Сахара не надо

Он знал, что будет плохо, но не настолько... Эта правда свалилась с пыльной полки, ударила по башке кирпичом, оглушила исполинским молотом. Папаша Жданов был, конечно, не готов к откровению подобному. Так не готов, что похмельный Зорькин даже смог аккуратно открыть дверку и вывести Андрея из квартирки. Не сразу получилось, но... Попутно очкарик извинялся, скупо благодарил, нес что-то про Женьку — великую выдумщицу, «меньше бы ей СТС смотреть». Сочинял Зорькин и про свое очень важное собеседование в «Ллойде» завтра в десять. И что-то он говорил про Катьку, которая обязательно убьет сначала его, всегда крайнего, а потом остальных. Нет, хитрожопый хлюпик! Ошибаешься! Это Андрей Палыч бы убил Пушкареву, будь она на пороге. Но Катя где-то пропадала. А Жданов, выудив момент, чуть задержался в прихожке. Он смотрел на Женьку долго-долго. А она, обхватив себя короткими ручками, стояла на цыпочках и наблюдала за Коленькой. Этот мельтешил, как стреляный воробей, пытаясь успеть все дела: шугануть малявку в комнату, обругать Мушкетика, сгонять на кухню и за полминуты собрать тонну мусора. Пыхтя, Зорькин еле дотащил до входной двери громоздкий пакет с отходами. Жданов заметил, что мусор в основном состоял из пустых бутылок (кажется, винных и ликёра). Откуда это? И столько… Праздник, может, какой был? Но Женечка ничего об этом не говорила. А она бы, наверное, сказала… Андрей вздохнул прерывисто, чувствуя, как закололо в висках. Он пытался прогнать наваждение. Нет, он не мог допустить даже в мыслях, чтобы это стало правдой. Катя не могла так просто взять и начать… пить? Пусть даже понемногу. Да не может она! Это было бы слишком... слишком банально, слишком предсказуемо, слишком глупо. А она умная! Хоть и предательница. Но его Катька не такая! Жданов, который за жизнь выпил, наверное, тихий океан, сразу бы увидел, что с Пушкаревой что-то не так. Он судорожно перебирал в памяти и аварию, и их утреннюю встречу. Катя, Катенька, Катюша, к-к-ак она выглядела? Черт возьми, да она выглядела всегда сногсшибательно! Даже после аварии она выглядела фантастически! Одета хорошо, опрятно. Фигурка у нее и во времена «Зималетто» была что надо. Да, немного уставшая… Мешки под глазами были? Ну были. А руки? Она пыталась сдержать одну ладошку в другой… Но Женька же говорила, что у мамы болит голова. Про то, что мама пьет, девочка ничего не сказала. А Женечка бы не стала врать или что-то скрывать. Она не такая девочка! И точно! Всё сходится! С утра, возле стойки с документами, когда Жданов очень близко подошел, у Кати как раз заболела голова. Он это сам видел. Поэтому Катя не может пить. Ей просто нельзя! — Ну, Пушкарева… Дает, конечно. Я… это… я вот лично этого не знал, — проведя ладонью по взмокшему лбу, с возмущением Коленька посмотрел на Жданова и обратился к крестнице. — А мать что, мусор не выбрасывает что ли? Но девочка противному ничего не ответила. Только одним глазиком выглянула из детской и посмотрела так, что дядьке Зорькину захотелось замолчать навсегда. Но прежде нужно было выставить Андрея. А тот уходить не хотел, конечно. Всё пытался примирить в голове бардак. И вроде бы надо Николеньку, как в 37-м году, к стенке, но этот вечер у Жданова был марафоном неожиданностей. Он всё-таки человек и просто устал. Допросить очкарика успеется. Может, не сегодня, но обязательно… С трудом обдумывая произошедшее, Андрей обернулся, уже выходя из квартиры, и подозвал взглядом робко смотрящую вслед Женьку. Она резко выбежала из детской. Девочка еще не плакала, но в горлышке уже неприятно щекоталось. Будто она объелась холодненького мороженого. Мама ее