Впечатление <номер>

      Когда дверь закрывается за спиной, Дилан устало приваливается к ней и выдыхает. Нервное напряжение, душившее три дня, чуть отпустило. Дилан чувствует, как внутри него всё еще бурлит горе, хотя он старается этого не показывать. Пусть их и достаточно быстро выгнали из палаты, но они хотя бы в утренние часы посещения увидели очнувшегося Лололошку. Перебросились парой слов.              И сообщили про Брэндона. Дилан сам сказал. Взял на себя эту ношу, как всегда, стараясь быть опорой для других... И он же и видел выражение посеревшего лица Лололошки, ставшего на мгновение испуганным, а потом — горестным.              Карл вернулся в общагу в истерическом состоянии. Пусть уже и подбодрённый, но находящийся на грани срыва, принудительно совместно с Чедом уговорённый на успокоительные, всхлипывает в общей комнате. Дилан трясёт головой и сосредотачивается на текущем. Работа. Лучшее средство, чтобы не думать о пустующей комнате в блоке и о соседе, который при пробуждении выглядел скорее как зомби, нежели живой человек. За три дня он сумел закрыть все дедлайны, получить деньги и набрать новых заказов. Он не хотел, чтобы его друзья падали в пучину горя, поэтому старался держать себя в руках.              Абилка лежит на кровати соседа, свернувшись булочкой. Дилан отталкивается от двери и, подойдя, гладит кошку. Тёплая, живая. Успокаивает. Дилан опускается на корточки и утыкается носом в мягкий бок. Абилка недовольно муркает и начинает лизать его висок, задевая частично щёку и отплёвываясь от случайных волос.              — Три дня кошмара почти закончились, — бубнит он в шерсть, закрывая глаза. Абилка фырчит. — Твой второй хозяин пришёл в себя. Через пару недель будет дома, если всё хорошо... или даже быстрее.              Он не хочет думать о том, что может произойти, если что-то пойдет не так.              Дилан занюхивает ещё раз кошку напоследок и выпрямляется. Он надеется, что с Лололошкой всё будет в порядке, что его друзья не упадут в пучину горя. Он отгоняет мысли о счетах, которые выставят Лололошке за лечение, поскольку обычный бесплатный максимум — осмотр, а вот пребывание в стационаре и реабилитационном корпусе, интенсивной терапии... Это его беспокоит, но он не может позволить себе отвлекаться на это сейчас.              Вопросами о вывозе вещей и прочей коммуникацией с родственниками Брэндона занимается Карл, за что Дилан ему благодарен. Он понимает, что Карл сейчас особенно уязвим, и это вызывает у него злость на себя за то, что он не может быть рядом. В порыве эмоций он может нагрубить или сказать что-то лишнее, поэтому Дилан взял на себя аренду чёрных костюмов, покупку цветов и прочих мелочей, которые пригодятся на похоронах. Он даже не игнорировал Дженну в эти дни, которая, кажется, стала ещё более назойливой травоядной мелочью, донимая всех вокруг, что это якобы её вина. Шэрон обошлась коротким «спасибо», когда Дилан написал ей об аварии.              Работа не идёт. Взгляд постоянно сползает на иконку Пейджера, где была их общая беседа. Не хочется даже и заходить. Дилан массирует пальцами закрытые глаза и закидывает голову назад. Как бы он не грызся с Брэндоном, как бы не рычал на него, всё равно они были «общажной семьёй», к которой Дилан, как бы не хотел это скрывать, но прикипел. И вот такая важная часть теперь отсутствует. Навсегда.              Он понимает, что это прощание не только с Брэндоном, но и с частью себя. Дилан чувствует, но не знает, как это выразить.              На опознание их не пустили, приехали сёстры, остановились в гостинице вместе с матерью.              В телефоне коротко пиликает подтверждение о предстоящей доставке цветов. Дилан переключает внимание на экран. Он заставляет себя работать. Но эмоции всё равно, капля за каплей, разъедают, и Дилан не может избавиться от чувства беспомощности.              