Ягодный медвежонок

Бомгю, раскрыв глаза, смотрит вниз и проводит фигуру Ёнджуна взглядом. Мужчина скрывается в подъезде и Гю снова остается один. Один, наедине со своими мыслями, на крыше пятиэтажки в другом районе. Бомгю смотрит вниз, на место, где буквально пару секунд назад стоял Ёнджун. Отчего-то собственные колени сейчас дрожат пуще прежнего. Чхве только истерически усмехается, опираясь на них и прикрывает глаза. Что ему мешает сейчас спрыгнуть вниз? Почему он все еще стоит и смотрит туда? Прыгай, идиот, прыгай! Прямо на то место, где стоял Ёнджун? Это разве не странно? Ты даже спрыгнуть нормально не можешь! Прекрати сомневаться во всём, слабая шлюха. — Я не слабый! Заткнись! — Бомгю взвывает, царапая собственные запястья снова, проходясь по тем же местам, где буквально полчаса назад сдирал с себя кожу в ванной, стараясь вновь почувствовать себя «чистым». Новоиспеченные раны не отзываются болью. Ноги все также стоят на ледяном краю, не посылая холод дальше по телу, а точнее совсем, не чувствуя его. Зато сердце-то как болит. Безумно колит. Зато руки, которые запятнали его прошлой ночью, в отличие от собственных чувств, ощущаются на теле, как клеймо, которое Бомгю уже полчаса пытается содрать с кожи. Зато он чувствует, как трясутся его коленки, чувствует, как собственное тело умоляет его не совершать эту ошибку. Собственное тело? Ты все еще думаешь, что это тело принадлежит тебе? Думаешь кто-то когда-то примет это тело, как твое, если узнает, что случилось? Думаешь кто-то вообще будет грустить по тебе после того, как узнает обо всём? Ни один нормальный человек больше никогда не посмотрит на тебя как прежде, шаболда. И вот он снова чувствует, будто чужие руки обволакивают его тело и тащат куда-то. Снова. Просто чертово дежавю. Только, почему-то, тело падает назад, приземляясь на что-то мягкое. И вместо приземления на холодную крышу Бомгю приземляется прямиком на кого-то. А, ранее обожаемый, но сейчас уже такой ненавистный, голос Ёнджуна раздается откуда-то снизу, заставляя Бомгю почти захныкать, дергая ногами как маленький ребенок: — Не с моего дома скинешься, Чхве. — Снова он. Хочется закричать, хочется заплакать, а еще ударить Ёнджуна. Со всей дури влепить ему хотя бы пощечину, но сил остается только, чтобы подняться. Бомгю моментально поднимает свое тело с Ёнджуна, усаживаясь рядом с ним пока физик протягивает ему свое пальто, над которым неделю назад студент измывался, стоя на собственном балконе. Бомгю подымает бровь, думая насколько это ему нужно и нужно ли вообще, взвешивая все за и против, но Ёнджун, замечая в глазах Бомгю неуверенность тяжело вздыхает и садится рядом, натягивая на плечи студента свое пальто самостоятельно. Ему не хочется долго с ним разбираться. Бомгю почти сразу смотрит вниз, избегая взгляда профессора. Смущается? — И что? Что ты сделал? Думаешь дохуя герой? Спас меня? — Бомгю тихо проговаривает, поднимая взгляд вверх. Холодный ветер наконец дает о себе знать и проходится по фарфоровой коже парня, наконец, заставляя Гю чуть поежиться и неконтролируемо зарыться чуть дальше в пальто. — Ты отойдешь хоть на шаг — я спрыгну, запрешь где-нибудь — я расцарапаю руки до такого состояния, что при вскрытии никто не поймет, что это когда-то были чьи-то запястья, а вздумаешь следить за мной — я сдохну прям у тебя на глазах, я тебя не боюсь, Ёнджун. — Так прям я тебе и дам сдохнуть перед зимней сессией, мечтай мальчик. — Ёнджун выгнул бровь и встал со своего места, — Я шучу, если что, если ты до сих пор воспринимаешь хотя-бы юмор. Кто тебе сказал, что я запру тебя в комнате или буду за тобой следить? Ты уже бредишь. Бомгю, хочешь умереть — вперед, но, сука, не перед моим домом, ладно? Бомгю на это истерически улыбается, укладываясь обратно, только в этот раз уже на холодную, промерзшую крышу. Конечно, Ёнджуну плевать. Он помнил об этом всю неделю. Просто сейчас, когда тот потянул его назад, «спасая» от попытки скинуться, в сердце Бомгю, будто бы, залегла очередная надежда, которая снова была растоптана черными Мартинсами с желтой обшивкой. Такими же, как у преподавателя. Точнее, ему принадлежащими. — А жена твоя знает, какой ты герой? — Жена? — Да, твоя Гю. — Бомгю засмеялся, ему бы хотелось, чтобы Ёнджун называл его «Гю», а не какую-то девушку, которую он встретил намного раньше и на которой женился. Снова Бомгю вспоминает, что у него есть сердце. Только вот теперь оно не просит его остаться по эту сторону, на этой крепкой опоре, под названием крыша, а не падать вниз в бездну смерти, теперь сердце неумолимо воет, вспоминая Ёнджуна, его теплые руки, которые он впервые почувствовал на себе минуту назад, прекрасные глаза, его бархатный голос. — У меня нет жены, Бомгю. — мысли мигом улетучиваются и названный раскрывает глаза, уставляясь на Ёнджуна и открывая рот от удивления. — Это Кай сказал мне притвориться, что