелось насладиться и сделать всё самому. — Я ненавижу, когда ты говоришь это. Ненавижу, ненавижу... Она сказала так уже много раз и сейчас это даже возбуждает. Она лгала ему много раз, но впервые так сладко. Её тело ощущалось по-новому. Рёбра выпирали сильнее, но лопатки казались более футуристичными, выпирающими, а как сильно она выгибалась ему навстречу, растягивая рисунки на боках. Саша поцеловала его сама, когда он засмотрелся. Нетерпеливая и жадная, пару минут назад яростно его ударила, рассказывала о совершенно страшных вещах. Как же ей нравится лгать и играть в эту игру с ним. — Я знаю, — с особой любвеобильностью в голосе отозвался мужчина, очерчивая её внутреннюю сторону бедра, мысленно поражаясь тому, как иначе воспринималось сейчас каждое собственное действие. Его пальцы расстегнули пуговицы на её джинсах, чуть приспуская их и прокрадываясь ниже, за ткань белья. Ещё чуть-чуть, и он снова ощутит эту сладость от её тела. Ещё чуть-чуть, и она снова отдастся его воли. Ещё чуть-чуть, и она уже навсегда забудет обо всём, кроме него. Он никому не позволит помешать быть им вместе. А если и найдётся какой-то глупец, который отчаится на что-то подобное, то он собственноручно его уничтожит. Стук в дверь, от которого нервно дёргается бровь. Заслышав такой и вспомнив, что она не закрывала за собой дверь, Саша в его руках мгновенно встрепенулась, и ему пришлось протолкнуть пальцы внизу, чтобы перехватить губами её стон и заставить снова сосредоточить внимание на правильных вещах. Он клянётся всеми богами, что, если стучащий сейчас же не уйдёт, то ему сильно не поздоровится. — Эскель, я знаю, что ты там, долго мне ждать разрешения войти? Кассандра, чтоб её. Он лично найдёт ей любовника, который заставит её уделять работе меньше времени. Саша в его руках замычала, но Эскель протолкнул язык в её рот, вынуждая отвечать. Нет, так просто он её не отпустит. — Эскель! — Повторилось настырное и раздражающее окрикивание за дверью. Удивительно, как, будучи, судя по всему, в не самом приятном расположение духа, Кассандра ещё не снесла дверь с петель. — Если ты сейчас же не ответишь, то я уже не буду столь учтивой, как сейчас, и просто ворвусь внутрь. Мужчина с явной ненавистью зашипел, отстраняясь от Саши и помогая ей спуститься со стола. Однако не успела девушка до конца оправить одежды, отвернувшись от него, как он прижал её себе, напоследок оставляя долгий жадный поцелуй сзади на шее. Только после этого, кажется, совершенно не стесняясь собственного вида, он прошёл к двери в свой кабинет. Рывком открыл, встречая с таким же, как у него, недовольным лицом Кассандры, которое мгновенно смягчилось, спустя секунду и вовсе став шокированным. — Что тебе могло понадобиться настолько срочное, что это не могло немного подождать, дорогая? — Эскель шипел и был крайне зол, а с подтёками крови по лицу, рукам и одежде выглядел поистине устрашающе. Да, что у них, чёрт возьми, здесь творилось?! — Чт-... Кассандра потеряла дар речи. Она была готова к чему угодно, но не к окровавленному виду своего начальника. — Что произошло? — ошарашенно выдавила из себя она. В кабинете внезапно что-то упало. Кассандра нахмурилась. Она правда думала, что на Эскеля напали на его же рабочем месте. Кассандра сделала шаг вперёд, и мужчина перегородил ей путь. Но эту женщину было не остановить. Как только она, отодвинув Кондорсе, прошла вперёд, мимо неё пронеслась чёрная тень, задевая плечом. — Извините, — буркнула Саша, второпях расталкивая и Эскеля и скрываясь за дверью. — Что за?.. — Кассандра было не просто в шоке, она в ужасе. — Это что, Саша Мориц? Чем вы тут занимались? Она тебя ударила? На столе царила разруха, помятые бумаги были запачканы кровью. Она прошла вперёд, чтобы посмотреть на испорченные документы, но внезапно наступила каблуком на что-то мягкое. Она опустила взгляд, а потом и подняла неизвестный предмет. Бюстгальтер чёрного цвета и нетрудно было догадаться, кому он принадлежал. — Эскель, ты серьёзно? — она обернулась к мужчине с вещицей в руках, он мотался у неё на пальце. Кассандра ещё