За кадром Sailor Moon S

– Ха-а! – Макото, стоя посреди комнаты, выкинула вперёд и вверх ногу, выполняя приём, и, вернувшись в стойку, сделала ещё один. – Ха! С тех пор, как Макото оставила спорт и связанные с ним тренировки, прошло уже больше полугода, но былая растяжка ещё сохранилась и позволяла выполнять подобные приёмы без труда. И, хотя Макото уже давно смирилась с тем, что ей придётся забыть о своей былой мечте, и не переживала по этому поводу, сейчас, выполняя упражнения и невольно вспоминая о прошлом, она почувствовала, как под ложечкой тоскливо засосало. – Мако-тян! – донёсся из-за раскрытых дверей балкона взволнованный голос Алмаза - и, повернувшись на него, Макото увидела висящего поперёк перегородки соседа. – Что ты делаешь? – спросила она, и одновременно с ней ту же фразу произнёс Алмаз. – Тебе же нельзя тренироваться! – проигнорировав вопрос девушки, сказал парень. – Я и не тренируюсь, – смутилась от такой заботы Макото. – Тогда чем это ты тут занимаешься? – Репетицией для сериала. Моя героиня в следующем эпизоде должна будет отрабатывать эти приемы. А вот чем занимаешься ты? – А-ха-ха, – вместо ответа натянуто рассмеялся Алмаз. – Я же просила тебя больше не лазать ко мне, – с деланым недовольством пробурчала Макото. – Если хочешь зайти, используй дверь, как все нормальные люди. – Но я же не залез к тебе. Видишь, здесь только половина туловища, вторая – на моей законной стороне. – Всё равно – ты вторгся без приглашения. Что, если бы я была голой? – Хе-хе, ради такого я готов понести любое наказание, – честно ответил парень, чем ещё сильнее смутил девушку. Если бы он брякнул такое месяц назад, Макото не задумываясь приложила бы его лицом об пол, чтобы неповадно было, но сейчас… В последнее время её чувства к соседу стали какими-то путаными. Не знала бы себя, подумала бы, что влюбилась. Но, к счастью, Макото очень хорошо понимала, что подобного просто быть не может: речь ведь идёт о Юкио, извращенце, которого она терпеть не может… ну ладно, раньше не могла. Но то, что у них теперь хорошие, добрососедские отношения, ни о чём не говорит! Это же нормально - быть доброй с соседом. – Мако-тян, – отвлёк Макото от размышлений плаксивый голос Алмаза. – Что? – А когда будет ужин? – Я уже поставила. Таймер должен сработать минут через пятнадцать. – Да? Ура! А что сегодня на ужин? – Юкио принюхался и сам ответил на свой вопрос: – Тушёное мясо в сливочном соусе? Здорово! Когда он это сказал, Макото удивлённо распахнула глаза, а потом, не сдержавшись, прыснула. – Ты что, собака? – сквозь смех спросила она. – Я просто очень люблю еду, которую готовит Мако-тян. Девушка смущённо потупилась, но тут же, спохватившись кое о чём, снова подняла глаза на Алмаза. – Кстати, съёмки следующего эпизода будут в горах. Мы уедем с ночёвкой, так что два дня я тебе готовить не смогу. – Как же так? – расстроился Алмаз. – Я так привык к домашней еде, что полуфабрикаты мой желудок просто не перенесёт. – Закажи еду в ресторане. Или ещё что придумай. Ты же питался чем-то, когда уезжал на свои съёмки. – Ты жестокая, Мако-тян, – нахмурив брови, как обиженный ребёнок, пробубнил парень. – Добрая девушка бы в таком случае предложила сготовить еды на два дня. – Но ведь свежая еда из ресторана лучше, чем разогретая вчерашняя. – Для меня еда Мако-тян – всегда самая лучшая. – Наглая лесть, – хмыкнула девушка, но, тем не менее, со вздохом продолжила: – Ладно, я приготовлю еду на два дня, разложу по контейнерам