Апофеоз чувств

— Ты когда-нибудь ела столь мороженого, Ко-чан? — Нет, — не переставая жадно поедать верхушку уже четвертого по счету рожка, она старательно игнорирует болезненное сворачивание собственного желудка. — То-сан говорит, что оно вредное. Он всегда запрещает мне кушать сладкое.

— Видишь, как хорошо, что ты со мной, — в отличии от ее отца Хидеюки не вытирает ее рот салфеткой, он убирает устроенный ей беспорядок большим пальцем, а затем обязательно облизывает это.

Рейко иногда ненавидит себя за то, что так и не научилась быть аккуратной, как поощрял ее отец.

Хасегава Рейко

Хидэюки Рюдзи

***

— Ого! — восторженно закричал возле ее уха тонкий голосок Маи. — Рейко-чан, ты заняла пятое место! — Да, ладно, Мая-чан, — хихикнула она. — Это ведь всего лишь промежуточный экзамен. За этот триместр ты проявила себя ничуть не хуже! — Но ты поднялась едва ли не с конца списка списка на самый верх! — вторила ей Каруизава, шутливо боднув по ребру. — Кончай принижать себя.       Хасегава и не принижала, ведь львиная доля ее заслуг принадлежала одному довольно средне проявившему себя студенту, который даже встать с места не потрудился, чтобы проверить результаты итоговых экзаменов, что вывесила учительница.       Рейко пробежалась глазами по рейтингу, прежде чем остановилась на десятой строчке.       «Аянокоджи Киетака — 78 баллов».       Это сложно было назвать средним баллом, но и высоким тоже не назовешь. К примеру, самой Рейко удалось набрать аж девяносто, несмотря на саму сложность экзамена, обойдя по успеваемости даже Сакуру, которая считалась в их классе типичной «тихой» отличницей. — Хотя это действительно странно, — внезапно сказала Кушида, метнув на нее трудно читаемый взгляд с застывшей на устах милой улыбкой. — Что ты за один месяц смогла набрать такой высокий балл. — А ведь точно! В чем секрет твоего успеха, Рейко-чан? — заинтересованно посмотрели на нее голубые глаза Маи. — Ты… Ты же не списывала, да? — громким шепотом спросила Каруизава, приложив ладонь ко рту для пущей конспирации, как будто их уже не подслушивали другие. — Если бы ты действительно списывала, то дала бы нам знать, да? — Нет, конечно! — фыркнула Рейко, прикладывая все усилия на то, чтобы не обернуться на задние парты. — Просто провела кучу времени в библиотеке.       И если большинство толпившихся с ней одноклассниц рассмеялась, не оценив широту таких перспектив, то не отрывающая от нее пронизывающий взгляд Кушида странно улыбнулась.       Рейко посмотрела на нее и сымитировал похожую милую ужимку одними уголками губ.       Кажется не одна Хорикита подозревает, что она затеяла против Аянокоджи нечто неладное.       Как хорошо, что ей все равно.

