С первого взгляда - и в тихий омут

Хуа Чэн стоял посреди улицы и невидящим взглядом всматривался в дверь, за которой скрылся Се Лянь. Казалось, что в голове взрывались фейерверки, празднуя столь волнительное и счастливое событие, заглушая собой все мысли. Всё, что сейчас существовало для Хуа Чэна — закрытая входная дверь и оставшееся на щеке ощущение губ Се Ляня. Гэгэ поцеловал его. Не может быть. Должно быть, это ему снится. Хуа Чэн ущипнул себя. Больно. Значит, не снится. А это в свою очередь значит, что они с гэгэ всё-таки больше, чем просто друзья? Или он опять всё неправильно понял? Ну почему он убежал, даже не объяснившись? Надо позвонить ему, попросить вернуться. Хуа Чэн достал телефон и набрал номер Се Ляня. Раздались гудки. Ответа не было. Может, у него телефон на беззвучном? Хотя, обычно он отвечает сразу же. «Гэгэ, ответь, как сможешь» — написал Хуа Чэн Се Ляню и убрал телефон. Саньлан глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки. Мысль возвратиться в общежитие казалась странной до абсурда. Как можно так просто уйти после подобного проявления чувств? Он готов был стоять у закрытых дверей до самого утра, пока гэгэ не выйдет вновь, если бы не пробирающий до костей ветер. Он кинул последний взгляд на дом Се Ляня, сунул руки в карманы и отправился в общежитие, получив там выговор за опоздание. Хуа Чэн едва дождался утра. Он просыпался каждый час, проверяя, не пришло ли новое уведомление. Экран сообщений пустовал. Почему же Се Лянь не ответил? Неужели пожалел о том, что сделал? Или слишком боится его реакции? Только утром Хуа Чэн получил сообщение: «Встретимся у главного корпуса». Он тут же вскочил, быстро собрался, выслушивая насмешливые комментарии соседа по поводу непривычной расторопности, и вышел на улицу. Сегодня было ещё холоднее, а ветер — сильнее. Мрачное тяжёлое небо было совсем не похоже на недавнюю безоблачность. Солнце лишь изредка выглядывало из-за туч, тут же смущённо прячась обратно, едва замеченное такими же встревоженными, как небо, людьми. Хуа Чэн пришёл раньше обычного. Он не мог найти себе места от волнения. То оглядывается, боясь не заметить гэгэ, то смотрит в телефон, ожидая новое сообщение, то ходит туда-сюда в попытке согреться. Надо было одеваться теплее. Главное, чтобы Се Лянь не замёрз. — Саньлан! — услышал он и обернулся. — Гэгэ! Они подошли друг к другу, неловко замирая и боясь смотреть друг другу в глаза. Хуа Чэн первый протянул руки, и Се Лянь, радостно улыбаясь, обнял его. Саньлан наклонился и осторожно, словно не желая спугнуть гэгэ, поцеловал его в щёку. Сердце тут же бешено заколотилось. Вдруг, Се Лянь его оттолкнёт? Но он этого не сделал, только крепче прижался к Хуа Чэну. — Значит, всё нормально? — спросил Се Лянь тихо. — Конечно! — Хуа Чэн немного отстранился, заглядывая в его глаза. — Почему должно быть иначе? — Я не был уверен, что могу тебя целовать. Тебе же… кто-то нравится. Поэтому… — Гэгэ, ты так и не понял? Это же ты. Ты мне нравишься! — Так это правда? — переспросил Се Лянь. — Всё-таки я тебе нравлюсь? — Мы каждый день столько времени проводим вместе. Обнимаемся, за руки держимся, гуляем, допоздна разговариваем по телефону. А вчера ты столько рассказал о себе, открывшись передо мной совсем с иной, не менее прекрасной стороны. Ты очень интересный, умный, и с тобой так радостно на душе. Помимо этого, ты невероятно красив, как бог, сошедший с небес. Конечно, ты мне нравишься! — Но я не такой замечательный, как ты меня описываешь. И уж тем более никакой не бог. — Се Лянь густо покраснел и нахмурился, совсем как утреннее небо. — Ты же совсем меня не знаешь. — Тогда позволь узнать. — Хуа Чэн взял его за руку. — Я очень этого хочу. — Тебе не понравится то, что ты увидишь. — Я