Миллион поцелуев в твоей жизни

Я бегу за Сумин, а Хёнджин и Джисон мчатся за мной по пятам, выкрикивая: – Держи ее! Черт, они могут палиться еще сильнее? Нам ни к чему привлекать к себе еще больше внимания. Да и пугать ее тоже. Но уже слишком поздно. Сумин сорвалась на бег; темные волосы развеваются за спиной, а эта раздражающая детская, но в то же время сексуальная лента у нее на макушке подпрыгивает с каждым движением. Юбка колышется, открывая вид на стройные бедра, и я ускоряю шаг. Я первым ее поймаю. К черту парней. Джисон не уступает, мчась в том же темпе, а Хёнджин, сдавшись, заходится в приступе кашля. Так бывает, когда куришь слишком много травки. А Хёнджин обожает травку. Преисполнившись решимости, я бегу, размахивая руками, и проношусь мимо Хана. Игнорируя его выкрик «эй!», снова вырываюсь вперед. Я нагоняю Кан, когда она сбавляет шаг, поворачивая голову то влево, то вправо. Пытается разобраться, куда бежать дальше. Не волнуйся, Пташка, я с тобой уже почти разобрался. До девчонки уже рукой подать, как вдруг она резко бросается влево и ускользает в последнюю секунду. – Пташка! – кричу я ее ненавистное прозвище, и Сумин, обернувшись через плечо, встречается со мной испуганным взглядом. Ведь плохо, что я испытываю радость при виде страха в ее глазах? И все же отчасти это так. Понимание, что она боится меня, дарит ощущение власти, которое пьянящей волной мигом устремляется к голове. И к паху. Оглянувшись, Сумин тем самым допускает ошибку. Она замедляет шаг и отвлекается, когда понимает, как я близко. Ее нерешительность дает мне преимущество, и я обхватываю Кан за талию и поднимаю над землей. Она вопит, сжимает руки в кулаки и едва не бьет ими по паху, но попадает по бедру. – Опусти меня! – Тише, – шепчу я ей на ухо и сжимаю крепче, пока она пытается вырваться. Она так злится, что я ощущаю вибрацию прямо у нее под кожей. – Успокойся ты, черт возьми. – Отпусти меня! – она вырывается, и я поднимаю правую руку выше, чтобы взяться поудобнее. Ее полная, пышная грудь оказывается под моим предплечьем, и мне становится интересно, как она выглядит обнаженной. Сумин наступает мне на ногу, и я чертыхаюсь. Конечно же, сегодня она решила надеть именно чертовы Dr. Martens. Эта обувь должна считаться настоящим оружием. Я слегка ослабляю хватку, и она делает рывок, пытаясь высвободиться из моих рук. Просовываю ладонь под ее пиджак и обхватываю правую грудь. Она замирает неподвижно, дышит прерывисто, ее грудь вздымается и опадает. Я не отпускаю. Такое чувство, будто не могу. – Ч-чего ты от меня хочешь? – Ее голос дрожит. Все тело сотрясается. И все это из-за меня. – А сама как думаешь? – Мой тон звучит мрачно. Двусмысленно. Она догадывается об этом, судя по моим прикосновениям. Хотя я хочу не этого. Не сейчас. – Минхо! Я оглядываюсь и вижу, что к нам приближается Джисон, вопросительно нахмурив брови. Я со свирепым видом мотаю головой, и он, уловив намек, разворачивается и уходит обратно к Хёнджину. Достаточно далеко, чтобы им было нас не слышно. Но все же видно. – Отпусти меня, Минхо. Пожалуйста, – умоляет Сумин с мукой в голосе. Страдания отражаются на ее красивом лице, когда она едва не морщится от боли. Страха. – Боюсь, после того, что ты сейчас увидела, мне придется приглядывать за тобой, Пташка. – Я ничего не расскажу, – спешит ответить она. – Вот и не стоит. Мы не можем позволить себе вляпаться в неприятности на финишной прямой. Поблажек здесь не делают, детка. – Я нежно сжимаю ее грудь, и у Сумин вырывается тихий стон. – Даже Ли. Если узнают, что я курил косяк в кампусе, меня выгонят. Она молчит, ее тело сотрясает дрожь. – Сейчас в твоих руках очень много власти. – Я наклоняюсь ближе к ее уху, едва не касаясь кожи губами. – Ты в силах меня погубить. Она мотает головой, задевая мое лицо шелковистыми волосами. – Я… я не