у меня есть жена, чтобы всякие студентки не катили ко мне. У него это отлично прокатывает. «У меня нет жены, Бомгю». У Ёнджуна нет жены? Серьезно? Бомгю думает об этом пару секунд, а потом понимает. Все это произошло, а у Ёнджуна даже нет жены. Все произошло из-за тех слов Ёнджуна о его жене, а её даже не существует. Он психанул тогда, стал прогуливать университет и ходить по клубам, лишь бы забыть Ёнджуна, а он, в то время, даже не был женат. Бомгю буквально зарыл себя в землю из-за него, а это все было ложью. Это теперь точно вина Ёнджуна! Хотя нет, скорее вина Камала, это же он посоветовал Ёнджуну сказать про жену, чтобы студентки отлипли. Но ведь если бы никаких студенток не было Кай бы и не сказал ничего… Значит виноваты студентки? Снова играешь передачу меча вины? Ты еще скажи, что виноваты те парни, к которым ты лип своей задницей после одного мохито. Или вообще скажи, что виной всему мохито. Ты бы и без него с ними пошел. Тебя бы и без него взяли. Ты же понимаешь, что ведешь себя так, будто просишь, чтобы тебе засадили. По-моему, мы уже поняли, что ты — единственный, кто виноват. — Ты, блять, долбаёб?! К Камалу нет вопросов потому что весь уник знает, что он гей! — успевает прервать поток собственных мыслей Бомгю, наконец, заставляя успокоить и себя, и быстро-бьющееся сердце. — И к Чхве Субину тоже вопросов нет. Все, сука, знают, что они трахаются. У них даже фенечки парные, придурка ты, бля, кусок. То, что Ёнджуну тогда показалось красивым ярким браслетиком — оказалось парной фенечкой с Субином? Они настолько не пытаются скрыть свои отношения? Ёнджун немного хлопает глазами, обдумывая все, что только что услышал. — Очень забавно получается,— Преподаватель задумчиво пускает пятерню в волосы своего студента, слегка взъерошивая их, заставляя Бомгю вздрогнуть и съёжиться. Ощущать руки Ёнджуна на себе было безумно приятно, как бы он не хотел этого отрицать. Это успокаивает. Бомгю даже чувствует стыд за то, что накричал на преподавателя. — пойдём лучше отсюда, а то ты скоро в сугроб превратишься. Горячая рука Ёнджуна ложится к нему на щеку, обжигая обмерзлую кожу. Бомгю снова считает сколько раз аккуратные, такие желанные руки преподавателя прикасаются к нему. Он уже не думал, что, когда-либо, посмотрит на физика так близко и, уж тем более, почувствует его прикосновения на себе. Хотелось выть, хотелось плакать, хотелось взять Ёнджуна за руки и умолять никогда не отпускать его, хотелось снова почувствовать как мужчина прижимает его к себе, хотелось снова любить Ёнджуна. И сердце колотилось бешено. Вот только голос в голове говорил совершенно обратное… Любить Ёнджуна? Снова хочешь любить Ёнджуна? Ты мерзкий. Ты ужасно мерзкий. Снова безответно любить его, снова дрочить на него по ночам, сладко выстонывая имя «Джуни»? Какой позор. Ты, своим грязным телом, грязными мыслями, будешь порочить имя преподавателя? Сам не думаешь, что это отвратительно? Мерзкая шлюха. Знаешь где место таким как ты? В монастыре, шалава, в монастыре. Твой дядя Хонсо с распростертыми объятиями примет тебя там, где ты и должен быть, грязная сучка. Бомгю закрывает глаза, заметно сжимаясь. Его тело напрягается в одну тонкую струну и он тяжело вздыхает. Он мечтал не слышать собственных мыслей, свой собственный голос в голове. Мечтал продолжать был таким же, как и был раньше. — Мда, ты ещё и успел продрогнуть, ну-ка, подъём.— Резкое движение и они оба уже стоят на ногах. Студент заметно расслабляется в руках у Ёнджуна. А Бомгю и рад, что он списывает поведение студента на холод. Не хотелось бы, чтобы преподаватель слышал его мысли сейчас и, уж тем более, знал о том, что случилось. Хотя чувствовать руки Ёнджуна на себе безумно приятно. — Ты мне не мамка, чтобы меня отчитывать,— Бомгю язвит всё сильнее, уже абсолютно неосознанно. Просто мысли перебивают его самого и у Чхве какая-то каша в голове,— Сам разберусь. — хотя все его тело буквально кричало и умоляло своего хозяина и всех вокруг о помощи. Нервная система уже не выдерживала. Бомгю поднимает с пола все вещи, любимую зажигалку, выключенный телефон, а затем натягивает синие конверсы. Боже, он не думал, что когда-то почувствует их снова. Засунув левую ногу в ботинок он чувствует ключи. Придурок, сам же положил их туда. Приходится закинуть вещь в карман и оставить конверсы развязанными. Сил нет. — Иди уже, неугомонный,— Толчок в бедро и Чхве младший чуть-ли не падает на бетонный пол. Бомгю удерживает равновесие на ватных ногах и старается выглядеть более естественно, хотя, в такой ситуации это необязательно. Ёнджун и Бомгю спускаются с крыши в полной тишине, слушая только шум из пролетающих мимо квартир. Тяжёлые шаги раздаются по лестничной клетке, смешиваясь с назойливым шумом телевизора из какой-то обветшалой квартирки в перемешку с громким храпом одного из их соседей по лестничной клетке. На следующем пролёте уже слышится громкий хохот и звуки выпивки. Студент невольно чувствует малость дискомфорта с непривычки. В этом подъезде кипит жизнь, несмотря на столь поздний чаc и Бомгю понимает, что в его глупом доме всегда безумно тихо и скучно. Куча студий, расположенных близко друг к другу и живущих в них людей, которые боятся в лишний раз громко вздохнуть. — Как ты здесь живешь?