ругала, конечно, а Женечка ела вкусненькое, не обращая внимания на запреты, и вот тебе результат. И как бы кое-кто ни оттягивал страшное, малышка всё поняла. Умная получилась. В Катьку, наверное… Закусывая то одну, то другую губу, девочка теребила край своей футболочки и не хотела, чтобы Андрей уходил. Разве это такое большое желание? Ну скажите же? Нет! Но и ему не суждено было сбыться. Темно-коричневые глазки понимали всё по-взрослому и потихоньку наполнялись слезами. А Жданов всё смотрел, как завороженный, и молчал, до белых костяшек сжимая ручку входной двери. Коля, заметив это, почувствовал, как в груди кольнуло что-то знакомое. Он однажды вот так же провожал папу. Отец смотрел на Колясеньку долго-долго. Запоминал сынишку, чтобы больше не прийти никогда. Вот и Жданов сейчас, еле сдерживаясь, жадным взглядом смотрел на Женечку, понуро опустившую головку. Зорькин знал, как девочка переживает развод родителей, знал про стекло, знал, что Катька убьет, но собственные заботы отдаляли Николая от желания углубляться в ситуацию. Резко выдохнув, Зорькин потянул ручку двери на себя, стараясь незаметно вытолкнуть Андрея на лестничную клетку. — Вы еще раз извините и… это… И спасибо, что с Женей посидели... Но Жданов никуда не торопился. Дома его никто не ждал. Поэтому, сдвинув в сторону очкарика, Андрей Палыч подхватил малышку на руки. Она не сопротивлялась. Легкая, как пушинка, только хлюпнула носом и прижала к широкой груди Жданова два своих ма-а-леньких кулачка. — Жень… Я приду еще, слышишь? — прошептал Андрей и уткнулся в ее крохотное плечико. Очень хотел улыбнуться, но губы предательски дрогнули. И девочка ничего не ответила. Только медленно повернула к папе личико. Кусая до красноты губы, малышка плакала беззвучно, и слезы ее, не находя другого выхода, катились по щекам, оставляя за собой влажные полоски. Она не плакала вслух, но в этом молчании было столько горечи, что Жданов почувствовал, как его собственные глаза начало щипать. Захотелось рассиропиться, растаять еще больше, превратиться в лужицу, в самый скверный питерский дождь... Или сделать что-то такое, что тут же развеселит маленькую Несмеяну. Только бы она не расстраивалась никогда и не обижалась на своего непутевого папашу. — Котёнок, ты что?.. Да ты что?.. Расплакалась, да? Андрей, задержав вдох, осторожно провёл пальцем по кончику мокрого носика, по совсем растрёпавшимся косам — хотел как-то успокоить дочку, но всё равно чувствовал, что не может пока сделать её чуть счастливее. А хотелось бы сделать всё прямо сейчас! — Я приду ещё... Обещаю. Слышишь, Жень? Ты слышишь меня? — Я в садик ещё хожу, в «Изумрудник», — сквозь слёзки пробормотала девочка. — Ты туда приходи. Ладно? — Хорошо, малыш. Я приду… Ты главное не плачь, договорились? Женечка, сжавшись в плечиках, осторожно кивнула и ладошкой провела по глазкам, а потом заёрзала ножками, как будто надеялась, что так расстояние уменьшится. Андрей уже знал это её движение и сам прижал девочку покрепче, чтобы успокоилась. — А когда ты придёшь? Скажи... Ну какой это будет денечек? — Послезавтра. Мне с мамой надо будет ещё увидеться. — Послезавтра… Это завтра и плюсик ещё денёк, правильно? — Да, именно так. — Хорошо… Я буду тебя ждать. А потом наступила ночь. Андрей думал, что хуже его поступка быть просто не может. Ошибался! Неужели ждановская подлость сделала Катю такой? Он ответа не знал. Думал только: «Наверное» и кружил по какому-то центральному району, вспоминая рассказ про котенка. Остановился на парковке возле случайного дома, рядом с ослепшим фонарем. Тот из последних сил пытался светить, но как прежде не получалось. Вот и у