Северный ветер больших перемен

Признаться честно, Гермиона всегда считала идею Гарри обосноваться на Гриммо, 12 абсурдной. Чем бы ни воспринимался этот особняк: наследием древнего и благородного рода Блэк или памятником Ордену Феникса – он явно не был тем, чем, казалось, должен был быть семейный дом – местом, дающим чувство безопасности и уюта. Даже сейчас, когда всё здесь сияло чистотой, от деревянных панелей исходил тонкий дорогой запах олифы, головы домовиков нашли свой покой, а портрет мамаши Сириуса пылился на чердаке (где Кричер соорудил вокруг него подобие алтаря), Гермионе нет-нет, да становилось не по себе. Джинни Поттер, судя по всему, таких проблем не испытывала, даже проживая здесь с ребенком без Гарри. По крайней мере, в День подарков (когда Гермиона навестила ее, загнанная в угол собственной совестью, нашептывающей ей, что крестные все-таки должны встречаться со своими крестниками раз в полгода или год) миссис Поттер выглядела вполне бодрой и, что называется, крепко стоящей на ногах. К ним присоединилась Лаванда, поэтому получилось что-то вроде импровизированного девичника. Джеймс Сириус получил своего большого говорящего зайца, и после того, как с ним все вдоволь наворковались (в основном, в этом преуспела Лаванда, от которой малыш был в полном восторге, тогда как Гермиона вызывала в ребенке лишь осторожный интерес, к ее собственному какому-то смутному разочарованию), мальчика в компании Кричера отправили наверх в детскую. Было нечто странное, на магловский взгляд Гермионы, в том, с какой легкостью волшебники оставляли значительную часть процесса воспитания своих детей на откуп этих существ, которых даже лучшие из них не считали по-настоящему полноценными. Девушки расположились на полу среди подушек, потягивая свои напитки. Лаванда рассказывала о своей магловской учебе, найдя в Гермионе благодарного слушателя. Судя по слегка отрешенному виду Джинни, ей эти их разговоры были не слишком интересны, но она имела достаточно такта и терпения, чтобы дать Грейнджер и своей золовке наговориться. Кто бы мог подумать, что такая необходимость возникнет для Гермионы и Лаванды? Никто и никогда, пожалуй. Когда последняя вызвалась сходить на кухню за новыми закусками, чтобы не отвлекать эльфа от ребенка, Джинни, наконец, получила возможность задать собственные вопросы своей школьной подруге. – Ну, как там Снейпи? – ее губы задрожали в хитрой улыбке. – Я пользовалась косметикой, которую он изготавливает для “Волшебных вредилок”, – и должна признать, это что-то! Недаром от Джорджа только и слышно – Снейп то, Снейп это… Он считает его гением! – Он и есть гений, – со сдержанной гордостью заметила Гермиона. – И твои братья с ним продлили контракт и увеличили объемы, прибавив мне работы, – это была правда, хотя Гермиона до сих пор не понимала, как им всем удалось уломать Северуса. – Но почему ты спрашиваешь у меня, как он? – Ты же его юрист, – Джинни повела рукой в воздухе, как бы описывая ситуацию. – И что с того? – Ой, Гермиона! Не начинай, не придирайся, я просто спросила! Гермиона подозрительно покосилась на подругу: могла ли та почерпнуть что-то из общения с Гарри? Насколько ей было известно, тот бывал тут каждое воскресенье, хотя трудно было вообразить себе, чтобы аврор Поттер вел с женой откровенные разговоры о том, что касается вопросов служебных, да и обычного легкого трепа между ними, насколько она могла судить, сейчас было маловато. Но осторожно уточнить стоило. – Виделась с Гарри? – Ну, Рождество мы оба встречали в Норе, – Джинни повела плечами. – Мама не потерпела бы иного. Она до сих пор не приемлет того, как все обстоит сейчас. – Ну, я бы сказала, что это странная ситуация. Вы не разводитесь, но вместе не живете. Что будет дальше? Джеймс… не вечно будет таким маленьким, что-то да начнет понимать… Да и… другие варианты, у тебя или у него… – Ты спрашиваешь, что будет, если он или я встретим кого-нибудь еще? – Угу. – Ну, – Джинни пожевала нижнюю губу, вдруг показавшись Гермионе не такой самоуверенной, как обычно. – Знаешь, если найдется женщина, способная оторвать Гарри от его драгоценной работы, – Джинни зазвучала со злым задором, и Гермиона решила, что предыдущая тихая растерянность ей померещилась, – я с удовольствием на нее посмотрю! Гермиона отметила, что о себе в подобной ситуации подруга рассуждать не стала. Ее отношения с Джиневрой обрели немного былой простоты и комфорта после их встречи в Дублине, когда Грейнджер с разрешения Северуса приоткрыла перед женой Гарри кусочек своей жизни, но все же понять, что о произошедшем в Конфедерации той ничего неизвестно, было, скорее, облегчением. Выходило так, что Гермиона опять утаивала от друзей очень важные вещи, но объясняться, каким образом она оказалась впутана в историю с убийством профессора Аранского университета на Кипре, а также в семейные разборки ирландских кланов, и почему некий греческий аврор буквально объявил ей персональную вендетту, не было ни сил, ни желания. Ни возможности или даже мотивации, на самом-то деле. Лаванда вернулась с подносом, усиленно пошумев перед этим в коридоре, чтобы у Джинни с Гермионой не оставалось сомнений в том, что она возвращается. Гермиона в который раз задумалась, о скольких достоинствах других людей можно даже не подозревать всю свою жизнь, оставаясь в скорлупе собственных предубеждений. *** Праздники проходили так неторопливо и спокойно, что Гермионе, несмотря на разгар подготовки к сессии, казалось временами, что она утрачивает способность мыслить ясно – они спали до полудня, потом то ли завтракали, то ли обедали, гуляли по пустынным пляжам за окраиной рыбацкого поселения, ужинали в каком-нибудь плохо освещенном пабе с дощатым закопченным потолком, возвращались к себе – Снейп уходил в лабораторию, Гермиона садилась за учебники – а перед сном, уже в ночи, они вновь встречались перед камином, где пили глинтвейн и разговаривали, и каждый наверняка намеренно, чтобы дать другому передохнуть от происходящего, не затрагивал никаких особенно сложных тем. Броган почти ежедневно забрасывала ее письмами, в которых вопрошала, когда уже Гермиона собирается выбраться в Дублин. Но календарь уже показывал двадцать восьмое число, а у Гермионы не было ни малейшего понятия на этот счет – она словно бы впала в спячку, почти сомнамбулическое состояние, а коттедж Снейпа был ее сонным сказочным царством покоя. Вся острота ее мыслительных процессов сейчас тратилась на учебу, и даже общение со Снейпом перешло в какую-то новую для них плоскость случайных ленивых замечаний и взглядов (когда все и так понятно почти без слов), прикосновений и, конечно, секса, тоже зачастую весьма неторопливого. Поэтому когда она со вздохом неопределенности отложила очередную утреннюю корреспонденцию от О’Доннел в сторону, а сама потянулась за маленьким ножичком, чтобы намазать маслом свой тост, следующие слова Северуса немало ее удивили, заставив округлить глаза. – Как насчет нескольких дней в Дублине? Встретим там Новый год… Ты же наверняка планируешь почтить своим визитом в праздник дочь Домналла. Произнося все это, он чуть опустил разворот утренней газеты, которую до этого читал в полнейшем молчании вот уже минут пятнадцать. Создавалось впечатление, что эта мысль пришла ему в голову совершенно случайно. Но хотя его эмоции скрывались за этим абсолютно бесстрастным фасадом, Гермионе было ясно, что эта вылазка затевалась им исключительно для того, чтобы она имела возможность встретиться со своей подругой на каникулах, и вряд ли была сиюминутным порывом с его стороны. Думал ли Снейп о том, что обязан, что называется, вывести ее в люди? Вспомнилось, как возрастные бретонские родственники жены ее дяди рассуждали за вечерним бокалом вина о том, что хороший муж должен “выгуливать” жену, даже если сам не тяготеет к светской жизни. Стало весело. – Если ты проводишь аналогию с прошлым Новым годом, то в этот раз я, пожалуй, воздержусь от вечеринок у Броган, – улыбнулась она. – Но… наверное, ты прав – было бы полезно немного встряхнуться. Мы могли бы встретить Новый годом вдвоем в каком-нибудь баре, что скажешь? Его левая бровь поползла вверх. – Ты не поссорилась со своей падди ? – Северус! Ужас! – одернула его Гермиона, сверкнув глазами. – И нет, я с ней не ссорилась, между нами все прекрасно. Спасибо, что тревожишься. Конечно, я проведу с ней время, просто в сам праздник предпочла бы быть только с тобой. Если, конечно, ты не против. Если ты против идеи с баром, то просто посидим в номере, не страшно. – Я плохо на тебя влияю, – его смех до сих пор был редкостью на вес золота, но тем приятней было слышать эти низкие, глубокие тона. – Ты почти все праздники торчишь со мной в этом доме на острове и даже в новогоднюю ночь отказываешься повеселиться среди своих сверстников. Что будет дальше, Гермиона? Черные мантии и коллекция гомункулов? Могу подарить тебе своего самого первого… – О, прекрати! Гермиона шутливо шлепнула его по тыльной стороне руки, замечая, как губы мужчины начинают кривиться в саркастичной усмешке, которая отнюдь не была способна скрыть от нее его тайного удовольствия. Конечно, ему было приятно. *** В этот раз они сняли номер в небольшом отеле, расположенном в историческом террасном доме из красного кирпича на углу площади Дартмут, с прекрасным парком рядом, в это время года, увы, не таким зеленым, но зато радующим рождественским убранством. Они как раз спустились в паб напротив, чтобы пообедать, когда мобильный Гермионы (она предпочитала держать его включенным в те моменты, когда проводила время в магловском мире) зазвонил. Высветившийся номер был незнакомым. – Кто это? – нахмурился Северус, кивая на экран, мерцающий зеленым. В его взгляде читалось обычная для волшебников настороженность – все-таки, несмотря на полукровное происхождение и даже то, что у него теперь был собственный телефон, он был человеком волшебной культуры. Да и большая часть его жизни проходила вдалеке от маглов. Гермиона лишь пожала плечами, приподняв брови. – Алло? – произнесла она, глядя на него. На том конце провода раздалось какое-то шуршание, как будто трубку то отдаляли, то приближали к уху, и тихий смех, который Гермиона сразу узнала. – Броган? В ответ на ее озадаченный вопрос, наконец, раздался голос подруги. – Я решила купить себе магловский телефон! – она тут же спохватилась: – Гермиона, это я! – Уже поняла. – Ты сейчас где? – Э-э-э, – Гермиона оглядела пространство вокруг себя, замечая, как Снейп сидит, откинувшись на стуле и скрестив на груди руки, а его брови неумолимо ползут вверх, придавая мужскому лицу это его непередаваемо насмешливое выражение, – это