Pathfinder: Разбитая душа

Глава II: Шепот Часть II

IV

Дейран

Стараясь сохранять бесстрастное лицо, Дейран волочил ставшие деревянными ноги вперед, – к порогу черного пространства прохода, куда его толкали два худощавых культиста. Ореол факела на стене перед входом был последним источником света, за которым тянулась кромешная тьма. С каждым шагом Дейран все отчетливее чувствовал тепло, волнами накатывающее спереди, словно дыхание из нечистой пасти огнедышащего дракона. На Дейрана накатило легкое головокружение. Темнота, вместо подобающих ей холода и сырости – как привык считать Дейран, – казалось, каким-то образом, только усиливала жару. Его подтолкнули к порогу, и у Дейрана перехватило дыхание. Глаза жгло от тяжелого раскаленного воздуха. Покрытое потом лицо ныло, будто по коже раскинулись волдыри. Дейран двинулся дальше: нога, вступившая в темный проход, провалилась и тут же нащупала грубую маленькую ступеньку. Ступня не помещалась целиком на уступ. Дейран полагал, что его пинком спустят вниз, – с ликованием пронаблюдают, как он скатится кубарем, переломав с десяток костей, – но случилось ровно обратное. Культисты с двух сторон ухватили его под руки и с осторожностью потащили вперед. Очень медленно. Винтовой лестничный колодец был отнюдь неглубоким, но от набежавшей от жары головной боли, пульсирующей за ушами, время текло медленно, обращая секунды в мучительные минуты. За спиной доносилось прерывистое неглубокое дыхание Хосиллы. Дейран буквально волосками на коже ощущал накатившее на нее зловещее возбуждение. За очередным поворотом замелькал тусклый янтарный свет. У самого подножия лестницы в небольшой стенной выемке горела свеча, но основной источник света располагался еще дальше. Дейрана привели в просторное помещение, похожее на пещеру. Высокий потолок, тяжелые каменные колонны и глухие стены окружали пустой зал с парой боковых проемов. В широких чашах, свисающих сверху на толстых цепях, плескалось, потрескивая, оранжевое пламя, заливая все вокруг трепещущим светом. Перед самим залом – там, откуда Дейран его наблюдал – находилась высокая трибуна, от которой с двух сторон вниз тянулись широкие лестницы. Не ощущалось даже малейшего дуновения ветра: только сухой жаркий воздух. Дейрана подтащили к самому краю трибуны. Из-за спины раздался хлопок, и культисты развернули Дейрана назад, – перед ним, сложив вместе ладони, стояла Хосилла, уперев взгляд в темноту потолка. Ее короткие волосы слиплись и блестящими пучками спадали на лоб. Губы культистки беззвучно шевелились. Она резко сомкнула веки, развела руки в стороны и щелкнула пальцами. Скрытая за Хосиллой, словно подражавшая еётени, Вендуаг рывком подскочила к ней, встала на одно колено и прижала правую руку к груди. Дейран впервые увидел ее без капюшона: темные как вар волосы и заостренные покрытые шерстью уши. Невидящий, почти что погасший взгляд желтых глаз был обращен в пол. Паучьи лапки на её спине обмякли. Дейран смотрел на неё не дольше пары секунд, а затем отвел взгляд в сторону. С тех пор, как его вывели из камеры, он успел сменить свое отношение к ней с безразличия до отвращения. И дело было не в её монгрельском происхождении, – а в том, что он видел, как она пресмыкалась перед культистами. Беспрекословно выполняла команды хозяев, точно выдрессированная декоративная кошка. Открыть и придержать дверь, пока все не пройдут – конечно, мастер, Вендуаг это сделает! Подать каждому культисту оружие – нет проблем! Заткнуться и встать подальше, когда старшие разговаривают – слушаю и повинуюсь! Поначалу Дейран считал, что Вендуаг всего лишь поддалась искушению. Слуга Бафомета, затесавшийся в ряды уродцев-монгрелов. Обыкновенный лазутчик. Дейран даже представил удивленное лицо – точнее, его половинку – того придурка, Ланна, в момент, когда тот узнает, что его подружка готова продать его и деревню за капельку сил лорда демонов. Но когда Дейран увидел, как с ней обращаются прочие – даже самые немощные культисты, – то понял, что ошибался. Вендуаг просто прислуживала. Тогда он решил, что её действия продиктованы страхом: теория, впрочем, быстро разбилась, когда он вспомнил, что она вольна свободно перемещаться по территории. В чем же крылась причина? Дейран продолжал следить за ней, пока Хосилла не приказала той встать позади и охранять тыл. Увидев, как Вендуаг в очередной раз молчаливо и молниеносно подчинилась ее голосу, Дейран, наконец, все осознал. Она была не более чем рабом. Питомцем. Пресмыкалась перед Хосиллой и ее свитой из-за силы, дарованной Бафометом. Это же столь банальный мотив,– и как он сразу не пришел ему в голову? Пытливое преклонение, крестьянские дочки преследующие крестоносцев, – все оказалось чертовски знакомо и просто. Конечно, в Вендуаг было кое-что уникальное. Дейран будто наблюдал карикатуру известной картины, – очертания и мотив те же, но вот краски другие. Как если бы храмовые иконы с изображением Иомедай заменили на мозаику посвященную Бафомету.  Суть оставалась все той же. Раболепское почитание. Могло ли что-нибудь выглядеть более отвратительно? Наверное что-то могло. Дейран сморщился, как отболи, и перед его мысленным взором всплыла фигура из юности. Лицо долбанного наставника. Его мерзкой широкой улыбки. И почему-то особенно запомнились желтые зубы. Дейран почувствовал облегчение, когда увидел, что взгляд Хосиллы сосредоточен на нем, и размышления сами собою прервались. Своими выпученными влажными глазами она напоминала глубоководную рыбу. Какое-то внутреннее ощущение не позволяло Дейрану её провоцировать. Он знал, что в любой момент может сбежать – просто бросится на любой выставленный клинок, и для культистов все кончится, – но импульс, необходимый для такого рывка, никак не желал появляться. Это ведь не был страх? Что страшного могло быть, если все козыри у него. И все таки Дейран колебался, вспоминая, что в пещере деревни монгрелов все пошло совсем не по плану. Почему Они бездействовали, словно он перестал быть для них важен? Дейран шумно сглотнул. Хосилла разлепила потрескавшиеся губы, но не успела ничего вымолвить. Вместо простых слов раздался неистовый шепот, несущийся со всех сторон словно внезапно разразившийся вихрь. С каждой секундой – нет, даже с мгновением! – воздух становился удушливее, будто из него выкачивали влагу, и горячее, обжигая легкие при каждом вздохе. Тот неразборчивый набор слипшихся звуков, которые Дейран слышал в темнице, теперь распался на череду слов. Голос, скрежещущий, словно движение нажовки по металлическому пласту, шел отовсюду. Оглядываясь, Дейран не мог понять, кто его издает.  