Бачо и мотан

Слава: Ты сегодня на энтузиазме прямо. Давно не ощущал от тебя такого азарта и эмоциональности, только когда ты то дикое видео с фистингом посмотрел, от которого даже мне стало плохо, а я чего только не видел. Расскажешь или мне додумывать в меру своей испорченности? Арсений смеется и откидывается на стуле, согнув ноги в колене. Тот сидр он все-таки допил, а по возвращении накрыло желанием опробовать пару фраз, услышанных на вечеринке, а Слава всегда онлайн и всегда готов поддержать его в подобных потребностях. Сложно вспомнить, как они к этому пришли, потому что пересеклись они пару лет назад на образовательном форуме, где несколько часов в глубокой ночи обсуждали сначала законы, потом аксиомы, потом перешли на теории заговора, а в итоге часов в шесть утра спорили, кто из черепашек ниндзя лучше. Потом периодическое общение по теме, чаще — не по теме, и в какой-то странный момент — секстинг в попытке получше узнать скорее самих себя, чем друг друга. Слава был опытным примерно во всех сферах, которых они касались, но сложно сказать, что он направлял их диалог — скорее подстраивался под мысли Арсения и уже по итогу комментировал, что, по его мнению, в реальности бы не работало. Не то чтобы у Арсения были грандиозные планы в интимном плане — он ни разу не влюблялся и не испытывал физического влечения ни к кому, чтобы допустить подобную мысль. Но опыт нужен, хотя бы виртуальный, тоже неплохо. Правда, к этому моменту его «неплохо» превратилось в «ебать, ты откуда все это знаешь?», и Слава уже несколько раз предлагал приехать к нему и попробовать что-нибудь вживую, но Арсений каждый раз находит отговорки, самой главной из которых является «без любви не хочу». Против этого не попрешь, так что виртуальный недопарень, скрипя зубами, но понимает. Арсений: Да я тут в историю вляпался. Когда-нибудь расскажу, но пока не то чтобы интересно. Но спасибо, что подхватил настроение — мне кажется, звучало реалистично. Но такого мы точно еще не пробовали. Слава: Я фигею с твоей фантазии каждый раз. Но наконец-то хотя бы какое-то разнообразие в наших ролевых игрищах, а то все скрытно да научно, а тут на вечеринке. Тоже тайно, конечно, но хотя бы уже застенно-людное место — прорыв прямо-таки. И там правда были такие сальности? Арсений: Ты про фразы вроде «обожаю то, как выглядят твои щеки, когда ты пьешь коктейль через трубочку» и «твоей заднице место не на барной стойке»? Слава: Именно про них. Кринж на грани оргазма. Арсений: Ни за что бы не поверил, что кому-то такое всерьез может понравиться. Звучит максимально искусственно. Слава: Кому как. Немного подшофе и с тем, кто физически привлекателен — сам понимаешь. Особенно второе — обожаю завуалированные приглашения на лицо. Арсений смеется и трет подбородок, отмечая, что снова начала проступать щетина. Он бы, пожалуй, попробовал отращивать хотя бы пару недель, чтобы не до бороды, но приятно кололось и затемняло лицо, но мать категорически против, а такое не скроешь, да и в очередной раз доводить ее до белой горячки не хочется. Арсений: Несмотря на то, что я довольно детально изучил римминг, все еще не понимаю, как это может быть приятно — лизать чужую задницу. Слава: Дурень ты. Я, конечно, больше люблю, когда меня между булок обхаживают, но и сам могу, если тело красивое — стройное, гладкое. Самый кайф, что отлизывать можно и девчонкам, и парням, так что можешь не переживать кризис ориентации. А вот дальше уже вопросы — там или член сосать, или вагину. Главное достижение подобного общения — Арсений перестал краснеть от подобных тем, так еще и понабрался всяких шуток от Славы. В большинстве случаев они звучат только в его голове, потому что умники, с которыми он пересекается, не поймут, но, вон, недавно в Антона пустяковые прилетели. Кажется, успешно. Арсений: Меня пока ни то, ни другое не интересует. Не все же сразу. Я только начал пробовать эту твою нормальную жизнь. Вечеринка первая, так еще и сидр. Главное не увлечься. Слава: Тебе как раз и надо хотя бы разок увлечься и голову отключить — вот тогда человеком себя и почувствуешь. Попробуй выпить что покрепче, не думать о последствиях и, я не знаю, поцеловать кого-нибудь. Арсений закатывает глаза. Ему легко говорить — он полиамор с пунктом на свободные отношения, так что даже при наличии стабильной партнерши или партнера очень даже неплохо проводит время с другими. У Арсения иначе. Слава: Я знаю, о чем ты думаешь. Мы уже сто раз обсуждали. Но пока не попробуешь — не поймешь. Я же не говорю тебе сразу кого-то в койку волочить — хотя бы поцеловать. А так как у тебя шестеренки в башке крутятся в любом состоянии, то нужно их чутка ржавчиной покрыть при помощи спирта. Без перебора, чтобы не замкнуло, но тут я в тебя верю. Арсений: Может быть. Давай, Слав, доброй ночи. Арсений выходит из сети и падает спиной на кровать. В голове столько всего крутится после последних дней, что он не знает, за что ему зацепиться и о чем в первую очередь думать. Сразу на ум приходит Антон, но тут вообще непонятно, как оценивать и воспринимать — тот сам не до конца понимает, во что вляпался, так что едва ли есть смысл требовать от него еще больше. Он и так оказался лучше, чем создавал впечатление — хоть и влез в спор, но честно о нем рассказал. Он задумчиво смотрит в потолок и мотает ногой до тех пор, пока тапочек не падает на пол с глухим шлепком. Этот звук немного отрезвляет и возвращает в реальность — надо бы заняться рефератом, а то там задали столько страниц, что всю ночь придется сидеть. А настроения нет вообще — в голове все мысли о той вечеринке, об атмосфере, о том, как люди себя ведут, как говорят, как раскрепощенно двигаются. В голове всплывает облик танцующей у барной стойки девушки — короткое платье в обтяг, длинные накрученные волосы и такая талия, что ребром ставится вопрос наличия у нее всех жизненно важных внутренних органов. Но изгиб бедер, грудь, плавные движения… Сложно сказать, алкоголь был рычагом или причиной, но танцевала она так, что глаз оторвать было невозможно. Что Арсений и делал — выглядел, возможно, немного маньячно, но позволял себе глазеть, потому что такое пропускать нельзя. И пугало только одно — эстетичное удовольствие танец девушки доставлял, но физически она будто бы его не волновала, какой бы красивой ни была. И это настораживает.

