Деконструкция

Хаос мыслей был вполне в его духе. Вчера, год, десять лет назад — не важно, Дазай никогда не чувствовал себя в порядке и в определённый момент вместо бессмысленных попыток меняться начал просто приспосабливаться. Жить так, как у него получалось: криво, косо, с постоянными провалами и ошибками, но жить, держаться за сраную жизнь всеми силами. И, на удивление, у него это стало получаться. Он переходил из класса в класс, встречался с новыми людьми, строил разные отношения, писал свои странные тексты, некоторые даже показывал другим, потом вполне удачно сдал выпускные экзамены и поступил в один из лучших токийских университетов, после чего окончательно переехал от отца. Всё выглядело нормально. Даже более чем нормально — его жизнь была мечтой многих. Но тем временем, пока вокруг формировалась ширма нормальности, в голове всё ещё был хаос и зияющая чёрная пустота. И он не пытался с этим справиться, вытравить. Настоящая нормальность была для него недосягаемой мечтой. Поэтому Дазай просто приучил себя держать лицо и держаться самому, даже когда всё начинало штормить. Это было его принципиальным решением. Пусть и правда иногда с оглушающим звоном прорывалась наружу. Прошло уже больше двух дней, а Дазай всё не мог избавиться от сцены, которая произошла на квартире. Он раз за разом прокручивал её в голове, вспоминая взгляд Чуи, движения Федора, их слова, и его буквально пробирало до мурашек. Это была совсем незнакомая смесь из чувств, которые будоражили сильнее любого алкоголя или изменяющего сознание вещества. Дазай никогда не любил делиться. С самого раннего детства он ревностно охранял принадлежащие ему вещи и людей. Поэтому, когда у него начались отношения с Чуей, возможно, самые первые по-настоящему серьёзные отношения в его жизни, он начал испытывать частые вспышки ненависти к тем, кто обращал на него внимание. А на Чую обращали часто. Он был слишком ярким, слишком красивым и слишком до конца не понимавшим этого. Дазай злился, скандалил, они часто ссорились, но ничего поделать не мог. Чуя был его, и никто больше не имел права пытаться позариться на принадлежащее ему. Но почему-то завуалированное предложение Фёдора вызывало нечто иное. При мысли, что они будут вместе, ближе, в совсем иных отношениях, его буквально ударяло сильным электрическим разрядом, заставляя чувствовать одновременно нечто сильно возбуждающее и страшное. Дазай не был слепым и прекрасно понимал, на что последним разговором намекал им Фёдор. Теперь ход оставался за ними. Ты понимаешь, что вообще хочешь? Облизнув пересохшие губы, он мечтательно прикрыл глаза — да, он понимал, не до конца осознавал, но понимал. Ему хотелось перемен, хотелось чего-то нового и захватывающего. И нестандартный формат отношений мог всё это дать. Впустить кого-то третьего к ним — из разряда сумасшедших, абсурдных снов, но именно такого сумасшествия ему и не хватало. Дазай настолько устал от банальности и предсказуемости, что, казалось, только нечто такое способно его взбудоражить. И оно это делало. От одной только мысли по его телу бежали мурашки, а в паху начинало сладко тянуть. Мне надо с ним поговорить. На этой неделе времени почти не было, и поэтому Дазай решил выловить Чую между работой и учёбой. По его представлениям, будет даже лучше говорить не дома, а где-то ещё, в кафе или баре. Словно новая обстановка поможет настроить Чую на мирный лад и разрядить атмосферу, потому что разговор однозначно предстоял непростой. Дазай сидел на одной из скамеек во дворе кампуса. Время двигалось к зиме, и на улице почти никого не было, слишком холодно. Ему тоже было зябко, но пока ещё спасали пальто и шарф. Вынув из кармана стащенную у Чуи пачку сигарет, Дазай закурил, всё ещё задумчиво глядя перед собой. Теперь осталось обсудить с Чуей, и если тот согласится, то готовиться к совершенно новому. Он