Неожиданные встречи и возрождение детства

      Изуку не мог поверить в свою удачу. Сперва он поступил в колледж своей мечты на полную стипендию, не меньше, сумел последовать за своими друзьями и переехать обратно в родной город, даже без дурацких денег своего глупого отца. Затем, из всех возможных вещей, он находит Каччана вновь. И Каччан узнал его! И сказал, что он скучал по нему!       Когда он впервые за полдесятка лет повернулся и снова встретил эти глаза рубинового цвета, он чуть ли не подавился собственной слюной. Глаза Каччана расширились, а сердце Изуку подпрыгнуло в груди. Он не успел опомниться, как его детские инстинкты включились, а его тело было готово к драке. На секунду Каччан никак не отреагировал, а Изуку едва не умер от стыда, думая, что его старый лучший друг ненавидел его всё это время и ненавидит до сих пор. А затем Каччан бросил свою сумку на землю и изогнул свои губы в этой знакомой, маниакальной усмешке.       После этого было ощущение, будто бы и не было никаких лет разлуки. За исключением того очевидного факта, что они были. Потому что Каччан раньше не выглядел так. И Изуку не знал, что он имел в виду под этим. Что-то было странным в том, что Изуку каким-то образом стал выше него. Тем не менее, он не чувствовал себя выше, потому что между ними лишь Каччан обладал той самой аурой. Было необыкновенно мило то, что Каччан должен был слегка поднять голову, чтобы посмотреть на него. Как всегда, это было пугающе, но мило.       Изуку часто замечал, каким сильным выглядел Каччан. Изуку бы не удивился, если бы узнал, что тот ходит в зал семь дней в неделю. Он наверняка ходил с тем своим другом, у которого были безумные красные волосы — Киришимой, вроде? Его мускулы совершенно не скрывала чёрная футболка с черепом, рукава обтягивали толстые бицепсы и широкие плечи. Просто думая об этом, Изуку был слегка взволнован. А он-то думал, что за эти годы подтянулся.       Ещё одной особенностью Каччана стало то, что он теперь носил украшения. На его больших руках было два кольца, в одном из которых Изуку узнал кольцо дядюшки Масару — толстое, из тёмного серебра. Оно находилось на его безымянном пальце на правой руке. Другое кольцо было чёрным с тонкой серебряной гравировкой в виде виноградной лозы на среднем пальце левой руки. Изуку не мог не замечать, как он возиться с ними иногда, снимая и надевая обратно, и проворачивая вокруг пальцев. Изуку никогда не думал, что Каччан был из тех, кто нервно перебирает что-либо руками, но и сидеть спокойно он никогда не умел. Да и никто из них не умел. Учителя и друзья не раз упрекали Изуку за его постоянную привычку постукивать по предметам и дрыгать ногами.       Может это то, что теперь делал Каччан, чтобы успокоить себя? И, конечно же, он заметил, как Каччан делал глубокие вдохи и выдохи после того, как практически сорвался на Тодороки. Приятно было думать, что Каччан пытается улучшить свой характер. Потому что, насколько бы Изуку ни привык к нему и к его темпераменту, он знал на собственной шкуре, как страшно может стать, если Каччан действительно зол.       Поэтому, да, всё было по-другому настолько, насколько это было по-прежнему. И он был этому так, так рад. Это было даже немного головокружительно.       — Мидория?       Изуку вынырнул из своих мыслей и рывком поднялся с сиденья, оттолкнувшись ногами и ударившись пальцами о подножие стола.       — Оу! — вскрикнул он.       Его глаза встретились с встревоженными зелёными глазами Тсую.       — Извини!       — Ты в порядке, Изуку? — спросила она, поворачивая голову и касаясь пальцем своей щеки. Изуку не мог не заметить, насколько его подруга была очаровательной.       — Да, ты, кажется, не в духе, — сказала Очако, наклоняясь к нему через стол.       Изуку и все его друзья собрались за столом в зоне отдыха кампуса, чтобы позаниматься за обедом. По-видимому, Изуку увлёкся мыслями о Каччане, о его мышцах, его украшениях, о его руках и… Прекрати это! Он покачал головой, будто его мозг был «Волшебным экраном», и все его мысли исчезнут.       — Простите, — снова повторил он, — просто думаю о всякой всячине.       — Ты выглядишь слегка покрасневшим, Мидория. Ты заболел? — Тодороки оценил его глазами разного цвета.       Изуку сопротивлялся желанию спрятать лицо в руках и провалиться сквозь пол. Был ли он настолько взволнован, просто думая о нём? Возможно, его детское увлечение не так далеко осталось в прошлом, как он думал.       — Нет, я в порядке. Спасибо, Тодороки.       — Тогда что тебя так отвлекает от учёбы? И ты практически не пообедал! — спросил Иида, указывая на нетронутую тарелку с карри.       Карри, которое было любимым блюдом Каччана и, может… Нет! Чёрт.       — Пропускать приемы пищи вредно, Мидория! — протянул Иида.       — Я знаю, прости. Сейчас поем, — заверил его Изуку, беря ложку и набирая в неё карри, которое, вероятно, уже остыло.       — Это из-за Бакуго? — Очако посмотрела на него вопросительно.       Изуку вскрикнул снова и обронил ложку, которая упала в тарелку, разбрызгивая карри по всем его тетрадкам и футболке, а также на некоторые домашние задания своих друзей. Его глаза расширились.       — Ой! Мне так жаль! Позвольте мне только… — Он затих, всё его лицо пылало, когда он вскочил со своего места и побежал в уборную за бумажными полотенцами.       Когда он вернулся, его лицо всё ещё оставалось красным, а сердце колотилось от смущения: от беспорядка, который он учинил, и от вопроса, который был ему задан. Он вытирал всё вокруг, не желая встречаться взглядом со своими друзьями. Никто из них ничего не сказал до тех пор, пока он не закончил и не выкинул полотенца в мусорное ведро.       — Что ж, — продолжила Очако, — Бакуго.       Это всё, что ей нужно было сказать, прежде чем лицо Изуку снова вспыхнуло красным, и он уронил своё лицо на стол, вытянув руки над головой так, будто на него собирался упасть потолок. Он бормотал что-то бессвязное, глядя в пол, и чувствовал на себе пристальные взгляды друзей.       — О мой бог, Изуку! — практически визжала Очако. — Он тебе нравится!       — Н-нет, он мне не нравится! Я просто скучал по нему! — Изуку вскочил, а затем ссутулился.       — Тогда почему всё твоё лицо красное? — Очако направила на него обвиняющий палец.       — Ты же знаешь, что меня легко засмущать! — хныкал Изуку, пряча лицо в руках. — Каччан мне не нравится в таком плане!       — Но ты же думал о нём, не так ли? — Изуку услышал знакомую улыбку в её вопросе.       Он опустил руки и вздохнул:       — Ладно, да, но я не видел его пять лет! Это совершенно нормальные дружеские мысли! — как и его волосы, всё такие же мягкие, раздувающиеся на ветру, или какого это было, целовать его в щёку, или его очаровательные красные глаза, или… Чёрт возьми! Тупой мозг!       — Похоже, ты действительно влюбился, Изуку, — сказала Тсую, глядя на него своими большими, проницательными глазами.       — Я больше не влюблён в Каччана! — прокричал Изуку, а затем захлопнул рот ладонями. Он и не думал произносить слово «больше» или быть таким громким. Он свернулся калачиком на стуле, а его друзья удивлённо переглянулись.       — Больше? — повторила Очако, вскинув бровь. — То есть, он тебе и раньше нравился?       — Может чуть-чуть, — пробормотал он, пряча лицо в руках.       Это было ложью. Он всегда обожал Каччана, а затем подростковые чувства были на грани коллапса, и он мог бы даже сказать, что был в шаге от любви. «Безмерно очарован» описало бы его чувства наилучшим образом. Даже после того, как он покинул Мусутафу, он больше ни в кого не влюблялся. Впрочем, теперь эти чувства прошли, и они с Каччаном могли снова стать друзьями.       — Ты из-за этого его поцеловал? — спросила Тсую, прервав его мысли.       Он резко поднял свою голову, смотря на неё с расширенными глазами.       — Нет! Мы делали это целую вечность, это не то, о чём ты думаешь!       — А вся эта история с головой на его коленях?       — Опять же, это то, что мы обычно делаем! — Изуку покраснел ещё сильнее.       — Подождите, я запутался, — сказал Тодороки, хмурясь. — Я никогда не был хорош в этих вещах, но Мидория… влюблён в Кацуки или они встречаются? Или всё вместе? Я, кажется, не могу понять, — последняя фраза была заглушена почти криком Изуку, вскочившего на ноги.       — Я не встречаюсь с Каччаном!       — Мне очень жаль, что я обидел тебя, я неправильно понял. Моя ошибка. — Тодороки выглядел слегка ошеломлённым реакцией Изуку.       — Нет, стой. Извини, Тодороки, это было грубо с моей стороны. Ты не знал, — вздохнул Изуку, плюхаясь обратно на свой стул. Изуку, как и все за этим столом, знал причину, по которой Тодороки не понимал такие вещи как свидания или влюблённость, или многие шутки. Его детство не было наполнено нормальным видом любви, разве что от своих братьев и сестёр. — Но нет, я и Каччан не встречаемся. И я не влюблён в него.       Тодороки медленно кивнул, когда внезапный звук донёсся с телефона Изуку, который лежал на столе. Экран был направлен вверх, что значило, что все его друзья могли увидеть всплывающее сообщение от каччан! : D. Высшие силы, вероятно, ликовали из-за удачного тайминга. Изуку поспешно выхватил телефон и прижал его к груди. Его друзья уставились на него, а Очако приподняла бровь с намёком на ухмылку. Он хмыкнул ей, а затем посмотрел, что написал ему Каччан, несмотря на то, что он знал, что именно этого она и хотела от него.