(‿ˠ‿)Ɑ͞لں͞

Антон отправляет мяч в кольцо и слабо улыбается, когда тот падает на прорезиненное покрытие с глухим стуком. В голове сейчас так необходимо пусто, что впору бы расхохотаться, но тогда его примут за сумасшедшего — играет в баскетбол и ржет. Псих. Он уже сбился со счета, сколько раз прокручивал в голове события той вечеринки, но ни к чему толковому так и не пришел. После того вечера они с Арсом перекинулись лишь парой сообщений в выходные, а сегодня и вовсе не пересекались в университете. Их легенда медленно идет трещинами, у них не так много времени, чтобы добиться конечного результата, а они ничего не делают для этого. Может, уже обратишь на меня внимание и продолжишь наш спектакль? 17:18 Антон читает сообщение и, чудом не получив мячом по голове, вертит ею в поисках Арсения, видит его у другого края площадки и слабо улыбается. Еще в стороне — другие студенты, и он понимает, что имеет в виду Арсений — поднимает мяч и, красуясь, забрасывает мяч в кольцо, почти не напрягаясь, после чего поворачивается к нему и делает жест рукой, мол, «это в твою честь». И Арсению очень даже неплохо получается отыграть «смущение» — он прикрывает рот рукой и чуть склоняет голову набок, неотрывно наблюдая за ним. Антон одергивает куртку и, убрав рукава в карманы, вразвалочку идет к нему. — Привет. — Привет, — Арсений поправляет лямку рюкзака. — Так и будем тупо стоять и пялиться? Наша история вообще не двигается, если ты хочешь что-то кому-то доказать, то надо предпринимать более активные действия. — Например, какие? Арсений несколько раз хлопает ресницами и цокает. — То есть ты сейчас серьезно? Это ты у нас по слухам перетрахал почти всю женскую часть университета и поспорил на то, что готов заполучить любого, или я? Разве не ты должен шарить за всю эту движуху? — Антон все еще выглядит неуверенным, и Арсений возводит глаза к небу. — Проблема в том, что у тебя нет опыта, в том, что я парень, или в твоих комплексах? Антон раздраженно фыркает. — С чего ты вообще решил, что что-либо из этого является причиной или проблемой? У меня все под контролем, мы просто с тобой не обсуждали границы, и я не знаю, как могу себя вести, как не могу, учитывая, как ты себя обычно ведешь и что из себя представляешь, поэтому… — Что из себя представляю? — Арсений делает шаг к нему, одергивает его футболку и за массивную цепь тянет ближе. — Как будто бы стоит вести себя более… активно, а то у меня появятся сомнения касательно твоих… предпочтений. У Антона становятся ватными ноги, и он шумно сглатывает, окаменев. Открывает рот, пытаясь сказать что-нибудь, но выходит только невнятное мычание, потому что страх быть раскрытым сковывает его по рукам и ногам. Арсений как-то слишком загадочно улыбается и кивает на выход с территории. — Пойдем, проводишь меня, а то мы слишком долго стоим и ничего не делаем — хреновый спектакль. Он первым срывается с места, и Антон, захватив свою сумку, идет следом за ним. От Арсения сейчас исходят такие вайбы, что невольно пересыхает в горле, и это странно — раньше он не замечал за ним чего-то подобного, хотя, может, проблема в том, что он просто не особо следил за ним? Большая ошибка. — Откуда в тебе это? Таблеток смелости где-то нажрался, сходил на курсы по уверенности или еще что-то? — Устал держать все в себе, — отзывается Арсений, свернув на улицу. — Я уже, кажется, говорил, что я хочу попробовать нормальную жизнь. То, как я сейчас себя веду — относится к этой самой нормальной жизни. — А потом что? — уточняет Антон. — Попробуешь, утолишь любопытство и вернешься к тому, что было? Арсений притормаживает и смотрит на него. — Почему тебя вообще это волнует? Наше взаимодействие продлится сколько? Еще месяца два? Меньше? Потом ты поставишь галочку напротив моего имени в своем фантомном списке, поржешь с придуманной постельной сцены со своими дружками и забудешь, что мы когда-либо общались. Поэтому давай не будем пытаться играть в друзей — я поддерживаю легенду, ты вводишь меня в крутую компанию, где у меня будет возможность развлечься. Больше мне ничего от тебя не нужно. — Воу-воу-воу, — Антон поднимает ладони, — я понимаю, что ты прям, походу, ненавидишь меня — интересно было бы узнать, за что, — но не думай, что я настолько хреновый. Типа… Да, у меня недостатков очень много, но я ведь был честен с тобой. — Есть такое. — Да блин, Арс, — он закатывает глаза, — давай как-нибудь закончим с этой агрессией. Попробуем… выровнять наше взаимодействие. И тогда обсудим границы того, как мы можем друг с другом общаться. Арсений ничего не отвечает, только молчит какое-то время, а потом кивает и идет дальше, поправив очки на носу. Те иногда бликуют голубым, и это очень красиво. Так всегда было? Они идут молча минут пять, пока не сворачивают на другую улицу, и тогда Антон пробует снова: — Ну так… Что? — Что? — Какие у тебя границы? — Границы в чем? — Арсений устало вздыхает. — Мне тебя еще и разговаривать учить? Слушай, ёбырь-террорист, — он тормозит и смотрит напрямую: — Ты когда-нибудь с кем-нибудь флиртовал или только платил за эти восхитительные истории? — Ты не охуел часом? — Антон вскипает. — Да я, блять… — Последняя буква в алфавите, — затыкает он его. — Ты на свидание кого-нибудь звал когда-нибудь? — Звал. Я, по-твоему, целка или кто? — Или, — тяжело вздыхает Арсений и серьезно смотрит на него. — Давай так: ты флиртуешь со мной на публике по мере своих возможностей, я отыгрываю смущение и восторг, мы иногда гуляем, ты провожаешь меня до дома, можем вместе составить список комплиментов, которыми ты якобы меня одариваешь, чтобы они поверили, что такой, как я, мог бы посчитать их уместными. — Вместе составить список комплиментов? По-твоему, я совсем безнадежен? — Да. Антон аж открывает рот от подобной наглости. Он сдвигает брови и тыкает пальцем ему в грудь, а потом цепляет за рубашку и встряхивает. — Ты вообще кем себя возомнил? Думаешь, я позволю тебе так со мной базарить? Ты, блять, совсем крышей съехал, если думаешь, что я и дальше буду терпеть то, что ты… — Ставлю тебя на место? — не поведя бровью, уточняет Арсений. — Если бы тебе это настолько сильно не нравилось, ты бы не испытывал такого возбуждения. А тут эффект налицо. Так что прекращай врать хотя бы себе, потому что мне плевать, — он одергивает свою рубашку и делает шаг назад. — Мы почти пришли. Спасибо, что проводил. До завтра. И, не дав Антону выплеснуть свое возмущение, сворачивает за угол и скрывается из вида. Антон разве что не пыхтит от гнева, раздувает ноздри и, прорычав, достает электронку. По дороге домой он пинает все, на что падает взгляд, несколько раз смачно ругается и порывается написать Арсению гневное сообщение такое количество раз, что, чисто включая и выключая телефон, разряжает его на двенадцать процентов. — Да сука! Может, еще не поздно отказаться от этой затеи и прийти к парням с признанием, что он проебал спор?

