Северный ветер больших перемен

Из зеркала в подсобке на неё смотрело бледное лицо с красными глазами. Ужасно гудели ноги, и ломило спину, хотелось спать и в туалет по-маленькому. Поспешно переодевшись, она забежала в уборную и, схватив сумку, ринулась в сторону черного входа, через который обслуживающий персонал входил и выходил из кафе «Лиссабон». Наконец-то её две смены подошли к концу, и впереди блаженство выходных. На этот раз ей не надо было выдумывать чем заняться. Завтра 28 число, а значит пора будет наведаться к Рону, а после придется потрудиться и поизучать материал для сессии. Гермиона хотела сдать её как можно лучше, и не важно, пригодится это для поступления или нет. Вдруг она вообще не поступит? Тогда нормальные оценки на курсах будут совсем не лишними… А послезавтра, между прочим, воскресенье. Надо будет почтить Гарри и Джинни своим присутствием, тем более, скорее всего, это и так понадобится для их с Роном плана… Вообще-то это её план, поправила себя Гермиона, она просто хочет втянуть в это безобразие невинного человека. Усилием воли заглушив совесть, она достала из сумки сэндвич, чтобы наскоро перекусить. Домой идти не хотелось, хотя на часах было девять с копейками вечера. Может, ей пошататься по Лондону, разглядывая яркие праздничные витрины, аппарировать на ярмарку в Лестер-сквере, чтобы выпить пунша, как в старые добрые времена, когда она проводила Рождество дома с родителями? И можно было бы зайти в какой-нибудь кинотеатр поблизости… Гермиона застыла посреди улицы, раздумывая над своими дальнейшими действиями. Картинки из её благополучного детства и юности, обычных для девочки из наиболее респектабельного слоя среднего класса, замелькали перед глазами ярким калейдоскопом рождественских огней. Кто бы знал, как быстро все это станет не актуально. Совсем другие задачи, совсем другой статус, необходимость бороться за жизнь и за место в ней, война, смерть, победа, одиночество, растерянность… Всё имеет свою цену. Интересно, как проводил своё Рождество он? Когда был маленьким бедным мальчиком в почти асоциальной среде, когда был затравленным подростком, когда был озлобленным и одиноким юношей, когда был ещё более одиноким, усталым, отчаявшимся, умным и сильным мужчиной? Были ли у него приятные рождественские вечера? Её сердце дрогнуло и сжалось, а в следующий момент вихрь аппарации перенес её в Коукворт, полный мглистой темноты и совсем не рождественский. *** Гермиона зябко поёжилась, кутаясь плотнее в колючий вязаный шарф. Тут было на несколько градусов ниже, чем в Лондоне, и очень сыро, хотя снега почти не было. В воздухе чувствовалась близость затхлой реки и промышленных отходов. Идя мимо одинаковых таунхаусов Тупика Прядильщиков, куцых, двухэтажных, каждый на две семьи с двумя подъездами и одной общей стеной, Гермиона подумала, что во многих из них, скорее всего, уже никто не живет. Может раньше тут и был экономически развитый для тех времен индустриальный район, но теперь это давным-давно уже не так. Если учесть, что в большинстве домов, наверное, нет и ванны, а удобства на заднем дворе, чтобы сделать их пригодными для жизни, нужно было немало вложить в модернизацию. Интересно, как Снейп справлялся? Наверное, с помощью магии, а может, перестроил дом. Хотя вопросы гигиены не то чтобы его конек… Но черт, если вспомнить, от него всегда нормально пахло, и все манжеты были кипенно-белые. Так-то ведь Спраут производила куда более неряшливое впечатление, а уж Трелони с ее запашком и пятнами от хереса на одежде… Но почему тогда эти сальные волосы, господи боже мой?.. От лабораторных испарений?.. Размышляя о гигиене профессора Снейпа, Гермиона не заметила, как дошла в самый конец безлюдной улицы, где находился его