узнал, что ты был хулиганом, больше ничто меня не отпугнёт. — улыбнулся Хуа Чэн. — Но, если говорить серьёзно, я сам рассужу, как отнестись к тебе и твоим «скелетам в шкафу». Се Лянь сжал его руку в ответ. Он долго молчал, смотря под ноги. Секунды тянулись бесконечной жвачкой, превращаясь, как казалось Хуа Чэну, в минуты. Он чувствовал себя так, будто решается его судьба. Он смотрел на гэгэ, затаив дыхание. Только его тёплое прикосновение к покрасневшей от холода руке успокаивало, не позволяя идти на поводу у негативных эмоций. — Тогда я тоже… На голову упали холодные капли. Серый асфальт начал медленно темнеть. Кажется, дождь собирается. — Я тоже хочу узнать тебя. — с каждой секундой дождь всё усиливался, словно кто-то невидимой рукой наслал на землю второй всемирный потоп. — Потому что ты мне тоже нравишься! Грянул гром, и они оба вздрогнули, словно очнувшись от наваждения. Обнаружив, что идёт проливной дождь, они удивлённо посмотрели друг на друга. В глазах напротив загорелся весёлый огонёк, приходя на смену мрачной серьёзности. Парни не удержались и прыснули, сами не понимая, что их так рассмешило — драматичность ситуации или её нелепость. — Наверное, лучше бы зайти в уник. — произнёс Се Лянь сквозь смех. — Ты прав. Они, держась за руки, побежали в сторону входа. Оказавшись в здании, они, всё ещё не отпуская друг друга, снова не сдержали негромкий смех. Хуа Чэн чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Когда они немного успокоились, он крепко обнял Се Ляня, и тот сделал то же самое. И теперь, после признания, так непривычно было прикасаться к нему. Радостнее и волнительнее, как будто объятия превратились в их личное таинство. Интересно, чувствует ли гэгэ так же? — Это так глупо. — произнёс Се Лянь со смешком. — Что именно? — Ну, мы оба друг другу нравились, но никто не признавался. И всё получилось так… — Сумбурно? — Да! — Ну, может, и хорошо, что так? — Почему? — Представь, как было бы неловко, будь это какое-нибудь серьёзное напыщенное признание. — Хуа Чэн отпустил Се Ляня и встал в драматичную позу. — «Дражайший гэгэ, спешу Вас уведомить, что Ваш покорный слуга Хуа Чэн к Вам неравнодушен. Примите ли Вы его чувства? С любовью, Саньлан.» — он театрально приложил руку ко лбу. — О боже. — Се Лянь со смехом прикрыл рот рукой. — Это ужасно. — Именно. — важно кивнул Хуа Чэн, но в следующий момент напускная серьёзность спала с его лица, и он улыбнулся. — Только не говори мне, что ты и в театральный кружок ходил. — Не скажу. Но гэгэ, видимо, сам обо всём догадался. — Скажи, что ты не умеешь? — Я не умею не любить тебя. — Хуа Чэн снова обнял Се Ляня, кладя голову ему на плечо. — Опять ты говоришь глупости. — руки Се Ляня нежно поглаживали по спине и игрались с длинными, немного намокшими под дождём волосами. — Но это чистая правда. Я влюбился в тебя с первого взгляда. — Правда? Но почему? Я же обычный. — Ты совсем не обычный. Я же говорил, есть в тебе что-то особенное. И я с каждым днём всё ближе к тому, чтобы облачить эти чувства в слова. — Ну ты и выдумщик, Саньлан. — Я говорю чистую правду. Они замолчали, не разрывая долгих объятий. Казалось бы, ничего не изменилось. Они обнимаются каждое утро. И всё же, сегодня всё было иначе. И Хуа Чэн был уверен, что теперь всё будет совсем по-другому. Но, даже если всё изменится, если весь мир перевернётся вверх ногами, это будет совсем не важно до тех пор, пока гэгэ готов любить Саньлана в ответ на такую же искреннюю любовь. Как же не хотелось нарушать идиллию. Стоять бы так вечность, чтобы ни что во всём мире не смело потревожить их покой. — Давай не пойдём сегодня на пары? — спросил Хуа Чэн и крепче прижал к себе Се Ляня, боясь, что он в любой момент сорвётся с места и побежит