стану так поступать. Ни с тобой, ни с твоими друзьями. Я даже не поняла толком, чем вы занимались. – Лгунья. – Я опускаю вторую руку и обхватываю ее бедра поверх юбки. Мне бы ничего не стоило запустить под нее пальцы и прикоснуться к ней. – Ты видела нас. – Вы что-то… курили. Ой, да что ты. Сумин прекрасно знает, что именно мы курили. – Тебе придется забыть о том, что ты видела. – Х-хорошо. – Ты должна пообещать, Пташка. – Я опускаю руку ниже, теребя край ее юбки. Она хныкает. – Пожалуйста, только не делай мне больно. Боже ты мой. Она думает, что я причиню ей боль? Посреди кампуса в обеденный перерыв? – Я не сделаю с тобой ничего, чего ты сама не захочешь. – Я щекочу ее ухо губами, отчего ее кожа покрывается мурашками. – Я умею быть убедительным, когда захочу. – Ты отвратителен, – выпаливает она. – Хочешь сказать, если я сейчас суну руку тебе в трусики, ты не будешь возбуждена? – Я в это не верю. Возможно, она и боится меня, но в то же время уже на пределе. Клянусь, я ощущаю ее запах. Резкий и ароматный. Пьянящий. У Кан вырывается тихий раздраженный стон. – Перестань так говорить. – Почему? Потому что это противоречит всему, во что ты веришь? Или потому что тебе это слишком сильно нравится? – Я провожу большим пальцем по ее груди, жалея, что на ней плотный лифчик, и я не могу понять, возбужден ли сосок. – И то, и другое, – признается она. Так тихо, что я едва ее слышу. Теперь мой черед удивляться. – Правда, Пташка? Она не отвечает. Ее дыхание все такое же учащенное, тело дрожит, но она уже не кажется мне такой напуганной, какой была несколько минут назад. Я решаю испытать удачу. – Я никогда не причиню тебе боль. – Я утыкаюсь носом в ее волосы и вдыхаю сладкий цветочный аромат шампуня. Черт, как она соблазнительно пахнет. – Если только ты сама меня не попросишь. Она всхлипывает. Наверное, я привожу ее в полное замешательство. Девчонка и впрямь совсем невинна. Будет весело с ней поиграть. – Ты мне не нравишься, – огрызается она, что совсем не похоже на нашу обычную милую малышку Сумин. – И хорошо. – Я дышу возле ее уха и улыбаюсь, едва чувствую ее дрожь. – Ты мне тоже не нравишься. Но я не в силах отрицать, как приятно ощущать тебя в своих объятиях. – Значит, так ты и поступаешь? Тебе приходится принуждать девушек, чтобы получить от них желаемое? У меня вырывается смешок. Она умеет быть порочным маленьким созданием, когда захочет. Не думал, что ей это свойственно. – Мне это ни к чему. И тебе тоже. – Тогда отпусти меня. Посмотрим, останусь ли я, – дразнит Сумин. – Не-а, – тяну я и крепче ее сжимаю. – Ты побежишь в кабинет директора и все ему расскажешь. Я не стану так рисковать. – Я уже говорила, что никому ничего не расскажу. Брось, Минхо. Пожалуйста, отпусти меня. – Испытываю удовольствие от того, как она меня упрашивает. Мольбы я бы тоже с нетерпением послушал, но не здесь. – Нам нужно заключить сделку, Пташка. – О чем ты? – она напрягается в моих руках, в ее голосе сквозит настороженность. – Не уверен, что ты нас не выдашь. В лучшем случае пойдешь к Чону, а я не хочу с ним разбираться. Значит, мне придется следить за тобой, куда бы ты ни пошла. Кан раздраженно фыркает. – Это нелепо. И невозможно. К тому же я уже дала слово. – Я тебе не доверяю. – Я ничего не расскажу! – едва не вопит она. – Чего я тем самым добьюсь? – Того, что нас с друзьями выгонят из школы и тебе больше никогда не придется иметь с нами дело. Звучит отлично, правда? Не утруждайся отрицать. Я так и чувствую исходящую от тебя ненависть. Раздается звонок, но звук его еле слышен, потому что мы далеко от здания школы, и Сумин пытается вырваться из моих рук. – Отпусти меня. У нас урок. – Можем и опоздать. – Нет. – Она мотает головой, и ее мягкие волосы снова касаются моего подбородка. – Я никогда не опаздываю. Даже не прогуливаю. – Вообще-то прогуливаешь. Мы