дом. По пути ей никто не встретился, если не считать ободранной уличной кошки, да и за дешевыми занавесками на некоторых окнах светился какой-то неприветливо-желтый свет здешней жизни. Мутные окна профессорского дома были мертвы. Гермиона не решалась подойти слишком близко, поскольку знала, что после принятия кончины Снейпа как официального факта на его дом наложены министерские чары. Дом был опечатан «до выяснения новых возможных обстоятельств по делу». Если учесть, что новых обстоятельств было хоть отбавляй, статус дома мог и измениться. Но выяснять это на собственной шкуре Гермиона не хотела. Посему она ограничилась тем, что остановилась у ветхого крыльца. Обычная облупившаяся дверь с хлипкой дверной ручкой. В неверном свете волшебной палочки все казалось донельзя обычным, совсем не волшебным. Вдруг Гермиона ощутила чье-то присутствие позади себя. Мелкие волоски на шее сразу встали дыбом. На самом деле, даже для ведьмы было не слишком умно в такой час бродить по неблагополучному району. Резко обернувшись, она увидела в шагах десяти от себя какого-то старика, одетого скорее для ранней осени, а не для конца декабря. – Мисс, вам что надо здесь? – обратился он с характерным для севера резковатым выговором. – Час поздний. Гермиона поспешно опустила палочку, спрятав ее в рукав парки. Старика стало видно еще хуже, поэтому она сделала несколько шагов ему навстречу. – Здравствуйте, сэр! Я решила навестить друга, но вижу его нет дома. – Друга? – старые умные глаза на грубом лице рабочего посмотрели на нее с недоверием. – Тут уже несколько лет никто не появлялся. Думается, дом либо продали, либо бросили… А вы, значит, знавали Снейпов? – спросил он, приложив мозолистую руку к подбородку и продолжая внимательно разглядывать ее. Гермиона на секунду задумалась, не аврор ли перед ней, принявший оборотное зелье. Возможно, ее действия были слишком уж неаккуратны и привлекли к себе внимание надлежащих ведомств? Однако она осторожно продолжила диалог. – Я знала младшего мистера Снейпа. Он был моим преподавателем… – Северус преподавал? – с удивлением переспросил старик. – Вы знали его, сэр? – Конечно, знал, мисс, – старик усмехнулся. – Хороший был малый… Тобиас крепко лупил его и Эйлин, жаль их было. Эйлин, конечно, дурная баба была, ни порядка в доме, сын как голодранец… С такой бабой любой мужик запьет, но Тоби, конечно, это не оправдывает, он хватал лишка… Северус был хороший мальчуган, хоть и со странностями, но с головой, – старик постучал указательным пальцем по седой голове. Гермиона даже слегка онемела от растерянности. Кто-то охотно разговаривал с ней о профессоре Снейпе, выдавал о нем кучу личной информации и, похоже, искренне ему симпатизировал. И этот кто-то был старый магл с рабочей окраины. Сумасшествие, да и только. – А вы его давно видели, сэр? – Тобиаса-то? Так он помер… – Нет, нет, Северуса Снейпа… – А, Северуса… Ну, он как в школу какую-то пошел, для одаренных детишек, так никогда больше двух месяцев летом тут не проводил почти. В последний раз видал его уже как пару лет прошло… А, может и три. Летом это было, выглядел он хреново, я думал, приболел. Но поговорил со мной очень вежливо, как обычно. Вежливость к маглам и Снейп почему-то плохо соотносились между собой в мозгу Гермионы, но она быстро откинула эти размышления. Если он был тут летом года три назад, то, скорее всего, это было лето после убийства Альбуса Дамблдора. Остается только представлять, в каком состоянии был профессор. – Ладно, сэр, большое вам спасибо. Мне пора. Жаль, что не удалось отыскать мистера Снейпа. – Так он преподавал, что ли? В школе? – Да, в частной школе. – Эх, жаль парня… Где ж он? По жизни неприкаянный, – старик пробормотал что-то еще себе под