Северный ветер больших перемен

Она плохо помнила, как добралась домой. Помнила вежливые улыбки Хлои Мёрфи, ее слова о том, что окончательное решение пришлют совой дня через три. Помнила, как спускалась в университетский колодец. Как поднялась на острове Крэб. Всё вокруг было припорошено белым, выпал снег. Она неловко ступила на землю, вид смотрителя Маллигана был встревоженным. – На вас лица нету, мисс. Как все прошло? В голосе звучала искренняя забота, но она не была в состоянии на нее ответить. Растягивая губы в дрожащих улыбках, Гермиона заверила, что все прекрасно. Отказавшись от чая, она поспешила к точке аппарации, пару раз чуть не упав, когда ноги увязали в песчаных участках почвы. Свечерело, в ирландском пабе стало больше народа, и никто не обратил на нее особого внимания. Дальше она смутно помнила Хейшем, потом “Ночной рыцарь”. У себя в квартире Гермиона быстро скинула костюм, который уже начал казаться ей саваном, и присела на край дивана. Отсроченная паническая атака накрыла с головой. Пространство комнаты вокруг нее завертелось, стало нечем дышать. Она ощущала себя в западне. – Дыши, Гермиона, – приказала она себе. – Не смей бояться. Чёртов Снейп. Чёртов ублюдок. Будь она проклята, если позволит ему загнать себя в угол. Неужели придется, поджав хвост, забрать свои документы и, боясь разоблачения, сидеть, как мышь? Гермиона в ярости вскочила и начала расхаживать по комнате. – Блядь! – палочка оказалась в руке, ваза на каминной полке разлетелась вдребезги. – Блядь, – прошипела она сквозь зубы. Трясущиеся пальцы вцепились в растрепанные волосы. Если бы не Рон, она завтра же была бы у МакГонагалл, и будь, что будет. Потому что она не тварь дрожащая. Но утягивать за собой Рона? Если подумать, если отринуть иррациональную злость, Снейп всего лишь преподает ей очередной урок. Жестокий, вполне в его стиле. Такой, который заставит ее честно ответить на вопрос, кто она. Голова раскалывалась. Казалось, ее череп просто не выдержит давления мыслей! Если она сольется, то спустит в унитаз свои перспективы и будет, к тому же, всю жизнь хранить грязный секрет под подушкой, в надежде на вечное молчание Снейпа. Но зато убережет Рона. Если откроется перед директрисой, то облегчит душу и сможет учиться в Аране. Но сольет Рона. Да и сама будет навечно дискредитирована в глазах бывшего декана. Гермиона сама не заметила, как вновь села и начала раскачиваться взад и вперед, обхватив себя руками. Что он там сказал? Что сломает ей жизнь? Вспомнились собственные рассуждения о том, что будет, когда она профессора найдет. И что не стоит его демонизировать. Гермиона вспомнила его вид в кабинете с зеленым витражным окном. Это был Снейп, такой, каким она его знала. Ничего не изменилось, все тот же опасный человек, совершенно не склонный к прощению. С кем ей придется тягаться, в случае чего? Но разве не такой Снейп всегда заставлял испытывать ее неясное чувство восторга? Словно разгадываешь загадку о зельях в стихах, а если ответишь не верно, выпьешь смертельный яд. Она совсем не производила на него впечатления, ни тогда, ни сейчас. Да и что она несла в самом начале их беседы? Будто вновь стала зубастой лохматой первокурсницей на уроке зельеварения. Изо всех сил тянула руку так, что та могла вывернуться из сустава. Позор. Гермиона откинулась на диван и закрыла лицо руками. Неужели это будет последнее, что Снейп запомнит о ней? Перед внутренним взором появилось бледное лицо, наверное, некрасивое с общепринятой точки зрения. Так здорово было увидеть его вновь. Лицо профессора заменило собой другое - слегка вытянутое, с длинным носом, усеянным веснушками. С добрыми и смешливыми голубыми глазами. Лицо Рона Уизли, прекрасного друга, которого она не могла так подставить. *** Жизнь будто замерла. Гермиона спряталась в коконе тишины и одиночества, в ее уши словно натолкали ваты. Позвонила в кафе, попросив отпуск с последующим расчетом. Неважно, чем закончится вся эта история, к работе официанткой она больше не вернется. Шел второй день, а решения у нее все так и не было. Сидя на кухне и меланхолично пережевывая уже четвертое ванильное печенье – с правильном питанием было покончено – она даже толком не осознавала, который час. Гоняя в уме одни и те же размышления по кругу, Гермиона искусала все губы. Камин молчал, но она понятия не имела, хотел ли с ней кто-нибудь связаться, поскольку сама заблокировала его. Раздалась трель магловского дверного звонка. Испугавшись сама не зная чего, она вскочила и бросилась в коридор. Мельком взглянув на себя в зеркало и тщетно пригладив воронье гнездо на голове, прильнула к глазку. Там маячил явно озабоченный Рональд Уизли. Сердце Гермионы стало отбивать стаккато. Проклиная свой внешний вид – застиранная футболка и штаны, ужас на голове – и бардак в квартире, Гермиона открыла дверь. – Привет, Рон, – она улыбнулась. – Рада видеть, проходи. – Привет, – ответил