Моя прекрасная месть

Сегодня был такой же отвратительный день, как и раньше. Его прошлое необратимо тянуло его назад, чувства смешались лишь в одно “ненавижу”, тоску и даже отчаяние. Всё вокруг казалось бессмысленным, пустым и никчёмным, как и он сам , он чахнул на глазах, но кого это вообще интересует? Кому нужен такой, как он. Жалкий, брошенный, своими словами и действиями отталкивающий любого, лишь бы вновь не видеть смерть близкого человека. Все, кто с ним связывался, либо умирали, либо страдали. Не так давно Эд поссорился с Колетт, теперь его мир лишь черный, без проблесков чего-то “белого”. С такими гнетущими и ужасными мыслями, явно не подобающим 15-летнему подростку, но что ещё делать сироте, потерявшей всё. От родителей до единственной подруги. В этот раз, Эдгар резался с целью убить себя и уж явно был настроен серьезно. Слова Булла и Кольта почти что кричали в голове: “В следующий раз режь вдоль, и поглубже только”, “Твоя спина уже скоро не сгодится для тушения сигарет, как насчёт твоего миловидного личика?” Брюнет до сих пор помнит тот ужас, когда они чуть не лишили его глаза. Не самый красивый шрам у правого глаза, тянущийся вдоль до лба, даёт о себе знать. Вот только, тушили они не сигареты, а вылили стаканчик только что приготовленного кофе ему на лицо. Ещё бы чуть-чуть… Но к счастью, его бровь выдержала, хоть и не подлежит восстановлению. Этот шрам вызывает слишком болезненные воспоминания о своей слабости и никчёмности, поэтому, не желая вспоминать это, он скрывает шрам под чёлкой, как и свои чувства. Где угодно, лишь бы не на людях, где угодно лишь бы одному… но действительно ли это то, чего желает Эдгар? Слишком больно. Нет, не в душе… он сделал… слишком глубокий надрез. Кнопки “начать заново” или “отмотать назад”, как в играх, не было. Страх, вот что его окутало, паника, ужас, а потом ещё, ещё порез такой же глубины. Слёзы потекли ручьём, дрожащая рука взяла телефон в руки, набирая сообщение уже, наверное, бывшей подруге. “Хоть я этого не говорил тебе, но я очень люблю тебя, как свою самую близкую подругу. Пожалуйста, не плачь когда я умру, в твою жизнь я приносил только страдания. И.. прости меня, за всё” — сообщение отправлено, но ещё не прочитано. В глазах начало темнеть, а конечность будто отнималась, нанеся последний третий надрез, сил стоять больше не было — они покидали его с каждым моментом всё сильнее. Всё вокруг размывалось, почему-то вспомнилась та девушка, которая прыгнула под поезд и последний её пост говорил “ня, пока”. “Если бы у меня были силы, я бы, вероятно, написал кому-то ещё, но мне больше некому. Я так ужасно одинок. Наверное, это самая достойная смерть для такого глупца, как я.” Ванная комната хоть и была темной, как и вся его квартира, но когда восходило солнце, тут было ярче всего. Эдгар, полулёжа, опираясь спиной на стену, наблюдал вид за окном. Взошло солнце, освещая эту маленькую комнату с почти трупом. Много крови лилось на пол, создавая под ним лужу. Выглядело это очень даже эстетично, так как солнце освещало ещё и откуда-то взявшуюся летающую пыль в ванной. Будто бы маленькие феи окружали его и бог пришёл к нему… Он бросил последний взгляд на свою руку, кровь не переставала идти, а штаны уже начали промокать кровью. Предсмертные воспоминания настигли его… воспоминания о матери, об отце, даже о Колетт. Например, как мама приносила ему после работы всякие сладости, а папа ворчал, что от такого количества сладкого у Эдгара будет кариес, а мама говорила, что от этого ничего не будет. Как отец помогал с домашкой в начальных классах, рассказывал как решать то и сё. Как они резвились с Колетт на детской площадке, даже ходили в караоке, купались на пляже. На душе стало спокойно. Будто он обрёл свободу от всех своих проблем и переживаний, умиротворение. Единственное, что он хотел — быть счастливым. Желание, которое не было так востребовано в раннем детстве, а сейчас нужно как свежий глоток воздуха. Правда, к сожалению, Эдгар «задохнулся». Последнее, что он видел, когда силы окончательно покинули его, врывающаяся в ванную белая копна волос, что-то истерично кричавшая, но брюнет уже ничего не слышал, да и не хотел. Его уже не спасти…

*****

Сон. Очень старый сон. В нём ему всего 8 лет, но он такой радостный, самый яркий мальчик на земле, ведь сегодня у него день рождения. К нему пришла Колетт и её родители. Подруга подарила ему самодельный подарок, а её родители деньги, хотя он не особо понимал, что с ними делать, поэтому отдал их на “хранение” своим родителям, которые кстати тоже были! Это удивительно, ведь обычно они заняты своей работой, но сейчас все его близкие были в сборе! Его родители подарили ему шикарный торт и красиво украшенную кухню. И вот, он маленький и воодушевлённый, желает себе на день рождения много-много друзей! ..... Желание не сбывается. Вдруг, из такого уютного и тёплого сна, он окунулся во тьму. Такую беспроглядную, тянущую всё ниже и ниже, но вдруг появился лучик, он мерцал и мерцал, пока не перешёл в какой-то писк.

***

Прищурив глаза, он увидел белые потолки и эту ненавистную жёлтую лампочку, которая обычно была либо в старых квартирах… либо.. в больницах? Разочарование. Такое сильное, как цунами, поглотило его целиком ни оставляя за собой другой эмоции. Почему он блять жив? Какого чёрта?! Распахнув глаза, он хотел уже подскочить, но нежная рука, вероятно, подруги аккуратно опустила его обратно на койку. — Тебе нельзя напрягаться… и говорить тоже и…и… — всхлипы, перешедшие в неистовое рыдание, она плакала как безутешный ребенок, у Эда так же навернулись слёзы. Вот так в тишине, они плакали. Вероятно, Колетт безумно сильно переживала… их связывает нечто большее, чем просто дружба. “Рядом со мной все страдают… Я ведь много раз тебе говорил это, глупышка”, — но слова сейчас были неуместны, а это осталось лишь в его мыслях…