(‿ˠ‿)Ɑ͞لں͞

Аня, изогнувшись абсолютно не сексуально и упершись пятками в край стола, красит себе ногти на ногах ярко-розовым лаком и слушает матерный монолог Антона с почти непроницаемым выражением лица. Он же меряет шагами комнату, иногда прикладывается губами к бутылке и периодически издает звуки негодования. — Он категорически невозможный! Кто он, блять, такой и что о себе возомнил, чтобы позволять себе… — он снова захлебывается своим возмущением и пинает упавшую на пол мягкую игрушку. Аня закатывает глаза, посылает ему гневный взгляд и тянется уже подсохшей ногой, чтобы перехватить игрушку и поднять ее на кровать. — Что тебе сделал Мистер Пикуль? Прекрати вымещать своих психов на моих детях. — Это игрушки. — Иди нахер, — Аня докрашивает вторую ногу, оценивает результат и, подтерев все вокруг, укладывается на кровати, закинув ноги на спинку. — Если ты ждешь от меня реакцию на твою истерику, то она тебе не понравится, потому что, по ощущениям, он реально прав и у тебя хер встает на то, когда тебя ставят на место. Антон седлает стул задом наперед и укладывает руки на спинку, глядя на нее с вызовом. — Ну ты-то куда? Ты меня хорошо знаешь и реально думаешь, что… — Да, — фыркает она, сев ровно, — ты бесишься обычно по двум поводам: когда не можешь что-то контролировать и когда не готов признаться себе в чем-то. Тут, видимо, оба варианта — ты вообще не ожидал, что он будет таким, и теперь не знаешь, как с ним взаимодействовать и как себя вести, но при этом тебе охренеть как это нравится, потому что твои шавки хоть и пытаются периодически на тебя тявкать, это все равно другое. Антон раздраженно тарахтит и наклоняется на стуле вперед, поджав губы. Несколько раз открывает рот, чтобы начать возмущаться, но ничего осмысленного не выходит, и он недовольно стонет, а потом роняет голову на сложенные руки. — Прекрати страдать, — Аня сдвигается по кровати и садится с края поближе к Антону. — Ты же хотел чего-то новенького и непривычного — вот, пожалуйста, наш ботаник оказался с яйцами. Другой вопрос, что западать на него не надо, потому что эта история для подросткового кино, а ты уже большой мальчик. Она вдруг хихикает. — Хотя если он тоже большой мальчик, то не могу тебя судить. Антон переводит на нее нечитаемый взгляд. — Что? Антош, двадцать первый век, нет ничего глупее, чем в чем-то себя сдерживать и ограничивать. А учитывая, как у тебя грандиозно все с девчонками получается, может, стоит попробовать с парнем? Хотя бы раз, по пьяни, без обязательств и переживаний. Могу взять тебя с собой в клуб, где границ нет и всем пофиг, кто ты, какой и что любишь. Там на ночь все становятся равными и одинаковыми с возможностью исполнить все свои желания и потребности. — Ты сейчас серьезно? — прерывает поток ее речи Антон. — Меня все знают, даже если бы у меня появилось желание пойти в подобное место, на следующий же день об этом бы узнал весь университет. Ты хочешь, чтобы я ради какой-нибудь галочки или праздного любопытства проебал все, что у меня есть? Чертовски глупая идея. Антон даже не хочет допускать мысли о своем возможном присутствии на подобном мероприятии. Это бы стало крахом всего. Ну, заявился бы он туда и что? Какой смысл? Побыть в обществе тех, кому плевать на нормы морали и какие-либо границы, кто ответил бы на все его страхи «не парься и просто попробуй»? Но это слишком не для него. У него все нормально, все под контролем, он счастлив быть в том месте, в котором он находится. И это не про квартиру Ани, хотя вариант не самый худший, а в целом про его жизнь. — Куда ты закопался? — Аня возвращает его внимание себе. — Не думай так глубоко. Ты слишком много думаешь и боишься: выглядеть глупым, слабым, расслабиться, потерять кого-то из своих драгоценных. Почему бы тебе просто не кайфануть? — Кайфануть от чего? — огрызается Антон. — С чего ты вообще решила, что меня что-то не устраивает или мне чего-то не хватает? Я король в университете, мои друзья — самые крутые парни тут, меня хотят самые вкусные девчонки… — И все это вообще не то, что тебе нужно, — Аня свешивает ноги с кровати. — Ты когда в последний раз искренне смеялся, а не натягивал улыбку или выдавливал из себя реакцию, которую от тебя ждут? Антон молчит пару секунд, а потом поднимается на ноги и одергивает бомбер. — Знаешь, харош транслировать свои проблемы на меня. Я на своем месте, и все твои фантомные страдания только у тебя в башке. Могу поискать тебе хорошего психолога, если у тебя такие загоны. А я в шоколаде. Бывай. И уходит из ее комнаты быстрее, чем его успевает догнать ее сочувствующий взгляд. Он ее правда не понимает. С чего она взяла, что с ним что-то не так? Он довольно симпатичный гетеросексуальный парень с крутой «свитой», как их кличут, на короткой ноге с педагогами, с дорогими шмотками и умением рассмешить кого угодно в короткий срок и расположить к себе. Ему завидуют практически все в университете, а кто не завидует, тот, скорее, пиздит. Да, он тоже многим пиздит о своих постельных успехах, но он может позволить себе эту ложь — не пойман, не вор, как известно. А там договор такой, что каждый сто раз подумает, прежде чем окончательно отказаться от мысли предать их соглашение. Антон идет по улице, пинает какой-то камень, вставив в ухо один наушник, и задумчиво жует нижнюю губу. А потом тянется за телефоном и пишет Арсению:

