DEPESHA

__________ ГЛАВА 18 __________ ОПАСНЫЕ СВЯЗИ

      Отблеск огненного желания подсвечивал радужку изнутри, придавая ей манящий оттенок жженой карамели. Янтарный взгляд завораживал, обнажая истинную звериную сущность темного альфы — сейчас перед Чимином был настоящий хищник, загнавший свою добычу в угол. В давящей тишине омега будто слышал учащенные удары сердца альфы, которые очевидно диссонировали с редкими неглубокими вздохами.              Пульсирующие вены на его шее и плечах были теми канатами, туго натянутыми вокруг разума, что удерживали готового вот-вот сорваться зверя. Казалось: еще немного и стена за спиной омеги треснет от непомерного напряжения… Но невидимая опора оставалась недвижимой, неподатливой — такой же, каким и сам Чонгук пытался быть…       Влечение и страх сплетались звеньями в неразрывную цепь, сковывая тело омеги и в то же время давая возможность испытать чувство блаженства. На языке скапливалась приятная сладость. Увязнув в ловушке притяжения феромонов гонного альфы, Чимин слабел, ощущая, как они лавой стекали в легкие, порабощали и становились частью его самого, пробуждая и в нем животную сущность.       Становилось недостаточно. Хотелось большего. Каждый вдох ощущался, как последняя попытка захватить пленяющий аромат, заполнивший пространство между ними. Каждый был неутолимым. Вдох. Еще вдох. Еще рваный вдох. Воздуха не хватало. А очередной новый делал омегу всё более голодным. Все это ощущалось, словно удушье, спасение от которого — тут, рядом, прямо перед ним.       Кровь пульсировала в висках, полностью лишая способности мыслить здраво. Собственные мысли сбивались. Волна зависимости от обжигающего запаха накрывала Чимина с головой, погружая в состояние, где ни боязнь опасной связи, ни прежние запреты не имели власти. Желание быть в этом момент рядом с Чонгуком настойчиво вытесняло инстинкт самосохранения, напрочь стирая страх погибнуть в руках гонного Лугару. Это одурманивающее влечение заставило принять решение.       Один…       Два…       Три…       Шепот темного альфы прозвучал как призыв к действию — Чимин стремительно примкнул губами к шее Чонгука. Веки дрогнули и медленно опустились, позволяя погрузиться в долгожданное упоение. Омега отчаянно, жадно, будто в последний раз, вдыхал аромат альфы, скользил носом по линии шеи, цеплялся влажными губами о кожу. Каждое прикосновении к изгибу несло в себе трепет и нескрываемое желание быть ближе, давало почувствовать, что Чимин, в самом деле, принадлежит этому моменту, этому альфе, этой невыразимой близости. Омеге казалось: он медленно погибает…       Чонгук оставался неподвижен. Не было ни единого касания в ответ. Чимин лишь чувствовал, как тяжелеют феромоны альфы. Собственное тело откликалось, выпрашивая близости. Откликалось иначе, чем в обычную течку. Это было не простое стремление быть рядом — оно было маниакальное. Невозможно сбежать. Не хотелось сбегать. Слишком поздно. Тело раскалилось до предела: обильно скопившаяся природная смазка медленно сочилась, спускаясь по бедру.       Чимин задержал дыхание, когда ощутил долгожданное несмелое, аккуратное прикосновение носа альфы к его виску, а затем и прохладный след губ на своей коже. Не веря, омега, немного отстранившись, медленно открыл глаза, но сфокусироваться было сложно. Замутненный взгляд блуждал по пространству комнаты, и вновь глаза непроизвольно закрывались от удовольствия — сорвавшись, губы альфы стали остервенело ласкать его шею. Касания Чонгука были жгучими, несдержанными, полными уверенности и силы.       Жарко…       Желанно…       Отдаваясь происходящему, Чимин чувствовал, как всё вокруг плыло — реальность теряла свои очертания, уступая место головокружительному урагану. Сущность темного альфа сейчас был в ярчайшем своем проявлении: неуправляемый, неистовый, будто каждый атом его тела хотел соприкоснуться с другой плотью; жадно выцеловывая и прижимаясь так плотно, что пространство между ними переставало существовать, он брал, не входя. Это заводило Чимина еще сильнее. Крепкое бедро альфы, находящееся между его двух, давя на изнывающий член, приносило мучительное удовольствие, мощным напором провоцируя волны желания.       