Взаимовыгода

- Пиздец. - вздохнул Ахав, которого в третий раз за день нагло согнали с кровати и потребовали покинуть комнату. Да, это была комната Кинича и его кровать. Но было два "но"! Первое - квартира всё ещё принадлежит Ахаву. Второе - Кинич уже неделю с высокой температурой валяется, и альфа не знает, что и делать, только и может в последнее время, что контролировать температуру как можно чаще. И вообще, парень только проснулся от озноба, а уже пытается правила диктовать свои. - Съеби в туман, мне и так плохо. Если ты заразишься, будет вообще кошмар. - бубнит сонный Кинич, отворачиваясь к стене и пытаясь накрыться одеялом прямо с головой. Ему холодно, и жарко, и выламывает мышцы, и болит голова, и все симптомы какого-то там вируса, который сейчас распространён. Ахав выразительно вздыхает, присаживаясь на край кровати: - Если бы я мог заразиться, я бы уже валялся с температурой под сорок в больничной палате. Но ты разницу в наших организмах улавливай. Я альфа с отличными показателями здоровья и хорошим иммунитетом. А ты у нас мало того что моль бледная, за учёбой и работой весь семестр на улицу не выходил, ещё и перемёрз! Кинич едва слышно стонет от вспышки головной боли, и Ахав понижает голос: - Вылазь и меряй температуру давай. Есть хочешь? - Не хочу... - не понятно, на какую из фраз отвечает парень, но всё же вылезает из-под одеяла. На лице его отражаются вселенские мучения, но альфа лишь вздыхает и прикладывает тёплую ладонь ко лбу парня. - Горячий. - констатирует Ахав, отдавая Киничу термометр. - Я за водой и лекарствами. И, о, пока ты спал, моя мама звонила, передавала тебе привет и выражала надежду на скорейшее твоё выздоровление. Кинич мычит что-то отдалённо похожее на благодарность, борясь со слабостью и поджимая губы от того, как цифры на дисплее электронного термометра неуклонно растут. Опять больше тридцати восьми... Он безропотно принимает предложенное лекарство и опять укладывается в постели на бок. Ахав ложится рядом, за его спиной, приобнимая, и Кинич уже не чувствует сил, чтобы парня прогнать снова. - Спи. - советует Ахав, поглаживая своего парня по боку. *** - Я туда не пойду... - бормочет Кинич, рассматривая дом в пятидесяти метрах от себя. Ну как дом. Особняк на два этажа, с громадных двором. - Пойдёшь. Мы сюда приехали не для того, чтобы возвращаться! Мои предки уже нас ждут, давай-давай! - Ахав подталкивает парня одной рукой в спину. Во второй он держит пакет с фруктами, конфетами и всякой газировкой, которую сгребал не особо раздумывая. - Нас не приглашали! - бета до последнего не знал, куда они едут, и сейчас был крайне возмущён самоуправством Ахава. - У нас приглашение ещё с нового года держится, так что давай-давай, топай, ты только выздоровел! Нечего на морозе торчать. - альфа неумолим. Он поставил себе цель, и хоть ты убейся, но цель будет достигнута! Кинич шаркает подошвой тёплых ботинок - угадайте с трёх раз, от кого подарок на рождество. Неправильно. От Санта-Клауса. Ахав отрицает свою причастность к этому подарку - по расчищенной от снега тропе и со вздохом начинает идти. Он уже знает этот прикол: не пойдёт сам, его легко закинут на плечо и понесут, а в таком виде предстать в первый раз на глаза родителей Ахава как-то, ну... Мать - блистательная омега Ишлел, владелица некоего бизнеса, который, по мнению Ахава, был как-то связан со специальностью Кинича - уже встречала их на пороге. Расцеловала в щёки своего сына, которому пришлось для этого наклониться, крепко пожала руку Киничу и даже обняла. Бета не понял, что происходит. На самом деле. Эта женщина вела себя так, будто знает его всю жизнь, будто она и его мать тоже, и... Это изумляло. Отец семейства не спешил появляться, и это было Киничу на руку. Он мог хотя бы немного смириться с ситуацией и успокоиться, а также собрать мысли в кучу. Имя отца Ахава было настолько сложным, что Кинич решил называть его просто "сэр". С Ишлел такое не сработало, вместо "мэм" она попросту потребовала называть себя по имени и на "ты". И сходу предложила глинтвейн. Парень так и замер на пороге, начиная медленно паниковать. Сказать, что он не пьёт? Женщина выглядит настойчивой, да и обижать её отказом не входило в планы. Но он ведь действительно не пьёт алкоголь, вообще! - Ма-ам, он же не пьёт. - закатил глаза Ахав, словно напоминая матери о факте, который она должна знать. - Я в курсе, ты мне все уши прожужжал об этом. Брысь отсюда, отца