нос, отвечая, видимо, на собственные мысли. – Давайте я вас провожу, что ли, тут не слишком-то безопасно. Вы где остановились? – Ой, да я… на машине, – поспешно придумала Гермиона, не зная, как объясниться. – Спасибо большое, она тут недалеко, на соседней улице, я и сама… – Ну ладно, тогда вы идите, я хоть вслед вам посмотрю. - Хорошо, спасибо, – улыбнулась Гермиона. – С наступающим вас Новым Годом и прошедшим Рождеством, сэр! – И вас, мисс! Гермиона поспешила обратно по улице. Когда она обернулась, прежде чем свернуть за угол, старик все также стоял возле профессорского дома, смотря ей вслед. Они помахали друг другу, а потом, свернув направо, Гермиона аппарировала. *** Стихия сегодня разбушевалась, такое снежное раздолье было необычно для конца декабря в Лондоне. Снежные вихри взметали миллионы мелких, колючих снежинок, и Гермиона еще никогда не была так рада теплу и приятному золотистому свету, всегда наполнявшему торговые залы Всевозможных Волшебных Вредилок. Обогнув круглую стойку, на которой громоздились аквариумы с прилипшими к стенкам морскими звездами, Гермиона мимоходом прочитала надпись, которая гласила «Принимай ванну весело». С одной стороны, конечно, было бы интересно узнать их свойства, но с другой, возможно её детская психика серьезно бы пострадала. Посмотрев на стойки с кассами, Гермиона увидела только Виенн. Девушка как раз отпускала очередного клиента, вполне солидного мага в сиреневой мантии и остроконечной шляпе с фазаньими перьями. Подождав, пока она освободится, Гермиона подошла к ней, немного нервничая. Что, если Рон забыл или не захотел с ней встречаться?.. – Привет, Виенн! – Гермиона приветливо махнула рукой, сдвигая шарф вниз и снимая вязаную шапку. – А Рон здесь? – Привет, Гермиона! Да, он здесь, ждет тебя в кабинете. Иди туда, – Виенн махнула головой за собственное плечо, указывая в сторону винтовой лестнице, ведущей вниз. Гермиона на ходу бросила "спасибо" и поспешила в сторону кабинета. Стукнув пару раз по массивному дереву, она повернула ручку и зашла внутрь. Рон, сидевший за рабочим столом, тут же вскочил на ноги. – Привет! – в его голосе она почувствовала дружелюбие и волнение одновременно. В голубых глазах читался вопрос. – Садись, пожалуйста. Я тут приготовил для нас чаю… – он взмахнул волшебной палочкой, и крышка серебряного чайного гарнитура взлетела вверх, открывая серебряный поднос с дымящимся пузатым чайником, чашками, пирожными и розетками с вареньем. – Мама узнала, что ты сегодня хочешь прийти, и передала кое-что… вот, – он развел руками, улыбаясь. – Передай мою благодарность и почтение миссис Уизли, Рон, – улыбнулась в ответ Гермиона. – Как она? – Она хорошо. Уже намного лучше… Ну, ты понимаешь, – грустно прошептал Рон. – Да, – кивнула Гермиона. Возможно, когда-нибудь миссис Уизли и сможет оправиться от гибели Фреда. У нее для этого намного больше причин, чем у многих других родителей, потерявших во всех этих магических войнах своих единственных детей. Обязательно сможет, когда-нибудь, хотя до конца вряд ли. – А ты как? – Рон уже снова выглядел бодрым. Да и признаться, вообще хорошо выглядел в довольно щегольском костюме-тройке из дорогой шерсти в светло-зеленую с канареечным клетку. Из нагрудного кармана виднелся белый уголок батистового платка, а из нижнего кармана жилета свисала золотая часовая цепь. Ни дать, ни взять уважаемый бизнесмен. – Я хорошо, - она постаралась выглядеть уверенней. – Готовлюсь к сессии… – Ты же переводиться решила. – Ну, сессию все равно надо хорошо сдать. – Узнаю прежнюю Гермиону! – он коротко хохотнул, выглядя довольным и разливая чай. – А как твои родители, ты сообщила им о планах? – Сам знаешь о наших отношениях, – её улыбка вышла горькой. – И мало что