Мы будем тлеть, сжигая небо AU

Даже спустя сутки, проведённые за делами компании, Эскель не мог успокоиться. Новость об интрижке Саши совершенно не укладывалась у него в голове и словно заживо сжирала изнутри. Кажется, это чувство называли ревностью. Но сам Эскель охарактеризовал бы своё состояние, как один огромный сгусток едва контролируемой и управляемой ярости. Пальцы перевернули очередную страницу записной книжки, полученной несколько часов назад, когда раздался звонок телефона от Шортера. Подчинённый быстро и коротко обрисовал причину: новости касались маленькой Ёсикавы. Менее получаса назад её доставили в одну из городских больниц. Кажется, вчера он действительно немного переборщил. Её слабое тельце не выдержало. Не успела эта мысль как следует осесть в его голове, как раздался новый звонок. При виде имени абонента губы самой собой озарились от мурлычащей в удовольствие улыбки. Ему звонила его любимая непослушная девочка. Саша была взволнована: голос подрагивал, иногда переходя в с трудом сдерживаемую ломкость. Как оказалось, она была с Дженнифер в тот самый момента, когда та потеряла сознание. Его любовь была напугана. Какое неприятное ощущение. Снова Ёсикава приносила ему головную боль своими действиями. Эскель спешно потянулся, откидываясь на спинку кресла и потирая шею. Нужно было поехать к Саше. Он хотел увидеть её взбудораженность, подрагивающие губы, влажные глаза. Возможно, что и слёзы. Она непременно поделиться с ним всеми переживаниями. И он её утешит. Но Саша его опередила: первой попросилась к нему. На губах сама собой заиграла довольная ухмылка. Реакция Саши оказалась для него ещё более сладкой, чем он мог предположить по своим самым смелым ожиданиям. Мужчина тут же обозначил, что менее чем через четверть часа её заберёт один из его людей, и, уточнив напоследок точное местоположение, вызвал секретаря нажатием кнопки, отдавая нужные распоряжения. Оставалась одна проблема — его собственная эмоциональность. Эскель рвано выдохнул, запрокинув голову к потолку. Уже совсем скоро Саша будет у него. Они поговорят. И уже тогда он решит, как поступить со всей полученной информацией. В конце концов, как он мог не проявить понимание к своей милой и не дать шанса самой рассказать, что же такого её связывало с одним мерзким профессором. И она расскажет. Непременно расскажет.

***

Шортер привёз её к многоэтажному застекленному зданию, похожему на офисный центр. Саша удивлённо хлопала глазами: она думала, что Эскель в своём пентхаусе. На вывеске значилось "медицинский центр «Оксфортна»". — На первых трёх этажа клиника, — пояснил Шортер, а потом сразу прояснил ещё то, что её волновало: — Всё здание принадлежит директор-ру. У Саши челюсть отвисла. Всё, мать его, здание? Она знала, что Кондорсе богат. Но не представляла, насколько. В служебных помещениях они зашли в лифт, Шортер нажал на самый верх. Было ещё два подвальных помещения, Саша спросила, что там, и мужчина любезно объяснил, что склад и лаборатория тоже находятся здесь, поэтому и используется всё здание, хотя есть и ещё. У неё закрались сомнения насчёт вообще реального существования такого человека, как Эскель, в своей жизни. Он был большим человеком, оттого и она чувствовала себя совсем крошечной. Хотя бы насчёт офисов она не прогадала, они здесь были, на самом верху. Вспомнилась редакция, но здесь всё было заметно спокойнее. Кабинет "босса" было видно издалека, вообще не похоже на внутрекорпоративную политику Акихиро. Прямо возле этой здоровенный двери был прозрачный кабинет секретаря, женщина в узкой юбке что-то печатала за компьютером. Шортер оставил её, не сказав ни слова. Саша какое-то время смотрела, как он уходил, а потом глубоко вздохнула, как перед кабинетом ректора, и постучала. Ей не ответили, и она, стушевавшись, аккуратно приоткрыла дверь, выглядывая. — Привет? Девушка не знала, почему так сильно нервничала, но сердце забилось ещё сильнее, когда она увидела здоровенное помещение, но в нём Эскеля не было. Саша прикрыла за собой дверь и осмотрелась, отсюда был виден ещё один проём. Это не кабинет, а целая квартира, мать её. Она миновала широкое кресло и подошла к тёмному дубовому столу. Саша никогда не видела Эскеля за работой, он ведь должен быть очень занятым, да? В ней заиграло детское шаловливое озорство, и она села в кресло, на минуточку, директора компании. Крутанувшись на нём пару раз, Саша не сдержала смешка. Будь она директором, здание сгорело бы через день. — Удобно, любовь моя? Послышалось со стороны входной двери. Эскель зашёл в кабинет с пакетом знакомой любимой Сашиной марки фастфуда. Это казалась таким абсурдным, что ей пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы хотя бы не скривиться. Вот он, весь из себя такой идеальный и шикарный Эскель Кондорсе, и вот пакетик с фастфудом. Казалось, что только от того, что находился в его руках, он уже становился лучше. В голове промелькнула странная ассоциация себя с этим пакетиком: настолько же Саша не подходила его окружению. — Я заказал доставку из той кафешки, о которой ты упоминала в прошлый раз, но, если хочешь, можем выбрать и что-нибудь другое, — мужчина прошёл к столу, садясь на его столешницу. Он нагнулся через стол, чтобы дотянуться к ней, и оставил бумажный пакет в её руках, не упустив возможность притянуть к себе её запястье для короткого обольстительного поцелуя. Ему очень не хватало её рядом. Эскель выглядел слишком идеально привычно себе, отчего резало глаз. Будто бы в насмешку, что может быть и лучше, чем