Обещание на мизинцах

“Дженни знает.”   Эти два слова были всем, что Лалиса Манобан смогла выдавить из себя, прежде чем повалиться вперёд и уткнуться лицом в шею Рози. Розововолосая женщина едва не прогнулась под её весом, потому что, несмотря на худощавое телосложение Лисы, она еле находилась в сознании - ради всего святого, было всего шесть утра.   Но она ничего такого не сказала. Потому что чувствовала, как горячие слёзы текут по её шее, капая на футболку, а Лиса цеплялась за неё так, будто от этого зависела её жизнь. Рози была слишком ошеломлена, чтобы сделать что-то ещё, кроме как позволить ей это, но, к счастью, был кто-то ещё, кто мог отвести их обеих в дом, кто-то, кто мог успокоить их и взять на себя роль старшей.   “Ченг-и, давай, выведем её из коридора. Эй, Лали, ты что, бежала всю дорогу? Сядь, пока не упала в обморок”.   Вместе им удалось дотащить её до дивана, хотя она соскользнула с него и упала на пол, едва не врезавшись в журнальный столик.   “Лиса”, - начала Джису, опешив и искренне обеспокоившись настолько, что даже не стала использовать прозвище, но при звуке её голоса Лиса взглянула на неё и внутренне содрогнулась, словно боялась того, что сделает с ней взгляд Джису. Она снова прижалась к Рози, потянув её вниз и спрятав лицо у неё на плече, приглушённо всхлипнув.   И это было бы неправильно, по мнению Ким Джису.   Она выпрямилась, ободряюще взглянула на свою растерянную девушку и намеренно легко положила руку на плечо Лисы.   “Лиса-я. Перестань плакать, ты утопишь Ченгмунка”.   Это вызвало не совсем смех, но какой-то сдавленный звук, похожий на предвестник смеха, так что Джису посчитала это победой.   “Что всё это значит, а?” - сказала она чуть мягче, разжимая пальцы Лисы, крепко державшие Рози, и притягивая её к себе. Это могло бы быть немного неловко - они раньше не обнимались по-настоящему, не так, как сейчас, - но Лиса прижалась к ней всем телом, словно отчаянно нуждаясь в утешении.   И это было более нехарактерно для неё, чем что-либо другое. Видеть сильную, уверенную в себе танцовщицу такой подавленной, такой маленькой, такой молчаливой в своём горе, её тихие, дрожащие, прерывистые попытки дышать, едва слышные. Это заставило Джису спросить:   “Что случилось?”   Лиса просто покачала головой, ещё сильнее уткнувшись лицом в плечо Джису.   “Дженни-онни знает”, - тихо сказала Рози, переводя взгляд с одной на другую и хмурясь, как всегда, когда она складывала два и два. Увидев, что Джису явно не понимает, она пояснила:   “Я думаю, она узнала о… о чувствах Лисы к ней”.   Джису не могла не чувствовать себя не в своей тарелке. Это должно было стать проблемой?   Лично она подозревала, что у Лисы есть настоящие, далеко не платонические чувства, с самого их первого вечера в кино, и тогда это было что-то незначительное - несколько продолжительных взглядов, которые она ловила между ними, то, как Лиса, казалось, почти ревновала её на мгновение в своей очаровательной, капризной манере. А когда они начали спать вместе, что ж… с тех пор, по мнению Джису, это был лишь вопрос времени. Да, у Лисы и Дженни всегда были эти перепалки, они слишком долго притворялись, что не хотят чего-то, но она думала, что всё наладится, как только они перестанут вести себя как идиотки…   “И… что?” - медленно спросила она, глядя на младшую, которая практически лежала у неё на руках.   “А теперь Лиса здесь”, - закончила Рози, многозначительно посмотрев на Джису, и та поняла, что ей, вероятно, стоит перестать задавать вопросы. В любом случае, остальное было нетрудно додумать.   Чёрт тебя побери, Дженни-я, Джису мысленно выругалась, испытывая одновременно нежность, раздражение и лёгкий страх. Что ты натворила на этот раз?   “Ну, ты же знаешь Джендыки”, - сказала она вместо этого, пытаясь придать своему тону немного лёгкости. – “Ей всегда требуется чуть больше времени, чем всем остальным, когда дело касается чувств. Я могу пойти поговорить с ней, или, может быть, Чеён… или мы можем дать ей время подумать, дать ей пространство. Она всегда паникует, наша манду- всегда слишком много думает, всегда пытается быть сильной, хотя на самом деле она всего лишь маленький котёнок. Мы во всём разберёмся. Ты же знаешь это?”   