изменилось. – Да уж, – Рон довольно шумно отхлебнул из чашки. Все же в чем-то он тоже остался прежним. – Все-таки, что ни говори, маглам некоторые вещи тяжело принять. – Тяжело принять, что твоя дочь имеет возможность, моральную и реальную силу решать за тебя, кем тебе быть, где жить и что помнить? Родители, знаешь ли, не этого от детей ждут, – она помолчала, подбирая слова. – Для них всегда было огромным шагом принятие моей учебы в Хогвартсе. Хотя мама не упускала возможности убедить меня поступить в магловский университет, – Гермиона слабо улыбнулась, вспоминая мамины осторожные попытки давления. – Я мало рассказывала вам с Гарри о своей семье, но они никогда не были в восторге от того, как все обернулось с их дочерью. Просто… они любили меня, хотя и в своей сдержанной манере. Их любовь выражалась в том, что они смирились и старались принять то, какой жизнью я живу. Но им всегда было тяжело… почти ничего не понимать из того, что… со мной происходит. Рон выглядел растерянным. Наконец он откашлялся и заговорил. – Наверное, мы с Гарри были тебе паршивыми друзьями, – пробормотал он смущенно. – Реально ведь так. Мы много брали, но почти ничего не давали тебе взамен. Даже в то лето после смерти Дамблдора никто так и не спросил, как твои родители ко всему относятся и как с ними быть, да и вообще… – Рон! – Гермиона подняла ладонь правой руки вверх, останавливая его. – Если бы ко всему прочему мы бы еще разбиралась с проблемами моей семьи, то оставалось бы только лечь и разрыдаться. Сам вспомни то время, для двух школьников, коими вы с Гарри являлись, и так все было перебором. Вас я точно в этом не виню, да и что вы могли бы сделать? Гермиона пригубила ароматного чая, стараясь успокоиться. Разговор о родителях заставил её переживать, хотя, возможно, она умело это скрыла. Можно сказать, это был первый разговор, который она имела на эту тему с другим человеком. Тема была для неё не проработанной и болезненной, плохо поддавалась анализу. Единственное, чего она сейчас хотела, чтобы Рон не начинал её жалеть, чувствуя себя при этом дерьмом. Она не имела права на эту жалость от него, его несовершеннолетняя сестра училась в школе, полной Пожирателей смерти, а брат был убит на войне. Даже в тот безнадежный год скитаний по лесам она на самом деле мало винила его за то злобное отчаяние, которое овладевало им под действием медальона, когда он думал о своей семье. Потому что страх потерять родителей в этой войне всегда дышал тяжелым ледяным дыханием и ей в затылок. Конечно, она была одинока перед этим жестоким преследователем, но если кто-то и был в этом виноват, то не Рон Уизли, или, по крайней мере, она не желала сейчас это все анализировать, иначе её хрупкое душевное равновесие могло полететь к чертям. – Я пришла с тобой поговорить, Рон, немного о другом. – О Снейпе, я знаю, – Рон, до этого стоявший рядом с ее креслом, вернулся обратно за свое и добавив молоко в свою чашку из молочника, украшенного затейливым сюжетом с фламандскими пастушками, сел, сцепив руки перед собой в замок, так и не пригубив напиток. – Я слушаю, Гермиона. Она поежилась под его внимательным взглядом, на голубой глубине которого застыло скрытое беспокойство. Отчего-то она чувствовала себя как перед прыжком в ледяную воду. Он откажет, по праву назовет её чокнутой и тогда… – Рон, – её голос сразу же сбился на какой-то надсадный шёпот, и она прочистила горло, начиная заново. – Рон, я должна выяснить, что стало с профессором Снейпом… К её небольшому удивлению, Рон нетерпеливо взмахнул рукой, прерывая её. – Это я уже понял, Гермиона. Еще тогда, когда ты уговаривала Гарри бросить эту затею, я видел, что ты делаешь это ради него, но сама не собираешься выкидывать эту тему из головы, и