Не выдержав, Дейран захлопнул уши руками. Ватные ноги подкосились, и он упал коленями на темный, точно истлевший каменный пол. Как бы сильно он не прижимал ладони, сила голоса не утихала. В какой-то момент Дейран понял, что тот не разносится в воздухе, – он звучит в голове! С трудом Дейран поднял глаза. Хосилла прижала руки к груди и самозабвенно смотрела куда-то перед собой. Вендуаг накинула капюшон. Пальцы одной руки были сжаты в кулак. По ее сосредоточенному выражению Дейрану казалось, что та отчаянно пытается разобрать смысл воющих в голове слов. Через некоторое время все затихло. С тяжелым вздохом, который обжег пересохшее горло, Дейран оторвал руки от головы и, выставив их перед собой, припал к полу. Внутри все смешалось. Жуткое эхо все еще раздавалось в ушах, лишая всякого самообладания. Никогда в жизни Дейран не испытывал чего-то подобного. Из него будто высосали все соки, оставив пустую иссохшую оболочку. — Савамелех! — торжественно прокричала Хосилла выпростав руки вверх, — сильнейший и мудрейший из слуг великого Бафомета! Ты ведь ощущаешь жар – дар отца минотавров! – чувствуешь, как внутри кипит кровь? Это знак. След! Ты понимаешь? Понимаешь кто избрал тебя на роль жертвы?!  Дейран ничего не ответил. Пульсирующая головная боль отобрала способность что-либо слышать. Ему казалось, что голова распухла, стала раз в пять тяжелее и вот-вот взорвется, раздираемая жутким давлением. Не думая о последствиях, Дейран прошептал слова единственной мантры, которую смог вспомнить, наполнив правую ладонь целительным, восхитительно холодным золотистым свечением. Он коснулся пальцами лба, и в тот же момент боль сникла. Разум, еще секунду назад сдавленный густыми тучами жгучего пепла, наконец прояснился. Дейран попытался встать, но руки культистов, одновременно опустившиеся на его плечи, помешали ему это сделать. Хосилла хрипло ухмыльнулась, подошла ближе и вцепилась в его подбородок длинными острыми ногтями. — Не каждый способен выдержать слова мучеников. Сопляки лучше покончат с собой, чем внемлют великому удовольствию. Даже удивительно, что тебя ешё не вывернуло наизнанку. Дейран скосил взгляд, – к несчастью в сторону Вендуаг. Ее лицо отражало странную смесь печали и равнодушия, словно она находилась в каком-то мучительном и длительном ожидании. Паучьи лапки вяло волочились по полу. Дейрана обуял гнев. Неужели та сука, из-за которой он и попал в это дерьмо, решила его пожалеть? Хосилла отняла от него руку, оставив на подбородке длинный порез, обернулась к Вендуаг и крикнула: — Приведи пленников! Секунду Вендуаг еще мерила Дейрана взглядом, будто отсчитывая степень полагающегося сочувствия. Затем повернулась к Хосилле, почтительно преклонила голову, прошептала “Да, госпожа” и удалилась по боковой лестнице. Дейран не стал смотреть вслед. Все его мысли занял побег. Он должен был выбраться. Должен! Но он все еще ощущал в ушах звук того голоса. Чувствовал, как слова – бессмысленный невыговариваемый набор букв– впиваются в мозг, разливая по телу парализующий страх. Все тело, каждая мышца, словно предали его. Осознание собственного бессилия стремительно заполняло рассудок. Оставалось лишь надеяться на помощь со стороны. Надежда утомляла больше всего. Как в тумане, в разных формах и выражениях, в разуме пробегал один и тот же вопрос. Почему Они не вмешиваются? Каждый день перед сном он тихо надеялся, что проснется один. Что соглядатаи –Они– просто исчезнут, не оставив следа. И каждый раз, открывая глаза, он убеждался, что надежды, молитвы – все это бессмысленно перед вездесущим и всеобъемлющим взором, которому не нужен ни отдых, ни свет, ни еда. Одно наблюдение. Казалось, что сам мир отторгает Их присутствие, позволяя лишь созерцать себя с безопасного расстояния. И все же Они могли себя проявить. Дейран понял все еще в юности. Им была безразлична его боль или причиненные обиды, – для Них важен только сосуд. Любая угроза жизни сосуда требовала безотлагательной реакции. В большинстве случаев все ограничивалось убийством обидчиков. Они никогда не спрашивали Дейрана, как именно поступить, – или кого следует наказать. Их решение было единственным. Привыкнуть или забыть об этом было попросту невозможно, – но можно было принять, как и поступил Дейран. Каких бы масштабов перед ним не разворачивался кошмар, он знал, что Они не дадут ему сгинуть. Так он всегда полагал. Теперь все иначе. Еще в пещере Они оставили его одного. Неужели нападение Дескари изменило это ранее незыблемое правило его жизни? Или этот голос, взбивающий мозги как желток на омлет, заставил Их усомниться. Заставил бояться. В любой другой ситуации Дейран счел бы этот день праздником. Теперь все обстояло хуже некуда. Дейран мысленно выругал себя за внезапное беспокойство оНих. Решил вновь сосредоточиться на побеге. Совсем редко, но он пользовался мантрами не только в лечебных целях, хотя и знал таковых не так много. Мог взорвать небольшую бутылку, поджечь сухой куст – в основном он занимался этим себе на потеху, – но ни разу не применял нечто подобное к людям. Если задуматься – огромное упущение. Возможно, он смог бы избавиться от культистов, – если, конечно, обретет способность сосредоточиться. Не помогал ему и немилосердно горячий воздух без единого, даже слабого сквозняка. Дейран не мог собраться, чувствуя, как ручейки пота стекают по спине и груди, белье прилипает к телу,а горло и ноздри обжигает при любом вздохе. Долго ему размышлять не пришлось: где-то за спиной, вдалеке послышалась поступь множества ног, и Хосилла приказала развернуть его лицом к залу. Из двух боковых проходов, ступая один за другим, словно в какой-то процессии, появились монгрелы, ведомые Вендуаг и другим незнакомым культистом. Из толпы ярко выделялась девушка аазимар. Даже издалека Дейран увидел символы Наследницы на её белой потрепанной рясе, позу рук, которую он часто наблюдал в детстве, и бешено мечущийся из угла в угол взгляд. То была жрица Иомедай. Один из культистов крикнул “В кольцо!” и монгрелы стали неуклюже и спешно собираться в круг, толкаясь как слепые котята. Один из них – похожий на крота широкий монгрел, чей тяжелый подбородок, возможно, когда-то был частью носовой полости, – падал при каждом шаге слоновьих ножек. Спустя минуту они, наконец, сформировали указанную фигуру, оцепив девушку. Дейран попытался сглотнуть. Виссохшем рту не нашлось и капли слюны. — Сейчас, граф, ты увидишь, как послужишь нашему господину, — послышался за плечом голос Хосиллы. Ее липкие пальцы сомкнулись на загривке Дейрана, заставив того дернуться от неожиданности. Мысли, с трудом собранные в кучку, будто бы начали таять. Побег перестал его волновать. Глаза щипало от пота, но Дейран продолжал смотреть на площадку и дрожащих, словно