Плечи резко освободились от тяжести куртки-бомбера. Треск ткани — и разорванная футболка полетела следом. Горячие ладони альфы жадно коснулись нагого тела. Напряженные пальцы утопали в мягкой юной коже, рисуя на ней узор из прикосновений. Они, словно обожженные нетерпением, скользили по спине, оставляя за собой следы сухого жара, который тут же сменялся легким онемением. Чимин упирался руками в широкие плечи, чувствуя, как разгоряченное тяжёлое тело Чонгука наваливается на него, вдавливая в холодную стену… И мысли не было сопротивляться. Жаркое дыхание невозможно было унять, как и стоны, что несдержанно слетали с приоткрытых губ. Мощная грудь альфы, соприкасаясь с уже твердыми сосками, еще сильнее опьяняла и сводила с ума, сладостно истязая кожу нежной стимуляцией.       Просунув руку за пояс джинсов, Чонгук двумя пальцами углубился в ложбинку между ягодиц омеги. Чимин чувствовал, как собственное тело подставлялось навстречу ласкам, чувствовал, как он тёк для своего альфы, ощущал, как его желание становилось осязаемым для Чонгука. Надавливая и вводя в нутро две фаланги, Чонгук увлек Чимина в поцелуй, погружая в рот горячий язык. Такое двойное проникновение дрожью осыпало всё тело омеги. Хотелось глубже и чаще, но вместо этого — прерванное слияние и руки альфы принялись освобождать его от оставшейся одежды. Едва лишь прохладный воздух коснулся кожи, Чимин вновь оказался в плену пылающих объятий. Чонгук оставлял спешные укусы на шее, утягивая вглубь комнаты. Когда их губы сливались и сминались воедино, Чимина охватывало непреодолимое желание найти точку опоры, чтобы устоять перед этой сладкой пыткой. Годилось всё — комод, край письменного стола, спинка кресла… мягкая постель. Мышцы сводило от напряжения. Поцелуй невозможно было разорвать, им невозможно было насытиться, из-за него невозможно было остановиться. Темнота комнаты не позволяла видеть, унося всё дальше от реальности. Было лишь ощущение мощного тела Чонгука, которое легло на него сверху, придавливая к матрасу. Альфа входил в Чимина, теребя губами сосок: влажный язык скользил по ареоле, пока член медленно погружался в омегу. Тугой проход ануса поддавался, обхватывая плотно весь диаметр налившегося члена, позволяя чувствовать все его жилки. Пальцы непроизвольно хватались за простыню. Чонгук начинал двигаться, проникая на всю длину, заставляя нутро обильно течь и издавать при каждом проникновении громкие хлюпающие звуки. Чимин обхватил ногами альфу за поясницу, не позволяя отдаляться: амплитуда уменьшилась, толчки стали более целенаправленными, лобок плотно вжимался в промежность, грея и стимулируя. Невыносимо приятно. Их губы соприкасались, двое ловили рваное тяжелое дыхание друг друга. На вершине экстаза Чимин издал тихий стон, тут же пойманный альфой. Мышцы живота омеги задрожали, член излился, оставив на телах белесый след. Теплота окутала омегу, наполняя приятным покалыванием. Еще два рывка были глубокими и резкими, а последний — самым сильным, заставившим тело Чонгука содрогнуться и обрушиться всем весом на Чимина. Горячий член изливался внутрь, давая приятное ощущение наполненности. Частое дыхание омеги выдавало состояние эйфории от ощущения растущего в глубине узла, который удерживал теплую вязкую субстанцию внутри. Легкие движения бедер Чонгука дразнили, доставляя животное сексуальное удовольствие. От переполняющего чувства Чимин, казалось, сейчас вновь готов достичь кульминации.       Неспешное посасывание губ, поцелуи в шею и грудь — темный альфа был, как грозовой фронт, который вновь набирал свою силу. Но и измученное, тело омеги снова жаждало большего, губы невольно шептали имя любимого, словно команду, побуждающую Чонгука к действию. Альфа, ведомый инстинктом, подхватил омегу под поясницу, крепче прижимая к себе, и с каждым новым движением становился всё более настойчивым и уверенным. В вихре всепоглощающей эйфории они растворялись друг в друге… Время превращалось в замкнутый круг — альфа засыпал, насытившись, а затем просыпался, чтобы снова брать своё. Двое продолжали сливаться воедино. На смятых простынях их разгоряченные тела переплетались в изящных изгибах. Потерявшимся во времени сложно было уловить, сколько часов, а может, и дней пролетело.       Чимин медленно открыл глаза. Предрассветные сумерки: приглушенные цвета, всё воспринималось на уровне теней, стирая понятие — снился ли это сон или была реальность. Ощущая мягкость подушки под головой, которая сама казалась невыносимо тяжелой. Тело ныло, просило своего альфу. В комнате — ни единого шороха. В душе — не шумит вода. Никого нет рядом. Чимин один.       