Вдруг раздаётся громкий звон. Дилан дёргается всем телом, напрягаясь. Обычно громкие резкие звуки не несут за собой ничего хорошего.              — Л-Л-Лололош-шк-к-ка?..              Дилан закатывает глаза, но выходит из комнаты быстрее, чем хотелось бы. Из двери напротив также выходит Чед:              — А? Лололошка, я не ослышался?              — Ты чего орёшь-то, а?..              Посреди зала, стоя у осколков кружки, Карл с подозрением и шоком смотрит на входящего в блок Лололошку. Тот разувается и оправляет свою белую толстовку.              «Дилан.exe прекращает работу».              — Э-э, Ло?.. — осторожно тянет он, застыв у холодильника.              — Лололошка, ты чё там делаешь?..              — Ты же должен быть в больнице! Забыл? — громче, чем нужно, говорит Карл. От его голоса Дилана словно перезагружает, голова начинает работать чуть быстрее. Варианты перелистываются быстрее треков в плейлисте. Щёлкает.              — Я понял. Это всё из-за денег, да? Бли-ин, медицинское обслуживание для тебя слишком дорогое, верно?              Чед и Карл подхватывают эту мысль, говоря, что готовы скинуться на оплату счетов. Дилан уже мысленно прикидывает, сколько у него отложено на счетах с подработок. «Если мы всем блоком... с учётом последних расходов...»              Но Лололошка останавливает их речь, подняв руку вверх. Так легко, будто звук убрал.              — Да ребята, ребята, всё нормально! Спасибо, но я выписался, потому что уже в порядке!              — Т-ты уверен, реально? Травмы же были серьёзные!              — Д-Дилан, давай не будем наседать, — Чед осторожно перемещает фокус внимания на себя, — Если будет что-то не так, он же нам скажет?.. Наверное, скажет.              Лололошка кивает. Дилана это бесит, он ощущает, как его злость нарастает, но не может понять, на кого именно она направлена. Он хочет, чтобы его друзья не страдали, но не знает, как, чёрт подери, помочь.              — Ладно-ладно! Если что, я у себя.              И Дилан снова закрывается в комнате. Злой на весь мир и себя в частности, забивается в угол кровати и достаёт телефон, бездумно скролля ленту. Он не замечает текстов и картинок, кружась мыслями вокруг Лололошки. Вокруг Брэндона. Даже, блин, Карла.              Голова будто взрывается. Болит-болит-болит. Разрывает точечно.              Дилан чешет затылок и сдвигает наушники, массируя уши.              Становится легче.              Дверь открывается, и в комнату заходит Лололошка. С широким зевком он закрывает за собой дверь. Дилан не знает, куда себя деть. Телефон крутится в пальцах с выключенным экраном.              — Эм... У тебя-я всё в порядке?              — Да, — Лололошка кивает и улыбается. Дилан осматривает его снизу вверх и задерживается на очках.              — Н-Ну, вот и хорошо. Я рад. Постарайся быть осторожнее, да?              — Если бы я смог, то выгрузил тебе всю диагностику отсюда, — Лололошка стучит по виску пальцем, — но, увы, чтобы получить доступ, придётся вскрыть мне голову.              Дилан в шоке приоткрывает рот, но быстро закрывает его. Эта его фраза, вот так в лоб, прозвучала слишком резко. Но Лололошка выглядит более-менее нормальным, настолько, что даже через час после прихода сбегает из общаги, сказав, что есть висящие заказы на FreeFly. Однако Дилан отмечает, что он не смотрит на дверь в комнату Брэндона.              Ему становится не по себе от мысли, что всё это происходит, и он не может сделать ничего, чтобы это изменить.              — Эм, Дилан... — Чед осторожно стучит рукой о косяк, останавливаясь в проёме. Через его руку шуршат перекинутые чехлы с арендованными костюмами. Дилан мычит и откатывается от стола, — Если Ло завтра идёт на похороны, то ему нужна чёрная одежда... ну, он сказал, что пойдёт. Ты не знаешь, нужна ли она ему? Или заказать?              — Чёрт, забыл, — Дилан зажимает переносицу, стараясь прогнать нарастающее напряжение, и проводит по небольшой горбинке вниз, к кончику, — да, нужно. Не будет же он в белом щеголять, как ворона. Позвонишь, или мне написать?              — Напиши, я заберу.              Дилан благодарно кивает и забирает свою одежду, примеряя пиджак сразу на футболку. Оказывается впору. Дилан смотрит на себя в зеркало, поправляя борта. В отражении видит усталые глаза, которые не скрыть ни под каким слоем косметики. Он вздыхает, пытаясь собраться с мыслями. Завтра похороны Брэндона, и это не укладывается в голове. Как будто всё это — плохой сон, из которого не удаётся проснуться. «Не в таких обстоятельствах я хотел это примерять», — кисло думает Дилан, вешая пиджак на плечики вешалки и цепляя крючком на полке, повыше от вездесущей шерсти Абилки.              Дилан снова садится на край кровати, чувствуя, как в груди сжимается что-то тяжёлое. Мысли о предстоящих похоронах не покидают его. Он понимает, что это будет не просто прощание с Брэндоном — это прощание с частью их общажной жизни, с тем, что когда-то было нормой. Он злит себя тем, что не может выразить свои чувства, что не может быть рядом с Карлом и поддержать его.              «Когда я стал таким сентиментальным?» — хмуро думает Дилан, смотря на свои ноги.              Лололошка, вернувшись ближе к темноте, закидывает на кровать что-то тёмное и начинает перебирать вещи в сундуке и тумбочке. Он выглядит более уверенно, чем несколько часов назад, но Дилан все равно замечает, как тот время от времени бросает взгляд на дверь, за которой осталась комната Брэндона. Дилан зевает и смотрит на свёртки одежды на кровати. Чёрное, с чем-то жёлтым. Брови взлетают вверх.              — О, не думал, что у тебя есть что-то чёрное, — голос звучит сипло и непривычно. Лололошка дёргается всем телом и смотрит на вещи. На несколько секунд зависает и кивает.              — Это из дома. Я бы хотел надеть весь костюм, но... — он осторожно проводит пальцем по жёлтой вставке, — ...но не могу. Возьму лишь нижнюю кофту.              Дилан ничего не понимает, но кивает. Лололошка шуршит одеждой, доставая то, о чём говорил, а остальное очень плотно скручивает и убирает в рюкзак. Он что-то смотрит по карманам, берёт полотенце и уходит из комнаты. Дилан быстро скидывает с себя одежду и прячется под одеялом. Все процедуры он решает сдвинуть на утро, а зубы уже давно почищены. Дилан включает тихую музыку, чтобы заснуть. Тяжесть на душе, свернувшаяся после возвращения Лололошки, становится почти физической. Мысли о смерти Брэндона не покидают голову, крутясь на фоне по кругу, а сейчас, когда все дела сделаны, вышли на передний план, и Дилан не может избавиться от чувства, что что-то в его жизни сломалось. Он всегда считал себя скептиком до мозга костей, но сейчас, когда реальность настигла его с такой жестокостью, он чувствует себя уязвимым, и это его злит. Все воспоминания о подколах, прозвищах и даже сначала раздражающих ситуациях теперь кажутся болезненными. Дилан переворачивается на бок и пялится в стену. Несколько царапин, затёртости, отстающие в стыке обои. Всё воспринимается как-то по-иному. Дилан отключает музыку и лежит в тишине, не снимая наушники.              Сзади слышится скрип двери и шуршание ковра. Лололошка ступает тихо, почти бесшумно. Дилан слышит шелестящее одеяло, скрип пружин и... тишину. Дилан прислушивается, сдвигая наушник. Еле-еле заметное дыхание. Дилан закрывает глаза. Он чувствует, что не один, и это немного успокаивает его.              На этот раз за спиной не сжирающая всё изнутри пустота. Не нужно больше раздирать себя изнутри в беззвучном стоне из-за чувства вины за свои слова, за то, что сказал и за то, что не успел сказать. Как на самом деле дорожит ими, больше, чем показывает и чем они могут себе представить.              Он не знает, во сколько заснул, но будильник на семь утра слишком громок. Он поднимается, опираясь на руку и потирая глаза. Наушники где-то на шее болтаются, съехавшие за ночь. Сон был без сновидений, тяжёлый, липкий.              