на пары или к научному руководителю, как всегда и делает, если они встречаются перед занятиями. — Я не могу прогуливать. — сказал Се Лянь, не переставая накручивать на пальцы волосы Саньлана. — Можно я тогда посижу с тобой? — Мы ведь в любом случае после пар встретимся. — Се Лянь говорил таким тоном, точно пытался уговорить ребёнка съесть мороженое после обеда. — Я не могу ждать. — Ты же всегда ждал. — А теперь не могу. Когда знаю, что и ты ко мне небезразличен, даже думать не хочу о том, чтобы отпустить тебя хоть на секунду. — А у тебя проблем не будет из-за пропусков? — Если и будут, это неважно. — Хуа Чэн поднял на него серьёзный взгляд. — Хочу побыть с тобой. — Раз так, то кто я, чтобы тебе запрещать? — улыбка Се Ляня была такой нежной, что заставила сердце растаять, и Хуа Чэн снова спрятал лицо у любимого на плече. — Ты такой милый, Саньлан. — весело заметил Се Лянь. — Гэгэ, не смейся надо мной. — услышать от него такие слова было величайшей радостью, но вместе с тем Саньлану было непривычно слышать о себе что-то подобное. Он-то милый? — Я не смеюсь. — Се Лянь коснулся губами его затылка. — Я просто рад. — Я тоже рад. Очень. — Лянь! Услышав голос нарушителя покоя, Хуа Чэн тут же поднял голову, выпрямился и смерил Фэн Синя недовольным взглядом. Тот, заметив Хуа Чэна, тоже помрачнел, но всё же подошёл к другу. Он был похож на промокшую под дождём собаку, потряхивающую головой, чтобы сбросить с золотистой шерсти холодные капли дождя. — Не думал, что ты так рано приедешь. — произнёс Фэн Синь, даже не смотря в сторону Хуа Чэна. Саньлан же, в свою очередь, не отпускал Се Ляня из объятий, словно и не обращая внимания на Фэн Синя. — Да, сегодня… особый случай. Фэн Синь бросил быстрый взгляд на Хуа Чэна, и тот довольно усмехнулся, вздёрнув подбородок, как бы подтверждая: «да, ты всё правильно понял, я и есть особый случай». — В общем… — он нахмурился, изо всех сил стараясь не смотреть в сторону Хуа Чэна. — Ты вчера не отвечал на сообщения и звонки. Я хотел убедиться, что всё хорошо. Хуа Чэн, в свою очередь, прислушался к разговору. Всё-таки гэгэ и ему не отвечал. Точнее, он думал, что гэгэ игнорировал только его. — Всё в порядке. Я просто забыл убрать телефон с беззвучного режима. Так вот оно что. Значит, зря Саньлан переживал? Се Лянь попросту не слышал его звонка и сообщения, а потому ответил только с утра. Такое облегчение, словно гора с плеч свалилась! — С каких это пор ты звук отключаешь? — Может, чтобы ты о себе лишний раз не напоминал? — не сдержался Хуа Чэн с едкой улыбочкой. — Опять нарываешься? — кажется, Фэн Синь был готов его ударить, но Се Лянь вовремя его остановил. — Пожалуйста, не устраивайте сцен в универе. Я выключил звук, чтобы никто не отвлекал во время прогулки с Саньланом, — Фэн Синь одарил Хуа Чэна ещё одним уничижительным взглядом. — а потом забыл включить. Со мной всё хорошо, не переживай. — Раз так, то хорошо. — Фэн Синь кивнул. — Как бы то ни было, мы с Му Цином сегодня собирались ко мне домой выпить. Пойдёшь с нами? Одно упоминание об алкоголе заставило всё внутри похолодеть. В сознании всплыла уродливая картина: отец, перекошенное от тупой злобы лицо, стеклянный невидящий перед собой ничего взгляд, ковёр, пропитанный едким запахом спирта, заполняющим, казалось, весь мир. Почему-то Саньлан очень хорошо запомнил этот безвкусный цветастый ковёр, на котором отец избивал его, если тот не успевал спрятаться или решался вступиться за несчастную мать. — Прости, сегодня никак. — голос Се Ляня вырвал из мрачных воспоминаний. — Да ладно тебе, можно же денёк отдохнуть от учёбы. — Не в учёбе дело. Я просто не в настроении. Хуа Чэн внимательно посмотрел на Се Ляня. Он чем-то расстроен? Плохо себя чувствует? А может, не