Попытавшись перевернуться на спину, омега издал тихий сладкий стон — истома, давно растёкшаяся по всем мышцам, по каждой клеточке, делала любое движение почти невозможным. Он вновь попытался пошевелиться, но неожиданно резкой болью отдалось в груди. Сдавшись, Чимин прикрыл веки. Размеренное дыхание помогло сгладить мучительные ощущения. Может, это дурной сон и нужно лишь снова проснуться?              Очередная попытка — омега открыл глаза. Лежа на животе, он пытался сосредоточиться на предметах в комнате: на смятой простыне, валяющейся на полу одежде. Это точно был не сон. Боковым зрением уловил движение — взгляд мгновенно устремился к балкону. Чимин всматривался в игру утреннего ветра с тонким тюлем. Легчайшая молочная вуаль, как проектор, отображала загадочные тени, контуры которых казались сказочными. Сердцебиение стало наращивать свой ритм, разнося по телу тревожную волну. Омега не сводил взгляд с таинственного силуэта, прищурился, стараясь рассмотреть яснее. Свежий поток воздуха резво ворвался в комнату, взметнув невесомую ткань — завеса приподнялась: в черной, как смоль, шерсти играл свет. От испуга омега дернулся и тут же, испытав неприятные ощущения под сердцем, уперся лбом в подушку. Сквозь стиснутые зубы воззвал о помощи:       — Чонгу-у-к!       В ответ — рычание. Оно было столь легким, что, казалось, разум играет злую шутку. Грудь вздымалась от волнения, принося новую боль. Собирая дыхание в неглубоких вдохах, омега пытался унять не её, а закрутившиеся ураганом мысли: был ли там Лугару в сущности волка?       — Чонгук?! — прошептал он, не в состоянии больше пошевелиться.       Ни рычания, ни шороха — бьющийся пульс в ушах не позволял ничего расслышать. Он вновь взглянул в том направлении — тонкая вуаль теперь была однотонной, все также размеренно покачиваясь в такт утреннему ветру.       — Тш-ш…       Аромат росы и мускуса наполнил воздух. Матрас мягко прогнулся рядом — альфа навалился, коснулся губами шеи. Тыльной стороной ладони нежно провел по щеке — это напрочь унимало страх. Омега прижался ближе, вдыхая глубокие насыщенные гонные феромоны. Крепкие руки обвили талию, привлекая ближе. Подхватив Чимина под бедро, Чонгук приставил головку члена меж ягодиц и плавно вошел…

_________ В МАШИНЕ _________

      Это тот самый момент, когда молчать комфортно. Шум двигателя и тихая мелодия служили ненавязчивым фоном. Снаружи медленно ползли пейзажи Лонг-Айленда: травянистые холмы с невысокими домиками, в просветах между которыми просматривались пляж и океан. Подступая к суше, вода оставляла на ней рисунки из пены. Завороженный сменяющимися видами, омега смотрел в окно, время от времени ощущая на себе мимолетные взгляды альфы. Желая быстрее словить очередной, Чимин устроился удобнее на сидении и повернул голову в сторону Чонгука.       Темный альфа был задумчив и сконцентрирован на дороге, но омега мягко улыбнулся: образовавшаяся над переносицей между нахмуренных бровей складочка делала лицо Чонгука необыкновенно милым. В который раз Чимин изучал каждую черту лица альфы, задерживаясь взглядом на линии скул, контуре губ.       В салоне автомобиля витал легкий остаточный аромат гонных феромонов — тот самый запах, при вдохе которого всё внутри согревалось и трепетало, как крылья у птицы, нежно пойманной в сети воспоминаний прошедших ночей. В сознании они всё еще оставались яркими — нескончаемая жажда близости от его поцелуев, томная нега в теле от его прикосновений, неуемная сладострастная дрожь от шёпота темного альфы. Это те самые моменты счастья, когда думаешь, что лучше быть уже не может. Те самые моменты, когда хочется кричать о любви… Но вместо этого приходится тихо сбегать из особняка до возвращения Тэхена и Сокджина.       Пейзажи сменились на городские виды. Дорога вела через оживленные районы Манхэттена.       — Я тебя оставлю ненадолго, — голос альфы резко нарушил тишину. — Заскочу в магазин, куплю мобильник и сразу к тебе…       — А что случилось с твоим старым телефоном?       — Не смог найти… Наверное, забыл в ресторане, когда поспешно уходил с бранча с партнерами…       — Ко мне?       — К тебе.       — Чонгук… а как ты узнал, что я в беде?       — Почувствовал, — мимолетный взгляд альфы вновь устремился на омегу.       В этот ответ хотелось верить, как и в то, что их судьбы связаны невидимой нитью, что эти странные стечения обстоятельств были неслучайны. Мысли уносились обратно в тот страшный вечер и не менее тяжелое утро без единой весточки от Чонгука. Неприятное напряжение от воспоминаний тех ощущений, когда он не мог дозвониться до альфы, сковало тело Чимина. Всё равно что-то не сходилось — в поисках ответа он теребил вышитый логотип на краю футболки, которую отдал ему Чонгук.       — Тебя что-то беспокоит? — мягко спросил альфа, накрыв ладонью руки омеги.       Выйдя из собственных мыслей, Чимин огляделся и в боковом окне увидел свой дом. Ревущего мотора кроссовера не было слышно. Чимин потянулся к карману бомбера, достал мобильный телефон и открыл то самое сообщение, которое заставило его изрядно побеспокоиться. Особенно после того, как Чонгук в дальнейшем не ответил ни на один звонок омеги.       — Если ты забыл телефон в ресторане, то кто тогда написал вот это?       Альфа обхватил запястье Чимина и, направив экран в свою сторону, зачитал сообщение.       — Очень разумное предложение, но я этого не писал… Должно быть, кто-то из братьев отправил и забрал телефон, испугавшись моего состояния? Вернутся — спрошу у них.       Неожиданно взгляд Чонгука стал мрачнеть. Заметив, куда он был направлен, Чимин натянул рукава бомбера на кисти рук, чтобы скрыть кожу, усыпанную крупными багровыми отметинами:       — Я в порядке.       — По пути заеду в аптеку.       Расставаться не хотелось. Крупная ладонь нежно коснулась щеки омеги, но уверенная тяжесть теплого касания заставила слегка вздрогнуть. Чонгук смотрел в глаза, не отрываясь, будто бы и сам не желал уезжать. Внутри салона машины было тихо, лишь едва слышно играла музыка включенного радио, заполняя паузы между их молчаливым общением взглядами. Чимин, ответив мягкой понимающей улыбкой, отстегнул ремень безопасности с тихим щелчком.       — Подожди… Это не должно быть здесь… и тем более не так, но…       Запустив руку во внутренний карман, Чонгук достал небольшой черный мешочек. Едва заметное движение — шепот ткани, прикосновение бархата к пальцам. В этот момент всё внимание омеги сосредоточилось на одном: на изящных пальцах повисла ажурная нить, сплетенные металлические звенья, которые удерживали кулон в виде клыка. Чимин присмотрелся, постепенно находя в нем сходство с серьгой Чонгука. Быстрый взгляд на лицо альфы, затем левее, где ранее висел талисман:       — Чонгук… это же…       Темный альфа наклонился ближе, и Чимин почувствовал легкое дыхание на своей щеке. Заведя руки за ворот бомбера, Чонгук стал застегивать замок. Его пальцы слегка касались кожи, вызывая трепет и почти незаметное, едва ощутимое волнение. Казалось, в это действие он вкладывал всё свое внимание, как будто именно этот момент был самым важным в его жизни. Холодный металл опустился на кожу.       — Пусть он будет у тебя, — прошептал бархатный голос.       — Чонгук, это ведь твой талисман.       — Теперь он охраняет тебя.       Легкое касание его губ у виска — это молчаливое движение, едва заметное, но в то же время такое выразительное, говорило больше, чем любые слова. Чимин жаждал удержать эту хрупкую близость как можно дольше: он ответно примкнул губами к шее темного альфы, тут же получив в ответ томный неспешный вдох. Учащенный сердца ритм — та мелодия, которую хотелось слушать. Она, как лакмус, выдавала реакцию на его прикосновения. Чимин оставил еще один поцелуй чуть ниже — грудь альфы расширилась от резкого вздоха. Проскользнув рукой под бомбер, Чонгук притянул к себе ближе для поцелуя. Тонкая ткань футболки не препятствовала жару ладони альфы проникнуть внутрь. Эта нежность теплом растекалась у самого сердца омеги. Чимин закрыл глаза, отдаваясь волнительному трепету, не удержался: губами обхватил нижнюю губу альфы. Ненадолго. Чонгук быстро отстранился:       — Нет, так я точно никуда не уеду.       — Так не уезжай…       — Чимин… Я быстро вернусь… Поднимайся в квартиру и отдыхай.       Глухой звук захлопнувшейся двери тут же сменился ревом мотора кроссовера — Чимину осталось только смотреть, как машина отъезжает от его дома. Омега стоял на тротуаре, наблюдая, пока она не скроется за поворотом. Не отрывая взгляда — два шага назад.       