раз окатила его взглядом и нахмурилась. — Застегни свой ремень. Что у вас за игрища такие? Это даже уже не извращение, это ненормально, Эскель. — Тебе скучно? Если нет, то не лезь в то, что тебя не касается, душа моя, — отозвался Эскель, рывком и с улыбкой забирая чужое нижнее белье из рук подруги. Мужчина с ироничной и до невозможности довольной улыбкой оглядел чёрный бюстгалтер. Он непременно отдаст его в самое ближайшее время. Завтра у него намечено много дел, почему у его любимой выдастся небольшая передышка, но вот в среду их встреча непременно состоится. Правда, едва ли он сможет так просто её отпустить вновь. — Так, что ты хотела? — уже скучающе уточнил мужчина. Кассандра ему не ответила, задерживаясь взглядом на его лице. Он коснулся пальцами области под носом, со смехом рассматривая собственные окровавленные пальцы. Всё ещё идёт. Вот же морока. По-хорошему стоило вызвать доктора, но пульсирующий от боли нос отдавал таким щемящим наслаждением, что он подумал отложить этот вопрос немного на потом. Но для начала, пока ещё финансовый отдел был на месте, стоило решить насущные вопросы. Мужчина подошёл к своему столу, поднимая упавший в процессе телефон и, даже не поднимая его с пола, быстро набрал чей-то номер. — Кларк, сделай новый экземпляр документов. С этим?.. — Эскель насмешливо оглядел бумаги, перепачканные в его крови и её слезах. Душещепательное зрелище. — Он пришёл в негодность, — и, немного подумав, всё-таки добавил. — Да, зайди завтра в бухгалтерию. Тебя ждёт небольшой бонус за твою плодотворную работу. Он открыл нижний ящик стола, укладывая туда женское белье, после чего выпрямился, неспешно вышагивая в сторону гардеробной и через плечо кидая Кассандре: — Идём. Поможешь остановить кровь и сразу всё расскажешь. Не зря же, в конце концов, ты брала на таран мой кабинет. Мужчина посмеялся самому себе под нос, но мысленно сделал отметку о том, что следует улучшить систему защиты этого места. В его компании хватало таких же страждущих до своей работы сотрудников, как О'Шейли. Не хотелось бы, чтобы она успела возглавить коалицию по высвобождению любимого начальника из кабинета в следующий раз, когда он закроется вот так с Сашей.

***

Саша быстро забрала рюкзак из пустого кабинета и на первом этаже закрылась в общем туалете. Благо никого почти не осталось в здании. Её руки были липкими от крови, неприятно стянувшей её кожу. Она же смазывала её лицо в отражении, а губы и подбородок были настолько красными, будто она её выпила целую пинту. Саша старательно пыталась отмыться, чувствовала, как одежда липнет к телу и пыталась хотя бы ополоснуть живот, но покрасневшая вода заливалась под джинсы, пачкая и белье. Он успел потрогать её в слишком многих местах. Чёрт возьми, она его не остановила. На тёмной одежде пятна не были такими заметными, но запах - как же это ужасно, нескончаемо бил в ноздри до тошноты. Ей нужно было срочно от него избавиться. По возвращению в квартиру она оказалась одна. Профессор тоже задерживался, это играло на руку. Ей пришлось потратиться на такси, и даже водитель не выдержал и опустил все окна, но хотя бы не стал выгонять. Она судорожно заталкивала одежду в стиральную машину, злилась, когда та пищала и не хотела запускаться. Оказывается, проблемы решаются, если по ним ударить. Кровь смывалась неохотно. Усерднее всего Саша старалась над спиной. Она не видела следов, но прекрасно помнила, как он её касался. Нужно было смыть это всё: его следы от пальцев на рёбрах и груди, жёсткие прикосновения вдоль позвоночника, заставляющие её выгибаться и ощущение толкающихся пальцев внизу, пока стенки сжимают их от удовольствия. — Блять... — Саша осела на корточки, по волосам потекла вода и, как оказалось, кровь была даже там. Как только начала вспоминать всё это, чувства перемешались. Это было просто отвратительно. Но она хотела тогда отдаться ему здесь и сейчас и сделала бы это со всей ненавистью к себе. Нужно было смыть этот запах с себя, присутствие Кондорсе над этим телом. До того, как вернулся бы человек, которого она жестоко подвела.