есть. Каждый мускул, каждая трещинка на лице, каждая линия, — всё выглядело так, будто Эскель явился прямиком из салона красоты. Хотя не из него ли как раз? Действительно при параде ведь. — Что такое, душа моя? — заметив её замешательство, Эскель оглядел себя сверху-вниз. — Я немного привёл себя в порядок перед нашей встречей. Хотел тебя встретить в лучшем виде. Странно выгляжу? — Да нет, — покачала головой Саша. — Вообще-то, как всегда, идеально. Она с грустным видом посмотрела на пакет в руках. До этого еда в горло не лезла из-за переживаний о Дженнифер, как она не смогла помочь, ещё и Акихиро её прилюдно поносил за безалаберность и беспечность. Теперь она начала загоняться из-за того, кто такой Кондорсе, и кто она. Саша нахмурилась. Эти мысли были слишком депрессивными. Она чувствовала, как её нагоняет апатия. — Кое-что произошло, — девушка отложила еду на стол и с неуютом сжалась в кресле, теребя пальцы. Она какое-то время собиралась с духом, чтобы сказать следующее: — В редакции Дженнифер потеряла сознание, а потом перестала дышать. Её забрали в больницу. Акихиро сказал, что всё хорошо, ничего серьёзного, но... Она ведь могла умереть на моих руках. Саша поджала губы и уткнулась взглядом в стол. Стоит подметить, что никаких бумажных завалов здесь и в помине не было. Чистейший стол, можно было видеть своё отражение, настолько он был отполирован. Тут вообще всё было такое. — Извини, я слишком переволновалась, поэтому хотела увидеться. Ты на работе, и всё равно хотел провести время вместе, нечестно загружать тебя ещё и своими проблемами. Эскель прикрыл глаза, стараясь сдержать жалостливый и безумный взгляд. От её вида его в мороз бросило от удовольствия. Будучи такой подавленной, она выглядела маленькой и жутко милой в его глазах. Эскель обогнул стол и, подняв её из кресла, расположился в нём сам, заставляя руками сесть к себе на колени. Он огладил её плечи, поднимаясь ладонью вдоль шеи к лицу. Саша мгновенно прижалась к нему сильнее, и у него дёрнулся уголок губ. Её испуг и уязвлённость в этот момент его заводили. Она сама жутко его соблазняла. — Ты сильно испугалась, — он заправил локон волос за её кончик уха, второй рукой успокаивающе перебирая пальцами по задней стороне шеи и лопаткам. — Но разве ты могла что-то сделать в тот момент? Да и сейчас вправду всё в порядке. Твоя подруга находится под чутким руководством врачей и ей непременно помогут. Мужчина ощутил, как Саша резко расслабляется в его руках. Ей всё ещё было плохо от произошедшего, но он видел, как немного разгладились морщинки на её лбу, как она задышала более глубоко, как прильнула сильнее к его рукам. Видимо, он делал всё правильно. — А чтобы у Дженнифер не было лишних поводов для волнения, тебе тоже стоит заботиться о своём состоянии, — его руки прошлись до самых её запястий, прижимая пальцы к его губам. Совсем продрогла. — И, кажется, я тебе уже говорил, чтобы ты не извинялась за свои эмоции. Я очень ценю, что ты можешь их доверить мне. — Извини, — вновь повторила Саша, а потом подумала, что глупо извиняться за извинения, и, внезапно встрепенувшись, выпалила: — Прости, я не специально сейчас извинилась. От осознания того, какую ещё большую чушь сморозила, она неловко дёрнулась, пытаясь придумать, как оправдать собственную глупость, но внутри разгорелось такое чувство стыда, что девушка просто уткнулась носом в его плечо. Эскель тихо посмеялся, и Саша ощутила, как он перебирает волосы на её затылке. Какое-то время она таким успокаивала себя, лёжа на его плече, и собиралась с мыслями. Шестерёнки так сильно гудели в голове, что та разболелась. — Я просто не понимаю, как не заметила, что ей плохо. Мы же были вместе последние часы, да и до этого я ничего не замечала... Она моя единственная подруга, хоть мы и часто ругаемся. Мне постоянно кажется, что я что-то порчу. Я вообще со всеми поссорилась и теперь делаю вид, что мы не знакомы. Её голос стал тише и писклявее. Эскель не видел её лицо, но представил эти грустные глаза, приподнятые брови и дрожащую нижнюю губу. Саша вспомнила об Айзеке и Тайке, которые до недавнего времени были единственными людьми, с которыми она предпочитала разделять выходные. И сейчас, спустя пару месяцев после разрыва связей, девушка впервые об этом задумалась и поняла, что жалеет. Чего, собственно, и боялась. — Когда я стараюсь сделать всё правильно, всё катится к чертям. И теперь я не могу об этом не думать. И мне из-за этого плохо. Последние слова она пробурчала в его рубашку, от них веяло отчаянием и самобичеванием. Эскель утешающе огладил затылок, утыкаясь носом в её волосы. Как бы ему хотелось, чтобы для неё отошли на задний план всё остальные люди, чтобы её внимание оказалось сосредоточено на нём одном. Он бы мог и заставить, но Саша должна была отказаться от этого сама. Если хотел, чтобы после она возвращалась только к нему одному. — Но ведь она и сама ничего тебе не говорила, — задумчиво промычал Эскель. — Я, конечно, не хочу сказать, что она намеренно всё скрывала, но разве о таком молчат без причины? Она не вела себя странно в последнее время? Он перехватил внимательный взгляд Саши, мгновенно встрепенувшейся после его слов. Девушка смотрела на него не то с сомнением, не то страхом, что он раскроет ей какое-то такое открытие, которое перевернёт, как минимум, весь её мир. — Как я помню с твоих слов, твоя подруга в принципе не любитель делиться своими проблемами и переживаниями, — Эскель приложил пальцы к подбородку. В его глазах не было жалости или