Жданова уже не получалось думать, как раньше. Он давно не посещал ту самую квартирку в ЖК «Патриарх». Оказывается, именно там началась история его Женьки, его девочки, его дочки... А он, дурак, думал продать делюксовые апартаменты к чертовой матери, чтобы выскоблить все чувства к Пушкаревой и стереть из памяти их последнюю ночь. Особенно, когда Катька отписала Воропаеву компанию. Как же Жданов злился тогда на нее! А сейчас он просто ненавидел эту женщину и восстанавливал по крупицам их утренний разговор. Может, она в заложниках у Кастрюлькина? Разорившийся в хлам повар заставил ее сделать вот так? Непохоже. Может, Андрей на что-то не обратил внимание? Нет. Он смотрел в Пушкареву. А она? Метала молнии и неприкрыто хотела, чтобы какой-то там Андрей Павлович пошел вон (и не только из ее кабинета, но из жизни). Ага! Щаз! Жданов теперь точно не оставит эту Леди Гамильтон. Он всю душу из Катьки вытрясет. Настал и его черед восстанавливать вселенскую справедливость. И ни слова же про ребенка не сказала! Выдержка в папу-красноармейца. Ни взгляда не было! Ни намека! Тихушница чертова, воспитанная по-другому. Маленькая лгунья, прикидывающаяся большой. Кого она хотела обыграть? Жданова? На поле вранья ему равных не было никогда, Катя. А с какой миной она говорила о своей бурной семейной жизни? Выросла! Зубы показывать научилась, тяжелая артиллерия. Это вам, товарищи, уже не Лиссабон и водочка. Сейчас ей, видите ли, некогда ностальгировать! Ну да! «Жизнь во вранье — это штука, моя милая, очень сложная, — знал не понаслышке Жданов, — запоминать надо много. С ума сойдешь… Какое уж тут прошлое! Настоящее бы не забыть, Катенька». Да что она о себе возомнила-то?! Старый Жданов не стал бы церемониться. Взял бы и… пришиб ее, похоронив полутемной ночью рядом с самым красивым цветком. Но от старого Жданова следа не осталось. Андрей этого старого Жданова сам в себе выжег, из себя выполоскал. Не этого ли хотели многие? Чтобы он стал хорошим! Вот он и стал им! Только стало ли лучше? Нихрена. Переступив порог лобби, Андрей заметил, что консьержки не было. Той самой, которая постоянно смотрела про няню Вику кино и что-то вечно прятала под столом. Ее место занимал выхолощенный паренек, готовый выполнить поручения по доставке и ответить на любые вопросы коммунального характера. В остальном в «Патриархе» все величественно молчало. Жители дома премиум-класса спали. Фактурные фасады с лепниной устало зевали, втайне завидуя человечкам. Ведь у людей есть роскошь отдохнуть, расслабиться, выглядеть неважно, а у вещей этой роскоши нет… Где-то на Патриарших Аннушка уже разлила масло, и остальные волшебства сбывались на улочках булгаковской Москвы. А Жданов, сгорбившись, сидел возле пылающего камина, смотрел в одну точку и кидал окурки-фитильки. Он скурил половину пачки, оставшееся — бессмысленно поджигал и бросал в известном направлении. А потом наступило утро. И что-то отогрелось. Пришло ясное понимание: пролетевшие годы были все-таки не зря прожиты. Он не спал, но все равно опоздал на работу (первый раз за много лет). Приехав в «Стекло», Жданов осмотрел здание с верхушки до пят. Какое же точное название для модной «коробки» придумала его девчушка. Талант! Его дочка — как странно и волнительно это осознавать... На парковке Андрея Палыча встретил неизменный Татапыч. Сергей Сергеич недавно стал папой и при каждом неудобном случае хвалился агуканьем новорожденной Златушки. Жданов обычно слушал рассказы начальника внешней разведки вполуха, а тут проявил внимание. Ты прости его, милый Татапыч, но Женька Жданова все равно лучше. Дальше был производственный этаж. Стройной шеренгой