***

У Садо было прекрасное настроение. После того, как проводил Сашу, он переделал дела и впервые за столько времени на протяжении пары часов валялся в разобранной кровати. Из не до конца закрытых тяжёлыми шторами окон на кровать падал солнечный луч, играясь на мягких простынях. Саша терпеть не могла шёлковое постельное белье, искренне не понимая необходимости наличия такового, так что при приезде сюда, он сразу же отказался от заготовленных комплектов, заменив новыми. Садо было приятно вот так просто лежать, отдаваясь мыслям о прошлом вечере. Как оказалось, он напрасно переживал насчёт того, что его откровенность испугает её. Саша её приняла со всей честностью, ничего ему не обещая, но и не отказывая. Ещё и первая предложила попробовать вдвоём построить что-то большее, чем они имели сейчас. Как такому можно было не радоваться? Вспомнив её вчерашние пожелания, он с неожиданной бодростью выбрался из постели и, скоро собравшись, поехал на поики желаемого ей. Много было не нужно, но, будучи увлечённым процессом, он проходил по магазинам до самого вечера. Но это вовсе не испортило настроение, напротив, оно безвозвратно поднялось за потраченные часы. В квартиру он возвращался в заметно приподнятом настроение, по дороге заглянув в кондитерскую. Он спокойно относился к сладкому, но Саше нравилось подобное, хотя она отчаянно его убеждала, что это не так. Будто бы он её ругать за это станет. В коридоре уже стояла её пара обуви, и, глянув на часы, Садо неутешительно отметил, что порядком задержался. Должно быть, заставил её поволноваться. Саша обнаружилась в гостиной. Она лежала, облокотившись головой на спинку дивана и, видимо, что-то тщательно обдумывала. Он показательно постучал по стене, привлекая к себе её внимание. — Ты ела? — Садо несильно покачал за упаковочную ленту купленный десерт. — Я по дороге взял сладкого. Ты говорила, что этот очень вкусный. Саша только потерянно кивнула, заставляя мужчину нахмуриться. Ему не нравилось это её настроение. Сидит с сырыми волосами, влажной, кое-где прилившей к телу футболке. И не боится же заболеть... Мужчина поставил все покупки на стол, взял из шкафа фен и подошёл к ней, садясь подле, принимаясь сушить ей волосы. Саша даже глаза на него не подняла, только начала зверски кусать свои губы изнутри. Он сделал что-то не так? — Всё в порядке? — Садо прошёлся по ней внимательным взглядом, хмуря брови пуще прежнего. Фен работал не в полную мощность, так что не было необходимости его перекрикивать. — Ты выглядишь как-то странно. Саша вздрогнула и ненароком потянулась к шее, протирая её. — Всё нормально, — отозвалась она. Понимая, что этого будет недостаточно, дополнила: — Просто сложился не очень удачный разговор на работе. Она выдавила из себя улыбку, но не смогла продержать её и дольше трёх секунд. Ей не хотелось портить настроение человеку, который так радостно принёс ей вкусного. Да и обсуждать то, что было, она не могла найти в себе сил. — Спасибо за тортик, — она наконец посмотрела ему в лицо, и спину как будто ошпарило. Стало невыносимо сидеть. Совесть и стыд нанесли удар исподтишка. — Я пока что не голодная, но вы можете попробовать без меня, — она схватилась за свою руку, пряча покрасневшие костяшки. Нужно было надеть кофту, чтобы скрыть последствия этого дня за рукавами. — Он больше кислый, чем сладкий, но мне нравится, как брусникой сочетается крем-чиз. Она говорила, как будто спеша. Но не могла просто заткнуться, ей было слишком неловко под его изучающим взглядом. Она остановилась в тот момент, когда его пальцы вдруг коснулись её шеи. Место запульсировало, заставляя Сашу тихо пискнуть. — Этот человек... — она услышала, как Садо скрипнул зубами, — он снова тебя касался? Саша нервно дёрнулась от осознания происходящего. Место, которого коснулся Садо, было в точности тем, где напоследок оставил поцелуй Эскель. И, получается, не только поцелуй, но и заметный след... — Где он ещё тебя тронул? Фен резко оказался выключен, пока сам Садо аккуратно повернул её за плечи. Он быстро поднял её футболку, осматривая тело на наличие синяков, но, даже ничего