он, проходя в тесную прихожую. – Я пытался связаться через камин, но он был заблокирован. Мы можем поговорить? – его голос звучал осторожно, а взгляд был изучающим. Так смотрели на людей нестабильных. Гермиона, стушевавшись еще больше, поспешно закивала: – Конечно, конечно. Чаю, кофе? Проходи на кухню, извини за беспорядок. Чувствуя все возрастающую неловкость, она взмахом палочки отправила всю грязную посуду со стола мыться в раковину. Пара чашек сильно зазвенела, ударившись друг об друга – ее бытовые чары сегодня оставляли желать лучшего. Принявшись засыпать заварку в чайник, Гермиона украдкой смотрела на Рона. Тот устроился за маленьким кухонным столом, ссутулившись и вытянув вперед свои длинные ноги. Было видно, что Уизли тоже не по себе. Она поставила перед ним чай и высыпала печенье в вазочку. Сев за соседний стул, принялась вновь жевать губу. Рон шумно отхлебнул. Теперь этот звук не вызывал в ней никакого отторжения, как в школьные времена. Она печально улыбнулась, поймав его смущенный взгляд, и спросила: – О чем ты хотел поговорить со мной? – Да обо всем, – Рон передернул широкими плечами. – Как поступление? Она посмотрела за окно, где уже начинали опускаться ранние зимние сумерки. – Я жду письма о зачислении, – прошептала она, боясь не справиться с голосом. – Должно прийти завтра-послезавтра. – Так все прошло нормально? Что тебе сказали, принимают? Она хмыкнула, посмотрев на него и почувствовав, как на глаза наворачиваются слезы. Интересно, как отреагирует магия неразглашения, если она расскажет Рону? Ведь он по сути уже знает о том, где Снейп работает. – Эээ, Гермиона? – в голубых глазах появилась серьезная тревога. – Что с тобой? – он потянулся и тронул ее за плечо. Гермиона смотрела на него, напряженно размышляя. – Рон, если я кое-что тебе сейчас расскажу, не задавай лишних вопрос, ладно? Мне и так не просто будет подбирать слова. Друг настороженно кивнул. – В общем, Снейп знает, что мы с тобой сделали. И если я не признаюсь во всем МакГонагалл, то мне закрыта дорога в университет. – Так ты видела его?! Снейпа? – челюсть Рона отвисла. Гермиона сердито посмотрела на него. – Ой, ладно, ладно, понял! Это типа какие-то конфиденциальные штучки? – Рон! – гневно воскликнула она. – Блин, прости, – Рон примирительно поднял руки. – Короче, попали мы. Он грустно вздохнул, потирая подбородок, и, помолчав, посмотрел на нее: – Мне кажется, надо выпить. Я в магазин и обратно. Гермиона только устало кивнула. Рон вернулся быстро, в руках у него был бумажный пакет из Вайтроз , из которого он достал бутылку виски, мясную и сырную нарезку, фрукты. – Вот еще кола, если будешь разбавлять, – заявил он, доставая еще бутылку. Гермиона смотрела на все в оцепенении. – Пошли в гостиную, – сказала она, поднимаясь. Там, захватив с собой льда и стаканы, они уселись на раскрытый диван, к которому Гермиона подкатила низкий журнальный столик. Пока она разжигала огонь в камине, Рон разливал напиток. – Ну, – вздохнул Рон, и они чокнулись, опрокидывая в себя янтарную жидкость. Рон залпом, а она в два больших глотка. Было не до дегустации. Гермиона закашлялась, Рон заботливо похлопал ее между лопаток. На глаза навернулись слезы, внутри все горело огнем. – Крепко, – выдавила она, жуя ломтик яблока. – В общем, я видела Снейпа. – И как он? – с интересом уточнил Рон. – Как Снейп, – Гермиона ухмыльнулась. – Намерен меня уничтожить, – она махнула ладонью, призывая Рона наполнить стакан. Второй бокал они уже потягивали медленнее, жжение превратилось в приятное тепло, огонь в камине действовал магнетически. – Ситуация хреновая, – философски изрек Рон, тоже пребывая в заторможенном состоянии. – Я еще седьмого подумал, что мы облажались. Раз Снейп там, ты и так бы его увидела, рано или поздно. Но кто ж знал, – он пожал плечами. – На самом деле, не факт, что я узнала бы об Аране, не начав его искать, – она вымученно улыбнулась, откидываясь на диван и потирая лицо. – Я увидела брошюру, когда ходила к МакГонагалл, – пояснила Гермиона устало. – Он не рассказывает МакГонагалл, чтобы типа ее не расстраивать? – поинтересовался Рон и продолжил, когда Гермиона кивнула: – Но при этом шантажирует тебя, чтобы ты отказалась от поступления? – он дождался, когда она кивнет вновь, и резюмировал: – Так по-слизерински. Гермиона фыркнула. – А у МакГонагалл не будет проблем, администрация университета не знает? Гермиона покачала головой, пялясь в потолок: – Нет, он не расскажет. Пока, по крайней мере. – Как благородно, – Рон рассмеялся и вытянулся рядом, сложив руки за головой. – Как считаешь, он сильно будет тебя доставать, если поступишь? – Какая разница, Рон? – она раздраженно выдохнула. – Я заберу свои документы. – Знаешь, мне как-то хреново на душе из-за того, что мы сделали, – он повернул к ней голову. – Я, конечно, собираюсь молчать до могилы и все такое. Но если вдруг надумаешь во всем признаваться, я не так чтобы