от озноба, монгрелов, как на сцену из театрального представления. Наводящую тревогу сцену, во время которой хочется закрыть ладонью глаза, но все равно подглядывать через щели между пальцами. Любопытство, смешанное с напряжением, – хорошо знакомое для Дейрана чувство. Сильное чувство. Время шло, но ничего не происходило. Дейрану показалось, что он потерял способность что-либо слышать, пока тишину не разорвал крик Хосиллы. —Докажите свою верность Савамелеху! Убейте эту небесную тварь! Жрица упала на колени, сложив руки в молитве. Ее некогда золотистая кожа стала белой, как свечной воск. Монгрелы не решались исполнить приказ. Тряслись, шатались из стороны в сторону, но не предпринимали попыток подойти к девушке. Сквозь полуприкрытые веки, они представлялись Дейрану толпой причудливых, трущихся друг о друга теней. Он попытался осторожно промокнуть пот грязной тканью разорванного рукава. Культисты не отреагировали. С некоторым удовлетворением Дейран отметил, что им отнюдь не удалось застать его врасплох. Нет сомнений, то что ему предстоит лицезреть – если до этого, конечно, дойдет – омерзительно, но со всем тем и безразлично. Никакого сочувствия он не испытывал. Вряд ли вообще когда-либо встречал эту девушку. Он вдовль насмотрелся на членовредительство там – наверху – во время нападения Дескари, и этот опыт, словно призма сотканная из отчуждения, преломлял происходящее, трансформируя во мрачную, но очень далекую картину.  Его это ни коим образом не касалось.  И все же он бы многое отдал, чтобы этого не увидеть. — Вендуаг! — вновь прозвучал крик Хосиллы, — эти отбросы отказываются от силы. Тогда им не нужны и их жалкие жизни: убей одного. Вендуаг уже изготовила лук. Ее глаза скрывал капюшон, но Дейран готов был поставить свой особняк на то, что она лихорадочно ищет подходящую жертву. Кто ей меньше всего нравится? Чья смерть будет достаточно показательной? Она медлила, и это тянущееся время доставляло Дейрану удовольствие. Для такого отвратительного создания, как монгрел, смерть будет весьма благоприятным исходом. — Вендуаг! — взревел в воздухе голос Хосиллы. Эхо от крика заглушило свист тетивы. Дейран не заметил полета стрелы, но обнаружил её наконечник, торчавший откуда-то из головы маленькой и тощей фигуры, издалека смахивающей на помесь хорька и гнома. Монгрел вцепился своими крошечными ручонками в наконечник и даже смог вытянуть древко, чем, правда, лишь навредил себе еще больше. Пол под его ногами залил кроваво черный фонтан. Два последних хриплых вдоха – похожих на звук струи воздуха, проходящей через дырку в гнилой дранке, – и гном-хорек перестал подавать признаков жизни. — Если вы сейчас же не выполните мой приказ, то умрут уже двое! — зарычала Хосилла. Монгрелы неуверенно заковыляли вперед. В руках некоторых – по крайней мере в том, что функционировало как руки – серебряными бликами поблескивало оружие. Дейран различил топоры, мечи и кинжалы, – все они медленно приближались к потерявшей всякое самооблание аазимарке. Девушка перестала молиться. Вскочив на ноги, она бешено озиралась по сторонам в поисках пути отступления. Плотное кольцо из монгрелов сжималось, словно удавка на шее, стращая ужасающей участью. Все ближе и ближе, пока один из монгрелов не оказался рядом сожрицей, на расстоянии вытянутой руки. Дейран был уверен, что она даст отпор. Прибегнет к молитвам и чудесам своей Богини. Но от страха аазимарка перестала соображать, – заметив занесенное над ней лезвие, она попросту замерла, будто пронзенная молнией.   Первый удар нанес монгрел с хоботом вместо носа. Длинное лезвие вошло в плоть между плечом и ключицей; монгрел сразу отпустил руку – видимо и сам удивился тому, что решился бить первым, – но клинок проник уже достаточно глубоко, чтобы удержаться внутри. Следующий удар нанесли сзади. Монгрел с перьями с размаху всадил свой серп под лопатку и резко потянул вниз. Послышался тихий хруст и треск рвущихся тканей. Девушка не кричала, – кажется, чувства покинули её после первого всполоха боли. Дейран был этому рад. Не пришлось терпеть истошных мучительных криков. С тоской он наблюдал за тем, как аазимарка – прекрасное создание – плавно, даже слегка грациозно осела на пол. Ее ладони изучающе прошлись по рукоятке торчащего из плеча серпа. В этот последний момент ее жизни на голову девушке обрушился молот. С глухим чавканьем он окропил некогда светлые волосы алым, затем поднялся, оставив за собойпочти незаметный след красных капель, и вновь врезался в череп. По телу девушки прошла конвульсивная дрожь и тихо, без звука она обмякла и рухнула набок. Дейран открыл рот и попытался сбить возникшую тошноту маленькими глотками горячего воздуха. От страшной жары и омерзительной сцены он вновь ощутил головокружение. Во рту стоял кислый почти затхлый привкус, а ноги, согнутые в коленях, протестующе горели и затекли. Но с каждой секундой нарастал прилив гнева. Дейран с одобрением воспринял этот освежающий позыв. Передышка после изнурительной нервотрепки. Наконец-то. Он больше не будет терпеть. Эти уродливые монгрелы и безумные культисты, – все умрут, как толькоон решится, иОнисоблаговолят помочь. Уж постараются! Нужно подавить в себе боль и действовать как можно скорее. Однако прежде, чем он успел собрать в себе силы, на его спину легла чья-то подошва. Дейран напрягся. Вспыхнувшая тревога слишком быстро заменила решимость. Тяжелый сапог наклонял его прямо к обрыву. — Все мы служим великой цели, мой дорогой граф, — довольно промурлыкала Хосилла и резко переместила вес в давящую на Дейрана ногу. Он услышал собственный испуганный крик, раскинул руки, надеясь замедлить падение, но лишь перевернулся в воздухе, заревевшем в ушах. Дейран зажмурился. Ни одна мысль еще не успела сформироваться, когда он ударился о нагретую каменную плитку. Остраяболь и слабость заполонили все тело. Он приоткрыл глаза. Увидел неровные пятна теней, танцующие на стенах. Все еще живой. АОнитак и не появлялись. Приподняв голову, он подавился потоком крови из горла. Сплюнув кровавую слюну, оглядел себя: кожа на локтях подрана, правая нога странно повернута и ноет, будто ее придавили тоннами кирпичей. Во рту ворочался крупный песок, – осколки зубов, разбившихся отудара. Перевернуться на бок не получилось. Переломанная нога реагировала на каждое телодвижение. Где-то далеко над ним кричала Хосилла. Что-то зашаркало за спиной, смешиваясь с ритмами растекавшейся боли. Сердце стучало так громко и быстро, что все сторонние звуки свелись до обычно шума. Дейран схватился пальцами за лицо, челюсть болела даже при легком прикосновении. Наконец он смог обернуться и увидел толпу приближающихся омерзительных тварей.