не обнаружив, не успокоился. Напротив, стал только более беспокойным. Мужчина опустил голову, с силой сжимая челюсти. Какой он идиот. Так замечтался из-за собственной радости, что посмел забыть происходящее сейчас. Как ему было её защитить, как уберечь от этого подонка? — Он снова тебя... изнасиловал? — Садо поднял на неё полный вины взгляд, от которого изнутри её окатила волна омерзения. Нет, это вовсе не он должен был испытывать перед ней вину. Это же она его предала. Она виновата, а не он. Саша схватилась за его руку. И это тот человек, который смотрел на неё тем ни с чем не сравнимым по своему холоду взглядом? Что же она с ним сделала... — Профессор, — в это мгновение, как позвала его, поняла, что не сможет умолчать о произошедшем. О том, как предала его сразу после того, как обнадёжила. — Ничего не было, но... — она поджала губы. Саша не понимала, как ей сказать сказать об этом, как преподнести так, чтобы донести, какая она отвратительная лгунья, совершившая очередную фатальную ошибку, о которой так сильно сожалеет. Что не только Эскель ужасный человек, это ей хотелось сказать. Грёбаный Ноев ковчег. — Пожалуйста, сядьте. Она потянула его на себя, отодвигаясь назад. Она не сможет высказаться, пока он будет смотреть на неё с таким выражением лица. Но почему-то когда он сел, она замолчала. Не могла вытянуть из себя и слова, как будто рот заштопали. Не удалось выдавить даже мычание, как будто её охватил паралич. Садо судорожно думал, она видела это по редким бросаемым в его сторону косым взглядам. Он был сильно растерян и не понимал, что в принципе в такой ситуации можно предпринять. Что если просто забрать её и увезти? Но как тогда быть с практикой? Для неё же это по-настоящему важная ступенька. И Кондорсе же это так просто не оставит, надавит и сделает всё, чтобы привязать её обратно к себе. Сделать это со студенткой без особого положения и прав будет донельзя просто. Садо опустил голову, прореживая пальцами волосы. — Пожалуйста, расскажи, что случилось, — Его голос стал совсем подавленным, отчего вместе с виной появилось желание прижать его к себе. Она никогда не видела его столь разбитым. И всё из-за неё... — Мне нужно иметь полное представление о том, что случилось, чтобы понять, как действовать дальше. Саша вложила в его руки свои ладони, и он сразу их сжал. Как будто он пытался успокоить её, не зная, что это она успокаивает его. — Профессор, — она поджала губы. — Мне очень стыдно об этом рассказывать. Так стыдно... Она глубоко дышала, пытаясь настроиться и не представлять, как он будет злиться на неё, ругаться и называть дурой, обманщицей, предательницей... — Я хотела с ним поговорить. Подумала, что если он расскажет правду... Что-то может поменяться. И всё-таки она призналась в этом. Самой себе даже призналась, что хотела, чтобы он ей всё рассказал, чтобы прекратить все эти игры, притворства. Она не знала, что делала бы потом. Но уже неважно, ведь этого не произошло. — Но я не смогла задать и половину вопросов, которых хотела. Он... Тоже спровоцировал меня. И я его ударила. Садо опустил взгляд на её руки, потёр покрасневшие костяшки большим пальцем. Она правда била, это вводило в ступор. Что он ей такого сказал? Что она спрашивала? Ему хотелось, нет, нужно было это знать. — Я впала в истерику... Саша поймала себя на мысли, что совсем не помнит конкретики. Ни о том, о чём они вели диалог, не то, что было сразу после удара. Как она оказалась в кресле, как они поцеловались и почему вообще всё это произошло - она не помнила ничего из этого. Садо смотрел на её ладони, внимательно слушал, но сам мыслями будто находился не здесь. Всё, что говорила, он пропускал сквозь себя, всё больше укрепляясь в решении уехать. Какая же она смелая, но такая наивная. Знай Кондорсе правду о том, что Саша давно в курсе всего сделанного им, это бы только развязало ему руки. И тогда его уже бы ничего не останавливало. Садо прижал её ладони к своему лбу, заставляя себя выдохнуть. Он настолько разгорячил сознание собственными мыслями, что теперь даже не мог нормально соображать. — Ты помнишь, что случилось