Сбой восприятия

Кавех хватается за виски и жмурится что есть силы: двое голосов в его голове переругиваются между собой, но беззлобно, третий же, на счастье, молчит, потому что ему хватает и тех, что уже галдят у него в черепной коробке, заставляя ощущать нечто мерзко кислое на кончике языка. На его плечо ложится узкая, но крепкая прохладная ладонь, и он открывает глаза. Напротив него лучший друг, самый лучший человек на всём белом свете и не важно, что сарказма и яда в его речи в процентном соотношении больше, чем морганий у нормального человека за всю жизнь. — Тебе может таблетку от головы? Чтобы не мучиться, — на салфетку перед ним опускается белая круглая таблетка, а почти под нос суют стакан воды. Кавех только отпихивает предложенное и морщится. — Боюсь, это не спасёт меня, для этого нужно совершить убийство, — пожимает плечами студент под взглядом друга, но всё же не выдерживает его пристальности, и выпивает таблетку, осушая стакан воды за пару глотков. — Соул голосистый? — понимающе хмыкает Тигнари, облизывая губы и смотря на улицу: ещё вчера чудесная и солнечная погода сегодня сменилась тяжёлыми свинцовыми тучами, нависающими будто прямо над макушкой. — Понимаю, я думал, что убью Сайно и его бесконечный запас абсолютно ужасных анекдотов. — Слушай, Нари, я никому этого не говорил, но, пожалуйста, просто выслушай, окей? — друг удивлённо вскидывает брови, но уверено кивает, подпирая подбородок кулаком. Кавех длинно вдыхает, а после выдаёт на одном выдохе. — У меня не один, а три соула. Каре-зелёные глаза расширяются до размера блюдец, а сам их обладатель обдаёт их столик в кафе чайным фонтаном. Он несколько раз загнанно вздыхает, после утирает подбородок предложенным официантом бумажным полотенцем, пристально смотря за Кавехом. Тот выглядит нашкодившим маленьким ребёнком: сцепил руки в замок, опустил взгляд к полу, и весь он соткан из неуверенности, раздирает губы до кровавой каши зубами. Тигнари убирает последствия своего локального позора, после чего хлопает ладонями по столу, слегка нависая на другом. — Кавех, тебе двадцать два года... — тяжко выдыхает студент, внимательным взглядом обводя своего собеседника, пока тот, краснея щеками, смотрит куда угодно, кроме своего друга, — Ты, как самый настоящий идиот, молчал шесть лет?! Почему не сказал? Мы вчетвером... Ну втроём бы что-нибудь придумали. — Я не знаю, сначала думал, что я сумасшедший, типа, ты вообще знаешь кого-нибудь, у кого больше одного соула? — студент пожимает плечами, нервозно раздирая салфетку. — Вроде тот рыжий с первого курса, но я хэзэ, если честно, — облизывая губы, продолжает Тигнари, высматривая что-то вдалеке, а затем машет приветственно рукой, расплываясь в нежной улыбке, на что Кавех изображает рвотные позывы. — Мне кажется, что он либо пиздит, либо просто пытается привлечь внимание. С учётом того, что никто из тех двух, кого он назвал своими соулами, не подтвердили, что он с ними связан. — О чём сплетничаете, а то я вместо двух блох вижу верблюдов, — обворожительно улыбается новоприбывший, пытаясь поцеловать в висок своего парня, но тот лишь кривится, выворачивается из объятий, возведя очи горе. — Ну типа, как пословица "из блохи делает верблюда", вот типа... — Сайно, заткнись, мы поняли, — накрывает его рот ладонью Тигнари, виновато улыбаясь Кавеху, на что тот машет рукой. Он подсовывает парню остатки своего чая, хитро сощурив глаза. — Кавех только что признался, что у него целых три соулмейта. Это было ошибкой. Сайно давится так сильно и отчаянно, будто ему сообщили, что он умрёт через пять минут от яда в чае. Он пытается откашляться, краснеет всем лицом так