И я влюблен в тебя по уши, по уши, по уши...

      — То есть ты говоришь, что тебя каким-то чудом приняли на работу, в первый же день ты с первого взгляда влюбился в случайного парня, который проводил тебя до нужного кабинета и вёл себя, как придурок, а потом на паре выяснилось, что он твой ученик, и этот чувак к тому же оказался каким-то сраным вундеркиндом, так что теперь вы будете заниматься дополнительно по твоей же инициативе? Я случайно ничего не забыл? — по лицу Фэн Синя видно, что он вот-вот взорвётся. — Блять, мне точно нужно что-то покрепче апельсинового сока.       — Тебе что, не нравится апельсиновый сок? Я просто подумал, что после всех этих потрясающих новостей твои мозги не выдержат чего-то более… — начинает было Се Лянь, но быстро осекается под взглядами двух пар глаз. — Хорошо-хорошо, заказывайте свой кофе.       — Меня всё же напрягает этот момент с тем, что он ведёт себя странно. Тебя вот это, например, совсем не тревожит? — спокойно интересуется Му Цин, пока мило суетящаяся официантка торопливо принимает их заказ.       — Да, Се Лянь, он представился чужим именем. Это стрёмно. Ты уверен, что он вообще адекватный?       Се Лянь задумчиво вертит в руках пустую чашку и пожимает плечами.       — Это, возможно, покажется странным, но меня это не смущает. Может, он просто очень стеснительный? Все люди ведут себя по-разному. Он не обязательно будет психически неуравновешенным.       — Настолько стеснительный, что имя своё выговорить не может? Как он тогда до своих лет вообще дожил и в университете учится, если не может нормально контактировать с людьми? И да, мне это действительно кажется просто пиздец каким странным, потому что если бы на меня кто-то пристально пялился, я бы разбил ему лицо.       — Понимаешь ли, Фэн Синь, ситуации бывают разные. Вот если бы это был кто-то вроде тебя, я бы тоже прописал ему по роже. А вот если кто-то красивый… — ухмыляется Му Цин. — А-Синь, ты какой-то красный, у тебя жар?       Се Лянь глубоко вздыхает.       — Пожалуйста, давайте не здесь. Мне надоело разнимать вас в публичных местах.       Они с недовольными лицами отворачиваются друг от друга. Он же прекрасно осознает, что это временное затишье, и скоро ему опять будет весело. К сожалению.       — Окей, Се Лянь, а что ты намереваешься делать теперь? — поднимает на него глаза Му Цин, медленно помешивая свой ледяной кофе ложечкой.       Он набирает воздуха в грудь и замирает, как олень в свете фар. Действительно, а что он вообще должен теперь делать?       Грудь слегка вибрирует от нервного смеха.       — А я что-то должен делать, да? — смущённо улыбается он.       Оба его друга бросают на него полные сочувствия взгляды.       — Се Лянь, ты уж меня извини, но я был лучшего мнения о твоих навыках коммуникации, хоть и знал, что у тебя с этим проблемы, — вздыхает Фэн Синь, с громким хлюпом отхлёбывая из кружки. Се Лянь опускает голову ниже и внутренне молится, чтобы Му Цин и Фэн Синь не начали спорить, привлекая внимание остальных посетителей. А он ещё вначале говорил, что им нужно выбрать более громкое и популярное место, где во всеобщем гуле не будет слышно яростных споров.       — Хотя с другой стороны, вы друг другу точно подходите… — задумчиво тянет Му Цин, не подозревая о беспокойствах в чужой голове.       — Два нерешительных осла? Замечательная парочка, согласен, — фыркает Фэн Синь и пинает Се Ляня ногой под столом. — Лет в семьдесят наконец дойдет, да только там не до этого малость будет.       — С чего вы вообще взяли, что я тоже ему нравлюсь? — взвинчивается тот, непонимающе взмахивая руками. — Не всё объясняется простой влюблённостью, нужно мыслить шире.       