позови. - цыкнула на Ахава женщина и, вцепившись обеими ладонями в руку Кинича, потащила парня на кухню. - Серьёзно, он так говорит, будто я могла забыть, что ты не пьёшь алкоголь. Я сделала глинтвейн и на соке виноградном, для тебя. Это было странным. До появления Ахава в жизни Кинича почти никто не делал что-то исключительно для него из всех. Теперь парень понимал, в кого Ахав пошёл воспитанием. И, видимо, характером. Женщина по кухне не ходила - металась, да так, что Кинич обеспокоился, как бы подол её платья и свободный край пояса не сбили какие-нибудь тарелки со стола. - Налей себе сам чего хочешь, в маленькой кастрюльке на плите глинтвейн без алкоголя, или на столе там соки. Или что там ещё Ахав притащил в пакете? Судя по тому, сколько слов в минуту успевала изречь Ишлел, от неё и болтливость Ахаву досталась. Однако, в отличии от пустых разговоров её сына, женщина умела говорить много, но по делу, все её слова были понятны и побуждали к чему-то. С помощью Кинича она перенесла разные блюда, салатницы, тарелки и прочую посуду, полную и пустую, на стол в столовой. И боже, в этом доме отдельная столовая... Киничу было некомфортно. Вся атмосфера была пропитана роскошью и семейным уютом. Он был чужим на этом семейном празднике. И когда Ахав спустился с отцом, атмосфера стала ещё хуже, страшнее. Потому что отец Ахава был альфой, ещё более внушительным, чем его сын. Кинич не мог отделаться от ассоциации этого недовольного мужчины с собственным отцом, и это здорово подпортило ему настроение. Но самое неприятное началось ближе к середине трапезы, когда глава семейства, до этого изящно делавший вид, что Кинича не существует, наконец-то посмотрел на бету. Ах, что это был за взгляд... - Ахав, подскажи, на сколько это ты себе нашёл развлечение? - скучающе спросил старший мужчина, заставив сына подавиться газировкой и закашляться. - Чего?! - Того. Надо бы уже думать о семье, а не искать новые игрушки. У Ахава глаза сделались злыми-злыми, почти красными. Да и сам он покраснел от гнева. Он собирался что-то сказать, о, он собирался много чего высказать! Но Ишлел покачала головой и одним взглядом показала на Кинича, сидящего тихо, словно окаменевшего. Его надо было увести из этой комнаты, и Ахав тут же потащил парня прочь, в коридор. - Чёрт бы его побрал... - ворчал он, прислушиваясь к разговору родителей. - Кажется, он был прав. - равнодушно хмыкнул Кинич, складывая руки на груди и смотря на то, как Ахав давится воздухом в попытке не начать орать. - Ты издеваешься, блять?! - орать он начал но шёпотом. И остановился, услышав звук битой посуды в комнате. - Вот же... Жди, я сейчас вернусь! Ахав быстро пошёл в комнату, чтобы в своей манере коротко объяснить отцу, куда тому надо идти со своими советами и всем остальным. Коротко не получилось. Парень перестал орать и ругаться только через полчаса, когда окончательно охрип и абсолютно устал. Он вышел из комнаты, чтобы сообщить Киничу - "своему любимому парню" - что они едут домой... Но Кинича уже в доме не было. Ахав осмотрел весь дом и двор, прежде чем сдаться и рухнуть устало на диван. - Это ты виноват. - хрипло буркнул он отцу. - Не надо было эту комедию ломать... - Я не виноват в том, что ты оставил его одного и заставил слушать семейную ссору. - холодно возразил мужчина. Ахав уже не имел сил на споры. Он вытащил телефон. Попробовал набрать Кинича, но "абонент не абонент, позвоните позже". Потом он просто открыл отслеживание его телефона и облегчённо выдохнул - парень уже дома, а не где-то потерялся. Ахава не стали останавливать от возвращение домой. Всё равно ни праздничного настроения, ни желания что-то обсуждать не было. Парень молча и быстро вернулся домой, зашёл в квартиру, лишь шурша одеждой и звеня ключами, без слов. Было тихо. Альфа вдохнул, выдохнул, стянул кое-как ботинки и куртку и пошёл тихо к комнате Кинича. Тот лежал, отвернувшись лицом к стене и подтянув к себе ноги. Тёплый, родной... Ахав не мог отказать себе в желании подлезть к парню, обнять его и прижаться лбом между худых лопаток. И туда же, в тонкую ткань футболки пробормотать: - Дурак, я за тебя волновался. Но я тебя всё равно очень люблю. Было ли Ахаву просто? Нет, чёрт, не было. Он устал за сегодня, дико устал, и поэтому не заметил, как задремал, и даже не понял, когда Кинич развернулся и уложил голову своего парня себе на грудь. Зато мирное биение сердца вполне заменило колыбельную, заставляя крепко заснуть.