— Выходя из подъезда проговаривает парень. Снова холодный ветер и Чхве сильнее вжимается в пальто преподавателя. Он потихоньку осознает, что возвращается в своё обычное состояние, если такое еще возможно после всего того, что с ним случилось — Голова не трещит от вечного шума? — Я домой прихожу в основном для того, чтобы проверить ваши курсовые и практические работы. Все остальное своё свободное время я провожу в университете. — Ёнджун вздыхает и бросает взгляд на студента перед ним, — А ты, Бомгю, чем занимаешься в свободное время? Парень опешивает. Ну не скажет же он своему собственному преподавателю, так еще и тому, который ему симпатизирует, что помимо гуляния по клубам в последнее время, он ещё дрочит на камеру, сладко простанывая ники своих верных донатеров, каждый раз обильно кончая на розовую юбочку. Нужно что-то придумать. Чёрт, Бомгю, думай. — Я.. Ээ..,— Повисает неловкая тишина, — Я выращиваю растения. Ну, там, кактусы всякие, фиалки.. — блять, Бомгю, мог бы ещё и сказать, что ты подметаешь полы в подъезде и переводишь бабушек через дорогу. Ёнджун в жизни в эту брехню не поверит. — Интересно однако, я люблю цветы. — но преподаватель лишь пожимает плечами, немного улыбаясь. Правда поверил… — Знаешь, я… — Давай лучше молча дойдём? — ему не хотелось больше судорожно придумывать ответ на очередной наипростейший вопрос Ёнджуна, который тот задаёт без задней мысли. Ёнджун лишь кивает и идёт дальше абсолютно молча, не тревожа студента. Они проходят пару домов, пересекая границу районов и подходят к месту проживания Бомгю. Снова унылая пятиэтажка. Когда Бомгю выходил из неё в последний раз, он думал, что никогда уже не вернется, ни в этот дом, ни в этот район, ни в этот мир. Но вот он стоит прямо рядом с Ёнджуном, рядом с собственным домом и собирается… жить дальше? Бред. Это временно. Ему нужно еще немного отойти и он вскроет себе вены бритвой или чем-то похожим. Это просто затишье перед бурей. Ёнджун чуть улыбается, смотря на Бомгю и протягивает руки, принимая в них уже снятое со студента пальтишко. Его улыбка отчего-то мягкая для Бомгю, несмотря на ответное отношение парня к нему. И Чхве даже становится его немного жаль. — Ну что, до встречи? — Ага, смотря где. В университете или где повыше. В общем, и тебе не хворать,— Гю насмешливо подмигивает физику, быстро забегая в подъезд. Не хотелось больше находиться рядом с Ёнджуном, не хотелось больше чувствовать себя неловко рядом с ним. Родной подъезд встречает Бомгю привычной тишиной, как и всегда. Он не разговаривает с соседями, да и не слышит о них почти никогда. В его жилом доме никто не пытается побыстрее подружиться между друг другом. Чхве и сам старается огородить себя от ненужных встреч с соседями, особенно после гортанных стонов почти каждую ночь. Бомгю вообще общается только с владельцем студии и то, как можно меньше, лишь бы в лишний раз не смотреть в глаза человеку, который хоть как-то может разузнать от окружающих об увлечениях Бомгю. Он отправляется на свой этаж и, тяжело вздыхая, хлопает себя по штанам. Гю достает из карманов ключи, вставляет их в замочную скважину своей двери, три раза прокручивает и заходит внутрь. Звук прилипшего снега приглушает маленький ковёр, что всегда валяется у входной двери. Пару мазков подошвой и на жестком ворсе остаются белёсые следы снега. В студии горит свет. Скорее всего, Бомгю забыл выключить его когда уходил. Мысли о том, как владелец в следующем месяце предъявит ему счет за коммунальные услуги заполняют его голову и он тяжело вздыхает, разуваясь и кидая ключи куда-то на тумбу рядом с дверью. Брелок, висевший вместе с ключами на связке, одиноко падает, издавая резкий звук в густой тишине. Студия встречает его холодом снова, но Бомгю уже к этому привык. Лениво передвигая ногами, парень заходит в ванную и устало хлопает себя по щекам. Сегодня выдался тяжелый день, оставляя после себя осадок противной горечи на душе. Быстро смыв накопившуюся грязь с рук, Бомгю аккуратно закрывает дверь, ведь и так влетел по оплате не выключенного света, ещё не хватало случаем что-то сломать, дабы повысить и так сложную жизнь студента, переводя её на уровень «хард». Глаза прикрывает как всегда его длинная чёлка и приходится идти по ощущениям, чтобы уж точно не наткнуться на что-либо и вдобавок сломать себе какую-либо конечность. Гнетущая тишина словно готовила к чему-то, а к чему именно — Чхве сам понять не мог. Бомгю проходит на кухню и потирает свои расчесанные руки. Раны понемногу