Операция "Мачо и ботан"

Помешивая у барной стойки свой коктейль, Чимин с улыбкой наблюдает за тем, как плавно покачивается из стороны в сторону парочка, собранная их с Юнги заботливыми руками. Сейчас этим двоим не хватает лишь размытого фона и замедленного движения камеры по кругу, чтобы стать главными героями самой романтической дорамы. В голове проскакивает мысль о том, что Тэхён с Чонгуком и правда круто смотрятся вместе, особенно со своими этими бесяче влюблёнными взглядами. Он искренне наслаждается этим вечером, вкусным алкоголем и своим гениальным планом, пока не становится слишком жарко. Медленный, чувственный танец перестаёт быть томным и имеет все шансы перерасти в горячий стриптиз с последующим приватом. И, казалось бы, отлично! Это же как раз то, чего они все и добивались, сближение проходит на ура. Однако есть одно «но»: зная Чонгука с его стеснительностью, тот протрезвев, утром сгорит от стыда, сменит имя, паспорт, внешность и страну проживания, а ему опять потом слушай стенания Тэхёна. Тот же вообще не простит себе того, что опорочил своего невинного ангела на глазах у всех. Чимин быстро находит глазами такой же удивлённый взгляд Юнги, направленный в ту же точку, и ловко пробирается сквозь танцующую толпу, легко толкая недодруга плечом. — Ты тоже это видишь? — закусывает губу Чимин, нагло пялясь на то, как Тэхён вылизывает шею своего ненаглядного, а тот что-то шепчет, откидывая голову назад. Пока что на них никто не смотрит, но музыка скоро закончится, а яркая парочка однозначно привлечёт к себе всё внимание вечеринки. — Не хотелось бы, но вижу, — недовольно морщится Юнги, сдерживая искреннее желание на весь зал крикнуть своё любимое «Вы тут потрахайтесь ещё!», хотя опасается, что его советом обязательно воспользуются. Внутри него ненавистник подобных нежностей яро борется со званием «хороший друг», и только поэтому он всё ещё молчит. — Пфф, — только что сделанный глоток коктейля разлетается брызгами, когда прямо на глазах у Чимина снятые перчатки Тэхёна оказываются на полу, его пальцы во рту скромняги-Чонгука, а всё действо смещается к ближайшей стене, в то время, как до конца мелодии остаётся лишь один припев. — А это точно наш тихоня? — Пак на всякий случай принюхивается к своему коктейлю, пытаясь уловить запахи посторонних примесей, которые вызывают галлюцинации, но, видя лицо покрасневшего даже под слоем тоналки Юнги, понимает, что это всё самая реальная реальность. — Первый раз его таким вижу, — шепелявит Мин, залпом выпивая остаток своего виски с колой. — Что, хочешь так же? — не сдержавшись, хитро подмигивает Чимин в своём гриме, максимально приближающем его к демону, с которым ни в коем случае нельзя совершать сделок, но вопреки всему хочется это сделать. Глядя на растерянно-возмущённый взгляд анимешного мальчика, Чимин решает пока сжалиться над ним. А ещё бы хотелось спасти две заигравшиеся задницы. — Переходим к плану «Щ»? — Какой ещё, нахуй, план «Щ»? — Юнги с ума сойдёт с этим парнем. Никакой последовательности, ноль предсказуемости. Никогда невозможно угадать, что именно он сотворит и какие последствия предстоит разгребать. Полная противоположность его ленивой натуре. Сначала подумай, потом ещё подумай, а там, глядишь, и делать не придётся, пока думал. — Ну как же, ты забыл? — указательным пальцем щёлкает Юнги по кончику носа. — Щиток! — улыбается, улавливая понимание во взгляде. — Проследи, чтобы с этими ничего не случилось, пока меня не будет, — соблазнительно прикусывает нижнюю губу, всовывая свой бокал в пустую руку парня, и огненным вихрем исчезает в дверном проёме. Юнги, заражаясь атмосферой волнения, покусывает губу, прокручивая в руках бокалы и внимательно осматривая народ, занятый своими делами. Уже начиная пробираться к сосредоточенным друг на друге парням, он слышит последний аккорд песни, и в глазах резко темнеет. Механические часы начинают свой отсчёт времени, вокруг образуется суматоха, а под самым носом раздаётся голос Чонгука, извещающий о том, что в доме выбило пробки. Еле сдерживает смешок, когда в голове проносится: «Ну да, Чимином», и едва успевает привыкнуть к темноте, как видит мелькнувший красный костюм, скрывающийся на лестнице на второй этаж. Выдохнув наконец-то с облегчением он так и остаётся стоять, глядя в сторону лестницы, когда со зловещим «Бу» на его плечи ложатся холодные маленькие пальчики. — Чимин, блять! — дёрнувшись, резко поворачивается к своему товарищу по несчастью. — А что ты застыл тут и пялишься в одну точку? — снова игриво щурится. Его искрящиеся азартом глаза видны даже в темноте. — Да наши в комнату наконец-то свалили, — и неловко почесав нос, добавляет: — А тебе колокольчик на шею повесить надо, — и снова отворачивается, не понимая как себя вести рядом с этим огненным парнем, искусно поднимающим температуру вокруг на несколько градусов. — Хм, — соблазнительное у самого уха. — интересные кинки, Наруто Узумаки. — на удивлённый взгляд, вновь направленный на себя, только усмехается, отвечая на незаданный вопрос: — Ты серьёзно думаешь, что я никогда не смотрел аниме? — в ответ получая лишь кивок, смеётся уже чуть громче, оказываясь лицом слишком близко к чужому. — Меня просто бесит то, как ты восхищаешься другими парнями, пусть и нарисованными. Юнги быстро переваривает услышанное, стискивая зубы. Слишком сложно продолжать мыслить рационально, когда пухлые розовые губы так близко, а высокий мелодичный голос приобретает хрипловатые нотки. — Мин-и, чего ты сегодня добиваешься? — он не хочет терзать себя догадками, ведь до сегодняшнего поцелуя и скомканного признания между ними, кроме взаимных шуток на грани фола и флирта с элементами стёба, не было ни одного серьёзного разговора про них самих. Всегда было очень удобно прятаться за обсуждением чужих чувств и влюблённой глупости, когда дело доходило до статуса их взаимоотношений. — Завидую? — вопросительно утверждает Чимин, кивком головы указывая в сторону той самой лестницы. — Пойдём, — тяжёлый хищный взгляд Юнги хорошо виден в свете зажжённых кем-то свечей, но увязнуть в нём окончательно не удаётся, потому что, не теряя времени, Мин хватает Чимина за руку и тащит за собой, на ощупь пробираясь к едва заметной двери под лестницей. Нащупав ладонью ручку, Юнги распахивает дверь и толкает внутрь Пака. Секунда. Резкий хлопок и щёлкает замок. — Значит, хочешь и молчишь? — оттесняет собой к закрытым створкам душевой кабинки до тех пор, пока тот не упирается спиной. — Уже не молчу, — тянет на себя, цепляясь за куртку, и запускает пальцы в жестковатые от лака серые волосы. — Прости, но я не буду нежен, — на грани