все ждал, когда же она вновь у тебя вылезет. – Ты считаешь меня чокнутой? – Нет, но ты… У тебя это словно идея фикс какая-то. Не сказал бы, что это полностью нормально… Знаешь, Лаванда решила изучать магловскую психологию и рассказывала мне недавно о… как их… неврозе навязчивых состояний… – Обсессивно-компульсивное расстройство, да, – кисло продолжила Гермиона. – Либо из Лаванды плохой психолог, либо ты все не так понял, но я не одержима никакими ежедневными ритуалами и не зациклена на несуществующих опасностях и способах их предотвращения. Ну разве что, по два раза проверяю, закрыта ли дверь. – Гермиона, пожалуйста, не подумай, что я считаю твои чувства ненормальными или что я обсуждаю тебя с Лавандой, это все не так. – он замолчал, а она неожиданно для себя испытала облегчение от его заверений. Рон, меж тем, продолжил: – Но сама ответь, твоя одержимость идеей найти Снейпа разве полностью нормальна? Ты можешь объяснить, зачем тебе это? Неужели доводы, которые ты нашла для Гарри, не применимы к тебе самой? – Пойми, – она провела кончиком языка по слегка обветренным губам, с которых уже стерлась помада. – Так правильно. Для меня это не значит, как для Гарри – найти его, чтобы облегчить душу и попытаться обрести еще одно связующее звено с родителями. Конечно, я произнесла бы слова благодарности, а в остальном, пусть хоть не посмотрит на меня ни разу после этого, пусть пошлет ко всем чертям… Он имеет право презирать нас всех и не желать видеть. Но что, если ему требуется помощь? Что, если он хочет, чтобы его нашли и сказали простое «спасибо»? Что если ему плохо там, где он есть сейчас, но он не понимает, нужен ли он хоть кому-то? Разве он не достоин того, чтобы его искали, не для того, чтобы очистить свою совесть и облегчить тоску по близким, а чтобы убедиться в его благополучии? – она выделила последние два слова и прикрыла глаза. – Но не буду таить, это все нужно и мне самой. Если в этом всем, всем, что произошло, есть хоть какая-то справедливость – я увижу профессора Снейпа, живого и здорового. Я увижу его, и все наконец-то встанет на место в моей голове… Закончив говорить, она схватилась за чашку с остывшим чаем, пытаясь скрыть навернувшиеся слезы. Она ведь точно ненормальная, Рон сейчас окончательно убедится в этом и не захочет с ней говорить. – Эээ… Герми, ну ты чего? – вместо этого он встал рядом, неловко поглаживая ее по спине. – Найдем мы тебе Снейпа, раз ты так уверена, что он живой… Ну то есть, он живой, конечно, – поспешно добавил он, заметив её яростный взгляд. Гермиона испытала благодарность и смутную тревогу, одновременно. Он так говорит, не зная еще, о чем она собирается просить. – Рон, сначала выслушай мой план, а потом обещай поддержку, – ответила она. – Я долго думала и решила, что иного выхода, нежели раздобыть информацию непосредственно у тех, кто ею владеет, не существует. При этом у меня стойкое чувство, словно… знаешь, словно не такая уж это и тайна, что знающих больше, чем кажется. Как будто мы просто не входим в круг посвященных… – Ну тогда он не так уж и нуждается в том, чтобы его нашли, – заметил Рон. – Этого никто не знает наверняка, - огрызнулась Гермиона. – В любом случае, сведущими могут быть кто угодно, например, равнодушные сотрудники Аврората, которым важны только формальности… – Ты думаешь, Кингсли в курсе? – Он в курсе точно, – кивнула она и рассказала о разговоре в кабинете министра. – Хм, четвертая степень секретности, – задумался Рон. – Бред какой-то. Словно Снейп объявился и тут же стал… не знаю, невыразимцем? Гермиона застыла с открытым ртом после этого предположения. – Ме-е-ерлин, как мне этого не приходило в голову? – ошарашенно переспросила она сама себя. – Я действительно стала