район парка Дартмут… Гостиница “Серебряный мост”, мы… в пабе внизу. – О, блин, ты же с ним! – вполне вероятно, Броган в этот момент хлопнула себя по лбу. – А я хотела подскочить. – Ну… – Гермиона бросила извиняющийся взгляд на Северуса, поджимая губы. Тот в ответ помахал кистью руки, как бы побуждая ее не обращать на него внимания и продолжать, – давай я дождусь тебя здесь… мы, вроде бы, никуда не спешим сегодня. – А профессор может остаться? – неожиданно выдала О’Доннел. – Нет, ну, а что такого? Пусть останется, я же все знаю! В ее голосе явно слышалось веселье, которого Гермиона не испытывала. Она вновь посмотрела на Снейпа, уже в открытую ухмыляющегося. – Посмотрим, – выдавила она. – Приходи, я жду тебя здесь. После того как Гермиона положила трубку, то невольно заерзала, сидя на своем месте. Стало как-то неловко. – Что там? Твоя подружка будет здесь с минуты на минуту? – Да, – Гермиона робко улыбнулась. – Ты, наверное, предпочтешь удалиться? Броган хотела, чтобы ты остался, – она тихо засмеялась, пожимая плечами, – ну, это же Броган… – Ну, я так и сделаю, – небрежно заметил он, слегка пожимая плечами и глядя на город за окном. – Не вижу причин, чтобы сбегать, как какой-то… В конце концов, она в курсе наших с тобой отношений. Гермиона на мгновение вытаращила глаза, с большим трудом быстро взяв себя в руки. Он хотел остаться? Что это, бунт против их обстоятельств? Знак того, как ему самому все это обрыдло – скрываться, утаивать? Ну, одно было точным – встретиться всем троим здесь, в центре города, не было чем-то неслыханным самим по себе. Профессор Арана и два студента просто решили пообщаться на рождественских праздниках в общественном месте, она слышала о таком не раз и не два от других. Времени на размышления не было: волшебные способы перемещения славились своей скоростью, и уже через десять минут они оба могли лицезреть Броган О’Доннел, одетую в темно-зеленую парку, бодро пересекающую пешеходный переход в направлении их паба. Ее темно-медные кудри были рассыпаны по плечам и весело подпрыгивали в такт шагам, а сама она радостно помахала им, заметив в окне. Вся ситуация на миг показалась Гермионе до одури сюрреалистичной. Да, она всегда хотела этого – открытых отношений – но вот так, вдруг, внезапно… Снейп выглядел очень сдержанно, как человек, который был готов принять свою судьбу, какой бы она ни была. Зазвенел колокольчик на входе, и Броган появилась на пороге, озаряя все вокруг улыбкой на своих пухлых губах, сверкая небольшой щербинкой между центральными резцами. – Мисс О’Доннел, – губы Снейпа растянулись в улыбке, которую большинство сочло бы не самой приятной, когда он приподнялся, чтобы отодвинуть для Броган стул. Та лишь очаровательно улыбнулась ему, на что лицо мужчины все-таки дернулось, и села. – Как я рада тебя видеть! – защебетала Броган, обращаясь к Гермионе. – Профессор, сэр! – теперь она обернулась к Снейпу, вновь севшему на свое место. – Должна ли я благодарить вас, что выманили с этого острова нашу затворницу? Снейп лишь слегка склонил голову в подтверждение. Броган весело засмеялась. – Я знала, что на вас можно положиться, сэр, – она слегка подмигнула ему. Гермиона наблюдала все происходящее, испытывая замешательство и забавляясь одновременно. Броган сделала заказ, сытный ланч, как и они. – Как проходят твои праздники? – Гермиона решила взять разговор в собственные руки, пока не произошло нечто из ряда вон выходящее. – О, – подруга кинула быстрый взгляд на Снейпа, – ну, это было на редкость унылое Рождество, хотя, слава богу, отец позвал Пшемыслава. Мы очень быстро уехали из Мейо, буквально в День подарков. Наверное, папа был расстроен… Ну, – она пожала плечами, – у него всегда есть Джессика и мальчики. Но теперь, когда ты здесь, я намерена повеселиться! Какие планы на Новый год? Её взгляд заметался между Северусом и Гермионой. Грейнджер тихонько вздохнула, прежде чем ответить. – Мы с Северусом решили, что отметим праздник тихо, вдвоем. Ну, вот, слова были сказаны – “мы с Северусом”. Не то чтобы Гермиона никогда не произносила вслух при Броган эту конструкцию, но теперь, в его присутствии, сопровождаемая улыбкой в его сторону, она имела совсем другой вес. К чести Броган, она лишь кивнула и произнесла, звуча при этом абсолютно естественно, никак не подчеркивая щепетильность ситуации: – Ну, на самом деле, я хотела предложить вам кое-что, – ее болотные глаза обвели пару перед ней. – У меня есть четыре билета на “Сказку Нью-Йорка” в театре Гейети на сегодняшний вечер… – “Сказка Нью-Йорка”? – Гермиона озадаченно нахмурилась, пытаясь припомнить такое произведение. – О, это что-то вроде… как это… мюзикла! Рождественские песни, танцевальное шоу… – А как же, нас ведь тогда будет трое… Ты сказала – вас? Гермиона украдкой взглянула на Снейпа, но не смогла на этот раз понять его отношение. Рождественский мюзикл… Да уж! – Пшемик как раз удачно не сможет пойти – встречается с каким-то своим приятелем из Ягеллонского университета, который сейчас в Дублине, – Броган послала ей хитрую улыбку. – Так что, да, один билет пропадет. Ну да ничего страшного. Гермиона вновь посмотрела на Снейпа, уже прямо, посылая ему застенчивую полуулыбку. – Ты ведь не против? Конечно, мюзикл… – Не против. Ответ звучал не слишком охотно, но пришел достаточно быстро, как если бы он был на все согласен с самого начала. Гермиона удивленно и благодарно заулыбалась, а Броган пришла в восторг, в нетерпении потрясая в воздухе кулаками. – Ох, я уверена, мы отлично проведем время вместе! *** – Ты точно не против? Они вернулись в номер, решив немного отдохнуть после обеда, прежде чем отправиться на прогулку. Снейп полулежал на большой двуспальной кровати, прислонившись спиной к ее изголовью, наблюдая, как Гермиона расчесывает волосы. – Я смогу это выдержать. Гермиона поджала губы, теперь глядя на него расстроенно. – Это не справедливо, что тебе придется терпеть. – Ну, – он слегка подобрался, выпрямляясь, – тебе тоже приходится многое терпеть, не так ли? Ты ведь хотела пойти на это представление со своей подругой, и я думаю, что неправильно, если мы с тобой всегда и везде будем порознь в такие моменты. – О, Северус! Гермиона села рядом с ним, порывисто обнимая его за шею и притягивая к себе. На губах Снейпа мелькнула улыбка. – Вот только я не думала, что мы пойдем в театр, – задумалась Гермиона, закусив нижнюю губу. – Придется поколдовать! Жаль, что Броган не будет рядом, у нее фантазия работает куда как лучше в этом плане. – Давай лучше купим тебе что-нибудь. Я видел салон женской одежды здесь напротив. – Ну нет! – Гермиона замахала руками. – Это ни к чему! Стоило ли удивляться, что он все-таки настоял на своем, и к вечеру у Гермионы было новое шелковое платье совершенно замечательного оттенка гиацинта с открытыми плечами и длиной чуть ниже колена, стоившее даже с учетом праздничных скидок приличные деньги. – Там, говорят, душновато, – Броган, ожидавшая их у входа в здание, протянула Гермионе веер из белых пушистых перьев, сама держа такой же, – и слишком много маглов, чтобы постоянно обновлять чары. Внутри действительно было тесновато и немного душно – здание 1871 года не подвергалось большим улучшениям, хотя его интерьер, весь этот пурпур и позолота, а также огромная хрустальная люстра, рождали ассоциации с чем-то старинным и ностальгическим. Люди вокруг испытывали радостное оживление, и Снейпу даже пришлось вытерпеть болтовню какой-то доброй пожилой леди, сидевшей рядом с ним и называвшей его “молодой человек”. Он отнесся к этому с удивительным самообладанием, хотя и без какого бы то ни было энтузиазма, старательно контролируя собственное выражение лица. В любом случае, ему еще предстояло пережить то, как Броган смеется, весело хлопая в ладоши, напевая вслух вместе с половиной зала сначала “Тихую ночь”, а после “Ирландского бродягу”. Происходящее заставило губы Гермионы дрогнуть, а ее сердце на краткий миг показалось ей переполненным. Они вышли на улицу, где Северус в своем черном пальто с высоким воротом сразу же отошел в сторону, держа руки в карманах, давая ей и Броган попрощаться. Однако Броган было не так легко угомонить. – Слушайте! – воскликнула она, стоя напротив Гермионы, но достаточно громко, чтобы Снейп тоже услышал. И чтобы у него не оставалось вообще никаких сомнений в том, что к нему тоже обращаются, О’Доннел чуть отошла в сторону от подруги, поглядывая попеременно то на нее, то на него. – А вы не хотите зайти куда-нибудь выпить? Такой хороший зимний вечер… Слишком грустно его уже заканчивать! Тут неподалеку есть тихий бар… Снейп вздернул брови. – Тихий бар, да еще и в Дублине? Звучит, как оксюморон, мисс О’Доннел. – Ох, ну, профессор… Броган соединила ладони вместе в умилительном просящем жесте. Грейнджер отметила, что подруге хватило такта и чувства уместности хотя бы не попросить Гермиону пойти с ней вдвоем, учитывая, что изначально они со Снейпом планировали что-то вроде каникул наедине. Однако она сама все равно испытала небольшое замешательство – надо ли отказать Броган первой, спасая Снейпа или?.. Но тут он неожиданным образом освободил ее от необходимости быстро принимать какое-то решение. – Ну что ж, ведите, мисс О’Доннел. Так, в этот поистине удивительный вечер они оказались в небольшом, но уютном (и действительно тихом!) баре на углу одной из боковых улиц. Девушки заказали вина, а Снейп скотча, и хотя он почти не принимал участия в их разговоре, посвященном главным образом обсуждению разных магловских шоу (кто бы сомневался, что Броган была фанаткой “Риверданса”, а Гермиона рассказала о своем опыте посещения “Cirque du Soleil”), но, по крайней мере, по нему нельзя было сказать, что он страдает от необходимости находиться подле них. На самом деле, он, казалось, просто пребывал в созерцательно-расслабленном настроении, лениво болтая в своем бокале золотистый напиток, пахнущий дымом. Этот предновогодний вечер смело можно было признать вполне удовлетворительным. Когда она решила тридцать первого числа пройтись по магазинам с Броган, О’Доннел и вовсе не переставала сыпать щедрыми комплиментами в адрес профессора – из нелюдимого и мрачного он сразу стал и интересным, и загадочным, и даже импозантным. Как мало ему, оказывается, было надо, чтобы очаровать молодую леди – всего лишь проявить чуточку снисходительности. Когда тем вечером Гермиона вернулась в их номер, принеся с собой уменьшенный шелестящий пакет из “Спара” со всяческой снедью и двумя бутылками игристого розового вина, и рассказала, что теперь его рейтинг в глазах ее университетской подруги вырос до небывалых значений, Снейп даже имел