Сделай мне больно

Чонгук, изнемогая в лютой ревности, сжимал оплетку руля до побелевших пальцев. Увлеченный Тэхён что-то рассказывал, смеялся, размахивал руками, а Намджун так зачарованно его слушал, будто истово верующий нашел пророка. Чонгук его понимал: в последние месяцы жизни с Тэхёном частенько посещало желание тому преклониться, припасть к вялым ладоням, вдохнуть в них прежнюю энергию. Тэхён принимал преклонение Намджуна как должное, с королевским величием, и ласково одаривал расположением: в беседе то и дело дотрагивался до его плеча, до щеки, поправлял хулиганский гребень на сей раз платиновых волос. Они хорошо смотрелись вместе, не мог не признать Чонгук. Высокий Тэхён около верзилы Намджуна казался хрупче и изящнее, когда как в паре с Чонгуком бывало, что его принимали за альфу, а Чонгука — за омегу. И это побешивало когда-то, навевало на мысли, что будущий муж должен быть на сантиметров пять ниже как минимум, чтобы подчеркивать его мужественность. Идиот. Не нужны внешние параметры, чтобы подчеркивать внутреннее содержимое, если нутро достаточно крепкое. Допридирался, довыеживался. Теперь Тэхён радуется каждому дню с маргинальным чужаком, презревшим социальные устои, и думать забыл об альфе, причинившем ему море боли. Может, и к лучшему, по крайней мере, для Тэхёна. Но точно не для Чонгука. Чонгук протяжно вздохнул, когда допивший лимонад Тэхён поднялся и потянулся, сладко улыбнувшись. Ярко желтая футболка задралась, показала полоску белой кожи, ослепившей глаза. Когда-то Чонгук мог наглаживать, нацеловывать живот и грудь Тэ часами, нисколько не уставая от процесса, а тот лишь хихикал от щекотки, рассеянно смотря фильм. Наверное, Намджуна эта полоска обнажившейся кожи тоже ослепила, потому что он, внезапно отбросив стакан со своим напитком, подхватил Тэхёна на руки. Тэхён беззвучно из-за закрытых оконных стекол рассмеялся, обвил крепкую шею, что-то ласково зашептал. Прохожие неодобрительно на них оглядывались, осуждая эпатажную посреди бела дня позу, но этой парочке было на всех плевать — она вовсю уже целовалась: по-настоящему страстно, жадно, пылко. Чонгук завел мотор, не в силах продолжать наблюдение. Зря поехал по наводке к студии, зря потыкал самолюбие зрелищем чужого счастья. Уже отъезжая, вспомнил, что забыл о главном: так и не узнал, получил ли Намджун контракт или нет. Тэхён в эту бездарную сволочь вложил все накопления, так что бездарная сволочь просто обязана была отработать инвестиции до последней воны! Набрал нужный номер, дождался ответа и хмуро уточнил: — Подписали? — Да, господин Чон. Контракт с Кимом Намджуном был подписан, он официально стал исполнителем Лотте. Однако у студии есть опасения по его поводу. Приводы в полицию и странное дело, закрытое без логичных причин, вызывают сомнения. — Была судебная ошибка, — процедил Чонгук, холодея. Ведь проверка была подмазана, какого черта опять былые грешки Наджуна и, что неприятно, его грешок всплыли на поверхность. — Убедитесь, что к нему вопросов впредь не будет. — Постараемся, господин Чон, — елейно пропел голос. — Однако, сами понимаете, отсутствие вопросов у руководства требует вложений, кхм, немалых вложений. Когда продвигают протеже сильных мира сего, то неважно, насколько серая у них репутация, имеет значение вес сильных. — Обеспечьте его полной броней, пожалуйста. Вышлите размер вложений на почту, я оценю, — Чонгук хмыкнул. Такой подход ему был знаком и понятен. Другое дело, что его финансы с аннулирования Тэхёновского контракта были под зорким надсмотром. Требовалось поюлить и порыться в загашниках, чтобы родные не всполошились. Хоть в прошлый инквизиторский допрос он обошелся малой кровью, во