все видели, как ты вчера сбежала с урока Пак, – напоминаю я. Она снова хнычет от досады. – Это другое. И должна добавить, в этом виноват ты. – Я не несу ответственности за твои действия. – Я поглаживаю ее грудь нежнейшим прикосновением и замечаю, как она медленно расслабляется. – Как я уже сказал, мы должны заключить сделку. – Не буду я ничего с тобой заключать. Оставь меня в покое. – Сумин снова наступает на мою ногу, застав меня врасплох, с криком вырывается из моих рук и без оглядки бежит прочь. Я смотрю ей вслед, не обращая внимания на боль в пальцах, а сосредоточившись на эрекции, которой я теперь щеголяю из-за того, что последние пять минут Кан Сумин терлась об меня своим сексуальным телом. Меня потрясло признание Сумин о том, что ей в равной мере ненавистны и приятны мои слова. И я непременно продолжу это исследовать. Придя на седьмой урок, я замечаю Сумин, которая сидит на своем привычном месте за первой партой в среднем ряду, опустив голову, отчего длинные волосы закрывают большую часть ее лица. Я останавливаюсь на пороге кабинета и рассматриваю ее. Все болтают. Смеются. Все, кроме неё. Она выглядит… печальной. Поверженной. Одинокой. Ее очевидная боль тяжким грузом ложится на мои плечи, и это ужасно меня раздражает. Я за это в ответе, и обычно подобное меня не волнует. Но серьезно. Что Кан Сумин мне сделала, черт возьми? Вообще ничего. Мне досаждает само ее присутствие, но это не повод ее мучить. Или повод? Господи. У меня серьезные проблемы с головой. Я молча прохожу мимо нее в самый конец класса и плюхаюсь на свое привычное место. Джисон уже сидит за своей партой, а Анника уселась к нему на колени и пожирает его страстным взглядом, пока сам он просто ведет себя как придурок и наслаждается ее вниманием. Зная, как поступает Анника, я не доверяю ее мотивам. Она что-то хочет от Джисона. Это единственная причина ее внимания. – Господи, Минхо, – произносит она, когда замечает меня, и, закатив глаза, поворачивается ко мне лицом. – Тебе еще не надоело? Этот разговор? Еще как. – Что именно? – Работать в паре с этой девственницей. Уверена, каждая секунда невыносима. – Она указывает на спину Сумин. – А мне невыносимо от того, что Сэм мой партнер. Он ужасно скучный. Вечно что-то бубнит. Говорит о том, чего я не понимаю. Это потому, что Сэм на редкость умен, а Анника, наоборот, глупая, как курица. Впрочем, этого я ей сказать не могу. – Сэм умный парень. С ним ты точно получишь пятерку за проект. – Тьфу. – она запрокидывает голову и ловит взгляд Хана, оба улыбаются. – Я бы предпочла работать с тобой, Минхо. – А как же я? – Джисон, наглый засранец, обнимает ее, опуская ладонь ей на живот. – Моей напарницей ты бы быть не хотела, Анн? Анника морщит нос. – Нисколько, – она отталкивает его руку, слезает с его колен и встает передо мной. Вот что мне не нравится в Аннике. Она настоящая вертихвостка. Пока меня не было рядом, уселась Джисону на колени и, вероятно, довела бедолагу до стояка. А стоило ему повести себя смелее – а Анника всячески намекала, что дает добро, – она делает вид, словно он мерзкий извращенец, и дает ему от ворот поворот. Уверен, что каждая женщина имеет право сказать «нет», даже Сумин. Я просто шутил над ней во время перерыва, впрочем, она все равно этого не поймет. Анника постоянно топчется возле этой грани: сперва пытается ее перейти, а потом спешит отойти подальше, когда все идет не так, как ей хочется. Это утомительно. И опасно. Поняв, что она еще не договорила, я издаю усталый вздох и, запрокинув голову, ловлю ее взгляд. – Чего тебе, Анн? – Пойдем со мной, поговорим с Пак. Я знаю, что тебе паршиво с ней работать. – Она кивает в сторону Сумин. – Уверена, если мы оба подойдем и объясним свою позицию, Пак прислушается. Наверное, нет, но, может, стоит попробовать. Знаю, что Пташка точно вздохнет