дальше? Этот вопрос был правильным и нужным, он чувствовал это по затянувшейся с её стороны паузы. Раз извинялась, значит была уверена, что в случившемся имеется большая доля её вины. Выходит, она ему поддалась. Но сознательно она бы это не сделала — слишком велико было её отвращение и ненависть к Кондорсе. Тогда в состоянии аффекта? Она сказала, что ударила его. Наверняка сама же испугалась своих действий. И он этим воспользовался. — В этом нет твоей вины, — Садо так и не поднимал головы, старался внутренне успокоиться. Конечно же, после вчерашнего Саша себя винила. Но, если быть откровенным, где-то в глубине души он злился и сам, пусть и понимал, как это глупо и несправедливо по отношению к ней. Кто вообще бы в такой ситуации, как у неё, смог отдавать себе отчёт в своих действиях? А она пыталась, действительно очень старалась это делать. — Ты помнишь, что он тебе сказал? Это важно, постарайся вспомнить. Саша поджала губы, и он моментально считал этот жест: помнила; конечно, помнила. Она отняла свои руки от него, испугавшись, что когда дослушает её историю, он сам их отбросит, и она станет чувствовать себя хуже. — Да, — подтвердила она его догадки. — Он сказал: «не забывай, что я люблю тебя». Потом я его ударила. Я не хотела его бить, просто... Она сама не могла найти оправданий, почему сделала это. И не только это, ни на что не могла найти их. Даже собственным адвокатом быть не может, о чём уж тут речь. — Я не знаю, извините, — она закрыла часть лица ладонью и выдохнула. Этот день был слишком сложным, в голове полный бардак, а на сердце - нескончаемая тянущаяся боль. — Я говорила ему, что ненавижу его. И он что-то отвечал. А потом мы начали целоваться, — когда произнесла это, почувствовала, как что-то потянуло в пояснице. Как будто чужие ногти процарапали сверху вниз. Она передёрнула плечами, потом её голос стал тише, а паузе между слов длиннее: — Он раздевал меня, а я ничего не делала. Мы не переставали целоваться. Была кровь, много. Мои руки были в его крови, я испачкала его воротник. Я помню, что было липко. И что мне не терпелось... Садо поморщился. Оправдавшиеся догадки его удручали и совсем не радовали. Этот человек был психопатом. И, к несчастью Саши, она оказалась даже слишком идеальной жертвой для его желания обладать ей. Он вздохнул, выпрямился, а после протянул к ней ладони. Саша сжалась, но ничего делать не стала. Она была виновата. Она заслужила наказание. — Всё хорошо, — Саша вздрогнула, ощущая, как чужие руки прижимает её к его груди. Он гладил её по голове, крепко прижимал к себе и негромко успокаивающе говорил. На глаза сразу навернулись слёзы. Почему он её не винил? Она же себя винила. Ведь и вправду была виновата. Была же!.. — Ты ни в чём не виновата, — Садо ощутил, как она снова вздрагивает и прижал её к себе сильнее, будто боясь, что она попытается вырваться. — Всё будет в порядке. Слышишь? Всё будет хорошо. Он говорил, но сам словно не верил своим же словам. Как вообще можно было им поверить? Как может быть хорошо, когда тот подонок мог в любой момент её тронуть. А если она ему откажет? Он ведь не может убить. Но он должен был дать ей хоть немного успокоения, хотя бы малость облегчения и веры в лучшее. Иначе сам не поверит в то, что это возможно. — Когда? Этот вопрос поставил Садо в тупик. Ответ ведь никто не может знать, но Саша смотрела с таким отчаянием на него, своими заплаканными красными глазами. Из-за воспаления от слёз зелёная радужка потемнела. — Когда это будет? — повторила она свой вопрос громче. — Я не спрячусь от него. И рано или поздно он обо всём узнает. Он просто больной, но что мне остаётся делать? Она не понимала, как профессор может требовать от неё концентрироваться на нескольких вещах: практика, институт, самочувствие и грёбаный Кондорсе. Она давно поняла, что не может так существовать. Эскель забирал у неё последнее и из раза в раз демонстрировал, что так и должно быть. — Вы говорите это, но что мне делать? Вы вините меня, что я убегаю от проблем, но что делать, если эта проблема сама за тобой гонится? Я просто не хочу, чтобы это