время ужина отец сообщил, что при следующей осечке похожего характера у него могут забрать компанию. И заслуживать ее обратно он будет с позиции менеджера среднего звена долго, кропотливо и унизительно. Странно, раньше бы его такая угроза напугала до дрожи. Блестящая будущность чтоб встала на паузу нескольких лет? Да ни за что на свете. Чонгук бы землю грыз, но выдюжил бы и оставил бы компанию за собой. А сейчас было слегка жаль потраченных усилий, но страшно не было. Он обязан был оплатить старые долги. Поскольку подмочил репутацию Намджуна подставой, то ему эту репутацию с мылом и губкой и отмывать. Метафорически, конечно же. Под мылом и губкой подразумевались его деньги. Но что деньги? Пшик, эфемерная субстанция, которую не осязаешь и чувствуешь, лишь радуешься тому, что на нее можно приобрести. Положение в обществе, комфорт, роскошь. А самое нужное и важное она подарить тебе неспособна. Чонгук грустно улыбнулся, видя перед собой улыбающееся, расслабленное лицо Тэхёна. Тот был счастлив с Намджуном, раскинул свои невидимые крылья и парил. Может быть, ему жизненно необходимо было вложить в того свои сбережения: каким-то образом возместить себе моральную компенсацию за тот период, что Чонгук вкладывал в него деньги. Человеческая психика туманна и запутанна, и уж точно не такому идиоту, как Чонгук, в ней разбираться. Лучше оперировать с последствиями, а не пытаться выправить первопричину. Он больше не вправе менторски советовать Тэхёну как быть, как управлять финансами и бизнесом. Зато может помочь тому не остаться на бобах. Уж если тот вбухал все в проклятого Намджуна, то нужно помочь Намджуну вернуть Тэ его инвестиции. Приехав обратно в офис, Чонгук заказал себе фраппучино. Долго пил, бездумно пялясь вниз через толщу стекла на крохотные точки людей, снующих туда-сюда. Кто-то из этих людей был так же разбит и несчастен, как он, кто-то парил на невидимых крыльях, зная, что любит и любим. Мир, если задуматься, делился на несчастных и счастливых. Другого деления, к которому привык Чонгук, не существовало. Нелепое превосходство богатых было ничтожным перед капризной любовью, она одаривала не по набитому кошельку. Допив остатки ледяного напитка до ломоты во лбу, Чонгук присел за ноутбук, невесело ухмыльнулся сумме. Да, такую не вытащишь из загашника. Она заставит засветиться. Хорошо бы подстелить соломки, выдернуть на черный день налички. Отец и братья могут пойти ва-банк, желая его проучить. Прежний осторожный Чонгук надергал бы на черный день весьма приличную сумму, чтоб ни в чем себе не отказывать. Равнодушный, тоскливый Чонгук сегодняшнего разлива лишь вяло обмозговал потенциальную опасность и от нее небрежно отмахнулся. Он всегда делал то, что велели, брал самые высокие барьеры, как бы ни уставал. Был правильным сыном и младшим братом, безотказным винтиком в семейной махине. Только винтик оказался с кривой резьбой, и эта резьба потянула к гайке. Единственной на свете, неповторимой, пахнущей свежей сдобой и чуть что, заливающейся задорным смехом. Чонгук протянул руку, представляя, что перед ним — Тэхён, нежно погладил невидимую бархатистую щеку, притянул к себе, поцеловал открывшиеся лепестками духмяные губы, застонал в избытке чувств. Помедлил, смакуя фантомные ощущения. Потом встряхнулся, зашел в онлайн банкинг и в несколько энергичных тычков клавиатуры отправил запрошенную сумму. Повел плечами, чувствуя, как с них упала часть груза, зовущаяся Кимом Намджуном. Телефон завибрировал практически тотчас же. Чонгук перевернул его экраном к себе. Чунсок, ну конечно, кто ж еще. Именно Чунсок был финансовым гением их семьи, он-то наверняка и поставил надзор над его транзакциями. Телефон