V

Ланн

Плотная волна грязной жидкости, струями разлетевшейся по всем направлениям после взрыва элементаля, сбила его с ног. Погрузившись под воду Ланн перестал что-либо видеть и различать. Одна темнота. Поток черноты закрутил его, перевернул вверх тормашками, потом еще раз и еще, пока Ланн окончательно не потерял ориентир. Во время последнего кувырка в его грудь врезалосьчто-тотвердое, заставив вскрикнуть, – напрасно, так как вода тут же хлынула в рот. Затем что-то жилистое обхватило его за пояс, за шею и потащило наверх. Глаза, в которые будто бы втерли мыла, уловили слабый илистый свет. В ту же секунду, как воздух коснулся его влажной кожи, Ланн вырвался из хватки и выпустил изо рта воду, забившую горло и легкие. Прокашлявшись, он с облегчением обнаружил, что его спасителем был никто иной как Лианхас. Эльф стоял рядом с ним, с головы до ног покрытый серой грязью, обрывками бумаги и тканей и слизистой массой напитанной водой пыли. Он тяжело дышал, растирая ребром ладонипокрасневший правый глаз. — С-спасибо, — прошептал Ланн, прочистив горло от налипших ошметков. Лианхас устало кивнул Встав наноги,ставшиенепослушными, Ланн искал спутниц. Что с ними стало? Сиилу он нашел почти сразу, – у дальней стены, почти полностью погруженной под воду. Неподвижная голова беспомощно повисла, уткнувшись подбородком в доспех. Ланн резво двинулся к ней. Ему казалось, что черная вода все прибывает и прибывает и вскоре оставит Сиилу без доступа к воздуху. Когда он подошел к ней, то понял, что ошибался: уровень воды, призванной элементалем, наоборот, начал снижаться. Глаза Сиилы были закрыты, а слабое дыхание исходило рывками, словно она спала мучительным сном. Ланн осторожно потряс её за плечо. Голова вяло качнулась из стороны в сторону, но Сиила не просыпалась. Тогда Ланн легонько хлопнул ее по лицу. — Очнись, — робко попросил он, — Сиила, пожалуйста, очнись. За спиной слышался плеск, – видимо Лианхас в потемках пытался отыскать Камелию. Ланн продолжал трепать Сиилу по щеке, по та не начала постепенно приходить в сознание. Открыв глаза – медленно, будто веки были смазаны клеем, – она застонала. — Все живы? — глухим почти невнятным голосом спросила она. — Лианхас – да. Камелию пока не нашли. Уперевшись в стену спиной, Сиила несколькими рывками привела себя в вертикальное положение.Здоровой рукой, сморщившись от агонии, она подобрала к груди сломанное запястье, придерживая больную руку за локоть.Сиила шагнула вперед, и ее лицо тут же скорчилось. Ланн не хотел смотреть на изогнутую под углом кость и распухшую плоть, но взгляд то и дело к ним возвращался. В их племени охотник с таким ранением считался бы выбывшим из общего дела. Простое правило гласило: если поблизости не будет шамана – а в племенах их всегда не хватает – и не торопиться с лечением, то шрам останется на всю жизнь. Рука навсегда утратит былую крепкую хватку.    Кажется они думали об одном и том же, потому что Сиила сказала: — Все не так плохо как выглядит. Она постаралась улыбнуться, и у нее действительно получилось выдавить улыбку, но очередной шаг искривил и её. Хрипнула – видимо, чтобы прикрыть стон боли – и отвернулась, уставившись под ноги. Ланн покачал головой, но ничего не ответил. Размышлял над тем, как помочь. А разве он мог? Он был всего лишь охотником, – да и не самым лучшим, постоянно уступая первенство Вендуаг. Даже сказать ему было нечего. Ланн хотел подбодрить ее, но разве слова облегчат нестерпимую боль?  Тогда он почувствовал комок в горле. Это ведь из-за него им пришлось рисковать жизнями. Он не уговорил вождя – не справился! – и теперь они бродят одни в потемках огромного Лабиринта. Если бы он пошел на разведку, если бы знал, что это место кишело культистами, то никогда бы не повел сюда своих новых товарищей. Битва с элементалем лишила их сил. Сиила больше не сможет драться,–более того, её нужно срочно показать лекарю. А Камелия? Ланн шумно сглотнул, – что если из-за его глупости она умерла? Почему он только не нашел нужных слов при разговоре с вождем?! Думать обо всем этом было невыносимо тяжело. Но у него не получалось отогнать мрачные мысли. Словно маленькие подземные комары они облепили его, и их жуткий, вгоняющий в озноб стрекот вгрызался все глубже в самую душу. За короткое время, прошедшее с их встречив зале трофеев, Ланн успел привязаться к наземникам, словно те всегда были его соплеменниками. А может и наоборот, – он никогда до конца не ощущал себя своим среди племени, и появление новых лиц с поверхности, заставившее его вспомнить дурацкие детские мечтах о жизни, полной путешествий, как бы подтолкнуло его к ним, сократив расстояние взаимопонимания до того уровня, на который обычно уходят целые годы. Неужели из-за него они теперь все умрут? Только бы Камелия оказалась жива. Они найдут ее. Во что бы то ни стало. Найдут. А затем он выведет их отсюда. Ланн не знал как, – но приложил бы все силу к этому. Даже если придется тащить всех за собой на плечах. Если справится, это будет самое полезное дело, которое он сделает за свою жизнь. Егоноганаткнулась на следующее своему неизвестному маршруту холодное подводное течение. Ступню будто тянуло в ледяное болото. По теплокровной половине тела прошла судорога. Наихудшее дополнение к разыгравшейся панике. Он коснулся дрожащей рукой витого рога на лбу и замер, так и не сделав следующий шаг. Куда он идет? Ланн понял, что все это время бесцельно брел куда-то вперед, невидящим взглядом вперившись в стену. Он же должен искать Камелию! Должен собраться. Сделать хоть что-то. Мысленно выругав себя, он развернулся и застал Лианхаса и Сиилу, склонившихся над чем-то в углу комнаты. В тусклом и неровном свете, сочившемся с потолка, он увидел нечто такое, что заставило человеческий глаз округлиться от ужаса. Всматриваясь в пространствомежду спинами товарищей, он увидел Камелию. Увидел часть ее лица, вдоль которого растянулась глубокая, уродливая рана, рассекающая пополам губы и нос. В следующий миг – во время которого все внутри Ланна застыло, – рядом с Камелией мелькнула золотистая вспышка. Ланнпрыжком ринулся с места. Протиснувшись между Лианхасом и Сиилой, он опустился на корточки рядом с полуэльфийкой. От удивления перехватило дыхание: вместо зияющего кровью разреза лицо пересекал огромный темный синяк. Он проходил через левую бровь, нос и спускался к губам. По щекам растекались остатки кровавых подтеков. Камелия сидела неподвижно, как кукла. Ее темные волосы, влажные и спутавшиеся, падали на глаза, мертвенно вперившиеся в темную воду. С покоящейся на груди руки, медленно стекали остатки золотого сияния, испаряясь и мерцая в воздухе, словно подсвеченные солнцем пылинки. Ланн не мог отвести глаз. — Что с ней произошло? — Лианхас вытащил ее из воды, — через несколько секунд после вопроса начала объяснять Сиила, — когда я увидела ее, то подумала, что она умерла. Все было просто ужасно. Но тут вдруг ее рука дернулась, засияла, и раны на лице мгновенно стянулись. — Стало быть, — Ланн запнулся. Слова ворочались на языке, но он не знал, как сформировать из них мысль, не обремененную подозрительностью, —  она владеет магией исцеления? — Похоже на то, — утвердительно ответил Лианхас. Его пальцы опустились Камелии на плечо. — Камелия! Камелия, ты меня слышишь?! Ей удалось издать невнятный горловой звук. Лицо, казавшееся высеченным из камня, дрогнуло; из груди вырвался сдавленный хрип. С явным трудом она подняла взор ярких карих глаз сначала на Лианхаса, затем перевела его на Сиилу и Ланна. Взгляд постепенно полнился жизнью. И злобой. Она стала напоминать маленького ночного саблезуба, загнанного в угол тесной пещеры. Ланн решил заверить ее, что все в порядке. Протянул руку в доверительном жесте. — Камелия… — Ты, — прошипела она сухим, но неожиданно громким голосом. Она плакала. Плакала от злости, от боли или от всего вместе, — мерзкий монгрел. Это из-за тебя. Из-за тебя мы столкнулись с этим чудовищем! Посмотри, что он сделал со мной! Ланн отшатнулся. Протянутая рука так и застыла в воздухе. — Камелия, он не виноват! — вступилась Сиила, — мы все согласились пойти в Лабиринт. И все знатно огребли от долбанного элементаля. Камелия оскалила зубы в безжалостной и пугающей ухмылке. От каждого выдоха все ее тело трясло. — О, так виноваты мы все! Прекрасно. Но как же так получилось, что растоптали только меня? Похоже, вы все отлично продумали! Решили покончить со мной! Камелия неуклюже плеснула рукой по воде. Не ударила, – как будто толкнула. Мелкие капли достигли живота Ланна, и он машинально отметил, что уровень затопления уже ниже высоты колен. Он все еще не знал, что ему делать. Наверное, следовало сразу с ней согласиться. Даже нужно. Он ведь думал также, как и она. Уже давно пора было сказать, что он в ответе за причиненную им боль. Он обещал себе это. Проблема была в том, что он вновь не мог подобрать слов. Словно слепые рыбы, они метались в разные стороны, не собираясь в стаю. Какая-то внутренняя функция не позволяла ему определить подходящую интонацию. К своему смущению, он понял, что просто напуган.