Северный ветер больших перемен

Гермиона растерянно уставилась на свою собеседницу. И будто сами собой ее губы сложились в вежливую фразу: – Поздравляю. Прозвучало механически, но Норма напротив нее просияла. – Спасибо! Гермиона потрясла головой, против воли заозиравшись по сторонам. Происходящее напоминало цирк, причем низкопробное шапито со скоморохами и уродцами. Захотелось найти поддержку извне, увидеть Северуса, хотя она и понимала, что тот надежно затаился, и это невозможно. Оставалось лишь вновь посмотреть на Норму. – Позвольте мне нескромный вопрос, – Гермиона глубоко вздохнула, глядя на женщину, лицо которой тут же отобразило всецелое внимание, – чей это ребенок? На какую-то страшную, нелепую, сводящую с ума секунду Грейнджер представилось, что это мог быть ребенок Северуса. Нет, конечно, такое было невозможно. – Гермиона, – улыбнулась Лайонелл, качая головой с легким осуждением, – ну за кого вы меня принимаете? – Гермиона промолчала, лишь вскинув брови на это замечание. – Вы же знаете, с кем я была в отношениях. И учитывая ваши собственные обстоятельства, не думаю, что вы можете осуждать меня за этот роман. Гермиона сжала пальцами виски, на миг отворачиваясь. Желание ударить Норму Лайонелл вновь вернулось к ней, и она смогла подавить таковое только усилием воли, говоря себе, что бить беременную женщину – совсем за гранью, полностью бесчеловечно и аморально. – Давайте так, Норма, – ее ледяной, ядовитый тон мог почти соперничать с излюбленными приемами Северуса, – либо вы сейчас же начинаете вести себя в пределах адекватного разговора, либо я покидаю вас и более не реагирую ни на одно из ваших посланий. Видимо, Лайонелл уловила что-то в Гермионе, что-то такое, что заставило ее внутренне подобраться, чуть подрастеряв свою снисходительную и насмешливую манеру держаться. Глаза женщины теперь смотрели прямо и сосредоточенно; она кивнула. Впрочем, все равно улыбаясь. Гермиона посмотрела на нее в ответ с уже нескрываемой неприязнью, но нашла в себе силы продолжить: – Почему вы так уверены, что Кириану теперь не будет дела до меня? Он, конечно, будет опасаться этого ребенка, причем неважно, чей он – его или профессора Моубрея, – но что ему мешает сначала расквитаться со мной? Я, в отличие от вас, – тут она опять подпустила яда в свой голос, – не располагаю роскошью скрывать свое местоположение. Тем более, я могу знать, по его мнению, как найти вас снова. – Ах, понимаете… – Норма потупилась. Взяв паузу в секунду или две, она продолжила, на сей раз вновь глядя прямо на Гермиону: – Я думаю, его основной целью сейчас буду не я и не вы. – Что вы имеете в виду? – было уже понятно, что подгонять эту интриганку не было никакого смысла, но Гермиона не могла сдержать раздражения. – Гермиона! Ну вы же юрист! – Норма рассмеялась. – Наверняка в наследственном праве Ирландии вы кое-что да понимаете, – она самым наглым, бессовестным образом подмигнула ей. Гермиона вновь зыркнула на нее, отворачиваясь и углубляясь в раздумья. Конечно, в Аране, в силу его специфики, уделялось огромное внимание сравнительному и интеграционному праву. И конечно, Гермиона быстро припомнила, что порядок наследования в Ирландии таков, что еще нерожденный ребенок, зачатый не в браке, не будет иметь права называться наследником, а заявление от его представителя не будет принято нотариусом, если на момент смерти наследодателя родство с этим ребенком не будет признано последним. Грубо говоря, если Марк Моубрей умрет, так и не женившись на Норме до того, как она родит, ребенок в ее утробе, появившись на свет, ничего не получит. – Вы полагаете, что Кириан в ближайшее время решит убить своего дядю? – прошептала Гермиона, бледнея. – Думаю, что так, – легкомысленно произнесла Лайонелл, глядя на голубое небо, видневшееся сквозь еще зеленые тут кроны деревьев. – Времени у него не так, чтобы много, а найти меня снова, даже добравшись до вас, может быть делом непростым, отнимающим много времени. Он и так уже многое потерял, бедняжка, – она насмешливо скривила губы, посмотрев на Грейнджер. – Это нанесло удар по его нервной конституции, без того очень хрупкой. Кириан сильно разочаровал Марка за последнее время, и теперь, если я вдруг объявлюсь, или тем более, если Марк узнает, что все это время его племянник путался со мной за его спиной… Шанса ему не дадут. Это сводит его с ума, толкает на поступки, не до конца обдуманные. Он наверняка может решить, что легче сначала расправиться с крупной фигурой, нежели ловить нас, мелких рыбешек, которых все равно никто не послушает, особенно, если слушать будет уже некому. То, что говорила эта женщина, рождало в Гермионе панику вперемешку с ужасом и отвращением. Хотелось вскочить и закричать, развернуться и убежать, сделать вид, что не знает ничего, абсолютно не в курсе происходящего. – Знаете, Норма, – вместо этого сквозь зубы произнесла она, – что-то мне подсказывает, что вы намеренно позволили Кириану узнать о вашей беременности. – Мерлин с вами, Гермиона! – Норма театрально схватилась за сердце, прижимая к грудной клетке свои элегантные, нежные руки, уже вновь обтянутые перчатками цвета крем-брюле. – Как могла я так рисковать своей безопасностью? Ведь я теперь не только о себе должна думать, – она положила одну руку на живот, казавшийся идеально, прямо-таки завидно плоским. – И какой у вас срок? – Гермиона скосила взгляд вниз. – Четыре месяца, – довольно объявила Норма. – Да? Я не большой знаток, но что-то совсем уж незаметно. – Чары, – пожала Норма плечами. Гермиона фыркнула, покачав головой. Как складно она говорила, на все-то у нее был ответ! Но вопросы у Гермионы не заканчивались. – И почему вы не хотите объявить сию радостную весть счастливому отцу сейчас? Так бы у вас появился хоть какой-то шанс. А иначе, вдруг Марк Моубрей умрет, прежде чем сможет что-то сделать для вашего будущего. – Но, Гермиона, разве вы не понимаете, если я сделаю так, как вы говорите, Кириан может рассказать своему дяде о нашей связи, ведь ему нечего будет терять, и тогда всему конец. Я и так не уверена в том, что этот мерзавец не выкинет подобный трюк! А у Марка без того есть основания для сомнений в том, что он может быть отцом. – Что, он действительно бесплоден? – скептически протянула Гермиона, вспоминая их со Снейпом разговор. – Не трудно об этом догадаться, не правда ли? Такой мужчина и вынужден воспитывать неблагодарного бастарда покойной сестры, как собственного сына, – Норма в задумчивости повертела веер в тонких пальцах и обронила, глядя словно бы в никуда: – Какое все-таки чудо, что волшебство колодца позволило нам обоим стать родителями. На этих словах Гермиона все же не выдержала и дернулась, разворачиваясь к Лайонелл всем корпусом и глядя на нее ошарашенно, почти доведенная до обморока этой очередной откровенностью. – Волшебство колодца? Вы сказали волшебство колодца? – Ну да, – Норма посмотрела на нее слегка удивленно. – Признаюсь, это и была моя основная цель в этом университете, после стольких лет бездетности. Знаете, все эти старые семьи и их кровные проклятья, – она печально поджала губы, склонив голову набок. – В семействе Шафик этот волшебный недуг передается через поколение только одной из дочерей, обычно младшей или средней. В этот раз такая сомнительная честь выпала мне, а Лору, слава богу, миновало, у них с мужем замечательный сын. Но она всегда была мне хорошей сестрой, моя Лора, и как только четыре года назад ее допустили к колодцу в качестве встречающей новых студентов, стала раздумывать над возможностью протащить меня в Аран, чтобы я могла испить оттуда воды, взятой в ночь святой Бригитты. Дело оставалось за малым, – Норма пожала плечами, – найти подходящую мужскую кандидатуру. Я решила, что коль мне достался такой шанс, то следует распорядиться этой магией не только себе во благо, – с деланной сострадательностью заявила она. – И, о чудо! Ее, этой магии, действительно оказалось достаточно, чтобы преодолеть не только мою проблему, но и неспособность Марка. Гермиона невидяще смотрела в одну точку, не находя в себе сил посмотреть туда, где сидела Норма Лайонелл. Происходящее, с одной стороны, не укладывалось в голове, а с другой, сплеталось в какой-то совершенно причудливый, но гармоничный узор. И она даже не могла осознать до конца, насколько сильно это ее пугает. – Что вы еще знаете об этом колодце? – обратилась она, наконец, к Норме. – Не так много, как вам, видимо, хотелось