Из пункта D в пункт E...

У Достоевского с самого утра на душе скребёт добрая сотня не то что кошек, а барсов, тигров и прочей крупногабаритной дикой живности. Нет, он конечно понимает, что виноват сам: связался с Гамлетом – забудь о спокойствии и безмятежности как минимум до следующей жизни. Тем более, рациональное зерно в её страхах всё-таки есть – видать, где-то он проявил слабохарактерность и глупость, не достучался, не смог доходчиво объяснить их общему кругу общения, что упоминать Джеки Лондон в присутствии Наставницы – смертный грех, ровно как и задавать провокационные бестактные вопросы. -Да хватит тебе загоняться, дружище, - панибратски хлопает его по плечу Гюго, - Хочешь – я сам перед ней извинюсь и скажу, что твоя, пардон, уже не твоя, а бывшая птица-логик по сравнению с ней – Франкенштейн в юбке и тупа, как сто китайцев? -Иди ты, - предложение товарища Гуманиста не впечатляет. Вообще сегодня его раздражает всё – Энтузиаст со своими глупейшими подколами, шумящие вокруг уже без пяти минут бывшие однокурсники, тормоза-организаторы из института аспирантуры, даже не удосужившиеся провести процесс выдачи дипломов как следует… Перед закрытой дверью актового зала их поток стоит уже минут пятнадцать, а никого из их «одного большого деканата» и близко не видно. И если кому-то вроде Дюма или Жуковой на сей факт плевать с высоченной колокольни, то его, Доста, ждёт через час взволнованная до крайности противоположность, с которой они договорились вечером отметить окончание столь важного этапа в его жизни. -Гляди-ка, - снова пихает его локтем в бок никак не успокаивающийся миражник, - кто явился – не запылился. Ламанчская, ну ты вообще! Ты даже на вручение дипломов к нам пришла. Достоевский по инерции оборачивается на голос и действительно видит смешавшуюся с толпой Донну. На ней несуразные громадные жёлтые очки, странный головной убор, видимо, когда-то бывший кепкой, и абсолютно безучастная физиономия. Да, конечно, он помнит, что этот ходячий хаос в юбке всегда отличался отчаянным упрямством и сейчас не изменяет своим привычкам. Вот почему Ламанчская не втрескалась в кого-нибудь другого, скажите на милость? В того же Джека Лондона, к примеру, поступившего в их биохимическую магистратуру. Или ответила бы взаимностью своему Драйзеру, который в их студенческие годы доставал по её поводу чуть ли не весь институт аж из другого города… Но нет – вот она, стоит и глазеет на него через свои окуляры, как тунгус на метеорит. И вроде даже не раздражает – скорее как-то отстранённо жаль её. Так глупо и бездарно столько лет потратила… -Было бы странно, Гюго, если бы меня здесь не было, - впрочем, в сторону Энтузиаста эта чокнутая даже головы не поворачивает. Видать, её уже просто доконал сегодняшний день. Впрочем, он тут определённо не помощник. И тут случается чудо – в коридоре появляются профессор Гюго и её коллега доктор Габен. Последний с ключом подходит к двери и приветственно приглашает войти завершающих свой учебный путь аспирантов. -Зал уже открыли, пошли, нечего здесь стоять, - Гуманист торопливо дёргает за рукав непутёвого друга, - Быстрее вручат – быстрее уйдём, меня ещё Гамлет ждёт. Оба товарища проходят в актовый зал, а оставшаяся чуть позади Донна обессиленно снимает очки, окончательно смешивается со здешней кучей-малой и заходит чуть позже, прошмыгнув на последний ряд. Остаётся надеяться, до конца мероприятия она высидит и её не хватит сердечный приступ на глазах у всего честного народа… Через несколько минут место рядом с ней занимает кто-то явно крупногабаритный и весомый. Вздрогнув, Ламанчская оборачивается влево и скользит безразличным взглядом по наконец-то разместившейся вместе со всем своим добром Жуковой. Бывшая староста по привычке вворачивает что-то ехидное, но на самом деле беззлобное, спрашивает что-то из вежливости и, поняв, что толку от Искательницы сейчас никакого, моментально теряет к ней всякий интерес. Вынести прощание с прошлым логику удаётся – видимо, у судьбы всё-таки есть в запасе долгоиграющие планы на её скромную персону. Но выходит она из зала в столь разбитом состоянии, что становится ясно: ни о каких рабочих беседах с научной руководительницей не может быть и речи. Доктор Гюго её сама развернёт и скажет, что не нанималась работать с такими слюнтяйками. Значит, надо как-то экстренно привести себя в чувство. Только вот как? Мимо как раз проходят Гуманист и Энтузиаст. Донна в последний раз провожает ревизора взглядом, шепчет еле слышно «прощай, чужое дурацкое счастье» и сворачивает на боковую лестницу. Если ей не изменяет память, между вторым и третьим