Лиса, казалось, не поняла ни слова из того, что она говорила.   Это заставило Джису присмотреться к ней повнимательнее, и её беспокойство усилилось. Потому что по лицу Лисы всё ещё текли слёзы, она всё ещё слегка дрожала, и Джису чувствовала это даже через одежду, но она всё ещё цеплялась за неё, словно пытаясь стать как можно меньше и вести себя как можно тише.   “Лалиса-я?”   Глаза Лисы встретились с её глазами, и на мгновение Джису увидела, какой потерянной она выглядит. На мгновение ей показалось, что Лиса вот-вот снова сломается, и она была готова её поддержать.   Рози тоже была там, она знала - они, наверное, уже планировали провести день за учёбой в общежитии, присматривая за своей младшей. Они бы заварили Лисе несколько чашек крепкого кофе, позволили бы ей делать то, что ей нужно, но при этом присматривали бы за ней. Они бы были рядом с ней - конечно, были бы. Потом вытащили бы её на жареную курицу, мороженое и пиво, заставили бы её всё это обсудить, всё уладить.   Но потом на лице Лисы появилось отстранённое, задумчивое выражение. Она моргнула, а затем её решимость, казалось, окрепла, и Джису стало больно от того, как она натянула на лицо фальшивую улыбку.   “Спасибо, онни. И… спасибо, Рози, но всё в порядке. У нас с Дженни всё будет хорошо, ты права, мы… разберёмся с этим или как-нибудь ещё. Тебе не нужно беспокоиться о ней”.   О ней? Джису задумалась, переглянувшись со своей девушкой и увидев в её глазах отражение собственного замешательства и беспокойства. А ты как?   “Правда”, - твёрдо добавила Лиса и, к удивлению Джису, высвободилась из их объятий, вытирая глаза, но продолжая улыбаться. – “Кажется, я просто слишком остро отреагировала. Мне нужно идти на тренировку, извините, что побеспокоила вас обеих”.   “Лиса-я”, - начала было Джису, но Рози перебила её.   “Что ты имеешь в виду под «тренировкой»? Просто присядь на минутку, мы можем все вместе дойти до студии, если тебе нужно, мне тоже нужно в студию, но-”   “Извини”, - снова сказала Лиса, немного машинально. – “Там, э-э, хореография. Для оценки. Она очень сложная, поэтому я хотела провести большую часть дня за ней. Но удачи тебе с учёбой, работой в студии и всем остальным. Ещё раз извините”.   “А как же Дженни-онни?” - настаивала Рози, снова нахмурив брови. – “Нам нужно-”   “Вам двоим ничего не нужно делать. Всё в порядке”, - настаивала Лиса, вставая и откидывая с лица растрёпанные волосы. Теперь она смотрела не на них, а на дверь. – “Я имею в виду, она знает”, - её голос слегка дрожал, но затем она просто пошла вперёд, и это было более чем тревожно. – “но теперь всё в порядке. Мы… останавливаем, всё. Ну, знаешь, быть вместе и всё такое. Но всё в порядке. Я сама виновата”.   “Простите”, - снова извинилась она, прежде чем кто-либо из них успел заговорить, и натянуто улыбнулась. – “Но мне правда нужно в студию. Спасибо вам обеим за всё, и я… напишу вам, и… да”.   Джису открыла рот, чтобы что-то сказать, но Лиса исчезла прежде, чем она успела это сделать. Дверь за ней быстро закрылась, и всё, что они услышали, - это шаги, больше похожие на бег, а затем тишину.   “Су-я”, - начала Рози, но Джису уже встала.   “Дженни. Я знаю”, - сказала она, и тут Рози тоже встала и даже не стала спорить. Может быть, Рози сможет вразумить эту глупую манду. Не помешает взять с собой дополнительные боеприпасы, потому что, как она начала подозревать, это будет решающая битва в очень, очень долгой войне.   Однако в глубине души она колебалась. Это был инстинкт - броситься к Дженни, но по какой-то причине напускное страдальческое выражение лица Лисы не выходило у неё из головы, даже когда они обе обулись и поспешили к двери.   Может, им стоит вместо этого пойти к Лисе. Проследить за ней, выследить, взломать дверь её танцевальной студии, выяснить, что, чёрт возьми, на самом деле происходит, потому что ни у кого - и уж точно не у Лалисы Манобан - не бывает таких срывов, когда она просто сходит с ума.   Но им нужно было знать, что с Дженни всё в порядке, и возможность получить более ясное представление о ситуации от брюнетки, а также возможность дать ей подзатыльник за то, что она такая чертовски эмоционально сдержанная, - всего этого было достаточно, чтобы на мгновение отодвинуть Лису на второй план.