обвинений, напротив, сосредоточенные равнодушие и уверенность. Кажется, он на самом деле считал, что проблемы Дженнифер не должны её касаться. И эта его жёсткая практичность не могла не удивлять Сашу. — Раздражительность, вспышки гнева или эмоций, отгороженность... Возможно, что у неё было переутомление, возможно, что сказались взаимоотношения остальных работников к ней и плотный график. Факторов масса. Она и сама могла не подозревать, насколько запустила своё состояние. Не бери на себя ответственность за молчание другого человека. Это сделает только хуже и тебе, и ей. Его руки приподняли её ноги, избавляя от тугих кроссовок и носок, и нежно прошлись холодными касаниями вдоль ступней. Поразительно, насколько Эскель отличался в своих сдержанных речах к другим людям и заботой к ней. — Меня больше волнует твоё состояние, — в его взгляде на неё промелькнула хмурость. — Чего стоит один только тот профессор Шинараки. Возможно ли, что стоит на него надавить через министерство? Будто действительно задумавшись над подобной возможностью, мужчина откинулся на кресло, благоговейно накручивая её тёмные локоны на свои пальцы. Иногда мужчина вёл себя совсем не в своём духе: по-детски злился и буянил, но это его "ребячество" выливалось в очень жестокие действия. И это пугало. Саша взглянула на него с удивлением и поморщилась, как будто перед ней положили тухлые груши, а потом поджала губы и увела взгляд. Интересная реакция. — Он никак не связан с моим состоянием, — фыркнула она. — У меня хороший средний балл, меня не лишат стипендии. Так что конфликтологию я могу и завалить разок, всё равно сейчас не могу сосредоточиться на учёбе. Да и новый год скоро, самое тяжёлое время для редакции. Она не хотела говорить о профессоре и была смущена тем, что о нём заговорил Эскель. Кадры с того вечера сразу появились перед глазами, их поцелуй и жестокие касания на рёбрах. За себя было противно и вспоминать это не хотелось. А уж тем более проболтаться Эскелю. — С министерством у меня тоже не очень отношения. Недавно, кстати, на экзамене был проверяющий. Отто Крайс, по-моему? В общем, тоже демон. Я рано ушла, но как я знаю, он отправил на пересдачу половину группы. И это с учётом того, что профессор разрешил нам отвечать только на подготовленные билеты! Нет уж, лучше Шинараки, чем министерство. Она надулась и показательно фыркнула. Что ж, это имело смысл, хотя Саша и не спросила, что не так с её "состоянием", и почему Эскель вообще хочет что-то сделать с её трудностями в обучении. — Отто? — на губах Эскель промелькнула тень улыбки, и он понимающе кивнул головой. — Да, он своеобразный человек, приверженец своего дела до костей мозга и мой друг. Он встретил было удивлённый, но неожиданно ставший разочарованный взгляд Саши. Такой, словно бы она на саму себя ругалась за то, что вообще позволила себе эту эмоцию. Ей бы стоило догадаться, что эти двое вполне могут быть знакомы. И, как оказалось, очень близко. — Отто, конечно, придирчив, но смеха ради или вредности мешать студентам в получение стипендии не станет, — Эскель сокрушённо вздохнул, качнув головой. — В отличие от наглого преподавателя, считающего, что ему всё дозволено в отношение студентов. Эти ваши постоянные дополнительные меня нервируют. Мужчина в мгновение стал каким-то хмурым, прижав к себе Сашу уже совсем не так нежно, как прежде, с напором и жадностью. Он оставил горячий поцелуй на её ключицах и провёл пальцами под футболкой. Саша не сдержала довольной и хитрой улыбки: Эскеля что-то нервировало, это было впервые. В большинстве случаев она бы, конечно, попыталась избежать его недовольства. Но сейчас почему-то чувствовала себя от этого лучше, было приятно до мурашек. — Мне они необходимы, — девушка положила руки ему за шею, и теперь он свободно мог коснуться её рёбер, она дала ему больше простора, — по крайней мере, пока что. Ей бы хотелось, чтобы Эскель понял, о чём она говорит. Садо, конечно, подонок, и она не может отрицать того, что между ними были моменты, выбивающие их из отношения учитель-ученик, но, в конце концов, всё заканчивалось именно обучением. И пока сам Садо ловит с этого кайф, а ей полезно учить то, что он ей преподаёт, продолжать держать рамки между ними возможно и выгодно для Саши. Взгляд Эскеля остался недовольным. — Не слишком ли ты ревнуешь для человека, который может сделать со мной, что угодно? — спросила она в попытке его утешить и убедить, что всё в порядке. Хотя надо было бы начать с себя. Эскель поднял на неё задумчивый взгляд и прищурился. Слова Саши его не успокоили, напротив, только сильнее разозлили. — Всё, что угодно, говоришь? — он ощутил, как по её оголённой коже прошлись мурашки, когда его пальцы скользяще надавили на нижнее ребро. — Я говорю с тобой о чём-то крайне серьёзном, а ты так просто готова принять мою злость? Как непредусмотрительно. Он прошёлся второй ладонью совсем уж жёстко по её спине вверх, перехватывая за загривок и заставляя вскинуть голову. Она сразу же поддалась, и это взбесило его ещё больше. На мгновение представилось, как девчонка так же выгинается перед тем чёртовым преподавателем, как позволяет себя касаться, как выполняет его желания. Всё внутри пробрало от дикой ярости, и он оставил болезненный горячий поцелуй на её шеи. Он сделает всё, чтобы они были заметны, чтобы никто не посмел тронуть её. — Аккуратнее со словами, моя любовь, — его тихий смех заскользил где-то под самой кожей, пока Саша пыталась схватить ртом резко утеряный недавно воздух. — Я могу быть достаточно наивен, чтобы верить