отвибрировал и затих, но вскоре снова зажужжал, и снова, и снова. Чонгук устало смотрел в застланное ненастными серыми тучами небо, слыша неприятное жужжание. Вдруг свинцово серую пелену прорезала радостная голубая прогалина, из которой пролился ласковый солнечный свет, и через пару минут солнце растолкало тучи, высушило их — будто их и не было. Эх, если бы тучи в его жизни тоже рассеивались с подобной легкостью. Чонгук окинул безучастным взглядом свой кабинет. Когда-то он едва не прыгал в ликовании, обходя новые заслуженные владения. А сейчас они показались ему убогими. Разве он их заслужил? Ну, попахал, конечно, повкалывал. Но что его кратковременные усилия значат по сравнению с усердным многолетним трудом топ-менеджеров, достойных стать во главе компании? Те же не могли сесть на его кресло только потому, что не родились с определенным ДНК в определенной семье. Встал, набросил на плечо снятый пиджак и посреди рабочего дня побрел по коридору к лифтам. Встречающиеся подчиненные вежливо кланялись, бормотали слова приветствия, Чонгук учтиво на них отвечал, клонил голову, но разумом отсутствовал. Его разум, сердце, душа — все они остались в пятке километров отсюда, где его драгоценную булочку носил на руках Намджун. На улице встретила влажная жара. Чонгук в нерешительности огляделся, не зная, что делать. Обычно он выезжал с прохладной кондиционируемой парковки, приезжал в такую же, поднимался в лифте, не взмокнув, как среднестатический кореец. Даже на обеды из офиса докатывался на машине. А сейчас почему-то захотелось представить, как он будет жить, лишившись всего, увидеть этот мир глазами Тэ. Уткнувшись взглядом в знак метро, кивнул сам себе. Да, Тэхён пошел бы туда, он зачастую пренебрегал подаренным бентли, предпочитал пробкам выверенную скорость общественного транспорта. Метро ударило по чувствительному носу резковатой смесью человеческого пота, дешевых парфюмов, дезодорантов, жидкости для мытья. Чонгук поморщился, а у турникета озадаченно встал. И что сюда прикладывать, хотелось бы узнать? Несколько минут, потраченных на уточнение, на покупку карты, спуск вниз, и Чонгук закачался в битком набитом вагоне. Было странно до изумления. И так люди живут изо дня в день? Мотаясь по делам, ездя на деловые встречи в метро, возвращаясь домой с гудящими от усталости ногами? Собственная привилегированность почувствовалась уродливой, кичащейся, и Чонгук, посмотрев на вымотанного, дремлющего на сиденье аджосси, виновато потупился. До дома Чонгук добрался уже взмокшим от пота. Удобные шитые на заказ туфли сдавили распухшие от жары ступни. Хотелось принять прохладный душ, съесть чего-нибудь адски острого, выпить ледяного пива и включить Нетфликс, чтоб посмотреть кровавую бойню. Бессмысленную и хаотичную. Они с Тэхёном любили смотреть ужастики Б-класса, в них царил абсолютно нелогичный хаос, в котором забавно было находить несостыковки. Разулся у порога, с удовольствием размял уставшие ступни и прямиком двинулся в ванную. Телефон уже разрядился из-за того, что ему неустанно названивали отец и братья, соблюдая извечную очередность по старшинству. И слава богу. Будет время передохнуть перед судным днем, точнее, часом, потому что они явно намылятся к нему. Раз гора не идет к Магомету, то… Дверной звонок раздался, когда Чонгук только вышел из душа и с наслаждением выпил первый глоток божественно ледяного пива. Чонгук неспешно зажевал приятное послевкусие пряной колбаской, бросил в рот полоску кимчи и пошел открывать. Звонок уже переливался раздраженным хрипом: кто-то гневный втопил палец в кнопку. Посмотрев в глазок, Чонгук отпер дверь и шагнул назад. Чунсок вперся в прихожую ураганом. За