совесть выглядеть не слишком пренебрежительно, как будто это действительно имело какое-то значение лично для него. *** Сессия выжимала из нее все соки. Временами Гермиону посещало чувство, словно весь ее мозг выпотрошен чудовищным потоком информации, необходимостью работать на скоростях, которые даже для нее были высокими, беспрестанно. Да, наверное, можно было ко всему относиться легче. Но для этого надо было обладать таким талантом к этому, как, например, Броган, или ее же положением в обществе. У Гермионы, во-первых, не было ни того, ни другого – все, что она когда-либо знала: был тяжелый изнурительный труд, – а во-вторых, ей, как обычно, не нужно было просто что-то “хорошее”, ей было нужно только самое лучшее. Вкус к таким вещам, к здоровому соперничеству, возвращался к ней; она только старалась не позволять этому зайти слишком далеко, как в старые времена. И, если честно, это просто помогало ей спрятаться. Передышка от вечно скачущих мыслей всегда казалась ей роскошью, а после всего случившегося платить за подобное приходилось все более высокую цену. День рождения Северуса в первой половине января тоже пошел ей на пользу, позволив слегка проветрить голову. Если сравнивать с тем, как все пошло кувырком в прошлый раз, то теперь она явно лучше умела сочетать учебные дела и личную жизнь, подготовившись заранее так, чтобы не пришлось вновь краснеть перед ним. А может, сейчас в ее душе просто царил относительный мир и спокойствие, несмотря на то, что внешние обстоятельства были ничем не лучше, если не хуже. Снейп вполне благосклонно принял ее предложение отправиться на один из тех Аранских островов, что были видны маглам. Выбор пал на Инишир, хотя первоночально Гермиона думала о Инишморе, ведь он, как никак, был самым большим. – И я была там! Знаю, на что там можно взглянуть. – И что ты там видела? – лениво поинтересовался он, вертя в руках приглашение на очередную встречу закрытого мужского клуба “Кости и мёд”. Того самого, куда он как-то водил Норму. Гермиона неодобрительно покосилась на карточку из плотной бумаги с витым тиснением, желая, чтобы Северус прочувствовал ее отношение. – Форт железного века, кельтское кладбище при полуразрушенной церкви… – Как захватывающе! – Снейп скривил рот в насмешливой полуулыбке. – Остальная компания была не слишком заинтересована в осмотре достопримечательностей, – Гермиона не могла заставить себя отвести взгляд от чертовой бумажки. – Еще мы пробовали потин… Она тут же пожалела, что упоминула об этом. Не иначе, как Снейп специально ее провоцировал, заставляя терять нить разговора и болтать всякий вздор. – Потин? – левая бровь выгнулась. Пришлось нехотя пояснить. – Это что-то вроде ирландской самогонки. – Боги, Гермиона! – с его губ сорвалось фырканье. – Броган захотела, а остальные поддержали! – она поспешила добавить, как будто это могло улучшить ее положение: – Старуха Хэнни разливает его на заднем дворе своего дома… – И кто бы мог подумать! Вы только посмотрите на нее! – Ой, всё! – Гермиона потянулась, вырывая из его пальцев раздражающий ее пригласительный. – Там была Броган, Пшемыслав, Невилл и Луна, а еще Рон и Чарльз Уизли. Скорее всего, это уточнение тоже не пошло ей на пользу. И, конечно, Северус принялся смеяться. Звук был суховатым, но не слишком злобным. – Ты собрался туда? – Гермиона помахала карточкой в воздухе, сознательно игнорируя его веселье. – И что же, все джентльмены приводят туда дам? – Только если захотят, – Снейп пожал плечами. – Они, видимо, собираются поздравить меня с днем рождения. Мне придется сходить, Гермиона. Моя новая должность обязывает. – Это все ужасно сексистки – закрытый мужской клуб, куда можно привести женщину, чтобы потешить свое эго, а для нее подобное… – она презрительно возвела глаза к потолку, – честь. И, учитывая, что других женщин, которым можно было бы предложить подобное, кроме каких-нибудь нижестоящих сотрудниц университета, на острове не бывает, то все это попахивает совсем скверно. И кто-то из этих людей еще пытается смотреть свысока на нашу с тобой связь, – тут она, конечно, имела в виду Марка Моубрея. Забыть его попытки унизить ее, когда она пришла в его кабинет рассказать о шкатулке, не удавалось до сих пор. Как он смотрел на нее! Теперь он себе подобное не позволял, видимо, почувствовав, что для Северуса Гермиона не просто ни к чему не обязывающая интрижка. Вот только было ли такое к добру? – Что за лицемерие! – Да, этот мир лицемерен, Гермиона, а Аран та еще выгребная яма. Наверняка аврор Гарри Поттер согласился бы с тобой. Гермиона (как она надеялась) посмотрела на него убийственно, но дальше развивать тему не стала. Понятно было, что если они хотели еще задержаться в этом месте, то играть приходилось по его неписанным правилам. Их вылазка на Инишир оказалась просто чудесной. Гермиона продумала маршрут так, чтобы он включал в себя и замок О’Браенов (или то, что от него осталось), и руины древних церквей, и даже источник святого Энды (да, они долго сомневались, стоит ли к нему соваться, но все же рискнули, хотя целительной водицы никто из них испить не возжелал). Как здорово было исследовать всё с человеком, разделявшим ее желание интересоваться не только поверхностными вещами! Северус не ныл о холоде и усталости, хотя погода девятого января была куда хуже той, что была тогда на Инишморе, потому что его так же сильно интересовало все то же самое, что и ее – древняя история этих мест, тесно переплетенная с магией, настоящий дух старины. Чувство того, что они с ним, что называется, находились на одной волне, было поистине волшебным само по себе. Они вновь сделали фотографии на магловскую камеру, подаренную Броган, но на этот раз какая-то добрая пожилая леди в шерстяном пальто цвета весенней травы, прогуливающаяся со своей старой овчаркой по живописной дороге близ Голуэйского залива и увидевшая их мучения, сама вызвалась сфотографировать их. Так у Северуса и Гермионы появилась еще одна нормальная совместная фотография, в дополнение к тем нескольким, что им удалось сделать еще в Италии. Ужин в местном пабе, где играла ирландская скрипка, оказался замечательным завершением дня. Гермиона видела по Северусу, что он расслаблен и доволен, а значит, была довольна и она. Ее подарок, шесть флаконов для зелий, сделанных мастером по ее заказу из горного хрусталя, пришлись ему по вкусу. Гермиона была очень рада этому: в конце концов, сложно было сравняться с ним в щедрости, а она очень не хотела отставать, что бы там ни говорила Броган про то, что мужчина ухаживает, а леди принимает ухаживания. Звезды зажигались над заливом, чернеющим в ночи, удивительно яркие на этом зимнем небе. Тонкий серп луны стал виден из-за набегающих туч. Они оба посмотрели на это прекрасное зрелище, сидя у самого окна в пабе, и оба улыбнулись друг другу, когда отвели взгляд. Несмотря на чуть зловещий пейзаж за окном, атмосфера в пабе была удивительно беззаботной, даже веселой – гомон людских голосов, музыка и тепло очага объединяли всех в какой-то общей радостной суматохе, к которой, казалось, удалось немного приобщиться даже такому закрытому человеку, каким был Снейп. Если и было в этом мире какое-то недолговечное человеческое счастье, то, кажется, им обоим оно сейчас стало все-таки доступно. По крайней мере, когда ладонь Северуса накрыла ее руку, Гермиона почувствовала себя совсем, до безобразия счастливой. Она только надеялась, что и он тоже. *** Без лишних обсуждений они оба согласились с тем, что, сдав сессию, Гермиона отправится вместе с Северусом в Австралию. Его как раз ждали там во второй половине февраля, а у нее было несколько дней послесессионных каникул. Так что все складывалось даже проще, чем они думали. И как удачно ему удалось выбить для нее портал, побрюзжав немного о том, как достало его справляться со всеми обязанностями без ассистента. Австралийцы оказались удивительно сговорчивы. В общем, дело оставалось за малым – сдать сессию и не тронуться умом. А ведь теперь ее регулярно забрасывали письмами сначала Рон, которого волновали юридические вопросы, а потом осмелел и Джордж – его голова была полна идей, и он желал с кем-нибудь их обсудить. Желательно со Снейпом, как мозгом их нового продукта, но поскольку тот был недосягаем, словно холодное мерцание звезд в ночи, Гермиона служила чем-то вроде буфера между этими двумя. “Я вам не сова”, – вспоминала она собственные слова на четвертом курсе и лишь вздыхала. Так, в очередной из их вечеров она под диктовку Снейпа писала ответ Джорджу Уизли, смягчая некоторые обороты и опуская завуалированные оскорбления. Её любовник прохаживался вдоль камина, элегантно заложив руки за спину, важно рассуждая о том, каким глупцом надо быть, чтобы предлагать изменить температурный режим для ускорения реакций. Гермиона потерла нос, моргнув и размышляя о том, как бы это лучше сформулировать. – А все потому, что кое-кто пренебрегал важностью официального образования. Она закатила глаза. – Ну, это я писать уже точно не буду. Потянувшись, Гермиона развалилась на стуле, на миг зависнув. Огонь лизал каминный зев, распространяя в кабинете приятное тепло. – Сколько экзаменов у тебя еще осталось? – Еще два. Один из них чистая формальность – профессор Гросби сразу сказала, что все решает письменная работа по праву справедливости в середине курса, а с ней у меня все в полном порядке. Но насчет экзамена по деликтам я не так уж и уверена… Раткольб явно настроен заставить каждого пожалеть о том дне, когда ему пришла мысль поступить сюда… А что, если я не сдам, Северус? – ее глаза округлились, и она тяжело сглотнула под его насмешливым взглядом. Это заставило ее голос почти сорваться. – И меня отчислят? Представляешь, какая будет нелепая ситуация? Что мы тогда будем делать? Ты ведь останешься тут. Снейп слегка наклонил голову набок, но Гермиона уже была не в состоянии оценить эту его усмешку. – Нет, ну серьезно, Северус… – Значит, мы останемся в Австралии, Гермиона, – он сухо рассмеялся. – Нет, а что такого? Ты выучишься на стоматолога, войдешь в семейный бизнес… Джейн будет счастлива. – Очень смешно! Он покачал головой, садясь напротив, внимательно разглядывая ее сейчас надутое лицо. – На самом деле, я уже какое-то время хотел обратить твое внимание на один момент, но не решался отвлекать тебя сначала от праздничной суеты, а потом от сессии… Но теперь я вижу, что новая пища для размышлений, какая бы она ни была, скорее будет полезна для тебя. Гермиона нетерпеливо поерзала на собственном месте, испытывая волнение. – Что случилось? – Ты обратила внимание на слова Карагианиса о Ламбриносе? – Они наведывались к нему в