Надо всерьез заняться нашей историей.

Времени мало, а мы полтора раза пообщались

у всех на глазах, не особо привлекая внимание,

и все эти разы я выглядел не то чтобы пафосно.

22:12

Что ты предлагаешь? 22:14

Завтра я подсяду к тебе на обеде. Ну и после универа провожу,

как тогда. Нужно переходить к более активным действиям.

22:17

В таком случае нам нужно встретиться и обсудить все и сразу, в том числе то, как мы собираемся заканчивать этот спектакль, потому что я скормлю тебе твои же яйца, если стану частью твоих грязных сальных историй. 22:21 Антон таращит глаза и трет лицо. И вот этот вот Арсений? Тот самый ботаник, которого они стебали несколько лет и считали скромнейшим тихоней, который если и умеет вращать языком, то только в учебных целях? Вот уже не зря говорят, что в тихом омуте… Ничем хорошим эта история не закончится.

Могу сейчас прийти. Побазарим.

22:24

Ты на часы смотрел? Моя мать легла спать, как нормальный человек, и я тоже вообще-то планировал. Давай завтра после университета. 22:27 Антон тормозит напротив дома, затягивается дымом и печатает:

Поздно. Я уже тут. Выходи,

пока я не начал петь серенады.

22:31

Сообщение прочитано. Антон улыбается, почему-то очень живо представив выражение лица Арсения, а через несколько секунд видит его в окне второго этажа и машет ему, после чего разводит руками, мол, «ну а хули нет». Арсений смотрит на него какое-то время, потом исчезает за шторкой, чтобы появиться минутой спустя в другой кофте практически без рукавов, но с капюшоном. Он открывает окно, осторожно выбирается из него на козырек веранды и, осторожно ступая по нему, сползает на самый край. Антон делает шаг вперед, выглядя озадаченным — тут три метра высоты, он же не планирует прыгать? — Арс?.. — неуверенно уточняет он, шагнув вперед непонятно для чего — вряд ли он собрался его ловить. — Завали, — бормочет тот, переворачивается на живот, сползает с края, крепко держась руками, и Антон несколько раз медленно моргает, когда замечает, как бугрятся мышцы на плечах и предплечьях Арсения — и вот такие вот бицепсы он скрывает за своими классическими рубашками? Антон завистливо поджимает губы — он убивает на спорт львиную долю своего времени, а у него нет и половины таких «банок». И это-то у Попова! У ботаника, блять! Он разве что не сдвигает брови от диссонанса — где он умудрился? Книги десятками таскал? Отжимался за каждый вызубренный закон? Подтягивался, чтобы лучше прочитать названия на корешках книг на верхних полках библиотеки? Между тем Арсений почти беззвучно спрыгивает на газон, трет ладони, слизывает каплю крови с порванного запястья и смотрит на Антона. — Что? Годы практики, мне порой нужно в ночи посидеть где-нибудь на природе, а так проще, чем пытаться открывать входную дверь. К тому же у нас лестница скрипит громче, чем моя мать, когда злится, — Антон все еще молчит, и Арсений склоняет голову набок. — Я не Медуза Горгона, отомри. — Да я просто… — он еще пару секунд пялится на его руки, потом мотает головой, убирает руки в карманы и выходит на дорогу. — Куда пойдем? — Смотрел «Простушку»? — Антон медленно кивает. — Так вот у меня тоже есть мой большой камень, только он не в чаще, а у воды, что еще лучше, можем пойти туда. Там никого не бывает, особенно в такое время, но, если что, в отличие от истерички из фильма, я не буду возникать, если ты поведешь туда кого-то. Разве что не когда я туда хожу, а так пожалуйста. — Почему я должен кого-то туда вести? — А, точно, — Арсений хлопает себя по лбу. — Кстати, праздный интерес, а ты вообще не трахаешься и только платишь за легенду или все-таки списываешь легенды с чего-то реального? Антон смотрит на него зло. — С чего ты вообще все это решил? Какая плата, какая легенда, ты думаешь, что я правда не способен на все то, о чем эти люди говорят? — Антон, давай я просто скажу, что буквально слышал, как с одной девушкой ты обсуждал все детали, и мы на этом закроем тему? — миролюбиво предлагает Арсений. — Я не собираюсь портить тебе репутацию, не собираюсь кому-то об этом рассказывать — мне это незачем. Просто интересно, зачем тебе вообще это нужно. Ты не выглядишь, ну, знаешь, слишком уж немощным. Значит, причина другая. Антон убирает руки в карманы и молча идет вперед. Так он и разоткровенничался. Ну, конечно. Бежит, спешит и падает выворачивать душу перед этим непонятно кем, ему же больше заняться нечем. Скрывать ото всех (кроме Ани, но это исключение), чтобы сейчас с нихуя все рассказать человеку, с которым ни разу нормально не общался до этой недели и с которым едва ли заговорит еще после окончания их аферы. — Если тебе будет проще, то я могу сказать, что я девственник, — спокойно продолжает Арсений. — Вряд ли это тебя удивит, но все-таки. — Прямо совсем? — Нет, наполовину, — он закатывает глаза. — Что за глупый вопрос? — И ничего не пробовал? — Ну-у-у, — по скользнувшему в сторону взгляду Антон все понимает и облизывает губы. — Так, я заинтересован. Арсений молчит, а потом тормозит и складывает руки на груди, глядя ему прямо в глаза. — Правду за правду. Я тебе рассказываю о том, что происходит у меня, ты делишься своей страшной тайной, и в итоге мы оба в расчете и никто никого не сможет сдать, потому что в таком случае второй сделает то же самое и для обоих это будет крахом. Антон задумывается. Звучит как будто бы безопасно, по крайней мере подвоха нет. К тому же почему-то сейчас он испытывает непонятное доверие к этому человеку. То, как он ведет себя, как смотрит, как говорит — ему хочется верить, а еще больше хочется выговориться. Он об этом говорил лишь раз с Аней, и ее реакция была скорее неприятной, чем успокаивающей — она просто обсмеяла его страх и теперь не упускает возможности подтрунить над ним каждый удобный случай. Подруга, называется. — Могу