ярко, несмотря на смуглую кожу, а глаза готовы выкатиться из орбит. — Тигнари, я думаю, что нужно Сайно похлопать, пока он не умер, — скептически тянет Кавех, смотря за страданиями второй половинки своего лучшего друга. Тигнари же, пожав плечами, начинает ему аплодировать. Кавех в очередной раз понимает, что эти двое друг друга стоят, прежде чем тяжко вздохнуть. — По спине ему похлопать. — Умеешь же ты шокировать новостями, — посмеиваясь, сипло выдаёт Сайно, вытирая рот и руки салфеткой, после чего отпивает ещё немного чая, надеясь в этот раз не умереть. — Почему ты молчал? — Потому что один из них — это аль-Хайтам, — ему нужны огромные усилия, чтобы выдать эту информацию, смотря на вытянувшиеся в удивлении лица друзей. — Только не говорите ему, ладно? Никто из этих троих не знает, что у них есть ещё один соул. — Ты что?! — подскакивает Сайно, после смущённо опускается на стул, откашливаясь, и смотрит на Кавеха укоряюще. — Ты ни разу не общался со своими соулами? Ты дебил? — Просто, когда я только услышал голоса, я вспомнил слова Хайтама, и... Все трое слегка поникли, вспоминая тот день. Это было незадолго до шестнадцатого дня рождения Кавеха. Тогда ещё никто из них не знал своего соулмейта. Ни Сайно, ни аль-Хайтам так и не услышали никого, что говорило о том, что их соулы младше них. Кавех воодушевлённо щебетал, представляя, кто может быть в соулах у его друзей. Тигнари на это только отмахивался, хихикая. — Если мой соул не Сайно, то я буду крайне удивлён, — хмыкает Тигнари, следя за тем, как смущённо прячет глаза вышеупомянутый. — Да я тоже буду удивлён, вы же всю жизнь как приклеенные, — хихикает Кавех, трепля друзей по волосам, а после достаёт свой бабл ти из переноски, которую принёс из кафе. Он делает пару глотков, блаженно улыбаясь. — Если так рассуждать, то тогда твоим должен быть Хайтам, вы тоже не отлипаете друг от друга, — елейно тянет Тигнари, смотря за Кавехом, краснеющим пятнами от щёк до шеи. Только слепой мог не заметить, что Кавех уже несколько лет влюблён в своего лучшего друга, но тот либо игнорировал это, либо правда был до невозможности слеп. — Архонты упасите меня от такого соула, — равнодушно тянет аль-Хайтам, вытаскивая из рюкзака книгу и открывая на странице с закладкой, поэтому не замечает, как стремительно схлынывает краска с его лица. — С его-то характером. Сомневаюсь, что кто-то вообще обрадуется возможности иметь Кавеха в соулах. Кавех скептически хмыкает, выливая на чужую голову остатки своего бабл ти. В душе разливается жгучая обида, которая лишь немного умасляется гневом в бирюзово-красных глазах на каменном лице. Он, не комментируя и не размениваясь на обидные подколки в ответ, проходит на кухню, чувствуя, как щиплет в глазах и горле. Он сильнее этого, он мудрее. Что не удивительно, аль-Хайтам на следующий день отваливается от их компании, продолжая своё общение только с Сайно. Возможно, он нашёл своего соулмейта, и он в тысячу раз лучше, чем он сам, в миллион раз, потому что он сам не достоин того, чтобы иметь своё счастье. Ему приходится пропадать на нескольких подработках, чтобы на день рождения сводить своих друзей в кафе или ещё куда-нибудь, но он не жалеет, ни капли. После дня рождения, на котором не было аль-Хайтама, он просто заблокировал Кавеха, проходит неделя, месяц, но он так и не слышит своего соула, после чего расслабляется, улыбаясь печально: соул ему действительно не светит, он его не достоин. Тридцатого ноября он просыпается и сам не понимает от чего. Он отрывает голову от подушки, пытаясь сфокусировать взгляд на стене напротив, где стоит его рабочий стол, осмысляет положение. Вроде бы всё точно так