Боится быть вновь отвергнутым: неужели собственноручно он здесь и сейчас покончит с фантазиями о мире куда более широком, чем любая пещера? Нет, – у него не хватит сил так поступить. Он все равно выведет их отсюда. А потом – и Ланн даже сам не осознавал этого до конца – попросит взять его с собой на поверхность. Даже если наверху все будет просто кишеть демонами. Но цель была далеко впереди. И для начала им еще предстоит преодолеть этот дьявольский Лабиринт. Как было бы хорошо, если бы только он мог пролететь через него и взять всех с собой. Голос Сиилы вывел его из мечтаний. — Камелия, ни у кого и в мыслях этого не было! — ее взгляд скользнул вниз – на свою распухшую от перелома руку, — этот подонок был очень крепким. Я даже, — ее голос дрогнул, сдержав вздох боли, — думаю, что если быстро не вылечить, то руке и вовсе конец. Она старалась говорить ровно, но напряжение лица выдавало всю глубоко засевшую внутри боль. — Понятно. — Голос Камелии прозвучал безжалостно тонко во влажном воздухе. Она вытерла слезы и кровь тканью воротника. Потом нагнула голову, выставив вперед плечи, подобрала под себя ноги и начала плавно подниматься, упершись пальцами в стену. Вдруг рядом с Ланном что-то зашуршало, и Лианхас схватил Камелию за локоть. Так быстрои крепко, что та упала и вскрикнула. — Мне больно, кретин! — Лианхас! — одновременно выпалили Сиила и Ланн. Затем продолжил только монгрел, — ты чего? Не надо сейчас…  Ланн замолк, увидев изумленное лицо своего товарища. Лианхас словно сам не понимал, что творил. — Прости, — тихо сказал он, но не разжал пальцы, — прости меня.  — Отпусти! — Ты ведь владеешь магией, да? Я имею ввиду исцеление. И тогда, на площади, ты сказала, что знакома с ней, и сейчас вылечила свои раны. — О чем ты… — Ты должна вылечить Сиилу! — сказал Лианхас. Ланн еще не слышал от него подобного тона. Твердого и уверенного. Как же сильно этот голос контрастировал с его лицом. — Она наш единственный воин. Останемся без нее – уже никогда не выберемся отсюда. Как только передохнешь – если тебе нужно, – ты вылечишь ее, и мы отправимся дальше. Это вопрос выживания. Ты – сделаешь это! Глаза Камелии – две ярких янтарных монеты – широко раскрылись и уставились на Лианхаса. Она открыла рот, но первое время из него доносилось только короткое прерывистое дыхание. Уже затем, после задержавшейся паузы, оно преобразовалось в слова: — И что будет если откажусь? Я сама еле держусь, вначале приведу в порядок себя. — Нет, — спокойно возразилголос, — мы будем действовать в общих интересах. И в первую очередь нам нужно покинуть Лабиринт, а этого не добиться без сопровождения хорошего воина. Мы с Ланном – лучники, ты – хотя и отлично обучена фехтованию, но не сможешь прикрыть нас и держать противников на дистанции. Думаю, что ты и сама прекрасно все понимаешь. Лианхас наклонился и помог молчавшей Камелии встать. Она поднялась, пошатываясь, как лунатик. Выражение ее лица сменилось с ненавидящего на… любопытное? Ланн не знал, как его описать, но полагал, что со временем ненависть обязательно вернется, – вполне заслуженная, если учесть, как сильно Камелия пострадала.

***

Ланн перевернул тело очередного культиста. К тому времени уровень воды снизился до ступней, открыв чудовищный вид комнаты, усеянной мертвецами. Некоторые уже раздулись, – стали напоминать скорее гиганстких, разложившихся мокриц, чем некогда разумных существ. И сейчас Ланн наблюдал одного из таких. Бесформенное лицо, белое, как однорогий слизняк, и сморщенное по краям. Разорванные доспехи и мантии распирали обломкиребер, выставляя наружу месиво перекрученных и лопнувших внутренних органов.  От резкого трупного запаха Ланн заткнул нос. Во имя Иомедай, такой проймет даже безносого! Он сразу вспомнил старого Хума – кройщика из их племени, – умершего сотню гонгов назад. При жизни Хуму сильно не повезло, – носовые полости стянуло роговой чешуей, засевшей так крепко, что нельзя было вытащить щипцами, чтобы не оторвать ее вместе с лицом. Он так и ходил с открытым ртом, а внучки следили, чтобы старик не задохнулся во сне. И все было хорошо и прекрасно, пока внучки не заболели лихорадкой и не слегли на несколько недель, оставив его одного. Больше некому было следить за ним; он умер во сне, в одиночестве. Ланн горько хмыкнул – сейчас ему бы даже пригодился такой недуг, – присел, и его руки заскользили по бокам мертвеца. Пальцы глубоко погрузились в ткань обесцвеченной мантии. Плоть под ней была холодной и податливой, как желе. Не дрогнув – Ланн щупал вещи намного хуже, – он ползал пальцами вдоль и поперек, пока не коснулся чего-то твердого, выпирающего из мокрых складок одежды. Отсыревший лен легко распадался, и вскоре Ланн вытащил на свет железный ключ. Черный и липкий, разило от него болотной тиной. Ланн, покрутил ключ, соображая, куда бы его приспособить. Что тот мог открывать? Судя по объемной коронке – замок был увесистым. Ланн усердно вспоминал, не упустил ли чего. Не до конца остывшие эмоции сильно мешали. Наконец, его осенило, – единственный замок, который они видели здесь, висел на решетке, ведущей в другое крыло главного зала. Обернувшись, он прокричал: — Эй, смотрите! Камелия и Сиила синхронно обратились на его восклик. Полуэльфийка сидела на обломке стола, держа руки над запястьем воительницы. Вместо яркого золотистого сияния пальцы искрились почти призрачным светлым огоньком, – таким, что, казалось, одного дуновения будет достаточно, чтобы развеять его. Камелия уже десять минут залечивала ранение. Ланн надеялся, что промедление продиктовано прежде всего сильной усталостью, не злонамерением. Трудно было сказать наверняка. По крайней мере Сиила чувствовала себя лучше: черное пятно синяка сменилось сначала фиолетовым, а затем пришел черед голубого оттенка. Лицо больше не искажалось гримасой боли. Она могла пошевелить пальцами, даже сжать их в кулак, и с бесконечной благодарностью то и дело поглядывала на Камелию. Правда вот на смену страданиям пришла слабость: расположившись на ящике, чтобы Камелии было удобнее держать руки, Сиила кучей обмякла на нем.  — Что там, Ланн? — спросила воительница и чуть более весело добавила, — прости, не сможем сейчас подойти. — Он нашел ключ, — ровным тоном ответила Камелия вместо Ланна, — и, видимо, полагает, что тот открывает другую часть Лабиринта. — Да… все так, —подтвердил монгрел и поежился под испытующим взглядом. На секунду даже подумал, что она читает его мысли. Лианхас, оттаскивающий обысканные тела в угол комнаты, крикнул, — то есть мы вернемся в главный зал? — Ты нам скажи, — сказала Сиила и подмигнула, — с недавних пор – ты у нас главный. Эльф отряхнул руки и замотал головой. Подошел ближе, покручивая правым плечом, за которым висел, выловленный из воды лук Аневии. — Будем все решать сообща. — Неужели, — бесцветным тоном бросила Камелия. — Да, именно так, — его голос был тихим, но напряженным, — Камелия, никто не пытается тобой управлять. Не перегибай. Ты здорово справилась с элементалем, – и мы все обязаны тебе жизнями, так что, можно сказать, ты героиня этого дня, — он перевел взгляд наее руки, озаренные магией, — к тому же ты еще и неоценима как лекарь. Глаза Камелии блеснули, как две монеты. Вместо того, чтобы выключить защитный механизм, — будто ее кто-то обвинял, — она лишь подкинула в костер дров. — Как мило, — произнесла она, добавив в слова капельку яда. Ланн решил вмешаться, пока все не переругались. Если до этого дойдет, то они и вовсе окажутся в полном дерьме. Так что, пока никто ничего не сказал, он широким шагом подошел к Лианхасу, встав живым щитом между ним и полуэльфийкой, и всучил ключ со словами: — Давайте-ка побыстрее выберемся отсюда. — Черт, почему он такой липкий? — Насытился этим местом, — с улыбкой ответил Ланн, развернувшись в сторону выхода. — как и мы все. Дождавшись, когда Камелия закончит лечение Сиилы, подсушив оружие и проверив доспехи, они двинулись назад – в главный зал.