тебе, но не слеп, чтобы закрывать глаза на всё на свете. Он слизал пару выступивших капель крови, говоря куда более спокойно, но холодно. Эскель вдруг стал весь каким-то слишком эмоциональным и сдержанным одновременно. Словно едва был в состоянии держать себя в руках. — Тебе стоит быть более избирательной в кандидатах на роли наставников и друзей. Саша вцепилась в его рубашку на выдохе. Внутри заколотила тревога: он знает? Он не может знать. Её поглотило чувство, будто она собиралась соврать. В какой-то степени так и есть, ведь Саша точно не станет рассказывать правду. — Ты правда думаешь, что я бы отдалась кому-то ещё? — она нахмурилась, заставляя себя посмотреть в его глаза. Её злило не то, что он ревновал, а то, к кому. Конечно, что произошло, то произошло, но она не обманет, если скажет, что ненавидит этого человека. Как бы Садо к ней не поступился, не прикасался, её не отпустит унижение, которое он заставлял её испытывать на протяжении более двух лет. И ему, как ей казалось, она тем вечером дала это понять. — Кондорсе, — его фамилия послышалось рыком. Она очень давно не называла его по фамилии. — Ты можешь надумывать себе сколько угодно, но хотя бы немного верь в меня. Если тебя волнует чёртов Шинараки, я приму это к сведению и отнесусь с пониманием, но не стану тебе доказывать свою верность. Эскель задержался на ней глазами, будто чего-то выжидая. От такого взгляда внутри снова стало неуютно. Чувствовалось, что он ждал какой-то другой, возможно, полностью противоположной реакции, но спустя несколько секунд мужчина резко расслабился, утыкаясь носом в её шею, чем только ещё сильнее выбил её из колеи. Да, что с ним сегодня происходило? — Вот и славно. Саша замерла, будучи неуверенной, как именно ей реагировать на такое его поведение. Эскель столь нежданно сменил настроение и стал прежней версией себя, что было самое время задуматься над биполярным расстройством личности. — Именно потому, что я тебе доверяю, я и волнуюсь, — пробурчал мужчина, оставляя совершенно противоположный недавнему нежный поцелуй. — Ты бы не сделала что-то, чтобы заставило моё доверие к тебе уменьшиться. От этой фразы веяло такой жёсткой уверенностью, что становилось не по себе. Эскель и не думал пытаться скрыть своей одержимости ею, напротив, всеми силами её демонстрировал, словно и вовсе желал вбить прямо в голову. Но ещё страшнее было осознание, что если бы он сейчас услышал о её недавней интрижке, то обвинил бы в этом кого угодно, но только не её. Ведь ей он доверял. Ведь она бы по собственной воли никогда бы не поддалась на идею его предать. — Да, не сделала бы, — в ответ тихо прошептала Саша и спряталась на его плече, с облегчением выдыхая. Теперь, когда тема была исчерпана, задышалось намного легче, но она не могла убрать дрожь в теле, чувствовала, как след на шее опухает и пульсирует, но это не вызывало в ней плохих ощущений. — Расскажешь, чем здесь занимаешься? — спросила девушка, пальцами забираясь в его волосы. Эскель сразу же поддался этой ласке, наклонил голову и промурчал. Он успокоился, и его вернувшаяся расслабленность бездумно радовала. — Я имею в виду, на работе. Шортер сказал, что здесь есть лаборатории. Её интереса на самом деле не было, просто нужно было поговорить о чём-то другом. Она хотела его отвлечь, перестать думать о ревности и тем самым доставлять ей кучу неудобств. Внутренняя тревога тоже ушла на второй план, напоминая о себе только желанием увести взгляд. Он начал оглаживать её спину ладонями, и Саша не удержалась, чтобы не прикрыть глаза. Не уснуть бы здесь. — Ничего интересного, — уклончиво отозвался Эскель. Его выражение лица вслед её стало мягким и довольным, будто он поддался её желанию тоже окунуться в сладкий сон. Учитывая события последних дней и собственное эмоциональное непостоянство, теперь, когда его наконец-то отпустило, вернулись более бытовые потребности. А в её руках они только в разы усиливались. — Показательные тестирования для студентов и клиентов, — Действительно ничего интересного. — Основные исследования всё равно проводятся не здесь. Это здание скорее закреплено за... ммм... бумажной волокитой. Он посмеялся, но было непонятно от собственных ли слов или того, как её пальцы в этот момент огладили его подбородок, словно какого-то кота. В любом случае ему это было только по душе. — Кстати, я взял острый соус, — Эскель всё-таки приподнялся, потянувшись рукой к пакету. Вместе с желанием вздремнуть в её объятьях вернулось и желание перекусить. — Признаться, я не слишком люблю что-то подобное, но ты говорила, что это очень вкусно. — Это очень вкусно, — вторила его словам Саша, перехватывая пакет и вскакивая с его колен. — То же самое подают в ресторанах, только на двадцать долларов дороже. Она раскрыла пакет и начала доставать оттуда контейнеры. Чёртовы острые крылышки в кисло-сладком соусе — их придумал какой-то гений. Если бы была возможность, она бы заполнила гигантский сейф крылышками и ныряла в них как Скрудж Макдак. — Давай поедим, а потом поедем домой. Эскель взглянул на неё с изумлением, пока она раскрывала ланч-боксы. "Домой", она так и сказала. Что-то приятно полилось вдоль глотки до самого желудка, как виски. Она и не подозревает о том, какую важную вещь сказала, приятную, согревающую. Может, стоит уже предложить ей съехаться? Или рановато, учитывая её характер? — Ты не голодный? — она отвлекла его от размышлений. Эскель пододвинулся вперёд к еде и усмехнулся, увидев, как Саша уже измазала щёку в соусе. Да, видимо, это очень вкусно.