с облегчением, если ей больше не придется иметь со мной дела. А я, оказавшись от нее подальше, вероятно, смогу умерить уровень своего раздражения. Как и новую настойчивую потребность каждый вечер дрочить в ду́ше, думая о том, как Сумин стоит на коленях, обхватив розовыми губками головку моего члена. Черт, я начинаю возбуждаться от одной мысли об этом. – Я не буду менять напарника, – твердо заявляю я. У Анники отвисает челюсть. – Ой, да брось. Только не говори, что тебе нравится работать с девственницей. – Перестань так ее называть, – с раздражением говорю я. – А что? Это правда! Разве она не девственница? – Да, я девственница. Вот черт. Похоже, Сумин подошла, чтобы присоединиться к разговору. Анника смотрит на нее, слегка скривив верхнюю губу в усмешке. – А ты что тут забыла? – Раз ты собралась меня обсуждать, то, возможно, и мне стоит поучаствовать в беседе. – Она скрещивает руки на груди, тем самым выставляя грудь вперед и давая мне возможность вдоволь на нее насмотреться. – Тебя вообще к нам в компанию не приглашали, – бормочет себе под нос Анника. Кан расправляет плечи. – Тогда советую прекратить без конца упоминать мое имя. – Во-о-оу, – тянет Джисон, едва не подпрыгивая на месте в предвкушении потенциальной девичьей ссоры. Анника переводит на меня взгляд. – Ты что, не скажешь ей, чтобы шла на свое место или еще куда-нибудь? – Нет. – Едва удостаивая Сумин вниманием, я откидываюсь на спинку стула, поднимаю руки и складываю их за головой, словно у меня уйма времени. – Думаю, она сама справится. Анника бросает на меня недобрый взгляд и снова обращается к Сумин. – Хочешь сказать, что твое имя Девственница? Потому что иначе я тебя не называла. Выражение лица Кан становится мрачным. Она злится. Не могу ее винить: Анника ведет себя как последняя дрянь. – Перестань меня обсуждать, Анника. – Да что ты? И что ты сделаешь, если не перестану? – дразнит она. – На твоем месте я бы притормозил, – тихо говорю я. Обе смотрят на меня, и в глазах Анники вспыхивает раздражение. – У меня есть на тебя небольшой… компромат, Анн. Откровенные фотки, которые она присылала мне давным-давно – как и большинству парней в кампусе. Видео, на которых она курит вейп на вечеринке в прошлом году. Еще одно, на котором ее жестко трахает Хёнджин, хотя его я так и не смотрел. Хёнджин, конечно же, потрудился переслать его всем нам, хотя я не знаю, известно ли об этом Аннике. Эту мысль ему подкинул другой наш одноклассник, который делает точно так же. Озабоченный тип. – Ты сейчас серьезно? Ты правда встанешь на ее сторону? – Она машет рукой на Пташку. – Будешь публично ее унижать, и я помогу ей ответить тем же. – Пожимаю плечами я. – Вот так все просто. Натали ничего не отвечает, но заметно дрожит. От страха. От злости. Может, от того и другого. – Ты мудак. – Это я уже слышал, детка. Тоже мне новость. Недовольно фыркнув, она разворачивается и уходит. Плюхается на стул в паре рядов от моего и издает громкое: – Хм! Как раз в этот момент Хёнджин входит в класс, останавливает взгляд на Сумин, стоящей возле моей парты, и прищуривается. Вид у него недовольный. Именно Хван рискует больше всех, если Кан нас сдаст. Его отправят обратно в Японию, а этого он хочет меньше всего. У него сложные отношения с родителями, особенно с матерью. Что бы он ни делал, ее все не устраивает. А если его выгонят из школы и отправят обратно в Японию? Даже думать нечего. Она придет в ярость и, скорее всего, лишит его финансовой поддержки. Хёнджин идет к своей парте, что сбоку от моей и ближе к Сумин. По пути врезается в нее плечом и даже не утруждается извиниться, что совсем на него непохоже, ведь он родом из Японии и ужасно вежлив. Он садится за парту и свирепо смотрит на Сумин. – Я тебе не мешаю? Кан, часто моргая, потирает руку в том месте, где он на нее налетел. Да какого