тупой… – Постой, это всего лишь предположение, – запротестовал Рон, поднимая ладонь вверх. – Но очень жизнеспособное предположение, – заметила она. – Но ты прав, это теория, на деле, все может быть иначе… Если я узнаю, что Снейп стал невыразимцем, я просто успокоюсь на этом знании и не буду больше его разыскивать, вот и все. – Если он невыразимец, то очень высокопоставленный или на особом задании, ведь в целом мы все-таки знаем тех, кто работает в Отделе Тайн хотя бы просто по именам… – Да, ты верно говоришь, Рон, – кивнула Гермиона. – Это возвращает нас к тому, что круг людей, по моему мнению, владеющих информацией, не слишком широк. Мы точно можем говорить про Кингсли и Минерву. – Ну если пробовать расколоть кого-то, то точно не министра магии, – ухмыльнулся Рон. – Да, это должна быть Минерва, – поспешно кивнула Гермиона. – Рон… Я могла бы попросить тебя достать мне уже настоянные перья болтрушайки?.. Два пера, где-то по четыре дюйма каждое. – Тебе это для чего? – поинтересовался Рон, явно еще не улавливая связи. – Зелье какое-то варить собралась? – Ну, да. Да. Это как раз, чтобы… ну… – Гермиона неопределённо махнула рукой. – Для Минервы, в общем. – Эээ, – Рон выглядел сбитым с толку. – Ты решила напоить её каким-то зельем? Гермиона, ну это же как-то не… Гермиона! – неверяще охнул он, его зрачки расширились так, что почти исчезла голубая радужка. – Джордж использует эти перья для батончиков «Развяжи язык». Подожди… Они дают эффект расслабленной беседы, помогают преодолеть стеснение при общении. Их любят брать на переговоры… – Похоже на магловские легкие наркотики, – скептически заметила Гермиона. – Рон… – Гермиона, подожди! – он поднял руку, останавливая ее. – Каким зельем ты собираешься опоить МакГонагалл? – Сывороткой правды, – ответила она и спрятала лицо в ладонях. – Гермиона, это же ужасно, это… предательство. Это незаконно! – Ты должен мне помочь, – глухо произнесла Гермиона, не отрывая руки от лица. – Должен помочь мне, иначе… – Гермиона, посмотри на меня! – в голосе Рона слышался испуг. – Ответь мне, что с тобой происходит? Она взглянула на него, заметив, как растрепались его рыжие волосы, а рот был в волнении приоткрыт. Весь спокойный лоск слетел с него, и в ее сердце что-то защемило. – Я не узнаю тебя, Гермиона, – сказал он как-то тоскливо и безнадежно. – Гарри тоже это говорил, – грустно ответила она. – Гермиона, я не узнаю тебя, – повторила Гермиона его слова и усмехнулась. – Я сама себя не узнаю. Я бы хотела даже пойти к психологу, на самом деле. Но волшебная психология слишком тесно переплетена с принудительной психиатрией, а жить с такой пометкой в личном деле не особо приятно. А магловским психологам ничего толком не расскажешь… На какое-то время воцарилось молчание. – Ты говорил, что Лаванда увлеклась психологией? Рон кивнул. – Ну, пусть получает диплом, первый клиент у нее уже есть, – сообщила Гермиона, подперев щеку рукой. – Послушай, – начал Рон, – тебе все же зачем это надо, такой ценой? – Рон, не своди меня с ума, пожалуйста! – раздражение наполнило её изнутри, заклокотав. Вскочив на ноги, она продолжила: – Это вам плевать, что мы бросили его там – умирать! Даже не проверив пульс, даже не дав кроветворного, даже не попытавшись наложить стазис! Так заняты были, что куда там! И это я сейчас не о Гарри, в первую очередь, а о нас с тобой! Ты хоть это понимаешь или нет? Что такого могло быть важнее знания, что в то самое время в том самом месте умирает человек? – Да он же откинулся прям на наших глазах! – закричал Рон. Опомнившись, он пригладил волосы и наложил на дверь заглушающее заклятие. – Когда мы должны были этим заниматься? Мы думали, что он умер вообще-то… – Нам хотелось так думать, это намного легче, чем