начинают ныть и он задумывается о том, чтобы обработать их или хотя бы закрыть от посторонних глаз. Бомгю берет в руку чайник и наливает туда воды. Рукав его толстовки задирается и Чхве рассматривает расчесанные раны. Тяжелый вздох и Бомгю опускает взгляд вниз. Руки почти трясутся от бессилия. Это были самые тяжелые сутки во всей его жизни. — Че у тя с руками? — Бомгю буквально подпрыгивает на месте, из-за чего чайник почти падает из рук. Обернувшись на уже до боли знакомый голос, у Гю пробегает по спине холодный пот. Перед ним, за столом сидит Тэхён. Тэхён сидит на его кухне. И, скорее всего, сидел там всё это время. Бомгю знает, что у Кана есть ключи от его студии, так же как у Гю от квартиры Тэхёна, но видеть его сейчас, после всех этих событий было абсолютно неожиданно. — Привки, Чхве. Объясни-ка мне, где ты был всё это время и какого хуя я почти весь день сижу в твоей поёбанной студии, пытаясь хотя бы дозвониться до тебя? — Блять... Тэ, я… — Бомгю с каждой секундой чувствует, как его сердце бьётся всё сильнее и сильнее. Тэхён, реальный Кан Тэхён, с которым он некоторое время назад буквально прощался и думал, что больше никогда не увидит, сейчас сидит перед Гю в его собственной студии и прожигает парня взглядом. — Где ты был? С кем? — суровый и безумно холодный голос Тэхёна заставляет Бомгю почти затрястись. — Сейчас с Ёнджуном, но… — Бомгю даже не успевает договорить, так как непривычно громкий для Чхве голос прерывает его тихий и дрожащий. Да, Бомгю понимает, что Тэхён зол, но в таком состоянии он его боится. И Тэхён знает это. Он старается не повышать на Бомгю голос даже в шутку, но, видимо, сейчас не тот случай. — С Ёнджуном? Сука, Бомгю, скажи честно, ты вообще, блять, в своём уме? — Тэхён вскакивает со своего места и почти размахивает руками, продолжая разговаривать на грани крика. — Я сутки пытаюсь с тобой связаться! Сутки! Ты вообще понимаешь о чём я думал? Ты понимаешь, что могло с тобой случиться? Да я, сука, из-за этого от поебушек с Джинни отказался! Схуяли я должен просто торчать в твоей студии, пока ты сам со своим физиком расхаживаешь? — Тэхён, послушай… — Тебе, блять, тяжело было хотя бы сообщение мне написать? Это было так сложно? — а Тэхён уже не может его послушать. Он не в том состоянии, чтобы слушать Бомгю или хотя бы успокоиться и именно это всегда так пугало Чхве. Тэхён может быть хорошим, в своём понимании заботливым, а может быть вот таким, не имея возможности остановиться. Любая вспышка гнева была просто невыносимой для Бомгю, он его боялся. Думаешь тоже тебя трахнет? Хах, нет, малыш, ты со своей сладкой попкой уж совсем зазнался. Чхве вдруг чувствует себя беспомощным. Всё вокруг пытается его сломать. Он сам, буквально, сходит с ума от собственных мыслей. Он сглатывает огромный ком слез в горле и пытается выдавить хоть что-то стоящее. — Подожди… — Да заткнись, блять... Не хочу тебя слушать. — Он с отвращением осматривает Бомгю с головы до ног и отворачивается. — Надеюсь, хоть ты сегодня отлично поебался.— Резкая фраза бьет по ушам, проникая прямо в сердце. Казалось, что в душу вонзили самый острый кол в мире, заставляя мучаться от ужасной боли. Тэхён, не осознавая этого, сказал самую ужасную вещь, которую только мог в ситуации Бомгю. Воздух словно выбили из легких и Чхве молча стоит, наблюдая за тем, как его единственный близкий человек, который поддерживал его буквально во всём, быстро выскакивает из кухни, также преодолевая прихожую и лишь громкий хлопок дверью даёт ему понять, что Кан ушёл. Даже Тэхён? Ох… шлюшка, это действительно грустно… нууу, для тебя. У тебя ведь больше никого не осталось… Бомгю чувствует, что уже не может себя контролировать. Слёзы текут по щекам почти огромными реками, давая Гю ощущение, что он вот-вот захлебнётся в них. Парень дрожащими руками достает из кармана телефон и зажимает кнопку включения. Он полон решимости позвонить Тэхёну, поэтому прождав пару секунд он почти сразу открывает домашний экран и уже нажимает на иконку приложения для звонков, но внимание привлекает внезапно всплывшее уведомление. FF0x1e: «Ягодный медвежонок, ты в порядке? Сегодня даже без трансляции :(((» И Бомгю вдруг замирает. Какого хуя. Ягодный медвежонок. Отвратительно. Это всё отвратительно. Слёзы заполоняют большие глаза пеленой и Бомгю громко всхлипывает, зарываясь в свои ладони. Больше он не сможет вести трансляции, он просто не может воспринимать своё тело. Плевать на то, откуда он будет получать деньги, плевать на всё и всех. Очень странно отрицать, что твоё тело уже давно тебе не принадлежит. Ты ведь и сам раньше так говорил, нет? Думаешь, у тебя много других вариантов, как заработать деньги? Думаешь, ты вообще кому-то нужен? Ты навсегда останешься тут, в этой яме, со всеми этими грязными пятнами и отпечатками рук на твоем отвратительном шлюшьем теле. Ты навсегда останешься со мной.