слышимости, потому что голос подводит от нахлынувшего возбуждения. Держать себя в руках становится всё сложнее, и сейчас есть последний шанс остановиться, но… — Я тоже, — Чимин резко и грубо впивается в губы, беспорядочно терзая нежную кожу, пока в ответ его съедают так же жадно, до покрасневших губ и стука сталкивающихся зубов. Юнги напирает ещё сильнее, теснее прижимаясь к хрупкому миниатюрному телу перед собой. Оба не теряют темпа и борются за ведущее место в этой битве за удовольствие и чувства, пока створка дверцы-купе с тихим скрипом не отъезжает, буквально роняя внутрь душевой изголодавшихся парней. С трудом удержав равновесие, Чимин пользуется заминкой и меняет их местами, прижимая дёргающегося кота к холодному кафелю. — Тише, — шепчет на ухо и почёсывает затылок парня, запуская пальцы под повязку, удерживающую волосы. — Нас могут услышать, — несмотря на хрупкое телосложение, Чимин оказывается довольно сильным, и Юнги расслабляется, подчиняясь разрушительной стихии. Их губы вновь сталкиваются. Поцелуй быстро набирает обороты. Юркие горячие языки переплетаются. Оба лишь шумно дышат, сдерживая срывающиеся с дрожащих губ стоны, пытаясь выиграть в одной им известной игре. Глаза постепенно привыкают к темноте, но это сейчас и не нужно. Веки сами прикрываются в удовольствии от движения чужих рук по собственному напряжённому телу. Становится душно и обжигающе горячо. Тяжёлые вдохи в акустике ванной комнаты сплетаются с влажными звуками поцелуя, который с каждой секундой становится более мокрым, как и они сами. В очередной попытке поменяться местами и прижать Чимина к стене, Юнги цепляет локтем выключатель, и прохладный тропический душ, проливаясь на парней, старается остудить их пыл. Правда слишком поздно. Горящий вулкан, растекающийся демонической лавой, не удастся потушить коротким дождём. Поэтому не обращая внимания на мокнущую одежду и растекающийся разводами по лицу грим, они не могут оторваться друг от друга, то глотая, то сплёвывая капли воды, попадающие в рот. Самозабвенно продолжая целоваться, они не сразу замечают, как включается автоматическая подсветка в душевой, но первым сфокусировав взгляд, Чимин видит, как Юнги зачёсывает влажные серебристые пряди волос назад. Его мокрая спортивная куртка липнет к телу, заставляя напрячь фантазию и представить, что скрывает под собой потемневшая тяжёлая ткань. А вот ниже даже представлять не приходится: тонкие спортивные штаны очень отчётливо дают рассмотреть внушительный бугорок, так живо говорящий о совсем не скрытых желаниях парня. — Котик такой мокрый, — с хищной ухмылкой Чимин расстёгивает молнию куртки. Самое время проверить, что же находится в непосредственной близости и недосягаемости. Юнги, чувствуя лёгкий холодок, касающийся кожи груди, открывает глаза и из-под бровей рассматривает Чимина в ответ, зависая языком в уголке губ. Его рыжее очарование бесподобно в своём влажном желании. Мокрые волосы беспорядочно спадают на лоб; оказавшийся водостойким грим лишь кое-где красными капельками стекает по щекам. Но всё внимание привлекает прозрачная насквозь мокрая рубашка, прилипшая к спортивному телу. Острые оголённые ключицы собирают своими ямочками влагу, соблазнительно переливаясь в приглушённом освещении. Затвердевшие от прохладной воды и возбуждения соски, ярко просвечивают, притягивая к себе и усиливая желание прикоснуться. Стягивая красный, отливающий перламутром пиджак, Юнги оставляет мокрую ткань на локтях Пака, фиксируя таким образом его руки, прижатые к бокам. Скидывает свою раздражающую куртку, ловит губами бусинку соска прямо сквозь рубашку и победно ухмыляется, когда слышит первый стон, эхом разлетающийся в кабине душевой. Чимин растекается вместе со струйками воды, продолжающими безжалостно стучать по скользкой плитке. Он слишком наслаждается ощущениями горячего языка на своих ключицах, но рельефный пресс, больше не скрываемый курткой, притягивает к себе магнитом. Попыхтев немного, кое-как стягивая с себя пиджак и освобождая собственные руки, Пак касается пальчиками напряжённого живота, обводя каждый кубик и заходясь в новых стонах, когда Юнги кусает тонкую кожу шеи, совершенно не церемонясь. Вода мешает, но хоть немного заглушает пошлые звуки, заполняющие всё пространство вокруг. Поэтому сделав температуру чуть теплее, Чимин слегка сдвигает Юнги в сторону, избегая прямого попадания душа на них. В попытках исследовать тела друг друга ещё ближе, Мин вжимает в себя желанного парня, начиная сквозь мокрую одежду развратно тереться своим возбуждением о чужое. Жёсткая стимуляция влажной тканью заставляет тихо поскуливать, и, срываясь, они оба тянутся к желанным ягодицам, сквозь одежду надавливая на промежности, заставляя друг друга дёрнуться и отстраниться с неприятно пульсирующей в висках догадкой. — Это то, о чём я думаю? — нервно заглядывая в глаза, спрашивает Юнги, пока Чимин с горькой усмешкой зачёсывает волосы назад, стряхивая с них мелкие капельки воды. Красивый, зараза. — Я никогда не был снизу, — кивает после недолгой паузы. — Я тоже… В оглушающе безмолвной тишине кажется, что каждая капля воды издевательски бьёт по натянутым нервам, насмехаясь над абсурдностью ситуации. Все эти нелепые несовпадения хороши только как сюжетный поворот фильма, чтобы зрителю смотреть интереснее было. Но никак не в жизни, когда два таких разных одиночества ловят бешеный коннект. И вот, до болезненного возбуждённые и мокрые они сходятся во всём… Кроме позиции в постели. В голове Юнги крутятся мысли, подкидывая разные варианты: попробовать настоять, подчинить, сломать... Нет, только не с Чимином. Это верный путь в бесконечное никуда. Забить на секс и попробовать? Можно ведь просто подрочить друг другу, да и ртом он работает неплохо. Тоже нет. Их уже срывает так, что до шума в ушах хочется заполнить, почувствовать чужое давление горячих стенок. Даже сейчас эта картина не выходит из головы, издевательски повторяясь под закрытыми веками. Поддаться самому? С каждой секундой эта идея кажется всё менее бредовой. Честно говоря, глядя на эти милые бантики очаровательных губ, хрупкость гибкого тела, слыша этот звонкий голос и наблюдая за манерой поведения, Юнги никогда бы не смог подумать, что тот окажется активом. Но вот незадача, стоя под текущей водой, прижатый к стене этим «нежным» мальчиком, он чувствует на себе такую доминантную ауру, что колени подкашиваются и хочется заскулить от желания подчиниться. Он прислушивается к своим ощущениям и понимает, что не почувствовал отвращения в момент, когда пальцы Чимина попытались пробраться к так долго хранимой нетронутой дырочке. Он