начать, — словно слыша его метания, предлагает Арсений. — Давай, — почти с облегчением отвечает Антон и смотрит заинтересованно. Арсений расправляет капюшон кофты, собираясь с мыслями, и в итоге медленно и не с очень большим энтузиазмом произносит: — У меня есть интернет-друг, с которым мы… пробуем разные вещи. Словесно. В реальности без чувств я и не могу, и не хочу, но мне интересно, да и… — он делает паузу, — потребности есть, тебе ли не понимать, поэтому я убиваю двух зайцев — и себе помогаю, и пытаюсь разобраться в теории. Антон присвистывает. — Ты занимаешься секстингом? С парнем? — Арсений смотрит на него нечитаемым взглядом. — И прямо что-то интересное обсуждаете? Или простенькое? — Все, — он делает паузу. — Нашли список какой-то и пошли по алфавиту. Антон подвисает. — А как вы можете… ну… словами же не то. — Хорошее воображение и детальное описание делают свое дело. Ты буквально со всеми подробностями проговариваешь, что бы и как сделал. — Например, — не унимается Антон. — Асфиксия? — кивок. — Секс-игрушки? — кивок. — Двойное? — слабый кивок. — М-м-м… фистинг? — вспыхнувшие голубые глаза и кивок. Антон чувствует, как внизу живота начинает печь, и он одергивает футболку, боясь, что у него мог встать от таких разговоров. — Вот же ты псих. — Почему? Это же… естественно. Это про удовольствие, про обоюдное согласие, про желание узнать как можно больше о себе и своем партнере. — А тот парень — твой партнер? — Нет, — Арсений закатывает глаза. — Близкий друг. Но в какой-то момент я же должен влюбиться, и тогда у меня будет возможность предоставить человеку варианты удовольствий на каждую букву алфавита. Мне кажется, такая, пусть и только теоретическая, подготовка дорогого стоит. По крайней мере, мне очень нравится — я многое узнал о себе: что нравится, что неприемлемо, что зависит от времени и человека. — Ты никогда не влюблялся? — выхватывает он новую информацию из потока речи. — Ни разу? — Нет, это проблема? — с вызовом интересуется Арсений. — Как по мне, лучше в осознанном возрасте, но серьезно и продолжительно, с опытом и уважением, чем с юного возраста размениваться на разовые варианты, — Антон задумчиво молчит, переваривая полученную информацию, и он спрашивает: — А ты? Любил кого-нибудь? Антон прячет голову в плечи, пытаясь скрыться в широких плечах бомбера. Сложная тема. Почти страшная и весьма травмирующая. Но они договорились, вроде как. Так что… — Да. Мне было где-то двадцать, я очень… сильно влюбился в одну девчонку, никак не мог с ней заговорить, потому что вел себя, как придурок, в итоге как-то уломал на несколько свиданий, и в итоге, когда все дошло до постели… Бля, — он закуривает и кашляет, потому что дым идет не в то горло. — В общем, я был очень плох. У меня толком не встал, я не смог надеть презерватив так, чтобы он держался, сначала полез… не туда и доставил ей больше дискомфорта, чем удовольствия, и она сказала, что я отвратительный, что мне нельзя заниматься сексом, потому что я деревянный и мерзко выгляжу в процессе, — чужие слова мерзким эхом отдаются в голове, и он сжимает руки в кулак, оставляя на ладонях полумесяцы ногтей. — Я год отходил, потом на какой-то тусовке один чувак по пьяни решил мне… ну… отсосать, — он чувствует, как горят кончики ушей, — а я… Я был бухой, и… Короче, и не встал, и не стонал, так что выслушал похожие слова в свой адрес и сблевал там же. Сам понимаешь, такой себе экспириенс. Арсений выглядит настолько ошарашенным, что впервые за все время не находит, что ответить. И тогда Антон продолжает: — А мои кореши… Там все ебыри, конечно же, каждую пьянку такие истории, что яйца звенят от одной фантазии, ну я и решил, что сам рисковать больше не хочу, как и нарываться на неудобные вопросы, так что насмотрелся порнухи, почитал всякие форумы и стал находить людей, которым можно заплатить за пиздеж. Начал с подруги, та рассказала своим, что я нехило отваливаю за несуществующую ночь, а сам понимаешь, как всем нужны халявные бабки, вот все и затянулось. Но я быстро вкурил про конфиденциальность, так что договор о неразглашении, штраф, все дела… Вот и живу так. — И ты не хотел попробовать еще раз? Я понимаю себя, мне чувства нужны, но если ты к этому иначе относишься… — Иначе отношусь? — ощетинивается Антон. Нервы сдают, и он сдвигает брови. — Ты меня за кого принимаешь? За бабника какого-нибудь, которому лишь бы поебаться? — Антон, — почти терпеливо отвечает он, — это не я тебя за такого человека принимаю. Это ты себе создал такой образ, уж извини. Антон уже открывает было рот, чтобы огрызнуться, а потом понимает, что Арсений прав, ведь для всех он выглядит именно так — две-три разных девушки в неделю и истории о том, как он их только не вертел. Едва ли подобные описания подходят под того, кому важна душа и кто против одноразовых связей. Как глупо. — Да, но… я-то не такой. — А как люди должны это понять? Вот, например, есть кто-то, кому ты очень нравишься, но он видит тебя и твое поведение, в курсе всех этих слухов о тебе и понимает, что серьезные отношения с чувствами не для тебя, потому что ты скорее предпочтешь что-то на одну ночь без обязательств и серьезных ухищрений, чем заинтересуешься стабильными отношениями. Я не прав? — Антон молчит. — Или ему нужно с боем к тебе пробираться сквозь этих бесконечных любовниц и пытаться добиться тебя иными способами? Или вот как ты все это представляешь? Ты не хочешь казаться бабником, но при этом ты построил четкий образ банального ебыря, у которого мозг в вечной спячке, потому что вся кровь в члене. — Ты всегда был таким борзым? — Ты меня очень плохо знаешь, — фыркает Арсений и кивает на мостик. — Почти пришли. Они переходят на другой берег, он проводит его по набережной до выступа и опускается на относительно гладкий камень, укрытый с одной стороны