бы, – прозорливо заметила та, вглядываясь Гермионе в лицо. – Но скажу одну вещь. В семье Шафик, помимо проклятия, есть дар. Считается, что женщины этой семьи удивительно проницательны. Честно говоря, мне всегда казалась, что мне эта способность дана в большей степени, нежели моей сестрице, возможно, в качестве компенсации, – Норма пожала плечами, полная самоиронии. – Но так или иначе, в этом не было ничего сверхъестественного, просто обычная чуйка, которая, например, не уберегла меня от фиаско с моим бывшем мужем. Мне всегда казалось, что это скорее преувеличение, все эти семейные разговоры о даре… Вот только, когда я очутилась на Инишрунде… Моя способность будто усилилась, я стала… назовите это – видеть людей насквозь, – ее голубые глаза загадочно замерцали, и Гермиона невольно почувствовала себя завороженной. – Чувствовать их, понимать. Это было уже что-то на грани с очень сильной эмпатией. Так я поняла, что вы поможете мне, – руки Гермионы оказались нежно сжаты. – Казалось, будто что-то шептало мне, что я могу и должна вам доверять. Что вы удивительный человек. Понимаете меня, Гермиона? – Да, – медленно кивнула Гермиона, но потом все же пришла в себя, сбрасывая какой-то морок. – То есть, нет… Норма! – воскликнула она сердито, на что Лайонелл лишь дружелюбно и растерянно улыбнулась, как будто не понимая причин этой вспышки и надеясь успокоить. – Я не понимаю вас, даже теперь. Теперь, я бы сказала, даже меньше прежнего. – Ваша рациональность, Гермиона, не всегда выгодна, – Норма покачала головой. –  Иногда она даже может идти вам во вред. – Не играйте со мной, – огрызнулась Грейнджер. – Хватит. – И не думаю, – Норма захлопала глазами. – Как вам такое в голову приходит, после всего, в чем я вам призналась! – Ну вы же у нас эмпат, вам все должно быть ясно… – После того как я покинула Аран, мои способности вернулись скорее к прежним показателям, – она сокрушенно вздохнула. – Но вы, мне кажется, начали задавать не те вопросы. И она была права. Гермиона тряхнула головой. – Раз, по-вашему мнению, Марк не поверит вам насчет ребенка, да еще и Кириан наверняка может сболтнуть лишнего перед тем, как попытается от него избавиться… Вы вообще не боитесь, что у него все получится, и он отправит своего дядю на тот свет раньше, чем тот сможет признать ребенка? Может, все-таки лучше признаться профессору Моубрею, что вы беременны? Вдруг он обрадуется? Норма усмехнулась, и это была, на этот раз, не легкомысленная, рассеянная улыбка, которая так часто трогала ее прихотливо изогнутые, либо ярко-красные, либо нежно подчеркнутые перламутром губы, а самая, что ни на есть, ехидная ухмылка. Почему-то подобное заставило Гермиону чувствовать себя лучше, как будто под ногами, вместо зыбкого болота, наконец-то появилась мало-мальски твердая почва. – Марк Моубрей тот человек, которого даже надежда стать отцом не излечит от гордыни. Я не уверена, что перспектива иметь ребенка от меня так уж обрадует его, по крайней мере, сразу. И нет – я не боюсь, что Кирину удастся его план. Он несдержанный, слабый, избалованный мальчишка. Его поймают, а после от него избавятся. Как от бракованного экземпляра. И конечно, существует огромная вероятность того, что к тому моменту он от отчаяния и бессильной ярости, в слепом желании досадить своему дяде, скажет ему о нашей с ним связи, – тон Нормы стал удивительно жестким, даже мрачным, таким, какого Гермиона никогда еще не слышала от нее прежде. – Поэтому я подожду. Того момента, когда Марк будет счастлив сделать все, о чем я его попрошу. После этого заявления Гермионе стало откровенно не по себе. Она вцепилась в скамейку, на которой они сидели, будто это могло придать ей хоть какой-то уверенности. – Я говорю вам это все, Гермиона, потому что уверена, что настанет момент, когда мы будем по-настоящему на одной стороне и ваши интересы совпадут с моими. Я хочу, чтобы вы были предупреждены, потому что вижу в вас союзницу. Если хотите, расскажите обо всем Северусу. Хотя вы и так это сделаете, конечно, – Норма тихо, с пониманием рассмеялась. – Я больше не боюсь его вмешательства, потому что уверена – он не сделает ничего, что могло бы хоть как-то поставить вас под угрозу. Лучше умрет сам, лучше будет полностью опозорен, но только бы у его милой Гермионы было все хорошо. На ее горле будто сжалась удавка при этих словах. От них веяло каким-то неумолимым роком, который подобно грозовым тучам сгущался над всеми ними. Хотелось рвать и метать, но, вместе с тем, она понимала, что, какими бы ни были мотивы этого изворотливого существа напротив, ей стоит быть благодарной за предоставленную информацию. Она сухо кивнула: – Я поняла вас, Норма. Спасибо. Норма посмотрела на нее долгим взглядом, в котором вновь было так много мягкости и игривости. Она тоже кивнула, немного торжественно, как будто скрепляя между ними некий договор: – Знала, что не разочаруюсь в вас, – она легко встала, напоследок еще раз сжав руку Гермионы. На какой-то миг, уже стоя на ногах и даже повернувшись, чтобы уйти, Норма будто замялась и обронила, зардевшись: – Понимаете, вы мне очень симпатичны, – она закусила нижнюю губу, бросив из-под густых ресниц смущенный взгляд. – И да, это девочка. Просто хочу, чтобы вы знали. Может быть, я даже назову ее Гермионой. Грейнджер задохнулась, не зная, что на это сказать, совершенно обескураженная этой то ли гениальной, то ли чокнутой игрой, в которой, как будто, было место и странной искренности. Норма, более не задерживаясь, устремилась вперед по парковой аллее, среди зелени которой уже находилось место для осенних красок. Гермиона на секунду прикрыла глаза, абсолютно опустошенная, а когда открыла их вновь, то уже не увидела перед собой знакомого утонченного силуэта, будто истаявшего среди этой полуденной дымки.     *** После дождя, который пролился здесь рано утром, до сих пор парило, и даже ее льняной сарафан в тонкую синюю полоску неприятно лип к спине. Нечего и говорить, что в такую погоду она просто ненавидела свои волосы: у корней было влажно, и Гермиона чувствовала, как мерзкий пот стекает с затылка на шею. Украдкой набросив на себя охлаждающие чары, Гермиона поспешила за Снейпом, который уже добрался до перекрестка, ожидая, когда светофор загорится зеленым. Видимо, после новостей, которые она ему сообщила, он предпочел пройтись, в раздражении нимало не заботясь о том, как ей тяжело угнаться за ним – таким длинноногим. Удивительно, но мужчина, видимо, переносил эдинбургскую духоту куда лучше нее. – Северус, не спеши, – поравнявшись с ним, она ухватила его за локоть. Её удостоили лишь поворота шеи, при этом его корпус остался неподвижен, что сделало этот жест ужасно высокомерным. Внутренне Гермиона заскрежетала зубами от досады. Ну, что за человек! – Давай поговорим. В кафе, – она мотнула головой в сторону небольшой уличной забегаловки, манящей в такую погоду своей машиной для лимонадов. К ее облегчению, он без слов проследовал туда первый, и ей оставалось только двинуться за ним следом. Когда они уселись и сделали заказ, Гермиона вновь занервничала, ища его взгляд, гневно устремленный куда-то поверх ее головы. – Пожалуйста, не злись на меня… – Никто не злится на тебя, Гермиона, – глухо проговорил он, наконец-то глядя на нее. – На кого я злюсь, так это на себя. – Но почему? – Да потому что это целиком моя ответственность. То, что пошел на поводу твоей наивности, твоего благородства, и позволил этой женщине втянуть тебя – нас – в свои игры. Гермиона потупилась, чувствуя, как закипают слезы, и презирая себя за это. Она проморгалась, заставляя себя подавить эти глупые, неуместные, ничем не помогающие сейчас эмоции. Она понимала, что он имеет в виду не только произошедшее накануне и сегодня, а вообще всю историю, начиная со шкатулки. Это вызвало в ней отчаяние. – Нет, ты просто боялся меня оттолкнуть, – покачала она головой. – А я воспользовалась этим, оскорбила тебя своим недоверием, заставила сделать по-своему, использовала вслепую. Не приписывай мне всех этих высоких качеств, я этого не заслуживаю, я дура. – Не мели чепухи, – скривился он, отпивая своей содовой и откидываясь на спинку плетеного кресла, и она вспомнила, как он сказал ей то же самое в другой день. Сейчас эта фраза не казалась обидной. – Все было совсем не так. Ты просто слишком хороша, чтобы иногда поступать так, как нужно. Мне следовало взять это полностью на себя. Гермиона покачала головой, надавливая пальцами на