испугался, удивился, растерялся от неожиданности, но уж точно не захотел проехаться по красивому личику кулаком. Выдыхая и сильнее зажмуриваясь, Юнги принимает единственно верное решение: если он сейчас даже не попытается решить смущающий вопрос, никогда не простит себе потерю этого сумасшедшего, опасного и слишком шумного, но такого идеального для него парня. — Я готов попробовать с тобой, — произнося эти слова, он слышит их же, но другим голосом. Удивлённые взгляды сталкиваются, осознавая, что несколько долгих минут думали об одном и том же. Радует, что оба оказались готовы идти на уступки в такой серьёзной проблеме, но разговоры и так слишком затянулись. — Отлично, котик, — Чимин снова оказывается непозволительно близко и начинает поступательными движениями толкаться в чужой пах. Наклоняется и облизывает покрасневшее ушко, вновь разгоняя дрожь возбуждения. — Я буду с трепетом ждать, когда ты окажешься глубоко внутри меня и покажешь насколько сильно хочешь. Потом в благодарность с удовольствием покажу тебе, насколько подо мной может быть хорошо, — тихие стоны от жёсткой стимуляции прерывают его жаркую речь. — Сможешь приручить меня? — сквозь сбитое дыхание спрашивает, заранее зная ответ. — Уже смог, — целует горячо, но нежно, лаская влажные губы. — Но для всего этого потребуется чуть больше подготовки, а пока… — не договаривая, разворачивает разомлевшее под ласками в клубах горячего пара тело к себе спиной и стягивает с Мина такие удобные штаны без дурацких пуговиц и застёжек. Никогда до этого он не был таким фанатом спортивок, как сейчас. Скользит взглядом по сильной спине, плавно спускаясь к упругой заднице, и повторяет этот путь своими руками, чувствуя, как Юнги вздрагивает, но тут же пытается расслабиться, заранее принимая всё, что ему хочет дать этот пламенный огонёк. Мокрая одежда продолжает липнуть к телу, раздражая всё сильнее, поэтому приходится притормозить на пару минут, чтобы избавиться от мешающей ткани. Однако Чимин сразу забывает о неудобствах, стоит лишь прижаться влажной кожей к обнажённому дрожащему телу перед собой. Непередаваемые ощущения тепла и желания толкают Юнги в тесные объятия. Он трётся своими ягодицами о твёрдый член позади себя и наконец касается своего возбуждения, проводя рукой от основания до головки. Чимин и не представлял, что кто-то может настолько охуенно стонать. Акустика лишь усиливает громкость каждого хрипловатого звука, а Паку впервые в жизни не хочется заткнуть своего партнёра, чтобы не слышать наигранный скулёж, не имеющий ничего общего с реальными эмоциями. Юнги же создаёт истинную музыку, которая звучит в такт каждому движению его собственной руки, пока Чимин лишь замирает, прижавшись к нему всем телом. Он старается надышаться, наслушаться, насладиться этим моментом, без привычных колкостей и язвительных шуток. Сейчас они настоящие. Отбросившие в сторону все свои шипы, наконец-то рискнули и доверились друг другу в надежде получить нечто большее. Может, их теперь не так сильно будут бесить влюблённые друзья, если они и сами никого, кроме друг друга, замечать не будут. Пока Чимин блуждает в своих мыслях, а его губы самостоятельно исследуют рельефную спину, Юнги очень медленно ласкает себя, не спеша заканчивать сладкие муки, и продолжает терзать Пака, всё плотнее прижимаясь и ёрзая своей мокрой задницей по его возбуждённому члену, возвращая в реальность, где всё это и правда происходит. Оглядываясь вокруг, Чимин видит на полочке увлажняющий гель для душа. Не массажное масло, но для его целей пока и это сойдёт за неимением лучшего. Колпачок щёлкает непозволительно громко, а Юнги в который раз дёргается, прекратив все свои движения. Оглядываясь через плечо, Мин пытается увидеть, что происходит за его спиной, чтобы хотя бы знать, к чему готовиться, правда попытка терпит крах. Чимин ловко отвлекает глубоким поцелуем, пока сзади продолжается какое-то копошение. Сколько времени проходит в сплетении губ, пожалуй, не скажет ни один из них, но неожиданное прикосновение скользких ладоней к груди возвращает реальный ход времени. Яркий запах сочного граната забивается в нос, пока гель на коже превращается в мягкие пузырьки, взбиваемые горячими руками. Размашистые движения ладоней сменяются маленькими, но очень проворными пальчиками на возбуждённых сосках. Скольжение по мыльной пене делает ласку более сладкой и чувствительной, поэтому Юнги снова хочет дотронуться до своего члена, однако лёгким движением рук Чимин заводит его кисти за спину и фиксирует своей ладонью на слегка прогнутой пояснице, не позволяя больше прикасаться к себе. — Сейчас ты просто наслаждаешься и не мешаешь мне. Понятно, котик? — опасно шепчет на ухо, отфыркиваясь от воды. В ответ получает лишь сдавленное «Мгм», потому что прижатый грудью к кафелю Юнги не может произнести и слова, глотая остатки воздуха, покорно соглашаясь со всем. Точнее, на всё. Например, на то, что его бёдра мягко раздвинут пошире и несмело прикоснутся к сжатому колечку мышц, сразу шепча на ухо всякие успокаивающие глупости, переходя к серьёзному: — Ну же, расслабься, — шепчет, второй скользкой рукой разминая шею, точно затёкшую от неудобного положения. — Я не сделаю ничего из того, что тебе может не понравиться. Доверься, прошу, — плавно вплетается пальцами в волосы на затылке, почёсывая как самого настоящего кота, попутно стараясь расчесать спутанные пряди. Юнги чувствует непривычные для себя ощущения в области ануса, так некстати вспоминая, как раньше сам дразнил своих партнёров подобной лаской. Однако, на удивление, мысли не отталкивают, а, напротив, возбуждают лишь сильнее. Он представляет, как раскрыто сейчас выглядит перед Чимином, и ему это нравится. Смущение плескается где-то глубоко внутри, то и дело разгоняя мурашки по коже, отчего любое движение чувствуется острее и желаннее. Продолжая массировать вход только снаружи, Чимин обильно льёт гель для душа прямо из пузырька на поясницу, покрытую мурашками, и с особым наслаждением наблюдает, как вязкая жидкость стекает на задницу и скатывается всё ниже, скользя к бёдрам. Не дожидаясь, пока импровизированная смазка начнёт терять свои капли на пол, он с особой жадностью размазывает гель по округлым, привлекательным ягодицам, переходя к внутренней части бёдер. Этой зоне он уделяет особое внимание, пальцами второй руки тоже немного смещаясь и мягко надавливая на область между мошонкой и анальным отверстием, с внешней стороны стимулируя заветную точку. Юнги отзывчиво прогибается сильнее и не понимает, на какие ощущения реагировать. По всей паховой области разливается жар, в то время как чувствительные