каччан! :D

≫ у тебя всё ещё есть занятия?       Изуку не понимал, почему он у него это спрашивает, впрочем, он просто был рад, что Каччан ему пишет.

≪ моё первое занятие в понедельник!

так что нет

≫ ок значит ты сможешь прийти на эту вечеринку позже       Сердце Изуку пропустило удар. Вечеринка? На которую его приглашал Каччан? Что это значило?

≪ вечеринка?

≫ ага ебанная вечеринка ≫ тупая шайка тащит меня с собой, а я не хочу идти

≪ с каких это пор ты делаешь вещи,

которые не хочешь делать?

≫ с гребанной терапии и «дружеского» дерьма       О, Изуку всё-таки был прав, Каччан пытался стать лучше! Изуку даже не ожидал от него такого, но он был рад за своего друга. ≫ так что, ты идёшь или нет, деку

≪ почему ты приглашаешь меня?

≫ болван ты смеёшься с меня. о боже ≫ потому что я блять хочу, чтобы ты там был? и если ты тоже хочешь, то может мне удастся избежать погром, который эти идиоты устроят       Теперь Изуку уж точно покраснел. «Потому что я хочу, чтобы ты там был»?

≪ тогда хорошо!

не то, чтобы мы не устроим

собственный погром

≫ наш мне больше нравится, чем их ≫ о и ты можешь пригласить свою массовку, если хочешь, наверное ≫ девочка-лягушка выглядела спокойной и я на 90% уверен, что у туполицего краш на круглолицую, поэтому он бы хотел, чтобы она пришла ≫ хотя я не могу обещать, что не врежу половинчатому в рожу, если он заговорит со мной

≪ зачем каччан

≪ и скажи тому,

кто бы этот туполицый не был,

что очако занята

≫ кем? ≫ я делаю что хочу, деку, и этот придурок выводит меня из себя

≪ он на самом деле очень милый,

каччан, просто немного неразговорчивый.

у него есть на то причины

≪ и она встречается с тсу уже 6 месяцев!

они очень милые :D

≫ это та девочка-лягушка? ≫ полагаю, так даже лучше для них

≪ девочка-лягушка?

≫ она выглядит как милая маленькая лягушка, деку, отвали       Короткий, слышимый смешок вырвался изо рта Изуку, когда он посмотрел на Тсую, которая вернулась к своему обучению. Она и правда была похожа на лягушку. И было приятно слышать, что Каччан называет что-то милым, нежели просто жалуется на всё подряд.

≪ оки доки, каччан

≪ я спрошу их

≪ о и да, я приду

≪ ой я уже это сказал

≫ спасибо блять ≫ вот адрес, всё начинается в 7 сегодня вечером

≪ тогда увидимся! :D

≫ ага ок ботан       Изуку опустил телефон с глуповатой улыбкой. Он снова увидится с Каччаном! Каччан хотел провести время вместе! Конечно, он не должен был так удивляться, зная, что произошло на прошлой встрече, но всё же. После пяти лет отсутствия общения было приятно осознавать, что Каччан всё ещё его друг.       — Из-за чего улыбаешься? — спросила Очако, наклонившись к нему и вскинув брови.       — Прекрати это! — нахмурился он, но улыбка снова сорвалась с его губ. — Каччан пригласил меня сегодня вечером на вечеринку и сказал, что вы все тоже можете прийти! Хотите?       — Вечеринка? — повторил Иида, звуча слегка шокировано. — Но мы в колледже!       — Иида, люди могут ходить на вечеринки, если они хотят! — сказала Очако. — Звучит весело! Хочешь пойти, Тсу?       — Конечно. — Тсую ткнула себя в щёку и улыбнулась своей девушке.       — Юху! — радостно воскликнула Очако.       — Мидория, ты хочешь сказать, что Бакуго — тусовщик? Он много пьёт? — нахмурился Иида, пристально глядя на Изуку.       — Что? Нет! — Изуку не был на сто процентов уверен в этом, но он знал Каччана. — Он совсем не такой человек! Он на самом деле очень антисоциальный. Я думаю, его друзья пытаются заставить его делать подобные вещи, чтобы он перестал быть затворником.       — Бакуго? Затворник? — Тсую наклонила голову. — Он не кажется таким.       — Он однозначно такой, — сказал Изуку, слегка улыбаясь. — Он не видит необходимости в чём-то другом, кроме учёбы и суровых физических упражнений. — Оу. Оу нет. Не то сказал. Не то, о чём нужно думать. Хватит думать о руках Каччана!       — Погоди, разве вы не видели друг друга пять лет? — спросила Очако. — Откуда ты знаешь, что он всё такой же?       — Ну, я знаю Каччана. Он не очень-то любит перемены, — Изуку прикоснулся пальцем к своему подбородку.       Он думал о том времени, когда тётушка Митсуки записала шестилетнего Каччана на занятия по игре на барабанах. Чтобы он мог таким образом выпускать свою грубую ярость, как она выразилась. А они проходили в то же время, когда Каччан обычно гулял на улице. Он устроил настоящий скандал. Впрочем, барабаны были неплохим вариантом разрядки. Изуку ненадолго задумался, играет ли Качан до сих пор, но потом продолжил говорить, прежде чем он углубился в размышления.       — И вся эта история с алкоголем? Его здоровье невероятно важно для него, поэтому я сомневаюсь, что он напивается в восемнадцать.       Каччан часто кричал на него за то, что он ест слишком много полуфабрикатов из «Конбини». Изуку всегда считал, что это очень мило, что его это волнует.       Иида издал «хм», скрестив руки на груди.       — Я, может, заскочу, чтобы убедиться, что вы ведёте себя ответственно, но я должен готовиться к экзамену сегодня вечером и хорошо отдохнуть к завтрашнему дню.       — Иида, — хныкала Очако, — сегодня пятница! Ты можешь лечь чуть позже!       — Я сказал, я, может, заскочу, — ответил Иида.       — Что на счёт тебя, Тодороки? — Она перестала переубеждать Ииду и повернулась к Шото.       — Я не думаю, что я очень нравлюсь Бакуго.       — Это не правда! — запротестовал Изуку. Все его друзья посмотрели на него. — Ладно, может, это и правда, но таков уж он! Кроме того, там будут его друзья, а ты им понравился!       — Бакуго сказал, что хочет, чтобы я пришёл?       Изуку замолк, думая о сообщении Каччана: «Хотя я не могу обещать, что не врежу Половинчатому в рожу, если он заговорит со мной».       — Он… не сказал, что не хочет, чтобы ты пришёл.       — Ну же, Тодо! Ты обязан пойти. Это часть университетского опыта. — Очако повернулась к Тодороки, после того как печально вздохнула из-за слов Изуку. Тодороки никак не отреагировал, поэтому она наклонилась через стол, чтобы встретить его взгляд. — Твоему отцу скорее всего очень не понравится, если ты пойдёшь.       — Я пойду, — последовал мгновенный ответ.       — Ура! Время для вечеринки! Во сколько она? — Очако подпрыгнула от счастья, захлопав в ладоши.       — В семь, — ответил Изуку.       — Мы должны нарядить Изуку.       В глазах Очако появился восторженный блеск, от которого Изуку почему-то захотелось бежать.       — Ч-что? — пролепетал он, отшатнувшись назад. — Зачем?       — Потому что ты был приглашён своим «некрашем» и… — замолчала она, глядя на него. — Изуку, ты знаешь, что я тебя люблю, но твоё чувство стиля..? В данный момент не очень.       — Что не так с моей одеждой?! — Изуку прижал руку к груди, словно защищал свою футболку. Это была зелёная футболка с надписью «Костюм и галстук» спереди.       — Ничего! Вот только ты не найдёшь себе так парня, — с ухмылкой сказала Очако.       — Я не ищу парня! — прокричал Изуку.       — Или девушку, но я более чем уверена, что ты больше склонен к мужчинам сейчас, — Очако пожала плечами.       — Я никого не ищу! — сказал Изуку, его голос был высоким и ломающимся, словно он снова стал пятнадцатилетним подростком.       — Окей, окей. Но моя точка зрения остаётся в силе! Это же вечеринка, надо немного разнообразить её! — Очако махнула на него рукой.       — Ладно, я сдаюсь. Ты можешь… делать что хочешь, — Изуку понял, что этот спор ему не выиграть.       — Не говори так, будто это смертный приговор! Это будет весело! — усмехнулась Очако.