***

— Я не понимаю, — фыркнула Саша, откинувшись за столом. У профессора Шинараки нервно дёрнулся глаз уже раз в пятый. Столько же раз он слышал эту фразу. Сегодня они не пошли в библиотеку, а остались в аудитории. У него было свободное окно в институте, а Саша получила автоматы по другим предметам (чему он был крайне возмущён, как преподаватель), поэтому слонялась без дела. Он и начал подготавливать её к своему же скорому экзамену. — Может, вы не такой уж и хороший преподаватель, каким себя считаете? Она сощурилась, а её рот исказила злорадная усмешка. Стандартный приём: перекидывать ответственность за свою тугодумность на другого. И Садо это понимал, и видел по Саше, что она тоже, но всё равно это выводило из себя. Помимо всего, было ощущение, что девушка и не собирается сдавать его предмет. Слишком осмелела после удачной четвёрки за философию. Он громко стукнул книжкой по столу, и Саша от неожиданности уронила ручку, которую по-лентяйски пыталась балансировать между носом и губой. — Да слушаю я, — буркнула она и потянулась под стол за несчастной ручкой. Когда она села обратно, то Садо пронзил её очень красноречивым взглядом: только посмей сунуть в рот. Да, Мориц была из тех, у кого резались зубы всю жизнь, она сгрызала всю канцелярию, что попадала в её руки. Причём сама этого не замечала, настолько эта привычка устроилась в мозгу. Саша буркнула что-то нечленораздельное и отложила её в сторону, поменяв на карандаш. Только тогда Садо отвернулся к доске с очередным объяснением. И не прошло и минуты, как опять: — Это тоже непонятно. Садо не без труда подавил тяжёлый вздох, отчего воздух шипяще просвистел меж его губ. Судя по всему, эта девчонка задалась целью вывести его из себя. Мужчина обошёл довольно покачивающуюся на стуле девушку со спины и надавил обеими ладонями ей на плечи, остановив "падения в невесомости её тела" и заставив выпрямиться. Но и этого ему показалось мало. Его пальцы прошлись вдоль женской шеи, поглаживающими движениями сжимая волосы на макушке и заставляя Сашу наклониться над книгой. — А, может быть, кто-то просто не обладает достаточной степенью сосредоточенности, чтобы попытаться вникнуть материал, а не портить очередную ручку? — его голос стал уж слишком тягуче опасным, а прикосновения руки обманчиво мягкими. — Вникайте как следует, студентка Мориц, или, если вам не хватает навыков, то бросайте. Обучение нежелающих этого, конечно, мой профиль, но сумма вам будет не по карману. Он отпустил её, отходя к доске и возвращаясь к объяснению темы, краем глаза с ухмылкой наблюдая за недовольным выражением лица девушки. Садо достаточно чётко очертил ей границу дозволенного и желал, чтобы она её уяснила. Либо она не действует ему на нервы и вкладывается в занятия, либо катится, не получая нужного ей. Укол был болезненным, но справедливым. Саша хмуро взглянула на свою тетрадь и всё-таки начала писать. До этого её конспект был корявым и оторванным, теперь она всё-таки стала прикладывать хоть какие-то усилия. Но страдальческое выражение лица никуда не пропало, наоборот, становилось всё отёсаннее и неотвратимее. Садо прекрасно видел, что концентрация давалась (если вообще давалась) ей с огромным трудом. Не нужно было быть психологом, чтобы понять, что её голова забита совершенно другими вещами. Спустя целых двадцать минут её непонимания, хотя в этот раз она его больше и не озвучивала, девушка сдалась: — Я не могу вникнуть, — Сашв отложила ручку и вновь уткнулась взглядом в книгу. Буквы расплывались, она вчитывалась, но не понимала слова, как будто перед ней незнакомый язык. Он подошёл к ней ближе и посмотрел на записи: нет, в этот раз всё было правильно. Кажется, его многослойная угроза всё-таки возымела должный эффект, но проблема была в абсолютно другом. Она взвыла от безнадёги и скатилась по спинке стула, положив учебник себе на лицо. — Мы можем сделать перекур? У меня плавится голова, — Голос опять отдавал раздражением. Она злилась от того, что не могла усидеть на месте и заняться тем, что ей было нужно, поэтому так скрупулёзно докапывалась до Садо и выставляла напоказ своё нежелание всем этим заниматься. — Потом я попрошу вас объяснить на более лёгком примере, вы в ответ попросите сделать это самой и, может быть, с раза третьего у меня получится. Садо невольно вскинул бровь при виде чистосердечного признания девушки, но отложил маркер в сторону. С таким настроением перерыв был необходим уже и ему. — Удивительно, что я дождался от вас честности, студентка Мориц, — он заметил, как Саша кидает в него уничижительный взгляд, приподняв учебник с лица, и состроил насмешливо-жалостливое выражение лица. — Похвально, что вы сами готовы признать ошибку. С вашей стороны это уже достаточно не мало. Он не стеснялся скрывать язвы в своих словах, напротив, будто только ещё больше сдабривал ею каждый выдаваемый звук. Пусть и был недоволен, что приходилось выслушивать её нытьё, но его настроение заметно приподнялось. Когда ещё он смог бы получить безнаказанную возможность поиздеваться над этой девчонкой? — Но чем же настолько интересным забиты ваши мысли, раз вы даже не наблюдаете того, что конспектируете? — Садо поднял её тетрадку, что-то задумчиво высматривая в записях. — Случайно не тот же "причиной", из-за которой в прошлый раз ваши бёдра алели по всей моей квартире? Саша поморщилась, его насмешка пришлась не к месту, не скажи он этого, она бы наверняка ему бы всё на духу выложила. — Обязательно каждый раз об этом упоминать? — возмущённо прошептала Саша себе под нос, как будто не могла определиться, хочет, чтобы он слышал её слова или нет. — Всё, что случилось тогда, было вашей виной... Он, конечно же, услышал, перевёл на неё взгляд, по которому Саша совсем не прочитала его мыслей. Мужчина щурился то ли в изумлении, то ли с подозрением. — Не переходите рамки, профессор, — проворчала Саша и выдернула свою тетрадь из его рук. — Особенно учитывая, что вы сами их установили. На этом всегда строились их диалоги: она запомнила, что он говорил, и использовала как козырь против него. Потом он приводил новый аргумент, после которого она начинала переходить на личности и упоминать его всецело неприятную. Довольно забавно, что Саша и вправду так считает, но всё равно позволяет ему чересчур много. Садо глумливо изогнул было бровь, но спустя несколько секунд рывком повернул стул так, чтобы Саша оказалась зажата между ним и