Amor non est medicabilis herbis

      Юнхо осторожно выглянул из-за угла: коридор, ведущий к выходу из замка для прислуги, был пуст. Стараясь не шуметь, он поспешил к заветной двери. Ещё один шаг, и он наконец будет на свободе.       — Куда это Вы, Ваше Высочество?       Юнхо даже не вздрогнул, не испугался. Он знал, что так и будет, хотя надежда не переставала гореть внутри ярким пламенем. Но появление Хонджуна этот огонь успешно потушило.       — Да вот, не спится что-то, — Юнхо натянул улыбку, пряча за ней разочарование. — Дай, думаю, выйду на свежий воздух. А Вам, сэр, тоже не спится в эту прекрасную ночь?       — Да, Ваше Высочество.       Хонджун шагнул из тени. Вопреки позднему часу, одет он был не в ночную сорочку, а по-походному: свободная рубаха, штаны из грубой ткани и меч на поясе, что без всяких слов говорил о статусе владельца. А учитывая, что с мечом тот никогда не расставался, да к тому же владел им виртуозно, всё это его характеризовало как серьёзного молодого человека, имеющего во всех кругах общества авторитет и весомый аргумент в любых спорах. И не нужно быть магом, чьими услугами иногда развлекала себя королева, чтобы понять, что Хонджун зол.       — Сон как рукой сняло после новостей о том, что в селении неподалёку устраиваются веселье и пляски. Решил проследить, чтобы никто из придворных не соблазнился столь сомнительными развлечениями накануне весьма важного дня для нашего королевства, — он пристально и с осуждением смотрел на Юнхо. — А Ваше появление здесь, Ваше Высочество, является прямым доказательством того, что я не зря до сих пор бодрствую, пренебрегая заслуженным отдыхом.       Юнхо криво усмехнулся, не желая надевать маску, скрывающую эмоции, обратно. Тут только он и Хонджун, который знает принца не хуже, а может даже и лучше него самого. Нет смысла притворяться.       — Да ладно тебе. Отбрось этикет, кроме нас двоих тут никого нет.       Рыцарь ничего не ответил, продолжая сверлить взглядом. Юнхо скрестил руки на груди.       — Прости за грубость, но после принесения присяги ты стал абсолютно невыносим, — принц поджал губы. — Стал даже хуже, чем все эти фрейлины, вечно пытающиеся залезть ко мне в постель. От них хотя бы удаётся спрятаться, а от тебя — невозможно. Всегда следуешь за мной повсюду, как нянька.       — Я не был бы твоей нянькой, если бы ты не вёл себя, как ребёнок, — прошипел не хуже змеи Хонджун. — Ты наследный принц! А они не подкидывают в декольте придворным дамам насекомых, не пугают слуг шторой на швабре и не сбегают из дворца, чтобы поплясать у костра.       — Ты прекрасно знаешь, что я никогда не хотел этого, — яростно возразил Юнхо, опасно щурясь. — Нудные занятия, правила этикета, постоянное внимание, политика, грязные тайны придворных, сплетни высшего света, балы и другая ерунда, которую просто необходимо помнить, — он устало вздохнул, проводя ладонями по лицу. — Я знаю, что это моя обязанность; знаю, чего именно от меня ждут, когда я взойду на престол; знаю, что на мои плечи ляжет огромная власть, ради которой устраиваются вечные войны и плетутся интриги. Я прекрасно знаю это… Но иногда хочется немного свободы в своих решениях и поступках. Хочется хоть чуть-чуть пожить, позабыв, как велика ответственность и опасна власть.       Хонджун отвёл глаза. Он, как никто другой, понимал это, неся на собственном теле тяжесть доспехов, что была ничтожна в сравнении с тяжестью обязательств и ответственностью, переданной ему по наследству вместе с мечом и титулом.       — Завтра твоя коронация, — рыцарь подошёл и положил руку на плечо, чуть сжимая, пытаясь таким образом поддержать, — а ты собрался куда-то. Как ты вообще пойдёшь? Твоё лицо известно каждому.       — Я помню, — принц расплылся в широкой улыбке, — и поэтому…       Он полез в мешочек, привязанный к поясу штанов, и достал оттуда сажу.       — Ты же шутишь?       Хонджун с неподдельным изумлением наблюдал, как Юнхо без колебаний наносил себе её на лицо. Он делал это так невозмутимо и привычно, будто каждый день по несколько раз занимался подобным. Рыцарь нахмурился. А точно ли он всё знал о принце?       — Не стесняйся, бери, — Юнхо зачерпнул ещё и предложил Хонджуну. — Тут вполне на двоих хватит.       — Извини?! — воскликнул тот. — Это же чистой воды сумасшествие.       — Ага, — Юнхо усмехнулся, ловя его взгляд. — Именно поэтому ты не можешь отпустить меня одного. Вдруг что-то случится?       — Кто вообще сказал, что я собирался выпустить тебя из дворца?       Юнхо ничего не ответил. Он просто смотрел, и в глазах плескалось море усталости, боли и мольбы, а губы шептали одно-единственное слово: «Прошу». Последняя ночь, последний шанс почувствовать себя свободным. «Прошу». Позволь мне насладиться этими мгновениями. «Прошу». Помоги мне. «Прошу».       Спаси меня, прошу        Хонджун шумно втянул носом воздух и грязно выругался, отчего Юнхо непроизвольно смутился.       — Я пожалею о своём решении, — рыцарь взял золу и быстро размазал её по своим щекам.       — Спасибо, — Юнхо постарался вложить в это слово всю благодарность, переполняющую его сейчас. — Я знал, что доспехи не до конца раздавили твою жажду приключений.       — Посмотрим, как ты заговоришь, почувствовав тяжесть короны на голове, — буркнул Хонджун.       Но Юнхо его уже не слушал. Он целеустремлённо преодолел последний шаг к заветной двери и распахнул её, вдыхая аромат ночи.       О безрассудстве своих поступков он будет думать завтра, сидя на троне и видя лживые улыбки придворных, а сейчас его ждали верный конь, друг, не перестававший ворчать, и маленькое путешествие, что подарит фальшивое, но оттого не менее нужное ощущение свободы.