ним вальяжно втек настороженный Хосок. — Ты не охренел, Чонгук? — раз Чунсок с порога перешел на брань, значит, дело швах. — Придумай очень хорошие объяснения поддержке нового музыканта в Лотте! Сюда едет отец! Папа слег с сердечным приступом! Сколько Чонгук помнил папу, тот вечно падал в обморок или хватался за сердце. Долгое время Чонгук искренне верил, что у папы слабое сердце и он может умереть от стресса. Но однажды он сопровождал папу в клинику, а там, отойдя за чаем для него и вернувшись раньше, подслушал, как лечащий доктор Мун беззлобно подтрунивает над симулирующим пациентом. С тех пор Чонгук послушно бегал за каплями, подносил нюхательные соли, но верить перестал. — Скажем, я скорректировал собственную карму, — сухо ответил Чонгук, уклонившись от братского натиска. Пошел одеваться. Отца нужно встречать одетым. Правила приличия обязывают, да и в случае, если выпрут наружу, щеголять в одном халате не с руки. В спальне неторопливо оделся, рассовал по карманам имеющуюся наличку, бумажник, зарядившийся телефон. — Поступок был из ряда вон глупый, — посетовал Хосок, изучая его с хитрым прищуром. — Все-таки я оказался прав и ты влюбился в бывшего контрактника? — Его зовут Тэхён, — поправил Чонгук, выпрямившись. Внутри зазвенело в предвкушении. Он наконец смоет отвратительное ощущение внутри, оставшееся после того инквизиторского допроса, когда ответил, что Тэхёна не любил. Это ощущение долго давило на диафрагму, и ему пора было уйти. — И да, я его люблю. Я совершил ошибку, посадив его бойфренда в тюрьму. Сейчас эту ошибку, как мог, исправил. Чунсок издал невнятный звук, выпучился, оттянул галстук. Выглядел он сейчас весьма нелепо. — Ты и тогда ее исправил. Дело было закрыто, Ким Намджун выпущен на свободу. Тебе не кажется, что ты слишком далеко зашел в чувстве вины? — укоризненно спросил Хосок. — Два миллиарда вон для поддержки звездульки? Серьезно, Чонгук? Чонгук ничего сказать не успел: в квартиру величаво вошел отец, багровый от злости, и начал тоже с порога. — На звонки не отвечаешь! Заставляешь отца к тебе пожаловать! Тратишь семейные деньги на пустяки! Верни сейчас же перевод! И ну-ка, объяснись! — Простите за неудобство, отец, но оправдываться не буду. За три с половиной года я принес семье значительно больше, чем потратил, — холодно сообщил Чонгук. — И, на мой взгляд, уже достаточно взрослый, чтобы не отчитываться за каждую вону. Если хотели нанять себе раба, то возьмите с рынка: их там полно. Братья онемели в шоковом изумлении, Хосок криво усмехнулся, прищурившись так, что глаза превратились в щелочки. Отец оторопел, грузно осел на стол, задышал паровой машиной и после долгого молчания припечатал: — Вон из моего дома! За твою наглость я даже не дам тебе и позиции мелкого менеджера! Крутись, как хочешь! Можешь податься в богему по следам своего ничтожного любовника. Пока не образумишься и не покаешься, ты изгнан из семьи и из бизнеса! — Он не ничтожный, он — самое светлое, что в моей жизни было, — Чонгук вздохнул легко-легко, почувствовав, как огромнейшая тяжесть упала с его плеч. Он раньше и не чувствовал, как много на него давило, как он тащился согбенной черепахой под неподъемным панцирем. — Я не раскаюсь. Деньги не верну, они ушли с моего личного счета, на который я имел, как мне казалось, полное право. Еще раз прошу прощения, отец, хены, и… прощайте. Выйдя на улицу, в этот раз Чонгук не озирался. Уверенно потопал в сторону метро, улыбаясь с каждым шагом все безудержнее. Наверное, только сейчас он понял хотя бы отчасти, что ощущал Тэхён, уйдя от него. Бесконечное ликующее ощущение свободы, растущих крыльев за спиной. Он никому ничего не должен. Наконец-то.