деревянной спинкой. Он уже не улыбался, напротив, выражал напряжение каждой клеточкой своего тела. — Ты слишком легко относишься к произошедшему для той, кто не мог несколько недель просто сидеть на месте, — Садо чуть сморщился, отчего между его бровей пролегла забавная складка. — Я бы не сказал, что тебе приносит удовольствие нечто подобное, тогда в чём же причина твоей наивности? Ему совершенно не нравилось, что девушка столь поверхно относилась к вопросу её взаимоотношений с той самой "причиной", но ещё больше — истинная причина собственных подобных эмоций. Ведь они подкреплялись волнением. Вполне обоснованным. — Мне послышалось до этого, или вы сказали, что ваши услуги мне не по карману? — тонко намекнула Саша, что ему стоит перестать строить из себя её личного психолога. Но Садо остался наседать над ней, смотря со всей свой привычной строгостью. Девушка поняла, что он не отстанет, пока она ему не ответит, и сдержанно вздохнула: — Мы разговаривали, — Саша положила ногу на ногу, задевая щиколоткой его колено, и сильнее вжалась в стул. — И я закрыла для себя эту тему. Остальное меня устраивает. Она откровенно отрицала наклонность своего партнёра к садизму. Оно было вполне понятно, раз уж подобное не повторялось. Но ведь он помнит, как незадолго до этого случая с высеченной задницей она прятала следы за водолазкой и стонала от боли сквозь сон, пока спала в этой же аудитории. И сейчас, кстати говоря, на её шее красовалось красное пятнышко, но, кажется, теперь Саша относилась к этому совершенно наплевательски. — Почему каждый раз, когда я прошу о перерыве, чтобы проветрить голову, вы всё пытаетесь в неё залезть? — Саша не скрывала недовольства, смотрела в ответ с такой же серьёзностью. Садо оглядел её раздражённым, но крайне скептическим взглядом. Девчонка не видела дальше своего носа и совершенно этого не хотела делать. Что ещё должно было произойти, чтобы у неё открылись глаза на неприглядную и ужасную правду? — У тебя удивительно широкий кругозор, — мужчина впёрся пальцами в спинку стула крепче, слыша, как неприятно скрипит кожаная обивка. — Насколько же тебя хватит с любовью твоего "друга" устраивать что-то необычное и новое? Будешь терпеть до последнего и не желать признавать очевидного? С каких пор одержимость и созависимость стали чем-то нормальным в твоём понимание? От собственной злости он и не заметил, как перешёл на "ты". Эмоции будто только сильнее загустевали от напряжения, разъярённость от бессильных попыток что-то донести росла, и медленно, но уже очень уверенно образовывалось желание прописать глупой упрямой девчонке. — Но ты же иначе не можешь, верно? — саркастично осведомился Садо. — Тебе нужно, чтобы прилетело посильнее, чтобы мозги окончательно отбило, если там до сих пор ещё что-то осталось. Саша вскочила со своего места, Садо тоже пришлось выпрямиться. Они оказались почти лицом к лицу, и она была всё ещё зажата между ним и стулом. — Вы правда думаете, что я буду молча всё это выслушивать? — девушка раздражённо фыркнула и толкнула его в грудь, заставляя сделать шаг назад. — Что с вами происходит? Ревность? Сильно вряд ли, — она зло усмехнулась, замечая, как мужчина вновь делает шаг к ней, как будто хочет вынудить на какие-то действия. — Вы пытаетесь добиться нашего расставания. Чего ради? Потому что так хочется трахнуть студентку? Это тоже отклонение, вам хочется иметь под боком зависимую девушку младше вас на десять лет. Это было почти смешно. Саша выделялась из общего фона студентов только своей упрямостью и извечным желанием войти с ним в спор, но правда, какого чёрта Садо за неё зацепился? Есть множество женщин, которые и без уговоров лягут к нему в постель, но он стал затягивать свои путы именно на ней, причём с чётким желанием разобрать её на части: узнать, что творится в её разуме, жизни, и наверняка использовать по собственному усмотрению. — Лучше разберитесь с собой. Если у вас зудят яйца, то есть студентки, которые вам не откажут. Её лицо исказила обида, он вновь это делал, из раза в раз бил по ней унижающими и очень жестокими словами. Она чувствовала себя ужасно, голова болела от навязанных мыслей после инцидента в редакции, и Шинараки её добивал. Ещё немного, и у неё начнётся истерика. Она чувствовала, как начинает щипать глаза, и старалась не смотреть на профессора, но внутри так колотило, что девушка не могла найти предмет, на котором может остановить взгляд. — Прекратите это, — куда тише сказала Саша, впиваясь ногтями в свои ладони. Этот диалог стал невыносимым. Садо со злостью зашипел. У него самого начинала болеть голова от этого разговора. Почему в каждом его действие и слове она видела только угрозу? Почему ей всё настолько нужно было усложнить? — У тебя в принципе на уме кроме секса ничего нет? — его взгляд совсем потемнел, отчего серые глаза показались Саше совсем уж ледяными. — Твой партнёр имеет ненормальные увлечения и используют тебя в них. И, уж прости, ты не похожа на мазохистку, чтобы не вызывать своим видом желание тебе как-то помочь. Мужчина вскинул брови и всплеснул руками. Эмоции начинали бить через край, и он уже едва справлялся с тем, чтобы держать себя в руках. Злость мешала нормально дышать. Нужно было успокоиться. — Ты в принципе не можешь увидеть в проявление моего внимания к тебе какую-то причину, кроме постели? — получив в ответ только упрямый взгляд, Садо разразился в смехе. Просто с ума сойти! Он ещё и должен доказывать этой девчонки, что причиной его действия является нечто настолько обычное, как беспокойство? — А зачем мне видеть другую причину? — стояла на своём Саша. Она проскользнула через него вдоль стола и встала напротив. Расстояние придавало ей уверенности. — Какой мне резон знать, почему вы это делаете, если вы раз за разом продолжите лезть в мою личную жизнь. И да! Я в курсе про его "увлечения", — она показала пальцами кавычки. — Господи, я же с ним сплю! Думаете, это что-то, что от меня утаивали? Нет, меня всё устраивает в том, что происходит. Но вот вы... К горлу подкатил колотящий ком, из-за которого хотелось закричать. Её так сильно брала злость и обида на этого человека, что она заставила себя сдержать внутренние очень жестокие слова и сильно прикусила внутреннюю сторону щеки. — Вы увидели только часть правды, но решили, что вам необходимо в этом покопаться. Но нет, не необходимо, — от количества адреналина Саша зло топнула пяткой, чтоб