черта? Этот сукин сын причинил ей боль. Если она расплачется, я за себя не отвечаю. – Смотри, куда идешь, Хён. – Когда он оборачивается, я бросаю на него взгляд, который так и говорит: «Отвали на хрен». Он пожимает плечами. – Она стояла у меня на пути. – Она девушка. А ты налетел на нее как на поле. – Послушать тебя, так это плохо, – добавляет она. Я снова поворачиваюсь к ней. – Что плохо? – Что я девушка. Будто это проклятие или я какой-то недочеловек. – Ну… – тянет Хван. – Твои слова, не мои. Джисон хохочет. Я молча закипаю от злости. – Женщины годятся только для одного, правда, Минхо? Ты сам так говорил. – Хёнджинне колеблется ни секунды. – Для секса. Вот для чего. О, и для готовки. Видимо, все же для двух дел. – Ты отвратителен, – шепчет Сумин и смотрит на меня. – И ты ничем не лучше, раз просто сидишь и позволяешь ему говорить такие гадости. От ее типичной манеры всех осуждать моя злость усиливается. – А что ты хочешь от меня услышать? Что, по моему мнению, Хван прав? Что женщины ни на что не годятся, кроме быстрого перепихона? Может, он и прав. – Какой же ты мерзавец, Ли! – вопит Анника со своего места, хохоча до упаду. Это сходит ей с рук только потому, что Пак еще не вошла в кабинет. Сейчас в классе царит обстановка вседозволенности. – Она права, – произносит Сумин пугающе спокойным голосом. – Ты конченый мерзавец. У меня отвисает челюсть. Хан хохочет так заливисто, что уже на грани истерики. Даже Хёнджин посмеивается. Кан резко разворачивается и идет по проходу между партами, по пути хватает свой рюкзак с пола и выбегает из класса. Проносится мимо учителя Пак, которая смотрит ей вслед, а потом закрывает дверь кабинета. – И почему она постоянно убегает с моего урока, если прежде не прогуляла ни дня? – спрашивает Пак, ни к кому конкретно не обращаясь, и идет к своему столу, качая головой. – Что это вообще было, мать твою? – спрашиваю я друга. – Ты специально на нее налетел, чтобы сделать больно? Хван бросает на меня сердитый взгляд. – Я ей не доверяю. И ты не должен. Рано или поздно эта пай-девочка сдаст нас, и тогда нам всем крышка. – А унижая ее и выставляя дурой перед всем классом, ты рассчитываешь добиться ее молчания? Ему хватает совести изобразить раскаяние. – Может, она ничего не расскажет, если будет нас бояться. – Перепугав ее до смерти, можно, наоборот, вынудить ее признаться во всем, что видела. – Черт, я не знаю, как заставить Сумин молчать. Может, стоит в кои-то веки отнестись к ней по-доброму. – Не забывай, что она может погубить меня – нас – одним визитом в кабинет директора. Отличный план ты придумал, мой друг. Просто железный. Хотя мне ли судить? Я и сам только и делал, что запугивал ее. Я ничем не лучше Хёнджина. Возможно, даже хуже, ведь хочу только одного: трахнуть ее. Осознание сражает меня прямо в грудь, напоминая о том, что я все же человек. Я люблю делать вид, словно меня ничто не волнует, но сейчас есть только одно – вернее, только один человек, которому под силу меня задеть. Заморочить мне голову. Окончательно меня уничтожить. И это Сумин. – Может, кто-то должен пригрозить ей, чтобы помалкивала, раз сам ты можешь думать только о том, как лишить ее девственности, – парирует он. Я прожигаю Хвана взглядом. Меня бесит, что он понял, о чем я думаю. Но я сам виноват. Я вожделел Сумин с начала выпускного класса. Черт, даже дольше. Почему меня должна заботить забитая девственница, которая, вероятно, влепит мне пощечину, если я попытаюсь взять ее за руку? Она, наверное, даже член никогда не видела. Ее никогда не целовали. Никогда к ней не прикасались. Она чиста. Непорочна. Вообще не в моем вкусе. Так почему же мне до смерти хочется ее запятнать? Я оглядываюсь и вижу, что Анника с любопытством подслушивает наш разговор. Ну охренеть. – Неправда. – Чушь. Ты дико ее хочешь. По глазам вижу. А значит, точно