против. – Рон… – она неверяще уставилась на него. Его лицо было совсем рядом. Какая-то неуловимая остаточная химия между ними на крошечную долю секунды вдруг дала о себе знать. Гермионе показалось, что дыхание Рона слегка сбилось, а ее собственным щекам стало горячо. Однако момент тут же разрушился, не успев сформировать явное притяжение. – Это бред, – заявила она резко, выпрямляясь одновременно с ним. – Послушай, Гермиона, – начал Рон. – Нет, Рон, ты послушай. Если бы дело было только во мне, я бы во всем призналась, но условие Снейпа было ясным, о тебе тоже надо рассказать. На это и был его расчет, и он был верен – ты не должен пострадать от всей этой ситуации. – Но, Гермиона, мы… – Никаких “мы”, только я! Она вскочила, Рон тоже поднялся на ноги. – Ну, не тебе решать, в конце-то концов, что и кому мне рассказывать, – упрямо и запальчиво бросил он. – Я… – Снова “я”, – Рон рассмеялся. – Ты сама себя слышишь? Дежавю ситуации заставило ее замолчать. Гермиона моргнула. Неужели она стала так зациклена на себе? – Это мое желание, рассказать обо всем профессору МакГонагалл, – примирительно заявил он, беря ее за плечи и ласково заглядывая в глаза. – Тебе не кажется глупостью: ты хочешь молчать из-за меня, а я буду молчать из-за тебя? Он подвел ее к дивану и усадил, и сам уселся рядом. – В общем, напиши МакГонагалл о том, что мы хотим с ней встретиться. Если, конечно, хочешь учиться в Аране. – Ладно, – ответила Гермиона и, помолчав, принялась разливать виски сама. – Лаванда не будет против, если ты вернешься домой пьяным? – искренне поинтересовалась она. – Она сейчас в Роттердаме, в госпитале Святого Эразма. – Что? – Гермиона вскинула брови. – Что-то случилось? – Да ничего нового, плановое посещение, – Рон замотал головой. – Все те же остаточные явления укуса Грейбека. Слава Мерлину, ликантропия не подтвердилась, и колдомедики говорят, что раз до сих пор, через два года, нет признаков, значит пронесло, – он помолчал, болтая виски на дне стакана. – Но ей иногда бывает плохо, упадок сил по полнолуниям или, наоборот, лихорадка, всякое такое. Голландцы умеют с таким работать лучше, чем наши. У них есть методы, – закончил он, делая глоток. – Да и шрамы ее расстраивают. Мне то пофиг. Гермиона испытала острое чувство стыда. – Рон, я просто ужасная подруга, – голос звучал слабо. – Не знаю, как оправдаться… – Гермиона, – он отмахнулся. – Давай не забывать, с чего все начиналось – мы оба были идиотами, убегающими от любой неловкости. Я ведь даже на нашу помолвку с Лавандой тебя не позвал. – Я думала, это она была против. – Да нет, – он помотал головой, – думаю, если бы я включил тебя в список, она бы и слова не сказала. В конце концов, это ты не позволила Грейбеку ее разорвать, – заметил Рон. – Просто мы с тобой очень сильно носились с чувством собственного достоинства. И посмотри, куда это нас завело. Она молча положила свою голову ему на плечо, их ладони нашли друг друга. Была ночь, огонь в камине ярко горел. Они с Роном, совершенно пьяные, болтали о всякой всячине почти до рассвета. Камин и тем более аппарация были делом совершенно невозможным, и, хотя они порывались несколько раз вызвать для Рона обычное магловское такси до Гриммо, в конечном итоге оба отключились на диване. *** Рон мирно похрапывал, приоткрыв рот. Гермиона, стараясь не кряхтеть, поднялась с дивана и убрала со стола, а потом поспешила в ванную, принять душ и почистить зубы. Когда она вышла, Рон уже проснулся, сонно оглядываясь по сторонам. – Который час? – его голос со сна звучал хрипло. – Пол девятого, – сообщила она. – Иди в душ, я приготовлю завтрак. Он кивнул, потирая лицо. Ему явно было тяжело проснуться. Гермиона на скорую руку пожарила яичницу с беконом и тосты, поставила на огонь кофеварку. Рон вернулся, выглядя бледным, но уже довольно собранным. Они завтракали в дружелюбном молчании, когда в окно кухни начала стучать крупная серая сова. Гермиона впустила птицу, тут же спланировавшую на стол. Сова попыталась залезть к Рону в тарелку. – Тише, тише, – увещевала ее Гермиона, давая печенье и отвязывая от лапы тонкий белый конверт с уже знакомой восковой печатью. Внутри был только один лист плотной матовой бумаги. – Это из университета, – пояснила Гермиона, легким кивком головы приглашая Рона подойти поближе. “Уважаемая мисс Гермиона Грейнджер! По результатам сданных экзаменов и проведенного собеседования мы рады сообщить Вам следующее: Вы приняты на 1 (первый) курс факультета магического права Аранского международного магического университета. Если вы готовы приступить к учебе, то надеемся увидеть Вас 01 марта 2001 года среди студентов второй волны рекрутации. Настоящее письмо станет порт-ключом ровно в 09 часов 00 минут вышеуказанной даты. Таким образом, Вы должны активировать его для перемещения на Инишрунду 01.03.2001 года до 12 часов 00 минут. Встречающий преподавательский состав поможет с расселением и