продолжалось... О нет, это опять оно. Те эмоции, от которых Садо старался избавить эту маленькую наивную девушку. Он потратил на это столько сил, но вот опять - она просто хочет всё закончить и неважно как. — Почему я не могу просто бросить всё это и уехать? Я ведь ничего не теряю, у меня ничего и не было. Саша бормотала свои рассуждения, но они были истеричными, она не отдавала отчёта своим словам: — Если Эскель повторит это, то какова вероятность, что я не скажу ему «да»? Сегодня, если бы нам не помешали, он бы меня трахнул, а я и рада! — она злобно хохотнула, сжимая ладони в кулаки. — Грёбаная шлюха... Садо отстранился, с несколько секунд взглядываясь в её заплаканное лицо. — Повтори, что ты сейчас сказала, — Саша дрогнула от того, как он это сказал, но всё-таки подняла глаза. Садо не выглядел злым, но его прожигающий взгляд изводил. Мужчина тряхнул её за плечи. — Шлюха, говоришь? Ты думаешь, что в ситуации, когда человек, ставший за многие месяцы для тебя настоящим триггером, так легко отказаться? Он в принципе тот фактор, на который ты не способна подсознательно реагировать иначе. Он долго приучал тебя к этому, и ты не сможешь так просто от этого уйти. Его ладони сжались на её плечах, и мужчину выдохнул. Так не пойдёт, нужно сбавить градус. — Пойми, что побег не поможет, — Садо поймал её напуганный перспективой в итоге отдаться этому подонку взгляд и, покачав головой, объяснил: — Если ты и сбежишь от него, то откуда тебе знать, что он не использует, к примеру, твою подругу, чтобы заставить тебя вернуться обратно? И это было ужаснейшие из возможных доводов и настолько весомым, что даже он сам не мог не признать тяжести от его правдивости. Но именно поэтому, нужно было придумать что-то, благодаря чему они смогут справиться с Кондорсе. — Ты говорила, что Ёсикава нашла какие-то записи и ты тоже обнаружила документы в его столе в Рождество, — девушка медленно кивнула, Садо чему-то в своей голове кивнул и продолжил. — Нам нужно больше, чтобы обвинить его в убийстве твоего коллеге и том, что он делал всё это время. Я поговорю об этом с Ёсикавой, — мужчина назмурил брови, но жёстко добавил: — Без тебя. Он резко отпустил её плечи и поднялся с дивана, заставляя Саша удивлённо вскинуть голову. Садо слишком неожиданно поменялся в лице и настроение, что не могло не настораживать. — С тебя достаточно. С этого момента ловить на живца будем на Ёсикаву. У неё неплохо выходит оставаться нетронутой при встречах с ним. Вот пусть и думает с главным редактором, как выудить больше информации. А ты уезжаешь, — он вернулся к ней взглядом, и Саша поёршилась от той уверенности, которую увидела в его глазах. — Такой же план действий тебя устроит, не так ли? Сердце пропустило глухой удар, а потом резко забилось быстрее. Всё тело в эту секунду бросило в жар, а глазах потемнело. — Нельзя этого делать, — встрепенулась она и встала вслед за ним, голова кружилась, и она покосилась в сторону, но вовремя схватила Садо за руку. — Это неправильно... Дженнифер не должна была страдать из-за неё. Вместо (!) неё. Но и сама Саша страдать не хотела. — Я не знаю, как, но должен быть другой способ, — её взгляд потерянно смотрел сквозь него. — Пожалуйста, профессор, не принимайте решение за меня. Но сама она принять решения была не способна, и от этого приходила в ужас. Отрицаешь - предлагай. Но она могла только оправдываться. — Дженнифер не должна была быть в этом замешана, он чуть не убил её... Как я могу позволить ей быть «наживкой»? Не говорите так, пожалуйста. — Ты, кажется, не понимаешь, — Саша подняла на него свой потерянный взгляд, и он мысленно раздражённый цыкнул. Смотрит с таким взглядом и при этом ещё беспокоится о других? — Ёсикава по собственной глупости напоролась на эту тайну и должна была сама отвечать за это. Но впутала в это тебя. А этот главный редактор, который сделал из тебя лучшую наживку? Ведь он ни разу не задумался о том, чтобы, к примеру, перевести внимание с тебя на свою ненаглядную помощницу. Так, о том ли ты беспокоишься? Он неприятно так усмехнулся, но отвёл взгляд в сторону, пятернёй заводя волосы