✧✧✧

      Спустя час, в течение которого Очако критиковала все вещи в его гардеробе, три часа вынужденного шоппинга, тридцать четыре минуты попыток — и безуспешных — укротить его волосы и пятьдесят две минуты нервного вышагивания, Изуку и его друзья подъехали к лужайке перед огромным домом. Они сели в шикарную машину Тодороки, название которой Изуку так и не смог вспомнить, но к которой всегда боялся прикасаться. Отец подарил ему эту машину, возможно, для того чтобы Тодороки перестал его ненавидеть, но вряд ли это когда-нибудь произойдёт. Изуку и все его друзья уже приняли решение, что если они когда-нибудь увидят этого человека лично, то сразу же ударят его кулаком в нос или коленом в пах. Даже Тсую, пожалуй, наименее импульсивный и наиболее рациональный человек в группе.       Выйдя из шикарного автомобиля 2000-х годов, Изуку окинул взглядом стоящее перед ним здание. Оно было больше и шикарнее даже дома детства Каччана, а это о многом говорило. Огромные двустворчатые двери из красного дерева находились на вершине гладких бетонных ступеней, а сам дом был сложен из старого кирпича, по стенам которого рос плющ. Не безумный, заросший плющ, а такой, за который кто-то платит большие деньги, чтобы его подстригали и подкрашивали каждую неделю.       Он безумно нервничал, заходя внутрь, особенно чувствуя себя так странно в одежде, которую заставила его надеть Очако. Джинсы были обычными широкими синими с прорехами на коленях (Это модно, Изуку!), а на талии он закрепил их длинным винтажным синим ремнём Всемогущего с жёлтой буквой V на пряжке. Возможно, это была одна из самых ботанских вещей, которая у него была, но только так он мог согласиться с возмутительной просьбой Очако одеть ему рубашку: она была белой, с короткими рукавами, едва прикрывающими плечи, и обтягивающей, как ни одна другая рубашка, которую Изуку когда-либо носил (Покажи свои мускулистые руки!). Может, это и не звучит слишком безумно, но не мешковатая рубашка была для него в новинку, а из-за коротких рукавов чёрная повязка, которой он защищал и прикрывал шрам на левой руке, была полностью видна. Очако и Тсую заверили его, что это выглядит так, будто у него в худшем случае странный вкус на рубашки, а в лучшем — крутой, и что, скорее всего, это никого не волнует. Если бы он делал ставки, то выбрал бы первый вариант.       Из-за всех этих нервов, бурливших внутри него, он решил написать Каччану, чтобы тот вышел и встретил их, вместо того, чтобы идти в неизвестное.