***

      Она увидела очертания его силуэта ещё за сотню метров благодаря отсутствию привычной толпы людей на дороге, что вела в общежитие. Оно и неудивительно, в честь окончания триместра многие ученики наоборот направлялись в самые оживленные места кампуса, чтобы отпраздновать грядущие каникулы за пышным застольем.       Рейко тоже предлагали присоединиться, но она смогла незаметно улизнуть под предлогом плохого самочувствия.       Вряд ли Аянокоджи также обошли вниманием. Как бы тот ни пытался укрыться в панцирь своего образа среднестатистического японца, люди все равно его замечали. Скорее всего оправдался похожим образом, но вероятнее всего просто отказался.       Сложно сказать, то ли из-за мрачной пустоты тротуара, то ли из-за ниспадающих теней ветвистых деревьев, но багровый цвет его пиджака на фоне темно-красного заката нагонял тоску, смутно похожей на одиночество.       Рейко ускорила скорость своего шага, переходя на бег, усиливающий стучание коричневых школьных туфель, когда врезалась в него со спины на полной скорости, проверенной годами практикой эффектно застав врасплох.       Приближение ее он явно заметил, но такого столкновения не забудет никогда. — С последним днём учебного календаря, Аяно-кун! — пропела Рейко ему на ухо, с улыбкой повисая на шее тяжёлой тушей.       С уст несчастного парня сорвался стон, когда он выпрямился, слегка качнувшись назад, вынужденный непроизвольно поднять в воздух руки, дабы сохранить равновесие.       Несмотря на то, что во взгляде, которым Аянокоджи наградил ее после, не было ничего, кроме пробивающей пустоты, в том, как тот задержался на ее неловко засмеявшемся лице было заметно, что в восторге от такого приветствия он не остался. — Хасегава, — выветренным и ровным голосом произнес он спустя минуту, осторожно освобождая свою шею с девичьей хватки. — Похоже, ты как всегда довольствуешься средствами физического общения. Жаль, что это не самый разумный способ поприветствовать человека. Или ты хотела сломать мне шею? — Не преувеличивай! — легкомысленно отмахнулась от чужих упреков Рейко, приподнимаясь на мысках обуви, чтобы по-свойски растрепать его топорщащиеся волосы. — Просто твой профиль казался таким одиноким, что тебя точно надо было хорошенько встряхнуть.       Тот факт, что он почти никогда не препятствовал наглым поползновениям на его тело делал все только хуже, раскрепощая ее и без того распахнутую напрочь душу.       Рейко ощутила как уголок ее губ изгибается в веселой улыбке, когда он с тенью недовольства начал поправлять помимо помявшейся после ее нехитрого маневра пиджак ещё и сотворенный творческий беспорядок на своей голове. Можно было буквально прочувствовать, как под его обычным фасадом пузырилось слабое чувство раздражения.       Интересно, страдал ли Аянокоджи присущей всем психопатам мизофобией? Если судить по его вечной неряшливой причёске, то маловероятно. — И что за неблагодарный тон? — притворно насупилась она, уперев руки в бок. — Между прочим я добровольно решила скрасить твой одинокий вечер заместо того, чтобы веселиться с ребятами!       Он остановился на пол пути, со все еще зарытой в светло-коричневые локоны рукой, прежде чем испустил короткий вздох, обращая на нее прокисший взгляд. — Я не неблагодарен, если ты делаешь, то что хочешь ты, а не я. Здесь есть разница, — повернувшись спиной, продолжил прерванную прогулку. — Да и бы не сказал, что мой вечер был таким уж одиноким. — Но ты почти каждый день направляешься в общежитие в полном одиночестве, — не преминула заметить Рейко, торопливо нагоняя его. — Словно отринутый обществом аутсайдер. — Разве не ты говорила о том, что у меня много друзей, включая Хорикиту? — вопросом на вопрос ответил Аянокоджи. — Но вы ведь встречаетесь только когда ей что-то нужно? — слегка отстав, Рейко подвела вслух жестокий итог недолгих размышлений. — Как… жалко.       Темп его неторопливых, коротких шагов почти не на замедлился, как и самообладание, оставшееся на прежнем уровне вопреки всем ее бесцельным надеждам.       Если прищуриться, можно было даже разглядеть как ее ядовитый укол отскочило от него словно горох об стену.       «Вот же… камень!» — взбешенно пронеслось в ее мыслях, что отобразилось на внешнем виде лишь дерганьем уголка очерченной на устах улыбке. — И что же это говорит о тебе, вторгающейся в мою повседневную жизнь? — сухо спросил он в ответ. — Прости-прости! — виновато засмеялась Рейко, приподнимая вертикально сложенные ладони к верху в знак разгромного поражения. — Я не хотела показаться грубой, просто говорю то, что думаю.       По сути это было одним и тем же, о чем они оба прекрасно знали.       Но у нее банально не было иного выбора.       Рейко должна цепляться к нему, придираясь к любой мало-мальски заинтересовавшей мелочи в попытках дорваться хотя бы до края равнин его глубоко спрятанных в подсознании эмоций.       Кто же виноват, что дотянуться она может только до негативных? — Как насчёт такого: в обмен на то, что я оплачу все, что бы ты ни заказал в меню «Кондитерская Китоки», ты простишь меня и закроешь глаза на этот инцидент? — умоляюще сложила она руки перед собой, умоляюще сворачивая губки бантиком. — Оно тут недалеко и открывалось недавно, а потому там не так многолюдно. — Не… — уже явно собираясь отказаться, Киетака оборвал себя при упоминании безвозмездной оплаты, навострив уши. — Ладно, но только если впредь ты будешь следить за словами, — сделав небольшую паузу, прибавил нажима в голос. — Это ясно? — Конечно, Аяно-кун! — закивала старательно делая раскаивающийся вид Хасегава. — Я компенсирую каждое гадкое слово!       На что он только обреченно вздохнул, отмахиваясь.