выспался? Но он не выглядит ни устало, ни печально, ни встревоженно. Немного сонно, да, но не более. Может, это повод не соглашаться на предложение выпить? — Ты в порядке? — спросили одновременно Хуа Чэн и Фэн Синь, тут же кидая друг на друга неприязненные взгляды. — Всё хорошо! — Се Лянь замахал руками. — Просто подустал. Хотелось бы пойти домой сразу после пар. Погода сегодня… муторная. — Ясно. — произнёс Фэн Синь с сомнением в голосе. — Тогда отдохни сегодня как следует. — Обязательно. Фэн Синь кивнул, последний раз хмуро посмотрел на Хуа Чэна, хлопнул Се Ляня по плечу и удалился. Они оба проводили его взглядами, и, только когда он скрылся из виду, Хуа Чэн повернулся к Се Ляню. — Точно всё хорошо? Он молча кивнул. Хуа Чэна не покидало чувство, что на самом деле что-то случилось. Однако, если уж Се Лянь не хочет об этом говорить, то и допытываться не стоит. Сам расскажет, когда захочет. — Уверен, что не хочешь пойти домой прямо сейчас? Ему показалось, что Се Лянь засомневался. Он слегка нахмурился и мыслями был очень далеко, явно не в людном холле. Когда же он спустился с небес на землю, его взгляд выражал уверенность. — Нет. Я не хочу прогуливать. К тому же, — он взглянул на окно, по которому с удвоеной силой били крупные капли дождя, образуя совместно с сильным ветром один из самых мучительных дуэтов. — может, днём дождь будет не такой сильный? Так что нет смысла идти сейчас. Заболею ещё. — Как скажешь. Тогда будем ждать. — Почему «будем»? — Я думал, ты позволишь снова проводить тебя до дома. — Тебе не обязательно! — Но я бы хотел побыть с тобой подольше. — Саньлан… — Се Лянь с улыбкой покачал головой. — Ну как я могу тебе отказать, когда ты так на меня смотришь? — Это как? — Хуа Чэн вздёрнул бровь. — Так жалобно. — Честное слово, гэгэ, я не специально. — Я знаю. — они улыбнулись друг другу, и Се Лянь взял его за руку. — Значит, будем ждать, когда закончится дождь. А дождь всё не прекращался. В этом не было ничего плохого: этот день уже ничто не может испортить. Только если Се Лянь вдруг не заявит, что это всё — одна большая жестокая шутка, и он никогда не любил Саньлана. О таком повороте событий не хотелось даже думать. Нет ничего хуже ускользающей сквозь пальцы надежды на то, что у тебя есть право быть любимым. Поэтому Хуа Чэн боялся верить, что всё это с ним происходит наяву. Не может что-то настолько счастливое случиться с ним безвозмездно. Но он также не хотел, чтобы взаимность чувств оказалась плодом воображения. Проще говоря, Хуа Чэн не мог поверить собственному счастью. Пока дождь размеренно бил по окнам, усыпляя природным ритмом, Саньлан сидел рядом с гэгэ, внимательно разглядывал его сосредоточеное лицо, и пытался осознать, что этот человек теперь — его парень. Он казался слишком прекрасным, почти нереальным. То, как он вслушивается в слова лектора, как он хмурит брови в непонимании, как трёт переносицу, как его лик озаряется пришедшей в голову мыслью, как он целиком и полностью охвачен учебным процессом, даже не замечая пытливого взгляда чёрного глаза. В нём восхищало всё. Ярко сверкнула молния, и почти сразу послышался раскат грома, да такой, что заставил добрую половину сидящих в аудитории вздрогнуть от неожиданности. Се Лянь вскинул голову, словно очнулся от транса, посмотрел в окно. Потом на Саньлана. Они пересеклись взглядами. Хуа Чэн улыбнулся, и Се Лянь, покраснев, улыбнулся в ответ. Он протянул свободную от ручки ладонь. Хуа Чэн взял её в свою и сцепил их пальцы а замок. Се Лянь вернулся к работе, а Хуа Чэн был готов растаять от счастья. Они снова держатся за руки, но теперь это значит нечто большее, чем дружеский жест. Хуа Чэн начал с интересом разглядывать руку Се Ляня. Он всё ещё помнил их первое рукопожатие