Направляясь к дому, омега, кажется, и к привычной жизни возвращался тоже. Словно четырех дней с Чонгуком и вовсе не было. Только легкий аромат феромонов альфы напоминал о недавней близости. Чимин готов был поклясться, что и сам пахнет, как Чонгук, и полностью потерял свой запах. Тело немного ломило — видимо, сказывалась усталость после бессонных ночей. Подниматься по лестнице на верхний этаж оказалось сложнее обычного. Делать каждый новый вдох было в тягость, но стоило вновь глубоко запустить кислород в грудную клетку, как запах феромонов оживал, унимая неприятные ощущения, словно они действовали, как морфий.       Шорохи, тихие, едва уловимые, доносились эхом с верхнего этажа. Чимин остановился, на мгновение задержав дыхание. Пытался прислушаться, но биение взволнованного сердца заглушало все звуки. Не шевелясь, он смотрел сквозь тонкие прутья перил последнего пролета — там каждая тень, отбрасываемая тусклыми лампочками, казалась живой, словно этажом выше кто-то стоял в ожидании. Страх закрался в сознание. Вновь шаркающий звук подошвы об выложенный плиткой пол, как спичка, скользнувшая по ребру коробка, вспыхнул страхом, ускоряя и без того бешено колотящееся сердце. Казалось, пульс отзывался в самом горле, а приоткрытые губы иссохли в попытке втянуть воздух. Что, если это всего лишь плод воображения? Гул в ушах стал нестерпимым, подкидывая страшные картинки…       — Его все еще нет…       Знакомый голос снял оцепенение, и Чимин преодолел последний пролет за считанные секунды:       — Ты давно ждешь?! — выпалил он вопрос, хотя сердце до сих пор било в виски, не сбавляя ритм.       — Прилично…       Чуть подрагивающие пальцы удерживали ключ и проворачивали его в дверном замке. Открыв дверь, Чимин вошел первым: в квартире царила кромешная тишина. Хосок последовал за ним и, прикрыв за собой дверь, закрыл на щеколду. Скинув на пол сумку, что давила на плечи, омега выдохнул с облегчением, словно она была непомерной ношей. Мышцы ныли. Становилось некомфортно. Чимин, не поднимая взгляд на друга, прошел на кухню. Последовав примеру, Хосок отправился следом:       — Всё в порядке?       Чимин кивнул, но в его движениях считывалась явная неуверенность. Хосок подошел непозволительно близко и показательно, шумно, словно осуждая, втянул носом ощутимый запах:       — От тебя не то, чтобы пахнет, разит Чонгуком.       — Я не буду это комментировать.       — И не нужно! Здесь всё понятно без слов.       Они знали друг друга давно, их связывали годы дружбы, но в этот раз что-то было иначе, что-то, не поддающееся объяснению. Взгляд альфы был тяжелым, в нем не угасала тихая буря — вопрос, не имеющий ответа, или, возможно, страх. Хосок стоял слишком близко — еле уловимый терпкий запах, пробившись через плотный слой феромонов Чонгука, словно иголкой кольнул где-то в ребрах, заставляя сделать рваный вдох. Казалось, Чимин чувствовал тайные муки друга, ведь Хосок пришел не просто так. Не просто ради него: что-то еще угнетало, терзало его сердце. Омега видел это и боролся с желанием задать тот самый вопрос, на который и сам ранее ответил, но слова невольно сорвались с губ:       — У тебя всё в порядке? — голос дрогнул. — Что-то случилось?       Чимин терпеливо ждал, стараясь мягким взглядом сказать, что он рядом и готов выслушать всё. Наконец, альфа на выдохе, с трудом находя в себе силы, произнес глухо:       — Нейтон…       Прозвучавшее имя, как камень, брошенный в тихое озеро, запускал круги, которые волнами переживаний добирались до самого сердца, взывая к совести — Чимин до сих пор винил себя в случившемся. Хотелось повернуть время вспять, хотелось, чтобы из-за него другу не досталось проблем. Прошло уже несколько месяцев с того момента, но гнетущая тяжесть в душе не исчезала. Очень хотелось найти слова утешения для друга, которые внушили бы уверенность, но альфа завершил фразу, не оставляя Чимину шансов на это:       — Он скончался…       Острая боль в ребрах и груди — вдохнуть не получилось. Паника. Снова попытки глотнуть хоть немного воздуха… еще… Все предметы в комнате — как нарисованные масляными красками, смазались вдруг широким мазком жесткой кисти.       — Чимин! Чимин, очнись! — голос Хосока будто что-то глушило, будто он доносился через стеклянный купол.