слабо представлял, как всё будет на практике, но точно был уверен, что ему это нужно и что он безумно этого хочет. Рядом послышались шаги и громкое дыхание. – Прости, опоздал, – запыхавшись, выдохнул Чуя и остановился. Вид у него был неважный: растрепанный, уставший, с большими синяками под глазами. – Был на встрече с Акияма-сенсеем, он меня задержал. – Всё в порядке, я прождал всего несколько минут, – ответил Дазай, туша сигарету об лавку. Чуя принюхался. – Так вот куда делась моя новая пачка. Блять, Дазай, покупай уже свои, раз тебе так хочется курить, а не оставляй меня без сигарет, – проворчал он. – Чуя, я куплю их тебе столько, сколько ты захочешь. – Ты чего это? – искренне удивился он. Обычно, когда начинался спор, Осаму никогда не отступал первым, а продолжал отстаивать свою позицию ради прикола, даже когда был не прав или был пойман за руку, как сейчас. – У тебя, случайно, нет температуры? Дазай лишь по-доброму рассмеялся. – Нужно поговорить. Может, сходим посидим, попьем кофе? – Теперь мне по-настоящему страшно. Точно ничего не случилось? – Правда, всё хорошо, – сказал Дазай, поднимаясь. – И да, я угощаю. Выйдя с территории кампуса, они под моросящим дождем двинулись по одной из извилистых улиц в сторону центра города. Капли дождя тихо стучали по их зонту, создавая умиротворяющий ритм. В это время суток улицы были непривычно пустынными, и можно было насладиться редкой возможностью неспешной прогулки. Здесь, на этих широких тротуарах, обычно кипела жизнь: студенты спешили на занятия, туристы фотографировали местные достопримечательности, а уличные музыканты заполняли воздух мелодиями. Сегодня же можно было спокойно идти, не натыкаясь на прохожих и не протискиваясь сквозь толпы. Проходя мимо ряда сетевых магазинов и маленьких лапшичных, он заметил, как уютно светятся вывески. Ароматы различных блюд смешивались, наполняя воздух аппетитными нотками. Здесь же, среди всего этого разнообразия, располагались его любимые кофейни. Эти заведения были для него оазисами спокойствия. Во время перерывов он часто заходил сюда, чтобы выпить латте или перекусить сэндвичем с крабом. Одну из них Дазай любил особенно. Небольшое светлое помещение с отдалёнными друг от друга столами, удобными стульями и множеством книг на полках, которые в любой момент можно было взять почитать. Он слышал, что владелец кофейни был человеком, владеющим в том числе книжными магазинами, и это подкупало. Поэтому Дазай часто приходил сюда, беря свой любимый латте с двойным карамельным сиропом и садясь за удалённый от центра кофейни стол, долго работал над текстом. Обычно это было исключительно его место, Чую он приводил в другие. Но сейчас наступил особенный момент, и для этого нужно было особенное место, где их точно никто не побеспокоит. – Так что ты хотел? – спросил его всё же Чуя, откладывая телефон в сторону и отпивая кофе. Дазай не знал, с чего начать. Мысли, которые еще утром казались абсолютно правильными и логичными, сейчас смешались в непонятную, неразборчивую кучу. Поэтому он привычно начал издалека, объясняя, насколько сильно он дорожит их отношениями и насколько ему важно, что теперь они начали проводить время вместе, общаясь с кем-то третьим. Потом перешел на Фёдора, выуживая у Чуи комментарии: как он к нему относится и нравится ли ему бывать у него. Но по мере того как приближался к основному, он ясно видел, насколько сильно менялось выражение голубых глаз напротив него. Сначала Чуя терпеливо слушал, но постепенно его брови начали выгибаться, а лицо исказилось в гримасе то ли ужаса, то ли отвращения. – Ты, блять, точно заболел! – не выдержал он. – Я тебя правильно понял? Ты намекаешь на то, о чем я думаю?! – Чуя, не кричи, на тебя все смотрят, – попытался успокоить его Дазай. – Не понимаю, почему ты так остро реагируешь. – А как я еще должен реагировать?! – повторил он громко, но потом, оглянувшись, продолжил шепотом: – Если мой парень предлагает мне переспать с кем-то третьим. Как я еще должен реагировать? – Я не предлагаю тебе переспать. Я предлагаю попробовать отношения втроем. – Сука, это нихера лучше!                                                                                 