не станешь ей угрожать, – Хёнджин качает головой. – Она всех нас потопит, и ты ей позволишь. – Говори потише, – едва ли не шиплю я, поглядывая в сторону Анники. Она быстро отводит взгляд. – Я не позволю Сумин ничего испортить, ясно? Прослежу, чтобы она держала рот на замке. – Ага, – Джисон самодовольно улыбается. – Единственное, чем ты хочешь заткнуть ей рот, так это своим членом, засунутым в самую глотку. – Захлопнись, – рявкаю я так громко, что мой голос привлекает внимание Пак. Она со вздохом упирает руки в бока. – Ли Минхо, я не одобряю употребление подобных выражений в моем классе. – Прошу прощения. – Хотя я нисколько не раскаиваюсь, и ей это известно. – Не сомневаюсь. А раз вы все никак не можете успокоиться, найдите свою напарницу по проекту. Приведите ее обратно в класс, хорошо? Очень не хотелось бы ставить ей прогул. – Когда я остаюсь на месте, уставившись на нее во все глаза, Пак указывает на закрытую дверь. – Ну же, идите. Отыщите Сумин и приведите обратно. Я беру свою сумку, чтобы в ней никто не копался (не доверяю никому из недоумков в этом классе), и выхожу из кабинета, не зная толком, где может прятаться маленькая напуганная девственница после того, как поцапалась с дрянной девчонкой, а потом назвала меня мерзавцем. До сих пор не могу поверить, что она это сделала. Таких слов нет в ее лексиконе. Вот почему сказанное ею так меня шокировало. В последнее время она делала многое, что совсем не в ее духе. Я слоняюсь по коридору, убивая время. Проверяю телефон, но там ничего интересного. Заметив туалет для девочек, я мешкаю, подумав, что она может быть именно там. Без колебаний подхожу к двери и проскальзываю внутрь, а потом резко останавливаюсь, увидев Кан, которая стоит перед раковиной и смотрит в зеркало. Она поднимает взгляд и ловит мой в отражении, а уязвленное выражение ее лица норовит разрушить стену вокруг моего сердца. – Чего тебе? По голосу слышно, что она плакала. Любому другому парню не понравился бы этот звук, и я пытаюсь убедить себя, что я не из их числа. Я могу не обращать внимания. Ну обижена она, ну плакала. Что с того? Но чем дольше она смотрит на меня такими грустными глазами, тем больше во мне усиливается чувство вины. – Пак прислала меня, чтобы привел тебя обратно в класс, – наконец выдаю я. Сумин стреляет в меня взглядом. – Скажи ей, что я не приду. – Не думаю, что у тебя есть выбор, Пташка… – Не называй меня так! – кричит она, поворачиваясь ко мне лицом. Ее щеки намокли от слез, глаза раскраснелись. – Просто… уходи. Ты добился желаемого, верно? Моя самооценка спущена в унитаз. Я осознала, что у меня нет настоящих друзей. Никого, кто знает меня по-настоящему. Никто не спрашивает, как у меня дела, не интересуется, все ли хорошо. Всем плевать. Моя жизнь – настоящий бардак. Надеюсь, ты доволен. Я хмурюсь. – С чего мне быть довольным оттого, что с тобой творится непонятно что? – Потому что ты меня ненавидишь. Думаю, ты пытаешься выгнать меня из школы. Знаю, что это твои владения. В итоге ты убедишь всех, что я никчемная, и у меня не останется иного выбора, кроме как уйти навсегда. – Ох, да брось ты, Сумин. Ты драматизируешь. – Все из-за тебя! Ты меня до этого довел. – Она всплескивает руками. – Этот мир принадлежит Ли Минхо, а мы все просто в нем живем, так? Нет, не так. Мне кажется, что я делю свой мирсс Сумин, даже когда не желаю этого. Она не похожа ни на одну девушку, какую я когда-либо знал: независимая умница, но вместе с тем высокомерная маленькая ханжа. Но, несмотря на ее надменный вид, я вижу, что ей небезразлично: она мечтает нравиться людям, направлять девушек к правильным, по ее мнению, решениям, например быть такими же недотрогами. Она постоянно ищет одобрения. Внимания. И ото всех его получает. Только не то внимание, какое ей нужно. Не то, которое ей могу дать только я.