ответит на все интересующие вопросы. Выражаю свои поздравления от лица всего Аранского университета, искренне Ваша, Хлоя Д. Мёрфи”. – Поздравляю, – искренне улыбнулся Рон. – Ты молодец. – Угу. Рон вернулся за кухонный стол, наливая себе еще кофе. – Ну, неси сюда пергамент и перо, будем писать МакГонагалл. – Рон, – Гермиона хотела вновь объяснить ему все изъяны такого решения. – Неси давай, – отмахнулся Рон. – Времени мало. Разыграем эту историю до конца. Сова, склевавшая все печенье, согласно ухнула. *** Минерва ответила на следующий день, сообщив, что ждет их у себя послезавтра, 19 февраля, в субботу. Гермиона связалась с Роном по камину и сообщила ему о предстоящем. Тот был на работе и, подтвердив, что зайдет к ней в 10 утра для совместной аппарации, поспешно отключился. Гермиона не могла взять в толк: неужели ему все равно, если послезавтра он навсегда потеряет репутацию порядочного человека? Сама она мучилась от тягостных сновидений ночью, а днем пребывала в разбитом состоянии. Скорее всего, Рон просто опять взял на себя роль тягового механизма. Он сделал это для Джорджа и родителей, а теперь решил сделать для нее. Неожиданный телефонный звонок отвлек от бездумного пробегания глазами строчек по истории Аранских островов. Книгу она приобрела еще месяц назад в букинистической лавке на соседней улице. Увидев номер мамы, Гермиона заволновалась. – Добрый день, Гермиона, как ты? – голос матери звучал непривычно оживленно. Она уже давно не слышала от нее такого тона. – Привет, мам. Я нормально, а как вы? – У нас все в порядке, дорогая. Хотела сообщить тебе, что мы с отцом и Роуз планируем провести март в Корнуолле. Ну, ты же помнишь про коттедж бабушки? – Да, конечно. Коттедж матери Джейн Грейнджер, Фионы Хэммет, остался пустым после ее смерти семь лет назад. Грейнджеры часто проводили там отпуск, и при жизни женщины, и после ее смерти. И хотя отец с матерью явно предпочитали Францию и Италию для отдыха, Гермиона была сильно привязана к белому двухэтажному домику, расположенному в бухте на склоне холма. Они с родителями обычно проводили дни на пляже, покупая у местных морепродукты на ужин, а на завтрак ходили в паб. Бабушка, будучи коренной уроженкой этого графства, наотрез отказалась уезжать в Оксфордшир и переехала, после кончины дедушки, из Труро в этот старый семейный дом на побережье. – Мы надеемся, ты присоединишься к нам хотя бы на неделю, – продолжила мать. Помолчав, она неохотно добавила: – В конце концов, магия дает свои преимущества, с этими вашими способами перемещения. – Мам, дело в том, – сердце неожиданно забилось где-то в горле. – Я… поступила в университет. – Да?! – мать была удивлена, но, видимо, приятно. – Отличные новости, Гермиона. Какой? Мы с отцом всегда рекомендовали тебе Королевы Марии в конце концов, там учился еще твой дедушка… Но, конечно, Оксфорд или Кембридж… – Нет, мам, это волшебный университет. На том конце провода воцарилось молчание. – Волшебный? – переспросила миссис Грейнджер. – Такие бывают? – Да, бывают, – Гермиона постаралась не допустить в голос раздражения, которое боролось внутри нее с разочарованием и робостью. – Это очень престижное магическое учреждение, и оно находится в Ирландии. – В Ирландии? В Дублине? – Нет, на Аранских островах. – Где? На Аранских островах? – мать подавила растерянный смешок. – Никогда не слышала ни о каком университете там. – Это четвертый остров, скрытый от маглов, – Гермиона пустилась в объяснения. – Он больше остальных, и там, начиная с 14 века, располагается волшебный университет. Как обычно, ее объяснения мать не впечатлили. – То есть, ты хочешь бросить жизнь и учебу в Лондоне, чтобы уехать в какую-то глушь, которой даже нет на географических картах? – тон Джейн Грейнджер начал набирать обороты. – Мама, хватит! Прекрати относиться с таким пренебрежением к моему миру, ты же прекрасно знаешь, что он ничем не уступает обычному в плане академического развития, он просто другой… – Да? Ну и где же волшебные космонавты, Гермиона? – миссис Грейнджер более не могла сдерживаться. – Где известные волшебники – классические композиторы и писатели, квантовые физики или лингвисты, воскрешающие мертвые языки? Где волшебный балет? – Волшебный мир пошел по собственному пути развития, это не умаляет ни маглов, ни волшебников. За эту идею мы боролись. – Ты могла бы стать действительно успешной, Гермиона, даже известной! У тебя такой замечательный, академический ум… – Я и так известна, мама, – усмехнулась Гермиона, ощущая отчаяние. – Моя биография есть даже в школьном учебнике по Новейшей истории магии. Джейн вновь замолчала. – Мама… – Ладно, – та не дала ей договорить. – Так значит, ты не присоединишься к нам в марте? – Думаю, у меня не получится, – слова давались с трудом. Она будто обрезала последнюю нить между собой и родителями. – Из университета вряд ли так просто переместиться, подразумевается, что студенты живут