Му Цин и Фэн Синь устало переглядываются, а после смотрят на него, как на маленького несмышлёного ребёнка.       — Куда, блядь, шире Се Лянь? Шире только хер, который ты кладёшь на мысль о том, что можешь кому-то нравиться. Иногда ты реально не замечаешь очевидного, хотя оно буквально лежит на поверхности.       — Нет, ну а почему ты думаешь, что это невозможно? Ты как всегда себя недооцениваешь, Се Лянь, — Му Цин наклоняет голову и спокойно помешивает лёд в своём бокале.       Се Лянь делает пару глотков сока и упрямо мотает головой.       — Не в этом дело. Просто понимаешь, не может быть такого совпадения. Чтобы я тоже привлёк его внимание и ему, ну, нравились мужчины.       — Почему? По твоему описанию можно судить, что он выглядит, как пидор.       — Фэн Синь.       — Да, простите. Гей. Просто для меня любой незнакомый парень, который странно себя ведёт по отношению к Се Ляню, будет пидором.       — Ага, отмазывайся дальше. И вообще, для натурала ты слишком много знаешь о том, как выглядят геи.       — Только попробуй, ушлёпок.       — Пожалуйста, заткнитесь. Му Цин, не надо его доводить.       Они с видимым недовольством отрываются друг от друга. Се Лянь кладёт ладонь на кулак Фэн Синя и аккуратно разжимает его, с укором глядя на самодовольно ухмыляющегося Му Цина.       — Знаешь, Се Лянь, ты, видимо, всё же не очень понимаешь, как ведут себя влюблённые люди.       — Да. И у нас есть два варианта: либо тот парень в тебя втюхался, либо он просто конченный идиот, не умеющий разговаривать. Какой вариант, как тебе кажется, очевиднее?       Се Лянь неуверенно вздыхает и переводит взгляд на друзей.       — Я всё ещё не уверен.       — Се Лянь. В жизни всякое случается. Вот никто из нас и, я уверен, ты в том числе, не поверил бы, что ты сможешь в кого-то влюбиться с первого взгляда. Верно? Но это ведь произошло. Так и здесь. Возможно, это очень удачное совпадение.       — Я слишком большой неудачник для того, чтобы это оказалось правдой, — он горько усмехается и опускает голову.       Му Цин накрывает его ладонь своей и мягко обводит костяшки самыми кончиками пальцев.       — Се Лянь, что привлекло твоё внимание в том парне?       Он вздрагивает. Губы против воли растягиваются в смущённой улыбке, и он чувствует, как кровь предательски приливает к щекам. Боги, он ведёт себя настолько глупо, что это даже стыдно.       — Ну, я его увидел, и как-то это чувство возникло.       — Короче, внешность тебя в нём зацепила, — вмешивается Фэн Синь, ложась головой на скрещенные на столе руки. Му Цин закатывает глаза и пихает его в бок, когда он случайно задевает его бокал локтем.       — Да, наверное.       — Ну и почему ты не думаешь, что такое могло случиться и с ним? Ты красивый Се Лянь, очень красивый, как бы тебе ни хотелось это отрицать.       — Ага. После того, как к тебе подкатывали столько раз, пора бы перестать сомневаться в своей внешности, — фыркает Фэн Синь. — И даже не начинай говорить, что это точно не тебя имели в виду. Поверь моему опыту.       — Сказал идиот, который боится женщин.       Фэн Синь игнорирует колкость и отворачивается к окну от мстительно ухмыляющегося Му Цина. Се Лянь тяжело вздыхает. После того, как Фэн Синь расстался с той странной девушкой, а она в ответ ещё с полгода выслеживала его в соцсетях и реальной жизни, у Му Цина возник неиссякаемый фонтан для шуток над другом и его новообретённым страхом перед женщинами.       — Не слушай его, Се Лянь, побойся Богов. Даже Пэй Мин любовные советы получше даст.       — Это почему же?       — Ну знаешь, после того, как ты знатно обосрался с выбором девушки, я бы тебе подобное не доверял.       — Слушай сюда, самодовольный ты червяк, если ты ещё раз упомянешь тот случай, я вышибу тебе мозги.       — Ой, что, не нравится слушать о своих проёбах?       — А тебе разве да?       — Ох, и что же ты имеешь в виду?       — А ты как думаешь? Всё время говоришь, что я гей и поэтому не встречаюсь с женщинами, но…       — Неужели? А это разве не так? Мне вот показалось, что ты с ней поэтому и расстался… И знаешь, в таком случае я могу понять её ярость. Когда твой парень признаётся тебе, что ему тоже нравятся мужики, это довольно неприятно, ты так не считаешь?       — И почему же в таком случае я начал с ней встречаться? Именно с ней?       — Чтобы скрыть свою ориентацию, разумеется. А почему именно она… Что ж, Фэн Синь. Давай оба признаем, что она похожа на мужика.       — Ты ёбнулся?       — Ну объективно.       — Ты совсем ёбнулся, сучара сраный, в рот я ебал тебя и твои блядские закатанные глаза, пидорас ты конченный, я…       Се Лянь бросил попытки прислушаться к этой цивилизованной дискуссии с момента, когда она окончательно перестала быть таковой. То есть практически с самого начала. Что ж, он честно пытался призвать их вести себя культурно, но он не святой, а терпение его не бесконечно. Пусть разбираются сами, если его помощь в решении конфликтов предпочитают игнорировать. Под аккомпанемент их нестройных воплей Се Лянь подозвал ближе растерянную официантку, которая, наверное, не выкинула их за дверь только из-за его невозмутимого спокойствия. За всё время их ссоры Се Лянь успел несколько раз изучить меню и расспросить напряжённо следящую за милой беседой девушку о каждой позиции, после чего остановил свой выбор на малиновом чизкейке. Десерт ему принесли в тот момент, когда Фэн Синь, по-видимому, выражал своё недовольство тем, что Боги свели прапрабабку Му Цина с её мужем, и в их генном материале скорее всего что-то сломалось, потому что их праправнук вырос и превратился в козла, а не человеческую особь.       Сок закончился на моменте упоминания Му Цином всех грехов, которые его оппонент по всей вероятности совершил в прошлой жизни, учитывая то, что в этой мозгами его не одарили. Се Лянь старался не смотреть в сторону беспокоящейся всё сильнее официантки, пока она меняла напитки. Он надеялся, что чизкейк закончится ещё не скоро, потому что лишний повод подозвать её к их столу был бы явно дурным тоном. И так уже окружающие косятся в их сторону, ещё только скандала не хватает для полного счастья.       Собрались, что называется, новостями обменяться.       Се Лянь обнаруживает, что дискуссия закончена, когда Му Цин садится рядом с ним, отвлекая тем самым от еды. Друг на друга эти двое не смотрят, Фэн Синь демонстративно подталкивает в сторону Му Цина его бокал.       Видя их притихшими, он с видимым облегчением выдыхает. Окружающие, как полагает Се Лянь, тоже.       Он думает о том, что надо будет оставить повышенные чаевые несчастной девушке, которой довелось обслуживать их весёлый столик.       Му Цин откидывается на спинку диванчика.       — Ты слушал?       — Разумеется, нет. Будешь тортик?       Му Цин послушно берёт вилку в руки и отламывает кусочек. Се Лянь пододвигает тарелку к Фэн Синю.       — Тоже возьми. Ты ведь не будешь истерить, что не хочешь есть то, к чему Му Цин прикасался?       Последующее молчание говорит само за себя, и он просто вздыхает. Как двое детей, Ци Жун, наверное, себя адекватнее ведёт. Ци Жун, да. До чего эти двое вообще докатились?       — Хорошо, возьми с другой стороны. Там никто ещё не ел.       — Как ты нас вообще терпишь? — серьёзно спрашивает Му Цин, запивая десерт остатками своего кофе, смешавшегося с подтаявшим льдом.       — Я просто никогда не слушаю, о чём вы спорите. И ем тортик.       — Это два ключевых момента, верно?       — Да. Но во всём надо пытаться искать плюсы: после вас мне не страшно идти на пары в университет. Мне уже ничего не страшно.       — Спасибо, мы старались.       — Торт, кстати, вкусный, — бубнит Фэн Синь, пытаясь просверлить во лбу Му Цина дыру взглядом.       — Ах да, ты на время ко мне пересел или потом на прежнее место вернёшься? — тихо спрашивает друга Се Лянь.       Тот в ответ закатывает глаза.       — Сомневаюсь. Да я с этим пидором срать не сяду.       — Правильно, потому что это нужно делать в уборной, а не на диване в кафе, — лениво огрызается тот.       Предупреждая новый утомительный виток ссоры, Се Лянь останавливает взвинченного Му Цина.       — Так на чём мы там остановились? — спрашивает Фэн Синь, чтобы побыстрее сменить тему.       — Вы, насколько я помню, остановились на куриных мозгах Му Цина, а мы обсуждали, влюблён ли в меня Хуа Чен, — будничным тоном отзывается Се Лянь, отдавая официантке пустую тарелку из-под десерта. На мгновение ему кажется, что в её глазах читается уважение его непоколебимому спокойствию.       — Значит, ты всё-таки слушал, — Му Цин кажется действительно удовлетворённым этим фактом.       — Разве только краем уха.       — Ну так что там про твоего чудака. Давай так, мы с этим… этим думаем, что он либо умственно отсталый, либо в тебя втюхался, а ты считаешь его просто милым скромным мальчиком, верно?       — Общий смысл таков.       — Ну, я думаю, что время всё покажет.       — Теперь нам нужно понять, как вам сблизиться. По крайней мере, ты предложил ему заниматься дополнительно, а он не ответил отказом. Это уже достижение. И ещё отличный шанс узнать его получше, — загибает пальца Му Цин.       — А ещё плюсик в копилку доводов в пользу того, что он в тебя влюблён, так что подумай, Се Лянь. Да, чертила?       — С безмозглыми ошибками природы не разговариваю       — Ну тогда пошёл нахрен.       — Заткнитесь оба.       — Хорошо.       — Пусть он замолчит сначала.       Се Лянь тяжело вздыхает и зарывается пальцами в волосы.       — Понимаете, я не знаю, что мне делать. Вот с одной стороны, он мне действительно нравится и всё такое, но с другой — я ведь всё же его преподаватель. Нужно соблюдать хоть какую-то субординацию, верно?       Фэн Синь в ответ открыто смеётся.       — А-Лянь, ну ты либо крестик сними, либо сам знаешь что сделай. Если ты втрескался в своего студента, то тут уже не до субординации.       — Да, Се Лянь. Не попробуешь — не узнаешь.       Ему остаётся только устало вздохнуть.       — Я понимаю. Но что, если я что-то сделаю не так? Вдруг я не так всё понял и только как обычно всё испорчу?       Му Цин кладёт руку ему на плечо и чуть сжимает.       — Поэтому не бросайся в омут с головой. Посмотри, познакомься поближе. Может, он вообще эгоистичный мудак, который думает только о себе? И зачем, спрашивается, тебе такой нужен?       — Ага. Ты же помнишь, что, если что-то случится, я по твоему звонку приеду и набью ему морду? — доверительно спрашивает Фэн Синь. Ласковые интонации в его голосе контрастируют с привычным образом. Се Лянь думает, что, если что-то случится, последним, кого он попросит помочь разобраться, будет кто-то из его лучших друзей. Ему совсем не нужны новые проблемы, которые они неизбежно принесут с собой в ещё большем масштабе.       Но он не хочет обижать их. Всё же его друзья любят его и искренне желают помочь. Как могут, конечно, но главное ведь стремление, не так ли?       Он не может сдержать нежной улыбки.       — Конечно, Фэн Синь, я помню.       Тот выглядит довольным ответом и гордым самим собой.       — Короче, в заключение. Ты пытаешься узнать этого парня получше и попутно не наделать дерьма. И следить за тем, чтобы его не наделал он. Кстати, со временем он может чуть к тебе привыкнуть и начать вести себя более-менее адекватно. Но совсем не факт.       — По поводу дерьма: сомневаюсь, что по сравнению с ним ты можешь сделать что-то ещё более плохо, — хмыкает Фэн Синь. — Так что расслабься, планку маэстро уже установил. Старайся творить дичь в её пределах.       — Ты не успокаиваешь.       — Согласен с Се Лянем.       — Но я пытаюсь.       — Тебе, может, ещё поклониться за это?       — Ты ведь вроде с тупицами не разговариваешь?       — Да.       — Значит, у тебя нет внутреннего голоса.       — Мне показалось, или ты только что согласился с тем, что на самом деле являешься идиотом?       — Нет, ты ведь с идиотами не разговариваешь.       — А я ведь хотел сделать тебе комплимент по поводу того, что у тебя, кажется, появляются мозги…       — Что, не вышло?       — Ещё немного, и мне придётся заказать новый десерт, детишки.       Они осекаются и склоняют головы в шутливых поклонах.       — Простите, мы так больше не будем, учитель Се.       — Здоровье нашего товарища — наше здоровье. Позаботимся о том, чтобы у Се Ляня не было диабета!       — Спасибо, Фэн Синь.       — Слушай, ты сегодня правда такой добрый или просто держишься из последних сил и готов уебать нас стулом?       — Мне жалко стулья, это всё же чужое.       — Понятно. Глазозакатка, нам пизда.       Се Лянь улыбается. Вот она, гармония, вот она, стабильность.       — Слушай, ты так и не показал нам его фотку, — говорит Му Цин, щёлкая у Фэн Синя пальцами прямо перед носом. За всеми этими перекидываниями оскорблениями Се Лянь не успел засечь момент, когда вновь остался один на диванчике.       Внезапно он ловит себя на мысли о масштабах трагедии, если бы эти двое вдруг влюбились друг в друга и сошлись. На самом деле он не хочет об этом думать, потому что в таком случае ничто не могло бы остановить их от кровавой бойни.       Страшно.       Как хорошо, что никто из них не догадывается о его мыслях. И он надеется, что это так и останется извращённой фантазией. В реальности ему такого счастья не надо.       Фэн Синь рядом с Му Цином активно кивает, соглашаясь, и подаётся корпусом вперёд. После того, что пришло ему в голову, это перемирие выглядит несколько зловещим.       — Вот-вот, мы его ещё даже не видели, но успели обосрать.       — Ты, например, уже успел сделать выводы о том, что он выглядит, как пидор.       — У Се Ляня просто хорошо с описаниями.       — Конечно-конечно.       — Вы вообще даёте советы по отношениям, хотя знаете о ситуации только с моих слов.       — Ну тут доёб несправедливый, потому что мы ведь не можем оказаться с тобой в университете и увидеть всё своими глазами. А тут хотя бы фотографию посмотреть можно.       — Так у меня её нет.       — Ну тогда попытайся его как-нибудь сфоткать незаметно… А, нет, к чему это я. Даже не думай, Се Лянь.       — Согласен, хуёвая идея, особенно если исполнять этот план нужно будет Се Ляню. А в профиле у него нет фотографий?       Се Лянь открывает папку с контактами и протягивает телефон Му Цину.       — Только не нажми случайно на звонок.       — Да, это было бы весьма неловко, — фыркает Му Цин, и они вместе с Фэн Синем склоняются над экраном.       — А может…       — Нет.       — Ладно, я всё же люблю Се Ляня. Но если бы это был ты, падлюка, я бы точно позвонил.       — Я запомню. Ну, у него здесь нет фотографии. Ты пробовал искать в других соцсетях?       — Если честно, до вас у меня не было подобной потребности, так что нет.       — Жаль. Может, попробуем сейчас?       — Нет, обойдётесь.       — Ладно, допустим.       — И что нам делать теперь?       — Се Лянь, у тебя вообще есть какой-то план действий? — Му Цин склоняет голову набок, пока его сосед комкает салфетку и пытается придать ей форму розочки. — Или ты просто решил плыть по течению?       Он смущённо разводит руками.       — Вообще-то да, я не знаю, что мне делать.       — Я и не сомневался.       — Знаешь, Се Лянь, учитывая то, что твой пацан тоже, кажется, не шибко рвётся делать первый шаг, вы в этом болоте увязнете ещё надолго. Вернее, до тех пор, пока он не выпустится. А учитывая то, что он на пятом курсе, времени у тебя немного. Так что либо ты берёшь дело в свои руки, либо потом всю жизнь будешь сожалеть.       — Хотя это вроде студентам положено признаваться преподавателям в чувствах. Во всяком случае, у них меньше рисков.       — Знаешь, Му Цин, у меня вроде уже есть кое-какое представление об умственных способностях этого петуха…       — И оно по-любому неправильное.       — Завались. Так вот, у меня уже сложилось мнения о количестве мозгов в его черепушке, и мне кажется, что если Се Лянь ему признается, то до этого чепушилы только через два года смысл дойдёт.       — Ты говоришь коряво.       — Я не оратор.       — Верно, ты просто тупица.       — Мудак, ты можешь хоть минуту прожить без оскорблений?       — Пиздабол.       — Ну ты и пидор ёбаный.       Се Лянь тяжело вздыхает. Некоторые люди не меняются.       Но по крайней мере, он поговорил с друзьями и выслушал их мнение, хоть оно и сводилось практически полностью только к тому, что Хуа Чен в него влюблён. Ему, конечно же, в это всё ещё верится с трудом, но сомнения всё же появились. Сомнения, связанные с чем-то хорошим, и это не может не радовать.       Теперь ему, получается, нужно только ждать. События и так развиваются довольно стремительно. Во всяком случае, для него, живущего раньше в темпе улитки. Остаётся потерпеть и постараться познакомиться поближе. Правильно ему говорят, может, Хуа Чен — совсем не его человек? Может, вся эта любовь с первого взгляда — просто брехня и обман его неопытного сердца?       Но ему отчаянно хочется верить, что это не так.       Что это всё по-настоящему. Что это не игра его воображения. Что Фэн Синь и Му Цин действительно правы, и в него тоже кто-то может влюбиться.       Да, пока что он не будет возлагать на их с Хуа Ченом связь слишком большие надежды. Он прекрасно знает, что обмануться легко, а горечь предательства забыть трудно.       Правда, тебе всё ещё больно?       Ты правда думаешь, что нужен кому-то?       Грязный.       Се Лянь отгоняет эти мысли прочь и пытается сосредоточиться на настоящем. Да, это правда, что он боится разочарования, но у него, кажется, впервые за десяток лет появился шанс.       И если ему придётся рискнуть, чтобы не упустить его, то что ж.       Он готов.       Он чувствует прилив уверенности. Пусть и жалкое мгновение, но для него это уже достижение.       Се Лянь улыбается своим мыслям. Осталось всего ничего: понять, как ему вести эти дополнительные занятия, где, сколько по времени и частоте, по каким материалам и в какой форме и…       И хотя бы назначить их время.       Чёрт. Он даже забыл об этом. Он даже не знает, насколько официальный тон ему следует использовать в переписке, что уж тут про «написать первым».       Наверное, это Хуа Чен должен написать ему время. Вроде бы так. Или он опять всё не так понял. А может, нужно написать и напомнить о себе? Вдруг для Хуа Чена это просто пустяк, про который он уже успел забыть?       Се Лянь вздыхает. Ему точно потребуется помощь.       Он переводит взгляд на всё более яростно пререкающихся Фэн Синя и Му Цина и набирает воздуха в грудь.       — Эм, ребята… У меня тут одна проблема.