Чуя так громко воскликнул, что немногочисленные посетители оглянулись в их сторону. – Это не лучше, – снова зашептал он. – Какие отношения втроем? Как ты себе это представляешь? – Вообще не понимаю, как ты можешь тащиться по всем этим мертвым философам и при этом иметь настолько консервативные взгляды. – То есть не хотеть третьего и любить только одного человека – это у нас теперь «консервативные взгляды», ага. – Ты просто терпеть не можешь перемены, не любишь ничего пробовать, постоянно придерживаешься непонятных правил, в то время как читаешь книжки о деконструкции и надрачиваешь на Барта. – Я не дрочу, блять, на Барта. – Или на Фуко, Делёза, не знаю, кто там еще засел в твоей голове, но даже мне известно, что они были против устоявшихся систем, они хотели их ломать, деконструировать, пробовать новое. Потому что только так можно сдвинуться с мертвой точки, ускорить прогресс. Блять, Чуя, я буквально озвучиваю твои слова! – То есть тебя вообще не волнует, что меня будет трахать кто-то левый? – Во-первых, не кто-то левый, а человек, который нам обоим симпатичен. Во-вторых, мы будем вместе, и это будет обоюдный процесс между нами. И в-третьих, я не предлагаю секс, я предлагаю отношения, и то, какое место секс будет занимать в этих отношениях, зависит только от нас. – Ага, не смеши меня, – прыснул Чуя. – Я не дурак и вижу, как Фёдор на меня смотрит. На самом деле, я тебе не говорил, но я встретил его еще до бара, в универе. Там он тоже на меня пялился, да так долго, что я уже был готов дать ему по роже. Но он куда-то испарился. Так что я прекрасно вижу, что он хочет и чего ждет. И я вообще не понимаю, почему тебе внезапно стало похуй на это. От картины, что всплыла в голове, пробрало до мурашек. Дазай все еще не понимал, какие именно эмоции его одолевают: первобытный ужас смешивался с ярким возбуждением, отчего его даже начинало потряхивать. Но это было так запретно, так притягательно. Даже от представления становилось невыносимо. Дазай знал, каким бывает Чуя в постели, и, окажись они там втроем, все получится невероятно. – А ты хочешь, чтобы я тебя ревновал? – игриво протянул Дазай, пододвигаясь к Чуе ближе. Ему очень сильно хотелось его поцеловать, вот прям сейчас, при всех, но сдержался. Чуя это не потерпит, а ходить с синяком на половину лица после он не горел желанием. – Я ничего не хочу. Только чтобы ты перестал нести хуйню, – прошипел тот в ответ. Понимающе кивнув, Осаму поднял руки вверх: – Молчу, – улыбнулся он. Дазай понял, что дальше вести разговор бесполезно. В таком состоянии до Чуи не достучаться, поэтому он принял решение повременить. – Я не думал на тебя давить, – продолжил Дазай. – И не планировал уговаривать, просто спросил. – Ощущалось это по-другому, – буркнул Чуя в ответ. – Прости, – как можно искреннее сказал он. – Я не думал, что тебя так заденет. – Меня просто бесит, когда мое четкое «нет» не слышат и пытаются сделать из меня дурака. Я, может, многого не знаю, но в своих чувствах уж точно разбираюсь. Вздохнув, Дазай откинулся на спинку кресла и быстрым движением разблокировал смартфон. Чуя сделал то же самое. Каждый из них начал бездумно скролить ленту, и в этом молчании Дазай четко улавливал напряжение. Злость Чуи чувствовалась на расстоянии. Все же вспыхивал он подобно сухому хворосту в жаркое лето, и с этим всегда нужно осторожничать. Но Дазай не умел. Даже сейчас ему хотелось продолжить их перепалку, но внутренний голос говорил: молчи. И он молчал, обновляя интернет-страницы и переходя из одного приложения в другое. На часах шел уже второй час дня, а Чуя только начинал просыпаться.   