***

      Интерьер популярной на территории кампуса кондитерской был довольно изысканно оформлен: роскошные коричневые кресла, безупречно очищенные стеклянные витрины, демонстрирующие безудержное количество десертов, и в целом уютная обстановка кофейных цветов, располагали к себе.       Но что радовало больше всего клиентов тут всегда было немного.       Наверное из-за баснословно огромных цен в здешнем меню. Некоторые девочки даже шептались, что руководство школы, забеспокоившись за вес своих «любимых» студентов, договорилось со всеми владельцами вредных сладких изделий, чтобы те сдирали с бедных школьников в три шкуры за любой десерт.       Даже у Рейко, которая почти никогда не обрамляла себя заботами о деньгах из-за статуса собственной семьи, расстроенно поджался рот, когда цифра на кассе приказала ей распрощаться с десятью тысячами баллов. И ведь это только за небольшой шоколадный торт с парой пирожных и двух напитков!       Одно из не очень приятных плюсов ужаснейшей системы классового неравенства — она наконец столкнулась лицом к лицу с важностью грамотного финансового руководства.       А возвращаясь к тому, как же протекали детали их «встречи», то большую часть времени за столом оживлённо болтала именно Рейко, чего была совсем не против, в процессе забив на то, что с ее быстрым темпом речи Аянокоджи мог не то, что не участвовать в разговоре, но ещё и не обращать внимание.       Однако в какой-то неопределенный момент в одностороннюю беседу плавно вклинился сам уставший активно работать челюстями парень, видно решив сделать короткую передышку от сладостей перед очередным заходом. — Меня уже давно заботит один вопрос, учитывая, что ты не сильна в учебе и учишься явно не в «А» классе, откуда у тебя столько личных очков? — заинтересованно спросил Киетака. — Все эти походы в кондитерскую и кофейни стоят дорого. — Что поделать, если ты не хочешь проводить со мной время без сладкого подкупа, — разочарованно вздохнула Рейко, укладывая подбородок на свои скрещенные в воздухе пальцы. — Я не вижу… *хрум-хрум*… смысла… *хрум-хрум*… тратить время… *хрум-хрум*… впустую, — только и выдавил он из себя, возвращаясь к поедания аппетитного чизкейка. — Как жестоко, — с притворной обидой надула пухлые и чуть испачканные в белом креме губы Рейко, на которых задержался его взгляд, шутливо наставляя на него палец. — Думаю, я должна напомнить тебе за чей счёт ты имеешь честь есть эти божественные чизкейки. — Жаль, что мне все равно, — равнодушно сказал Аянокоджи, откусывая последний кусочек, после которого начал скучающе прокатывать вилкой оставшиеся на блюдце крошки. — Но ты так и не ответила на мой вопрос. — На самом здесь нет ничего особенного, — прожевав мягкий по консистенции белый эклер, махнула зажатой в руке вилкой Рейко. — Хотя конечно это зависит от того как много ты знаешь об… карточных играх.       В Кодо Икусэй это было незаконным, если уж не подпольным занятием.       Одно из тех запретных развлечений, известно о котором было лишь единицам. Появился этот закрытый клуб недавно и лишь благодаря содействию Рьюэна, но приносил сведущей в такого рода вопросах Рейко приличный доход.       На данный момент никто ещё не предпринимал попыток сделать донос на их незаконную деятельность, хотя Рейко все равно маскировала свои выделяющиеся волосы под черный непримечательный парик и очки. — Карточные игры, значит? — сделав глоток из чашки кофе, тепло которого странным образом контрастировало с прохладой работающего кондиционера, с любопытством посмотрел на нее Аянокоджи. — Что-то вроде покера или блэкджека? И как ты в это ввязалась?       Он слегка откинулся на спинку кресла, с удобством скрестив на груди руки.       