✿ ✿ ✿ 

Придя домой после визита к лучшему другу, Тэхён устало вздыхает. Тяжелый разговор на повышенных тонах всё никак не выходил из головы, оставаясь где-то на затворках сознания. Ему правда не хотелось, чтобы всё вышло так, но обстоятельства вместе с самим Бомгю буквально насмехались над его попытками всё исправить. Тэхен мечтал, чтобы того диалога между ними не существовало, чтобы ему не приходилось смотреть в стеклянные, красные от слёз глаза Бомгю и кричать на него, добивая друга в разы сильнее и не давая вставить ни слова. Кану стыдно. Стыдно за своё поведение. Стыдно за то, что почти не выслушал Бомгю. Но злость безумно сильно его переполняла. У него не было сил слушать отговорки Бомгю, когда тот не появлялся нигде и был вне зоны доступа больше суток. Тэхён не тупой. Когда по университету пошли слухи о жене профессора Чхве, то Тэхён сложил всё по кусочкам. Резкое желание забыться и неделя отсутствия в универе — тут даже ребенок догадается. Но несмотря на, казалось бы, вескую причину, Тэхён все ещё считает, что это слишком. Он волновался за Бомгю. С мальчишкой могло произойти всё что угодно, а он всё равно сутки не выходил на связь. Так еще и факт того, что он был с Ёнджуном… Тэхён как угорелый носился по его квартире, в поисках хозяина и обзванивал его номер, мечтая, чтобы Чхве наконец ответил, а тот просто проводил время с Ёнджуном. Его мысли прерывает топот по коридору, а потом силуэт младшей сестры. И лишь слыша, как Хевон радостно бежит по коридору, на лице появилась натянутая улыбка. Он сделает всё, чтобы сестра не увидела его в таком состоянии. Для неё братишка — герой, который всегда её защищает, а не расстроенная сопля. Тэхён не живет с родителями в этой квартире уже полтора года, а снимает собственную, чтобы водить девчонок, друзей ну и… Бомгю тоже. Но у Кана почти обязанность, он навещает семью по два раза в неделю. Сестра скучает по нему, да и маме часто нужна помощь, так как отец Тэхёна работает целыми днями. — Тэхён-и! Я так скучала по тебе!— Маленькая девчушка побегает к родному брату, крепко обвивая того руками. Злость и слабость словно рукой снимает, пока на лице Тэхёна появляется яркая улыбка. Он любит свою сестру больше всего на свете. — Смотри, какие мне мама завязала хвостики, как у моей любимой феи! Тебе нравится, Тэхён-и? — Хевон покружилась вокруг себя, давая брату возможность оценить её прическу. — Конечно, принцесса, нравится. Очень красиво, — Парень поднимает её, на руки, крепко держа и кружит в воздухе. Громкий смех озаряет уютную квартирку Канов. Из-за угла выглядывает мама, смотря на своих детей и мягко улыбаясь. — Тэ, пойдем скорее, а то мы тебя заждались. Снег не такой сильный, как вчера, так что даю тебе пятнадцать минут на сборы и мы вызываем такси.— Мама скрывается за углом гостиной, шаркая домашними тапочками с нашивками разноцветных цветочков из бисера и Тэхен проследив за её фигурой, вздыхает и смотрит на Хевон. Он опускает сестру и мягко похлопывает её по макушке, на что та недовольно мычит, но потом, всё же убегает в свою комнату. Тэхён быстро стягивает с себя куртку, вешая её на свой крючок в коридоре. Пару шагов до, когда-то своей, комнаты и Кан ставит мобильный телефон на зарядку. Успел. Жалкие два процента медленно превращаются во все двадцать и громкий голос мамы оповещает о том, что пора выходить. Такси уже ждёт у подъезда. Хевон здоровается с водителем, отряхивая маленькие ножки от уже прилипшего снега к ботиночкам. Она в своей большой и теплой куртке, укутанная в шарф с очаровательной шапочкой с ушками котенка, скорее похожа на космонавта, чем на маленькую девочку. Следом за ней садится Тэхён, так же здороваясь с мужчиной. На переднем сидении располагается мать, диктуя адрес кладбища. Хевон заинтересованно смотрит в окно всю дорогу, следя за тающими снежинками на стекле, иногда выдавая восхищенные вздохи, на что парень тихо смеется. Невозможно с таким чудом оставаться безразличным. Пару раз застряв в снегу, семья доезжает до нужного адреса, быстро выбегая из теплой машины обратно в колющий холод. — И куда нам теперь идти, я не помню.. Я подойду и спрошу, а вы никуда не уходите,— Мама уходит куда-то к сотруднику кладбища, бормоча какие-то цифры. Тэхён еще раз, на всякий случай, проверяет наличие младшей сестренки рядом и затем уставляется на маму. Мужчина, работающий там, быстро ориентируется и пишет что-то на бумажке, отдавая её матери. Благодарные кивки и женщина разворачивается, — Ну что, троглодиты, пойдемте. Хевон-и, давай ручку. Противный треск снега под ногами бьёт по ушам. У Тэхёна и так не было никакого желания сейчас ехать куда-то, так и на могилу какой-то там бабки, которую он отроду знать не знает. Но это же маме надо, а мама — святое, так что он обязан был поехать вместе с ними. Хотя и кладбища он не любил. Время словно теряет свою значимость в этом месте. Оно словно останавливается. Прийдя к могиле, которую уже замело снегом, мама тяжело вздохает. Тэхён смахивает перчаткой снег с лавочки, что находилась рядом с надгробием и Хевон тут же плюхается на нее, начиная лепить маленьких снеговичков на деревянной доске и выстраивая их в ряд. Женщина сметает с гранитной плиты снег, вглядываясь уже в выцветшую фотографию. Явно нужно будет её поменять. — Ма, я тут рядом похожу, через несколько минут приду. Если чё — звякайте, я на связи. — Ответное: «Иди уже куда хочешь, только не мешайся под ногами» и Кан расслабленно выдыхает. Хоть сейчас он может отпустить все мысли и