и приятное удивление от того, что такая на вид нежная ладонь заключает в себе силу и твёрдость. Теперь же он видел, что руки гэгэ совсем не «аристократические». Напротив, они были даже несколько грубоваты из-за многочисленных мозолей, мелких царапин, потрескавшейся в некоторых местах кожи. И всё же ладонь Се Ляня была немного меньше, чем у Хуа Чэна. А ещё ей чего-то не хватало. — Гэгэ. — негромко позвал его Саньлан, наклоняясь ближе к его уху. — Можно порисовать у тебя на руке? Се Лянь кивнул, даже не повернувшись к Хуа Чэну. Тот тут же полез в сумку и достал чёрную ручку. Он положил ладонь гэгэ на стол и осторожно коснулся кожи. Он на секунду задумался, что нарисовать, но в следующую секунду в голову пришло решение, и парень принялся за дело. Се Лянь изредка кидал любопытные взгляды, но Хуа Чэн тут же останавливался и с хитрой улыбкой произносил что-то вроде: — Гэгэ, неужели я настолько интереснее лекции? В ответ тот бормотал что-то неразборчивое и отворачивался. Хуа Чэн старательно выводил каждую чёрточку, стараясь не давить слишком сильно. Весь процесс занял не более пяти минут, и, когда Саньлан закончил, на руке Се Ляня покоилась небольшая утончённая бабочка с нежным узором на крыльях. — Я закончил. — произнёс Хуа Чэн. Се Лянь оторвался от записей и посмотрел на рисунок. Он едва заметно улыбнулся, внимательно рассматривая бабочку. — Красиво. — шепнул он и снова протянул ему руку. — А нарисуешь ещё что-нибудь? — Что бы ты хотел? — Ну не знаю даже. — он задумчиво повертел ручку между пальцами. — Придумал. Раз ты так хорошо рисуешь, у тебя и почерк должен быть красивый. Напиши своё имя. Хуа Чэн смущённо опустил ручку, которой уже готовился приступить к работе. — Ты точно не хочешь, чтобы я что-то нарисовал? — Точно. — Не пожалеешь потом? — улыбнулся Хуа Чэн. — А чего мне жалеть? — Ну смотри. Он начал выводить рядом с бабочкой иероглифы. Получалось у него, мягко говоря, скверно. Никак не удавалось начертить ровную линию, напряжённая рука постоянно дёргалась, из-за чего иероглифы казались слишком витиеватыми, а нежелание навредить гэгэ неосторожными движениями только усугубляло ситуацию. Одна черта заходила на другую. Таким образом, разобрать написанное мог только сам Хуа Чэн. Он убрал руку и стыдливо покосился на Се Ляня. Тот взглянул на тыльную сторону ладони, и всего на мгновение по его лицу скользнула тень смешения непонимания и досады. Однако он быстро взял себя в руки и натянуто улыбнулся: — Тебе стоит поработать над каллиграфией. — Тебе не нравится? — Нет, что ты! Просто… тебе есть куда расти, вот и всё. — Да ладно, ты не первый, кто считает, что у меня ужасный почерк. — Не такой уж он ужасный! — Ты правда так думаешь? — Ну… — Молодые люди, — их прервал громкий голос преподавателя. — если вы пришли общаться, прошу покинуть аудиторию. Се Лянь едва заметно вздохнул и отвернулся. Через минуту Хуа Чэну пришло сообщение: «Прости, я не предупредил, этот препод не очень хорошо относится к переговорам на его лекциях. Но бабочка очень красивая». «Ты очень добр, гэгэ». Хуа Чэн скучающе откинулся на спинку лавочки. Делать было совершенно нечего. Он не жалел, что пошёл с Се Лянем, но с бОльшим удовольствием бы прогулял. Он прислушался к лекции, пытаясь уловить её смысл, но вскоре и это занятие ему наскучило. А вот Се Лянь пребывал в сосредоточенном напряжении. Правда, теперь его взгляд часто соскальзывал с преподавателя на собственную руку. Лёгкая улыбка в уголках губ была лучшей наградой за терпение. Хуа Чэну казалось, что он мог смотреть на неё целую вечность. Хуа Чэн взял гэгэ за руку. Тот снова не обратил на него внимания. Саньлан поднёс ладонь к губам и осторожно коснулся её. Се Лянь резко к нему повернулся, отдёргивая руку. Хуа