же, как и обычно. А нет, в голове нестройный гомон голосов. Сколько их? Один? Два? Больше? Он не может разобрать совершенно. Он лишь крепко жмурится, пытаясь прийти в себя: пробуждения всегда давались ему нелегко. — Воу-воу-воу, должно быть, мне повезло, что я могу поболтать со своим соулом в день своего рождения! — Блять, только не говори мне... Архонты, нет... — Подожди, ты узнал меня? Колись-колись-колись, кто ты! — Ты совсем? Забыл, как каша дома пахнет? — Архонты, да ладно? Я буду доставать тебя до самой смерти, ты в курсе? — Да я уже понял, ага, какой ужас... — Что вообще здесь происходит? Почему вас двое? С Кавеха мгновенно схлынула сонливость. Он узнал этот голос, он узнал бы его из миллиарда и триллионов голосов, и на глаза наворачиваются слёзы. Он и так не планировал связываться с соулом, чтобы не портить тому жизнь. Но теперь понял, что точно не будет отвечать, ни за что. Пусть Хайтам будет счастлив, а он будет за этим наблюдать. — Вы же не хотите сказать, что... — Ага, нас видимо трое связанных, никогда о таком не слышал. — Чисто теоретически, это возможно. Согласно статистическому исследованию с даршана Вахумана, шанс получить двух соулмейтов составляет около одной сотой процента, трёх и более около одной десятитысячной процента, так что... — Фу, какой душнила, как тебя друзья-то терпят? — Не хами людям. — Да похер, мистер духотень мог остановиться на том, что мы попали в очень малый процент, ха-ха... Интересно, как бы отреагировали ребята, если бы узнали, что, на самом деле они попали в ещё меньший процент везунчиков, но он не собирался им сообщать. Он встал с кровати, уже не сдерживая кривых дорожек слёз: он не заставит страдать сразу три человека из-за того, что им достался такой никчёмный соулмейт, как он. Тигнари и Сайно переваривали его рассказ, смотря на поникшего Кавеха, уткнувшегося лбом в стол. В голове продолжался галдёж: двое неизвестных ему людей спорили из-за списка продуктов на годовщину их связи. Его почти стошнило от того факта, что ему приходится быть четвёртым, наблюдающим со стороны, несмотря на то, что он никогда не причислял себя к вуайеристам, но приходилось терпеть, ведь нельзя просто отключиться от ментальной связи. Разве что умереть, но Кавех всё ещё желал жить, чтобы убедиться: у аль-Хайтама и его соулов всё сложится хорошо. И только после этого и, может быть, создания какого-нибудь удивительного шедевра архитектурного искусства, он сможет умереть так, как мечтал: отойти на тот свет и никому больше не мешать. В приложении банка уже давно был счёт "на похороны", куда он каждый месяц скидывал деньги, чтобы Сайно и Тигнари, или, не дай Архонты, его матери не пришлось беспокоиться и тратить деньги на него. И Кавех очень надеялся, что о существовании этого счёта никто не узнает до назначенного дня. — Ты же понимаешь, что рано или поздно тебе нужно будет им рассказать? — Сайно стал ужасно серьёзным, и Кавеха такое его агрегатное состояние всегда напрягало, потому что шутки кончались, и Сайно пёр напролом, не видя никаких преград. У самурая появлялись и цель, и путь, и он шёл к ним, невзирая на мнение окружающих. — Зачем? Я не собирался, — пожимает плечами студент, поджимая губы. — Им и без меня прекрасно, и я не хочу ничего им портить. — Кави, дорогой, ты не испортишь ничего, — улыбается Тигнари, перехватывая его ладонь в свою, мягко оглаживая. Кавеху всегда казалось, что Тигнари и Сайно воспринимали его как своего несмышлёного ребёнка, и это вгоняло в краску. — Ты достоин любви ничуть не меньше остальных. — Да-да, — тянет Кавех с улыбкой, но видит, что ему не верят. Не впервой. Они знают его, как облупленного.