***

Когда музыка не играла, в студии царила напряжённая тишина.   Лиса ненавидела это сегодня больше всего. Вид из стеклянных окон был прекрасным и все такое, но в данный момент она не могла выносить тишину. Она не могла выносить свои мысли, она не могла оставаться с собой наедине, прямо сейчас.   Она тоже не могла стоять на месте. Всякий раз, когда она останавливалась, она снова слышала голос Дженни из той ночи:   Лиса. Мы должны прекратить. Это. Быть вместе, всё время. Спать вместе. Кормиться. Всё. Нас.   Потому что ты влюблена в меня.   Потому что ты влюбл-   Музыка. Больше музыки. Больше шагов. Она уже знала хореографию наизусть, конечно, знала, но всегда есть что-то, что можно улучшить: поворот бедра, который можно сделать глубже, изолированное положение, которое можно сделать острее, работу ног, которая могла бы быть чуть менее небрежной.   Танцуй. Танцуй больше. Не останавливайся, не думай ни о чём другом, не думай о Дженни-   Она не остановилась. Да и причин для этого не было. В тот день никто не распахнул дверь студии, чтобы настоять на том, чтобы она сделала перерыв. Чтобы пригласить её на медленный танец, чтобы отвести её домой.   Именно это чувство снова заставило её вздрогнуть, но Лисе уже действительно всего этого хватило.   И всё же это чувство поселилось в ней, как боль, пульсирующая в груди, - боль, неудобство. Мысль о том, что она может потерять Дженни Ким, вызывала у неё острое чувство утраты - она знала это и раньше, но сейчас ощущала это сильнее, чем когда-либо.   Она почувствовала это и у Джису с Чеён. Был душераздирающе ясный момент, когда они смотрели друг на друга, и Лисе нужно было уйти, она не могла больше ни секунды это выносить.   Теперь Чеён принадлежала Джису. Там, где это имело значение. И Джису принадлежала Дженни, в первую очередь, всегда, и Лиса не отнимет это у Дженни. Она просто не станет этого делать.   Мысль о том, что она их потеряет, причиняла ей больше боли, чем она думала. В этом было больше вины, чем чего-то еще, потому что тем утром она говорила им правду - она действительно сама навлекла это на себя.   Теперь всё будет по-другому. Дженни, наверное, ненавидит её или, по крайней мере, испытывает к ней отвращение и даже не смотрит в её сторону, и во всём виновата она сама. И теперь она потеряет Дженни и остальных, постепенно, с каждым днём причиняя себе всё больше боли. Теперь будет напряжение, беспокойство - раскол в их группе, нарушающий тот ритм, который был у них с самого начала семестра. И Лиса потеряет R2P, наверное, потому что, боже, должно быть, Дженни было невыносимо даже находиться в одной комнате с ней. Она не хотела заставлять Дженни выбирать между страстью и комфортом или безопасностью.   На самом деле без Дженни ничего не было.   Без Дженни для нее не было настоящего дома.   Тогда Лиса могла бы остаться одна. Она бы так и сделала ради Дженни. Это была её вина, так что ей и исправлять. Может, это никогда не исправить, но она могла бы хотя бы попытаться сделать жизнь Дженни более терпимой. Это она могла бы сделать.   Однако мысль о том, чтобы остаться одной, причиняет чуть более сильную боль, когда ты знаешь, каково это - быть рядом с людьми, которых ты любишь.   Любовь.   Лиса закрыла глаза, схватила пульт, чтобы сделать музыку громче, и начала исполнять шаги с самого начала. Ее мышцы немного дрожали, болели и сгорали от напряжения, но это было нормально, в любом случае, все это делало ее сильнее.   Со временем остальные поймут. Она справится с этим. С ней всё будет в порядке.   Она всегда была такой, верно?

***

В тихом уголке бизнес-библиотеки Дженни пришлось прикусить язык, чтобы сдержать тихий вскрик боли, который вырывался из её горла из-за колющего ощущения в груди.   Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы восстановить способность дышать ровно. Если она сосредотачивалась на боли, то становилось хуже - тело казалось чувствительным, мышцы внезапно начинали болеть, и она решительно пыталась перестать думать об этом, игнорировать боль настолько тщательно, чтобы она словно не существовала.   Связь, шептала демоническая часть ее, но не помогала. Это была молчаливая настойчивость, менее осязаемые слова и больше чувств, но она все равно поняла. Лиса. Нужна Лиса. Ты нужна Лисе.   Дженни изо всех сил старалась игнорировать и это.   Ей было трудно сдерживать холодную дрожь от ощущения, что внутри неё что-то разлетается на куски, но если кто-то и мог это сделать, то только она.   И всё это было ради Лисы, напомнила она себе. Это помогло чуть больше, чем следовало бы, учитывая, как сильно она подавляла приглушённую боль и отчаяние Лисы.   Она могла бы с этим справиться. С ней все было бы в порядке.   Она всегда была такой, верно?