высоким камышом, а с другой — какими-то валунами. Арсений поджимает колени к груди и обнимает их, а Антон, неловко потоптавшись, садится рядом и откидывается назад на вытянутые руки. Вокруг так тихо, что даже уши закладывает, и он старается разобрать хотя бы плеск воды или шорох каких-нибудь птиц в ближайшем парке, а то вайбы всяких фильмов про маньяков не дают ему расслабиться. Арсений, конечно, на маньяка не похож, но редко какой маньяк похож на маньяка, вспомнить того же Банди, Дамера или Рамиреса. — Знаешь, — нервно усмехнувшись, произносит Антон, — сейчас мог бы получиться охуенный твист, в котором ты бы оказался насильником и выебал бы меня на этом камне, а потом мои расчлененные останки раскидал бы по набережной. Прямо идеальная картинка выстраивается. — Не хочу тебя разочаровывать, — с криповой улыбкой отвечает Арсений и смотрит на него, — но ты не сможешь почувствовать все это, потому что я вообще-то некрофил, так что… — и пока Антон застывает изваянием, начинает смеяться и чуть не скатывается с камня. — Видел бы ты выражение своего лица. Прости, Шастун, но твоя мордашка не будет на обложке криминальных хроник. — Дурак! — нервно смеясь, Антон пинает его кулаком в плечо и прикрывает глаза. — Я недавно устроил себе марафон подобного дерьма, типа, знаешь, «Глаза убийца», «Фишер», «Красивый, плохой, злой», и у меня мозг замкнуло немного на подобном. Но все это интересно и увлекательно до момента, пока ты с этим не сталкиваешься. — Еще бы, — Арсений поправляет шнурки на кроссовках. — Ну так, о чем мы… Мы вообще планировали обсудить наш сценарий. — Да. С цветами к тебе можно не заявляться, да? — Чертовски глупо. Но можешь как-нибудь подсесть ко мне в столовой. Подойти к моему шкафчику поболтать. На общих занятиях сесть со мной, а не со своими. Касательно того, чтобы регулярно провожать до дома, мы уже говорили. — Я вот, кстати, немного запутался в логике Нурика, — вдруг вспоминает Антон. — Он гомофоб в сотой степени, как и большая часть нашей компашки, но при этом они ждут, что у нас что-то будет. Как это понимать? — Латентные, — спокойно отзывается Арсений. — Вообще я читал исследование, что все люди на самом деле бисексуальны, просто в разной степени. На каждую девчонку найдется та, которая заставит ее поплыть, и на каждого парня найдется тот, кто поднимет его член. Вопрос в честности с самим собой. — Херня какая-то. Я бы ни за что с парнем… — Но ты позволил по пьяни себе отсосать, — напоминает он. — И если ты хочешь давить на банальщину вроде «это же мой член был в глотке у парня, а не наоборот», то это все фигня. Ну да ладно, мы отвлеклись. По тому, что я сказал выше, вопросов нет? — получив кивок, он продолжает: — Надо понять, как мы будем финишировать нашу историю. Придешь в университет с засосом? — Такое себе. — М-м-м… придется поделиться фоткой члена? — Даже не знаю. — Отправишь им снимок, как я сплю у тебя? В горле начинает першить. — Вероятно, придется все и сразу. И засос, и фото, как ты спишь у меня, и какой-нибудь нюдс. — Какой-нибудь, — он вздыхает. — Теперь о другой стороне вопроса — я в твою игру играю, где мой профит, кроме одной тухлой вечеринки? Где мое общение, где взаимодействие, мы не на это договаривались. — Ну… Я могу что-нибудь придумать на эту пятницу, но твой внешний вид… — он окидывает его взгляд. — У тебя неплохое тело, зачем ты его прячешь? — Предпочитаю привлекать людей не телом, а умом, — парирует Арсений. — Но я помню, мы договаривались, что ты меня оденешь, как пацана в пубертате. Можем завтра пойти после учебы, у меня отменили дополнительные, а маме скажу, что все в силе. У нас будет полтора часа для того, чтобы найти мне образ, который, по твоему мнению, будет для меня входным билетом в твою сливочную. — Ты пипец странный. Откуда-то взял мускулы, трахаешься с каким-то парнем онлайн, бесишь меня своей борзостью, но переживаешь, что подумает твоя мать о том, что ты делаешь со своей жизнью. У меня общая картинка вообще не строится. Арсений чешет затылок и одергивает капюшон. — Она болеет. Да и возраст уже. У нас был… тяжелый период в жизни, я не могу допускать, чтобы она волновалась. А съехать пока не могу — нужно следить за ее состоянием, чтобы не стало хуже. Плюс на репетиторствах и всяких онлайн-курсовых я не то чтобы много зарабатываю, чтобы позволить себе хотя бы комнату. Так что пока как есть. Это у тебя денег столько, что ты можешь позволить себе спускать их на брехню. — А на какие бабки ты шмот собираешься покупать? — вдруг уточняет Антон. Арсений смотрит на него нечитаемо. — Я сказал, что у меня не то чтобы есть возможность снимать помещение, а не что я бомжую и донашиваю последние нитки. Так что все в порядке. И если ты не поведешь меня в какой-нибудь брендовый магазин, где носки стоят, как аренда квартиры, то я вполне смогу позволить себе что-нибудь. Антон кивает, достает электронку, чтобы покурить, предлагает Арсению, чуть подумав, но тот мотает головой, и правильно — не хотелось бы делить с ним что-то подобное. Губами еще соприкасаться… Нет уж. — Получается, завтра? Оставляем столовую, диалог в коридоре и поход в магазин. Я что-нибудь упустил? — Для одного дня достаточно. А сейчас пора обратно, — Арсений поднимается, отряхивает штаны и накидывает на голову капюшон. — Сам выберешься или тебя отвести? Антон оборачивается на темный парк и таинственную речку и встает следом за ним. — До улицы хотя бы. Там разберусь. Арсений улыбается, сдержанно кивает и, убрав руки в карманы, выводит его обратно. Смотрит исподлобья, чуть склонив голову набок, фыркает собственным мыслям и, мотнув головой, легкой трусцой убегает в сторону своего дома. Антон провожает его взглядом в голове зачем-то продолжая прокручивать его натренированные руки. Лишь бы ему не приснилось это ночью. Вот было бы смешно.