рассматривать плиты, что стоят в несколько рядов. Грустно было осознавать, что когда-то все эти люди были живыми и брали от жизни все, что только можно и нельзя. Блуждая по кладбищу, парень замечает двух мужчин, что больно были похожи на кого-то, но на кого — он понять не мог. Склоненные головы отрезают возможность рассмотреть лицо и оставляют лишь возможность подойти поближе и уже узнать личности этих двух. Тэхён останавливается через пару метров, скрывая своё присутствие за высоким крестом и делая вид обычного посетителя могилы рядом. Парень аккуратно выглядывает оттуда и почти сразу понимает кто там стоит. Чёрт, как он не догадался сразу. Это Чхве Субин и Хюнин Камал Кай. Рука Субина аккуратно гладит Камала по плечу и шепчет ему на ухо какие-то слова, чтобы его успокоить. Фигура Кая чуть подрагивает, так же, как и цветы в его руках, которые он вскоре кладёт рядом с могильной плитой. Тэхён пытается высмотреть имя на гранитной табличке, но расстояние слишком далёкое. Он тихо вздыхает двигаясь за соседнее дерево, стараясь не издавать лишнего шума и не мешать двум преподавателям и их тонкому моменту между друг другом. Кан наконец доходит до места, откуда можно будет разглядеть буквы, на которые Хюнин продолжает глазеть со слезами на глазах и наконец читает: «Хюнин Линда» Внизу красуется надпись: «заботливая мать и любимая жена», а ещё ниже дата рождения и смерти. Женщина прожила всего лишь 38 лет и, понимая это, Тэхён немного ёжится. Очень тяжело принять тот факт, что у преподавателей есть своя собственная жизнь и они тоже переживают такие моменты и случаи, как потеря близкого человека. Особенно у такого человека, как Хюнин Камал. Кай вообще всегда был спокойным и улыбался. Он был доброжелательным, даже когда студенты его выводили, всегда старался помогать окружающим и быть снисходительным. И вот сейчас, стоять на кладбище, перед могилой ему когда-то близкого человека и видеть, как вечно улыбающийся преподаватель плачет навзрыд, было невероятно тяжело. Тэхён вздохнул, отходя от того места. Неправильно это всё. Кан просто собирает собственные силы в кулак и разворачивается обратно в сторону мамы и сестры. Подслушивать ему тут нечего. Он уже однажды их подслушал, больше таких «экспириансов» ему не нужно. Сделав первый шаг, он слышит громкий всхлип и сжимает губы, но молча отправляется дальше. Своих проблем по горло. Не хочется ночью лежать и смотреть в потолок съемной квартиры, думая о проблемах совсем не близких и почти незнакомых ему людей. Тем временем, преподаватель математики опускается на колени, продолжая громко всхлипывать, пока Субин наклоняется вместе с ним. Кай кладёт цветы на землю рядом с гранитной плитой и склоняется ниже. Чхве почти тянет за ним. Историк садится перед своим парнем на корточки и целует его в макушку. — Я у..устал… — тихо прохныкал Кай и поднял глаза на плиту и фотографию рядом с именем. — К..когда ты м-меня.. уже п-простишь, мам…? Кай зарывается пальцами в землю и крупные слезы текут по щекам. Он уже выглядит так, будто бы вот-вот упадёт в обморок от истощения. Красные глаза и дрожащие губы, так же, как и всё тело. — Котёнок, все в порядке… твоя мама уже давно не винит тебя… она уже давно тебя простила… — Субин шепчет ему куда-то в шею и гладит его по голове. — Иди сюда… — он аккуратно поднимает того на ватные ноги и усаживает на скамейку рядом, из-за чего снег под ним хрустит. — Хочешь выговориться, котёнок? Может тебе станет легче? — Ты и так все знаешь… — Кай вытирает нос и смотрит вниз, на собственные ботинки. Он стучит ими друг об друга и вздыхает, поднимая голову наверх. На его лицо падают маленькие снежинки и он прикрывает глаза. — Надеюсь она не расстроилась, что мы не приехали вчера.. — Конечно не расстроилась.. всё в порядке… думаю, она сама видела какой вчера был сильный снегопад… — голос Субина очень успокаивающий и бархатный. — И я люблю тебя слушать, милый. Кай сильнее зарывается в свою куртку и смотрит на Субина. — Мне очень стыдно, что я так себя вёл. Мне очень жаль… Я.. я просто был глупым… Я думал она пытается специально со мной подружиться, чтобы иметь власть надо мной… А.. а потом позвонили.. позвонили из онкологического центра и спросили как моя мама… и только тогда я оглянулся и заметил, что заварочный чай и запах булочек с корицей превратились в мази, таблетки и запах спирта.. — Тебе было пятнадцать, котёнок.. ты был ребёнком и ты не знал, что всё так получится… — Я знаю. — Хюнин замолкает на пару секунд и затем смотрит на могилу снова. Снег начинает валить сильнее и цветы, которые Кай положил пару минут назад уже лежат под легким слоем кристальных снежинок. — Но я бы хотел не быть таким монстром… Не выкидывать еду у нее на глазах, не ругаться с ней каждый вечер… Мне до сих пор очень больно от некоторых слов, которые тогда вылетали из моего рта… а она продолжала меня любить… и я понял это только в день её смерти. — Хюнин-и, мальчик мой, я люблю тебя. Солнышко, мне жаль, что у нас так и не получилось поладить друг с другом.. я всегда буду горда тем, что ты мой сын, ты знаешь? Только… пожалуйста, попробуй более лояльно относиться к другим, ладно? Хотя бы ты, ради меня, неси в мир только улыбку… Я люблю тебя, люблю, Хюнин-и… И Кай до сих пор помнит насколько холодной была её рука, насколько пустые были её глаза, насколько тихий был её голос. И сейчас, сидя на этой, еле стоящей лавочке, Хюнин мечтает вернуться назад и изменить все. Не говорить ни одного плохого слова в сторону собственной мамы.