назад. Такой метод вправливания ей мозгов теперь ему не был по душе, но иных способов привести её в чувство в голову не приходило. — Поступим следующим образом, — Садо вернулся глазами к Саше. Она всё ещё выглядела растерянной, но сейчас её внимание стало уже полностью сосредоточено на нём. — В Окленде я попытаюсь решить твой вопрос с практикой, чтобы перевести тебя в любую другую организацию. Насколько я слышал, сейчас у "Кастроса" дела идут не лучшим образом из-за неожиданного обвинения, а Кондорсе всё ещё является его спонсором и одновременно, пусть и на словах, совладельцем. Что даже к лучшему. Стоило бы отвлечь его внимание на это, но я сам это обсужу с Ёсикавой. Либо она со своим редактором придумают, как это сделать с наименьшими потерями для самого "Кастроса", либо придётся действовать иначе. Он не шутил, Саша видела это по его лицу. Садо искренне устал стараться делать вид, что всё в порядке, и он способен спокойно реагировать на происходящее. Нет, хватит. Нужно наконец-то что-то решать, тем более раз Кондорсе стал позволять себе большее. В следующий раз он может и не ограничиться одним лишь желанием получить от неё только секс. — Твоя задача ничего не предпринимать, поняла меня? — Садо скрестил руки на груди. — Если же кто-то из вашей группы борьбы с мировым злом, особенно тот чёртов главный редактор, попытается настоять на обратном — сразу возвращайся в Окленд. Я уже сам придумаю, что тогда делать с твоей практикой и всем остальным. Саша поджала губы и отступила на шаг назад. — Практика, практика, — обиженно пробубнила она. — Вы постоянно цепляетесь за эту практику. Чуть что, так сразу напоминаете, что мне нужно учиться, нужно поработать в этой чёртовой «Оксфортне» ради чёртового диплома. И это ещё больше раздражает, чем вы пытались меня отчислить. Я терпела всё это и могу терпеть и дальше, но сейчас вы почему-то говорите, что можете решить все мои проблемы в институте. Да я плевать хотела на институт! Саша уже поздно поняла, что срывается, когда чуть повысила голос. Но это была точка невозврата, она должна была высказаться сейчас, иначе сам Садо от неё не отстанет с этим. — Сегодня меня чуть не трахнул убийца! — она вплеснула руками и посмотрела на мужчину так, будто он не признает очевидного. — А вы всё говорите о практике. Да какая разница, если меня преследуют! В фильмах герои, когда встречают глобальную проблему, не продолжают пытаться жить спокойной жизнью, ходить на лекции и подрабатывать в забегаловках. Они бросают все силы, чтобы решить эту проблему, у них получается, и они живут дальше. И Саша ловила диссонанс, когда в реальности, зная о том, что сделал Эскель, ей приходится посещать лекции Шинараки и слушать, какую муть разгоняли философы за три века до нашей эры. — А сейчас я просто должна ничего не делать? Серьёзно?! А что вообще тут можно сделать, профессор? Как всё исправить? Конечно, вы можете просто делать вид, что это нужно просто немного перетерпеть, и вести свои бесполезные лекции, это ведь несложно, просто играть свою роль. Я вот справлялась очень долго, хотя во мне ни грамма таланта. Но что по итогу? Мы стоим на месте, ничего абсолютно не изменилось. Что бы вы не предприняли, ничего не поменяется! — Не поменяется, да? Саша застыла, заметив, как в лице переменился Садо. Это было... разочарование? Странная эмоция, учитывая ситуация. Она же сказала правду, так отчего такое выражение лица? — Хах, так вот, как ты всё это видишь, — Садо рассмеялся куда-то в сторону и поджал губы. Внутри него горело что-то скрежущее, заставляющее теперь каждый раз при вдохе испытывать тянущее чувство боли. Её слова его до того резко заставили прийти в себя, что ему самому стало не по себе. Но, вероятно, всё это было к лучшему. Он и вправду дал себе волю в сильно большем количестве эмоций, чем требовалось, позволив на какое-то время забыть о главной проблеме. — Чтобы мы и дальше не стояли на месте, сделаем так, как я сказал, — он быстро взял себя в руки, приняв то так хорошо знакомое ей сосредоточенное и холодное выражение лица. Внутри неё что-то разом упало. Её слова его глубоко