каччан! :D

≪ ты уверен, что ты пригласил

меня на вечеринку, а не на просмотр

фильма ужасов?

≪ или это пранк, и меня арестуют

за попытку проникнуть в чужое имение

≫ очень смешно деку ≫ я скоро приду, только надо улизнуть от этих засранцев       Изуку улыбнулся и убрал телефон в карман, давая своим друзьям знать, что Каччан собирается прийти и встретить их. Вскоре тяжёлые двери из красного дерева распахнулись, и Каччан вышел на крыльцо, поглядывая в телефон. У Изуку перехватило дыхание при виде этого зрелища.       На Каччане была чёрная куртка-бомбер с оранжевыми полосами вокруг зоны бицепсов и серебряными шипами на плечах, и Изуку показалось, что он похож на старые фотографии тётушки и дядюшки, которые, как он помнил, они показывали им, когда им было около десяти лет. Возможно, куртка досталась ему от одного из родителей-дизайнеров. Его узкие чёрные джинсы были порваны вдоль и поперек (ладно, может быть, это было модно, Очако), и он все ещё был обут в свои фирменные тяжёлые чёрные ботинки. Под курткой был тёмно-серый топ с большим оранжевым крестом, пересекающим центр. Его волосы были всё теми же идеально уложенными прядями серебристо-блондинистого цвета. Но больше всего Изуку потрясло то, что по мере приближения Каччана становилось всё очевиднее, что он пользуется выразительной подводкой для глаз и что он чертовски горяч.       Дерьмо, нет, дружеские мысли, Изуку!       — Эй, Каччан! — сумел он сказать нормальным голосом. По крайней мере, он надеялся, это прозвучало нормально.       Его сердце билось так, будто бы оно находилось в ударной секции симфонического оркестра. И затем Каччан оторвал свои глаза от телефона и встретился с ним взглядом. Красные глаза расширились, после медленно поднялись и опустились, когда Каччан сократил расстояние между ними. Ух.       Каччан остановился перед ним, слегка приоткрыв рот и продолжая пристально смотреть. Изуку казалось, что этот огненно-красный цвет расплавит его прям на этой лужайке. Неужели он действительно выглядел так странно?       — Я… — наконец заговорил Каччан, но затем остановился. — Ахуеть, — выдохнул он. — Что ты, блядь, надел?       Изуку нервно игрался со своими руками за спиной. Что это за реакция такая? Видимо, Очако потерпела неудачу.       — Эм, ну… — запинался Изуку. — Очако сказала мне, что мне запрещено… одеться, как я это обычно делаю, потому что это реальная студенческая вечеринка, — сказал он, сделав воздушные кавычки на последних словах. Каччан до сих пристально осматривал его. — Я знаю, я не могу сейчас снять это всё, и уже слишком поздно что-то менять, — сказал он с естественным, как он надеялся, смешком и пожал плечами.       — Нет, твой… Эм… Ты выглядишь… Уф…— Качан резко поднял голову и встретился с ним взглядом.       Он вёл себя очень странно, снова обрывая зрительный контакт.       — Это что, чёртов ремень со Всемогущим? — Каччан внезапно сощурился, глядя на его талию.       — О! — воскликнул Изуку, посмотрев вниз на старый ремень. — Да?       — Я рад знать, что ты всё ещё тупой задрот, Деку, — Кацуки издал фыркающий смешок и поднял на него глаза, очевидно, придя в себя.       — Как будто у тебя не столько же мерча, сколько и у меня, — ответил Изуку, радуясь разрядке напряжения.       — Даже если у меня есть — это не должно никого волновать. Я хотя бы не выставляю его на показ.       — Ты напрашиваешься на то, чтобы тебе снова надрали зад?       — Две вещи, ботан. Первая — что, нахер, значит «снова»? Вторая — я не хотел бы запачкать твою неужасную рубашку. Как бы я посмел? Круглые Щёки явно услужила всему миру сегодня.       — Ага, конечно, — Изуку почувствовал, как на его щеках проступает румянец, несмотря на этот недокомплимент.       — Изуку, нам ещё долго тут стоять пока вы флиртуете или зайдём наконец-то? — внезапно спросила Очако позади них. Глаза Изуку расширились и он повернулся к ней.       — Что?! — он и Каччан прокричали одновременно.       — Ничего, просто становится прохладно! — Очако улыбнулась и подмигнула ему, притягивая и слегка обнимая Тсую. — Кстати, привет снова, Бакуго. И пожалуйста.       — Не за… Блядь, за что? — огрызнулся Каччан.       Очако не ответила, только усмехнулась шире и слегка пошевелила бровями. В голове Изуку всё ещё прокручивались слова. Флиртуем? Он? С Каччаном? Не может такого быть! Если это был флирт, тогда они флиртовали с одиннадцати.       — Здравствуй, Бакуго, — сказал Тодороки и сделал шаг вперёд, — рад снова тебя видеть.       — Отъебись, Половинка. — Каччан оглянул его с ног до головы, хмурясь. Изуку от неожиданности дёрнулся, чтобы помешать Каччану и дальше оскорблять его друга, но опоздал. — Знаешь, я сказал Деку, что он может пригласить тебя, думая, что у тебя кишка тонка, чтобы прийти.       — Каччан… — начал Изуку.       — Я обычно не хожу на вечеринки, нет, но мне сказали, что это выведет моего старика из себя, — монотонно говорил Тодороки. — А он мудак, поэтому я всегда за такое.       Глаза Каччана слегка расширились, затем он ухмыльнулся и хрипло рассмеялся.       — Может быть, ты не настолько плох, Половинчатый.       Тодороки практически улыбнулся, уголки его губ дёрнулись вверх. Улыбка была почти близка к той, которая у него всегда была. Каччан повернулся и жестом пригласил их следовать за собой, направляясь к дому.       — Пойдёмте, Деку и остальные, давайте разберёмся с этим грёбаным дерьмом, пока Девочка-жвачка не пришла за мной.       Когда они вошли в дом, Изуку сразу же поразила громкость музыки. Он физически отшатнулся назад от шока, но постепенно привык. Он с трудом поспевал за Каччаном, который пробирался, извиваясь между другими гостями, и наконец они оказались в гостиной. Повсюду сидели люди, пили из пластиковых стаканчиков, ели и разговаривали. Он легко заметил ярко-розовые волосы Ашидо рядом с ярко-жёлтыми Каминари и ярко-красными Киришимы. Как же много у Качана было ярких друзей. Да ещё и с яркими характерами.       — Приветики, милашки! — позвала Ашидо, махая рукой высоко над головой со своего места на краю дивана. — Рада, что вы пришли!       — Привет, Мина! — звонко воскликнула Очако, наклоняясь, чтобы обнять подругу одной рукой.       Очако и Ашидо делят одно или два занятия и были всей причиной из-за которой он и Каччан воссоединились. Говоря о Каччане: похоже, он вёл молчаливый спор с Киришимой, Каминари и Серо. Три парня ухмылялись ему, а Изуку казалось, что на него иногда поглядывают. Каччан со злобой смотрел на них, а щёки слегка покраснели. И снова как-то это очень странно.       — О, Мидория! — пропела Ашидо, отводя свой взгляд от Каччана. — Ну разве не шикарно ты выглядишь сегодня! Мне нравится!       — Эм, спасибо, Ашидо, — Изуку почувствовал, как по шее растягивался смущённый жар. Почему всех так волновал его наряд? Он явно был далеко не самым эксцентричным из двух групп друзей. Ашидо была одета в яркое неоновое миниплатье бирюзово-фиолетового цвета и белые туфли на каблуках, которые выглядели как пытка для ног. Уж Изуку то должен знать, он уже примерял туфли на каблуках своей матери и подруги. — Очако сама всё выбирала, я не могу взять на себя ответственность за наряд.       — Чушь, ты выбрал ремень!       — Извини, Очако, я не буду винить тебя за ремень. Это всё я. — Изуку услышал, как Каччан снова фыркнул, и закатил глаза.       — Во всей своей ботанской красе, — добавил Каччан, похлопав его по плечу. Его кольцо ощущалось слегка холодными из-за очень тонких рукавов рубашки.       — А что это за повязка? — спросил Каминари, заставляя сердце Изуку учащенно забиться, а глаза расшириться. Этого не должно было произойти. — Какая-то клубная фишка? Или это мода? Бакуго, твои родители — поклонники моды, верно? Неужели это такой тренд?       Каччан посмотрел на него, и Изуку сразу же увидел в его глазах невысказанный вопрос: «Мне солгать ради тебя?». Его сердце теплеет и успокаивается от уверенности, что Каччан будет рядом с ним, даже не зная, что происходит, но он качает головой: «Нет».       — Нет, это не мода, — объясняет Изуку. — Это, эм… Медицинская вещь.       Рот Каминари слегка приоткрылся, а Ашидо протянула руку, чтобы потрепать его по плечу.       — Извини! — воскликнул он. — Это не моё дело!       — О, я не против, — сказал ему Изуку, пожимая плечами. Дело было не в том, что он стеснялся своих шрамов, или жалел о том, как получил их. Но это могло немного смущать. — Она нужна, чтобы спрятать шрам. Эм, один из многих, вот и всё.       Изуку поднял руки, покрытые шрамами, и преувеличенно пожал плечами. Он почувствовал на себе взгляд Каччана и повернулся, чтобы увидеть беспокойство в красных глазах. Качан встретил его взгляд и сузил глаза, а затем его рука обхватила запястье Изуку, и его потащили прочь.       — Ух… Каччан, что ты делаешь? — вскрикнул Изуку.       — Разговор, — единственное, что он получил в ответ.       Он решил, что лучше не сопротивляться, когда Каччан протащил его сквозь толпу в пустую ванную комнату и захлопнул за ними дверь. Изуку стоял напротив ванны, а Каччан разглядывал его около закрытой двери. И да, он почему-то смотрел на него сверху вниз, несмотря на преимущество Изуку в росте. Внезапно Каччан глубоко вздохнул, расправив плечи, и выпустил резкий поток воздуха, пока возился с кольцом дяди Масару.       — Слушай, Деку, тебе не нужно объяснять всё, но ты в порядке, верно? Я про шрамы и остальное дерьмо.       Абсолютная искренность, прозвучавшая в его голосе и выражении лица, едва не сбила Изуку с ног.       — Ох. Эм, да. Я в порядке. Прости, что заставляю тебя волноваться.       Каччан поджал губы, и Изуку практически чувствует, как его взгляд метается по месиву на его руках.       — Я просто… — Каччан позволил ещё одному тяжёлому вздоху вырваться и скрестрил руки на груди. Изуку никогда не видел его таким… Неуверенным в себе. — Ты пиздец как заставляешь меня волноваться, засранец. У тебя никогда не было чувства самосохранения, а возвращаясь со всем… этим, — Каччан взмахнул рукой вверх-вниз, указывая на шрамы, — заставляет меня задуматься о некоторых вещах. Я имею в виду твои чёртовы руки, Деку.       Изуку посмотрел на свои грубые, покрытые шрамами ладони и пальцы. Каччан был его лучшим другом. Он не скрывает ничего от Каччана. Единственным последствием того, что он расскажет ему об этом, будет, вероятно, то, что его отругают. Изуку вздохнул и встретил взгляд друга.       — Ладно, Каччан, дело в том, что…       — Не говори мне, если не хочешь. Я здесь не для того, чтобы вытрясти из тебя всё твоё дерьмо, — перебил он.       — Нет, я хочу рассказать тебе. Ты — Каччан. Я не утаиваю секреты от тебя, — улыбнулся ему Изуку. За исключением, может быть, одного, но влюблённость — это другая история. — В любом случае, дело в том, что в моей старшей школе были… Не совсем хорошие люди. Ну ты знаешь какие. — Каччан вздрогнул, едва заметно, и Изуку вдруг понял, что Каччан мог подумать, что его следует отнести к этой категории. — Не такие, я имею в виду действительно ужасных людей. Они жестоко избивали детей, за школой, ради забавы. — Кровь внутри Изуку закипала от злости, и он сжимал кулаки при одной только мысли об этом.       — Деку, — рычал Каччан, низко и опасно, и сердце Изуку не знало, как реагировать на этот звук. — Ты хочешь сказать, что эти подонки сделали тебе эти шрамы, потому что я клянусь… — он оборвал фразу, и Изуку почуствовал, что это предложение должно закончиться чем-то вроде охоты на них ради забавы и убийства.       — Нет, это не так. Ну, почти, — ярость пылала в глазах Каччана, но Изуку не мог сдержать крошечной улыбки. — Это была двухсторонняя ситуация.       — Что…? — Каччан моргнул в удивлении, ярость сменилась на непонимание.       — Первые несколько месяцев они меня немного донимали, но ничего серьёзного. Но была пара детишек… над которыми они действительно издевались. Сильно. И вот однажды я проходил мимо безлюдного переулка и увидел их с одним бедным парнишкой… — Изуку побледнел, вспоминая. — Я просто… не знаю, потерял контроль? В любом случае, когда я очнулся, у меня были новые… — Изуку опустил взгляд на свои руки. — Ну, ты понимаешь, — он снова поднял взгляд. — Этих придурков исключили, а меня отстранили от занятий на неделю, которую я провёл в больнице. Я чувствую себя ужасно из-за того, что причинил людям боль, но я защищал кого-то другого и себя. Я не жалею об этом. — Каччан просто пялился на него.       Резко повернувшись к двери, он с силой ударился об неё лбом. Изуку подпрыгнул от громкого стука.       — Каччан?! — воскликнул он.       — Какого хуя, Деку?! — Каччан, прижимаясь к двери, кричал. — Я даже, блядь, не могу… Какого хуя! Твою мать. Я убью тебя. Какого ёбаного хуя?! Ты — сумасшедший, а я убью тебя. Твою ёбаную мать, нахуя ты это сделал? — он начал бормотать бессвязно, что казалось неправильным. Изуку всегда был тем, кто так делает, поэтому он не знал, как справиться с другой стороной.       — Эм, Каччан, дыши, — попытался он.       Каччан развернулся и зашагал к нему, как надвигающаяся гибель. Нет, нет! Это не сработало! Изуку отполз назад, прижимаясь к бортику ванны и уклоняясь от кулака Каччана, которым тот замахнулся перед его лицом.       — Я не буду, Деку! Ты, мудак! — он кричал, скорее всего пугая людей за дверью. — Господи, я оставляю тебя одного на несколько лет, а ты срываешься и тебя практически убивают! Ты хотя бы думал своей головой?!       — Нет, — огрызнулся Изуку, опешив от собственного всплеска храбрости. — Но это не имеет значения, потому что я не собирался стоять и ничего не делать. Я никогда бы так не поступил.       — И поэтому ты будешь продолжать до смерти пугать меня до конца моей жизни, не так ли?! — Каччан отстранился от него, плечи ссутулились, голос дрожал от эмоций. Всё это очень ново, всё это очень не в духе Каччана, и Изуку казалось, что они оба сейчас расплачутся.       Каччан издал дрожащий вздох, потирая лицо рукой, затем взглянул вверх и встретился взглядом с Изуку. Его багровые глаза полны… Боли? Заботы? Изуку не может сказать, но смотреть на них больно. Каччан медленно снял с себя бомбер, бросая его на пол, и поднял нижнюю часть майки. На его левом боку виднелся старый, бледный шрам.       — Блядь, ты помнишь это дерьмо, Деку? — тихо спросил он.       