✿ ✿ ✿ 

Бомгю лежит на кровати, уставившись взглядом в потолок. Уже четыре дня он не проводит трансляции, уже четыре дня он продолжает свой марафон пропусков университета, уже четыре дня он не общается с Тэхёном и уже четыре дня он думает о том, почему же тогда, несмотря на собственное желание, всё-таки не полетел вниз с пятиэтажки и не попал хотя бы в кому. Мысли выносить становится всё тяжелее, и хоть его слезы стали кончаться уже на второй день, то, например, безумная ненависть к себе и своему телу осталась. Бомгю лежал, думая обо всем. В особенности об изнасиловании, которое покидало его голову лишь на пару минут, чтобы прерваться мыслями о Тэхёне или даже Ёнджуне. Бомгю часами лежал на кровати и пытался вбить себе в голову, что ни в чём не виноват. Хотя с таким отвратительным голосом в черепушке это было достаточно тяжело сделать. Хочешь сказать, что ты не виноват? Что сам себя таким не считаешь? — Да заткнись, сука… — Бомгю рычит, вставая с кровати. Зарывается в волосы руками и проверяет пачку сигарет на подоконнике. Дома всегда валялись запасные пачки, потому что Бомгю курил всегда, когда у него есть возможность. Но вот незадача, сейчас такой пачки нет. А точнее, вот она, лежит полностью пустая на подоконнике. Скурить две пачки сигарет за четыре дня? Немного странно и раньше у Бомгю такого не было, но и в ситуацию он раньше в такую не попадал. Он продолжает хотеть курить. Это невозможно. Он просто надеется, что эта противная палочка или же, красивая зажигалка, которая издавала последние признаки жизни, но была так дорога Бомгю, помогут ему заглушить эти мысли хотя бы на пару секунд. Он окидывает студию взглядом и понимает, что придётся идти в магазин. Телефон, кошелёк и зажигалка ютятся в одном кармане, куда спустя пару мгновений попадают ключи, заставляя карман домашних спортивок Бомгю выглядеть почти как набитая мягкая игрушка. Он медленно шёл по улицам своего района, наконец удосуживаясь глянуть в телефон, а точнее, на время и на входящие уведомления. Не пишет никто. Некому это сделать. Тэхён точно не напишет ему первым, не по-пацански, да и некогда ему наверное. Он, скорее всего, проводит сутки напролет со своей рыжей бестией. Бомгю даже задумывался, написал бы ему Тэхён первым, если бы Джинни в его жизни не существовало? Гадать бессмысленно. Джинни есть и её очень много. Настолько много, что Тэхёну хватает, чтобы забыться в ней от мыслей о своём лучшем друге. Конечно они с Тэхёном ругались раньше. То газировку в детстве не поделят, то пиво во взрослом возрасте, но настолько серьезных тем как сейчас… наверное не было. Бомгю и Тэхён всегда получали таких людей вместе. То слишком долго гуляют, то слишком далеко. И им всегда было смешно стоять перед родителями, пока те отчитывали их за безответственность. Только почему-то Бомгю было совсем не смешно стоять перед Тэхёном пару дней назад. — Здравствуйте, — Бомгю, со своими мыслями не замечает, как преодолевает расстояние до яркой вывески круглосуточного магазина и заходит внутрь, где его приветствует сонный и скучающий парень, работающий кассиром. Бомгю плевать на него. Он даже не поднимает головы, подходя к кассе и проговаривая какие сигареты ему нужны. Парень так же скучающе проходит к отделу с сигаретами и пробивает для Гю пачку. Он осматривает студента с головы до ног и, замечая, как Чхве тянет к нему свою купюру, усмехается. — Паспорт. — Чё? — Бомгю раскрыв глаза смотрит на кассира и отодвигает мешающую челку, чтобы лучше увидеть его лицо. Какой паспорт? Скажите все спасибо, что он вообще из дома вышел сегодня и кошелек не забыл. Да и паспорт в левый карман его спортивок бы уже не поместился, там и так было слишком много вещей, а вспоминать про существование правого кармана ему как-то и не хочется. — Паспорт, — парень повторяет и у Бомгю возникает желание занести над ним кулак. Он и с первого раза услышал, что от него хочет этот задроченный гик. Он просто отказывался верить, что кассир серьёзно просит у не спавшего почти все четыре дня парня, который, скорее выглядит как то, что бы лежало на асфальте после его прыжка с пятого этажа, чем человек. — Схуяли? — Бомгю почти рычит на кассира, тяжело вздыхая. У него нет сил сейчас с ним ругаться. Он хочет курить. — Блять, шкед, просто продай мне уже мои ёбан-… — Продайте мне эти сигареты. Вот паспорт, — агрессивного Бомгю прерывает мужчина, протягивая кассиру свой паспорт и Бомгю поднимает взгляд, чтобы увидеть перед собой Ёнджуна. Кассир, закатывая глаза, пробивает ему сигареты и преподаватель забирает их, протягивая Бомгю. — Ты меня чё, преследуешь? — младший вскидывает брови, но сигареты забирает. Ему уже даже не хочется удивляться, что он видит перед собой Ёнджуна снова. Это даже, в какой-то степени, ожидаемо. Он живёт в соседнем районе. — Больно ты мне нужен. Я решил прогуляться после работы и заодно купить продуктов. Думаешь, если бы я тебя преследовал, я бы не пришёл сразу к твоему дому? — Ёнджун вскидывает брови и берёт корзину в руки. — А ты чего такой бледный? Ладно в универ не ходишь, но не ешь то чего? — Я сдохнуть мечтаю уже пятый день, зачем мне есть? — Бомгю чиркает зажигалкой и выдыхает, когда она в очередной раз оказывается все ещё рабочей. Едкий дым заполняет легкие и Бомгю спокойно выдыхает, чуть успокаиваясь. Скорее всего, за курение в помещении типа магазина существует штраф, но Бомгю не задумывается об этом, продолжая вдыхать уже приевшийся для организма дым. — Снова ты с этой чушью… Если бы ты по-настоящему хотел умереть, то ты бы здесь сейчас не стоял и вообще, прыгнул бы тогда, игнорируя всё на свете. Ну, или на крайний случай, наложил бы на себя руки дома. Слушай, Бомгю, у меня тоже были безумно тяжёлые студенческие года… — Ёнджун вздохнул, поднимая взгляд на Бомгю. — Но это не выход и вообще какой-то бред. — Ты меня не поймешь. Ни за что и никогда. — Да плевать. Давай лучше лапшу поедим, а? — физик молча направляется в отдел с лапшой, продолжая разговаривать несмотря на то, что Бомгю остаётся на месте. — Ты какую любишь? Острую или нет? — раздаётся почти на весь магазин и щёки Бомгю наконец приобретают человеческий цвет. Розовый. Бомгю быстрым шагом доходит до Ёнджуна и дёргает того за рукав. — Ты чего так кричишь?