оранжереи… Но это ведь не удивительно? Кириан наверняка сразу сдал все, что касалось покупки ингредиентов, раз это была их основная ложь… Да и отследить, куда он ходил в Греции для авроров не так сложно. – Да, – Снейп медленно кивнул. – Но ведь Ламбринос не должен помнить тебя, а он, судя по всему, помнит. Если бы Гермиона стояла, ей бы захотелось сесть на пол в этот момент. Но она, к сожалению, уже сидела на стуле, и все, что ей оставалось, это хватать ртом воздух. Сознание собственной невнимательности ошеломило ее даже больше, нежели информация. Будто все слова о ее уме и сообразительности издевательски швырнули ей в лицо. Она застонала в голос. – Мерлин, какая же я ужасная дура… – Не стоит… – Ты ведь стер ему память? Господи, Северус, скажи, что ты скрывал собственное лицо! – Я был под оборотным, – он пожал плечами, как бы говоря, что уж это подразумевалось и так, по умолчанию. – Я стер воспоминания о вашей встрече у Ламбриноса и у него самого, и у Кириана, как ты помнишь. Могу предположить, что Карагианис или кто-то из его людей поработал с блоком. Возможно, Кириану их тоже восстановили. Ну или просто донесли об этом факте, не знаю. – Наверное, поэтому он так смотрел на меня в Таре… Карагианис допрашивал Кириана непосредственно сам? Мог ли он задать ему вопросы о том дне? Кто еще теперь знает, что ты стер племяннику Марка воспоминания – его дядя, О’Доннел? – Мы этого не узнаем, – протянул Снейп, отмахнувшись. – Да и куда важнее, что теперь Карагианис еще больше убедился в том, что с тобой не все так просто. Однако вряд ли ему будет, что предъявить. – Мы всегда так думаем, а потом нас ждет сюрприз, – она сморщила лоб. – Еще и Гарри прицепился к Норме, как чувствует… Дерьмо! Она устало потерла лицо, все еще злясь на себя за невнимательность. Неужели ее голова была настолько полна всех этих переживаний, что она начала упускать важные детали? Это было очень плохо, почти непростительно с ее стороны. – Но ведь прошло больше года? Твой блок, он подразумевал возможность снять его? Она спрашивала, потому что прекрасно знала, какие последствия это может иметь. Когда она сама работала с памятью и волей родителей, то, на самом деле, старалась как можно меньше затрагивать воспоминания, особенно не имея надлежащего опыта. Скорее использовала… ну, внушение. Не Империус, конечно, но и не совсем классический Конфундус. Счастье, что все обошлось. – Я делал все так, чтобы наверняка, уж извините. В тот момент у меня не было ни времени, ни желания выдумывать что-то поизящнее. – Это вообще безопасно, восстанавливать воспоминания по прошествии такого времени, если они были удалены так грубо? – Зависит от уровня мастера, который будет этим заниматься, – произнес он, настороженно глядя на нее исподлобья, видимо, ожидая, что она начнет обвинять его в чем-то. – Но... Я бы не стал этого делать, если бы человек не был мне врагом. А что если кто-то – Моубрей, О’Доннел или сам Карагианис – сделал это с Кирианом, поэтому он окончательно сошел с ума? Кто и какие действия совершал в его отношении после ареста? Едва ли она могла об этом узнать. Да и какая теперь разница? Куда важнее узнать, как там Ламбринос. Казалось, ни одно ее действие не могло пройти без последствий. Снейп продолжал наблюдать за ней. Ожидал ли он, в каком именно направлении потекут ее мысли? Или думал, что Гермиона будет переживать лишь о том, что Картерий получил лишнее доказательство ее аморальности и коварства, пусть и косвенное? Они иногда мыслили с ним совсем по-разному. – Когда там рожает твоя подруга? Гермиона озадаченно посмотрела на него в ответ. – Норма? – Нет, Помона Спраут! Конечно, Лайонелл. – По моим подсчетам в начале марта. Если, конечно, она не обманула со сроком. Вдруг она и вовсе не беременна? Живота не было видно совсем, но, по ее утверждениям, это все чары. Снейп поморщился. Его лоб прорезали горизонтальные морщины. – Вскоре ей… – Когда ребенок появится… – одновременно с ним начала Гермиона, но оборвала себя на полуслове, встретившись с ним взглядом. – Ты думала о том же, о чем и я? – фыркнул Северус. – О том, – осторожно начала Грейнджер, боясь, что ошибается, – что очень скоро она перестанет быть такой заинтересованной в том, чтобы Моубрей оставался в живых? Но Снейп лишь кивнул. Гермиона обхватила себя руками, чувствуя внезапный озноб. – Разве это будет иметь какое-то значение? – ее голос прозвучал неуверенно. – Едва ли она способна что-то действительно предпринять. – Кто знает, может, Поттер с его талантами сработает на опережение… Снейп начал, но тут же осекся. Его губы сжались еще плотнее, нежели обычно, а лицо потемнело. Он надавил на переносицу, словно внезапная мигрень пронзила его, и чертыхнулся. Гермиона произнесла тихим испуганным голосом: – Гарри ищет ее, и что, если она захочет, чтобы он нашел ее, когда придет время? Чтобы помочь избавиться от Моубрея, когда он больше не будет нужен. После того как ребенок появится на свет. – Напомнишь ее адрес в Эдинбурге? – Северус… – Гермиона, – рявкнул он, хотя тут же, видимо, испытал сожаление, судя по слегка смягчившемуся тону: – Сейчас не время играть в милосердие. Если у нее в планах начать сдавать Марка… Он мог не продолжать свою мысль. Было и так ясно, чем это обернется для них. – Ты хотя бы пойдешь туда один? Или прихватишь своего друга? Северус, помни, она может быть действительно беременна… – О, боюсь представить, кем ты меня воображаешь, дорогая моя Гермиона! – в присущей ему издевательской манере протянул он. Она потупилась – разве не он когда-то изображал себя перед ней человеком невероятно опасным в том, что касается мести и собственных интересов? Конечно, уж она-то как раз никогда не верила, что для него не существует никаких табу! Однако ее делом было предостеречь, играя голос разума там, где он мог стать жертвой собственного крутого нрава. – И отвечая на твой второй вопрос – едва ли Марк уже не пытался ее найти, а объединять с ним усилия я не намерен. – Но что она вообще может знать? Снейп пожал плечами с видом донельзя брезгливым. – Хоть Марк ничего ей не говорил, в этом я уверен, но всегда остается этот мертвый дурак, его племянник. *** Когда Снейп вернулся к понедельнику ни с чем, все выходные проведя в Эдинбурге, Гермиона не могла понять, ругать ли ей себя за эту смесь облегчения и разочарования, которую она, видимо, все-таки не смогла скрыть от него. Конечно, он вроде бы намекнул ей о том, что ничего такого непоправимого не собирается делать с Лайонелл, и она ему поверила, конечно, но… Гермиона как никто другой знала, как быстро Норма могла испить до дна чашу чужого долготерпения, а у Снейпа таковая никогда не была глубокой. И, как обычно, она была для него достаточно очевидна в своих размышлениях, тем более что становилась таковой все более с течением времени. – Я даже поднял свои кое-какие старые связи, – говорил он в той медленной манере, тем тяжелым, негромким голосом, за которым обычно прятал собственное бешенство и который до сих пор пробирал ее до костей, какой бы отчаянной гриффиндоркой она ни была, – её нигде нет, твоей Нормы. Как ее бесила эта его привычка! Её Рон, её Поттер, её Норма, её Невилл, её О’Доннел… Примечательно, что обычно те, кто удостаивался этого местоимения, вызывали в нем антипатию в той или иной степени, в тот или иной момент. Грейнджер прерывисто вздохнула и закатила глаза. Снейп насмешливо скривился – очевидно, что ее смешанные эмоции бесили его. Он нетерпеливо щелкнул волшебным древком, призывая пергамент и перо прямо на столик в гостиной. Те опустились перед Гермионой. – Пиши, – повелительно кивнул он, сам продолжая нависать над ней. – Ты же помнишь ее адрес наизусть? Гермиона хмуро посмотрела на него исподлобья, хотя послушно придвинула к себе писчие принадлежности. Конечно, надежды на то, что Норма согласится встретиться с ней сейчас, было мало, но если она хотя бы ответит ей… Сову можно будет отследить. Однако ни на следующий день, ни через несколько, никакого ответа не последовало. Северус стал абсолютно невыносим, нет-нет да срывая на Гермионе собственное плохое настроение, и она только гадала, не примешивалось ли к этому его уязвленное самолюбие – по всему выходило, что Норма Лайонелл умела прятаться так хорошо, что оказалась не по зубам даже опытному шпиону, по крайней мере, в такой короткий срок. *** Если Северус предпочитал изводить себя и всех окружающих (доставалось не только ей – она видела его замечания на полях студенческих работ и могла поклясться, что видела профессора Снейпа в блеске его дурной славы), то у нее были другие вопросы, не дававшие ей покоя не меньше, чем ему – его собственные. Была надежда, что все переживания излишни, но жизнь уже который раз разворачивала перед ней не самый лучший сценарий из возможных. Она не знала, к кому обратиться, у кого спросить, когда мысль, что Невилл может быть хотя бы немного в курсе, посетила ее. Они встретились своей компанией в пабе после последних экзаменов – она, Броган, Пшемыслав, Невилл и Луна, – все немного потрепанные жизнью. Даже с Луны слегка слетел налет ее внеземного очарования. – Слушай, – повернулась она к Невиллу, увлеченному статьей в каком-то гербологическом журнале так, что даже пинта с пивом сиротливо дожидалась его в сторонке. – Эй, – дернуть его за рукав было не слишком вежливо, но спросить было необходимо, и дальше тянуть она не могла, – извини, что отвлекаю… Взгляд Невилла из затуманенного стал осмысленным. Гермиона прокашлялась. – Извини еще раз. Я просто хотела спросить… Ты случайно не слышал ничего о Ламбриносе? Это был тревожный звоночек – то, что Невилл очень быстро стал полностью серьезным, выпрямившись и отложив научное издание в сторону. Из его груди вырвался тяжелый вздох, а Грейнджер внутренне напряглась: предчувствие чего-то нехорошего стало почти осязаемо в воздухе. Не могло, не могло для них все обойтись… Никогда не обходилось. – Почему ты спрашиваешь? – Невилл снова ее удивил, отвечая вопросом на вопрос, без своей обычной простодушности. Он звучал таким собранным, каким Гермиона не слышала его со времен войны. Ей стало совсем не по себе, пусть она и выдала заранее заготовленное объяснение без всякой запинки: – До меня дошли кое-какие слухи о его состоянии, пока я была в Дублине. Если бы Невилл начал допытываться, какие именно это слухи, ей нужно было бы лишь туманно поведать о том, что Деметрос Ламбринос болен по сведениям от некоторых людей. Даже если бы Лонгботтом не подтвердил подобное, всегда можно было сочинить про то, что она, видимо, что-то напутала. Но Невилл не стал на этот раз ничего усложнять – губы его печально поджались, а глаза