(‿ˠ‿)Ɑ͞لں͞

Арсений скептически смотрит на витрину, пока Антон, стоя рядом, разве что слюнями все не заливает. Они отмели целый этаж торгового центра, потому что там самый банальный предмет одежды стоил столько, сколько Арсений был готов потратить на весь образ, так что пришлось выбрать что-то попроще. И вот сейчас Антон влажными от восторга глазами смотрит на огромную кислотно-зеленую куртку, в которой могут поместиться они вдвоем, а Арсений переводит взгляд с него на витрину и мотает головой. — Точно нет. — Об отсутствии вкуса принято молчать, — огрызается Антон, посылает куртке воздушный поцелуй, оборачивается, оглядывает названия павильонов и в итоге кивает на один. — Пойдем туда. Выбор большой, тебе должно что-то зайти. Арсений уже не выглядит таким вдохновленным, каким был, когда они только вышли из университета. Разговор не особо клеился — Антон поносил преподавателя, который без предупреждения дал им проверочную работу, а Арсений думал о том, что через пару дней будет важный зачет у человека, который ненавидит все живое. В общем, в своих мыслях они дошли до торгового центра, зашли в два любимых магазина Антона и вышли после цены на носках — Арсений лишь молча посмотрел на них и предложил не тратить время. И очередная надежда в голосе Антона сейчас уже не кажется такой искренней — он будто бы тоже уже не уверен в успехе, но так быстро сдаваться было бы слишком глупо. И, к удивлению обоих, через пятнадцать минут Арсений сворачивает в примерочную с таким количеством вешалок, что ему не хватает рук и что-то падает на пол, так что Антон подлезает, чтобы помочь поднять и повесить. — Сяду напротив. — Не занимай кабинку. Сам разберусь, идет мне или нет. — Мы же на «свидании», — со слащавой интонацией напоминает Антон. — Сюда частенько заглядывают наши однокурсники, увидят, какие мы милашки, и слухи поползут. То, что нам нужно, так что давай, не возникай, я сижу напротив и жду твои образы. Только не смешивай зеленый с бордовым. Арсений отодвигает только что задвинувшуюся шторку. — Я ботаник, а не идиот. И у меня отличное чувство стиля. Так что держи свою челюсть. Антон пододвигает стул так, чтобы ему было удобно откинуться спиной на зеркало в примерочной напротив, закидывает ногу на ногу и включает игру, чтобы не скучать, пока эта выскочка будет выпендриваться за своей шторкой. Он проходит полтора уровня извращенной версии тетриса, когда занавеска начинает шебуршать и в итоге являет ему Арсения. Ладно, у них проблемы. Белая свободная рубашка с пуговицами, которые начинаются в середине груди, скинни-джинсы и крупный ремень настолько не похожи на стандартный образ Арсения, что Антон несколько секунд пялится ему в лицо, пытаясь убедить себя в том, что это один человек. То есть он может выглядеть так, а носит… вот этот вот свой пиздец? — И, — Антон прочищает горло, — как тебе? — Слишком откровенно, — Арсений смотрит не на него, а на свое отражение, поворачивается несколько раз, пробует засунуть рубашку в штаны, чуть выпустить, совсем вытащить, одергивает, расправляет и тяжело вздыхает. — Но я подумаю. Он закрывается, чтобы надеть следующий комплект, а Антон еще несколько секунд пялится в шторку, потому что голова отказывается воспринимать то, что он сейчас увидел. Вообще, подобные пафосные, околоклассические образы не вызывают у него никаких эмоций, кроме закатанных глаз, но в этот раз он почему-то готов согласиться с тем, что это то, что нужно — подчеркивает все, что нужно подчеркнуть. В голове мелькает мысль, что было бы прикольно нарядить Арсения в то, что они носят в их компании, но тот слишком негативно относится к их шайке, чтобы согласиться, так что можно оставить свои фантазии при себе. И когда минутами спустя они неожиданно превращаются в реальность, Антон аж приподнимается со своего места и удивленно хлопает ресницами — мешковатая футболка, цепочка, темно-синий бомбер, потертые рваные джинсы… — Как ты так ходишь? — спрашивает Арсений, выйдя в коридоре, и прохаживается от своей примерочной до зеркала и обратно, рассматривая себя со всех сторон. — Жарко, двигаться неудобно, чувствуешь себя неповоротливым. Или поэтому вы постоянно где-то сидите и у вас проблемы с активным образом жизни? Тогда понимаю, во всех этих слоях не побегаешь. Я тебя в «Капусту» переименую, честное слово. — Но выглядит же круто, — подает голос Антон. Арсений молчит, придирчиво осматривает себя и в итоге пожимает плечами. — Даже не знаю. У меня жесткие вайбы подростков из американских сериалов. Возможно, периодически я бы что-то такое и надел, но явно не на постоянку и уж точно не в университет — меня более чем устраивают требования по форме и внешнему виду, — он переводит взгляд на Антона. — Тебе бы тоже попробовать, кстати. Привести вермишель на голове в порядок, подобрать нормальную рубашку, ремень и штаны… Ты прячешься, — он полностью поворачивается к нему, — я понимаю, нам всем