Воскресенье было единственным днем, когда ему никуда не нужно идти, и он мог нормально отоспаться. Будь его воля, он бы и дальше спал до вечера, проснувшись только чтобы поесть, а потом лег бы снова. Но помимо отдыха сегодня были и другие планы. Во-первых, нужно было закончить все эссе и начать готовиться к презентации по практическому французскому. Во-вторых, его ждала довольно напряженная рабочая и учебная неделя, перед которой было бы неплохо убраться в комнате и сходить за продуктами. В-третьих, ближе к вечеру они с Дазаем, как всегда, пойдут в гости к Достоевскому, и поэтому со всеми делами нужно было разобраться до семи. Тяжело вздохнув, Чуя перевернулся на другой бок. День только начался, а он уже устал. Идти куда-либо всё ещё не хотелось. Порой он думал, что и правда слишком много на себя берет и просто не успевает за потоком, в который так норовит окунуться раз за разом.   А ещё его беспокоил недавний разговор с Дазаем, что неприятным обидным чувством осел в груди. Он никогда не считал себя ревнивым и сейчас не ревновал, ему просто были непонятны мотивы Осаму и желание пошатнуть столь дорогое и важное. Чуя не хотел перемен. Ему нравилось всё так, как было сейчас, и от мысли, что ему придется привыкать к новому укладу, у него вставали волосы дыбом. "Отношения втроём" даже звучат дико, будто из популярного фильма или сериала. Но это точно не то, что он хотел видеть в своей жизни. Или боялся видеть. Чуя не знал. Ему просто становилось плохо от мысли, что он не справится со всем этим и всё станет только хуже.   С большим трудом поднявшись, Чуя пошел на кухню, где, кинув всем сонное приветствие, начал заваривать себе быстрорастворимый кофе. Невкусно, зато хороший способ проснуться. Он планировал во время похода за продуктами взять себе энергетик, но пока приходилось ограничиваться тем, что было в наличии.   Налив себе чашку и достав со своей полки в холодильнике заранее купленный сэндвич, Чуя уселся за стол на кухне и принялся за завтрак. Во время еды он не имел привычки читать по учебе или доделывать работу, это был один из немногих моментов отдыха. Поэтому сейчас он тоже совершенно бездумно скролил ленту, жевал безвкусный сэндвич и выцеплял глазами новости.   Продолжается выяснение причин гибели Кавады Тацуи. В данный момент в токийском университете снова начался выборочный допрос преподавателей и студентов.   Прочитав заголовок, Чуя раздраженно скривился. Он не понимал, почему уже столько времени к этому событию было приковано так много внимания. Будто подобное никогда раньше не происходило в Японии. Чуя цинично не видел в этом ничего необычного. Возможно, потому что сам не раз вытаскивал Дазая с того света, и при мысли о подобном его начинало триггерить.   – О, сколько лет, сколько зим! – внезапный громкий голос выдернул из мыслей, и, подняв глаза, он увидел перед собой усаживающегося за стол Ширасэ. – Так давно тебя не видел. Ты совсем куда-то пропал, Чуя.   – Да не, я тут был. Просто работал, плюс учёба, сам понимаешь.   – Бойфренд, учёба, работа. Не перестаю тебе поражаться! – воскликнул он, открывая свой разогретый завтрак и захватывая палочками кусок жареного мяса. – Я в университет-то ходить не успеваю, а у тебя всё так активно.   – Ну, если бы я ходил на такое количество тусовок, как ты, то тоже ничего бы не успевал, – усмехнулся Чуя.   – Ну уж нет. От тусовок я отказываться не буду. Я всё ещё лелею надежду встретить любовь своей жизни.   – Думаешь, встретить её на вечеринке – это единственный вариант?   – Ну, точно проверенный, – и он игриво приподнял несколько раз брови.   