там постоянно. – Ясно, - мать явно что-то обдумывала. – Мы с отцом планируем устроить в коттедже небольшой ремонт, а после выставим его на продажу. Цены на летние дома растут там с каждым сезоном… Конечно, часть денег мы положим на твой инвестиционный счет, тебе давно пора начинать копить на свою квартиру. – Вы хотите продать коттедж бабушки Фионы? – растерянно переспросила Гермиона. – Но вы ведь уже продали дом… – За коттеджем никто не следит, Гермиона, – безапелляционным тоном прервала её мать. – Ну что ж, значит мы с тобой не увидимся? – Да… То есть, нет, боюсь, не получится, – собственный голос казался чужим. – Понятно, что ж, передам отцу. Я отключаюсь, Гермиона, до связи. Попрощавшись, Гермиона подошла к окну. Там, на улице, царило привычное оживление. Напротив открылась новая кофейня, и молодежь толпилась рядом со стаканчиками напитков. Гермиона ощутила уже привычное отчуждение. Ее посетило странное чувство – словно не было ничего, что удерживало бы ее в этом мире. Словно она была воздушным шариком, чья ленточка отвязалась. Где-то на уровне подсознания наличие дома в Корнуолле было для нее последним якорем прошлой, нормальной жизни. А теперь родители решили его продать, и она окончательно останется человеком без отчего дома. Человеком без родственных связей, без своей социальной среды: по-прежнему чужой для волшебного мира и вырванной из магловского. Она как растение, которое вырвали с корнями из одной почвы и пересадили в другую, где она все никак не приживется. Гермиона ощутила странную соленую влажность на лице и, проведя рукой, поняла, что это слезы. *** В день, когда они с Роном встретились у нее, чтобы аппарировать к воротам Хогвартса, Гермиона была сама не своя. Рон выглядел грустным, но сдержанным и решительным. Стоял необычно погожий для конца февраля денек, и ее посетило острое разочарование: вот бы они отправлялись просто на ностальгическую прогулку по окрестностям замка, зашли бы в “Три метлы” пропустить стаканчик-другой сливочного пива или чего покрепче в окружении школьников… Привычный рывок, и вихрь парной аппарации перенес их к кованым замковым воротам. – Еще не поздно все переиграть, Рон, – прошептала она, чувствуя себя больной и продолжая держать его под локоть. Рон, нахмурившись, пробормотал: – У меня какое-то странное предчувствие. Я думаю, нам стоит рассказать. Их никто не встретил ни на подъездной аллее, ни в холле. В тяжелом молчании они направились по лестницам, которые сегодня были вовсе не так послушны, как в ее прошлый визит, к каменной горгулье. Но, видимо, МакГонагалл была в курсе их прихода, потому что изваяние послушно отъехало в сторону. – Приветствую Вас, мисс Грейнджер, мистер Уизли, – тонко улыбнулась Минерва, не вставая при этом навстречу. – Присаживайтесь. Суховатый, хоть и доброжелательный тон директрисы пробудил и в Гермионе странные предчувствия. Было неловко смотреть в лицо пожилой даме, поэтому взгляд Грейнджер стал бесцельно скользить по стенам с портретами, тяжелым гардинам, артефактам, теперь аккуратно хранящимся за стеклом высоких шкафов… – Мисс Грейнджер, рекомендательные письма подошли? – обращение МакГонагалл заставило ее вздрогнуть и, наконец, посмотреть бывшему декану в лицо. – Да, мэм, спасибо. – Ну так что, давайте к делу? – эльф в этот момент принес чай и с хлопком исчез. – Чему обязана вашему визиту? Рон, который все это время сидел молча, бросил на Гермиону взгляд: – Мне начать? Гермиона помотала головой и, прочистив горло, выдавила: – Профессор МакГонагалл, у вас сохранился Омут Памяти? – ее голос при этом был отвратительно слабым, напоминающим какое-то блеяние. Тонкие брови Минервы приподнялись. – Конечно, мисс Грейнджер, это очень ценный артефакт, доставшийся в наследство от Альбуса. Он хранится здесь, - она неопределенно махнула рукой в сторону стены. – Тогда, если вам не трудно, достаньте его. Мне нужно вам кое-что показать. Минерва молча поднялась из-за стола. Одна из стен преобразовалась в нишу, и из нее выехала, красиво подсвеченная голубым, тяжелая мраморная чаша. – Пожалуйста, мисс Грейнджер, мистер Уизли, – пригласила их директор подойти поближе. Избегая смотреть друг на друга, они подошли к Омуту Памяти. – Вы знаете процедуру передачи воспоминаний, Гермиона? – Да, мэм, отлично знаю. Гермиона палочкой вытянула тонкие серебристые нити, сбросив их на дно. – Ну что ж, прошу за мной, – прошептала Гермиона и бросилась, в прямом смысле этого слова, в Омут с головой. Воспоминания, которые она подобрала для МакГонагалл, включали в себя их разговор с Роном в “Волшебных вредилках”, а также тот вечер седьмого числа, когда все и произошло. Сейчас, глядя на себя со стороны, Гермиона не могла не содрогаться от отвращения. Встрепанная, с ненормальным блеском в глазах в магазине Уизли; нервная, но упрямо идущая до конца на Гриммо. Со стороны последняя сцена производила еще более тяжелое впечатление, чем ей