и даже подпишу, какое блюдо сколько разогревать в микроволновке и при какой температуре. – Спасибо, Мако-тян, ты просто чудо! – просиял Алмаз. – Можно я помогу тебе с репетицией в качестве благодарности? Макото скептически хмыкнула, показывая, что видит намерения соседа насквозь, но рука её сама, вопреки воле хозяйки, вытянулась вперёд, подавая ему сценарий. Макото возмущённо посмотрела на конечность, чьего предательства никак не ожидала, но, прежде чем она успела её опустить, Алмаз уже перемахнул через перегородку и выхватил сценарий. Пройдя в комнату, как к себе домой, и усевшись за низкий столик, он принялся просматривать сценарий. И чем дальше он читал, тем мрачнее становилось его лицо. – Что ещё за Якусидзи Какусуй? – А, ты про монаха? – Макото уселась за столик напротив Алмаза. – Так его будет играть монах? – Нет, я о том, что по сюжету там будет монах. А играть его будет Эгами Гогэн-сан. – Кто это? – Мастер восточных единоборств. – Ты с ним знакома? – Он был судьёй на одном из соревнований, в котором я участвовала. – И какой он? Красивый? – Не очень. Ну, то есть внешне он вполне обычный… – Макото осеклась, заметив на лице Алмаза чрезмерное самодовольство, и решила его проучить. – Хотя, должна признаться, он в моём вкусе. – И что тебе в нём нравится? – оскорблённо спросил Алмаз. – Ну-у… Он такой лысый, гладкий. – Тебе нравятся лысые мужчины, Мако-тян? Макото с деланной серьёзностью кивнула. – Хм… – Алмаз сложил руки на груди и задумчиво сдвинул брови. – Ты же не собираешься побриться налысо? – опасливо спросила девушка. – Мой менеджер определённо будет против… Макото облегчённо вздохнула, но не тут-то было - Алмаз продолжил: – Надо будет сначала купить парик. – Да пошутила я! – не выдержала Макото. – Правда? – Разумеется! Кому могут понравиться лысые парни? – Фух. – Алмаз облегчённо вздохнул. – Ты что, серьёзно собирался побриться? Парень кивнул. – Зачем? – Ответ всё тот же. – Алмаз улыбнулся с чуть грустной нежностью. – Тот, за который Мако-тян обычно на меня злится. Повторить? – Не надо. – Макото старалась говорить пренебрежительно, но покрасневшие щёки выдали её истинные эмоции. – Ты ведь мне не веришь, да? – глядя на девушку, с горькой самоиронией усмехнулся парень. Макото промолчала. – Жаль… – Алмаз нарочито бодро улыбнулся. – Но ничего ведь не поделаешь. Я сам виноват, что произвёл на Мако-тян такое ужасное первое впечатление, да и не только первое… Я вообще сейчас часто вспоминаю, как вёл себя раньше, и аж волосы дыбом встают от некоторых моментов биографии. Может, и правда побриться? В качестве акта раскаяния и признания своих ошибок? Макото сидела, низко опустив голову, так, что её глаз было не видно за чёлкой. – Опять мне не веришь, – констатировал Алмаз. Он замолчал, тоже опустив взгляд в пол, а потом с деланой непринуждённостью сказал: – Ладно, что-то с репетицией у нас сегодня не клеится. Пойду домой. Макото слышала, как он открыл дверь и вышел на балкон, но так и не подняла головы. Напротив, после того, как послышался шлепок, свидетельствовавший о том, что парень спрыгнул по другую сторону перегородки, она согнула ноги в коленях и, подтянув их к груди, спрятала лицо. Хотелось смеяться и плакать одновременно. Смеяться – над собой, потому что она влюбилась в человека, в которого столько раз обещала себе не влюбляться, а плакать – от своей неспособности признать это и открыть ему свои чувства. В голове девушки царил полный хаос, а в сердце – смятение.