опустились. – Да, это правда. Мы с ним поддерживали связь после нашего визита тогда. Он даже предлагал мне пройти у него летнюю стажировку… Но не так давно, несколько месяцев назад, мастер Ламбринос начал терять свои когнитивные способности. Что-то вроде деменции у маглов… Так, кажется, это называется? Он путается в именах и событиях, датах, может заблудиться в собственных оранжереях. Насколько знаю, сейчас он в греческом волшебном госпитале – я веду переписку с его престарелой матерью, госпожой Зоей Ламбринос. – Что говорят колдомедики? В чем причина? Сердце Гермионы неистово колотилось в груди, в ушах шумела кровь, а горло сжали тиски. Казалось, груз ее вины становился больше с каждым днем, норовя похоронить Гермиону под своей гранитной тяжестью. Будет ли когда-нибудь конец последствиям ее опрометчивых поступков? Неужели Ламбринос, великий мастер своего дела, вынужден расстаться со своей личностью, медленно угасая, в итоге покинутый всеми, только потому что в свое время Гермионе не терпелось добиться некой правды? Правды, которая в конечном итоге даже ни на что не повлияла, учитывая, насколько намеренно слепа она теперь в отношении всего, что связано со Снейпом? Или… ведь был еще один виновник произошедшего. Эта скотина, именумеая Картерием Карагианисом. Беспринципная сволочь, прикрывающаяся честью, совестью, доблестью служителя правопорядка. Хотела бы она сказать – волк в овечьей шкуре, но тут перед ней предстало смуглое лицо, изрезанное морщинами, с чадящей самокруткой, зажатой в зубах. Нельзя было обвинить Карагианиса в том, что он корчил из себя человека приличного. Однако он, без сомнений, мнил себя достойным аврором и даже почти смог убедить в этом ее, исподволь все-таки вызывая в ней почти болезненное уважение к себе, мешающееся с ненавистью. Когда ненавидишь кого-то в том числе и за то, что внутри себя понимаешь, что не дотягиваешь. – Говорят, что было вмешательство в память, – между тем ответил Невилл на ее вопрос. – Но ум его сейчас не в том состоянии, чтобы можно было установить, что действительно произошло. Как он там говорил? Деметрос рассказал нам? Так это теперь называется, когда выпотрошил чьи-то мозги? Гермиона на миг прикрыла глаза. Значит, этот ублюдок вышел сухим из воды, поскольку Ламбринос просто не мог выдвинуть обвинения? Она прикусила щеку изнутри, задумавшись. – Гермиона, – Невилл робко позвал ее. Она вздрогнула, повернувшись к нему. – Прости, что завожу разговор об этом, но… на совместном с зельеварами коллоквиуме мне стало известно, что Снейп и Болдуин все так же исследуют тему зелий в области ментальных травм и повреждений нервной системы. Не могла бы ты спросить у него, нет ли сейчас каких-то новых открытий в этой области? Думаю, госпожа Ламбринос согласилась бы даже на эксперимент. Какой у нее выбор? Конечно, Гермиона понимала, насколько эта тема больная для Невилла. Пусть иначе, но потеря личности Деметроса Ламбриноса была чем-то близка к тому, что произошло с его собственными родителями. И если Алисе и Фрэнку едва ли могло уже что-то помочь, учитывая давность произошедшего, то видеть, как угасает разум человека, которым он искренне восхищался, ему наверняка было по-особенному жутко. Могла ли она просить о таком Снейпа? Тяжело было предугадать, какие последствия для него и для нее может иметь возвращение к Ламбриносу памяти. Однако, если быть честной с собой – не был ли Северус еще одним виновным в этом порочном круге? Она, Картерий и Северус – вот люди, которые были виновны в том, что произошло с совершенно невинным человеком, хотя она никогда – никогда – не согласится признать подобное в отношении вины Снейпа перед кем-то другим. *** Она решила попросить и, если он вдруг откажет, поклялась отнестись к этому спокойно. Хотя трудно было подобрать для таких разговоров время менее удачное, чем это: Снейп как будто до сих пор не простил ей отсутствия достаточного энтузиазма в том, что касается поиска Нормы Лайонелл. Чего он в действительности хотел от нее? Чтобы она разделила его ярость и негодование по поводу неуловимости этой женщины? Ну, наверное, Гермионе просто тяжело было представить себе чувства мужчины, которого, казалось, обставила какая-то фривольная дамочка. Все эти муки уязвленного самолюбия… Он готовил доклад для цикла лекций, которые в этот раз особенно ждали в Мельбурне, когда она решилась. Отставив чашку с чаем в сторону (все тот же смехотворно изящный сервиз из костяного фарфора. Честное слово, иногда эта посуда казалась ей символом той благополучной, тихой жизни тут, которую они словно бы взяли с ним взаймы или даже украли), Гермиона шагнула в сторону своего любовника, хмуро перечитывающего написанное – в пальцах сжато перо, глаза под тяжелыми надбровными дугами скользят по тексту, неулыбчивые губы плотно сжаты, но время от времени как будто шевелятся, вторя неким размышлениям… Гермиона тихонько вдохнула, чуть зажмурившись. – Говори то, что собираешься сказать. Это его замечание подстегнуло ее – Гермиона открыла рот, но все же слова пришли лишь через несколько секунд. – Я узнала, что случилось с Ламбриносом. Он оторвался от работы, переведя на нее взгляд, который смело можно было назвать безучастным. Внутри нее все сжалось – не только из-за боязни отказа или даже отповеди, а от еще одного подтверждения того, что ему действительно могло быть все равно, как бы она не пыталась подпитывать в себе постоянно веру в иное. – И что же? – Всё, как ты предполагал. На фоне частого и грубого вмешательства у него развилось что-то, что можно было бы сравнить с магловской деменцией. Он путается в событиях, именах и лицах, забывает дорогу… Сейчас он в волшебном госпитале в Афинах, с ним его пожилая мать… – Гермиона говорила, силясь звучать ровно, без чего-то, что можно было принять, как укор, но лицо Снейпа казалось равнодушным, и в какой-то момент она не справилась – слова начали рваться из нее, подобно селевому потоку, который несет с собой грязь и камни. – Ужас даже не в том, что такой блестящий ум угасает! Я давно уже одергиваю себя от того, чтобы определять ценность чьей-то жизни исходя только из таланта и интеллекта. Ужас в том, что этот человек – лишь случайная жертва, которой просто не повезло оказаться не в то время и не в том месте. То, что происходит, это какой-то безумный хоровод, и, возможно, никому из нас не выбраться из этой пляски невредимым, но такие люди, как Ламбринос… Они не при чем, понимаешь? Ему просто не повезло, что я не могла усмирить свою гордыню и принять вещи такими, какие они есть – мне ведь даже ничего не дало обладание знанием, которое я так стремилась получить. На что это повлияло? Я просто сделала так, как хотелось – выбрала нас с тобой, а не какую-то отвлеченную справедливость. Снейп внимательно слушал и хотя особых эмоций по-прежнему не выражал, не было в нем и враждебности или насмешки. Казалось, он изо всех сил старается понять, к чему она клонит. – Тут нет твоей вины, Гермиона, – он отвел взгляд, разминая шею и откладывая перо в сторону. – Здесь есть моя поспешность и топорность методов Картерия… – Эта скотина, – с готовностью прошипела Гермиона. – Клянусь, я его уничтожу! Ты в курсе, почему его карьера пошла под откос в первый раз? Снейп посмотрел на нее со смесью удивления, веселья и удовольствия. – Нет, – он впервые коротко рассмеялся. – Но, думаю, твоя подруга сможет помочь тебе разузнать. – Разговаривает со мной так, будто я морально разложившаяся, падшая женщина, а сам! – Гермиона начала нервно мерить шагами пространство комнаты. Снейп следил за ее движением не отрываясь. – Ну теперь-то я знаю, каков он сам… Ублюдок! – выплюнула она. – Грейнджер, – вкрадчивость в его тоне заставила ее на миг остановиться, посмотрев на него, – скажи мне лучше, к чему ты затеяла этот разговор? Хотела наглядно продемонстрировать мне, что способна к самобичеванию? Я и так это знаю. Была не была! Она спросит, он откажет – и хотя едва ли кусок полезет ей в горло еще долгое время после этого, Гермиона скорбно осознала, что вряд ли это поменяет ее к нему отношение коренным образом. К тому же, у Снейпа наверняка найдется куча причин, вполне рациональных, ничего не делать – начать хотя бы с того, что помощь со стороны Аранского университета, даже если оформить все как добрую волю, этакую филантропию учебного заведения, а не конкретного профессора, может привлечь ненужное внимание. И в свое время ее просьба о Броган поставила его в тяжелое положение, поэтому подобные вещи могут быть для него попросту неприятны теперь. – Невилл – именно он мне все рассказал, они с Ламбриносом общались, тот предлагал ему стажировку еще до того, как его состояние начало ухудшаться – спросил, не можешь ли ты поработать над зельем для Ламбриноса? Он в курсе, что вы с мадам Болдуин продолжаете развиваться в этой теме, и попросил у госпожи Ламбринос медицинские выписки уже какое-то время назад, но, оказывается, не знал, как подступиться к тебе. Можешь ты хотя бы взглянуть? Возможно, профессор Малетич тоже захотел бы что-нибудь подсказать… Гермиона почти презирала себя за то, как в конце задрожал ее голос, будто она боролась со слезами. Хотя так оно и было – она действительно с трудом проглотила соленый ком, образовавшийся где-то в горле. Снейп же сидел, подложив ладонь под подбородок, и от его спокойствия Гермиону пробрала дрожь – казалось, что за этими своими удавьими повадками он прячет полнейшее презрение к ее переживаниям. Несмотря на принятие любого его решения, Гермиона ощутила себя на пороге отчаяния, как будто все, что ей довелось пережить не так давно, наконец, догнало ее в полной мере – в этот момент она действительно как будто испытала ощущение своего полного, бесповоротного морального падения. Что ждало ее впереди? На что им еще придется закрыть глаза, через что еще придется перешагнуть? Вздутое, бледное лицо Кириана, по которому расползалась неприятная, мертвецкая бледность, его рот, на губах пузырится слюна – все это встало перед ее глазами, как наяву. Как и абсолютно бесстрастные лица Моубрея, Снейпа, О’Донелла… Ярость Карагианиса могла бы показаться ей чем-то подлинным, живым на контрасте с этим, но теперь его образ рождал в ней лишь желание хорошенько проклясть эту собаку. Был еще Гарри… Что ж, о нем она вовсе старалась не вспоминать. – Конечно, если ты хочешь, я это сделаю. Гермиона была так погружена в собственные мысли, уносившие ее по спирали куда-то вниз, туда, на самое дно, что сначала пропустила этот ответ. Когда же смысл прозвучавших слов дошел до нее, от облегчения у Гермионы буквально закружилась голова. – Ты… ты так легко согласился? Снейп пожал