от возбуждения бёдра нежно растирают, скользя по взбитой пене. Полностью теряясь в своём желании, он даже не сразу слышит настойчивую просьбу, любезно продублированную с тихой усмешкой: — Хэй, котик, сведи свои ножки вместе, — снова просит Чимин, когда его анимешный мальчик кивает, но не двигается с места. Понимая, что тот потерялся в пространстве, Пак мягко улыбается, про себя радуясь, что именно он стал причиной такого состояния, но всё же аккуратно помогает приблизить ноги Юнги друг к другу. Видя, как плотно между собой прижимаются сладкие бёдра, дерзкий огонёк голодно облизывается и полыхает взглядом, фантомно ощущая, как охуенно между ними будет чувствоваться его возбуждённый член, тут же осознавая, что на сегодня он получил зелёный свет, поэтому сдерживаться больше нет смысла. — Так хочу тебя, Юнги, — почему-то именно сейчас хочется отбросить все «клички» и почувствовать на губах имя того, кто заставляет слюну скапливаться во рту и почти капать ею на бледную кожу. — Постарайся сжать их плотнее для меня, — чистой рукой ловит чужой подбородок и вновь целует. Целует трепетно, вкладывая просьбу. Жадно, напоминая о желании. Глубоко, с мольбой о доверии. И Юнги отзывается. На каждый из поцелуев. На каждую из просьб. Тихо поскуливая, он чувствует, как горячая головка толкается между его бёдер, влажно скользя по гелю. Чимин тихо умирает с каждым сантиметром, туго проталкиваемым между соблазнительными ножками. Юнги старательно сжимает мышцы, пока его огонёк крепко руками удерживает за талию и начинает толкаться более резко и размашисто, твёрдо впечатываясь пахом в ягодицы. Привыкая к ощущениям, Чимин вдруг понимает для себя одну уже очевидную вещь. Сейчас, в этот момент, он не променял бы эти бёдра ни на одну готовую и разработанную для него задницу. Эмоциональная связь, подкреплённая физической, творит какие-то магические вещи. Забываются все прежние предрассудки, остаются лишь искренние, оголённые желания, без капли притворства. Им просто хорошо вместе. Так, как ни с кем и никогда не было раньше. Юнги тоже вылавливает из шумного потока отдельные мысли, но одна главная то и дело яркой вспышкой мерцает на фоне: «Я бы не был против почувствовать эти движения внутри себя». И он откровенно на грани того, чтобы начать умолять об этом, хоть отдалённо и понимает, что физически не готов к продолжению. Но потом… позже, он обязательно получит всё и даже больше. Однако все эти мысли надолго не задерживаются в голове, потому что Чимин, полностью поймав свой ритм, сосредотачивается на удовольствии своего мурчащего котика. Слегка меняя угол, каждым своим толчком Пак проезжается по наполненным яичкам Юнги, рукой наконец обхватив чужую эрекцию. Плавными движениями он изучает внушительный орган, заранее представляя, как долго ему придётся растягивать себя для первого раза. Возбуждающие образы накладываются на громкие шлепки мокрых тел друг о друга; на вид собственного члена, исчезающего в щёлочке, создаваемой дрожащими от напряжения мышцами; на крышесносные ощущения и особенно громкие стоны Юнги, когда закончив свои исследования, Чимин начинает активнее надрачивать ему в такт своим толчкам. Но и этого ему кажется мало. Его демонический образ, так чётко подобранный для сегодняшней вечеринки, как нельзя лучше сейчас подходит для описания того, что он вытворяет. Мин готов сорвать голос от того, насколько чертовски смущающе, но дьявольски приятно ему становится, когда Чимин своим хриплым голосом почти приказывает упереться руками в стену перед собой, освобождая и вторую руку, после чего его палец погружается в разогретое ранее колечко, и обоих взрывает громкими стонами. Пак чувствует горячие стеночки, сжимающиеся вокруг пальца. Продолжая остервенело брать своего мальчика между бёдер, он мягко массирует мышцы ануса и представляет, как будет вбиваться в эту сладкую дырочку, пока Юнги будет срывать голос, распадаясь в его руках. Он бурно кончает, тяжело дыша, но продолжая двигаться, чтобы наконец услышать благодарное мурлыканье податливого котика. Тот на грани собственного оргазма совсем забывается и жадно подаётся вперёд, толкаясь в сжатый кулак Чимина, и возвращается назад, каждый раз насаживаясь на палец всё глубже. Юнги бы хотел продлить эти ощущения на ближайшую бесконечность, чтобы быть полностью укутанным в своего человека. Тот сейчас заполняет всё его пространство собой, горячо прижимаясь грудью к перекатывающимся мышцам спины. Он дарит удовольствие снаружи и внутри, шепчет слова благодарности и просит отпустить себя. Каждое слово подобно струйкам воды, стекающим по стенам, скапливается в потяжелевших яйцах и внизу живота переполняющим возбуждением. Но последней каплей становится то, что Юнги видит, сумев, наконец, разлепить глаза: стена перед ним и его бёдра заляпаны белой мутной жидкостью, которая, скользя по коже, капает на пол, лужицей собирается у ног и, разбавленная водой, стекает в слив, унося за собой сладкие последствия их с Чимином шалости. Последний раз толкнувшись, он обновляет беспорядок, пачкая руку Чимина и многострадальную плитку стены, откидывает свою голову на плечо парня и просто пытается научиться дышать заново. Не так-то просто это сделать, когда в противовес каждому грубому шлепку и укусу, сейчас самые нежные руки успокаивают, мягко поглаживая каждый участок тела Юнги, до которого только могут дотянуться. Пар, заполнивший всё помещение, оседает конденсатом на поверхностях и добавляет новые капельки на раскрасневшейся коже парней. Если посмотреть на них со стороны, можно подумать, что они только вышли из бани, где провели по меньшей мере час. Распаренные, потные и расслабленные, они смывают друг с друга приятную усталость и неприятную липкость, в тёплой тишине наслаждаясь заботой. — Спасибо, что доверился, — снова шепчет Чимин в мокрую шею, оставляя на ней свои маленькие поцелуи. — Пошёл на сделку с демоном, — хихикает хрипло Юнги, пытаясь унять дрожь в конечностях. — Как думаешь, может это закончиться хорошо? — Не попробуешь, не узнаешь, — перенимает игривое настроение, щёлкая уже своего парня по кончику носа. — А вот сейчас нам с тобой предстоит решить реальную проблему. — изрядно напугав Юнги и устроив театральную паузу, показательно переводит взгляд на разбросанные мокрые вещи, с которых капает вода, стоит лишь приподнять их с пола. — Бляя, — с неприкрытой досадой Юнги смотрит на то, что осталось от их хэллоуинских костюмов, теперь больше похожих на груду тряпья, но тут же подрывается и тянется к небольшому комоду, выдвигая по очереди ящики. В верхнем лежат запакованные зубные щётки, одноразовые бритвенные станки