этажами есть нишевой закуток, где вряд ли кто-то заметит ревущую полутораметровую пигалицу в очках. С трудом доковыляв до безопасного (вроде бы) от посторонних лиц места, Ламанчская устало оседает на пол и, даже не пытаясь бороться с нахлынувшим слёзным потоком, ревёт навзрыд. В своей тихой истерике она сама не замечает, как, будто бумагу, сминает в стеклянную крошку многострадальные очки. Теперь придётся раскошелиться на новые. Зато на пластырях сэкономит – странно, но царапин на ладонях почти не остаётся… -Эт-то что ещё за плач Ярославны? Громкий, но не резкий знакомый голос заставляет девушку поднять глаза и в ту же секунду подскочить, как ужаленная, столкнувшись нос к носу с собственной научной руководительницей. Перед ней стоит доктор Гюго, лицо которой выражает праведный гнев вперемешку с заботой. -Проф-фессор, п-простите, я… - мямлит вконец расклеившаяся Искательница, до которой только сейчас доходит, что опытной преподавательнице прекрасно известна причина такого её состояния. И без того по всей кафедре биохимии ходили слухи о её помешательстве на почве ревизии, а теперь ещё и это. -Ты – человек. И будущий педагог, если пришла ко мне, - Энтузиастка и не думает сбавлять оборотов, - А значит, должна заботиться о себе и своих потенциальных учениках и студентах. А не плакать по углам из-за кого-то, прости, абсолютно постороннего! -А как вы меня… - от такой отповеди Искательница постепенно приходит в себя и уже перестаёт всхлипывать и шмыгать носом, но договорить ей Гюго не даёт: -Нашла? Элементарно, Ватсон. Я тебя с самого начала в зале видела. И сразу заметила, как ты сбежала и поддалась унынию. Чтобы я в последний раз такое видела, понятно? -Поняла, - всё ещё в шоке на автомате кивает Ламанчская, но справедливость и доброта намерений руководительницы до неё уже доходит, - Спасибо, профессор. На самом деле я заранее знала, что так и будет, просто в реальности оказалось гораздо больнее. -Оно и ясно, - голос преподавательницы смягчается: нет, из девчонки всё-таки может выйти толк, если её подтолкнуть куда надо, - А чтобы не рассусоливать всякий негатив ещё больше, предлагаю обсудить важные вопросы. -Это всегда пожалуйста, - Донна уже улыбается уголками покрасневших глаз. -Узнаю статую Командора. Значит, так… - и Энтузиастка пускается в долгий рассказ о педагогической практике и о том, что на базе университета ежегодно организуются олимпиады школьников, которые в этом году ложатся в том числе на плечи аспирантов и магистров. -Ну так что? Осилишь работу «на подхвате»? -Да куда ж я денусь с подводной лодки… то есть, с «альма-матер»? – грустно, но уже немного боевито усмехается Ламанчская. -Вот. Наш человек, - одобрительно кивает доктор Гюго и тут же кому-то машет, - А вот и ещё один наш человек. Эй! Гексли! Иди сюда, задание есть! На оклик профессора оборачивается стройная темноволосая девушка, которую логик не может как следует разглядеть издали без очков, но уже мгновение спустя равняется с обеими и теперь Донна действительно узнаёт: да, это Гексли с их курса, всеобщая подруга, сестра, товарищ и вообще с ней в разведку можно: -Здравствуйте, профессор, привет, Донна. Что-то случилось? -Случилось. Нашествие троглодитов с седьмого по одиннадцатый класс включительно, - со свойственной ей иронией информирует обеих подопечных Гюго, - В этом году их экстремально много, а аудиторий и организаторов мало. Преподавателей и старшекурсников уже не хватает, велели привлечь аспирантов. Возьмёшься? -А что ж не взяться? – кивает Советчица, - Меня вы знаете, я всегда готова. -Отлично. Так, а Бальзака можешь ангажировать в это дело? -Ой, вот это вряд ли. Она сейчас настолько усиленно поглощает английские статьи, чтобы подчистить долги после болезни… Скорее всего, ей при всём желании не до нас. -Понятно, - на секунду лицо Энтузиастки принимает озадаченное выражение, но вдруг её буквально озаряет какая-то простая в своей гениальности идея, - Так, я, кажется, знаю, что делать. Девчата, на сегодня по домам, а завтра свяжусь с обеими и представлю ещё кое-кого в нашей команде, если получится. Ламанчская – чтобы никаких больше упаднических настроений, поняла? Отпустив аспиранток и удостоверившись, что в компании Гексли Искательнице ничего не грозит, доктор Гюго проходит в преподавательскую, запирает ту на ключ и, отыскав на дней добротной кожаной сумки мобильный телефон, кому-то звонит: -Алло? Товарищ профессор Горький, я тебя не отвлекаю? – и, услышав ответ, радуется ещё больше, - А я вот по какому поводу звоню. Ты не мог бы одолжить нам на кафедру педагогики своё юное дарование, скажем, на неделю?