плечами, глядя на нее почему-то с чем-то, что можно было бы назвать опаской, если бы она не понимала, кто перед ней. – Ты так удивлена… почему? – Я полагала, что ты сочтешь такую просьбу очередной гриффиндорской рискованной глупостью. – Ну, – он опустил глаза на стол перед собой, – это действительно не то, о чем следовало бы думать сейчас, учитывая происходящее… Но я понимаю твой ход мыслей и теперь не склонен так резко отворачиваться от доводов, берущих свое начало в нравственных категориях. Гермиона смотрела на него во все глаза, сердце ее казалось ей огромным. Никогда бы она ни подумала, что облегчение может вгонять в ступор. – Считай, – Северус скривился, когда продолжил, – что ты меня смягчила. *** Кто бы мог подумать, что именно семена дерева Бодхи, порошок из листьев которого помогал достигнуть умственного просветления, станут основой для того зелья, которое Снейп совместно с Болдуин и Малетичем предложат Ламбриносу в качестве помощи в его состоянии. Гермиона ведь даже не помнила уже об этих щедрых и вместе с тем странных подарках, которые Луна преподнесла им после своей экспедиции в Непал. Когда Снейп с Болдуин углубились в обсуждение проблемы для подбора основного активного ингредиента, оба выглядели действительно озабоченными – тот, который они использовали в своих изысканиях, не подходил под этот конкретный случай. – Профессор Снейп? – Болдуин потерла лоб, подняв голову от расчетов, напряженно глядя на своего коллегу. Ранко Малетич весело болтал ногой в воздухе, восседая за кафедрой, около которой примостились Гермиона с Невиллом, щедро отпаиваемые чаем пожилым колдомедиком. – Подойдите, посмотрите сами. Вы сразу поймете, что меня смущает. Снейп встал рядом, склоняясь над плечом мадам Болдуин. Его пальцы застучали по поверхности стола. – Да, пыльца гелиотропа вступает в реакцию, которая в нашем случае нежелательна, поскольку, как подсказал нам профессор Малетич, – взгляд черных глаз устремился к их группе, – исходя из медицинских документов у пациента слишком непостоянно магическое ядро в текущий момент. Нам нужно что-то со сходными значениями, но более прочное при взаимодействии… Снейп замолчал, глядя на формулы, погрузившись в глубокую задумчивость. Невилл рядом с ней неловко задвигался, чуть подаваясь вперед, заставив Гермиону посмотреть на него удивленно. – Э-э-э, профессор Снейп, сэр… Северус вздрогнул, взглянув на Лонгботтома с недоумением, словно фикус в углу внезапно заговорил с ним. – Да, Лонгботтом? – все-таки сподобился ответить он, хотя все его поведение, сама его поза демонстрировали, насколько мало любой словесный обмен между ними ценен для него. Гермиона закатила глаза, ободряюще посмотрев на Невилла, побуждая его закончить предложение. – Я, кажется, знаю, что может вам подойти. – Хах! – крякнул Малетич, вмиг стряхивая с себя старческую сонливость, с которой его лицо постепенно клонилось вниз последние минут десять, и завертел головой. – А вы же у нас герболог! – Именно, сэр, – кивнул Невилл, наконец, обретая свое спокойное достоинство. – И я вырастил дерево Бодхи. Семян было мало, – теперь он обращался к Гермионе, которая хмурилась, до сих пор не совсем понимая, о чем речь. – Луне удалось найти совсем немного, но я день и ночь заботился о нем, ходил обновлять чары температурного режима даже ночью… – Бодхи? – она потерла бровь, немного смущаясь, что не в состоянии сейчас ничего припомнить по теме. Зато мадам Болдуин не на шутку воодушевилась, слегка приспустив свое пенсне, когда обратилась к Невиллу. – Молодой человек, у вас есть дерево Бодхи, и оно дает зеленые побеги? – Да, мадам, – Невилл даже слегка выпятил грудь вперед, вызвав у Снейпа неопределенную реакцию – если бы существовало такое понятие в английском языке, как “благосклонная усмешка”, то это была бы она. – Моя подруга Луна Лавгуд привезла мне семена из своей экспедиции в Непал… Гермиона, наконец, вспомнила. Как она вообще могла забыть! Совсем чокнулась в этой неразберихе! – Точно! А мне она привезла бубен! Ну, – она сразу же стушевалась под взглядами присутствующих: удивленным Болдуин, насмешливым Снейпа, хитрым и понимающим Малетича и слегка сочувствующим Невилла, – точнее, это называется ручной молитвенный барабан. Который, между прочим, Снейп забрал себе, изучать действие вибраций звука на зелья! Поэтому сейчас его снисходительное выражение лица достаточно сильно ее раздражало. – А принесите эту вещь, если не сложно, мисс Грейнджер, – неожиданно заинтересовалась Болдуин. – Мы с моим коллегой, профессором Снейпом, посмотрим, как его звуковые волны повлияют на процесс… Что ни говори, а гении действительно часто мыслят схоже. Гермиона кивнула, в тайне немного переживая о том, что сама она не могла с такой же легкостью перебрасываться с Северусом идеями в области, которой он был страстно увлечен. Как хорошо, что Элеоноре Болдуин было уже за шестьдесят. *** Прошло еще три дня, пока зелье было доработано и его образец выслан в Афины. Предполагалось, что он может нуждаться в дальнейшей корректировке по итогам заключения, которое напишут греческие колдомедики, наблюдающие динамику больного. У кого еще могли остаться какие-то сомнения насчет того, что Луна Лавгуд — уникальная колдунья, чья магия несравненна и действует каким-то совершенно особым образом, по своим собственным законам? Если у Гермионы когда-либо существовали какие-то предубеждения насчет нее, пусть все более и более слабые в последние годы, то после случившегося, когда все совпало таким необычайным образом, она окончательно устыдилась своего скепсиса насчет этой рэйвекловки. Луна, к которой она сходила специально, чтобы сказать спасибо, лишь загадочно и мягко улыбалась, вся словно сияя каким-то особенным светом, как далекая звезда в ночи. Гермиона вернулась в профессорский коттедж необычно притихшая и созерцательная. – Выглядишь задумчивой, – пробормотал Северус, коротко взглянув на нее. – Перспектива встретиться с родителями так на тебя влияет? Или что-то другое? Гермиона покачала головой, растягиваясь на кровати и глядя на него снизу вверх. Против воли на ее губах заиграла улыбка, а мысли окончательно успокоились, по крайней мере, на сегодня. Видеть его такого – хмурого, собранного, слегка нервозного, как обычно бывало с ним перед дорогой, и, вместе с тем, до ужаса расслабленного в этой закатанной до локтя рубашке – было сродни какому-то особому роду удовольствия для нее. – Я так тебя люблю, – снова улыбнулась она, протягивая к нему обе руки. Снейп изогнул правую бровь, подходя к ней, однако довольно быстро, даже нетерпеливо, его ладони сомкнулись вокруг ее пальцев, сжимая их. Гермиона приподнялась, тут же обвивая мужскую шею, вдыхая сводящий ее с ума запах – все те же чернила, дождь и шерсть, чайная заварка, сандал и мускус. Не слишком сексуально, если подумать, по крайней мере, не что-то откровенно выраженное, как у многих мужчин, стремящихся подчеркнуть свой статус, но для нее все эти сырые землистые ноты были чистым афродизиаком. – Ты меня нюхаешь? Гермиона тихонько рассмеялась, уже целуя его в губы, пресекая все возможные упражнения в острословии. Ответ Северуса был чистым энтузиазмом. – Спасибо, – прошептала она, слегка отстраняясь, прикусывая напоследок его нижнюю губу. – Для меня это так много значит. – Помощь Ламбриносу? – Угу, – Гермиона уткнулась в область его груди, чувствуя, как мужские руки легли ей на спину, притягивая ближе. – Это была ужасная новость, она просто выбила меня из колеи. – Я понимаю. Она посмотрела на него – он не врал, он действительно понимал. Гермиона потянулась, чтобы поцеловать его в щеку. Когда они вновь отстранились друг от друга, Снейп внимательно посмотрел на нее. – Я и сам рад, если честно. *** В глубине души Гермиона ждала эту встречу с отцом и матерью по меньшей мере с настороженностью. А иногда ей казалось, что и со страхом. Легко было поддерживать этот иллюзорный мир, видимость благополучия, находясь за тысячи миль друг от друга. Но существовала не слабая вероятность того, что стоит им встретиться, как все эти чудовища разума полезут наружу у каждого из них. И на этот раз ей уже нечего было предложить, у нее не было ничего, чтобы отдать. Она и так принесла на этот жертвенный костер не только себя, но и другого человека, а если подумать – то и немаленькую часть их с Северусом шансов на то, чтобы уцелеть во всей этой круговерти, которая происходила на родных островах. Гермиона не знала, как вел себя с ее родителями Северус, что он им говорил, что они обсуждали друг с другом. Он и она мало обсуждали подобное, сводя разговоры об этом к шуткам и общим фразам. Это была рана, которую, конечно, продезинфицировали, нанесли сверху заживляющую мазь, а после наложили бинт, но Гермионе все равно было боязно проверять ее состояние – процесс мог оказаться на редкость болезненным, а процесс заживления слишком медленным, чтобы оставить им какие бы то ни было шансы. И вот, она стояла на пороге отеческого дома вместе со Снейпом. На этот раз он выглядел превосходно владеющим ситуацией, как человек, полностью уверенный в своей уместности. Это было странное ощущение – что он куда более необходимый элемент бытия в этом месте, нежели она. Однако с удивлением Гермиона поняла, что ее это никак не трогает, не возмущает, не волнует. Такая бесчувственность могла бы насторожить ее, но она скорее восприняла это как благо. И, тем более, это ведь был Северус! Ему одному она готова была уступить почти любую территорию. Даже ту, утрата которой прежде казалась ей сродни ампутации собственной конечности. Да, она мало знала о том, что происходило между ее родителями и Снейпом, но Джейн Грейнджер выглядела не на шутку взволнованной, когда увидела свою дочь, а мистер Грейнджер встретил Снейпа крепким рукопожатием. В этот момент в холл выбежала Роуз. – Скажи сестре “привет”, – отец подхватил ту на руки, приподнимая на один уровень с лицом Гермионы. – Ты ведь так ее ждала. Когда все оказались в гостиной, куда были поданы аперитивы, чтобы гости пришли в себя после удушающей аномальной жары, которая царила сейчас на всем юго-восточном побережье, разговор продолжился вполне естественно. – Синоптики говорят, что скоро это закончится, – извиняюще улыбнулась мать, словно в этом была часть ее вины, и присела в кресло, смахнув с загорелого гладкого лба испарину. – Но придет циклон, и нас накроет непогода. Как жаль, если планы сорвутся… – Мы можем и дома посидеть, – Гермиона пригубила свой малиновый брамбл. Что ни говори, а новое увлечение Джейн миксологией было кстати. – Честно говоря, я бы просто выспалась. – Как же так, Гермиона! Ты ведь так усердно училась, тебе