глазницы. Конечно, теперь он встал на ее защиту, ее Северус. Решил клеймить себя, чтобы облегчить ей ношу. – Что мы будем делать? Предупредим Моубрея? – ее вопрос прозвучал кисло. Не сказать, что ей так уж хотелось вставать на защиту бывшего Пожирателя смерти. С куда большим желанием она бы наблюдала, как эти скорпионы в банке начнут пожирать друг друга. Но если Северус посчитает нужным подобное… Она слишком виновата перед ним, чтобы вновь упрашивать поступить так, как считает правильным сама. Тем более, может статься, что благополучие Марка Моубрея слишком сильно связано с его собственным. В конце концов, она до сих пор не знала ничего наверняка! При этой мысли Гермиона все же не смогла удержаться от вспышки гнева, обжигающего горло. Будь прокляты все эти секреты! Почему он не расскажет ей все, как есть? Она так устала, просто устала. – Мы не будем никому ничего рассказывать. Его спокойный, до странного ровный тон вырвал ее из всех этих изматывающих размышлений. Гермиона с удивлением вскинула на Северуса взгляд. – Но почему? Черные глаза на бледном лице были удивительно пустыми. Уже давно это выражение не селилось в его взгляде – холодное, расчетливое до предела, жестокое. Вдоль ее спины забегали мурашки. – Я склонен согласиться с Нормой, – лениво обронил он, задумчиво потирая подбородок. –  Едва ли у Кириана что-нибудь получится. А если и так, – тут он улыбнулся, и улыбка это больше походила на оскал, – то уверен, что у этой сучки есть какой-то запасной план. Знаешь, как говорят? Что иногда лучше посидеть на берегу реки. – Наблюдая, как мимо проплывет труп твоего врага? – Гермиона нахмурилась. – Но ведь Марк… он ведь не враг тебе? – вышло как-то жалко, вопросительно. Она и чувствовала себя такой, маленькой и запутавшейся. – Но и не друг, – Снейп холодно пожал плечами. – Мне не опасен Кириан, он ничего обо мне не знает. А Марк Моубрей… Я его должник. Так почему бы мне не списать этот долг? Гермиона вздрогнула. То, что говорил Северус, было очень… по-слизерински, если выразиться мягко. Честная, пламенная часть ее натуры желала возмутиться, но другая… Разве не сама она так часто мечтала, чтобы Северус оказался свободен ото всех этих непонятных, пугающих обязательств, о которых она так мало знала? Разве не она хотела посмотреть, как все эти люди получают по заслугам? При мысли о том, что все развернется по сценарию, который он обрисовал сейчас перед ней, она поняла, что на самом деле испытывает мрачное удовлетворение. Пора было прекратить жалеть тех, кто не был достоин ее жалости. – Я уже закрепился в университете, его протекция мне более не особенно нужна, – меж тем продолжил Снейп, как ни в чем не бывало. Видимо, что-то все-таки отразилось на её лице, потому что он осекся, с нажимом произнеся: – Гермиона, я действительно не верю, что у Кириана что-нибудь получится. Но я в любом случае не собираюсь влезать в это, подставляя себя, а главное – тебя. Марк Моубрей, его жизнь и благополучие, не стоит этого, поверь мне, – он сардонически усмехнулся. Она потыкала трубочкой в клубнику на дне стакана. Когда-то Северус сказал ей, что каждый из них, связанных общим темным прошлым, может заговорить о множестве вещей. И что в его интересах, чтобы каждого Пожирателя смерти либо убили, либо не нашли, дабы не давать министерству никаких новых зацепок и способов давления на него. Что ж, тут было, о чем поразмыслить, но и удивляться не стоило… – Северус, – она все-таки решилась, – что ты знаешь сейчас о Мальсибере? Помню, ты говорил, что видел его в последний раз еще в те времена, когда был жив Волдеморт. Но… ты ведь наверняка что-то слышал о нем и после? Конечно, ему было понятно, куда она клонит. Снейп оперся локтем о стол, прижимаясь пальцами к лицу, устало потирая переносицу. Когда он вновь посмотрел на нее, его взгляд был таким усталым, как будто даже больным. Гермиона невольно потупилась. – Гермиона, зачем тебе это? Есть вещи, о которых лучше ничего не знать. Она все же не выдержала и поджала губы, уже готовая спорить. В чем бы он ни участвовал, она хотела это знать! Ее чувства готовы были принять и выдержать груз этого знания, она была уверена в этом. – Я не отрекусь от тебя, Северус, – и она не знала, чего в этом было больше, в этом нажиме, с которым она говорила: мольбы, отчаяния? – В чем бы там ни было дело, я на твоей стороне. Его губы дрогнули, и короткая улыбка, которую она заметила, была такой невероятно несмелой! Сердце Гермионы подпрыгнуло. – Я знаю, Гермиона, – он протянул руку через столик, обхватывая ее пальцы, ласково пожимая их и поднося к собственным губам. Запечатлев на их кончиках нежный поцелуй, он, тем не менее, упрямо продолжил, и тон его требовал беспрекословного подчинения: – Но в конце концов, твоя окклюменция спасла тебя с Марком, но тот же Гавейн Робардс куда лучше владеет навыками ментального дознания. Поверь человеку, который имел с ним дело ещё в восьмидесятых. Было понятно, что он беспокоился о ней. По крайней мере, она надеялась, что это, как и его нежелание подвергать свои секреты опасности – реальная причина молчания Снейпа по поводу их общих с Моубреем дел.  *** Учебный год начался, и вновь Гермиона отметила, что их студенческие ряды поредели. Места ушедших в общежитии заняли первокурсники. Гермиона теперь часто размышляла о них, тех, кому не посчастливилось выдержать летнюю сессию. Что с ними стало? О чем они помнят, а о чем забыли? Эти мысли кружились в ее голове подобно опадающим осенним листьям, покрывающим аллеи университета шуршащим ковром, источающим прелый аромат увядания. Было еще совсем раннее утро, холодный свет причудливо преломлялся сквозь цветные трикветры витражей в библиотеке, а она уже час корпела над своей работой о правовых совпадениях эпох Маргарет Тэтчер у маглов и Юджины Дженкинс и Миллисенты Багнолд у британских волшебников. В животе урчало, но Гермиона проигнорировала свой организм, понимая, что если и есть надежда на сдачу межсессионного зачета в этом семестре достойно, то готовиться усиленно нужно было уже сейчас. В этот день вскоре начинались занятия, длящиеся до самого позднего вечера, и это утро на самом деле было единственным более менее свободным временем суток, если питать надежду сохранить хотя бы часть ночного сна. Через двадцать минут к ней присоединилась очень сонная и очень недовольная Броган, что само по себе было самым верным признаком того, насколько учеба здесь становится все более и более сложным делом из года в год, если уж не предвестником Апокалипсиса. – Привет, – буркнула подруга, хмурясь, удивительно далекая сейчас от своего обычного лучезарного настроения. – Вот, – она левитировала из сумки уменьшенные и находящиеся под стазисом и заклинанием непроливания стаканчики кофе. – Кофе? В библиотеке? – Гермиона опасливо завертела головой. – Сегодня дежурит мистер Каллаган, – отмахнулась другая девушка, называя имя одного из самых приветливых и лояльных библиотекарей. Грейнджер, больше не споря, потянулась к напитку, с наслаждением прикрывая глаза. Потом они направились в лекторий, в котором провели время до трех часов дня, после чего, наконец, наступил небольшой перерыв, во время которого им удалось перехватить что-то, напоминающее обед. – Да, в этом году, конечно, тяжеловато, – вздохнула Броган.  – Километры писанины! И еще столько же изучать самим. – Ничего не поделаешь, – флегматично пожала Гермиона плечами, ковыряясь в своей тарелке. Все ее мысли были заняты тем, что дней до очередного отъезда Северуса в Австралию оставалось мало, а с плотным графиком обоих возможностей провести время вместе оставалось не так много. Бедный Северус, погрязший в бюрократической трясине управленческой работы, пребывал в не самом своем добром расположении духа (если таковое понятие вообще было к нему применимо, конечно), а перспектива торчать в Мельбурне настроения ему явно не прибавляла. Он мужественно сдерживался, только ради нее, конечно же, но часто был нервным и ворчливым. Дела, оставленные Скейлзом, оказались в некотором беспорядке, о котором, конечно, можно было догадаться заранее (причем создавалось ощущение, что бывший декан старался привести их в таковой напоследок специально, надеясь, видимо, таким образом подчеркнуть свою исключительную незаменимость), но который от этого не становилось проще преодолевать.  *** Неделя, прошедшая в разлуке, промелькнула удивительно быстро, во многом потому, что теперь между ними была какая-никакая нормальная связь благодаря телефонной будке в Аране и мобильному телефону у Северуса. Он должен был вернуться завтра, и Гермиона впервые с начала учебного года пребывала в до некоторой степени приподнятом настроении. В учебе тоже ожидался небольшой продых, а значит, они могли со Снейпом надеяться провести грядущие выходные приятно. – Гермиона! – Броган оторвалась от письма, которое принесла ей Никта минуту назад. – Как ты смотришь на то, чтобы провести этот уикенд в Мейо? – В Мейо? – прелесть такого предложения показалась, мягко говоря, сомнительной, и это, скорее всего, невольно нашло отражение в ее тоне. – Северус вернется в пятницу, завтра, ты же знаешь. Это само по себе должно было служить исчерпывающим объяснения с ее стороны, но, к удивлению Гермионы, Броган лишь приподняла в удивлении брови: – И что? Он тоже приглашен. – Северус? – нахмурилась Грейнджер. Ни о чем таком она не знала. – Возможно, именно поэтому папа написал мне, что ждет и тебя, – улыбнулась О’Доннел. – Он написал тут, – она потрясла пергаментом, – чтобы я передала “нашей дорогой мисс Грейнджер, что в Мейо ее ждут с нетерпением”. Гермиона скупо улыбнулась, скорее на автомате, и кивнула головой. Что бы там ни было, стоило дождаться Снейпа, чтобы узнать обо всем от него.  *** После первых объятий и поцелуев, отмечая, как к его тосканскому загару добавилось немного красных пятен от жестокого австралийского солнца, она сразу перешла к делу. – Северус, что за странные планы на выходные, о которых я узнала только вчера? Снейп лишь коротко вздохнул, беря ее за руку и отводя к дивану. После того как она уселась, он сам опустился рядом, выглядя теперь немного отрешенным. – Пока я был в Австралии, со мной по каминной сети связался Домналл О’Доннел. Он хочет, чтобы я помог ему с захоронениями в тисовой роще. Разобраться с магией этого места, и, возможно, помочь вновь разработать родник. – О боже! – выдохнула Гермиона с невольным ужасом. – Но зачем ему это? Пламя камина, танцующее по стенам профессорского коттеджа, оставляло лицо Северуса, сидящего сейчас к ней вполоборота, чуть в тени, что не давало понять выражение его лица до конца. Но когда он повернулся к ней, Гермиона четко уловила в нем мягкую насмешку – только вот над ее вопросом, над судьей О’Доннелом или над ситуацией в целом? – Домналл О’Доннел – ирландец, глава старой, очень старой семьи, – медленно, с расстановкой произнес он. – Он прекрасно понимает, с какими силами решила играть его старшая дочь и что за этим всегда следует расплата. Возможно, он хочет задобрить их или подчинить, усилить семейную магию. – И ты будешь ему в этом помогать? Новый период молчания затянулся дольше предыдущего. Северус не смотрел на нее, только на огонь, и пружина тревоги внутри Гермиона постепенно сжималась так, что ей казалось, что воздух вокруг наполнился неприятным жужжащим звуком. Она и сама не заметила, как вцепилась пальцами одной руки в подлокотник рядом.  – Думаю, настало время заручиться поддержкой кого-то кроме Марка, – наконец, изрек Северус, и когда он посмотрел на нее, она явно читала на его как обычно закрытом лице следы усталости. – Что-то будет, Гермиона, – от его слов повеяло холодом безнадежности, но в то же время он, казалось, был полностью в себе уверен. – За годы своей жизни я все-таки выработал ценой многих ошибок определенное чутье. Марка ждут проблемы, и дело не в его никчемном племяннике, хотя и это может стать катализатором. – А оказывая услуги отцу Броган, ты надеешься выйти сухим из воды? – В моем положении, в чужой стране, я должен подумать о себе, а теперь и о тебе. О нас, о нашем будущем. – А твой Марк не затаит обиды? Ведь его дела с О’Доннелом плохи, а ты теперь как будто начинаешь водить с ним дружбу, – она спросила, упрямо игнорируя на этот раз то, как сладко в ней все затрепетало при его последних словах. – Мы с Марком понимаем друг друга, – кисло заверил он, растянув узкий рот в безрадостной улыбке. А после добавил, видимо, подумав о чем-то: – Я не хотел рассказывать тебе об этих планах по телефону. – Да, конечно. Она погрузилась в тягостные раздумья, почти выпав из действительности. Но ответы на вопросы в этот раз лежали вне сумеречных лабиринтов ее собственных размышлений. –  А я там зачем? Чья была идея, пригласить меня туда? – Думаю, что О’Доннела, – его рука как бы невзначай коснулась женской ноги, чуть выше колена. Гермиона понимала, что Снейп чувствует себя скованно, неуверенный в ее реакциях, и, видимо, бессознательно ищет какого-то одобрения с ее стороны через такие касания. – Для него в любом случае не секрет наши отношения. А учитывая твою дружбу с его дочерью… Полагаю, это хороший знак, – он пожал плечами. – Видимо, он предпочитает оценить твое участие в делах его семьи как положительное. Но я пойму, если ты не захочешь поехать. В другой ситуации я и сам не был бы в восторге от идеи твоего там пребывания. Но со мной… Длинные пальцы сжали ее тело чуть сильнее, но достаточно нежно, даже ласково. Гермиона придвинулась ближе к нему, заглядывая в беспросветно темные глаза, сейчас все-таки тревожные. – Северус, – она улыбнулась, как можно более ободряюще, – зачем тебе нужно, чтобы я отправилась в поместье О’Доннелов с тобой? – Я вполне обойдусь и без твоего участия, Гермиона, – хмыкнул он, в то же время так и не убирая руку. Она коснулась его скулы, заставляя посмотреть на себя прямо. – Но если хочешь знать, – его ладонь накрыла ее пальцы, – я подумал, что твоя палочка может оказаться полезной. – Моя палочка? – ее глаза округлились. – Да, та самая, из орешника и с сердцевиной в виде волоса единорога, – ухмыльнулся он. – Та, которая чувствует воду. – О, – задумчиво протянула она. – Теперь я понимаю. Снейп кивнул, наблюдая за ней. – Я знаю, о чем ты думаешь, – заметил он. – Зачем лезть в эту тему с волшебной водой, если лучше держаться от этого, как можно дальше. Но я в любом случае займусь этим, поскольку не думаю, что в текущей ситуации мой отказ О’Доннелу будет верным решением в перспективе. А ты будешь со мной… – Я же рассказывала, – прервала Гермиона, не выдержав, – как Белая леди отреагировала в прошлый раз, когда я пыталась использовать палочку, чтобы найти колодец. – Ты искала его без конкретной цели, пытаясь обойти ее прямое указание отправиться на Крэб. Я уверен, – сардонически протянул он, – что в этот раз наша милая старушка не будет против. В конце концов, О’Доннел глава семьи, на которой эта магия прочно завязана, а его цель – фактически восстановить ее святилище. Думаю даже, это хороший способ тебе набрать очки в ее глазах. Ты ведь уже находила следы этого колодца в прошлом, когда гуляла там с Броган, – напомнил он ее рассказ. – Ничего ведь не случилось. В этот раз нужно лишь повторить, всем остальным займемся мы сами, ты тут же вернешься в дом. – Ты говоришь так уверенно… – Ну, кое-что я понимаю в таких вещах. – Вы так часто это говорите, – скривила она губы, все же чуть отстраняясь, – и ты, и Норма,  – при упоминании его бывшей подруги Снейп потемнел лицом. – Кое-что я в этом понимаю! – передразнила Гермиона. – Только никто из вас не сталкивался с этим так, как я. Последняя фраза прозвучала как-то особенно горько и безнадежно, опустошенно, так, как Гермиона не хотела, чтобы она звучала. Но сказанного было не воротить. Она взглянула на Северуса, сейчас совсем бледного и натянутого, словно струна. – Да, конечно, – он кивнул, теперь неотрывно глядя на нее. – Я понимаю тебя. Ни на чем не настаиваю. Это было очень опрометчиво с моей стороны, непростительно грубо по отношению к твоим переживаниям и легкомысленно. Я сделаю все сам, ни о чем не беспокойся… – Сам! – одернула его Гермиона. – Ничего ты не будешь делать сам, Северус. Подожди, – она строго прервала его, как только он открыл рот, чтобы начать возражать. – Я понимаю твою мотивацию. Ты считаешь, что это твой шанс выпутаться из истории с Моубреем. В чем бы она ни заключалась, – намек на то, что он скрывает от нее детали, получился немного колким, – и даже, возможно, остаться в университете после этого. А также узнать больше о колодцах. И даже не спорь со мной о том, что тебя этот вопрос не увлекает с исследовательской точки зрения! – с насмешкой уточнила она, а Снейп закатил глаза. Впрочем, этому жесту не хватило его обычного высокомерия. – А также, думаю, ты можешь оказаться прав в том, что Белой леди может прийтись по нраву мое участие в этом деле. – Я говорил, что