VI

Лианхас

Я был напуган и боялся, что испуг вырвется на свободу. В горле стоял терновый комок, который никак не получалось проглотить. Зато удалось сдержать дрожь, но чем больше я думал о своем состоянии, тем крепче что-то большое и холодное давило на грудь, пытаясь согнуть и привалить тело к земле. Если бы остальные прознали о том, что меня гложет, то посчитали бы сумасшедшим. Даже опасным. А все потому, что внутри меня что-то происходило: не под кожей, но в голове! Будто в разуме поселился кто-то чужой и диктовал слова, выходившие через мой рот. Он даже добрался до рычагов, которые управляли конечностями, – словно превратил все тело в послушную марионетку, подвешенную на невидимых нитях. Самым жутким было, пожалуй, то, что моменты, когда я терял контроль, были чертовски продолжительными. Собственный голос будто исходил откуда-то издалека; чужие мысли, облекаемые словами, формировались в длинные предложения. Чужак даже делился со мной ощущениями. Крик Камелии, когда я схватил ее руку, вызывал бурный прилив эйфории. Будто слух прояснился, стал восприимчивым к новым, радующим его нотам. Вид подчинения отозвался приятным волнением, – чувством радости, какую испытываешь от победы в сражении. Глазам нравилось то, что они видят. Даже подушечки пальцев казались довольными, мягко покалывая в такт гулко бьющемуся сердцу. Незнакомец жаждал большего. Но действовал осторожно. И это сильно пугало, – что еще он заставит меня выкинуть? Он точно хотел воплотиться – быть признанным, – но сдерживал свой порыв. Следовал правилам и ждал, пока к нему – ко мне – доверчиво повернуться спиной. И он не беспокоился на счет того, как долго продлится ожидание, – ведь оно тоже доставляло ему удовольствие, как зверю, следящему из темноты за добычей. Остановившись, я глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Сейчас он отцепил от меня свои когти, но в любой момент мог вернуться. Я поклялся себе, что буду сопротивляться. Ему больше не застать меня врасплох. Я убрал с тетивы руку – как бы проверяя, кому она подчиниться – и сжал пальцы в крепкий кулак. На мгновение в голове промелькнула страшная мысль, – вдруг это все тоже часть игры незнакомца? Чья-то рука ударила по спине. — Лианхас, все в порядке? — спросил Ланн, следующий прямо за мной, — ты чего встал? Если тебе плохо скажи, я... — Все в порядке, — я постарался быть убедительным, — просто разыгрались нервы. Ланн кивнул и мы двинулись дальше по темному коридору, освещенному дрожащим янтарным светом свечей в стенных выемках. Сиила, ведущая всех, уже обогнула очередной угол. Камелия прокралась прямо за ней. Я ускорил шаг и поспешил к ним, стараясь при этом наступать на носок, не издавая лишнего шума. Левое крыло, куда мы попали, после того, как ключом открыли решетки, представляло собой сплетение множества коридоров, приводящих как в тупики, так и к завалам. Комнаты – длинные, со множеством двухъярусных кроватей – пустовали, не считая раскиданной по полу, грязным одеялам и столам домашней утвари и одежды. Судя по ее количеству, здесь когда-то располагалась целая армия. Даже имея в запасе несколько дней мы бы вряд ли смогли исследовать каждую комнату, большинство из которых было обставлено аскетично. Вся мебель была самодельной, простой и грубой на вид. Шкафы ломились под тяжестью проржавевших топоров и мечей. Почерневшие от старости полки, прибитые к пыльным стенам, кренились от медных тарелок, книг в серых кожаных обложках и странных алхимических приборов, сделанных из кости. Все ценное культисты унесли на поверхность. В паре ящиков я нашел с десяток относительно целых стрел – наконечники большинства других были сломаны или затуплены, – но на этом все значимые находки закончились. Культисты не оставили провианта, – на остановках мы израсходовали всю воду, запасенную на поход.  Пока мы шли, не проронили ни слова. Сиила и Камелия лишь молча указывали на двери, в которые нужно войти, и ответвления, которые выбирали на Т-образных развилках. Чаще чем следовало я со смущением поглядывал на Камелию: когда голос исчез мне стало стыдно. Интуитивно я понимал, что незнакомцу в моей голове было плевать на интерес группы, – он лишь прикрывался этим мотивом, скрывая за правильными словами пристрастие к власти. К подчинению. Вдобавок я беспокоился, как бы она не поняла, что мое тело действовало по указке. Измученные, мы продолжали методично двигаться вперед, пристально вслушиваясь в царящую тишину, за каждым углом ожидая засады, за каждой дверью–вооруженного нападения. Думали о каждом следующем шаге. Напряжение утомляло. Потеряв счет времени, мы блуждали по Лабиринту, иногда путаясь и следуя кругами по одному и тому же маршруту. Сиила не выпускала из вылеченной руки щит, но даже издалека я видел, как та подрагивает от недостатка равновесия. Если враг нас заметит, если нападет первым, – то все закончится плохо. Чем дальше мы продвигались, тем сильнее кожа покрывалась мурашками. В какой-то момент показалось, что воздух наполнен неким шумом, вроде гомона далекой толпы – бессвязных звуков и наложенных друг на друга смыслов и интонаций. Я выдвинул предположение, что это лишь ветер беснуется в тесных проемах и шелестит пылью, но Сиила отвергла эту идею. Она заявила, что чувствует нечто большее, – какую-то злую силу, заключенную в гуле. Чем бы это ни было, оно непрерывно усиливалось. К тому времени, как мы достигли широкой каменной лестницы, верхнюю площадку которой перекрывала стена с маленькой дверью со стальными заклепками, стало ясно, что, за неимением ориентира получше, следовало идти за непонятным шелестом, — даже если он вел к чему-то ужасному. Было сложно подниматься по лестнице бесшумно, как бы того не хотелось. Каменные ступени глухо щелкали при каждом, даже самом слабом нажатии, словно под ними сдвигались целые плиты. Я последним поднялся наверх. Сиила оглядела нас, призывая к готовности. Приоткрыв дверь, она проскользнула внутрь —за ней последовала Камелия и мы с Ланном. Круглая комната, разделенная на отсеки перегородками из охристого камня освещалась пылающим в чаше магическим огнем. Вдоль перегородок тянулись ряды книжных шкафов, испачканных какой-то вязкой и темной субстанцией, напоминающей иссохшую кровь. Я проскочил в помещение