Чэн тут же испуганно разжал пальцы, но Се Лянь ладонь не убрал. — Прости. — прошептал он. — Само как-то. — Нет, это ты прости. — ответил Хуа Чэн, снова переплетая их пальцы. — Я не должен был так, без спросу. — Не будешь же ты перед каждым действием о разрешении просить. — покачал головой Се Лянь. — Я просто не ожидал. Всё хорошо. К тому же… я ведь тебя целовал. Значит, и тебе не могу запрещать. — Я не буду, если тебе не нравится. — Мне нравится! Просто не делай так в универе. Как только он это произнёс, его щёки залились красным, и он отвернулся. Хуа Чэн и сам смутился, но не подал виду. Он с улыбкой смотрел на Се Ляня, гадая, чем заслужил счастье быть с ним рядом и заставлять его краснеть, как школьника, испытающего первую любовь. Так и подошла к концу пара, бесконечно долгая и ужасно скучная. А за ней было ещё три таких же. Не то чтобы одного присутствия Се Ляня было недостаточно, или психология совсем не интересовала Хуа Чэна, но начинать её изучение стоило явно не с третьего курса. По этой причине он сидел в телефоне, держа Се Ляня за руку, изредка что-то говоря ему, особенно если до слуха долетала часть лекции. За окном всё ещё шёл дождь, громыхала гроза, ветер забрасывал окна листьями, иногда разбавляя их разным мусором. Пока Хуа Чэн смотрел на улицу, он заметил листок бумаги, прибитый дождём к стеклу. Парень прищурился. Это было похоже на рекламный флаер, но вместо громогласного сообщения о скидках или чего-то подобного, на нём был изображён перечёркнутый бокал вина, а ниже — подпись: «Алкоголь убивает». Видимо, потерял кто-то из активистов. Хуа Чэн вздохнул. Конечно, у него не было ни капли уважения к алкоголю или тем, кто его с незавидной частотой употребляет, но агитации он не любил ещё больше. Только зря воздух сотрясают. — Гэгэ, мне скучно. — произнёс Хуа Чэн на последней паре, положив голову на стол. — Мне тоже. — признался Се Лянь, без особого интереса слушая препода. — Может, тогда пойдём отсюда? — Саньлан, — он вздохнул. — Тебе правда необязательно ждать меня. — Неужели ты вообще пары не пропускаешь? — удивлённо спросил Саньлан. — Нет. Только если совсем плохо себя чувствую. — А я-то думал ты хулиган. — поддразнил его Хуа Чэн. — Если я в детстве бегал по заброшкам, не значит, что я сейчас должен пропускать пары. — Се Лянь смущённо потёр переносицу. — Ну как скажешь, гэгэ. — улыбнулся Хуа Чэн, прикрывая глаза. — Слушай, — вдруг позвал Се Лянь. — А покажи свои конспекты. — Зачем же? — немного напрягся Саньлан, вспоминая ужасное оформление всех своих записей. — Просто интересно посмотреть. — Ну что ж… Он со вздохом потянулся к сумке и достал блокнот, протягивая его Се Ляню. Тот с интересом, гораздо большим, чем когда он слушал лекцию, открыл его, и на лице его отобразилась невероятная гамма эмоций. Смешение удивления, непонимания и попытки скрыть культурный шок за вежливой улыбкой. — У тебя… своеобразный стиль… — произнёс Се Лянь, осторожно подбирая каждое слово. Действительно, текст был мелким и корявым, иногда один иероглиф даже мог зайти за другой. Между строчками не было никакого отступа. Если таковой и был, всё пустое пространство было занято рисунками или просто закрашено. Записи больше были похоже на неопределяемое месиво, оставшееся после жестокой бойни. — Мне принять это за комплимент? — усмехнулся Хуа Чэн, прекрасно понимая, что это нечто хвалить просто невозможно. — Да… — пробормотал Се Лянь. — Всё-таки у неординарного человека должен быть неординарный почерк. Хуа Чэн с удовольствием наблюдал за попытками Се Ляня оправдаться, но вскоре сжалился и сказал: — Да ладно, я же знаю, что у меня ужасный почерк. — он со смешком забрал блокнот и убрал его обратно в сумку. — Но рисунки правда красивые! — заметил Се