хоть куда-то день эту энергию. Её рот уже почти начал говорить сам, она постепенно теряла контроль и перебивала саму себя. — Нет, я даже... Да я даже поверить не могу! Вы ни слова не сказали, когда меня побили, но, видите ли, когда мне исполосовали задницу, вас заинтересовала моя интимная жизнь! И после этого мне нужно верить, что вы просто волнуетесь? Тогда я расставлю все точки над i для вас в теме моего партнёра. Я позволяю ему куда больше, чем могу выдержать, и я не скажу ему ни слова в тот момент, когда он перейдёт черту. Он может до переломов сжимать мои рёбра, и это всё равно лучше, чем быть избитой за карточный долг. Саша резко замолкла, не стала продолжать свою триаду. Чёрт. Сказала лишнего. Она судорожно выдохнула, вцепившись рукой в край стола, как будто чтобы не упасть. У неё всегда кружилась голова из-за их взрывного конфликта, в ушах нещадно пищало. Сквозь белый шум она услышала скрип двери и инстинктивно повернула голову в сторону лестницы. Её всю накрыл озноб. — Эскель, — будто не веря, тихо сказала Саша, врезавшись ошарашенным взглядом в мужчину. Вряд ли это галлюцинации из-за головной боли. Она быстро взяла себя в руки, обошла стол и дёрнула к себе рюкзак. — Мы уже закончили. Садо впёрся взглядом в новоприбывшего с плохо объяснимой самому себе злостью. Так, вот каким был этот Эскель. Хорошо сложенный, харизматичный и красивый внешне мужчина. Но больше всего ему не нравится его взгляд. Как у зверя. — Конечно, любовь моя, выходи в коридор, — Эскель одарил Сашу сдержанной мягкой улыбкой, подталкивая её к выходу. — Я скоро приду. Дай мне только пару секунд. Садо не сдержал смешка, перехватывая напряжённый взгляд девушки, который она настороженно переводила то на Кондорсе, то на него. "Закончили, говоришь?" — Саша так и читала эти слова на лице профессора. Пока что, мужчина сохранял спокойствие, но она знала, что совсем скоро, как только характер Эскеля даст о себе, он уже не будет столь избирателен в выражениях и реакциях. Но вот сам Кондорсе едва ли. — Не припомню, чтобы говорил что-то смешное, профессор Шинараки. — Прошу прощения, мистер Кондорсе, я и не думал вас обижать своим смехом, — Садо покачал головой, скрещивая руки на груди и продолжая говорить как бы с прежним собеседником, но обращаясь к Саше. — Просто мне удивительно, как легко моя студентка готова отказаться от того, что ей столь интересно из-за вашего появления. Она ощутила, как повисшее в воздухе молчание постепенно наколяется от давления, исходящего от Эскеля. Все эти дни он искал мишень для своего гнева. И наконец-то нашёл. — Не припомню, чтобы личная жизнь студентов должна была касаться преподавателей, — Эскель подошёл к Садо практически вплотную, с неприкрытой угрозой во взгляде окидывая оппонента задумчивым взглядом. — Или ваше особенное отношение к ней чем-то подкреплено? Кондорсе был в ярости. С виду он казался спокойным, но беснующийся взгляд и становящаяся, кажется, только шире оскально-приветливая улыбка давали понять, насколько мужчина не в себе. — Вы удивительно проницательны, — Садо улыбнулся легко и свободно, и чувствовалось в этом жесте что-то издевательское. — С моей стороны непрофессионально признаваться, но у меня есть любимчики. И студентка Мориц — как раз-таки таковая. Саша выронила из рук рюкзак, пальцы разжались сами по себе. Её начинало колотить от происходящего. Садо закапывал сейчас и себя, и её. Она не видела в нём удивления, наоборот, понимание, почему она скрывала своего партнёра. И если бы он не заявился, продолжала таить и дальше хватку мецената на своих плечах. Удивительно, каким свойством своего психотипа обладала Саша, что притягивала к себе подобных мужчин. Их встреча была чудовищным совпадением. — Эскель... — она подцепила локоть его пиджака пальцами, так ненавязчиво и испуганно, что Садо почти что вслух возмутился. Она смотрела на Кондорсе так, как никогда не смотрела на него: неописуемая надежда, почти что благоговение. Отвратительно. Эскель не заметил женскую руку на своей руке, настолько был поглощён Шинараки. Понял только, когда чуть отвёл её в сторону. Он легко и непринужденно отцепил её от себя, и вновь повернулся к Садо. Саша видела, что он был не намерен останавливаться сейчас, собирался сделать что-то, что, возможно, повергнет её в ужас, по крайней мере, Саша очень боялась этого ощутить. Она выдохнула и насупилась, на глазах Шинараки становясь более грозной и уверенной, и резко встала между ними, впритык. Эскель посмотрел на неё с тем же нерушимым жжением в глазах, а макушкой Саша ощущала холодный взгляд профессора, спиной чувствовала его пиджак и как твёрдо она в него упирается. — Пойдём домой, — суше сказала девушка, стараясь игнорировать внутреннее бушевание, но голос всё равно дрогнул. — Давай поговорим там. Она была готова проклинать их обоих. Шинараки — за то, что смел высказывать такие наглые вещи, а Кондорсе — за то, что заявился сюда. Эскель остановился глазами на Саше. Взгляд твёрдый, но уж очень беспокойный, и руки то сжимаются, то разжимаются, словно это приносило ей успокоение. Как же она сейчас была взволнована. Мужчина едва заметно вздрогнул, быстро проморгавшись. Появилось ощущение, что он пришёл в себя. Вся его злость и задумчивость мгновенно куда-то пропали, а выражение лица стало куда мягче. Эскель посмотрел на Сашу с привычно сдержанной и лукавой ухмылкой, после чего огладил её плечо. Кажется, он действительно пришёл в себя. — Да, пойдём домой, — Эскель поднял с пола её рюкзак, оборачиваясь к Садо. — Не будем задерживать профессора. Ему тоже давно пора заняться своими делами. Угроза была считана моментально. У Садо едва заметно дёрнулась бровь, однако он кивнул на слове Эскеля. Если попытается повлиять на ситуацию ещё сильнее, на следующее занятие Сашу точно можно не ждать. Он уже итак влез в её делам больше, чем думал сделать изначально. Но как бы головой не понимал, что поступает опрометчиво, ругать себя за это не мог. Натянув на лицо ухмылку, Садо ей улыбнулся на прощание: — Буду с нетерпением ждать нашего следующего занятия, студентка Мориц. Эскель резко обернулся, как-то уж очень недобро глянув на него, но, ощутив, как женские руки тянут его, расслабленно двинулся вперёд. Ещё недавно ощущавшееся от него давление вдруг исчезло, а вся ярость пропала. Садо не мог не дивиться подобным координальным изменениям в Кондорсе: это же буквально было приручение дикого зверя. Осозновала