гномики в синих робах уже шли по разным своим делам. Одна смена в швейном цеху послушно сменила другую (а то вдруг дракон будет ругаться). Не будет! Начальник производства Андрея Палыча обрадовал: никаких отступлений от сроков не предвидится. Значит, выйдет новая коллекция в ноябре. А может даже в день рождения Женьки? Было бы здорово. Ей исполнится уже четыре… Уже четыре. Нет! Дети не могут так быстро взрослеть. По старой привычке ударив по дверному косяку, Жданов вошел в кабинет. Все-таки у них было много общего с Катериной... Требовательные родители, чувство вины и гиперответственности. У Катьки была каморка, а у Андрея — не самый большой аквариум. Пушкарева попала в кроличью нору, и Жданов полетел вниз за ней. По памяти он нащупал выключатель... В этом милом шалаше Андрей в последний раз был в день совета (потом уже стало не до посещений музея похороненной молодости). Пробравшись мимо коробок и забытых ромкиных вещей, он сел за пыльный стол и первое, что увидел - часы остановились. Когда это произошло? Может, год назад? А может два? Он не знал. Но сказка о потерянном времени все-таки существует, - хмыкнул про себя и принялся доламывать ходики. Жданов столько лет не знал о своем ребенке. Трудился на благо чего-то большого. Пытался восстановить имя. Проводил на производственном этаже ночь, день, путаясь в сутках, иногда заставляя себя поехать домой банально отоспаться. Он пропустил первые шаги Женьки, первые падения. Он пропустил первые слова и первые вопросы. Он многое пропустил. Спасибо Катеньке. С горячо любимой Жданов еще разберется (подробно) - он тут все для себя решил. А пока… Оставалось лишь осознать, что время никак не отмотать назад. Но прошлое когда-то станет забыто. Будущее, как всегда, будет закрыто. А настоящее? Даровано прямо сейчас. И Жданов с радостью принимал этот дар. Не подвело чутье Андрея — всё-таки чтобы встретиться с ней, нужно было снова завоевать доверие отца, приумножить капитал «Зималетто», найти иголку в стоге сена и попробовать умереть. Он всё сделал. И получилось! Теперь Андрей Палыч обязательно догонит и перегонит все и вся. Еще завидовать будут! Он же Жданов! И все у него сложилось, как всегда. Искал медь, а нашел-то? Золото! Андрей откинулся на спинку стула, чувствуя, как внутри разливается долгожданное тепло. Он заслужил это счастье. Да! Оно по праву его. Не потому что он — сын влиятельных родителей, президент... Жданов просто человек, который счастье свое у несчастья все-таки выторговал. Потянулся к телефону и вдруг понял, что нужно было Женьку сфотографировать! Так хотелось на нее посмотреть. Балда! Стукнул себя по лбу. Ну кретин же! Идиот! Столько времени вчера было! — горячо сокрушался, но потом успокоился, ведь девочку он будет видеть теперь каждый день. Ему кто-то помешает? Это Катька что ли? Разве сможет? Нет. Он — отец и будет отвозить свою дочку каждое утро в детский сад. Спасибо Коленьке за это — выставляя Андрея Палыча за порог, финансовый гений зачем-то сказал, где “Изумрудник” находится... И пусть сад за домом, через небольшую дорожку, Жданов все равно каждый день будет приходить и провожать малышку. А потом встречать. Чтобы она не боялась. Чтобы никто не смел даже думать, что она растет без отца. А то ишь ты… Взяли моду травить ребенка за то, что у родителей что-то не получилось! Да что там! Хоть сейчас он может поехать и увезти с собой Женечку, куда глаза глядят. А может, все сложится, и они даже будут жить вместе... Только бы мама Евгении согласилась. И кого милая Катенька вздумала пугать муженьком? Жданова что ли? Глупенькая… Он давно ничего не боится. Ведь все самое худшее с ним