Внешняя поза его тела была расслаблена, но пристально наблюдавшие за ней приобретшие при свете дня янтарный оттенок глаза кричали о внимательности собеседника. — Скажем так, в средней школе я была ужасной бунтаркой и повадилась сбегать из дома в самые развлекательные районы Токио, — лукаво сузила желчно-зеленые глаза Рейко, опустошая остатки апельсинового сока на своем стакане. — Но с самим миром азартных игр меня ознакомил то-сан, поэтому мы можем сказать, что… Это он взрастил во мне зерно своей же ошибки. — У него должно быть были веские причины беспокоиться за тебя, — растянув уголки губ в беспристрастной улыбке, коротко кивнул Аянокоджи. — Хотя то, что твой отец сам привил тебе страсть к азартным играм, благодаря которым ты стала самопровозглашенной карточной акулой, меняет дело.       Вообще-то она не так уж сильно и завиралась.       Может играла Хасегава не так, чтобы плохо, но и не настолько высоком уровне, чтобы езжать в известное казино и спускать там все свои сбережения. — Не подумай ничего такого, — мягко засмеялась Рейко, вспоминая свою семью. — Несмотря на слабость к карточным играм мой отец сохраняет строгость и прилежную врачам ответственность.       Она не посчитала важным пояснять, что эта ответственность перешла в процессе и в бизнес. Наличие нескольких больниц, которыми владел ее отец, не имело в глазах Рейко никакой ценности: благодаря окружавшей ее с самого детства роскоши, она была как бы иронично это ни звучало равнодушна к ней. — Должно быть у тебя хороший отец, раз ты вспоминаешь его с такой радостью, — задумчиво изрёк Киетака. — Да-да, — бодро кивнула Рейко, прежде чем осеклась из-за опустошенного выражения его лица.       Это неожиданно напомнило ей о том, а кем были его родители? И были ли у него они вообще?       С самого рождения в глазах ребенка фигуры его отца, а особенно матери представляют собой целый мир. Именно поэтому большинство детей из неблагополучных семей вырастают в убийц, маньяков и всякого рода насильников.       Потому что когда-то их точно таким же образом сломали самые дорогие сердцу люди. — Аяно-кун, скажи-ка а у тебя самого есть отец? — с обманчивым спокойствием спросила Рейко. — Какой он?       Конечно, была высока вероятно того, что ей и вовсе не ответят, что было бы в духе сидящего напротив нее интеллектуального, а оттого и предельно закрытого монстра, да и с чего бы ему делиться такими душещипательными историями именно с ней.       Но она должна была хотя бы попробовать.       На мгновение Киетака замирает, крепко вцепляясь рукой в несчастную ложку, которой он безостановочно крутит содержимое белой чашки — единственный признак поселившегося смятения, прежде чем возвращает лицу привычное безличие.       Однако в последующем тембре его голоса пробеливается легкая дрожь. — У меня есть то-сан. Но он… не тот, кого я бы назвал «хорошим», — стеклянный взгляд его глаз внезапно встречается с ней. — Он из тех людей, что видят во мне инструмент или собственность. Не сына.       Он не вдается в подробности, оставляя своим неоднозначным словам тяжело повиснуть в воздухе, после чего с тихим звоном отпускает оперенье ложки в чашке, откидываясь обратно на кресло с легким намеком на дискомфорт. — Что насчет тебя? — спросил Киетака. — Твоей матери?       Судя по тому что он не упомянул в своем рассказе мать, она либо не участвовала в воспитании, либо что было более вероятно ее не было вовсе.       Пренебрежение со стороны обоих родительских фигур, отсутствие материнской заботы и защиты отца — полный комплект для убийства здорового окружения в глазах любого ребенка.       Подобное отношение могло бы объяснить причину апатии и закрытого эмоционального фона Аянокоджи. Рейко сомневалась что при других обстоятельствах что-либо изменилось, но может быть Аянокоджи как минимум умел бы имитировать человеческие эмоции. — Моя ка-чан… — Рейко на мгновение мрачнеет в лице, прежде чем растягивает уголки губ в до гниющих зубов сладкой улыбке. — Она редактор модного журнала. Они сошлись с то-саном благодаря фиктивному браку, поэтому поначалу у них были не самые сплочённые отношения. — Значит у нас обоих было счастливое детство, — сухо заключил Аянокоджи. — Да, счастливое, — также тихо повторила за ним Хасегава.