ли сама Саша, насколько столь опасным человек, как Кондорсе, был от неё зависим? Саша молча вела его за рукав прямо до машины, она шагала быстро и нервно, но Эскелю не составляло труда поспевать. Он по привычке открыл ей дверь в салон, но она остановилась перед машиной, хмуро буравя взглядом асфальт. — Зачем ты это сделал? — морщась, спросила она. Эскель закрыл дверь и подошёл к ней ближе, но девушка не решалась поднять взгляд, чтобы считать его настроение. — Мы же уже всё выяснили. Он понимал, о чём она говорила. Прошлый их разговор о его ревности не увенчался успехом. Эскель по её же просьбе не позволял себе подобных вольностей и показательных присвоений Саши себе, пока они не оставались тет-а-тет. В редакции они и вовсе играли в незнакомцев. Она считала его поступок откровенно подлым, прекрасно осознавала его мотивы, от того чувствовала себя ещё хуже, чем если бы не понимала. Он целенаправленно заявился в институт, нашёл её, зная, что у неё занятие, ведь Саша ему об этом написала, пытаясь сыграть на взаимном доверии, но почему-то Эскель сорвался. Её не столько злил его разговор с профессором, как сам факт того, что он состоялся. Эскель потёр шею. Сейчас он выглядел, как провинившийся ребёнок, не особо желающий признавать свою вину. Впрочем, Эскель и не считал себя не правым, как раз наоборот, но недовольный и несколько огорчённый вид Саши гложил его изнутри. — Я не собирался, — пробурчал мужчина. Чуть помолчав, он отрывисто выдохнул сквозь зубы и всё-таки признался: — Я зашёл на кафедру в поисках Отто, а там неожиданно услышал об очередном личном занятие профессора Шинараки. Мужчина потемнел во взгляде, скрещивая руки на груди, недовольно смотря на Сашу. Они, конечно, не договаривались, что она будет его предупреждать о таких занятиях, но его всё равно брала на неё злость. Девушка просила его ей доверять, но сама не удосуживалась говорить даже о такого рода мелочах. Ещё и те её слова о выборе между избиением за карточный долг и их странными взаимоотношениями... Эскель не был из числа слепых романтиков, однако соврал бы, если бы сказал, что её слова его не пробрали. Ведь он действительно думал о том, что у них всё по-настоящему хорошо в отношениях. — Скажи, — Саша ощутила, как знакомые холодные пальцы очерчивают её плечо, аккуратно, но твёрдо заставляя её поднять голову, — ты всё ещё видишь в наших отношениях лишь выгоду? Ответ как таковой являлся не столь важным, — он бы всё равно добился того, что ему хочется, — но, подобно составляющим сложной задачи, ему было необходимы знать все условия, чтобы понимать, как действовать дальше. Остальное было куда более второстепенно. Саша поперхнулась от возмущения. Она и забыла, что так сказала. Но как много слышал Эскель? Стоял ли он и слушал или всё-таки просто не вовремя зашёл? Нет, он бы не смолчал, если бы услышал, что Саша была дома у Шинараки. — Это не так, — она потёрла своё плечо, не выдержав серьёзного взгляда Эскеля. — Я сказала это сгоряча... Конечно, его это не утешало, Саша это понимала. Она только что признала, что они его обсуждали, более того, ругались из-за него. Никому не было бы приятно узнать о таком. — Послушай, — её плечи напряглись при вдохе, она всегда так делала перед тем, как начать оправдываться. — Может быть, в начале так всё и было. И я этого не скрывала, как и не скрываю сейчас. Ты правда допускаешь то, что я смогла бы столько времени играть с тобой? Она не умела скрывать свои эмоции перед Эскелем — это было то качество, которое сам Кондорсе в ней очень любил. Когда он спрашивал что-то, что заставляло её нервничать, Саша мялась, сопротивлялась собственному ответу какое-то время, а потом высказывала всё, как на духу. Это крайне мило, более того, самому Эскелю жутко льстило, потому что честной она старалась быть только для него. До недавних пор только для него. Эскель покачал головой. Его выражение лица немного смягчилось, но он всё ещё выглядел серьёзно. Осадок от тех сказанных ею в аудитории слов всё ещё держался. — Я так не думаю. Уверенный тон голоса, с которым мужчина это сказал, кажется, её немного успокоил, а, когда его руки огладили ее ладони, будто стало немного легче. Саша чувствовала, что он уже не так сильно злился, отчего был готов пойти с ней на контакт. — В тебе я не сомневаюсь, — Эскель до того внимательно рассматривал её ладони, мягко массируя кожу, что это начинало смущать. Так было каждый раз — он делал что-то обычное, но настолько по-особенному, что это будоражило. — Но и мне может быть больно и обидно, моя любовь. Те твои слова... — мужчина чуть заметно поморщился и вздохнул, — они меня задели. Да. Саша поджала губы, смотря на его пальцы, тёплые и приятные. Он обвёл ногтём старый шрам от сигареты, и она чуть дёрнулась, но не отняла рук. — Они предназначались не тебе, — оправдательно буркнула Саша. Эскель скептически взглянул на неё, и девушка сжалась под его попыткой быть мягким, а после тихо выдавила: — Прости. Ты не должен был это слышать, а я этого говорить. Эскель не мог игнорировать, как она хочет увильнуть от диалога, несмотря на то, что сама его начала. Саша ожидала от него другой реакции: жёсткой, бескомпромиссной и без обсуждений. Если бы он просто продолжал злиться, на следующий день бы остыл и им не пришлось бы это обсуждать. — Я не должна была говорить с ним о тебе. И вообще реагировать на его провокации... Девушка злобно фыркнула в сторону, представив самодовольное лицо Шинараки. Ей хотелось прижаться к Эскелю, чтобы спрятать себя от него же. Но мужчина грамотно держал дистанцию, знал о её желании и действовал на опережение, продолжая держать её руки. — Пожалуйста, давай перестанем. И всё-таки она не сдержалась и отступила, игнорируя собственные противоречия. Его губы тронула лёгкая улыбка. Саша всегда была честной с ним до той степени, пока сама же не начинала от неё терзаться. Но даже чувствуя нечто подобное, она не могла заставить себя перестать вести себя подобным образом. Только не с ним. Эскель огладил её волосы, негромко ухмыляясь: — Хорошо, я не буду больше поднимать эту тему, но, пожалуйста, и ты проявляй ко мне чуть больше доверия, — он открыл дверь машины, и Саша перехватила его взгляд, бескомпромиссный, но удивительно мягкий. — Я знаю, что ты всегда со мной откровенна, когда я спрашиваю, но мне бы хотелось, чтобы это проявлялось по твоей собственной инициативе, а не только тогда, когда я прошу.