________ BELLEVUE HOSPITAL ________

ПАЛАТА 327

      Казалось, сердце подстраивало свой ритм под надоедливое постоянное пиканье. Оно пронизывало сознание, словно отголоском далекого сна, прежде чем смолкло в звучном тиканье часов. В воздухе улавливался слабый аромат антисептика, смешанный с чем-то ещё. Обрывки фраз никак не складывались во внятные диалоги. Среди слышимых был лишь один знакомый голос.       Веки ощущались тяжелыми — омега попытался раскрыть глаза. Густая дымка, туманящая взгляд, постепенно растворилась, являя собой белую комнату, холодную, стерильную. По венам будто протекал расплавленный свинец, придавая телу невыносимую тяжесть. Пошевелив поочередно пальцами, Чимин почувствовал боль выше: там, где руку пронизывал катетер с трубкой, по которому медленно стекал лекарственный раствор. Сил не было даже перевести взгляд на раздражающий источник шума, в котором секундная стрелка с грохотом отсчитывала деления.       — Наконец-то пациент пришел в себя…       Чимин попытался повернуться. Это потребовало от него невероятных усилий. Стоило напрячь мышцы — боль сразу пронзила всё тело. Омега чувствовал её эхом в каждом движении. Казалось, больно было даже моргать. А грудная клетка словно сопротивлялась попытке глубоко вдохнуть. Очередная такая обернулась жестким приступом кашля. И тут же раздался глубокий голос, и требовательный тон:       — Пак Чимин, вам не стоит делать резких движений. Для вас будет лучше лежать максимально неподвижно.       Холодные феромоны незнакомого альфы неприятно ударили по рецепторам.       — Как я сюда попал? — взволнованно спросил Чимин, стараясь откинуть тяжелое, неприятно давящее на тело одеяло, пытаясь убедить себя, что боли нет.       Все мысли были не здесь, а дома — там, где его уже может ждать Чонгук. Стараясь восстановить утерянную последовательность событий, он прикрыл глаза, чтобы упорядочить хаос в своей голове. Помнил лишь обрывки: лестничный пролет, квартира, шокирующая новость… но дальше, как в тумане. В его сознание вновь ворвался момент в машине с темным альфой — неспешное прощание, которое тревожной дрожью пробежало по сердцу. Не представляя, как долго он находится в больнице, омега полным волнения взглядом стал искать свой телефон:       — Мне нужно срочно вернуться домой, — голос дрожал, ноты беспокойства звучали в торопливо произнесенных словах.              — Боюсь, это невозможно. Сегодня еще предстоит провести ряд обследований, чтобы исключить вероятность повреждения внутренних органов, — продолжал настаивать врач.— Восстановление потребует пять-семь дней…       — Какие пять-семь дней?! Вы вообще о чем?! Мне нужно домой!       — Чимин, пожалуйста, угомонись. Доктор прав, — фраза, произнесенная заботливым другом, звучала, как неожиданно раскрывшееся предательство. — Тебе нужно восстановиться…       — Хо, я в порядке.       Внутри омеги кипела решимость доказать двум присутствующим свои слова. Собрав силу воли в кулак, Чимин сумел подняться, но в ту же секунду тело предало его и отказалось подчиняться: резкая боль вынудила рухнуть со стоном обратно на подушку. Внутри щемило, не давая сделать полноценный вдох.       — Ага, я вижу, упрямец, — отпустил ремарку Хосок.       Врач подошел к капельнице и отрегулировал зажимом скорость поступления препарата:       — Я увеличил дозу обезболивающего. Скоро должно стать легче… Рентген выявил трещины в двух ребрах, поэтому постарайтесь как можно меньше двигаться. Вы поступили к нам в обморочном состоянии, с множественными гематомами на теле и прочими видимыми признаками насилия…       — Подождите… Какое насилие?! — это всë звучало абсурдно, заставляя нервничать еще больше. — Нет ничего такого! Говорю же, я в порядке!       — В любом случае, я должен был следовать инструкции и уведомить полицию о таком пациенте. Если у вас нет ни к кому претензий, сообщите об этом непосредственно сотруднику полиции. А сейчас отдыхайте. В скором времени вас заберут на обследование.       Услышанное напрочь выбило остатки кислорода из легких. Терпеливо дождавшись ухода врача, Чимин с упреком посмотрел на друга:       — Хо, что за хрень?! Не нужно было меня сюда привозить.       — Я испугался за твою жизнь… Чимин, доктор прав. Со стороны это именно так и выглядит. Чон Чонгук действительно опасен… — голос друга сходил на нет по мере того, как всë внимание перемещалось на действия омеги.       Суетно ощупывая грудь, Чимин пытался найти цепочку, которую подарил ему Чонгук. Волнение перерастало в тревогу по мере осознания, что ценный кулон мог быть утерян.       — Ты что-то потерял?       — Мой кулон.       — Все твои украшения на тумбочке. Их сняли перед рентгеном.       