запомнилось. Они с Роном выглядели просто подонками, а МакГонагалл – хрупкой и жестоко преданной, словно подвергнутой надругательствам. Гермиона боялась смотреть на лица профессора и Рона, сосредоточившись на открывающихся картинах, но, когда они все вынырнули из чаши, усилием воли заставила себя встретить взгляд Минервы МакГонагалл. Рон позади Гермионы тяжело дышал. Лицо профессора МакГонагалл было серым и скорбным. – Я могу сейчас упасть вам в ноги, мэм, и молить о прощении. Но думаю, все это будет тщетным, ибо такое не прощают, – слова падали тяжело, как камни, но Гермиона не давала себе поблажки замолчать. – Я прошу только лишь об одном – простите Рона. Вы видели, он делал это из-за меня, переживал и боялся, что без него я натворю дел похуже, хотя я и не знаю, куда уж хуже… МакГонагалл молчала, ее рот стал одной узкой линией, а глаза за стеклами очков смотрели задумчиво, но почему-то без удивления. Она не была возмущена или шокирована, это точно. – Давайте сядем, – предложила она, повернувшись к ним своей по-прежнему идеально прямой спиной. Когда они уселись, директриса продолжила: – Мистер Уизли, слово вам. Почему вы согласились стать соучастником в этом преступлении? Лицо Рона, до этого совсем бледное, за секунду залилось краской. – Я… Я… Мэм, я переживал за Гермиону, простите… Она была так несчастна, я решил, что… Простите, – он уронил лицо на ладони. – Простите, мэм, но, с одной стороны, я горько раскаиваюсь, и мне нестерпимо стыдно перед вами, но, с другой, я считаю, что поступил правильно. – Рон! – Гермиона пораженно ахнула. – Подожди, Гермиона, – Рон не дал ей продолжить, а МакГонагалл молчала, внимательно слушая. – Тогда не было иного выхода. Хотя наверняка был. Но моих мозгов не хватило, чтобы найти его. Я сделал то, что мог сделать – поддержал друга. Гермиона хотела прыгнуть в пропасть, и я не мог ее отговорить. Единственное, что мне оставалось – это прыгнуть вместе с ней, надеясь каким-то чудом не дать ей разбиться в итоге. В конце концов, мы волшебники, – он грустно рассмеялся. – Как-то раз я уже бросил ее, во время наших приключений в тот год. Об этом мало кто знает, в наших официальных биографиях о таком не напишут, конечно… Мы безупречные герои, честь и совесть своего времени. Но правда в том, что мы всего лишь люди, – он несколько секунд помолчал: – Я не снимаю с себя никакой вины, что бы там ни говорила Гермиона. Я прошу прощения, директор МакГонагалл, и готов искупить свой позор любым способом, какой вы сочтете нужным. Минерва тяжело вздохнула. – Чего-то такого стоило ожидать, – медленно произнесла она. – Столько искалеченных судеб. Я всегда считала, что потерянное поколение – это молодые люди эпохи первого конфликта с Волдемортом, но… Странно было бы, если бы после всего пережитого ваше поколение как на подбор вело бы себя разумно и положительно. Но я не ожидала такого от вас, Гермиона, – МакГонагалл сняла очки и потерла лицо. Жест, настолько не характерный для нее, выдавал, в каком состоянии она находится на самом деле. – Я всегда думала, что именно вы-то и будете самым успешным представителем молодой поросли, идеалом преуспевающей маглорожденной ведьмы. Теперь я понимаю, что это был такой поверхностный взгляд на вещи, который держался на целом ряде допущений… – она покачала головой, словно отвечая на какие-то свои мысли. – И ваше происхождение по-прежнему делает вас одной из самых уязвимых фигур в нашем мире, к сожалению… – Мэм, прошу вас, не оправдывайте меня, – в голосе Гермионы были слезы. Слова Рона и МакГонагалл рвали сердце. Их доброта и понимание… – Я не оправдываю вас, мисс Грейнджер, – ответила Минерва удивленно. – Лишь пытаюсь понять. Вы совершили ужасный поступок и втянули в это своего друга. Я до сих пор, признаться, не уверена в ваших мотивах. Профессор Снейп и вовсе считает… – Профессор Снейп? – переспросила Гермиона, ощущая себя глупо. – Он был здесь? То есть… вы разговаривали? МакГонагалл посмотрела на нее поверх очков, которые уже успела вернуть на место. – Конечно, мисс Грейнджер. Профессор Снейп предоставил мне сведения о вашем проступке, любезно согласившись не разглашать произошедшее в Аране. Это могло серьезно сказаться на моей репутации, а значит и на репутации Хогвартса. Мне грозило бы дисциплинарное разбирательство, – директор поджала губы. – Конечно, Северус намеревался изыскать способ покарать вас за содеянное, я с трудом убедила его, что время и совесть будут лучшим наказанием. Он, видите ли, не верил, что вы придете ко мне с раскаянием… Гермионе стало плохо. Вот дрянной слизеринец! Он обыграл их всех, выставил ее в наихудшем свете, без возможности оправдаться. Она встретилась глазами с Роном, который, похоже, тоже оценил тонкое коварство профессора Снейпа. Минерва, которая уловила некоторую странность происходящего, недоуменно переводила взгляд с нее на Рона. – Думаю, лучше будет, если вы узнаете от меня, – Гермиона