***

      Оставшийся путь назад к общежитию проходил в напряжённой тишине. Или по крайней мере так казалось Рейко, которой нагоняющее тоску завершение чудного вечера совсем не понравилось.       В обычное время она старалась сделать все, чтобы любые ассоциации с ее именем у него закладывались на исключительно приятном уровне, если уж не безупречном.       А потому теперешнее положение дел ее категорически не устраивало.       Увы, под конец такого, как бы неприятно ни было это признавать, плодотворного, но самое главное выматывающего дня, сил на буйное воображение не оставалось даже у такого неиссякаемого источника фантастических идей вроде нее, а потому Хасегава не придумала ничего лучше, чем сделать… это. — Эй, Аяно-кун, а какого цвета сейчас на тебе трусы? — подчёркнуто невинный тон ее голоса на мгновение заглушил все звуки окружающего их мира, отдаваясь протяжным эхом к неготовым к такого рода известиям ушам.       К ее разочарованию, Аянокоджи не выказал и капли дискомфорта. Единственным физическим признаком того, что смысл ее слов все-таки дошел до своего адресата, было едва заметный сдвиг в темпе его подходки, который он быстро исправил. — Черные, — безлично бросил спустя минуту. — А к чему это? — Тебе сложно носить что-то, кроме черного цвета? — вопросом на вопрос ответила Рейко, обрадованная возможностью помусолить на хоть как-то не связанную с семьей тему, даже если это было связано с чьим-то грязным бельишком. — Не сказал бы, — пожал плечами Киетака. — Просто мне нравится, как он гармонирует с черными и белыми оттенками, — после чего остановился у входа в высотку здания, ведущего в общежитие и слегка поклонился. — Спасибо за десерты и довольно… оживленную компанию. Было приятно встретить окончание учебного года с тобой.       Почему-то Рейко не спешила заходить следом за ним, только приподняла уголки губ в пустой улыбке, которой не хватало привычного энтузиазма и счастья, которые она обычно излучала: — Еще увидимся, Аяно-кун!

***

Примечание

Мая Сато (佐藤 麻耶, Satō Maya) — ученик второго года Старшей воспитательной школы, член класса 2-B. Мизофобия — навязчивый страх загрязнения либо заражения, стремление избежать соприкосновения с окружающими предметами. Человека, который испытывает подобный страх, называют мизофобом.