Деку уставился на шрам, не в состоянии больше сдерживать свои слёзы, и кивнул.       Когда им было по восемь лет, и они гонялись друг за другом по тротуару, Изуку заметил посреди дороги раненую птицу. Он побежал прямо к ней, чтобы помочь, не обращая внимания на окружение. В одну секунду он уже подбежал к бедной птице, а в другую — оказался на спине у кричащего Каччана, когда мимо пронеслась машина с ревущим гудком. Каччан успел вовремя откинуть их с дороги, но вес Изуку заставил его заскользить по неровному бетону и рассечь себя. Они просидели на обочине дороги, наверное, полчаса, Изуку всхлипывал и извинялся, а Каччан уговаривал его остановиться и сдерживал слёзы.       — Тупая птица. Ты почти умер из-за тупорылой птицы. Потому что по каким-то причинам ты родился, беспокоясь о каждой маленькой вещи на всей этой проклятой земле, — Каччан дрожаще вздохнул. — И для людей, которые беспокоятся о тебе, это самая страшная вещь в мире. Потому что ты заботишься о всех и всём, но не о тупом себе. И ты рассказываешь мне это дерьмо? Я хочу сказать тебе две вещи, — Каччан посмотрел на него. — Пошёл ты. И я больше никогда не позволю тебе бросить меня.       Изуку показалось, что земля под ним рухнула, и он разразился рыданиями, бросившись к Каччану и крепко обняв его. Через мгновение Каччан обнял его в ответ, по-настоящему, впервые с тех пор, как им было по пять лет. Это заставило Изуку зарыдать ещё сильнее.       — Чёртов самоотверженный мудак, — пробормотал Каччан в его рубашку. — Тебе чертовски повезло, что я так долго ходил к психотерапевту, иначе ты был бы уже покойником.       Изуку икнул, снова всхлипывая, смешав слова со смехом, и крепко сжал Каччана.       — Прости меня, Каччан, — прошептал он.       — Не говори этого, идиот. Тебе не за что, блядь, извиняться, просто… не теряй голову в дальнейшем, ладно? — Руки на его спине сжались, собирая рубашку в кулаки.       — Хорошо, — всхлипывал Изуку, когда они оба отстранились. Он прижимал их лбы, как это делал Каччан, когда бывало плакал, и глубоко вдохнул запах карамели, смешанной с тягучим сахаром. Это запах Каччана, и до сих пор он не понимал, как сильно по нему скучал. Не задумываясь, он издал небольшой довольный вздох.       — Что? — спросил Каччан, замечая звук.       — Ой, — Изуку почувствовал, что щёки потеплели. — Я… Ну, ты пахнешь жжёным сахаром и, наверное, конфетами, и ты всегда так пах, и это очень приятный запах, наверное, я просто скучал по нему? Подожди, нет, это очень странно, я не нюхаю тебя постоянно, это жутко, и, блин, я не должен был говорить об этом… — Изуку быстро запыхался от всех слов, вылетающих из его рта и от тяжести только что состоявшегося разговора и от того, что они все ещё так близко. Он уже начал перегреваться. Он почувствовал, как его ущипнули за щеку, заставив удивлённо моргнуть.       — Заткнись, всё в порядке, — сказал Каччан, выпрямившись и отдалив их лбы друг от друга. Он смотрел чуть правее от Изуку. — Ты, эм, наверное, тоже хорошо пахнешь. Как мята. Это пиздец как неприятно.       — Ох! Хах, эм. Круто, — сердце Изуку снова начало трепетать в груди.       Каччан по-прежнему не встречал его взгляда, как будто смущался. С каких это пор Каччан смущается?       — Мне нравится твоя подводка для глаз, — вдруг заявил Изуку. Он весь горел. Судя по тому, как пылало его лицо, он, должно быть, в буквальном смысле горел.       — Спасибо, Мина заставила меня нанести её однажды на втором году, и я выглядел просто охренительно, так что я продолжил это делать, — глаза Каччана немного расширились, но наконец-то он снова установил зрительный контакт с намёком на свою ехидную ухмылку. Вот это был тот дерзкий, уверенный в себе Каччан, которого Изуку знал и к которому привык.       — Ты всегда выглядишь охренительно, Каччан.       — Да, чёрт возьми, — теперь Каччан улыбался своей самодовольной улыбкой, хотя щёки его слегка порозовели.       — Наверное, нам пора возвращаться.       Каччан выглядел почти разочарованным, когда наклонился, чтобы взять свою куртку-бомбер и завязать её на талии.       — Да, а то у этих ублюдков могут появиться кое-какие мысли, — он повернулся, чтобы открыть дверь.       — Какие мысли? — спросил Изуку, когда они вошли в почти пустой зал.       — Ну, они всегда могут начать пить слишком много и наделать глупостей, которые приведут к травмам или уничтожению имущества, — сказал Каччан, направляясь к комнате, в которой они оставили своих друзей. — Что уже случалось, потому что, как я уже сказал, идиоты, — Изуку слегка захихикал, и они наконец добрались до гостиной. Друзья обернулись, чтобы посмотреть на них. — Или, — продолжил Каччан, — они могут сделать глупость, которую собирались сделать прямо сейчас.