необходим настоящий отдых! – Ты ведь знаешь, я никогда не была в этом так активна, как вы с папой. Но миссис Грейнджер лишь отмахнулась от этого замечания. – Роберт, а что если отправиться в Данденонг уже завтра? Северус, когда у вас свободный день? Это ведь было бы просто чудесно, отправиться в небольшое путешествие всем вместе. Наверное, мама чувствовала себя неуверенно с ней – после длительной разлуки, а главное, после расставания, произошедшего на волне эмоциональных переживаний, видеть друг друга вновь было как-то странно и как будто особенно непривычно. Неловко, смущающе. Наверное, ее отношение к ним было теперь для родителей непонятно. К какой степени близости с ними дочь была готова? Какую они сами были способны ей дать? Судя по всему, Джейн Грейнджер все-таки желала этого сближения и верно определила, что ключом к нему был Снейп, этот мрачный и до сих пор мало понятный ей мужчина, который спас их. И, должно быть, ее мать боялась, что Гермиона будет отсиживаться в гостинице, где они с Северусом остановились. Она даже робко уточнила, не желала ли Гермиона остановиться у них, но, конечно, получила отрицательный ответ: в конце концов, выполнять обязанности ассистентки действительно было проще, проживая рядом. Да и вряд ли Джейн забыла, какие отношения связывают её дочку и Северуса Снейпа. Гермиона время от времени ловила взгляды родителей: слегка тревожный матери и оценивающий – отца, которыми они скользили по их паре. Как будто они пытались представить, каково это – быть связанным с кем-то вроде Снейпа. Теперь, когда они знали его чуть лучше, это могло рождать даже больше вопросов, чем раньше, если говорить честно. Гермиона и сама оглядывалась вокруг себя – этот дом, почти стерильно чистый, где все находилось в образцовом порядке, а в воздухе витал легкий цветочный запах, источником которого были расставленные тут и там ароматические диффузоры, казался ей совсем чуждым. Она с некоторым сожалением поняла, что, видимо, последняя нить, связывающая ее с миром маглов, почти истончилась. До такой степени, что ей уже физически странно было находиться в неволшебном доме. Как раз в том момент, когда осознание этого настигло ее, оставив взволнованной и опустошенной одновременно, Снейп ответил, звуча, к ее легкому удивлению, довольно непринужденно. – Завтра день у меня вполне свободен, Джейн. – О! Так значит завтра и поедем! Вот так Гермиона оказалась окончательно втянута в это поистине странное приключение – совместные каникулы ее семьи и Северуса Снейпа. *** Если Снейпу и было бы тяжело взбираться по крутым зеленым тропам в такую погоду, то длина его ног вполне компенсировала его нетерпимость к высоким температурам. Поэтому он вполне бодро шагал вперед, в своих льняных брюках и – о, боже! – кроссовках. Рядом с ним шла Джейн, всегда в отличной физической форме, а возглавлял их группу Роберт, то и дело сверявшийся с картой. Надо ли говорить, что Гермиона плелась позади всех, постоянно обновляя охлаждающие чары и не понимая, когда ее жизнь успела превратиться в такой цирк. – Давайте уже найдем место для пикника, умоляю! – простонала она, отмахнувшись окончательно от собственной гордости. – Я нуждаюсь в отдыхе. – Гермиона, – мама поправила рюкзак, поворачиваясь к ней, – ты в никуда негодной физической форме. – Я завязала с хайкингом после некоторых событий пятилетней давности, – скривилась Грейнджер, ловя на себе взгляд Северуса, полный ехидства. – Когда там стоянка? – Через милю примерно будет одна, – заверил ее отец, и она послала ему благодарную улыбку – он хотя бы не пытался зубоскалить на ее счет. Они действительно вскоре наткнулись на небольшие беседки в сердце эвкалиптового леса. В кронах древовидных папоротников, которые также росли здесь в большом количестве, виднелись белые какаду, издававшие звуки, временами довольно пронзительные и необычные. Место было действительно волшебным, словно ожившая иллюстрация к детской энциклопедии Юрского периода, которая была у Гермионы в детстве. Холодный и терпкий запах здешнего леса вызывал желание вдохнуть его как можно глубже. Видеть, как Северус на природе жарит сосиски с ее собственным отцом, было так странно, что она на миг зависла, прежде чем одернуть себя и приняться за раскладывание тарелок. Для чего он делал это? Сначала согласился провести время с ней и Броган, а теперь поддается на манипуляции ее матери, желающей сделать их общение простым и свойским, насколько, конечно, такое возможно. Гермиона представила, что было бы, если бы Северус отрицал подобное, как от него и ожидалось. Было бы ей труднее, горше? Наверное, стоило себе признаться, что да. Не она ли постоянно страдала от невозможности соединить разрозненные части своей жизни в одну? Не было даже никакой возможности представить, чтобы Снейп захотел когда-нибудь общаться с Уизли (или кем-то другим, с кем она была близка по Хогвартсу). Но, видимо, общение с людьми, которые были не связаны с общим для них прошлым, давалось ему проще. Он мог ей дать по крайней мере это, и он щедро это давал. А ведь как-то раз, еще на заре их отношений, Гермиона пыталась заглянуть в будущее и представить Северуса рядом с ней на чьей-то свадьбе или дне рождения, и у нее ничего не получилось. Он казался абсолютно чужеродным в подобных обстоятельствах, и это немного пугало. Теперь ей была понятна незрелость тех своих переживаний. – Он очень старается, – тихо заметила миссис Грейнджер, подходя к Гермионе ближе. – Удивительно, как может смягчиться даже такой человек. Думаю, ему нелегко это дается. Общение с нами, имею в виду. С маглами. Последняя фраза прозвучала на редкость нейтрально для ее матери. – Он нормально относится к маглам, – горячо возразила Гермиона. – Вполне уважительно. Она действительно так считала – несмотря на то, что у Северуса иногда проскальзывали взгляды, которые при желании можно было отнести к изоляционистским (хотя они много спорили с ним о том, как такое могло сочетаться с идеей того, что он считал Статут о секретности тупиковым путем для волшебного мира), в нем, казалось, никогда не проскальзывало никакого пренебрежения к маглам как таковым. Если нечто подобное когда-то и было в нем (в чем она, если честно, сомневалась), он давно его изжил. Наоборот, он уважал их достаточно, чтобы понимать совсем невыгодное положение волшебного мира на сегодняшний день. И хотя еще несколько лет назад Гермиона вряд ли удовлетворилась бы таким подходом, мечтая, чтобы каждый волшебник достиг уровня просветления Чарити Бербидж, сейчас она, слава богу, могла проявить больше гибкости в собственном мышлении. – Я вспомнила, как ты рассказывала о нем в тот свой первый приезд, когда вернула нам память. У него была сложная роль во всей этой истории, верно? Гермиона быстро посмотрела в сторону Снейпа, который был занят каким-то обсуждением с Робертом. Кажется, они говорили о магловской нейрохирургии. Северус выглядел сдержанным, но спокойным, довольно увлеченным беседой. Отец же и вовсе выглядел взволнованно, что бывало с ним крайне редко при обычных разговорах, только тогда, когда собеседника действительно можно было причислить к выдающимся. – Да, он был шпионом нашей стороны, – кивнула Гермиона, не зная, о чем еще стоило сказать. – Ему приходилось притворяться, что он разделяет взгляды тех людей? – Да. – И делать что-то, чтобы доказать свою лояльность? Гермиона быстро посмотрела на мать. На лице той застыло виновато-напряженное выражение. Конечно, можно было ее понять: все-таки этот человек, над сближением с которым они так много работали, имел регулярный доступ в их дом, к их ребенку. Как бы сильно они ни были благодарны, они не могли бы считаться хорошими родителями, не испытывая по этому поводу никаких переживаний. Не было бы ничего удивительного даже в том, если бы их попытки подружиться с ним были вызваны чем-то вроде страха, вероятно даже безотчетного, но от этого не менее сильного. В любом случае, это было полностью их дело, а ее дело было – защитить его. – Да, ему приходилось делать многое. Но если бы я и вверила кому-то ответственность за безопасность своего ребенка, то это однозначно был бы Северус. Ему, как учителю, больше всех остальных доверял профессор Дамблдор, именно ему он оставил быть ответственным за школу в тот самый год. Джейн лишь кивнула. Видимо, ей понравилось услышанное – ее идеально прямая спина стала казаться чуть более расслабленной. Она вдруг весело усмехнулась. – Своего ребенка… – опустив голову пониже, чтобы скрыть улыбку, она принялась намазывать тосты. – Вы с ним говорили о будущем? – Мама! – Гермиона закатила глаза. – Ну, не начинай. Ответом ей стал смех, который заставил их отца отвлечься от разговора. – Девочки, давайте я вас сфотографирую. Или нет, у меня же с собой есть складной штатив! Так была создана одна из самых уникальных в своем роде фотографий, на которой они были запечатлены вчетвером. *** Гермиона с Северусом добрались до гостиничного номера лишь в одиннадцатом часу вечера, и ее ноги гудели даже после контрастного душа. Рухнув спиной на кровать в одном нижнем белье, она тут же прикрыла глаза, после почесав бок – комары все-таки немного покусали ее. – Подай мазь, пожалуйста. Честное слово, вся эта семейная идиллия меня убивает. Она почувствовала, хотя и не увидела, как он присел рядом, и закинула ноги на мужские колени. К ее восторгу, Северус тут же принялся разминать ей ступни. Мерлин, разве мог он стать еще идеальней? В этот миг она как будто даже забыла о его невыносимом характере. Снейп сунул ей в руки мазь от укусов, и Гермиона, наконец, разлепила веки, чтобы нанести средство на свои предплечья. – Завтра я встану в восемь, а ты спи. – Это совсем не честно, – нахмурилась она, проигрывая собственной потребности в зевании и прикрывая рот рукой. Зевок вышел таким мощным, что челюсть как будто с трудом встала на место. – Ты не должен нести все это бремя в одиночку. Если бы не неуемность моей мамы, ты смог бы отдохнуть перед началом лекций. – С завтрашнего дня уже обещают дожди, – он пожал плечами, как будто это само по себе все объясняло. – Если и стоило ехать, то действительно сегодня. Гермиона перевернулась на бок, облокотившись на локоть. – Тебе не слишком дорого все это обходится? Я бы поняла, если… – Гермиона, я хочу дать тебе все, что могу. В том числе нормальные, если уж не замечательные, отношения с родителями. Я знаю, что, даже если ты станешь уверять в обратном, для тебя это важно. В глазах защипало. Гермиона поднесла руку к лицу в неосознанном жесте, чувствуя влагу на собственных пальцах. Когда она вновь подняла к мужчине свой взгляд, то поняла, что тот