Лололошки в комнате нет. Но кровать явно показывает, что он тут был. Дилан проверяет телефон и чуть более решительно встаёт.              Есть дела, которые может сделать только он.              После своеобразного завтрака в виде стакана воды ему приходится выйти из блока, чтобы забрать у курьера доставку цветов. Судя по охапке таких же белых роз, он не единственный, подумавший об этих цветах. От них пахнет свежестью и влажностью помещения, в котором обычно хранятся цветы. Четыре цветка на блок.              Чед сталкивается с Диланом на лестнице между этажами.              — Ты как? — он обеспокоенно смотрит в лицо Дилана. Тот хочет съязвить, но одёргивает себя: всё же Чед сейчас взял на себя присмотр за Карлом, нужно проявить хоть какое-то уважение.              — Лучше, — Дилан прислоняется поясницей к поручням лестницы, — всё же Лололошка приехал.              — Ага, как камень с души.              Чед смотрит на пол, выводя на ступеньке мысом круги. Мимо поднимается парень со второго этажа. Он кивает им, бурчит что-то про соболезнование и идёт выше.              — Знаешь, что означают белые розы на языке цветов? — внезапно подаёт голос Чед. Дилан долго вздыхает в ответ.              — Я не эколог, чтобы знать значение каждого листика. И знать не хочу.              Ему не до этого.              Чед начинает раздражать до зуда кожи. Дилан отталкивается от перил и идёт в блок, почёсывая плечо через толстовку. Он старается тихо закрыть дверь за собой и старательно не смотрит в сторону комнаты Брэндона. Из комнаты Карла слышится приглушённый дверью разговор. Видимо, какие-то детали решает с его семьёй.              Абилка кружит у ног вместе с Лисой. Дилан кладёт цветы на стол, замечает несколько блистеров с успокоительным, рядом с которым лежит рецепт. Кошки всё настойчиво топчут ступни, грозя сделать из них ласты. Дилан насыпает пару горстей сухого корма в обе миски у окна и заходит в комнату. Садится на кровать и достаёт телефон.              «Нужно заказать такси на полдень, как и планировали. А ещё продуктов в комнату. И, блин, оплату перераспределить».              Это — лишь способ отвлечься от тяжёлых мыслей.              Когда Лололошка входит в комнату, Дилан поднимает глаза и теряет на секунду концентрацию мысли, за которую держался. У Лололошка серьёзные глаза и глубокие синяки под ними. Дилан сглатывает и выдыхает через нос.              — Ты ведь идёшь сегодня на похороны, да? — Лололошка кивает, подходя к кровати. — Я-я вот цветы купил... И-и пил сегодня только воду... Н-надеюсь, Брэндон это оценит.              — Оценит, Дилан... Оценит...              Лололошка достаёт какую-то штуку из своего, кажется, бездонного сундука, запихивает в карман и собирается уйти, как Дилана осеняет:              — Л-Ло! — сосед замирает и поворачивает только голову. — Выезжаем в двенадцать. Приди хотя бы... за полчаса. Пожалуйста.              Лололошка кивает и снова выходит из спальни. Дилан слышит щелчок двери. Падает на подушку назад и ставит напоминалку на десять. Он погружается в неглубокую дремоту, включив тихую музыку.              Дилан просыпается от звука будильника. Он, мыча, потирает глаза, пытаясь избавиться от остаточных следов сна. Время летит слишком быстро, и терять его Дилан не намерен. Внутри всё сжимается от ожидания, и он чуть ли не за шкирку стягивает себя с кровати, спихнув с ног Абилку.              В ванной пахнет сыростью и дезодорантом. Дилан приводит себя в порядок и нехотя, но моет голову. Теперь от него пахнет по большей части свежестью, чем энергетиком. Высушив волосы феном и с шипением, но расчесавшись, Дилан смотрит на себя в зеркало. Он старается выглядеть сдержанно, но все равно чувствует, как нарастает тревога. Отражение будто усмехается, но он трясёт головой, отгоняя всякие кружащиеся мысли о предстоящих похоронах, о том, как это всё будет.              