и запечатанные брусочки дорогого мыла; ниже — стопочки аккуратных белоснежных полотенец, два из которых Юнги сразу вытаскивает для себя и уже замерзающего Чимина, и… Есть! — достаёт два шелестящих пакетика с чёрными вафельными халатами, какие обычно предоставляют в хороших гостиницах. Глядя в удивлённые глаза Чимина, лишь усмехается и развеивает любые вопросы: — Это гостевая ванная. Обычно родители Чона строго следят за тем, чтобы в каждой ванной и гостевой комнате было всё самое необходимое, если человек вдруг неожиданно останется на ночь или просто не захочет тащить с собой кучу лишних вещей. Видно, что Чимина ответ устраивает полностью, поэтому без лишних слов он принимается тщательно вытираться, одеваться и убирать бардак, беспардонно устроенный ими в чужой ванной. Мокрая одежда тщательно выжимается несколько раз, остатки стойкого макияжа смываются, а волосы распутываются пальцами, пока Юнги делает всё то же самое, зеркально выполняя такие же действия. Вдвоём они справляются на удивление быстро и, окинув взглядом прилично выглядящую ванную комнату, оценивающе смотрят друг на друга. И, надо сказать, посмотреть есть на что. Оба румяные, взъерошенные и откровенно затраханные. — Ну что, — первым выдыхает Мин. — выходим по одному? — от некоторого волнения перекладывает свой мокрый анимешный наряд из одной руки в другую, не зная, как себя вести дальше, но зато Чимину уверенности хватает на двоих: — Да щас, — нагло хмыкает, протягивая свою руку. — Вместе, за руку и с гордо поднятой головой. Пусть завидуют, — и только лукаво подмигивает. — Ну точно демонёнок, — смеётся Юнги, отпуская беспокойство. — Не ссы, котик, здесь лоток не предусмотрен, — и под ненатурально грозное шипение тащит парня за собой, покидая уютное уединение. Оказавшись в прохладном коридоре, оба понимают, что, очевидно, неплохо так задержались в ванной комнате, укрытые от целого мира, потому что практически не встречают людей на своём пути. Кто-то в неестественной позе «отдыхает» на ближайшей мягкой поверхности, перебрав с увеселительными зельями; кто-то тихо собирается домой, пытаясь отыскать в ворохе раскиданных ботинок свою родную обувь, а потом ещё и завязать шнурки, путаясь в собственных пальцах; парочка человек ведут философские беседы, удобно устроившись на плетёных креслах крытой веранды; а Чимин, как и обещал, с гордо поднятой головой следует за Юнги, сам не зная куда. Они поднимаются на второй этаж, туда же, где ранее скрылись их друзья, и под тихое сопение Пака, Юнги идёт к самой дальней двери по коридору. Остановившись у входа в комнату, Мин дёргает ручку и по-хозяйски проходит внутрь, приглашая и Чимина скорее войти, чтобы снова отгородить их от остатков шума стихающей вечеринки. — Так, сейчас, — Юнги размашистым шагом следует к большому зеркальному шкафу, пока Чимин, в несвойственном для него смущении, переминается с ноги на ногу, оставаясь на месте. — Вот они, — что-то бурчит себе под нос, продолжая изображать бурную деятельность. Мокрые вещи Юнги быстро оказываются на плечиках и отправляются на штангу поближе к батарее. Следом, туда же вешает одежду Чимина и возвращается обратно к шкафу, копаясь на самой верхней полке. — Что ты… — всё-таки пытается понять Чимин, наблюдая за кошачьими копошениями, пока в него не прилетает рыжее плюшевое нечто. Развернув свёрток, он узнаёт свою пижаму, а точнее кигуруми лиса. Выбирал, так сказать, по своему образу и подобию — в цвет волос и хитрющей сущчности. Юнги же натягивает свою очаровательную пижамку чёрного котика, которую для него также выбрал Чимин, но всё ещё активно пытается оторвать тупой хвост, больше похожий на член импотента, пришитый по ошибке не с той стороны. — Нет, ну хоть ты мне скажи, как можно было одной деталью так испортить бедное животное? — всё ещё возмущается, пока Пак прыскает в кулак от смеха, глядя на его тщетные попытки поймать собственный хвост. — Ты мне лучше расскажи, как это здесь оказалось? — отбрасывая стеснение вместе с халатом, спрашивает Чимин, оставаясь полностью обнажённым, перед резко затихшим Юнги. Тот застыл, снова разглядывая идеальное бархатное тело, так правильно прижимавшее его к стене немногим ранее. — Я, на правах лучшего друга, обзавёлся своей гостевой комнатой в этом доме, — смеётся Юнги, отмирая и падая на кровать, когда плавные изгибы Чимина скрываются за тканью смешной пижамы. — Мы часто засиживались с приставкой, телеком или за уроками, и я оставался здесь ночевать. Так и привыкли, что все забытые мной вещи отправляются сюда, — хлопает ладонью по кровати рядом с собой, приподнимая одеяло. С хитрым лисьим прищуром и хищной походкой, демонический лис приближается к кровати и, падая в тёплые объятия, тихо задаёт вполне логичный вопрос: — А с хрена ли мой лис оказался с твоим котом в одной комнате, да ещё и на одной полке шкафа. Я-то к этой комнате уж точно никакого отношения не имею, — пока он задаёт свои глупые, но очень логичные вопросы, один Мин Юнги наглеет до крайности и методично расстёгивает кнопочки, которые Чимин только закончил застёгивать. Полностью сосредоточившись на процессе, он рассуждает вслух: — Не знаю, может, Чонгук просто не запомнил, где чьи вещи, поэтому, раз сидели вместе, решил закинуть в один шкаф и не заморачиваться. А может, — с особым усердием высунув кончик языка, воюет с последней мешающей кнопкой, — не такие уж они и тупые с Тэхёном, а просто со стороны лучше видно, — наконец справившись со всеми заклёпками, мешающими добраться до горячей кожи, с шумным выдохом и чувством выполненного долга, укладывает голову на живот Чимина и щекотно потирается щекой, выпрашивая немного нежностей перед сном. — Что ты имеешь в виду? — Чимин умиляется такому необычному поведению обычно сдержанного и закрытого кота и мягко вплетает в подсохшие пряди волос пальцы. Нежно массируя кожу головы, ждёт ответ и прокручивает в голове все последние совместные встречи, пытаясь понять о чём говорит Юнги. — Я про то, что, может, мы, как и они, были очевидны в своём желании оказаться ближе, и не только им потребовался пинок для того, чтобы действовать, — прикрыв глаза, он сам подаётся головой в направлении движения аккуратной ладошки, чтобы получить ещё больше тепла и приятных до мурашек ощущений. — Может, ты и прав, — усмехается Чимин, понимая, что действительно сами ходили вокруг да около, только друзей подкалывали. Юнги же сейчас, лёжа головой на обнажённом животе огонёчка и помуркивая от ласки, вспоминает их первую встречу и удивляется тому, как быстро этот стихийный пожар приручил его своенравную породу, полностью занимая собой всё пространство вокруг.