От услышанного намёка Чуя закатил глаза. Он уже сотню раз пожалел, что рассказал Ширасэ про их историю знакомства с Дазаем и вообще что-либо рассказал про Дазая. Ему было намного комфортнее держать любую информацию об отношениях в секрете. Он словно ощущал себя уязвимее, когда личное всплывало наружу.   – Кстати, говорят, что его убили.   – Кого? – не понял Чуя.   Ширасэ кивнул в сторону лежавшего на столе смартфона, где всё ещё был открыт заголовок про Каваду.   – Ходят слухи, что это было не самоубийство, а то ли его кто-то толкнул, то ли довёл, но это точно было не его решение.   – Вряд ли, – хмыкнул Чуя, свайпая статью и блокируя экран. – Вполне банальная история. Я видел его личное дело, он упахивался за троих, не имел друзей, скорее всего, ещё и семейные дела. Понимаю, тут все хотят видеть какую-то загадку, но никакой загадки нет.   – Ты, как всегда, до мерзкого категоричен, – наигранно возмутился Ширасэ. – Неужели нет желания посмотреть на ситуацию иначе?   – Не представляешь, сколько раз я это делаю на работе, учебе и..., – он запнулся. – Короче, проблем у меня с этим нет. И вообще, не хочу думать о Каваде. Какая нахрен разница, что с ним случилось?   Ширасэ пожал плечами.   – Ты же о нём читал, ну вот я и решил поддержать разговор. Так что убавь серьёзность, Накахара-сан.   Раздражённо вздохнув, Чуя снова вернулся к своему сэндвичу. Он правда не хотел ничего обсуждать. Сейчас ему необходимо как можно скорее закончить с завтраком, а потом отправиться разбираться с миллионом дел, чтобы под конец дня у него было время пойти в гости и отдохнуть. Чуя докуривал уже вторую сигарету, вперившись в никуда затуманенным взглядом.   Время давно перевалило за полночь, но они даже не думали расходиться. Особенно Дазай, который увлечённо разговаривал с Фёдором, сидя в кресле напротив. Его голос эхом разносился по комнате, как обычно слишком громкий, типичный для него, когда он входил в раж во время спора. В этот раз их разговор каким-то образом зашёл о массовой литературе, культуре и о том, как большинство людей сейчас не стремятся к более глубокому, барахтаясь на поверхности. Чуя сначала тоже спорил с ними, его, как всегда, раздражало сильное передёргивание обоих, но в какой-то момент он сдался, уйдя целиком в свои мысли.   Возможно, сейчас он злился не на них, а на себя. На свою противоречивость, поверхностность, мещанство. Он не хотел быть тем, кем заставляла его быть жизнь: карьеристом, постоянно бегущим, торопящимся, отказывающим себе в приятном, всегда выбирающим вместо этого полезное. А ещё эти рамки. Вся его жизнь запечатана в непонятные, удушающие рамки, и он будто специально не даёт себе свободы.   – Всех нас растили с ними, и большинство верит сказанному, некоторая часть не верит, но всё равно соглашается играть по правилам, и лишь единицы находят в себе силы противостоять. Или хотя бы попробовать жить по-другому. На него разом навалилась невыносимая усталость. Чуя не понимал, почему все было так сложно и непонятно. – Ты в порядке? – услышал он голос Фёдора прямо над ухом. От неожиданности он дёрнулся, машинально вставая с кресла. От выпитого у него немного кружилась голова, но в целом всё было хорошо. – Всё нормально. – Ты сегодня какой-то молчаливый, – добавил Дазай, тоже доставая сигарету и закуривая. – Наверное, просто устал. Была сложная неделя. Прислонившись к столу, Чуя вновь посмотрел на стоящего перед ним Фёдора. И всё же он был красив. Очень красив. А ещё абсолютно в его вкусе. Долгое время Чуя не задумывался о своих предпочтениях, просто потому что ему не нужно было искать подходящих партнёров. Сначала он об этом не думал, а потом в его жизни появился Дазай, и решать больше ничего не было нужно. Но теперь он действительно об этом задумался, и Достоевский точно его привлекал. Протянув к нему руку, Фёдор мягко коснулся костяшками пальцев его лба, и Чуя сам не понял, как потянулся к нему навстречу. Было приятно ощущать чужое тепло, такое заботливое, напористое. – Вроде бы