лучше в этой истории сыграть роль Келлаха, – кивнул он. – А Келлах посоветовал Маэле посадить тисы. – Я понимаю твою аналогию, – заверила его Гермиона. – И я пойду с тобой. – Ты уверена? – он посмотрел на нее с подозрением. – Признаюсь, я в своем запале не учел до конца, сколько эта затея может стоить твоему… душевному равновесию. В этом моя огромная вина перед тобой. Эти слова прозвучали искренне и серьезно, даже торжественно. Будто Северус считал, что теперь обязан как-то искупить свою оплошность. Она и раньше замечала в нем такие изменения, будто он считал, что в прошлом был недостаточно чуток и терпелив с ней, недостаточно заботлив, и теперь старался компенсировать. И честно говоря, Гермионе совершенно не хотелось множить его сожаления, коих в его жизни и так был предостаточно. – Все в порядке, – Гермиона поднялась на ноги, повернувшись к нему лицом, и улыбнулась. – Я прекрасно понимаю ход твоих мыслей и разделяю эти устремления. Он не выглядел до конца убежденным, но позволил ей остаться при своем. Гермиона задумалась, ранее кое-что вспомнив при своем упоминании Нормы. – Как думаешь, почему Лайонелл сказала, что при жизни в Аране ее семейный дар усилился? Снейп поджал губы, как и обычно очень недовольный при упоминании этой дамы. Нахмурившись, он произнес: – Все же, думаю, очевидно, что магия источника имеет скорее женскую направленность. Возможно, это что-то из той же оперы, что и возможность к зачатию. *** Поместье в Мейо встретило их удивительно погожим днём. Лужайка перед домом отливала чистым изумрудом, и по ней, дополняя идиллическую картину, стремглав носились два мальчика, такие же медноволосые, как и Броган. В руках дети держали пластмассовые игрушечные автоматы, выпускающие струи воды, что в волшебном доме смотрелось довольно сюрреалистично. – Сдавайся, англичанка! – тот, которого звали, кажется, Брайан, подскочил к Гермионе и зарядил водой ей прямо в живот. Грейнджер картинно схватилась за него к дикому восторгу мальчишки и, ковыляя и охая, направилась к встречающим их людям. Снейп рядом, который одним своим взглядом, казалось, заставил всю воду в направленном на него пульверизаторе замерзнуть, посмотрел на Гермиону с недоумением, вздернув брови, словно вдруг засомневался в ее умственной полноценности. – Простите их бога ради! – улыбаясь, крикнула Джессика из своего плетеного кресла, в котором нежилась под редкими лучами осеннего солнца, все такая же свежая и румяная, словно майская роза. – Они ходили в Дублине в кино и теперь постоянно играют в повстанцев. – Нет причин для беспокойства, – заверила ее Гермиона, взмахом палочки высушив платье. – Это приятно освежило. Они поравнялись с Броган и ее отцом, и подруга тут же схватила Гермиону за руки, тем самым выражая свой восторг по поводу их грядущего совместного времени. – Я так рада, что ты согласилась приехать! Уверена, мы чудесно проведем время! – Броган, – басовито засмеялся Домналл, – позволь своей гостье отдышаться. Он взглянул на Гермиону с обычной для себя снисходительной приветливостью, которая лишь раз дала при ней трещину – в тот вечер в кабинете Моубрея. Теперь, казалось, судья О’Доннел окончательно решил забыть о той их почти размолвке. Они прибыли со Снейпом вместе, несколько пренебрегая тем самым правилами приличия. Но сам формат приглашения – провести выходные в Мейо и ей, и ему – несколько снижал обычную планку светских условностей. Их, конечно, разместили в разных частях дома, в мужском и женском крыле соответственно. До позднего обеда, казалось, им с Северусом и вовсе не было суждено встретиться: мужчины укрылись в курительной, примыкающей к библиотеке, а Гермиона, в обществе Броган и Джессики, была вынуждена коротать время в оранжерее, где стараниями Медб, сейчас отсутствующей, до сих пор пышно цвели волшебные розы, чьи лепестки излучали нежное, серебристое сияние. – Садовник, конечно, приходит сюда ежедневно, – вздохнула Джессика, скользя по выложенным мозаикой в византийском стиле узким дорожкам. – Но, – она провела пальцами по цветам, звуча при этом ужасно легкомысленно, – думается мне, что без заботливой руки Медб все тут придет в упадок. Так жаль. – Медб уехала надолго? – уточнила Броган, странно напряженно. – Домналл говорит, что они с Кендрой проведут в Килкенни еще много времени, – мадам О’Доннел пожала плечами. – Кендре ведь разбили сердце, бедняжке. Ей лучше будет вдали отсюда, и, уж, конечно, сейчас ей не до учебы. Гермиона слушала это довольно занятное преподнесение событий, размышляя, действительно ли нынешняя жена судьи не в курсе того, как на самом деле обстоят дела. – Разбили сердце? – фыркнула Броган, складывая руки на груди. – Разве Кириан от нее отказался? – Ах, Броган! – Джессика развернулась к ней, ласково, почти по-матерински улыбаясь, и даже легко потрепала младшую О’Доннел по щеке. – Ты еще так молода. Броган скривилась, плавно, но уверенно отстраняясь, подавшись назад. Джессика, казалось, потеряла интерес к продолжению этого разговора. Еда подавалась в малую столовую, небольшую комнату в светлых тонах, не такую роскошную, но более уютную. Простая белая скатерть, отделанная ирландским кружевом, посуда с фламандскими пастушками, все должно было подчеркнуть сердечную обстановку. Гермиона была рада наконец-то увидеть Северуса. Он выглядел собранным и сдержанным, но не более хмурым, чем обычно, что вселяло уверенность. На нее он смотрел редко, но все же, сидя рядом с ней, вел себя вполне галантно в мелочах, а еще на секунду она ощутила, как его голень прижалась к ее. Разошлись все не позднее девяти, насколько успела заметить Гермиона по настенным часам в холле. Они с Броган уже хотели удалиться в комнату последней, и Гермиона ощутила на мгновение на себе взгляд Снейпа, обжигающий своим обещанием – она надеялась, что он все-таки изыщет способ прийти к ней позже. – Мисс Грейнджер, – голос главы семейства вырвал Гермиону из ее в общем-то, совершенно приземленных чаяний. Она удивленно обернулась к нему, встретив на лице мужчины приятную улыбку. – Пожалуйста, не откажитесь побеседовать со мной за чашечкой вечернего чая. У меня в кабинете. – Конечно, сэр, – спокойно согласилась Гермиона, уловив при этом два взгляда – мало что выражающий Северуса и почти такой же удивленный, как ее собственный, взгляд Броган. Они двинулись дальше по коридору, где рядом с библиотекой находилась дверь кабинета судьи О’Доннела, оказавшегося довольно темной и большой комнатой, в глубине которой мерцал углями огромный камин, отделанный императорской яшмой. Они расположились за рабочим столом, он в своем кресле, а Гермиона на стуле с высокой резной спинкой; домовик бесшумно и быстро накрыл изящное чаепитие. Было удивительное чувство, что мужчине напротив так же неловко и неуютно, как и ей. Домналл утратил свою покровительственно-дружелюбную манеру держаться и теперь смотрел пристально и мрачно, слегка наклонив голову и приоткрыв широкий рот так, что тяжелый подбородок оказался чуть оттянут вниз. Никто из них, конечно, даже не притронулся к прекрасному напитку. Однако его следующие слова не вязались с такой не слишком радушной атмосферой: – Я очень благодарен вам, Гермиона. Она и без того была натянута, словно струна, а после этого заявления, несмотря на содержание слов, ощутила себя вовсе одеревеневшей. К чему ведет Верховный судья? Гермиона, просто чтобы чем-то занять беспокойные руки, принялась за чай, совсем не наслаждаясь ни запахом, ни вкусом. – В недавнем прошлом я допустил ряд серьезных ошибок, – продолжил О’Доннел, и тяжесть его тона не оставляла сомнений, что этот разговор ему дается очень нелегко, что он буквально переступает через себя, допуская с ней такую откровенность. – Как глава семьи и отец дочерей. Я доверил счастье и здоровье одной из них людям недостойным, а другую едва ли защищал должным образом. Я пошел на поводу своего желания сохранить видимость благополучия там, где его давно уже не было, а возможно, не было никогда. Я даже… закрыл глаза на то, что произошло с Максимилианом, тем самым в очередной раз предав мою Броган. Горло Гермионы сжалось. Ей буквально стало нечем дышать. Дрожащими пальцами она отложила фарфор в сторону. Сейчас перед ней на краткий миг появился не грозный, вальяжный, властный мужчина, а отец, человек уже, в общем-то, в годах, натворивший слишком много дел, оказавшийся у края пропасти, за которой начиналось крушение его семьи, которого он лишь чудом пока избежал. На этот раз. – Дела чести, думал я. Не стоит в это лезть, каждый сам платит по счетам. Что ж, теперь по счетам плачу я. Точнее, что горше всего, расплачиваться приходится Кендре, – видя, что на лице Гермионы невольно отразилось возмущение, он добавил, и впервые с момента этой встречи в его волчьих глазах отразилось что-то, похожее на отеческое чувство по отношению к ней: – К счастью, у Броган оказалась такая прекрасная подруга, как вы. Иначе, боюсь, что вся наша семья была бы наказана сверх всякой меры.  