*flashback*

— Слушай, они меня достали. Юнги шокировано смотрит на бесцеремонно упавшего напротив него рыжеволосого парня и не понимает, что происходит. — Привет, кстати, — Чимин тянется к чужой тарелке, вытаскивая самую аппетитную, по его мнению, картофелинку фри. — Не, ну скажи, что я не один это вижу! Да вот даже сегодня, что это было? Застыли оба как истуканы и слова сказать не могут, но подойти — «Нееет, зачем, тебе показалось». Да что там может показаться?! Они же очевидны, как белый день! — продолжает эмоциональную речь, двигаясь ближе и вовсю уплетая скромный обед Мина. — Так, стоп! — Юнги не выдерживает вторжения в своё личное пространство с целью изнасилования мозга, поэтому пытается остановить бушующее безумие. — Ты вообще кто такой? Мне кажется, что я пропустил какую-то значительную часть нашего знакомства и предисловия к бреду, который ты несёшь, — он, конечно, не первый раз видит этого яркого парня, не по своей воле часто пересекаясь с ним на переменах, но они даже никогда не здоровались. Что, мать вашу, происходит? — Ой, да. Я Пак Чимин, — вытирая испачканные пальцы о влажную салфетку, нагло вытащенную из упаковки Юнги, протягивает руку, ожидая ответного жеста. — Мне просто уже так твоя мордашка примелькалась, что я забыл, что мы ещё не знакомы, — хихикает в ладошку, сверкая глазками-полумесяцами. — Мордашка? Я тебе кот что ли? — Мина эта ситуация начинает напрягать. Единственный человек, которого Юнги мог выдерживать рядом, — это Чонгук — тихий и спокойный друг, на протяжении уже нескольких лет разбавляющий его комфортное одиночество. — Хм, а похож! — Чимин ещё сильнее прищуривается, задумываясь. — Сейчас на дикого, уличного, но, думаю, если тебя правильно приласкать… — быстро хлопает по спине подавившегося глотком кофе парня. — станешь самым ласковым и домашним, — мечтательно прикрывает глаза, не обращая никакого внимания на охреневающее выражение лица напротив. — Но давай сначала разберёмся с этими тугодумами. И Чимин в самом деле начинает сначала, вываливая на Юнги копившуюся месяцами боль. Сказать, что на этом спокойная жизнь Юнги закончилась — это ничего не сказать. Ещё никогда в своей жизни он так часто не оглядывался, просто переходя из кабинета в кабинет в стенах универа; никогда так тщательно не старался не оставаться один; никогда так молниеносно не менял траекторию движения, лишь заметив в толпе студентов рыжую макушку, не утруждая себя попытками угадать, кто скрывается под яркими прядями. Как раз один из таких проколов и стал для него фатальным. Чонгук, как назло, уже неделю кидает его после пар, отправляясь на дурацкие дополнительные занятия или просиживая свою учёную задницу в библиотеке. Юнги, стоит сказать, ещё не настолько обезумел, чтобы тратить личное свободное время на забивание головы лишней информацией, поэтому каждый раз лишь вздыхает и шлёпает домой в гордом одиночестве. Сегодняшний день не становится исключением, поэтому быстро перехватив свою куртку, Юнги лишь накидывает её на плечи и, осмотрев людей вокруг на предмет одного Пак Чимина, почти спокойно отправляется в путь. Шустро перепрыгивая сразу несколько ступенек, не рассчитав инерцию, Мин вылетает в центр холла на первом этаже, и взгляд сразу цепляется за яркие волосы, выглядывающие из скопления людей. Недолго думая (а иногда не помешало бы), он разворачивается на пятках и стремительно сворачивает в ближайший коридор. Шумно пытаясь отдышаться, он выглядывает из-за угла, ожидая, пока эта стихийная толпа рассосётся. Однако уже в следующее мгновение ему становится плевать и на толпу, и на того дурацкого первокурсника, за каким-то хреном выкрасившегося в огненно-рыжий, который, к слову, тому вообще ни разу не идёт. Потому что мурашки пробегают по спине от самого затылка, растворяясь в пятках, и холодный пот прошибает от одного лишь тихого шёпота: — Мур, — в самое ухо этим раздражающе мягким голосом. — Мне, конечно, могло показаться, но ты случайно не от меня бегаешь? «От тебя!» — так и кричит всё сознание, экстренно генерируя самые тупые ответы в оправдание, но не успевает. Снова! Снова он остаётся с этим психованным Паком один на один, да сколько же можно?! — Пойдём-ка со мной, — Чимин обманчиво мягко хватает чужое запястье, контролируя любое движение. В полном молчании сопроводив своего собеседника до какой-то неизвестной каморки, Чимин кивает подбородком в сторону диванчика, подпирающего стену. — Давай-давай, ты меня боишься что ли? — Пак насмешливо выгибает бровь и следит за тем, как обречённо Юнги падает на сиденье, прикрывая лицо ладонями в попытке успокоиться. — Не боюсь я тебя, Чимин, задолбал! — дерзко смотрит в лисий прищур, впервые выдерживая этот взгляд. — А какого хрена прячешься тогда по углам по всему универу? Справедливо, конечно. — Да мне тебя много, Чимин! — повышая голос . — Я уже не знаю, как тебе объяснить! Мне много общения, твоего присутствия, твоей активности, всего! Понимаешь? — Понимаю, — ничуть не смутившись, соглашается Чимин. — Ты не волнуйся, это эффект Пак Чимина, — смеётся на непонимающий взгляд и продолжает: — Все сначала теряются, но скоро ты привыкнешь, котик. Ещё мало меня будет, — наклоняется ближе, упираясь ладонями в диван по бокам от чужих бёдер. Видит, как нервно сглатывает этот обычно невозмутимый парень. Приятно осознавать, что смог вывести такого человека на эмоции. — А теперь давай по делу, — оставляет свой игривый тон, сразу переходя к сути: — Если ты хочешь побыстрее избавиться от моей компании, нам нужно работать в одном направлении. Пока мы не сведём этих идиотов, я от тебя не отстану, потому что я заебался. Ты даже не представляешь, до какой степени. — Да я-то, блять, тут при чём?! — искренне недоумевает