не горячий, но выглядишь действительно уставшим, – сказал он, убирая ладонь. – Может, вам вызвать такси? – Нет, – быстро сказал Чуя. – Я не хочу расходиться. Ему правда не хотелось расходиться и оставаться один на один с собой в комнате. Чуя хотел быть здесь, рядом с ними, возможно, самыми близкими для него людьми. Близкими людьми. Дазай действительно таким был уже давно, а вот Фёдор... Чуя всё ещё не знал, что именно к нему чувствует. Он ему точно нравился, ему было с ним невероятно комфортно, сидеть вот так, разговаривать, в их маленькой комнате, бесконечными философскими беседами. Вероятно, ему действительно был нужен кто-то ещё, чтобы выйти за рамки, почувствовать себя свободным хотя бы в своей личной жизни. – Фёдор, – поднял на него глаза Чуя. – В прошлый раз ты говорил о свободе. И об отношениях. Ты действительно считаешь, что в них никакие правила не нужны? – Я считаю, что правила и договорённости нужны везде, но если тебя к кому-то тянет, если ты чувствуешь родственную душу, то зачем себя сдерживать? Это глупо. И не имеет никакого смысла. Чуя засмеялся. Его и правда загнали в ловушку. – Знаешь, очень хотел сказать, что если себя не сдерживать, то всё погрузится в хаос. При этом сам недавно говорил о том, что без хаоса не будет никакого прогресса, и это конец для всего. Не представляешь, как я устал от собственных противоречий. – Ты ищешь ответы, – мягко сказал Федор, делая шаг ближе. – Это нормально. – Ищу, но каждый раз возвращаюсь в свою ебаную зону комфорта. Порой мне кажется, что если бы Дазай не предложил мне тогда отношения, то я бы в итоге замутил с какой то девчонкой, потом женился, завёл бы кучу детей, только потому что так правильно и безопасно. Именно этого от меня ждут, а я по своей сути боюсь бросаться на баррикады, – его голос предательски дрогнул. Всё же он был на взводе. – От самого себя мерзко. Внезапно чужие руки опустились на его талию, притягивая к себе. Теперь их с Фёдором разделяло всего несколько сантиметров, и Чуя мог чувствовать на щеке тёплое дыхание. – Главное – ты тут, с нами. А путь у всех бывает непростым. Нет ничего такого в том, что ты боишься перемен. Ты всё равно движешься, ищешь, и это ценно. Очень ценно. Таких, как ты, – единицы. На мгновение Чуя попытался отстраниться: слишком интимно, страшно, непривычно, но пальцы Фёдора всё ещё крепко сжимали талию, держа словно в клетке. И чем дольше он находился в подобной близости, тем быстрее привыкал. Тем быстрее это начинало казаться нормальным. Фёдор приручал его, словно дикого зверя, и Чуя всё больше осознавал, что готов броситься в омут с головой. Никто не против. Мы все этого хотим. Так в чём, блять, твоя проблема, Накахара Чуя? – Ты мне сразу понравился, когда я тебя увидел. Ещё там, в коридоре. А потом я удивительным образом познакомился с Дазаем, и он мне тоже понравился. В итоге мы с вами вместе, и нам хорошо. Совпадение? Не верю. Сама судьба хотела, чтобы мы были здесь, вот так, и я не могу ей противиться, – и, наклонившись, Фёдор коснулся своими губами губ Чуи, мягко целуя и притягивая к себе. По телу пробежали мурашки. Так странно ощущать чужой запах и тяжесть незнакомого пока тела. Чуя отвечал неуверенно, что было совсем не в его характере, но он действительно терялся, чувствуя слишком много. Хотя ему нравилось. Ему очень нравилось быть таким смелым, свободным и, наконец, совсем ни о чем не думающим. Закинув руки Фёдору на шею, Чуя с готовностью ответил на поцелуй. Страстно и резко, прижимаясь ближе. Теперь он тоже вел, давая понять, что не собирается стоять столбом, пассивно принимая ласки. Все же он был другим, и Фёдору предстояло об этом, наконец, узнать. На миг Чуя приоткрыл глаза, замечая боковым зрением Дазая, взбудораженного и растерянного, который абсолютно неотрывно глядел на них и словно не имел даже возможности сдвинуться с места.