Повернув голову в направлении, указанном Хосоком, Чимин увидел цепочку с подвеской в виде клыка и, перекатившись на бок, попытался дотянуться до дорогой ему вещи, игнорируя мучительную боль.       — Чимин! — альфа устремился к нему. — Доктор же сказал, тебе нельзя делать резких движений. Я помогу, — подцепив сплетенную звеньями металлическую нить, он поднял её с тумбы и сел на край койки. — Тебе стоит прислушаться к его словам. Возможно, ты сейчас не до конца осознаешь, что с тобой произошло, — пальцы умело справлялись с изящным замком цепочки на шее омеги. — Под воздействием гонных феромонов Чон Чонгука ты просто ничего не чувствовал. Они сработали, как анестезия.       Омега застыл, рассматривая багровые пятна, которыми была усыпана его кожа — волнение хлынуло с большей силой, сердце забилось учащенно. Он оглядел палату, пытаясь успокоиться. Запах дезинфицирующих средств смешивался с характерным ароматом больничных стен, как своеобразный нашатырь, приводящий в себя, отрезвляющий до реальности, в которой Чимин был беспомощен перед Лугару. И все же последствия гона, во время которого уверенность альфы в том, что он способен контролировать себя, не более, чем утопия, заставляли Чимина беспокоиться не за себя, а за Чонгука.       Омега был уверен, что темный альфа, зная, к чему может привести его несдержанная сила, и так старался сделать всё возможное, чтобы не причинить боль. Стоило только сжать в ладони подвеску и притянуть к груди, как тревога начала рассеиваться, уступая место спокойствию, будто талисман тёмного альфы был защитой от дурных мыслей.       — Хо, мне нужно вернуться домой до возвращения Чонгука. Он не простит себя, если узнает, что я из-за него попал в больницу. Ты мне поможешь?       — Чон Чонгук уже едет сюда. Я ему позвонил…       — Зачем?! Как ты смог?.. Ты Тэхену рассказал?!       — Ты так боишься признаться своим друзьям в опасной связи со зверем? — Хосок достал из кармана пиджака телефон и отдал хозяину. — Несложно было догадаться. Ты его очень точно охарактеризовал… Мой монстр, серьезно?! — он смотрел пронзительно, словно всматриваясь в самое личное. — Ты так сильно его любишь, что готов пожертвовать своей жизнью ради ночи с ним?       — Эй! А как же уговор не копаться в моих мыслях!       — Пойми меня, я, правда, опасаюсь за твою жизнь…       — Не начинай!       — Чимин, постарайся услышать меня! Хорошо, предположим, ты чудом пережил один гон Лугару. А что вы с Чон Чонгуком будете делать дальше? Ты же понимаешь, что ваши циклы уже совместились? Подавители на альф-волков не действуют. Я не представляю, как Лугару сможет пережить гон вдали от своего течного омеги и не сорваться к нему?! А ты?! Ты же осознаешь, что тоже спокойно не сможешь сидеть дома, зная, что где-то страдает без тебя твой гонный альфа…       — Ты — невозможный зануда! Рядом с Чонгуком — самое безопасное место для меня.       — А ты — невозможный упрямец! Я же о тебе беспокоюсь…       — Когда ты уже начнешь беспокоиться о себе?! — с улыбкой спросил Чимин.       Попытка подбодрить друга увенчалась крахом — в мыслях мгновенно всплыл образ Нейтона, горечью ложась на сердце. Чимин напомнил о том, что хотелось, чтобы было неправдой. Взгляд Хосока, направленный в его глаза, быстро потух, как и поникли его плечи. Тот, кто всегда являлся олицетворением уверенности и рассудительности, теперь излучал уязвимость перед невозможностью контролировать свою сущность Лугару. Повисшая тишина, разрывающая души, была общей для них. Оба, стремясь к утешению, потянулись навстречу друг другу и застыли в дружеских объятиях.       — Убрал от него руки! — громом раскатывается по всей палате голос тёмного альфы. — Никто не смеет касаться его, кроме меня!       Разомкнув объятия, Хосок встал и устремился к Чонгуку. Приблизившись на достаточное для шепота расстояние, прорычал прямо в лицо:       — Что тебя так разозлило?! Боишься, что ему кто-то может причинить вред? — он смотрел, не отрываясь, глаза в глаза, словно пронзая душу темного альфы. — Или тебя злит, что только ты причиняешь ему боль?!       — Хо, не говори так! Это случайность! — голос звучал сипло.       Начавшийся кашель не позволял вмешаться и остановить перепалку: двое альф вонзались друг в друга взглядами, как клыками, готовые разорвать один другому горло.       — Как ты такое допустил?! — хлесткими фразами Хосок продолжал бить по самому больному. От разрывающего гнева Чонгук схватил его за шею у затылка и крепко сжал, не позволяя увести взгляд. — Что, Чон Чонгук?! Правда глаза колет? Ты чуть не убил его!       — Громкая претензия, высказанная убийцей, — осадил Чонгук.       — Пожалуйста, хватит! — слова омеги, которые тот выкрикнул через силу, разрывали ему грудную клетку.       