Юнги, пытаясь собрать в голове эту логическую головоломку. — Ни при чём. Ты жертва обстоятельств, смирись. Угораздило моего придурошного друга влюбиться в твоего придурошного друга, вот и отдуваться нам теперь вдвоём, — разводит руками, падая на диванчик, стоящий напротив. — Чонгук не придурошный, следи за словами, — Юнги не потерпит, чтобы какой-то там левый тип оскорблял его друга, ещё и за спиной. — Да ты вместо того, чтобы его честь передо мной отстаивать, лучше бы помог эту честь одному небезразличному для него парню отдать. Сам же в курсе, что они взаимно друг по другу сохнут, — видит сомнение на чужом лице и спешит добавить: — Ну же, Юнги, не тормози! У тебя сплошная выгода: от меня избавишься и нытьё перестанешь слушать. Двух зайцев одним Тэхёном. Юнги сомневается недолго. Перспектива избавиться сразу от двух вещей, отравляющих его размеренную жизнь, звучит как сказка. — Ладно, ты и мёртвого уболтаешь, — вздыхает, пытаясь поглубже затолкать мысль о том, что он обязательно об этом пожалеет. — И что ты предлагаешь? Быстро описав свои мысли, Чимин напоследок напоминает, что если его новый напарник сольётся, то он к нему не только в жизни, но и в кошмарах приходить начнёт. Юнги в ответ лишь тихо бурчит «уже» и под тихий смех и хитрые искорки в глазах выходит из комнатки, обещая быть завтра в это же время как штык. С этого дня всё круто меняется. В жизни Юнги появляется новый постоянный человек. Они встречаются в секретной каморке по несколько раз в день, обсуждая поведение друзей и придумывая план сближения, но всё больше сближаются сами. Всё чаще беседы разбавляются шутками, разговорами об интересах и жизни — своей, а не тех, кого так рьяно пытаются свести. Чаще собрания переносятся домой к Чимину, чисто из соображений удобства. Чаще спорят не об идеальных методах сводничества, а о том, какой фильм лучше посмотреть. Чимин после первого совместного просмотра аниме впервые видит Юнги таким оживлённым и общительным. Слова восхищения 2D-мужиками бесят не на шутку. Их оживлённый спор, кажется, слышен на пару этажей выше, когда один воодушевлённо расписывает своих нарисованных кумиров, а второй лишь фыркает рассерженной лисицей, пока не срывается: — Тебе пора, — молча выключает телек и уносит на кухню грязную посуду и пустые упаковки от снеков, резкими движениями захлопывая попадающиеся на пути дверцы шкафчиков. — Эй, ты чего? — Юнги испуганно смотрит на нового близкого знакомого, а возможно, уже и друга. Первый раз Чимин ведёт себя так. Злится по-настоящему, а не притворно хмуря брови. Не переводит всё в шутку и не стебёт открыто и ярко. До этого момента каждый последующий день их общения переходил на более откровенный уровень, где любое слово уже воспринималось двояко и сложно было отличить грань между реальностью и шуткой, но сейчас… Эта настоящая раздражённость и злость оказываются такими пугающими, но в то же время манящими, что и Юнги теряет броню сарказма, совершенно серьёзно спрашивая: — Ты ревнуешь что ли? — осознание оседает сизым туманом, пряча в себе множество мыслей и чувств. — Да щас, разбежался, — зло выплёвывает Чимин. — Просто я ненавижу аниме и не могу понять, как взрослый человек, который с виду не дурак, может ссаться кипятком от каких-то там мультяшек. — Вообще-то… — пытается оправдаться, но ему не дают. — Вообще-то тебе пора, Юнги, — припечатывает тяжёлым тоном. И никаких тебе котов, котиков и привычных насмешливых «Юн-и», от которых Мин всегда начинает протестующе морщиться. Однако сейчас оказывается, что этого уже не хватает. Разрушенный маленький ритуал дружеских насмешек и флиртующих подколов отдаётся чем-то неприятным в груди, но Юнги и правда уходит, с обидой пытаясь осознать, как именно их привычно весёлая перепалка переросла в это. Зато на следующий день всё словно откатывается в самое начало. Та же каморка, те же разговоры о друзьях, только вот план придумывается вдруг необычайно быстро. Как затянувшаяся точка в их вынужденном общении. «Двух зайцев одним Тэхёном… Избавишься от меня…». Только вот Юнги уже не хочет избавляться от этого шумного непоседы, слишком ярким пятнышком оттеняющего его собственную ауру спокойствия. Правда, кажется, Пак и не замечает плотного напряжения, повисшего в воздухе, строя из себя фонтан активности и лёгкой небрежности. Понимая, что настала его очередь делать первый шаг, Юнги составляет целую беседу в голове, так и не понимая, за что именно должен извиниться. И всё же, после совместной беседы с Чонгуком, не даёт Чимину уйти одному. Ловит его тут же у лестницы: — Слушай, ну извини меня, Чимин-а, — пытается быть убедительным, искренне веря в успех своей вылазки. — Откуда я мог знать, что ты так не любишь аниме! — в сердцах цокает, нервно зачёсывая волосы назад, как делает всегда, когда сильно переживает. Правда, замечая глубоко в чужих глазах смешливые огоньки, продолжает: — Давай мы больше никогда не будем смотреть его. Выбирай фильмы сам, но не сбегай от меня. — Дурак ты, а не котик, — улыбается широко, щёлкая привычным жестом Юнги по кончику носа, и тут же достаёт телефон. Они так и стоят под лестницей, когда Мин получает уведомление на телефон, открыв которое не может сдержать смех. Стоя плечом к плечу, они переписываются в чате с самым дурацким названием и улыбаются так же дурацки, пока Юнги не выдыхает тихо, читая сообщение от пользователя anime_hater: «Итак, девочки! Завтра у нас пижамная вечеринка. В семь собираемся у Чонгука. Дресс-код — самые всратые пижамы. С меня еда, с Чонгука вискарь, а то я трезвый друзей не сдаю. Котик, тебе просто быть: *». Это дразнящее «котик» звучит не в первый раз в адрес Юнги, но абсолютно точно впервые заставляет грудную клетку разрываться от переполняющих эмоций.