обреченно вздохнула. – Дело в том, что я столкнулась с профессором при посещении университета. И он сказал мне, что если я не приду к вам и не признаюсь во всем, и при этом посмею поступить, он заявит на меня и Рона в Аврорат. – Ах, вот оно что… – Гермиона не смогла разобрать, прозвучало ли в голосе директрисы разочарование. – Так все-таки, мисс Грейнджер, вы пришли сюда только потому, что слишком хотели поступить? Был ли смысл оправдываться и множить смыслы дальше? Гермиона устало провела рукой по растрепавшимся кудрям. Снейп ее переиграл, это точно. Но она же и не рассчитывала тягаться со слизеринцем и шпионом, поэтому и серьезной досады не испытывала. Скорее, пришла усталость от всей этой ситуации, в которую она сама себя загнала. – Я бы не отважилась прийти к вам, профессор МакГонагалл, но не потому что труслива и не желаю принять ответственность, – Грейнджер старалась, чтобы голос звучал твердо. – Я лишь не считала себя вправе заставлять проходить через это Рона, – она кинула взгляд на понуро молчащего парня. – И, конечно, я очень хотела поступить в Аран. Впрочем, профессор Снейп сказал мне, что не сомневается в том, что у меня хватит беспринципности объявиться перед вами и подставить Рона… Что ж, в своих глазах он оказался прав, – Гермиона пожала плечами. – А по-вашему мнению, Гермиона, почему вы пришли сюда? – взгляд Минервы мерцал почти так же загадочно, как некогда голубые глаза Альбуса Дамблдора. – Рон настоял на том, чтобы мы пришли, убедил меня, что не против, и хочет облегчить душу. Рональд усиленно закивал, Гермиона продолжила: – Теперь я понимаю, как он был прав, и это наилучший исход. Во-первых, мы действительно обязаны были перед вами повиниться, а во-вторых, быть заложниками такого человека, как профессор Снейп, очень опасно. Он способен манипулировать информацией как угодно тонко, – говоря это, она отметила, что почти не испытывает неприязни, скорее, констатирует факт, иронизируя над собой и восхищаясь Снейпом одновременно. – Признаться, я несколько разочарована тем, что решение прийти сюда принадлежало не вам, Гермиона, – призналась Минерва. – Но теперь лучше понимаю ход ваших мыслей, – они замолчали. – У вас есть что-то еще, чтобы сказать мне, молодые люди? – директриса обвела их взглядом. – Профессор МакГонагалл, могу ли я спросить вас, как профессору Снейпу удалось выжить? – Гермионе слишком сильно хотелось это узнать, чтобы она смогла удержаться от любопытства. – Ему помог профессор Слагхорн. Во время битвы он узнал от Нарциссы Малфой, что Северус находится в Визжащей хижине, и после того, как Гарри объявил о его истинной лояльности, поспешил туда. – Профессор Слагхорн спас профессора Снейпа? – пораженно протянула Гермиона. – Что вас так удивляет, мисс Грейнджер? В конце концов, он был его деканом. И хотя у них с Северусом сложились не слишком теплые отношения, возможно, Гораций чувствовал некую вину перед мальчиком. Часто учителя ощущают ответственность за куда более неблагодарных студентов. *** – Почему Снейп просто не завалил тебя на собеседовании? – Рон напряженно уставился на бокал темного эля перед собой. Он ничего не спрашивал, оперируя некоторыми вещами как само собой разумеющимися фактами. Они оба боялись оступиться на узкой дорожке требований о неразглашении. Гермиона могла только удивляться, какие точные выводы Рон сумел сделать из разрозненных обрывков сведений. – Не знаю, – пожала она плечами, грустно подперев голову рукой. – Наверное, не захотел связываться. Вдруг бы я подала апелляцию? Все-таки Гермиону Грейнджер просто так на вступительных не завернешь. Они сидели в темном углу “Кабаньей головы” и пили уже по второму бокалу. – Я беспокоюсь за тебя, – Рон, действительно, выглядел встревоженным. – Ты попадешь в зависимое от него положение. Вдруг он начнет как-то манипулировать тобой? Гермиона вновь неопределенно пожала плечами. На душе было муторно. Разговор с МакГонагалл, ее скорбное разочарование и благородство, с которым она отнеслась к ним, повлияли на Гермиону не меньше, чем презрение и отвращение Снейпа. – Что ты предлагаешь, не ехать? – Гермиона повернула голову к Рону. – А был бы красивый ход, - продолжила она, не дожидаясь ответа, – во всем призналась, а после отказалась от поступления. К сожалению, я не готова воспарить так высоко в моральном плане, – она криво улыбнулась. – Я только надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, – буркнул Рон. – По крайней мере, обещай при необходимости обратиться за помощью к Невиллу. Меня утешает только то, что они с Луной тоже там будут. Они замолчали. В пабе, как обычно, было немноголюдно. Преподаватели и школьники уже успели вернуться в школу, хотя последние и так не решались сюда заходить. Местечко как раз под их нынешнее настроение. – Кстати, Чарли все время о тебе спрашивает, – Рон ухмыльнулся. – Хорошо, что Джинни так занята предстоящим событием, иначе держу пари, тебе