Морщась от неприятных ощущений, Чимин перенес вес тела на бок и, дотянувшись до лежавших на тумбочке украшений, кинул в разъяренных альф одним. Раздавшийся металлический лязг от закрутившегося юлой по полу кольца наконец-то привлек внимание двух Лугару. Чимин хрипло вздохнул:       — Чонгук, не срывай свой гнев на нем. Он не виноват в грехах своего отца. Оставь его!       — У него своих достаточно! Истинный наследник Чон Сон-Иля, — тёмный альфа со всей силы ударил Хосока по плечам, отталкивая от себя. Сделав шаг назад, он оперся о стену, сложив руки на груди, но не переставая бросать тёмные взгляды на молодого альфу.       — Чимин, ты о чем? Что сделал мой отец?       Голос друга дрогнул — омега мгновенно опустил глаза от стыда: казалось невозможным озвучить вслух желания Чон Сон-Иля. Собравшись с духом, Чимин посмотрел на альфу и позволил прочесть свои воспоминания. В комнате повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь редкими звуками снаружи. Желваки дернулись на лице друга — увиденное стало для него тяжелым откровением. Сложно было удерживать контакт глазами, понимая, что Хосоку, воспринимающему своего отца строгим, но авторитетным альфой, сейчас приходилось видеть его в таком свете. Отшатнувшись, Хосок молча подошел к окну. Тонкие пальцы уперлись в подоконник и замерли. Когда он, наконец, решил заговорить, его голос звучал крайне сдавленно:       — Не один раз отец давал понять, что его слово — закон. Ему невозможно перечить. Он крайне жесток с теми, кто смеет ему возразить… будь даже это член его семьи. Прости, Чимин, мне действительно жаль… Отец никогда не отступает от задуманного…       — Чимин, не слушай его… Пока я жив, тебя никто не тронет.       От уверенных решительных слов Чонгука стало еще страшнее — недавний кошмар Чимина, который заставил его помчаться в особняк на Лонг-Айленд, напомнил о себе. А вдруг то, что сейчас происходит, тоже сон? Хотелось закрыть глаза и снова проснуться. Но что, если реальность еще ужаснее? Из-за усталости от пережитых эмоций клонило в сон, но закрывать веки было страшно…

***

      Так тихо. Аж до писка в ушах. Приглушенное освещение ложилось холодными тенями на все предметы в комнате, отбирая у нее ощущение уюта. Лишь глаза альфы были тем светом, на который Чимину, подобно мотыльку, хотелось лететь, невзирая на опасность их связи. В них читалось столько любви и самобичевания — становилось невыносимо больно смотреть, как Чонгук терзает себя.       — Прекращай, ты протрешь на мне дыру. Это всего лишь стечение обстоятельств…       Темный альфа лишь тяжело вздохнул. Поднявшись с гостевого дивана, на котором отдыхал, Чонгук тихим шагом направился к койке. Чимин любовался движениями этого зверя, но, видя, что взгляд альфы вновь притягивается к багровым отметинам, ощущал, как собственное сердце защемило от чужой боли.       Чонгук приподнял металлический стул, стоявший неподалеку, и аккуратно придвинул его к кровати. Сев, он осторожно наклонился, укладывая голову на ладонь омеги. Чернильные волосы распались на пряди и ниспадали, утопая меж хрупких пальцев Чимина. Каждый отдельный локон, будто живое создание, нежно касался кожи, отдаваясь еле заметными, почти невесомыми щекочущими движениями. Чимин ощущал тепло кожи альфы, слышал его спокойное, размеренное дыхание. Чонгук выглядел, как дикий зверь, склонившийся перед своей жертвой. Вопреки запретам, вопреки опасной связи он был рядом, и всё казалось возможным. Чимин был благодарен за это единство — он чувствовал, как сердце постепенно наполняется спокойствием.       — Не только я пострадал от случившегося, но и ты сломлен… Я знаю, ты уже давно видишь это в моих глазах… Но я хочу произнести вслух… Чонгук… я люблю тебя…

_______ МАНХЕТТЕН _______

      Среди потока мельтешащих на оживленной улице людей только один силуэт стоял неподвижно. Удерживая в руке телефон, молодой альфа не спешил отвечать, лишь давал себе немного времени насладиться значимостью имени, высветившегося на экране:       — Вы перезвонили! Я так понимаю, фотографии вас заинтересовали?       — Старший сын Чон Сон-Иля вновь совершил преступление и, видимо, раскаялся, раз собственноручно привез свою жертву в больницу. Какая-то очередная заурядная новость о похождениях золотой молодежи для желтой прессы… Но одно мне действительно интересно. Зачем эти снимки мне?       — Вы больше заплатите…       — Ха! Чтобы я потянулся за своим кошельком, мне нужны куда более эксклюзивные факты, чем пара фотографий, сделанные стрингером !       — А если я назову имя пострадавшего омеги… и имя влиятельного гостя, который остался на ночь в палате?       — Вот это уже деловой разговор…