*End flashback*

— Ты знаешь, я рад, что нам наконец удалось выполнить наш план, — на что Чимин согласно поддакивает, улыбаясь своим мыслям. — Теперь я наконец-то могу избавиться от надоедливого и вредного партнёра по сводничеству… — рука в волосах замирает, а живот под головой напрягается. Помня прошлый опасный опыт, Юнги невозмутимо, но быстро продолжает: — И в конце концов заполучить самого ласкового, заботливого и страстного партнёра по любви, — он игриво смотрит вверх, встречаясь с увлажнившимися глазами. — Знаете, Мин Юнги… — устрашающее выражение лица Чимина сейчас вызывает лишь тёплую улыбку. — Вы поосторожнее с предисловиями, а то останетесь и без партнёра, и без парочки лишних зубов, — щелбан по бестолковому лбу шутника получается звонким, но безболезненным. Нежным даже. — Ну же, пощадите, Пак Чимин. Вам со мной целоваться потом будет противно, — притворно морщась, Юнги подтягивается по обнажённому участку тела выше. — Зато тебе сосать будет удобнее, — пошло ухмыляется, взглядом указывая на своё достоинство, спрятанное под тёплой тканью. — Айщ, Чимин, ты убьёшь всю романтику в наших отношениях своими шуточками, — с яркой улыбкой возмущается Юнги. — Скажи спасибо, что не тебя, — звонко хохочет Пак, но затихает, чувствуя тягучий сухой поцелуй на своих рёбрах. Добавляет тише: — Давай спать, партнёр по любви. Их ещё слишком неловкие признания безумно очевидны для обоих. Они не умеют вот так, с разгона, безвозвратно и по уши. Чтобы добраться до чего-то поистине прекрасного, им придётся сорвать все шипы на пути к совместному цветку их крепнущих чувств, а пока тихое посапывание в мягких объятиях дарит то самое необходимое — чувство безопасности и полного комфорта.

***

Как бы сладко не закончилась вчерашняя ночь, полуденное солнце заставляет со стоном разлепить тяжёлые веки и шагнуть в новый день. Ну как шагнуть, бодро вползти. Лёгкое похмелье слегка пошатывает стены и пол, укачивая и без того неустойчивых пассажиров. Общих сил хватает только доползти до раковины, умыться и почистить зубы для необходимого утреннего поцелуя. — Нам срочно нужно раздобыть таблетки от головы и горячий кофе, иначе я навсегда останусь в состоянии зомби, — хнычет Чимин, облокачиваясь на удобную грудь своего любимого партнёра. — Согласен на все сто, — мурчит Юнги, натягивая на голову Пака огромный капюшон с рыжими ушками. — Пойдём на охоту, лисёнок, — и кивнув для убедительности, плетётся к двери, утягивая за собой сонного парня. Без приключений покинув комнату, колоритная парочка медленно движется в сторону лестницы, то и дело морщась от ярких солнечных лучей, пробивающихся сквозь панорамные окна. Почти преодолев последнюю дверь комнаты длинного коридора, они слышат тихий щелчок и на свет выныривает… Акулёнок ту-ру-ру-ру-ру. Тормознуто рассматривая друг друга, все отмечают, насколько потрёпанно и откровенно затраханно каждый из них выглядит. Первая ухмылка появляется на лице Чонгука, когда, едва удерживая один глаз приоткрытым, он наклоняет назад голову и выглядывает из-под капюшона своего кигуруми, одним лишь взглядом скандируя: «А я знаю, чем вы там занимались в твоей, Юнги, комнате». И довольно лыбится, получая ответочку вслух: — Ой, а сами-то, — Чимин не успевает договорить, потому что спустя несколько минут в дверном проёме появляется отвратительно бодрый и жизнерадостный Тэхён, одетый в простые серые спортивки и широкую белую футболку. Ким замирает на пороге лишь на мгновение, окидывая взглядом идеальную троицу. Его встречают лис с перекошенными галочками вышитых на капюшоне глаз; очаровательно нелепый кот с обрубком хвоста и сладкий, сонный акулёнок с плавниками вместо рук. Ну как с детсадовской фотографии сошли! Тэхён не может сдержать громкого смеха, от которого начинают болеть рёбра, потому что страдающий Чимин попадает по ним своим локтем, морщась от головной боли. Можно было и не надеяться, что это избавит компанию от излишне хорошего настроения человека, так сильно выделяющегося из их тусовки. — Ну и упоротая же у вас была вечеринка, — продолжает смеяться уже тише, но сквозь проступившие слёзы, не в состоянии прийти в адекватное состояние от увиденного зрелища. Поддерживать беседу с ним старается только Чон, пока остальные хищники, сложив руки на груди, лишь смотрят исподлобья, ожидая, пока Тэхён закончит с утренним экспромтом. — Ну, Чимин на наше тайное собрание попросил самые всратые пижамы, которые в итоге сам и купил, — хихикает Чонгук, глядя на своего такого красивого парня, светящегося в лучах золотистого солнца. — Я понял, Гук-и. Просто ваши охуенные маскарадные костюмы вдруг в полночь превратились в тыквы, — начинает покашливать от длительного смеха. — А точнее, в обкуренных зверей. Потихоньку успокаивая свою истерику, Тэхён случайно сталкивается с неодобрительно приподнятой бровью Чимина и его мстительным взглядом, отчего мурашки пробегают по позвоночнику. Слишком уж хорошо он знает это выражение, которое не сулит ничего хорошего. — Не переживай, мы и тебе подберём, — чеканит Пак, абсолютно чётко выговаривая слова, позабыв о недомогании, после чего первым разворачивается к лестнице. Ким после увиденного подшучивает над друзьями целую неделю, аж до первых выходных, которые решено было провести парочками, зарубившись в приставку у Чонгука дома. Сидя на диване в костюме самой упоротой белки из Ледникового периода, Тэхён жалеет о каждой своей шутке, сказанной тем утром. Бесконечно злопамятный Чимин всю неделю молча выслушивал подколы друга, с ледяным спокойствием принимая все реплики, лишь многообещающе поглядывая исподлобья. Вот уже час друзья не могут не то что начать играть, они буквально не произносят за это время ни слова, сотрясаясь на полу от смеха. По ощущениям, каждый уже накачал себе по восемь кубиков пресса этой массовой истерикой. Тэхён уже примерно тысячу раз извинился за свой нескончаемый водопад шуточек, но это не мешает ему оставаться звездой вечера. — Ты смотри только жёлудь свой поаккуратнее суй куда надо, а то знаем мы, чем это может закончиться, — Чимин уже скулит, катаясь по полу, но не перестаёт подкидывать всё новые фразочки, добивая Юнги этим ключевым комментарием, пока Чонгук тихо краснеет уже не от смеха, а от смущения. — Я со своим жёлудем как-нибудь сам разберусь, ебучий вы зоопарк, — смеётся в ответ Тэхён, глядя на то, как притих Гук. — К тебе это не относится, счастье, — ласково выуживая лицо своего ангелёнка из капюшона, скромно целует кончик носа. Отсмеявшиеся же Юнги с Чимином, наверное, впервые не морщатся в отвращении на такое проявление тактильности, а сами с удовольствием прилипают друг к другу, забывая обо всём на свете. Посвятив ебанутым костюмом Тэхёна в свою банду, в чате появляется четвёртый человек, а в жизни друзей — множество новых совместных воспоминаний. А стоило всего лишь довериться и позволить себя приручить.