есть, что скрывать, но есть и то, что наоборот нужно показывать, а ты забрался в панцирь. — Спасибо, я не оплачивал психолога, — резко отзывается Антон и встает на ноги. — Ссать хочу. Я пойду искать сортир, а ты пробуй там свои великие пафосные идеи, встретимся на улице, — он тормозит у дверей. — Тебе взять что-нибудь? — В туалете? — уточняет Арсений. Антон смотрит на него как на идиота. — В кафе на выходе. Хочу взять какой-нибудь лимонад, вдруг ты тоже хочешь чего-нибудь. — Нет, спасибо. Антон находит туалет, приводит себя в порядок, покупает лимонад с киви и лаймом и присаживается у выхода, мотает головой в такт играющей в наушниках музыке. На субботу он запланировал тусовку на хате у Макара, договорившись, что туда придут всякие крутые ребята, потому что если Арсений хочет поучаствовать в настоящем безумии — он ему его обеспечит, раз уж это его обязанность в условиях их договоренности. Он даже думает, с кем бы можно было Попова свести, чтобы тот попробовал хотя бы какую-то близость, но проблема в том, что он, как сказал тем вечером, без чувств ничего не хочет, а пить его не заставишь — тоже принципы. Вот же заеба грешная. Он тяжело вздыхает и поправляет челку, поворачивается к двери, смотрит на часы, пытаясь понять, сколько эта икона стиля там вертится у зеркала, и в этот момент вертушка проворачивается и выпускает на улицу Арсения с тремя битком набитыми пакетами. — Кто-то затаранился шмотками для подростков, — не удерживается от подъеба Антон и ловит недовольный взгляд синих глаз. — Не дождешься. Там все и близко не настолько потеряно. Что-то, думаю, надену завтра, а один образ приберегу для субботы. Все же в силе? — уточняет он. — Вечеринка состоится? — Все намази, босс, — хмыкает он. — Ты мне скажи, чего ты конкретно ждешь от этой вечеринки, чтобы я мог продумать детали. Потому что пока из планов чисто выпивка, закуски, караоке, танцы, бирпонг, Элиас, Правда или Действие, Я никогда не и прочая стандартная фигня. Поэтому если есть особые пожелания… — Да я и в это вольюсь, — отзывается Арс, поудобнее перехватив пакеты. — А по времени это обычно сколько занимает? — Ну… Соберемся часов в восемь, к девяти все подтянутся, пицца, фри, роллы, пиво. А как начнутся коктейли, там и до шотов с настойками два шага, так что, думаю, где-то в час начнутся первые заторы в толчках, а к трем ты будешь лучшим другом абсолютно всех, потому что они дойдут до нужной кондиции, — он смеется, дернув плечами, ловит странный взгляд Арсения и выгибает бровь. — Что? — Ты хочешь сказать, что мы там будем часов до трех? — Ну… Мы обычно к пяти расходимся. Потому что сначала тебе никак, потом хорошо, потом очень хорошо, потом очень плохо, потом просто плохо, и вот на моменте, когда снова никак, можно уже по домам отсыпаться. Да и… — он только сейчас понимает, что Арсений отстал, так что останавливается и оборачивается. — Что? Вот только не говори, что не сможешь отмазаться от мамы. Ты мне сам рассказывал, что периодически сбегаешь гулять ночью, значит, есть выработанная схема. — Да, но это регулярный риск, да и… Ладно, — выдыхает он, прикрыв глаза, ровняется с ним и идет дальше. — Просто это все в новинку. И одежда эта, и вечеринки, и все остальное… — Разве это не то, чего ты хотел? — Не душни, — отмахивается от него Арсений. — Все будет. Ты, кстати, че парням своим про нас рассказывал? — Я? — Антон тушуется. — Да сам ничего. Они что видят — о том судят, лезут за подробностями, а я пока интригу сохраняю. Но тип… — он чешет затылок, — касательно вечеринки… Я когда пьяный — сосаться лезу. А если мы отыгрываем всю эту чухню… Как будто бы логично, чтоб мы засосались так смачно на тусе. Че думаешь? Попов только морщит лоб и кусает нижнюю губу. — Да я… Прямо перед всеми? — А хер ли нет? Там все пьяные будут, кто-то не заметит, кто-то не запомнит, а кому надо — приукрасит, и слухи точно пойдут по универу. Все эти прогулки — это, конечно, ебать круто, но мы же взрослые люди, а у взрослых людей есть потребности, когда они испытывают друг к другу влечение. — Но у меня-то к тебе влечения нет. — И спасибо большое. Но мы же отыгрываем, словно есть, поэтому… — Да знаю я, знаю, — Арсений останавливается, играет в тетрис с пакетами, видимо, стараясь взять их удобнее, и смотрит на Антона. — Ладно, если надо, значит, засосемся, только давай без этого сопливого недоразумения из кино, чисто пьяный… засос. — Пьяный засос? — Антон криво ухмыляется. — Ты знаешь, как он выглядит-то? Руки лезут везде, те самые сопли да слюни везде, язык… — И часто ты так целуешься? — вот же подъебщик. — Явно чаще, чем ты. — Количество не показатель качества, — в какой конкретно момент Арсений вызвал такси, Антон не заметил, но то паркуется рядом с ними, Попов закидывает пакеты на заднее сидение и поворачивается к Шастуну. — Посмотрим, вспомнишь ли ты хотя бы один настоящий свой поцелуй после моего понарошного. Увидимся в университете.