Что ж, по всей видимости, он всю вину за произошедшее возлагал лишь на Кириана, считая свою бедную Кендру несчастной жертвой. Гермиона могла понять ход этих мыслей, но лишь отчасти. Где заканчивалось безумие, на котором так удачно сыграл Кириан (а может быть, в первую очередь, Норма?), и начиналась слепая ненависть, ревность? На этот вопрос вряд ли кто-то смог бы ответить с полной достоверностью. – Я безмерно счастлива, что сумела оказаться полезной и что с Броган сейчас всё хорошо. Иной цели у меня и не было. – Конечно, – Домналл тяжело мотнул головой, сцепив перед собой руки, усеянные фамильными перстнями. – И я хочу подчеркнуть, что я всегда готов в память об этом оказать вам любую поддержку. Если вы хотите получить место в ирландском министерстве или даже в международной конфедерации… Конечно, для начала я бы предложил дублинский филиал… Знайте, наша семья и лично я будем рядом. – Спасибо вам. Это прозвучало с достаточной мерой признательности, но без какого бы то ни было подобострастия, с достоинством. Гермиона была собой довольна. – Клянусь, я пригласил вас к нам именно для выражения своей признательности, и чтобы порадовать Броган. Но Северус сказал мне сегодня, что вы в курсе деликатной темы, ради которой приглашен он, и даже, что вы в состоянии оказать содействие. Орешник и волос единорога, так? Я знаю о свойстве этих палочек. – Да, – кивнула Гермиона и не удержалась от легкой иронии: – Не такая уж редкость, но в сжатые сроки найти еще одного желающего не слишком просто. Возможно, для отца Броган и было новостью, что Гермиона может оказаться полезной в их мероприятии, но в том, что он теперь сильно постарается сделать так, чтобы она в последний момент не отказалась, сомнений не возникало. Кто знает, может, именно поэтому он сейчас так особенно любезен? – Ну, – усмехнулся Домналл. Прищур его глаз образовал лучики морщин, впрочем, не особенно добавляя им тепла, – на этот раз ваша мотивация помочь касается не меня и даже не Броган, смею предположить? Гермиона лишь иронично пожала плечами, не желая изображать напускное удивление. Домналл снова усмехнулся, в этот раз как будто бы одобрительно. – Вы очень интересная девушка, Гермиона, с очень интересными вкусами. Но я действительно рад, что Броган нашла в вас подругу. Мне даже кажется, что вы хорошо на нее повлияли. Признаюсь, в какой-то момент я боялся, что она утратила свои ориентиры. – Мы все иногда это делаем, мистер О’Доннел. *** Броган, поджидающая ее в коридоре, конечно же, не удержалась от множества вопросов. Пришлось наполовину сочинять о том, что ее отец хотел поговорить с Гермионой по поводу возможности будущего трудоустройства. – Да, – задумчиво кивнула подруга, – он что-то говорил мне недавно про то, что сделает нам с тобой приглашение на майский Юридический форум в Брюсселе. – Ну вот… – Как славно! – Броган заулыбалась. – Я так рада, что папа решил взять тебя под крыло, так сказать. Конечно! Ведь у всех в министерстве были такие восторженные отзывы о тебе. Да и в университете, – она взяла ее под руку и, продолжая болтать, повела в свою спальню. В комнате они устроились на широкой кровати, собираясь немного поболтать. Броган предложила заказать что-нибудь с кухни, но Гермиона отказалась, слишком занятая своими размышлениями. – Я знаю, чем мы можем заняться, – хозяйка спальни заговорщицки блеснула глазами, отодвигая ящик прикроватной тумбочки и доставая пухлую пачку каких-то прямоугольных карточек, блеснувших золоченым срезом. Прошло несколько секунд, прежде чем Гермиона смогла опознать в них карты таро. – Бог мой, Броган, – простонала она, откидываясь на подушки. – Только не говори мне… – Что? – другая девушка недоуменно вскинула голову, уже тасуя колоду. – Это древнее искусство, восходящее к каббале. Даже Морриган их уважала, хотя основной упор мы, конечно, делали на руны… Грейнджер, испытывая обреченность вперемешку со скепсисом, протянула руку вперед, когда О’Доннел подсунула карты ей под нос, без всяких раздумий вытаскивая первую. – Ха! Влюбленные! – Броган весело рассмеялась. – Ну, это-то понятно! Дальше! Второй картой была башня. Рушащееся от удара молний строение, с пылающей крышей и пустыми, чернеющими бойницами, выглядело мрачно и пугающе. Броган и сама занервничала, лицо ее вытянулось, и она поспешно заговорила: – Ну, иногда это означает просто серьезные трансформации… Не обязательно плохие, вообще-то. Ведь все только к лучшему, да? – вскинула она почти заискивающий взгляд на Гермиону, которая кисло посмотрела на нее в ответ, уже жалея, что позволила втянуть себя во все это. – Давай еще. Испытывая раздражение, Гермиона вновь потянулась к колоде. Смотрящая на нее с изображения женщина сидела на троне, облаченная в одежды светлых тонов, с изогнутой двурогой тиарой на голове, в выемке которой покоился лунный диск. – Верховная жрица! – Броган звучала торжествующе. – Для женщины благая карта… Да и в прямом положении. Знаешь, может, ситуация покажется тебе пугающей, но в конечном итоге, все придет к гармонии. Слушай себя, верь своей интуиции. – Договорились, – тяжело вздохнула Гермиона, просто желая прекратить все это как можно скорее. Как бы высокомерно она ни относилась к таким практикам, сейчас ей стало немного не по себе. От всего, что толкало на путь неких знаков и тайн, хотелось отгородиться. Выпавшие карты заставили волноваться, и она почти презирала себя за это. Честно говоря, Гермиона просто мечтала оказаться в тишине собственной спальни и поговорить кое с кем другим. Наверное, ее все более и более стеклянный взгляд все-таки не укрылся от Броган. К чести последней, она не стала укорять свою гостью, что та, видимо, не особенно заинтересована в этот поздний вечер совместным времяпровождением, лишь хитро улыбаясь напоследок (судя по всему, прекрасно осознавая, с кем в итоге Гермиона будет коротать ночь). Так или иначе, когда Гермиона оказалась у себя, время уже перевалило за час. Она торопливо вытащила галлеон, чтобы тут же использовать его. – В этом нет нужды, – низкий насмешливый голос раздался откуда-то со стороны небольшого камина. Там, утопая в кресле и теряясь среди густых теней и отблесков огня, сидел Снейп, плохо различимый в своей черной одежде в этой полутемной комнате. Гермиона вздрогнула и взмахнула палочкой, делая огонь ярче и зажигая большой торшер у кровати. Северус лишь самодовольно ухмыльнулся, улавливая ее некоторое раздражение. – Ты напугал меня, Северус, – с укором она покачала головой. – Эти твои штучки… – Я бы посоветовал тебе, дорогая моя Гермиона, взять за привычку сначала, еще до открытия двери, использовать поисковое заклинание и сразу зажигать свет, когда входишь в комнату после долгого отсутствия. – Я и так достаточно параноик, спасибо. Она прошла вглубь спальни, присаживаясь на кровать и делая вид, что не заинтересована пока в дальнейшей беседе, принялась стягивать колготки, ощущая лопатками его взгляд. Молчание затягивалось. – Итак, что хотел от тебя О’Доннел? Надо же, вот и она начала учиться потихоньку правилам этой игры. Полуобернувшись к нему, Гермиона легкомысленно бросила: – Обещал место в министерстве или в отделении Международной конфедерации. Она встала, теперь стягивая через голову платье, оставаясь лишь в нижнем белье. Тонкая ткань на её теле занимала чуть меньше места, чем делал это купальник, который она носила в Италии, и сейчас бледные полосы были хорошо видны, контрастируя с загаром. В большом напольном трюмо она заметила, как Северус скользнул по ее телу голодным взглядом, хотя голос его прозвучал удивительно сдержанно, даже скучающе: – В память о твоих заслугах, полагаю? В его вопросе почти не было сарказма, по крайней мере, открытого. Гермиона обернулась, подходя к нему ближе и присаживаясь к нему на колени, чувствуя брючную ткань своей голой кожей.  – Да, – вздохнула она, на этот раз довольно подробно пересказав их разговор. – А ты где был? – теперь, когда они сидели близко, она отметила немного грязи на его левой скуле и веточку, приставшую к сюртуку. – В тисовой роще, – спокойно ответил Северус, как будто говорил об утреннем променаде вдоль побережья. – А после провел полчаса в библиотеке. Я не так давно здесь, у тебя, на самом деле. Его пальцы нежно касались ее талии, слегка поглаживая кожу, но, несмотря на эту ласку, Гермиона вздрогнула. – В рощу? Там и днем-то да в компании других людей жутко! – Для девочек, вроде тебя, – мягко улыбнулся он, прижимая ее чуть крепче. – Я, между прочим, видела, как из тела Батильды Бэгшот вылезает змея! – возмутилась она. – Не говоря уже о том, что эта тварь хотела нас сожрать… – Это многое меняет, но не все, – Снейп закрутил вокруг своего указательного пальца ее локон, с удовольствием наблюдая, как пружинка вновь принимает свою форму, когда он отпустил прядь. – Чем займемся? – его губы влажно скользнули по ее плечу, поднимаясь к шее. – Сначала в ванную, – заявила она упрямо, отстраняясь скорее из вредности. – Ты весь грязный! – Только если с тобой. Конечно, она была не в силах ему отказать. Когда они вышли обратно, разомлевшие и уже довольные друг другом, Гермиона, лежа у Северуса на груди, решила задать вопрос, который внезапно совсем упустила из виду. – Так, а когда мы пойдем туда вместе? Снейп ответил не сразу, и ей даже пришлось приподняться, заглядывая ему в лицо, глаза на котором были сейчас полуприкрыты. – Я подумал, что тебе, пожалуй, действительно не стоит туда идти. – Что? – теперь она села. – То есть? Почему? Он стряхнул с себя дремоту и подтянулся, теперь опираясь спиной об изголовье. Его лицо стало суровым. – Магия этого места показалась мне странной. Очень насыщенная, действительно словно разумная. Все там… как будто говорило со мной. Как тогда, в Корнуолле. Не угрожало, нет, но чувство не назовешь приятным. – В прошлый раз, когда мы ходили туда с Броган, ничего подобного не было, – удивилась Гермиона. – Правда после мне приснился сон, о Кендре и кинжале. – Да, помню, – кивнул он, погруженный в себя. – Возможно, дело в том, что место… пробудилось? Кендра своими действиями могла усилить что-то, как бы это ни назвать. – И как вы будете искать следы источника? – скептически уточнила она, теперь наоборот недовольная, что он собирается ее отстранить. Ей действительно хотелось быть рядом. – Есть идеи, – равнодушно заметил Снейп. Гермиона поднялась на ноги, постепенно начиная чувствовать себя абсолютно не в духе. Она сложила руки на груди, взирая на своего любовника с недовольством: – И как ты объяснишь О’Доннелу причину моего отсутствия? Снейп лишь желчно и высокомерно рассмеялся: – Уж его-то мнение меня интересует в этом вопросе в последнюю очередь. – Когда вы собираетесь идти? Видимо, подозревая в ней бунт, самые зачатки которого он желал бы подавить бесповоротно, Снейп сухо уронил: – Завтра, то есть уже сегодня. Ранним утром, еще до того как выпадет роса. – Я иду с вами. – Ничего подобного. – Сначала ты зовешь, а потом вдруг отказываешь… – Это было опрометчивое предложение с моей стороны, о котором я жалею, – начиная злиться, процедил он, тоже вставая. – Это мое решение. – Абсолютно нет, Гермиона, – черные глаза грозно сверкнули. – Судья пригласил по этому делу меня, и я против твоего присутствия. – Ну, – улыбнулась она, – сегодня он ясно выразил надежду, что я вам помогу. Он посмотрел на нее очень пристально и очень недобро. И, наверное, Гермиона даже могла дать слабину под почти мистической силой этого взгляда, но в следующий момент Снейп преувеличенно любезно сообщил: – Что ж, – яд буквально капал с кончика его языка, – тогда завтра я передам О’Доннелу, что, к сожалению, не смогу оказать ему оговоренную услугу. Гермиона вскинула брови, не понимая, серьезен ли он или это просто блеф. Неужели он действительно настолько теперь не хочет ее участия, что готов отказаться от возможной выгоды? Подобное не вязалось в ее сознании с его натурой, достаточно упорной в том, что он считал для себя — для них — полезным. Неужели его переживания о ней перевешивали для него перспективу выгоды? – А как же вероятность того, что мне зачтется участие в этом мероприятии? – с сомнением протянула Гермиона. – Разве не это одна из главных причин этой затеи? Она отметила мелькнувшее в нем сомнение. Конечно, вся ситуация была слишком сложной, со слишком большим количеством неизвестных, чтобы даже такой человек, как Северус, действовал в ней сугубо последовательно. Скорее даже, наоборот. Обладая знаниями более обширными и глубокими, нежели, например, она, Снейп мог напротив задаваться только еще большим количеством вопросов, ответов на которые, при этом, найти было почти невозможно. Все это мучило. Она как никто могла понять подобное. – Ты говорила, что переживаешь о своем душевном равновесии, – сказал он серьезно и даже с некоторой тревогой, которую почти всегда умел надежно спрятать от нее. – Сегодня я понял, что игры этого места могут серьезно навредить уму, который пребывает в беспорядке. Его руки сомкнулись на ее запястьях, сильные, но ласковые. Она подняла голову, встречая его внимательный, взволнованный взгляд с уверенностью, которую, надеялась, действительно ощущала. – Со мной все будет в порядке, Северус. В конце концов, я единственная, кто разговаривает с этой силой, даже когда она во плоти. *** День все еще оставался беспомощен перед мраком, когда они встали. Трава под ногами, прибитая изморозью, была скользкой, а вокруг было не видно ни зги – плотный туман поглощал мир вокруг, делая его очертания зыбкими, неясными. Они двигались молча – она, Северус и Домналл О’Доннел, – одинаково мрачные и настороженные. Когда вдали начали проступать почти черные в это время суток кроны тисовой рощи, сердце Гермионы невольно забилось чаще. Она вспомнила указание Северуса, которое он давал ей с абсолютно обреченным, даже немного беспомощным видом (что для него выглядело совершенно чужеродно) – в случае чего, бежать первой, спасаться самой, ничего не обещать потусторонней силе в бессмысленных попытках спасти его. Она сказала, что постарается, конечно же прекрасно понимая, что не будет делать ничего подобного. Он лишь взглянул на нее в ответ, унылый, неудовлетворенный, недоверчивый.  Роща встретила их пугающей тишиной, такой странной в живой природе, особенно утром. Она хорошо помнила это место: узловатые корни деревьев, вздымающих здешнюю почву, по которой стелился все тот же туман, который здесь, казалось, был вечным. – Ну что ж, Северус, – голос О’Доннела прокатился басом в этой звенящей тишине. – Вы говорили, что подготовили все необходимое? – Да, – Снейп кивнул отрывисто. – Зола из вашего очага, прах вашего отца из семейной усыпальницы в Зеленой часовне и ваша кровь. Как и говорил. Он достал сосуд в виде изогнутого рога, тускло отливающий серебром в неверном свете их люмосов, и выверенным движением палочки отправил туда все названные составляющие, а после с помощью заклинания вскопал землю под деревом, казавшимся особенно разросшимся и старым. Комья летели во все стороны, а двое мужчин подошли к краю образовавшейся ямы, глядя куда-то в самую жуткую черноту. Гермиона застыла на месте, не решаясь шагнуть туда, поскольку никто из них, казалось, не был бы доволен этим. По крайней мере Снейп всем видом своей напряженной спины показывал, что готов без лишних сантиментов оттеснить ее в сторону, вздумай она приблизиться. – Хм, ну что ж, – Домналл звучал задумчиво, – думаю, не может быть ошибки. В конце концов, мы уже видели его. – На этом этапе ошибиться мог только дурак, – подал голос Снейп. О’Доннел хмыкнул, наблюдая за тем, как Северус вскинул руку без палочки, левитируя наверх то, в чем Гермиона безошибочно признала шкатулку. Конечно, они открыли могилу Маэлы, уже столько раз потревоженную за последнее время, что, должно быть, сам темноликий Донн пребывал в возмущении. Снейп передал рог отцу Броган, а сам взял шкатулку в руки, положив ее на землю. Он достал свою палочку и, взмахнув ею, образовал вокруг проклятой вещи купол, мерцающий серебром. – Его должно быть достаточно, – обратился он к О’Доннелу. – Это мое новое заклинание. Его смысл в том, чтобы пропускать мою магию, но сдерживать ее внутри. Однако может понадобиться ваш щит, – второй мужчина медленно кивнул, и, дождавшись этого, Снейп впервые с того момента, как они пришли сюда, посмотрел прямо на Гермиону: – Имей в виду, что может понадобиться и твоя