Ещё раз плещет ледяной водой в лицо, вытирает зеркало и выходит. В гостиной Карл уже сидит за столом, уставившись в пустую чашку. Он одет в чёрную рубашку и классические брюки. Рядом лежит сетка с мандаринами. Дилан кивает Карлу, не ожидая ответа.              В комнате Лололошки нет, зато на кровати лежит сложенный костюм, который принёс Чед. Дилан переодевается, натягивая чёрную футболку без рисунка, чёрные джинсы и накидывает пиджак, не застёгивая. Наушники он берёт в руки и выходит обратно. Подходит к раковине и наливает себе воды. В воздухе витает запах свежезаваренного кофе и чего-то горького. Дилан не может понять, что именно.              Тишина не была полной. За стенами, приглушённые, звучат голоса. Дилан оставляет стакан обратно на мойку.              — Ты как? — спрашивает он, садясь напротив Карла.              — Н-нормально, — отвечает тот, но голос его дрожит. — П-просто... не м-могу пов-верить, ч-что эт-то проис-сходит.              Дилан кивает, понимая, что слова здесь не помогут. Он не знает, что сказать. Вместо этого они оба молчат, погруженные в свои мысли.              Чед выходит из комнаты, тоже пытаясь причесаться. И тоже в чёрной футболке и в брюках. Садится за стол и сцепляет руки в замок, кладя рядом расчёску.              — Я для Ло ещё и туфли заказал. Ну, на всякий, — Дилан и Карл кивают. Взгляд Чеда перемещается на мандарины. — О, это откуда?              — А, — Карл сосредотачивает расфокусированный взгляд на мандаринах, — Л-Ло принёс. Гов-ворит, Ж-Жаклин передала.              Дилан смотрит на мандарины, и в его голове мелькает мысль о том, как странно, что в такой момент кто-то может думать о фруктах. Слишком яркое пятно возле белых роз. Не вписывается.              Со звоном ключей Лололошка входит в блок, внутри воцаряется напряжённая тишина, которую нарушает только тихий звук шагов Лололошки по ковру. Он медленно пересекает общую комнату. Карл еле слышно охает, сжимая пустую кружку до белеющих костяшек. Чед кидает быстрый взгляд на него и снова смотрит на Лололошку:              — Я принёс тебе костюм и обувь, она в комнате. Примерь, вдруг размер не подойдёт.              — А, ой... Спасибо, — Лололошка поправляет очки. Чед машет рукой.              — Да потом благодарить будешь... примерь сначала. Надеюсь, размер-то будет правильный.              Дилан засекает: Лололошке потребовалось меньше пяти минут, чтобы переодеться. Он выходит, непривычно опрятный и без клетчатого шарфа, оставив только наушники и очки. Он поправляет рукава, застёгивает пуговицы пиджака и становится перед соседями.              — Да-а... Да, вполне себе!              Дилан подпирает голову рукой. Чед встаёт и осматривает Лололошку со всех сторон.              — Да-а, в-вроде бы тебе идёт. О-ох, слушай, — хлопая по плечу, Чед останавливается перед Лололошкой, — мне жаль, что приходится надевать его по такому ужасному поводу.              Всхлипнув, Карл вдруг подрывается и почти убегает в комнату. Дилан в шоке провожает его взглядом. «О нет», — успевает промелькнуть мысль. Глубоко вздохнув, Чед делает шаг назад от Лололошки.              — Кхм... Я, наверное, пойду... Карлу-то помогу, да... он, как видишь, не очень хорошо справляется и всё такое. В-выходим в двенадцать, если что.              Лололошка провожает его взглядом и садится на диван. Движения чёткие, никакой нервозности, никаких лишних дёрганий невпопад. Дилан лениво листает ленту соцсетей, краем глаза наблюдая за Лололошкой. А тот застыл, словно статуя, с непривычно прямой спиной. Возможно, ему некомфортно опираться о спину или что-то болит, но на лице этого не видно. Оно словно маска, безэмоциональная и спокойная.              И Дилан злится. Злится на то, что не может подобрать слов, чтобы утешить. Что не может просто оказать поддержку тому же Карлу.              