***

      — Ты не можешь три часа подряд бегать по квартире и кричать, что твой бог дал тебе свой номер.       Он оборачивается. Хэ Сюань полулежит на диване и смотрит на него с усталостью и лёгким налётом презрения. Его образ, состоящий из чёрного шёлкового халата поверх пижамных штанов и высокомерной маски на лице, вместе с маской из какой-то синей глины там же, дополняют одолженные у Хуа Чена розовые носки с Хэллоу Китти. То, что у него есть розовые носки с Хэллоу Китти напрямую связано с наличием у него придурковатого старшего братца.       — Твоему образу стервы недостаёт бокала вина, — усмехается он, после чего Хэ Сюань с абсолютной невозмутимостью достаёт из-под подушки бутылку.       — Ты меня недооцениваешь, мальчик.       — Согласен. Один вопрос: как ты пронёс в мою квартиру целую, блять, бутылку вина так, что я об этом даже не подозревал? Когда ты это сделал вообще, нахуя?       — В тот же день, когда ты признался, что ввлюблён в своего преподавателя. Я хотел приберечь это для момента, когда вы наконец потрахаетесь, но чувствую, что ждать пятнадцать лет не готов.       Он запрокидывает голову и громко смеётся.       — Ты такая сучка, я просто не могу.       Хэ Сюань в ответ невозмутимо достаёт штопор.       — Шутки про то, откуда я его достал, не прокатят.       — Ладно, хорошо. То есть ты будешь бухать?       — Трезвым я твоё нытьё уже не вывожу.       Хуа Чен подлетает ближе к дивану и облокачивается на спинку прямо за спиной друга. Он наклоняется ближе к лицу Хэ Сюаня, наматывая на палец прядь его волос.       — Ой, да ладно тебе, детка. Я же видел, как ты прихуел, когда я вышел из кабинета и сказал, что Се Лянь дал мне свой номер.       — Мне плевать.       — Ты молчал и не посылал меня в задницу целых две минуты. Ты был в ахуе. Тотальном.       — Я был в недоумении. Я рассчитывал на то, что он окончательно разочаруется в твоих умственных способностях после пяти минут, проведённых наедине.       — И ты был в ахуе.       — Я всё ещё считаю, что он сделал это из жалости.       — Тебя там не было.       — Да, но я уверен, что ты вёл себя, как разучившийся разговаривать придурок.       — Ты не можешь этого знать.       — Но я знаю.       Хуа Чен театрально вздыхает и плюхается на колени Хэ Сюаня. Его ступни в жёлтых носках теряются в подушках, а тонкие пальцы на руках теребят края чужого халата.       — Ты такой грубый.       — Сейчас я выстрелю пробкой тебе в глаз.       — Ауч.       — Он тебе всё равно не нравится. Не надо будет линзы носить.       — Вообще-то это именно ты убеждал меня в том, что я не урод, — фыркает Хуа Чен, глядя на него снизу вверх. — Поменял своё мнение?       — Да. Ты урод. Моральный.       — Но я ведь красивый?       — Нет.       — Хэ Сюань.       Он приподнимается на локтях и смотрит на друга невинным взглядом, призванным вызвать жалость. Хэ Сюань насмешливо приподнимает бровь и имитирует рвотный рефлекс.       — Отстань от меня.       — Ты правда считаешь меня уродом?       — У тебя плохо получается меня шантажировать.       Хуа Чен молча отползает в сторону и отворачивается. Он ни на секунду не подумал обижаться всерьёз, но хочется надавить на чувства Хэ Сюаня и получить похвалу. Просто потому что сейчас тот в не самом своём сучьем настроении и может оказать этот императорский жест.       — Мне плевать, — спокойно отвечает Хэ Сюань.       Хлопок вылетевшей пробки нарушает образовавшуюся тишину.       Хэ Сюань наливает вино в бокал и тяжело вздыхает.       — Ладно, у тебя симпатичная мордашка. Доволен теперь? А теперь иди сюда, будем думать, что писать твоему любовничку.       — Ты хотел сказать не это.       — Нет, я всегда говорю то, что думаю, — хмыкает Хэ Сюань, но, услышав в ответ молчание, устало стонет. — Хорошо, ты меня заебал. Ты красивый, Хуа Чен.       Тот в ответ разворачивается и бросает на Хэ Сюаня довольный насмешливый взгляд, а после мягко постукивает ногтем по его переносице.       — Ты всегда говоришь, что думаешь, не забывай.       — Хитровыебанная лисица.       — Пока что нет, но я стараюсь над этим работать.       — Хуёво ты работаешь, раз без моей помощи два предложения сочинить не можешь.       — Иди в пизду.       — Ты на неверном пути, малыш, — фыркает Хэ Сюань и делает ещё один глоток. Хуа Чен, не спрашивая, берёт бокал и отпивает немного, после чего ставит его на стол под недовольный взгляд Хэ Сюаня и берёт телефон в руки.       — Прошу прощения за то, что отвлекаю от алкоголизма, но у меня тут дело есть.       — Ты вообще номер правильно записал, давай с этого начнём, а?       — Се Лянь сам записал.       Отчего-то он чувствует себя смущённым и потому хочет огрызнуться. Усталый вздох Хэ Сюаня уверенности не добавляет.       — Боги, ты такой несамостоятельный.       — Он сам предложил записать.       — Словно ребенок.       — Иди нахуй.       — Я-то, может, и пойду, а вот ты с таким подходом точно нет, — Хэ Сюань явно доволен тем, что обнаружил долгоиграющий повод для подъёбок. Неиссякаемый источник, можно сказать. Для ехидной гиены вроде него это просто золотая жила.       — Ты, может, мне поможешь уже?       — Ну так объясни, что мне надо делать.       — Короче, нам надо назначить время занятий. Ну, обговорить.       — И что, ты не знаешь нашего расписания?       — Заткнись, уёбок, ты и так всё понимаешь.       — Разумеется. Мне просто нравится видеть тебя в отчаянии.       — Не думай, что у тебя ещё появится шанс списать на английском.       — Ну, во-первых, списывать у тебя невозможно, потому что твой почерк не понимаешь, кажется, и ты сам.       — Понимаю.       — У меня нет причин тебе верить. А во-вторых, у меня есть повод для шантажа.       Хуа Чен на мгновение давится воздухом. Нет, Хэ Сюань, конечно, сука, но не настолько же. Он ведь не может. Не может, правда? Они ведь столько лет знакомы, они ведь друзья… Но что, если Хэ Сюань просто играл с ним всё это время? Такого ведь не может быть. Он просто шутит. А что, если нет?       На мгновение ему становится страшно, очень страшно.       Он растерянно переводит взгляд на остающегося расслабленным Хэ Сюаня.       — Ты не сделаешь этого.       — Ты уверен?       — Да.       — И почему же?       — Ты не настолько ублюдок.       — Я бы на твоём месте не был так категоричен.       Хуа Чен внимательно вглядывается в его лишённое эмоций лицо, а Хэ Сюань демонстративно не смотрит на него в ответ. Наконец он ухмыляется.       — Ладно, дурилка, не пугайся. Я не настолько сука, это правда.       Хуа Чен с облегчением выдыхает. Этот ублюдок временами заставляет его понервничать. Что ж, наверное, это в Хэ Сюане ему и нравится.       — Ну и зачем ты это устроил?       — Ради интереса. Посмотреть на твою реакцию.       — И что, удовлетворён?       — Вполне. Ты так сомневался. Мило, что ты так безоговорочно мне веришь.       — Я знаю, что ты бы так не сделал. Просто признай, что тоже любишь меня.       За этим следует пауза. Впрочем, Хуа Чен другого и не ожидал. Всё же этот аспект их отношений они обговаривали очень редко. Хэ Сюань предпочитал не говорить о чувствах, а он не настаивал. Но иногда даже бездушной твари вроде него хочется услышать что-то такое.       — Тоже?       — Тоже.       — Что ж, возможно… Я испытываю что-то. Вроде привязанности. Да, привязанности. Как к собаке.       — Последнее можно было и не добавлять.       — Это того стоило.       Хуа Чен понимает, что самое время сменить тему, потому что в разговорах о любви с Хэ Сюанем главное не передавить. Он не очень много знает о его прошлом, но догадывается, что эта тема для него болезненна.       — И всё же это было жестоко. Я даже засомневался.       — Нечего отбирать моё вино, — с этими словами Хэ Сюань берёт бокал в руки и вновь откидывается на подушки. — Давай сюда телефон. Как он у тебя, кстати, записан?       — Се Лянь.       — Оригинально.       — Он сам себя так записал.       — Очевидно.       — Мы теперь говорим предложениями из одного слова?       — Возможно.       — Понятно.       — Итак, ты мне доверяешь?       — Нет.       — Рад, что ты мне доверяешь.       — И что ты планируешь написать?       Хэ Сюань с мстительным удовольствием расплывается в улыбке.       — Так я уже отправил.       — Чего, блять?!       Хуа Чен подскакивает и выхватывает телефон из рук смеющегося Хэ Сюаня.       Он молча смотрит в ярко горящий экран.

Се Лянь

Се Лянь ;)

Вы

Добрый вечер, Учитель Се

Видите, я не забыл вам написать)