пришлось бы удирать в Ирландию в спешном порядке темной ночью, а она бы гналась за тобой с Кричером, – он рассмеялся. Косая ведьма за барной стойкой вроде бы зыркнула на них, но Гермиона не была уверена в направлении ее взгляда. – Надеюсь, вы с Джорджем не усугубляете ситуацию своими шутками, – она постаралась чопорно выпрямиться, но быстрое опьянение после стресса не дало сделать это достойно, и Гермиона вновь устало ссутулилась. – Не стоит делать Чарли предметом глупых поддразниваний. – Если ты так за него переживаешь, сходи с ним хотя бы на одно свидание, – предложил Рон. – В конце концов, и за пределами этого твоего острова остается жизнь. Да и не обязывает это ни к чему, у Чарли легкий характер и широкие взгляды. Гермиона задумалась. Они допили пиво и переместились по камину в трактире каждый к себе домой. Тема Чарльза Уизли помогла ей отделаться от мыслей о МакГонагалл, Снейпе и его поведении, которое казалось Гермионе все более нелогичным. Если он собирался заявить на них в Аврорат, то что стало бы с МакГонагалл? Ведь слухи о таком резонансном деле – двое героев войны можно сказать надругаются над директором Хогвартса – быстро дошли бы до нужных ушей в Аране. А как же его забота о добром имени коллеги? Это все несколько сбивало ее с толку и на фоне беспокойства Рона заставляло нервничать. Так что думать о Чарли оказалось проще. Гермиона приняла душ, перестелила постель и, бросившись на чистое белье, с удовольствием растянулась на диване в тишине и безопасности маленькой квартиры, чувствуя себя почти виноватой за свое немного приподнятое настроение. Соблазн встретиться со старшим из холостых братьев Уизли был велик. Гермиона с некоторым удивлением обнаружила, что за последние два года в ее личной жизни не было почти никаких событий, если не считать короткого романа с Роном. И можно ли было считать это романом? В сознании возникли их неловкие полуподростковые ласки: его крупные, усеянные веснушками руки в ее трусиках, доводящие ее до короткой и смазанной разрядки. И ее маленькая ладонь неуверенно обхватывает его член, впрочем, быстро заставляя его кончить. Казалось бы, тот опыт в Норе должен был заставить их чувственную страсть вспыхнуть, а их самих - броситься лишать друг друга девственности. Хотя, конечно, она была уверена только насчет своей девственности, Рон как-то технично обходил стороной вопрос собственной. Но на деле они, получив этот небольшой опыт, не спешили закрепить его или расширить. Словно оба не были уверены в том, стоит ли идти дальше. В тот год на Рона свалилось много тяжелых забот: Джордж, находясь в черной депрессии, подружился с бутылкой и забил на бизнес, а на их родителей было страшно смотреть… Гермиона сама пребывала в шоковом состоянии, действуя на автомате и понимая, что уже ничто для нее не будет прежним, а надежда, что после войны ей удастся восстановить свою жизнь, всего лишь иллюзия. Она не знала, что говорить Рону в утешение, а все ее гладкие фразы, которые раньше казались ей самой проявлением не по годам зрелой эмпатии, здесь были неуместны. В общем, они с Роном оказались неэффективным тандемом в тот момент. Сейчас Гермиона смотрела на него, и иногда ее посещали мысли, что где-то, возможно, она и сглупила. Но она гнала их от себя, потому что знала – это в ней говорит жадность одиночества. На самом деле, каким бы ни был Рон чудесным, он ей не подходил: с ним она не могла испытать тонкого удовольствия от переплетения чувственного и интеллектуального, когда одно наслаждение порождает другое. И она сама не была ему парой: Рон был как золотой весенний луг под ярким палящим солнцем, а она была тенью. Это чувство приходило к ней при общении со всеми Уизли. Ну и, конечно, было понимание того, что они по-разному представляют модель семьи в силу разницы их воспитания и натур. В общем, ничего у них тогда не заладилось, и это было к лучшему. Теперь же Гермиона вдруг осознала, насколько безнадежно отстала от своих ровесников по части романтических отношений. Заманчиво было позволить себе упасть на одну ночь с заснеженных вершин нравственности в сильные руки укротителя драконов… Хотя бы просто для того, чтобы иметь за спиной одно яркое, живое воспоминание. Почему-то она была уверена, что Чарли такая интрижка тоже вполне устроит. Но тут Гермиона подумала о том, какой это дурной тон: иметь кратковременные связи с двумя братьями, пусть и по очереди. А если узнает миссис Уизли? Будет ужасно стыдно, а с нее уже довольно репутационных потерь. Так что, в конце концов, Джейн Грейнджер могла быть довольна собой – привитая дочери озабоченность правилами благопристойности победила. Снейп бы только скривился от таких двойных стандартов. Так или иначе, решение о ближайшем будущем было принято. И хотя Гермиона никогда особенно не любила Скарлетт О’Хара, теперь решила последовать ее совету и подумать обо всем, что тревожило ее, завтра. Конец первой части