задели. Совсем не так, как то было вчера. — Большего мы сделать сейчас не можем, — тем временем продолжил Садо. Он глянул на наручные часы. — Время уже позднее, я пойду спать. В отличие от некоторых, я не могу позволить себе сидеть до поздна. С большой вероятностью завтра по приезде мне скажут вести мои "бесполезные лекции", поэтому мне нужно выспаться. Если не будешь есть то, что я принёс, то спрячь в холодильник. С этими словами мужчина направился в спальню. Он был слишком вымотан их разговором, чтобы заставить себя хоть сколько взять над собой усилие и остаться, чтобы выслушать её ответ. Учитывая всё происходящее, он должен заменить билет на самый ближайший поезд. Следовало решить дела как можно скорее и, чтобы она ему не говорила, подготовить для неё всё, что поможет ей хоть сколько то отвлечься и вернуться к прежнему ритму жизни. Лучше уж они будут ругаться из-за невыполненных ею домашних заданий, нежели из-за Кондорсе. — Завтра?.. — Саша удивлённо подняла голову, смотря, как он скрывается за поворотом. И ноги двинулись сами. — Профессор, подождите! — она врезалась в него, не зная, что он остановился. Садо обернулся, смотря на неё уставше и холодно. И вся былая злость мгновенно рассеялась. На её место встало беспокойство: он оставил её одну раньше, чем она будет к этому готова. — Вы правда уедете завтра? Мужчина вздохнул, а затем кивнул. Саша поджала губы. Ей хотелось сказать безумно стыдную вещь, но она понимала: он ей ничем не обязан. Как бы она ни хотела, чтобы он передумал, она абсолютно бессильна. — Извините меня, — выдавила Саша из себя, одновременно думая: «И как это поможет?». А хуже всего было думать о том, как она смотрится со стороны. Так часто извиняется перед этим человеком, что эти слова теряют какой-либо смысл. Не искренне, а инстинктивно. — Наверное, я сказала лишнего. Наверное, да. Какое ужасное слово это «наверное». Сама себя бы за него не простила. Но Садо ничего не ответил. Он смотрел на неё и не нашёл в себе сил продолжать этот диалог. Так тяжело было думать обо всём сразу и пытаться о ней позаботиться. Наглая, самонадеянная и такая несчастная девчонка, которая так долго уже мучает его разум. — Забудь, — он положил ей ладонь на голову. — Я спать. Убери еду в холодильник. С этими словами он исчез за дверь в его комнату, оставив её стоять прямо на пороге с глупым выражением лица. Обычно Садо бы с ней начал спорить и делал бы это ровно до того момента, пока она не признала бы его правоту. Лучше бы и в этот раз с ней поспорил. Но он не стал. Даже не попытался. Просто оставил последнее слово за собой и ушёл, бросив её на съедение своим мыслям и чувству вины. И уже не только за произошедшее между ней и Эскелем, но и то, что сорвалась на него. Саша подняла взгляд на дверь, делая к ней неуверенный шаг. Занесла руку, чтобы постучаться. Лучше бы им было договорить сейчас. Она не хотела ложиться спать с этим чувством недосказанности. От него в желудке горело, будто от изжоги. И Саша знала точно, что избавить от этого чувства её мог только он. Прошла минута, за ней вторая. Рука дрогнула от напряжения, и всё-таки тяжело опустилась вниз, так и не сделав задуманное. Девушка тихо вздохнула. Она так и не решилась постучать, и после затянувшейся паузы уже странно было это делать. Теперь ей придётся сосуществовать с этим пожирающим её чувством до самого его возвращения, когда они наконец-то смогут поговорить. Какое ужасное состояние. Саша вернулась в гостиную, подходя к столу и разбирая оставленные им пакеты. Он купил не только тот десерт, о котором она упоминала, но и даже то, о чём они вчера говорили. Так старается ради неё... Саша сжала рукой живот, зашедшийся сильнее болезненными спазмами. Поморщилась. Ей действительно придётся пробыть в таком состоянии до самого его возвращения? Как же отвратительно. Она всё-таки сходила на кухню за ложкой и, открыв упаковку, отломила кусочек торта. По рту разлилось приятное смешанное кисло-сладкое послевкусие. Почему-то от этого стало разом тепло и приятно. Саша поджала губы, глянув в сторону двери его спальни. Поскорее бы он вернулся обратно.