уже случилось. Осталось только лучшее. И он обязательно возьмет его сам. Набирая номер Малиновского, Андрей похвалил себя: не зря купил квартирку побольше. Одна из комнат точно подойдет Женьке под детскую, с учетом ее приданого. Услышав вместо Ромки автоответчик, Жданов почему-то не удивился. Шалтай-Болтай Малиновский наверняка затащил в паутину очередную красотку и спит еще, мавр, тихо посапывая... А у Андрея Палыча всегда были важнее дела. Но как о них думать теперь, если самое важное — Женя, Женечка… Проходя мимо вышивального аппарата, он заметил, как по кончикам непокорной ниточки мчат навстречу друг другу две бусинки: одна маленькая, а другая — большая. Он теперь понимал, как это… Пока ехал на главный этаж, думал, что же скажут родители. Ну, отец-то понятно — радости скупые телеграммы. Надо, кстати, его спросить, что он чувствовал, когда узнал о рождении сына. А мама? Что она скажет по поводу Женьки? Хотя важно ли? Он — папа, и точка. Вопросы есть? Задавайте... В остальном не учите жить, а помогите материально. В такт летящему лифту Жданов взлетел в мечтах настолько, что уже думал, как изловчиться и выделить Женьке долю в «Зималетто». Воропаевские отпрыски пусть пока отдохнут. Не для них он горбатится тут круглогодично. Его девочка — вот кто будет здесь. Всем понятно? Интересно, что скажет по поводу рокировки сил Сашенька, заклятый друг и, слава богу, не родственник? Жданов начал потирать ладошки с приятной мыслью: «И тут-то его обогнал! Моя родилась первая». На радостях захотелось уволить сэра Урядова. Тот, только Андрей успел выйти из лифта, уже докладывал, что тетя-камень, она же «Тропиканкина, вновь отсутствует на рабочем месте, и это не рабочий коллектив, это бедлам какой-то». А Жданов отмахнулся от Геры, как от назойливой мухи, и последовал в кабинет к Малиновскому. Однако вице-балбеса на месте не было, как и Шуры. Амуры тоже не наблюдалось. Светлана Федоровна почему-то отсутствовала. Работали только Милко, Олечка Вячеславовна и прикрывающий тылы женсовета Коротков. При виде такой картины к Жданову понемногу возвращалось первобытное желание убивать. И чтобы не терять запала, он обратился к Клочковой, которая занимала место декретной Танечки. Вика, успев пожаловаться на незавидную участь самодостаточной, уведомила шефа о том, что коллектив прохлаждается где-то в сортире, пока она тут одна, понимаете ли… Андрей Палыч не дослушал пламенный спич и пошел на разборки. Но успел к самому началу преинтереснейшей беседы. — А у моего Романа Дмитрича завелась какая-то фифочка, — тщательно поправляя новую прическу, делилась с подругами Шурочка Кривенцова. — Катя зовут. Вот он сегодня и не пришел. — Подожди! А как же черные глаза Надинэ? — Так она когда будет-то, Свет? Через месяц только, — выходя из кабинки, Тропинкина прошла к раковинам и принялась тщательно намыливать руки. — Малиновский столько ждать не может. Он, когда прощение у меня просил, сам говорил, что пять дней воздержания — это его максимум. — Я вот, девочки, не пойму никак… С кем Ткачук-то у нас, в итоге? Вроде с Андреем, а вроде и с Романом не прочь… — Кстати, эта Ткачук так и не вернула фотоальбом Ольге Вячеславовне. Полгода прошло… И чего это он ей понадобился? Не пойму никак, — раскладывая на одном из пуфиков триплет, сокрушалась Амура и попутно думала, почему рядом с Надеждой уже который раз выпадает свадьба, а ее все нет и нет. — Для поддержания корпоративной культуры. Она же сама говорила, что ей очень важно знать все. И даже то, как мы отдыхаем... И она вообще-то надолго в Зималетто. Так что, не забывайтесь, девочки! — Свет, ну а старые фотки-то ей зачем? — Маша с