Лянь. — Спасибо. — Хуа Чэн посмеялся. — Твои слова много для меня значат. Се Лянь кивнул и смущённо отвернулся. — Как бы то ни было, я буду тебя ждать. Се Лянь снова кивнул, и на его лице проскользнула тень благодарной улыбки. Дождь не прекратился и после пар. Хуа Чэн и Се Лянь стояли под навесом у выхода, размышляя, что можно сделать, чтобы не промокнуть. Лишних зонтиков явно ни у кого не было. — Главное — до метро добежать. — пробормотал Се Лянь, смотря на небо с такой надеждой, что Хуа Чэну на мгновение показалось, дождь вот-вот перестанет идти. Тогда он снял пальто и накрыл им их обоих. — Саньлан! — он отрицательно покачал головой, пытаясь вынырнуть из укрытия. — У тебя же пальто промокнет! — Мне не жалко. — Хуа Чэн осторожно протянул его за талию обратно. — Не хочу, чтобы ты простудился. А теперь… — он сделал несколько шагов вперёд, утягивая Се Ляня за собой. — Побежали! — Саньлан! — не успел он среагировать, как они оба понеслись по дождливой улице, шлёпая по бесконечно широким лужам. — Погоди, Саньлан! — он не удержался и рассмеялся. — Зачем бежать, всё равно промокнем! — А так быстрее в тепло попадём. — Саньлан держал пальто у Се Ляня над головой, толком не замечая, что сам оказался не защищён, и весь левый рукав его рубашки промок до нитки. Они добежали до метро и сели в поезд, позволяя себе расслабиться и закрыть глаза, откинувшись на сидения. Тепло окутывало их, хотя и не могло полностью согреть из-за промокшей одежды. Они тяжело дышали после бега. Хуа Чэн посмотрел на Се Ляня. Его щёки были красные, грудь тяжело вздымалась, и он расстегнул куртку. А вот Хуа Чэн, напротив, дрожал от холода, несмотря на то, что он бежал так быстро, что теперь он не мог выровнять дыхание. Только теперь он заметил промокший рукав, липший к и без того холодной коже. — Саньлан! — Се Лянь тоже заметил его состояние и снял куртку, накидывая её ему на плечи. — Простудишься же! — Я в порядке. — улыбнулся Хуа Чэн, но куртку всё же принял. — У меня крепкий иммунитет. Се Лянь лишь покачал головой и вздохнул. Он посмотрел на красные и дрожащие от холода пальцы Саньлана и взял их в руки, дыша на них тёплым воздухом. Хуа Чэн не мог отвести взгляда от его полуприкрытых глаз, бледных от холода губ. Он мягко улыбнулся и коснулся лбом его лба. — Ты очень добр, гэгэ. — сказал он тихо. Всю дорогу они тихо переговаривались, Се Лянь по большей части сетовал на то, что Хуа Чэн не заботится о себе, а тот оправдывался, что здоровье гэгэ для него намного важнее. Только согревшись в метро, они должны были снова выйти на холодную улицу, пока не приехал автобус, на котором они доехали до дома Се Ляня. Перед подъездом они остановились на мгновение, Хуа Чэн потянулся было за объятиями, но Се Лянь его остановил: — Подожди. Ты же не поедешь в общагу в таком виде? — А что такого? — спросил Саньлан, оглядывая себя. — Правда же простудишься! Пойдём. — он потянул его за руку к подъезду. — Погреешься у меня, возьмёшь зонтик, а потом уже поедешь. — Гэгэ! — Саньлан хотел было воспротивиться. Только недавно ему было позволено провожать Се Ляня до дома, а теперь тот ведёт его в гости. События развиваются слишком быстро! В голове Хуа Чэна сразу промелькнуло множество самых разных мыслей, начиная с благодарности просто переступить через порог его дома, заканчивая не самыми уместными и приличными. — Не сопротивляйся. — Се Лянь провёл его в подъезд. — Не пущу я тебя на холод, пока у тебя одежда мокрая. — Хорошо… — послушно ответил Хуа Чэн. Они дошли до квартиры Се Ляня. Тот отпер дверь и пропустил Саньлана первым, после чего зашёл сам, хлопнув за собой. Хуа Чэн неловко прошёл дальше, не веря своему счастью. Ему казалось, что он спит. Вот он и оказался по другую сторону закрытой двери.