сдерживающая магия. Но не лезь без особой нужды, – произнес он со значением. Когда все, казалось, максимально сосредоточили свое внимание на предмете, мирно лежащем перед ними, Северус описал волшебным древком широкую дугу. Пространство тут же наполнил гул и жар, который Гермиона слишком хорошо еще помнила – Адское пламя, ничем неудержимая темная сила. Однако движения Снейпа были столь точны и выверены, сколь и целеустремленны, и струя жара ударила прямиком в светящуюся сферу, тут же как будто поглотившую ее, заключая весь этот ад внутри. Теперь это напоминало яркий, идеально гладкий шар пламени, ослепляющий того, кто смотрел на него, озаряющий рощу вокруг так ярко, что казалось: сюда к ним упал осколок солнца. Трава вокруг начала тлеть, образуя выжженное пространство, и Гермиона, получив одобрительный кивок Снейпа, плеснула на нее Агуаменти. В какой-то момент показалось, что шар может не выдержать, так тонко и жалобно загудели его стены, по которым пошла рябь, и О’Доннел установил еще один слой защитного заклинания, хотя Гермиона и понимала, что Снейп сказал об этом лишь для того, чтобы получить лишнюю секунду в случае, если пламя все-таки вырвется наружу. В конечном итоге, его могла обуздать лишь магия создавшего его волшебника; и то, это можно было бы считать огромной удачей, граничащей с чудом. Прошло по меньшей мере минут пятнадцать, на лбу Снейпа уже поблескивал пот, а черты его окаменели. Когда он, наконец, медленно, очень медленно опустил палочку, то грудь его тяжело вздымалась под черной тканью сюртука, а рука самую малость дрожала. Адский огонь еще какое-то время побесновался внутри, а потом, видимо, подчинившись воле Снейпа, втянулся обратно в создавшее его эбеновое древко. Гермионе сложно было даже вообразить, какого уровня мастерства, какой концентрации требовала такая магия. И как бы она помогла им в свое время. Внутри сферы не было ничего, кроме пепла. Снейп вновь поднял и опустил ладонь, и сфера опала искрами. Его взгляд метнулся к Гермионе, и она не могла не отметить, что он не чужд сейчас самодовольства, как будто ему было приятно, что она стала свидетелем его очевидного успеха. Гермиона улыбнулась ему. – Теперь, – он обернулся к Домналлу, застывшему с кубком, – опустите это туда, – он кивнул на открытую могилу, и в этом жесте было нечто повелительное. Возможно, судья и не привык к подобному с собой обращению, но сейчас лишь коротко кивнул, повинуясь. – Я спущу туда кубок вместо шкатулки и начну закапывать могилу обратно, – продолжил объяснять Северус, звуча даже малость скучающе, – а вы читайте тот текст, о котором мы говорили позавчера. – Этого хватит, вы полагаете? – как-то отрешенно и вместе с тем тревожно уточнил О’Доннел, неотрывно глядя вниз, судя по всему, в застывшее в веках лицо мумии, некогда бывшей Верховным королем этих земель. – Чего вы еще хотите? – усмехнулся Снейп. – Человеческих жертвоприношений? Гермиона слегка вздрогнула от этого циничного, насмешливого тона, но О’Доннел лишь бросил на своего гостя долгий, цепкий взгляд, прежде чем улыбнуться: – Конечно, нет. В конце концов, мы же собираемся возродить ее источник. Думаю, этого будет достаточно. Гермиона подумала, что О’Доннел, должно быть, по крайней мере, прекрасно знает, кто такая Белая леди, хотя вряд ли водит с ней такое же близкое знакомство, какое выпало ей, да и вообще, скорее всего, представляет хозяйку здешней магии как нечто сугубо полулегендарное, лишенное какого бы то ни было физического воплощения. Снейп уже ничего не ответил на это и, плавно спустив вниз кубок, принялся кидать с помощью магии землю обратно. О’Доннел начал читать заклинание, язык которого Гермиона опознала как кельтский. Слова лились гулко, протяжно, больше напоминая заупокойную молитву, которой, возможно, и были. Гермиона лишь наблюдала за происходящим, размышляя о том, что пока все происходило на редкость спокойно. Не было даже ничего такого, давящего на сознание, проникающего в мысли. Просто общее, тревожное состояние, заставляющее слишком часто вздрагивать, вызванное мрачностью места и соприкосновением с сомнительной магией происходящего. – Ну что ж, теперь, полагаю, время действовать для мисс Грейнджер? – первым заговорил мистер О’Доннел, после того как они простояли в молчании где-то минуту, почтив память Маэлы, вновь погребенного под толщей земли. Гермиона очень надеялась, ради себя и других, что в этот раз надолго. – Действительно, – процедил Снейп, не глядя на него, но повернувшись к Гермионе. – Готова? Помнишь, как вы действовали в прошлый раз? Она закивала, вытаскивая палочку и направляя поисковое заклинание вокруг себя. Как и в прошлый раз, долгое время не происходило ровным счетом ничего. Они двинулись дальше, туда, где как очень смутно подсказывала память Гермионы, в прошлый раз им удалось с Броган отыскать старую кладку под толщей здешних мхов. В этом месте невозможно было нормально ориентироваться. Тисы, хоть и невероятно старые, были очень густыми, ветвистыми, с мощными корнями, осложняющими передвижение. Несмотря на то, что где-то там уже наверняка взошло солнце, здесь оно едва пробивалось сквозь темные кроны и, казалось, не имело тут, в царстве вечных сумерек и тишины, никакой силы. Наконец, как и в прошлый раз, вокруг кончика ее волшебной палочки начало собираться облачко пара, опадающее на орешник каплями влаги. Она пошла быстрее, ориентируясь по тому, как это свойство усиливалось, и скорее чувствуя, нежели слыша, как движутся за ней ее спутники. Все звуки тут были удивительно приглушенными. Гермиона, внимательно смотревшая под ноги, заметила старинные камни первой, наверное, потому что хотя бы приблизительно помнила, что именно искать. Как и Броган раньше, она присела на корточки, с помощью заклинания откидывая в стороны мох вперемешку с комьями земли.  Северус тут же подскочил ближе, также склоняясь над ее находкой. Его брови были нахмурены, и он осторожно прикоснулся ладонью к грубой кладке, после чего поднял голову, встречаясь с ней взглядом. Она кивнула. – О’Доннел, – коротко произнес он, не оборачиваясь. – Поспешите. Домналл в два больших шага преодолел разделяющее их расстояние, перепрыгивая через рытвины. Увидев их находку, он довольно кивнул. – Мисс Грейнджер, примите в очередной раз мою глубокую признательность. Гермиона скупо улыбнулась в ответ на эти слова, поднимаясь на ноги и, мучимая любопытством, не удержалась от вопроса: – Вы восстановите родник, сэр? – Да, и когда эта роща оживет, надеюсь, магия, которую призвала Кендра, смилостивится над ней и над всей нашей семьей. Он взмахнул палочкой, устанавливая над местом защитные и опознающие заклинания, а после нанес координаты на карту, которую вытащил из кожаного ягдташа , перекинутого через его мощное плечо. – Думаю, что теперь, наконец, можно вернуться в дом, – холодно заметил Снейп. Гермиона видела, насколько глубже стали казаться морщины вокруг его рта, делая таковой еще более жестким, хотя она и знала, что это, скорее, означало лишь глубокие переживания, и судя по тому, как внимательно он на нее смотрел теперь, когда она исполнила свою роль, они были направлены главным образом в ее сторону. Гермиона ободряюще улыбнулась ему. Они вернулись в дом, который еще спал. Мужчины решили, что хотят переговорить в кабинете хозяина, а Гермиона сообщила, что собирается в свою спальню, отдохнуть, прежде чем спуститься к позднему завтраку. Приблизившись к дверям своей спальни, она невольно с ухмылкой вспомнила слова Северуса о том, что ей следует проверять комнату, прежде чем войти в нее. Возможно, в этом был определенный резон, но сейчас она слишком устала от этих бесконечной то ли ночи, то ли утра, и ей совсем не хотелось добавлять во все это еще больше зловещего антуража. Да и прошло все, в общем-то, неплохо, даже спокойно. Северус переживал абсолютно зря. Однако комната, которую она ожидала увидеть залитой таким же тусклым серым светом утра, как и коридоры, по которым она сейчас прошла, встретила ее странной, неестественно густой темнотой. Гермиона тут же взмахнула палочкой, с облегчением отмечая, что магия послушна ей и дается так же легко, как и обычно, тут же освещая пространство до вполне комфортного уровня. Но это чувство не осталось с ней надолго, тут же сменившись замешательством, а после испугом. Прямо перед ней, повернувшись лицом к двери, в кресле у камина сидела беловолосая женщина, с глазами, напоминающими две серебряные монеты.