легкой иронией закатила глаза. — У меня там такое гофре… А Сергей Сергеич вообще в зюзю. — Нет! Мне все-таки как-то неспокойно, — включилась в разговор Шурочка и нервно зашагала по дамской комнате. — Я тут, значит, прохлаждаюсь, а Роман Дмитрич неизвестно где… — А телефон у него чего? Отключен за неуплату? — Молчит, говорю же! И домашний, и мобильный. А вдруг с ним что-то случилось? — Шуруп, господи, ну ты же знаешь своего шефа… — начала Света, но её прервала Маша. — С ним могла случится только очень хорошая Катэрина. Вот Роман Дмитрич и не пришел, — добавила Тропинкина, наклоняясь к зеркалу, чтобы проверить, как смотрится ее помада, вызывающе или нет. — Вам смешно, а он… — снова включилась Шурочка, чувствуя нарастающее беспокойство. Она подошла ближе к подругам и, озираясь по сторонам, шепнула: — Он на нее папку завел на днях. Я сама видела. Всё там очень непросто. — А то он на моделек раньше не заводил папочек? Во всех позах! И мне еще показывал, извращенец. — Тебе, может, и показывал… А папку на Катю он в сейф прячет. И вообще, Роману Дмитричу на днях звонил знакомый из бюро. Понимаете? — Надеюсь, не из похоронного, — с иронией отметила Света. — Нам пока рановато. Квартальный отчет еще не сдан. И алименты получены, но не все. — Ой, дамочки, — вдруг вскрикнула Маша, обратив внимание на часы, — как бы оно нам на самом деле не понадобилось, бюро-то это... Андрюша сейчас заметит, что нас нет на местах, и кирдык. А у меня вся трудовая в выговорах. Держусь только благодаря помощнику президента, Федору Михалычу. — Ну так что за бюро-то, Шуруп? — настойчиво спросила Амура, подходя к Кривенцовой. — Говори быстрее! — Бюро детективное! Ну, агентство… В общем, я слышала, что эта Катя была замужем, но не так давно развелась. Воспитывает одна ребенка. Роман Дмитрич сказал знакомому, чтобы Жданову ни слова. Понимаете? — И чего тут понимать-то? — Маша, с хитрой улыбкой, подхватив сумочку, скрестила руки на груди, явно наслаждаясь сплетнями. — Рома сам бросился утешать мать-одиночку. Он в этом деле мастер известный... В начале лета говорил мне, что учеба заканчивается и теперь часы практики психологической нарабатывать надо. — Думаешь, совмещает? Приятное с полезным? — С третьим размером груди, скорее. Я его вкусы знаю. — А помните, Малиновский же одно время искал подходящих дам Андрею? — вглядываясь на ходу в новый расклад, задумчиво протянула Амурчик. — Ну, когда Андрей с Кирой-то расстался совсем. А тут, наверное, заинтересовался кандидатуркой сам. Да и карты говорят, что он с женщиной. — Шурк, а фамилия-то этой Кати как? . Кривенцова, немного смущаясь, покачала головой: — Да я не расслышала толком. То ли Борцова, то ли… — А помните, как раньше-то они со Ждановым всем делились! Включая мелкие подробности. А сей-ча-а-ас… Даже не знаем, кто с кем встречается. — Учитывая то, что пишут в СМИ об Андрее Палыче, ему наверняка трудно найти нормальную женщину. — А может, эта Катя у них, как Надя? Ну, имею в виду, общая? Вот им и нечем делиться. Поэтому мы ничего и не знаем, а? — У них никогда не было общих женщин. — Погодите-ка… Так это значит, что получается-то, дамочки… — Маша с интересом посмотрела на застывших подруг. — Раз Малиновский сказал знакомому, что Андрюше ни слова, значит… — Вот именно! Значит, Роман Дмитрич нарушил непреложный закон мужской дружбы, — чувствуя нарастающее напряжение, подытожила Светлана Федоровна, подходя к двери. — И решил твой шеф, Шурочка, аккуратненько взять чужое. А ты это узнала. Вот теперь и живи с этим, и молчи, и Андрею Палычу на глаза не показывайся. Но Жданов уже все слышал сам. И почему-то не верил в совпадения.