попытаться что-то сделать и брать ответственность… А не дай бог бы он оказался настоящим Пожирателем смерти, да? А мы бы его спасли, вот незадача! – она картинно всплеснула руками. – Да времени не было даже, в этом аду… – Лизаться у нас с тобой время было, – жестко прервала его Гермиона. – Это все отговорки. И оправдания. Не для Гарри. И даже не для тебя, у которого там была вся семья, и тебе было, о ком подумать… В первую очередь для меня. Я схожу с ума от собственной глупости, несправедливости… Я схожу с ума от того, что… Я не знаю, наверное, я дурная, но из-за того, что он мог умереть из-за моей черствости и зацикленности, мне кажется, что все было зря! – она схватилась за голову. – У меня ничего не складывается после победы, Рон. Родители от меня отвернулись, у всех свои семьи, отношения… А я не знаю себя, не знаю, чем хочу заниматься, нахожусь не на своем месте, а где мое – не знаю… Каждую ночь я думаю, что в конечном итоге я даже человека, чьим умом всегда восхищалась, могла угробить! Что вообще осталось от меня? Я хоть что-то делала или делаю из того, что нужно мне самой? Вообще знаю, что это?.. Неожиданно Рон оказался рядом и закрыл ее рот теплой, широкой ладонью. – Прекрати, перестань мучить себя этим потоком мыслей и слов. Я помогу тебе. Я уже обещал. Гермиона несколько раз слабо дернулась, пытаясь освободиться от его руки. По щекам побежали слезы, а запутанные мысли, которые вдруг пустились вскачь и вылились этим потоком сбивчивых слов, постепенно успокаивались. Рон убрал руку, отошел от нее и сел обратно за стол, вновь разливая чай. – Итак, на следующей неделе я достаю тебе перья, ты варишь зелье, – его тон стал деловым. – Как ты собираешься давать его МакГонагалл? Гермиона неверяще уставилась на него, прежде чем ответить: – Об этом я тоже хотела поговорить. Не мог бы ты поддержать мою идею устроить у Гарри и Джинни вечер встречи Ордена Феникса? Где-то числа десятого января? Я уединюсь с Минервой, а ты принесешь нам чаю, в одной из чашек будет зелье. – Да, это можно устроить, – Рон нахмурился собственным мыслям. – Но ведь, когда действие зелья пройдет, она все поймет? – Ты сам говорил когда-то, что я спец по заклинаниям. На небольшой усовершенствованный Обливэйт, который заменит воспоминания по поводу последних десяти минут беседы, моих способностей точно хватит. Особенно, если учитывать, что я умудрилась сделать с родителями, – невесело усмехнулась она. – Тебе надо будет постоять на стреме. Рон кивнул, вновь углубляясь в свои мысли. – Спасибо, Рон, – устало поблагодарила Гермиона. – Ты… – Ты сумасшедшая, – фыркнул он, перебивая ее. – Тебе всегда нравился Снейп, я подозревал. Если я тебе не помогу, еще неизвестно, что ты выкинешь. – Ну он никогда не нравился мне в классическом смысле этого слова… Ну, то есть, я бы не назвала это человеческой симпатией, понимаешь? – Да черт вас разберет, заучек, – улыбнулся Рон. – Сначала чуть ли не в обморок падаете от нарушений школьных правил, потом расчищаете дорогу в квиддич для своих протеже с помощью Конфундуса, держите своих врагов в стеклянной банке и сдаете их кентаврам, уродуете лица предателям, прыгаете на шею драконам, а потом уже и Обливэйты направо-налево, и понеслась душа в рай. Гермиона рассмеялась как раз в том момент, когда отхлебнула чаю. Напиток вылился прямо изо рта на джинсы. – О господи! – она взмахнула палочкой, краснея и поспешно убирая последствия своей неаккуратности. – Это все ты плохо на меня влияешь. Видишь, я уже и в свинюшку превращаюсь… – Ой да лааадно, ты просто наконец-то становишься самой собой. Я давно этого ждал… Они провели еще час в беззлобных словесных пикировках, прежде чем Гермиона отправилась к себе. На душе было и мутно, и светло одновременно.