последним и у меня было не больше нескольких секунд на осмотр, так как слева послышались чьи-то шаги. Все замерли, – судя по всему, не я один не был готов к бою, хотя и ожидал его. Из-за угла выросла долговязая тень, за ней ещё одна и ещё. За тенями следовали три фигуры, закутанные в черные мантии с вышитыми символами Бафомета. Мгновение мы и культисты шокировано смотрели друг на друга, пока из-под их капюшонов не раздалось гневное бульканье. Как только один из них сделал шаг в нашу сторону, я наскоро натянул тетиву, пропитав стрелу магическим холодом, и прострелил противнику голову. Он упал замертво, но двое других уже обошли его с флангов и приближались, яростно потряхивая кривыми серпами из черного металла. Ударом щита Сиила прибила того, что слева, к стене. Капюшон слетел с головы, открыв покрытое язвами и налитое кровью лицо обезумевшего монгрела. Он оскалился, но не успел ничего сделать, так как стрела Ланна впилась ему прямо в горло, заставив биться в конвульсиях и вскоре обмякнуть. Культист справа попытался достать меня. Он выставил перед собой серп и рывком кинулся в мою сторону: так быстро, что я не успел достать стрелу из колчана. Проскользнувшая ему за спину Камелия, ловким движением выставила подножку, повалив того на пол. Затем воткнула в спину тонкое лезвие рапиры, словно пригвоздив иголкой жука, вынула и прижала бьющееся в судорогах тело ногой. Культист гневно рычал – быть может и хотел что-то сказать, но вместо слов выходило бурление, –  и сучил конечностями в воздухе. Перед смертью он протестующе забил ногами по полу, будто требуя немедленного освобождения, но чем резче он сопротивлялся, тем больше крови терял, пока, наконец, не ослабел настолько, что навсегда перестал двигаться. Переведя дух, мы обыскали тела. Ланн и я сорвали с поверженных капюшоны – никто не удивился, обнаружив монгрелов, – и обследовали карманы мантий. Ничего кроме примитивных плоских камней – по потертому виду, видимо, служащих для заточки оружия, – листьев каких-то подземных растений и пары крупных костей. На последние Ланн смотрел с ужасом —как и все мы, — не понимая их предназначения. Пока Сиила разминала запястье, а Камелия чистила лезвие рапиры от крови, я решил осмотреть книжные полки. Корешки всех книг украшали надписи на непонятном мне языке, вышитые яркими красными нитками, удивительным образом сохранившиеся в битве со временем. Раскрыв одну из них и прокашлявшись – пыль со страниц попала мне в нос, – я обнаружил, что страницы испещрены самыми разными знаками, концентрическими кругами и диаграммами, испещренными словами на том же наречии, что и название. С какой-то не поддающейся осмыслению уверенностью я полагал, что слова эти составляют стихи. Меня бросило в дрожь от мысли, что, возможно, другой я сможет их прочитать.  — Что-то нашел? — послышался требовательный голос. Обернувшись, я увидел уставившуюся на меня Камелию. Попробовал выдавить улыбку. — Понятия не имею. — Чертовы культисты-ублюдки, — выдохнула Сиила, подойдя ко мне и заглянув в книгу, — это демонический язык. На паладинов его произношение действует как скрежет когтей по металлу. Да что там! – смотрю сейчас на эти круги и все тело чешется, как от укусов. — Видимо – это библиотека, — решила Камелия. Она прошла в центр комнаты и огляделась. — Блестяще. Здесь три выхода. — Не хочу никого сильно пугать, — издалека начал Ланн, — но еда кончилась. В смысле с водой. И если никто не умеет вызывать дождь в замкнутом помещении, то мы в полной заднице. Камелия медленно перевела на него взгляд. — Сказано элегантно. — Думаю, мы провели здесь уже больше суток. Со всеми передышками, — он сжал руку в кулак и постучал себя по витому рогу на голове, — монгрелы, конечно, ребята крепкие, но вот изнеженные наземники, наверное, не протянут несколько дней без сна и воды. — Куда нам до обитателей промозглых пещер. — Я лишь имею в виду, что нам следует поторопиться. — Согласен с Ланном, — сказал я, закрыл книгу и бросил ту на пол. Она приземлилась на груду сваленных в кучу свитков, перемазанных темнеющей в неровном свете пламени грязью. — Пока есть силы, будем идти дальше. — А если мы ходим кругами? — Камелия вздернула тонкие брови и посмотрела на Сиилу, — мы идем за тобой, ориентируясь на… как ты сказала?... демонический шепот? Думаю, что никто из вас даже не вспомнит, какие коридоры или комнаты мы посещали, даже если увидит их вновь. Сиила скрестила на груди руки и покачала головой. — Это не сквозняк, вы должны уже четко слышать! Попытайтесь уловить и запомнить из этого шепотка хоть одну фразу. Не можете? Потому что наш разум отвергает этот язык. Мне показалось, она хотела сказать что-то еще, но не решилась. Я прошел вперед и встал рядом с Камелией. Линии книжных шкафов радиально тянулись к огромной золотой чаше с огнем, разделяя комнату на шесть равных отсеков. Как и заметила Камелия, из трех из них вели двери, – четырех, если считать ту, через которую мы вошли в это место. Но никакой симметрии не было. Две маленькие и деревянные, последняя же двустворчатая и железная, вместо ручки на ней висели два толстых кольца, приделанных к барельефам с изображениями минотавров. Я указал на дверь пальцем. — Думаю, нам туда. — Самая большая дверь – самая правильная? Так? — Камелия даже не пыталась скрыть в голосе дерзкие нотки. Я поднял голову и тяжело выдохнул. Да что с ней не так? Я устал от ее капризов и жалоб. Внезапно подумал, что нужно пресечь ее комментарии; незаметно от всех ущипнул себя, покрутил в голове эту мысль и с одобрением – даже слегка детской радостью – осознал,что она моя собственная. Неужели Камелия не понимает, что делает хуже и без того сложную ситуацию? Мы заблудились. Потерялись. Без сил. Без еды и воды. А она продолжает себя так вести. — Кстати, мы так и не нашли Дейрана, — сказала Сиила, внезапно оказавшаяся возле меня. — может хоть на него там наткнемся. Я согласна с Лианхасом, пойдем! — И получим два острых языка вместо одного, — заметил Ланн и тут же поджал человеческую губу, будто закусил язык, — я шучу. Камелия не ответила. Смотрела куда-то в сторону и перебирала пальцами серебряный амулет, висевший на шее. Приняв её молчание за согласие, я первым сделал шаг вперед, развернулся и кивнул в сторону дверей головой.