Телефон жужжит, напоминая о времени. За десять минут до выхода Дилан берёт себя в руки и встаёт с места. Лололошка сидит, не двигается и, скорее всего, наблюдает за Диланом лишь глазами. Поборов внезапные мурашки, Дилан стучит в дверь, за которой слышны лишь сдавленные вздохи:              — Ребят, такси приедет через две минуты. Вы как, готовы?              — Да, сейчас будем!              Дилан поворачивается к Лололошке, отмечая, что тот всё продолжает следить за ним глазами. Непривычно видеть таким... монохромным. И, глядя на него, Дилан ощущает острое желание пояснять.              — Если чё, то мы заказали два такси. Они уже должны стоять у Ларька.              Дилан берёт цветы со стола. Чед и Карл выходят из комнаты. Лололошка кивает и встаёт, отряхивая колени от шерсти и пыли. Дилан поджимает губы.              — Пойдём.              Они выходят из блока. Чед и Карл впереди, за ними Лололошка и Дилан с цветами. Почему-то он ощущает ответственность за то, чтобы все дошли до машин. Случайные студенты на территории общежития сопровождают их сочувствующим взглядами, от чего становится тошно, кожа словно покрывается липкой паутиной.              Два жёлтых авто в чёрную шашечку ожидают, как и было заказано, в полдень. Чед оглядывается на соседей, сглатывая и оттягивая ворот футболки.              — Э-э... Так, ребят... — бросает быстрый взгляд на Карла, рассматривающего внезапно ставший интересным асфальт, — Я тогда с Карлом сяду. А вы на другой машине, хорошо?              Он идёт к той, что стоит впереди. Останавливается с другой стороны и вздыхает:              — Эй, Карл?.. Ка-арл, пойдём.              Вздрогнув всем телом, Карл моргает и заторможено смотрит вперёд. Дилан понимает, что тот просто под дозой успокоительного, которое, наверняка, ему дал Чед в спальне, чтобы Карл не сорвался в истерику посреди церемонии.              — А?.. Мх, п-прости, Чед, сейчас.              Когда машина с ребятами трогается с места, Дилан выдыхает и нажимает на переносицу. Ощутив на себе взгляд, Дилан кривится:              — Кх, погляди: Карл вообще не справляется. Не уверен, что смогу его поддержать, — плечи опадают, словно на них повесили пиджак с утяжелителями, — Ну и-и... Пусть Чед этим занимается, да. Пойдём.              Решив, что хватит с него сегодня раскрывать душу, Дилан садится в машину, ненарочно громко хлопнув дверью. Заметив, что Лололошка так и стоит на месте, приоткрывает дверь под недовольный взгляд водителя:              — Да давай, давай же! Садись, не хочу опаздывать.

* * *

      Дилан сидит на диване и оттягивает ворот футболки. Похороны прошли спокойно, если не считать одно травоядное существо, которое завывало похлеще Карла. У Дилана не хватило сил на разговоры во время панихиды, но он успел заметить несколько уж слишком выбивающихся деталей.              Саймон Солус и какой-то паренёк. Они разговаривали у чьего-то семейного склепа. И их заметил не только Дилан. В какой-то момент, после того, как гроб закопали, Лололошка оказался рядом с бывшим управляющим, о чём-то разговаривая. Дилан не успел улучить момент и расспросить Лололошку о разговоре, так как Карл подошёл вместе с семьёй Брэндона, сказав, что едут разбирать комнату и забирать вещи.              Всё складывается как-то не так.              Лололошка стоит у двери, сложив руки на груди и прислонившись лопатками к стене. Непривычно молчаливый. Прямой. Будто чутко дремлющий.              — Эй, слушай, — Дилан пытается завести разговор, но Лололошка его останавливает покачиванием головы и шагом от стены. Дверь открывается, и из комнаты выходит Карл. Он идёт сразу в ванную комнату. По щелчку шпингалета Лололошка заходит в комнату Брэндона, бросив внезапно тихое, сухое и быстрое:              — Не впускай Карла, пока не закончу. И сам не заходи.              Это кажется абзац каким странным. Дилан встаёт и приближается к двери, отмечая, что Лололошка не закрыл её до конца. Дилан садится на подлокотник дивана, сверля взглядом ручку двери.              