---

Басы вырывают барабанные перепонки. Ему это нравится. Он довольно щурится, опрокидывая в себя очередной цветастый шот, и выруливает в центр танцпола на ватных ногах. Музыка не перекрывает голоса в его голове, и ему хочется найти первого попавшегося парня, который будет готов отыметь его до слёз и пустой головы, чтобы он мог уснуть. Тридцатое ноября. Весь день его тошнит, до слёз хочется оторвать себе голову, хочется забыть кто он, что соулмейты существуют. Он двигает бёдрами в такт бодрой песне, чувствуя, как со спины прижимается кто-то крепкий, кладя руки на талию. Он откидывает голову на чужое плечо, растягивая губы в полубезумной улыбке. Внезапный спутник не намного выше него, рыжий, с веснушками и пустыми голубыми глазами. Он разворачивает Кавеха к себе, вгрызается в губы поцелуем, сжимает в ладонях его ягодицы, впечатывает в себя. Где-то на периферии сознания мелькает, что это, кажется, тот самый с первого курса, с двумя соулмейтами. Кавех через силу отрывается от него, вплетаясь пальцами в рыжие волосы, немного оттягивая их, вызывая у визави гортанный рык. — Пришёл сюда забыть своих соулов? — выдыхает Кавех в чужие губы и играючи уворачивается от поцелуев, заставляя младшего слегка хныкать и прижимать ближе, теснее, пах в пах, так, чтобы чувствовать чужое возбуждение. — Скорее, обратить на себя их внимание, — ухмыляется парень, кивая себе за спину. Кавех внимательно смотрит: там стоят двое близнецов, прожигая своего соула тёмными тяжёлыми взглядами. Кавех, краснея, кажется, с ног до головы, усиленно выпутывается из чужой хватки. — Ты уж извини, но влезать в чужие отношения не в моих принципах, — Кавех проводит кончиками пальцев по чужой груди, смотря за темнеющим голубым взглядом, направленным в глубокий вырез его рубашки. — Будь ты не в отношениях, это уже другой вопрос. Прости. — Что ж, — парень через силу улыбается, с разочарованием отпуская свою жертву. — Удачных поисков. Кавех понимает, что начинает трезветь. Видимо, планам сегодня уже не суждено исполниться, он бредёт до своей съёмной убогой квартиры. Мать ему не помогает уже давно, лет с пятнадцати, наверное, и это всё, что он может себе позволить со своими финансами. А общежитие ему не дали. Не хватило мест. Он заходит внутрь, скидывает обувь и куртку в коридоре кое-как, садится за убогий стол в маленькой кухоньке, откупоривает бутылку вкуснейшего вина фирмы "Рассвет", которую ему подарили Сайно с Тигнари на день рождения, и пьёт прямо с горла, стараясь удержать слёзы. Голоса в голове воркуют. По крайней мере один из них, самый активный. Второй лениво отвечает что-то, иногда до жути нежное и приятное, пускающее мурашки по спине, а Хайтам почти всегда молчит. Иногда смущённо пытается флиртовать в ответ, но это настолько неуклюже, что хочется смеяться до слёз. Но смеяться не выходит. Голоса давят на голову, не дают спать от осознания, что он испортил этим троим жизнь. И он заливает в себя ещё вина, и ещё, и ещё. В закромах находится что-то крепче, и он пьёт-пьёт-пьёт, но голоса в голове не затыкаются, у него нет возможности уснуть. Он склоняется над туалетом, его выворачивает наизнанку, пока голос Хайтама в голове в очередной раз пытается смешно ответить на флирт. Он плачет, обняв туалет, прижимаясь щекой к холодной фаянсовой поверхности, рыдает, не пытаясь сдержаться. — Хватит, хватит, хватит, пожалуйста, хватит, — он со злостью швыряет мочалку в сторону зеркала, жмурясь. — Заткнитесь, заткнитесь, заткнитесь, я устал вас слушать, я устал чувствовать свою вину. В голове звенящая тишина, и Кавех расслабляется, пока до его растёкшихся от алкоголя мозгов медленно доходит: по ту сторону реально молчат. Оу. Оу чёрт. Он что, сказал всё это через ментальную связь соулов?