… — Так здесь кроме этого малолетки кассира и нас никого нет, расслабься. Тем более, я помогаю ему не заснуть на рабочем месте. — Ёнджун улыбается как улыбкой, так и своими яркими глазами, заставляя Бомгю опустить взгляд вниз и потушить сигарету об какую-то металическую полку. — Ты так и не ответил какую лапшу тебе взять. — Я пресную еду терпеть не могу. — Бомгю отвечает, кидая окурок куда-то под полки и смотрит за тем, как Ёнджун берет две острых лапши и они отправляются в отдел с напитками. Ёнджун закидывает две бутылки воды и газировки и они идут на кассу. Зачем Бомгю идёт за ним…? В какой-то степени преподаватель прав. Раз сдохнуть сегодня опять не вышло — он хотя бы вкусно поест. После оплаты они садятся в специально отведенное место и Ёнджун заваривает им обоим острую лапшу. Бомгю неконтролируемо наблюдает за сильными руками преподавателя, которые пододвигают к нему газировку и он плюхается рядом, ожидая готовности лапши. — Слушай, ты можешь считать, что я тебя не понимаю, но студенческие года — худшие года в моей жизни. Я потерял очень близкого мне человека и вся моя семья буквально разрушалась у меня на глазах… — Ёнджун тяжело вздохнул перебирая пальцами этикетку на бутылке газировки. — если ты хочешь высказаться или поделиться, но тебя останавливает только факт того, что «я тебя не понимаю» — то вперёд. Я тебя понимаю, даже если не нахожусь в твоей ситуации. Я представляю как тебе тяжело. Бомгю молчит, смотря в другую сторону, там где заваривается лапша и медленно осматривает Ёнджуна. — Кого ты потерял? — Старшую сестру. Мы всю жизнь были вместе и у нас были очень теплые отношения, но она погибла в автокатастрофе. Я просто пришел домой в один из дней, а мои родители плачут и кричат друг на друга, хотя они почти никогда не ругались. — пухлые и яркие губы Ёнджуна сжались и он закусил щеку. — Потом, после похорон всё стало хуже. Они пили и ругались, а в конечном итоге — развелись. Брови Бомгю сдвинулись к переносице и он кивнул, продолжая слушать Ёнджуна. И как бы сильно он не старался игнорировать улыбку и счастливое лицо преподавателя раньше, при виде его сейчас, вот таким, Бомгю очень хотелось, чтобы старший снова, хотя бы улыбнулся. — Тебе так не идёт грустная мордашка, — тихо проговаривает Бомгю и Ёнджун моментально расплывается в улыбке, заставляя сердце младшего Чхве трепетать и подпрыгивать в груди. — Кто бы говорил… Бомгю вскидывает брови и берет в руки лапшу, которая вот-вот должна приготовиться. Ёнджун открылся ему и рассказал о своих проблемах… но не скажет же Бомгю всё как есть? Не скажет же, что пошёл трахаться с первыми встречными, только потому что разделял невзаимную любовь с самим преподавателем, и в итоге его изнасиловали. Конечно не скажешь, ты же будешь самой грязной шлюхой в его глазах после этого! Хотя, в собственных ты уже такой и есть. — Меня изнасиловали в клубе. — Бомгю абсолютно спокойно говорит об этом, одновременно остужая лапшу на палочке и укладывая порцию себе в рот. Его тело немного трясётся. Он не думал, что первый человек, которому он об этом расскажет — будет Чхве Ёнджун. Эмоции на лице Ёнджуна быстро сменяются и он кивает, смотря на Бомгю. — Ты не хочешь, чтобы я тебя жалел? Не хочешь. Ты и сам со всем этим справишься, идиот! — Вообще-то, я наверное не против поддержки сейчас. Ты первый кому я это рассказал и со мной раньше такое никогда не случалось, так что… может я и хочу, чтобы ты пожалел меня… — Бомгю и сам не понимает в какой момент он начинает говорить такое, особенно Ёнджуну. Железный панцирь «я сам разберусь», который всё это время держался почти насмерть на душе Бомгю, сейчас трескается у него на глазах. Бомгю никогда не был в таких ситуациях, когда у него безумно тяжело на душе, а Тэхёна рядом нет. Ему бы наверное было намного проще, если бы кто-то поддержал его так же, как всегда это делал Кан. Как бы громко Чхве не кричал, что он сильный и справится со всем сам, в глубине души он понимал, что ему просто нужно плечо, в которое он может проплакаться, но так как слез за последние дни не осталось, он бы просто хотел, чтобы его утешили. Бомгю продолжает есть лапшу, пока в один момент руки Ёнджуна не начинают гладить его спину и он аккуратно отодвигает лапшу студента, вставая со стула. Младший чувствует, как преподаватель обхватывает его спину и прижимает к себе в объятии, заставляя Гю замереть. — Ты не виноват, Бомгю. Ты не грязный. И, хотя Бомгю думал, что слёз у него не осталось, после этих фраз они полились по щекам, заставляя младшего только всхлипывать, хватаясь за рубашку Ёнджуна, который продолжал гладить его по спине и волосам, нашёптывая на ухо, что всё в порядке, что он не виноват и что он не грязный. А Бомгю находит эти слова самыми нужными. Он даже мечтать не мог, чтобы ему это сказали. Все эти дни он ужасно винил себя. Он ненавидел себя и своё тело, думая, что он отвратителен, а его душа болела, потому что никто не мог доказать ему обратное. Это было некому сделать. А сейчас Ёнджун говорит это в тот момент, когда Бомгю и вовсе почти уже смирился с участью «грязной шлюхи». Ёнджун говорит это ему с такими глазами, что Бомгю хочется поверить. Что ему хочется оставаться здесь, в его крепких объятиях и слушать от старшего эти слова. А может, и в правду, снова любить его.