***

Тяжелые железные створки открылись с громким стоном, напоминающим гул крутящего жернова вала. Впервые мы попали в настолько широкий коридор, что могли вчетвером идти плечом к плечу. Мы словно оказались в огромной темной трубе, – свет сочился с другой стороны, с трудом проникая внутрь. Я поднял руку и уловил только смутные очертания, повернулся и увидел, что остальные также отмеряют поле доступного зрения. Ланн вроде бы даже пытался пересчитать пальцы. — Вы чувствуете, как здесь жарко? — спросила Камелия. И действительно, глубоко втянув носом воздух, я тут же выпустил его, схватившись за грудь. — Плохой знак, — прошептала Сиила. — Знаешь, горячий воздух в подземельях – это новость, — сказал Ланн, — но не всем же новостям быть плохими. Может быть где-то рядом развели огромный костер. — Нет, — упрямо настаивала Сиила, — здесь все не так. Это другой огонь. — Другой? — Я не знаю, как объяснить… — Она имеет ввиду, что он не отсюда, — вдруг сказала Камелия. Я слышал, как быстро она перебирала пальцами серебряную безделушку. — Все ещё ничего не понятно. — Не из этого мира, — добавила полуэльфийка. — Не из этого? — Идиот! — вспылила она, сорвавшись на хрип. Отлепив пальцы от амулета, она подняла руку, случайно задев мой рукав, что-то прошептала, и над её головой загорелся маленький бутон белого огонька, осветив стены и пол, пролегающие впереди. В голове проскочила мысль, что свет пригодился бы нам и раньше. Но я не смог вымолвить обвинение, так как был поражен раскрывшимся видом. Все окружавшие нас стены были выпачканы черной засохшей краской, оставившей смазанные следы от чьих-то ладоней. Их было множество. Словно целая толпа хотела раздвинуть эти стены, приложив руки к каждой свободной поверхности. Я неуверенно шагнул вперед, – что-то хрустнуло под ногой. Плавно и неохотно опустил взгляд и увидел крупные обломки цвета кости, разных форм и оттенков. Почему-то не сразу до меня дошло, что они и были костями. Воздух с каждой секундой становился все жарче. Моя нога поднялась и сделала еще один шаг. Кто-то остановил меня, легонько схватив за рукав. Я повернул голову и увидел Камелию. В белом свете ее лицо выглядело совсем призрачным. — Этот жар — он... он будто бы мерзкий как демоны. Она говорила так тихо, что мне пришлось задержать дыхание, чтобы услышать слова. Волосы прилипли к блестевшим от пота щекам. Большие янтарные глаза смотрели на меня, как на самоубийцу. Подсознательно я ощущал, что она напугана не кровью или костями, а чем-то другим. Ланн и Сиила застыли, будто их ноги вросли в грязный пол. Остекленевшим взглядом они уставились вперед, – на полосу света, какой виделся дальний конец коридора. Открытые рты шевелились, бормотали что-то под нос, будто в безмолвной молитве. Сиила перевела на меня испуганный взгляд — голова так и не сдвинулась — и промолвила: — Теперь я все поняла. Это огонь Бафомета. Шепот, что мы слышим, доносятся из его плана… из Тюрьмы. Агония мириадов загубленных душ. Моя ладонь легла на запястье Камелии. И сжала. Я попробовал разжать ее, – и к своему ужасу понял, что не могу. Выглядевшее остекленевшим лицо Камелии, дрогнуло в изумлении. Пальцы девушки крепче вдавились в ткань рукава. Все происходило постепенно, а потому незаметно. Приложив силу, моей руке удалось отцепить от рукава сопротивляющиеся пальцы. Все это я проделал с улыбкой, словно делал нечто очень забавное. На самом деле мне хотелось кричать. Глаза вновь обвели моих спутников. Что с ними? Мысленно я завопил, что они напуганы до смерти. Простой ответ пришел на ум почти моментально, – тогда нужно просто вернуть в них уверенность. — Взбодритесь, — спокойно произнес голос. Мой голос, — Сиила, ты же паладин! Скажи, разве может Бафомет сам заявиться сюда? Разве он станет тратить силы на подобную глупость? — Нет, — Сиила произносила слова медленно, будто выходила из паралича, — Нет, это точно не может быть он. — Камелия, Ланн, — слова вылетали из моего рта, словно были легкими, как пух, — придите в себя! Мы справились с огромным элементалем, разве не справимся с парочкой отбитых культистов? Эй, выше нос! Камелия схватилась за горло, затем согласно кивнула. Ланн что-то буркнул, заморгал, выдохнул и закивал в такт с Камелией. — Побыстрей бы уже выбраться отсюда, — протянула Камелия, вытирая глаза воротником. Ланн размял шею и почесал загривок. — Лианхас, у тебя талант настоящего вождя, — он улыбнулся, — тебе необходимо сменить на этом посту Суула. Обязательно напомню, как выберемся. — Наверное это огромная честь – быть вашим вождем, — съязвила полуэльфийка. — Да, привилегий достаточно, в том числе и дополнительные порции вяленой рыбы, – ответил Ланн так, будто не понял сарказма, — кроме того… — Давайте сосредоточимся, — отчеканила Сиила, — мы еще не выбрались из передряги. Во имя Иомедай, как же тут жарко! — Угу, — промычал я и понял, что наконец смог заговорить. Горло сдавило комком из жутких эмоций. Незнакомец ушел, оставив меня полностью опустошенным. Мои товарищи смотрели на меня с благодарностью. Даже Камелия слегка улыбалась, хотя и дышала неровно. Во мне же бушевала целая буря. Титаническими усилиями я сдерживал ее, чтобы не подвести ни себя, ни всех остальных. Интересно, был ли у нас еще вариант убежать? Я смотрел в лица товарищей и видел решимость. Разве я мог их сейчас подвести? Сама мысль предать их доверие показалась недопустимой. И пусть оно навеяно кем-то другим – с ним еще придется разобраться, – если сейчас уйти, то все кончится. Возможно, еще оставался шанс выйти наружу.  Призрачный – но оставался. Пришло время обрубить последний канат и ринуться в бездну вместе со всеми. Я повторял себе эти слова, мысленно уговаривая взять себя в руки. И с каждым разом получалось все лучше. Я дал себе обещание – намного тверже, чем все предыдущие, – что не брошу товарищей. Ни сейчас. Ни потом. И голосу в голове не помешать мне. Я сжал пальцы в кулак и улыбнулся. Чтобы дальше не случилось, я так просто не сдамся. Мы встали в строй и пошли дальше, не обращая на хруст под ногами и стены, измазанные черной кровью. Белый огонек, левитирующий над Камелией, придавал всем уверенности, но быстро таял. Воздух с каждым шагом становился все плотнее и жарче, как будто мы стремились прямиком в пекло. Мы шли не оглядываясь, собирая силы перед рывком. За темным коридором уже виднелся огромный зал, заполненный тенями и дрожащими полосами света. За стеной непрерывного шепота, подозрительно ослабевшего, слышалась чья-то шелестящая поступь. Словно кто-то раненный или больной приволакивал и спотыкался на каждом шагу. Затем звук распался, – странный шаг превратился в десятки старательно плетущихся более мелких шажков. Я ухватился за свое обещание, как за магический оберег. Сиила первой вышла из коридора и замерла. Камелия поступила ровно также. Падающие на них неровные тени мешали разглядеть выражения лиц. Я ждал, пока они хотя бы жестом не укажут, что поджидает нас дальше. Воздух становился невыносимо горячим.