Не видно, но слышно. Тихий голос соседа, правда, не понятно, что он говорит. Зато маму Брэндона слышно очень хорошо:              — Не надо. Я не хочу это слушать, пожалуйста! Неужели так сложно не доставать меня этим, а? — ещё раз тихий голос Лололошки, — Хватит. Так сложно понять, что я скорблю?! Если тебе правда жаль, ты можешь отстать?!              Тишина.              Одно слово.              Звук пощёчины.              — Мама!              Дилан вскакивает и берётся за ручку двери, но не заходит. Интуиция подсказывает слушаться Лололошку, так как это звучало словно приказ. Он сжимает пальцы до белизны костяшек и обращается в слух.              Всхлип.              — Жаль, что у моего Брэнди не было твоего везения... Желаю тебе прожить дольше, чем он.              — Эй, мама! Пожалуйста, не надо!              Шаги. Дилан отходит назад. Дверь открывается, из-за неё показывается Лололошка без очков и Кассандра, выводящая его за локоть.              — М-мне очень жаль, она не должна была этого говорить.              — Всё в порядке. Это было нужно, — Лололошка возвращает очки на место. Младшая из сестёр (Дилан постоянно забывает её имя) печально улыбается и, заметив выходящего из ванной Карла, вздыхает. Снова смотрит на Лололошку.              — Будет лучше, если мы соберём вещи без тебя. Уходи.              Кассандра, стоящая в проёме, вздыхает точно так же, как сестра, запускает её и непонимающего Карла внутрь.              — Хотела бы я познакомиться при лучших обстоятельствах, Лололошка... Прости. И спасибо.              Дилан пялится на Лололошку, ловя себя на мысли, что он, чёрт подери, не узнаёт соседа. Раньше Лололошка был открытым, общительным, всегда готовым поддержать разговор о чём угодно, даже если это была просто беседа о погоде. Теперь же в его глазах видна, как для себя обозначил Дилан, «тень», которую не спрятать ни под очками, ни за маской спокойствия. Он замечает след от пощёчины, красный и болезненный, на правой щеке Лололошки — и сжимает кулаки.              — Это она тебя так? — бросает быстрый взгляд на дверь. Лололошка поднимает руку в предупреждающем жесте, перегораживая дорогу. — Убери.              — Нет.              — Это не повод не пойти и не потребовать извинений за её действия! Под каким бы аффектом она не была сейчас, — злость тихо клокочет внутри, норовя подняться к горлу. — Ты тоже жертва обстоятельств. Ты был в коме! Ты, бл-              — Дилан, не говори тех слов, о которых пожалеешь. Идём.              Перехватив Дилана под локоть, Лололошка буквально затаскивает его в их спальню, закрывая дверь на шпингалет. Сняв очки, он потирает правую щёку кончиками пальцев. Злость и гнев, клокотавшие изнутри Дилана, с шипением испаряются, заметив такое короткое и привычное движение. Это уже не «Ло-робот», а сосед по комнате.              — Сильно болит?              — Бывало и хуже, — Лололошка хмыкает и потирает шею, крутя головой из стороны в сторону, — Забыл уже это чувство. И лучше бы... не вспоминал.              — Ты о чём?              Кровать под весом Лололошки скрипит. Он упирается локтями в колени и чуть исподлобья смотрит на Дилана. Внимательно, изучающе. Дилан вдруг обращает внимание на красноватый зрачок.              Это до странного... успокаивает.              Дилан подкатывает стул и садится напротив. Достаточно близко, чтобы не повышать голос, но и на расстоянии, чтобы не касаться друг друга. От Лололошки веет словно запахом леса и чем-то едким, словно горючим. Совсем лёгкий аромат, словно он впитался в одежду за столь долгое время, что уже не выстирывается. Но это не вызывает отторжения, а наоборот, вписывается в образ Лололошки.              Дилан невольно вспоминает всё то, что он узнал о Лололошке и его прошлом. Однако, кажется, это не то время и место, чтобы допрашивать.              — Ты хотел что-то в зале спросить, — тихо начинает Лололошка. Дилан кивает.              — Да. Там, на кладбище, это же был управляющий? Бывший управляющий? — подтверждающий кивок, — Что-то, знаешь, я сомневаюсь, что его туда кто-то позвал, — откинувшись в кресле, Дилан складывает руки на груди, — Ох, не нравится мне всё это... О-ой не нравится! Он что-нибудь сказал?              — Сказал, что Тайлер это Оливер. Сказал, что все переживают за меня, что эта авария была травмирующей для меня и что все ожидают, что я не буду ничего делать. Точнее, буду послушным, буду не забывать про учёбу в университете, и тогда окружающие на многое могут закрыть глаза, — Лололошка фыркает, — Как-то так.              — Ага, то есть он специально показал тебе Тайлера? И вообще, как ему хватило наглости показаться на похоронах Брэндона и говорить тебе такое?! Или же... он дал тебе подсказку?              Почесав глаз и чуть поморщившись от прикосновения к щеке, Лололошка качает головой, мол, не знаю. Дилан начинает барабанить пальцами по плечу, цыкнув.              — В любом случае, какой бы подсказкой это не было, я не понимаю, почему он говорил так, будто ты как-то виноват в этих инцидентах?              Голова чуть гудит от обилия мыслей и информации. Вздохнув, Дилан склоняется к левому плечу и поджимает губы. Лололошка рассматривает свои ступни в чёрных носках. Подавшись вперёд, Дилан давит в себе желание коснуться руки.              — Надеюсь, ты понимаешь, что это всё не твоя вина, Ло? Ты же понимаешь это?!              — Да-а... наверное, я это понимаю... Но, — он поднимает лицо и смотрит прямо в глаза Дилана, без очков и не отводя, — ни в коем случае не лезь в это. Это была не просто авария. Это была подстроенная авария. И сам факт того, что там должен был быть я, а смерть Брэндона — сухой остаток, сопутствующие потери.              Немного странный смешок срывается с губ Лололошки, от которого у Дилана пробегают мурашки и тянет зевать. Вздрогнув всем телом, Дилан потирает плечи и встаёт. Он стягивает с себя пиджак, кидая его на кровать, и сдёргивает почти сползшую на пол толстовку. В ней как-то комфортнее, как-то легче. Даже голова не болит и не так сильно в сон тянет. Подходит к стулу и сжимает край спинки в пальцах.              Мысли берут разгон, перескакивая с горя на более животрепещущее.              — Ладно, всё же плюс в том, что Саймон Солус подошёл к тебе, есть. Его загадки позволяют занять мысли. Не зря же он поставил Брэндона и Тайлера в один ряд. Я рад хоть как-то отвлечься, но вот сосредоточиться... думаю, получится с трудом. Просто, ну.              Ногти, обкусанные и обстриженные под самый корень. Подумав, что нужно подстричь заусенцы, Дилан откатывает кресло к столу с компьютером, поворачивается к Лололошке и продолжает мысль, стараясь высказать её последовательно, а не набегом, как они скачут в голове:              — Он не просто так заговорил о том, что ты забыл про университет. Сомневаюсь, что он намекает на твою успеваемость. Но я абсолютно уверен, что он считает, что при всех тебе надо делать вид, будто ты ни о чём не догадываешься. Ты понимаешь? Это означает, что никому нельзя доверять, Ло!              Лололошка криво ухмыляется и потягивается. Он снимает пиджак, скинув его на кровать, вдруг замирает и подхватывает его, походя к шкафу.              — Ди...              — Что? — Дилан садится в кресло, включая монитор потягиванием через стол. Лололошка хмурится и выразительно кивает в сторону его кровати.              — Убери пиджак, а то потом чистить от шерсти Абилки замучаешься.              Кошка уже принюхивается к подкладке пиджака. Решив, что это проблема будущего Дилана, тот отворачивается к компьютеру и демонстративно поправляет наушники.              — Потом. Всё, я занят.              Лололошке лучше не знать, что он собирается удалить кое-какую информацию о его соседе комиссаре из даркнета.              Потому что никому нельзя доверять.              Клавиатура звонко щёлкает под пальцами.