выглядел слегка растерянным. Всё внутри нее сжималось от любви к нему. Разве имело значение хоть что-нибудь, разве могло существовать что-то неправильное, недостойное, грязное рядом с их чувством? Пусть другие думают, что хотят, оценивают, как хотят, низводят ее саму до кого хотят, но чувство коренной, глубинной правильности того, что она испытывала к нему, того, что он был достоин всего этого и даже намного больше, пришло к ней, буквально накрыло ее волной. – О, Северус, – выдохнула Гермиона, вставая на кровати на колени и обхватывая его лицо руками. – Ты просто великолепный, замечательный! Ты просто лучший! Казалось, ее эмоциональная вспышка вызвала у него замешательство, как у человека, который мало привык к чужому восхищению, особенно такому явному. Даже после всего времени, которое они провели вместе, ему как будто в новинку было слышать о себе подобное. Да ее и нельзя было назвать слишком уж восторженной в проявлении чувств. Хотя она говорила, что любит его, даже обещала “все, что угодно” хтонической силе, но никогда не сыпала щедрыми комплиментами. А для его раненого самолюбия, возможно, подобное было бы даже полезно. Гермиона взяла себе это на заметку. *** Видимо, малышка Роуз все-таки побаивалась своего высокого и темного поручителя, потому что Гермиона не заметила в девочке особенной сдержанности, которую с одобрением отметил Снейп. Во всяком случае в тот день, когда Северус ушел на лекции, а Гермиона решила навестить родителей, девочка буквально засыпала ее вопросами о магии, а также заставила бесчисленное количество раз демонстрировать различные простые заклинания. Особенный восторг у ребенка вызывало Акцио. – Что же, профессор Снейп мало показывает тебе волшебство? – Нет, – Роуз помотала головой. – Он даже заставлял меня отрабатывать движения с прутиком в саду. Но с тобой веселее, и можно попросить, что угодно показать сколько угодно раз! – Гермиона слабо улыбнулась, на самом деле, не ощущая сильного восторга от того, что, видимо, выглядела довольно безотказной. После двух часов игр силы уже стали покидать ее. – Хотя профессор Снейп очень умный! Он знает сто-о-о-олько! Отлично, значит, Северус тут умный, а она добрая и веселая. Стоило завести роман с кем-то вроде него, чтобы добиться таких эпитетов, просто работая на контрасте. – Пойдем в сад! – позвала ее девочка. Гермиона послушно поплелась следом. Там Роуз принялась организовывать чаепитие для своих кукол, а Грейнджер блаженно растянулась на гамаке в тенечке, время от времени вставляя короткие комментарии, чтобы создавать у Роуз ощущение своего участия в происходящем. Вроде бы получалось неплохо. Тут их и обнаружила Сара Вудфолл. За спиной волшебницы маячил отец, у которого был сегодня выходной. – Здравствуйте, мисс Грейнджер! Как поживаете? – приветливо поздоровалась инспектор Вудфолл, сверкая своей белозубой улыбкой. – Я решила заглянуть сегодня в рамках ежеквартального незапланированного посещения, зная, что вы как раз сейчас находитесь в нашей стране. Мистер Грейнджер сказал, что профессора Снейпа сейчас здесь нет, но я рада увидеться с вами. Незапланированного ежеквартального посещения? Да уж, гайки австралийские волшебники умели закручивать. И все с этой безукоризненно вежливой улыбкой! Но делать было нечего, и Гермиона бодро поднялась на ноги, надеясь, что улыбается не менее воодушевленно. – Мадам Вудфолл! Рада встрече. – Мы же договаривались насчет Сары, кажется, – рассмеялась Вудфолл. – Не люблю формальности без особой нужды. Они прошли на веранду, где отец тут же ушел делать лимонады. Роуз крутилась поблизости, бесхитростно отвечая на ненавязчивые расспросы инспектора. – Вы, наверное, хотели бы увидеть Северуса? – поинтересовалась Гермиона. – Ох, да, – кивнула Сара. – Но думаю, еще успеется. У вас же впереди еще четыре дня? На самом деле, я бы хотела сегодня побеседовать с вами, Гермиона. – Со мной? Отец вернулся с прохладительными напитками, но просидел с ними недолго – его отвлек рабочий звонок. – Так о чем вы хотели поговорить, Сара? Сара Вудфолл задумчиво оглядела сад. Гермиону ее поведение постепенно начинало напрягать. – До Австралии дошли некоторые слухи. – Да? И какие же? – Гермиона слегка вздернула брови. – Насчет того, что сейчас происходит в Международной конфедерации. О созданной англичанами комиссии. – Да, дело довольно резонансное. Гермиона коснулась губами трубочки, более не делая никаких комментариев, хотя сердце ее пропустило пару ударов. – Вы ведь знаете о возможности пересмотра кандидатуры поручителя? Гермиона отставила свой стакан в сторону, слегка подаваясь вперед. Лицо Вудфолл, с идеально-матовой чуть смугловатой кожей, с глазами цвета оливок, не выражало никакого коварства. Но как же это могло быть обманчиво! – Да, и там нет ничего о том, чтобы выступать свидетелем по делу. – Да, но не обвиняемым, – Вудфолл пожала плечами, печально улыбнувшись. – Я вовсе не хочу вас запугивать, Гермиона, хотя вы могли так подумать. Я, скорее, о том, чтобы предупредить о возможном развитии событий для вас. И подсказать вариант решения проблемы. – И какой же? – Переезжайте в Австралию, – она произнесла это так легко, как будто речь шла о чем-то несущественном. – Наша страна очень заинтересована в таких кадрах, как Северус Снейп. И мы умеем защищать своих. О да, все эти уловки касательно разных юрисдикций, в которые так любили играть что в магловском, что в магическом мире… В конце концов, не этим ли успешно занимался Марк Моубрей столько времени? – Почему вы говорите это мне? – Потому что Снейп… сложный человек. Иногда проще найти подход к кому-то, действуя через посредника. – Я едва ли могу на него в чем-то надавить, – фыркнула Гермиона. – Мы не хотим, чтобы вы надавливали на него, Гермиона, – серьезно ответила женщина. – Не нужно никакого принуждения. И тут нет места для шантажа, да таковой и невозможен – сейчас нет никаких оснований для отстранения профессора Снейпа от его роли. Но в будущем такое может случиться, и мы всего лишь хотим показать вам, что выход из ситуации возможен. Я думаю, многие участники этой заварушки, которая сейчас происходит, хотели бы оказаться на месте профессора и получить такое предложение. *** Жизнь как будто играла с ними в какие-то игры. С одной стороны, петля словно затягивалась крепче, а с другой – судьба постоянно подкидывала им шансы. Гермионе вспомнился Фарнезе в Пизе, а теперь этот странный разговор с Сарой Вудфолл. Ведь это был бы намного более “чистый” способ, нежели непонятное сотрудничество с Марком Моубреем. Или ей так казалось? Северус, например, так не считал. Он воспринял предложение Сары без какого бы то ни было энтузиазма, и Гермиона хотела бы видеть в этом лишь нежелание рушить их устоявшиеся жизни, но было в этом и нечто иное. Как будто он не верил, что таким образом для него будет шанс порвать с прошлым и действительно уйти от ответственности, когда бы таковая могла его настигнуть. – Это не вариант, – жестко припечатал он, как делал это всегда, когда не хотел с ней объясняться. – Не желаю менять одно ярмо на другое. В Ирландии я хотя бы знаю правила игры. – Ты говорил уже нечто подобное, когда речь шла об Италии, – заметила Гермиона, начиная нервничать. – Что на самом деле происходит? – Ничего, о чем стоило бы говорить подробнее, – желчно отозвался он. – Подумай и сама поймешь, Гермиона. Ты же умна. Да, воззвать к ее интеллекту было хорошей уловкой. Однако это вызвало в ней лишь глухое раздражение. Какие тайны они с Моубреем действительно делили на двоих, раз Снейп не решался порвать со своим приятелем? “Никакой реальной возможности скрыться для нас с тобой не было”, – сказал он ей не так давно. И хотя там было еще о поручительстве (проблема, которая, казалось, была решаема, если принять предложение Австралии), в первую очередь речь шла о бессмысленности попыток затеряться. Именно спрятаться. Неужели это был бы единственный выход для них, если бы некая правда вышла наружу? Не переехать, не заручиться чьей-либо официальной поддержкой, а именно спрятаться? Гермиону замутило от страха. До неё как будто только сейчас доходил истинный смысл некоторых его слов, и она чувствовала себя так, будто вглядывается в черную ледяную бездну. Смотрит в неё и не может оторваться, даже если бы вдруг и хотела. Разве не был такой бездной для нее и он сам? Хотелось начать трясти его за плечи, но она только посмотрела на него – Снейп сидел в кресле, скрывшись за своей газетой. Вся его поза говорила о том, что к нему не стоило сейчас лезть с какими бы то ни было расспросами. И хотя Гермиона давно уже не боялась своего возлюбленного, она также неплохо изучила его натуру – любые попытки расколоть его сейчас были обречены на провал. Если и был шанс узнать у него правду, он ей пока еще не подвернулся. *** Но, несмотря на произошедший разговор, между ними не возникло отчуждения. Как будто и он, и она многое понимали слишком хорошо, хотя и не проговаривали вслух. Он знал о ее тревогах, но, увы, видимо, был пока не в силе с ними разобраться, а она знала, как сильно он, на самом деле, сожалеет о том, что ей приходится терпеть. Они просто жалели друг друга так, как только могли это делать близкие люди, пытаясь щадить чувства другого. Последнии дни в Мельбурне проходили тихо, но по-своему приятно. Побережье наконец было во власти стихии, и дождь лил стеной. Краски вокруг стали темнее и гуще, а воздух был так влажен, что казался плотным. Грейнджер должна была признать, что их поездка получилась весьма странной, но не лишенной очарования, а для нее по-своему даже терапевтической. Уже долгое время ей казалось, что она теперь навеки человек, оторванный от собственных корней, в чем-то даже бесприютный. Нельзя было сказать, что ее отношения с семьей стали прежними, и вряд ли они такими когда-нибудь станут. Да и что значит "прежним"? Она горько ухмыльнулась, вспоминая свою юность, полную переживаний и поисков собственной идентичности. Разве была уже тогда та особая теплота между ними, отголоски которой она улавливала только в воспоминаниях о своем раннем детстве? Нет, очевидно, им всем предстояло построить что-то новое. – Идем ужинать? Северус уже был полностью одет для того, чтобы спуститься в лобби. Гермиона оторвалась от созерцания непогоды за окном, делая к нему шаг и подавая руку. В рубашке и жилетке из темно-зеленой тонкой шерсти он выглядел совсем молодо, даже моложе своего настоящего возраста, все еще несерьезного для волшебника. Он столько делал для неё! И если прошлое было болезненным, до сих пор норовившим утвердить свою жестокую власть, а будущее – туманным, то, по крайней мере, у них было настоящее.