***

Однако Дженни не ожидала, что, вернувшись в общежитие на ужин, измученная, голодная и просто уставшая от непрекращающейся боли внутри, она обнаружит Ким Джису и Пак Чеён, ожидающих её.   “Джису-онни?” - спросила она, больше шокированная. Похоже, они были там какое-то время - Джису открыла ноутбук и что-то печатала, нахмурив брови и подняв взгляд только тогда, когда их потревожили. Рози спала на плече Джису, и это могло бы быть милым зрелищем, поводом для шуток над ними обеими, если бы она не проснулась сразу же при звуке голоса Дженни, и её расслабленное выражение лица тут же сменилось твёрдым, решительным.   “Дженни-я”, - выдохнула Джису, закрывая крышку ноутбука, и улыбнулась Дженни, но её взгляд был серьёзным.   Дженни бы занервничала из-за этого. Или впала бы в оборону, или просто испугалась, но, честно говоря, всё, что она могла почувствовать, - это смутную усталость.   Что это сейчас?   Они вошли в дом. Джису, надо отдать ей должное, старалась сохранять спокойствие, хотя настроение всё ещё было мрачным.   “Ты действительно заставила нас ждать, манду. Хорошо, что у меня есть твой пароль от Wi-Fi, иначе я бы заснула, как Ченг-и-”   “Почему вы вообще ждали?”   Дженни не могла найти в себе ни капли лёгкости. Даже напускной. Она любила Джису платонической любовью, каждой клеточкой своего тела, но ей просто не нужно было это прямо сейчас.   Какое-то время ей удавалось избегать почти всех. Red2Pink приостановили тренировки до конца семестра, они должны были возобновиться весной, и она могла увиливать от всех, настаивая на том, что ей нужно время для учёбы. Иногда она думала, что её подруги слишком понимающие, но, возможно, здесь она ошибалась, потому что ни одна из женщин перед ней даже не вздрогнула.   “Мы ждали, когда ты расскажешь нам, что, чёрт возьми, происходит между тобой и Лисой”, - ответила Рози, громко нарушив собственное молчание и убив всякую лёгкость в атмосфере.   Она пристально смотрела на Дженни, и для кого-то с ярко-розовыми волосами и мягкими чертами лица она могла выглядеть на удивление зловеще, когда ей это было нужно. В сочетании с тем, что она редко ругалась, это только усиливало эффект. И при упоминании имени Лисы Дженни почувствовала, как у неё самой встают дыбом волосы, несмотря на усталость, и она грубо подавила тихий шёпот связи: Лиса? Наша Лиса?   Не наша. Не моя. Никогда. Заткнись, заткнись, заткнись-   “Чеён-а”, - сказала Джису вполголоса, явно предупреждая, но Рози проигнорировала её.   “Нет, я не собираюсь сидеть здесь и позволять ей так с нами обращаться. Не после того, как моя лучшая чёрт возьми подруга только что рыдала у меня на плече из-за неё, снова”.   Лиса. Она говорила о Лисе. Дженни медленно соображала, потому что у неё гудела голова после изнурительной учёбы и всего остального:   Она снова довела Лису до слез.   Отчасти она вздрогнула при этих словах. Не в последнюю очередь потому, что Рози явно решила, что это её вина, и, честно говоря, Дженни не могла её за это винить, но она взяла себя в руки и ничего не показала.   Она не могла быть слабой. Даже перед ними. Они бы рассказали Лисе, а это… Дженни не могла этого допустить. Не сейчас. Не тогда, когда она должна была быть холодной, отстранённой, решительно не влюблённой.   “Давай просто… сделаем шаг назад, на минутку”, - вмешалась Джису, нахмурившись из-за молчания Дженни. Её взгляд по-прежнему был серьёзным, но теперь в нём читался поиск ответов, и Дженни не могла заставить себя встретиться с ней взглядом. Джису слишком хорошо её знала. Она знала, как выглядит боль на лице Дженни, почти так же хорошо, как сама Дженни.   “Дженни-я”.   Дженни инстинктивно подняла голову и посмотрела Джису в глаза.   Черт возьми.   “Что с тобой происходит?”   Это было мягко. Мягче, чем она заслуживала.   “Ничего”, - сразу же ответила Дженни и поморщилась, услышав ложь в собственном голосе. Джису нахмурилась ещё сильнее.   “Тебе не обязательно говорить нам. Я… Джендык, я не хочу загонять тебя в угол. Но из того, что рассказала нам Лиса-”   “Онни, я не хочу знать, что она…”   “-судя по тому, что рассказала нам Лиса, ты отталкиваешь ее, потому что узнала, что она испытывает к тебе чувства. Это довольно забавно, учитывая, что я готова поспорить на все деньги, которые есть на банковском счету твоей Бэ Джухён, что эти чувства не совсем односторонние. Я думаю, что происходит что-то еще. Что-то, о чем ты никому из нас не рассказываешь”.   Дженни взяла свои слова обратно. Она предпочла бы мягкость, светскую беседу вместо этого. Этого ясного, почти всеведущего понимания, опасно близкого к истине.   Должно быть, что-то отразилось на её лице, потому что Джису прищурилась.   “Имеет ли Бэ Джухён к этому какое-то отношение?”   “Я… нет”, - попыталась Дженни, ненавидя себя за то, что произнесла это точно таким же тоном, как и ничего. – “Она… это не… и что касается чувств, я не…”   Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить своё бешено колотящееся сердце. Сейчас ей не нужно было впадать в панику. Это только убедило бы их в том, что что-то не так, а ей это было не нужно. Ей нужно было, чтобы они ушли. Ей нужно было побыть одной, чтобы наконец погрузиться в смятение, которое терзало её весь день, и для этого ей не нужна была публика.   “Я не испытываю к ней чувств, онни. Я ничего к ней не чувствую. Её чувства… они вызывают у меня дискомфорт. Разве ты не можешь этого понять?”   Это было грязно, но Джису знала её прошлое лучше, чем кто-либо другой. Если бы Дженни сказала, что кто-то заставляет её чувствовать себя некомфортно, Джису была бы первой, кто не стал бы задавать вопросов и не стал бы церемониться.   Однако по какой-то причине Джису покачала головой.   Она улыбнулась, слегка выдохнув, и почему-то это выглядело одновременно грустно и немного забавно.   “Ты лжёшь мне. Джендык, с каких это пор мы лжём друг другу, ты и я?”   Эти слова глубоко ранили. И Дженни больше не могла смотреть на неё - она опустила голову, не желая встречаться взглядом с Рози, которая благоразумно промолчала.   “И я знаю, что ты делаешь”, - продолжила Джису с такой спокойной уверенностью, что у Дженни скрутило живот. – “На этом повсюду отпечатки пальцев Бэ Джухён, и ты пытаешься меня отвлечь, не так ли? Что, она заставила тебя сделать это с Лисой-я? Нашей Лисой? Я должна была догадаться, она всегда была-”   “Нет-нет, Джухен-онни не заставляла меня делать что-либо”, - настаивала Дженни, ее голос немного дрогнул.   Потому что, боже, смотреть на Джису прямо сейчас? Единственный человек, который всегда был рядом с ней, открыл ей свой дом и свою семью, поддерживал в ней человеческую сторону так же, как Джухён заботилась о более демонических частях её? Может быть, даже больше?   Она хотела рассказать Джису всё. Всё.   Джису могла бы понять. Наверное. Или, может быть, боль изматывала её, снова делая слабой, но Дженни действительно, действительно не могла справиться со всем этим прямо сейчас.   Не в одиночку.   “Я...”   Она искоса взглянула на Рози, чьи глаза всё ещё были тёмными от сдерживаемого гнева, и почувствовала что-то странное, похожее на боль.   “Она должна быть здесь?” - спросила она Джису немного резче, чем следовало бы.   Потому что, когда Рози заговорила, в её голосе тоже послышалась боль.   “Она тоже твоя подруга. Даже если ты её так не называешь.”   О.   Это выражение на лице Рози?   Это тоже было разочарованием.   Дженни разочаровала её. Рози доверила ей свою подругу, доверила ей второй шанс, доверила ей свою доброту и даже немного своей музыки, а Дженни всё это разорвала в клочья, пока пыталась разорвать связь между собой и Лисой.   “Я могу уйти, если хочешь”, - продолжила Рози тише. – “Я правда хочу снова накричать на тебя, Дженни-онни, но я не… Я не думаю, что это поможет, вообще ничего не поможет. И я просто хочу, чтобы у всех нас снова всё было хорошо”, - добавила она, глядя на Джису в поисках поддержки и подтверждения. - “Так что-”   “Всё в порядке”, - перебила Дженни. Она физически не могла больше это слушать. – “Ты можешь остаться, вы обе можете…”   Боже. Она ведь действительно собиралась им рассказать, не так ли?   “Ты права”, - твёрдо сказала она, поворачиваясь к Джису. – “Здесь… происходит что-то ещё. Это связано с Джухён-онни, но все решения я принимала сама. Это… это был мой выбор. И мой выбор не изменится, что бы ты ни говорила-”   “Ты причиняешь ей боль. Почему ты решила причинить ей боль?”   “Я должна”, - ответила Дженни, несмотря на то, что слова Джису открыли совершенно новую рану внутри нее. Она почти задавалась вопросом, не болит ли еще какая-нибудь часть ее тела; как только она подумала, что дело сделано, и ничего не осталось, что-то еще начало кровоточить. - “Я скажу тебе почему, но… но мне нужно, чтобы вы обе поклялись мне, что не расскажете Лисе”.   “Джендык...”   Она почти ненавидела себя за то, что поставила Джису в такое положение. Джису, которая всегда старалась заботиться обо всех, их старшую онни, но если бы был хоть малейший шанс, что они убегут и расскажут Лисе о связи и её природе, Дженни не могла так рисковать.   Она предпочла бы побыть одна.   “Договорились”.   Это была Рози, которая заговорила тихо, но твёрдо, не сводя глаз с лица Дженни.   “Я серьёзно”, - сказала Дженни, заставляя себя сохранять бесстрастное, смертельно холодное выражение лица.   “Я тоже”, - непреклонно ответила Рози. – “Испытай нас. Я хочу понять”.   “Я тоже”, - согласилась Джису, хотя и выглядела неуверенной. – “Дженни-я…”   “Обещай мне, онни”, - настаивала Дженни, её тон по-прежнему был твёрдым. – “Пожалуйста. Вы обе должны мне пообещать. Не заставляй меня угрожать вам обеим или что-то в этом роде. Пожалуйста”.   Джису выдохнула, словно эта мысль ударила её под дых, но Дженни не стала зацикливаться на чувстве вины за то, что зашла так далеко.   “Я обещаю”, - сказала Рози, все еще мягко, все еще ломко.   “Я обещаю”, - эхом отозвалась Джису через мгновение, и Дженни демонстративно проигнорировала её взгляд. Как будто она раньше не видела эту её сторону.   “Сядьте”, - сказала она, непринуждённо приняв отстранённый, бесстрастный вид, который в большинстве случаев облегчал ей жизнь. – “И не перебивайте”.   Они безропотно подчинились приказу, и как только они обе сели - Дженни всё ещё стояла, слишком взволнованная, чтобы тоже сесть на диван, - началось.   Сначала она не могла подобрать нужных слов. По мере того, как она продолжала, ей становилось немного легче, хотя это и заставило её осознать, как много она от них скрывала. Она видела это и в выражении лица Джису - шок, немного грусти, немного её собственной боли, - но ни одна из женщин не перебивала её, и Дженни была за это благодарна.   Это было достаточно сложно, вот так.   Дженни рассказала им о Со Суджин, о возможности отношений. Она рассказала им о своём срыве после их встречи, рассказала о своих переживаниях и снова подчеркнула, что Джухён не подталкивала её к этому. На самом деле Джухён была голосом разума, отбросившим в сторону собственные предубеждения и поддержавшим её решение в любом случае, но заставившим её решительно всё обдумать и предпринять конкретные действия. Тем не менее, именно Дженни предприняла эти действия, и она будет их защищать.   Ее слова были встречены тишиной.   “И ты… ты ничего не рассказала Лисе-я?” - в конце концов спросила Джису, явно пребывая в замешательстве, недоверии и чем-то вроде зарождающегося ужаса. – “Она не знает о… о связи или даже о том, что её чувства к тебе взаимны? Ты просто… позволяешь ей страдать?”   “Её страдания - это последнее, чего я хочу, онни”, - резко ответила Дженни, прекратив ходить взад-вперёд и встав перед ними. – “Особенно сейчас, когда идёт чёртов экзаменационный сезон, и я просто… даже не знаю, что. Я не знаю, что ещё делать. Больше ничего нельзя сделать. Если я… отвергну её, то в конце концов она разлюбит меня. И сейчас ей может быть больно, но разве ты не понимаешь, что в долгосрочной перспективе-”   “Ты даже не позволила ей принять решение самой?”   В голосе Джису послышалась резкость. Дженни очень, очень редко слышала, чтобы Джису так с ней разговаривала. Это было похоже на гнев, и Дженни тут же ощетинилась.   “Послушай меня, онни. Это единственное решение. Если она узнает, если она… вмешается, всё только усложнится.”   “Потому что это не тот выбор, который она бы сделала, и ты это знаешь”, - сказала Джису, и теперь в её голосе явно звучал гнев. Она встала, чтобы посмотреть ей в глаза. – “Она бы выбрала тебя. Мы все это время видели, что она выбирает тебя, Дженни-я. Всегда, каждый раз она выбирает тебя, а ты даже не собираешься дать ей шанс? Или хотя бы выслушать её? Ты собираешься дать ей понять, что ненавидишь её, ну и что дальше? Может, ты сломаешь её настолько, что разорвёшь и эту связь?”   Услышав, как это было сказано вслух, Дженни встала, чтобы встретиться с ней лицом к лицу, и в ней тоже вспыхнула усталая ярость. Потому что она не должна была им рассказывать - боже, о чём она только думала, снова становясь слабой и безвольной, и даже после всего услышанного её ближайшая подруга вела себя так, будто она намеренно вырывала сердце Лисы из груди и топтала его, просто чтобы посмотреть, как она истекает кровью. Просто чтобы посмотреть, как ей больно, - это было самое последнее, чего Дженни когда-либо хотела.   “Ты не понимаешь. Не знаю, почему я думала, что ты поймёшь”, - с горечью сказала она, открыто глядя на старшую перед собой. – “Не всё в жизни - сказка, онни. Не всё решается с помощью открытого общения, настоящей любви и волшебных счастливых концов. Иногда приходится делать выбор, и я... я должна сделать этот выбор. Ради всех нас, но в первую очередь ради неё. Будучи человеком, она не сможет рассмотреть всё в полной мере, она не сможет-”   “Ты, чёрт возьми, шутишь”, - рассмеялась Джису, но это был совсем не её обычный лёгкий смех, которым она обычно поддразнивала Дженни, когда та вздрагивала во время фильма ужасов или с треском проигрывала в видеоигре, в которую Джису её уговорила сыграть. Это было грустно и горько. – “Так вот в чём дело? Дженни-я, неважно, человек она, демон или кто-то ещё, ты не можешь решать, что лучше для человека, с которым ты связана, ты должна, чёрт возьми, поговорить с ней-”   Они не ругались друг с другом. Не так, не гортанно и злобно, как будто они это имеют в виду. Но сейчас они это делают, и всё, что видит Дженни, - это пропасть между ней и Ким Джису и Пак Чеён. Чеён, Рози, которая молчала после признаний Дженни и всё ещё наблюдала за происходящим с тревогой и широко раскрытыми глазами.   “Это потому что она человек, и, поскольку ты человек, тебе этого, черт возьми, никогда не понять”, - парировала Дженни, гнев комом подкатил к ее горлу, мешая говорить. - “Все это прекрасно - сидеть на коне со своей девушкой и вашими идеальными отношениями, когда вы разговариваете обо всем, но это о жизни Лисы. Ее семья, ее будущее, ее счастье-”   “И если ее счастье связано с тобой-”   “Я гребаный демон!” - Дженни закричала, не в силах больше терпеть, глядя в это упрямое лицо, потому что Джису из всех людей должна знать лучше.   Джису, которая знала её прошлое и то, как проклятие превратило её жизнь в постоянный, невыносимый ад; Джису должна была знать, что Дженни никогда, ни за что не пожелала бы этого кому-то, кого она любит, даже косвенно.   “Какую жизнь я могу ей дать? Какие отношения - как ты думаешь, её семья хочет, чтобы она была связана с сексуальным демоном? Думаешь, она этого хочет? Потому что она этого не хочет”.   Это больно говорить. Но Дженни всё равно пришлось это сказать, пришлось выплеснуть это в мир. Реальность такова, что, если бы у Лисы был выбор, она, вероятно, никогда бы не захотела влюбляться в неё. Лиса испытала бы всю эту неразбериху, трудности - Лиса хотела, чтобы всё было просто, Лиса даже не хотела партнёра, она хотела сосредоточиться на танцах и не забивать себе голову, а потом Дженни просто… Дженни просто разрушила всё это для неё, не так ли?   И она продолжала бы её разрушать. Если бы Лиса не научилась отпускать её.   “Лиса уже жалеет меня”, - сказала Дженни, её голос слегка дрожал, но она по-прежнему была полна решимости. – “И я её не виню. Думаю, она знает то, что знаю я, и то, что вы двое даже не пытаетесь понять-”   “Что это?”   “-что даже попытка сделать это- эта бессмыслица была бы рецептом катастрофы-”   “-только потому, что ты настаиваешь на самобичевании-”   “-это невозможно в долгосрочной перспективе, это не сработает, мы не будем-”   “Дженни-я, она любит тебя-”   “-Я тоже ее люблю”.   Слова вырвались у Дженни почти против её воли, и она чуть не подавилась ими, её горло саднило, а лицо наверняка покраснело, и она сморгнула слёзы.   “Разве ты не понимаешь?” - добавила она, и её голос наконец-то дрогнул от напряжения. – “Что я делаю это, потому что тоже её люблю?”   Джису выглядела одновременно торжествующей и отчаявшейся.   “Да! Так почему ты не можешь позволить ей любить тебя, Джендыки? Почему ты не можешь просто попытаться обрести своё счастье - ваше общее счастье?”   Дженни отмахнулась от этой заезженной пластинки, как будто сама мысль об этом вызывала у неё физическое раздражение.   “Су-я, ты что, не слышала ни единого слова, что я-”   “Я так и сделала, но это всё равно чушь-”   “Если ты беспокоишься о её счастье, то только всё усложняешь”.   В разговор вмешалась Рози, пристально глядя на Дженни. Казалось, она наконец-то готова заговорить снова, её нервозность всё ещё была заметна, но голос звучал уверенно.   “Ты думаешь, это хорошо для неё? Разрывать вас обеих на части из-за какого-то случайного разрыва связи? Даже не сказать ей, потому что ты боишься ошибиться? Боишься даже попытаться? Это не то, что сделал бы человек, который по-настоящему любит Лису и хочет, чтобы она была счастлива. Это не делает тебя правой, Дженни, дорогая. Это делает тебя трусом”.   Что-то похуже гнева зародилось в груди Дженни, сдавливая и сжимая её сердце, пока она смотрела в это решительное лицо. Слово «трус» камнем упало на неё, усугубляя ситуацию, а Дженни Ким никогда не любила быть жестокой, но это?   Это сделало ее жестокой самым эффективным способом, который она знала.   “Рози?”   Её собственный голос внезапно стал низким, почти мурлыкающим, мягким и нежным, и она заметила, как глаза Рози вспыхнули от удивления и чего-то более глубокого, близкого к страху.   Джису сразу же вмешалась.   “Дженни, нет-”   Дженни почувствовала, как её губы растягиваются в холодной, жестокой, приторной ухмылке, и старая маска чувственной, расчётливой уверенности без труда заняла своё место, когда она сделала вдох .   Это было довольно просто. В конце концов, она давно не ела.   “Но, Джису-онни, разве ты не знала? Рози иногда смотрит на мой рот, когда я говорю. Не так ли, красотка?”   Реакция последовала незамедлительно. То, как расширились глаза Рози, то, как Дженни почувствовала ее вкус в воздухе - проблески неохотного, испуганного желания, искрящиеся, как розовый ликер, и хотя она чувствовала, что отвергает это, жаждет только того вкуса, который узнает ее душа, она продолжала, чувствуя дикое удовлетворение и тошноту одновременно.   “Это, наверное, потому, что она хочет, чтобы я-”   “Остановись.”   Она никогда раньше не слышала такого голоса Джису. Он был погранично опасен, это был не крик, а предупреждение.   “Почему?” - Дженни плюнула, хотя часть ее начала разрушаться снова и снова. Она устала, и ее тошнило от этого, и все по-прежнему больно, и если они хотели стоять здесь и причинять ей боль тоже, что ж. Они ей были не нужны. - “Если люди и гребаные демоны как я, на самом деле одинаковы, если на самом деле нет разницы, если ты действительно можешь понять, тогда почему я должна останавливаться?”   Джису открыла рот, чтобы снова заговорить, но Дженни перебила её.   “Если только ты тоже не хочешь. Рози иногда думает об этом - ты с другими людьми, но я думаю, что она бы предпочла, чтобы её онни смотрела, пока остальные будут по очереди, а она получит-”   Ким Джису никогда бы не стала бить её. Они бы не сделали этого друг с другом, вместо этого они всегда предпочитали решать всё словами, поэтому Джису лишь ответила, и её голос был холоднее, чем Дженни когда-либо слышала:   “Если ты причиняешь боль нам, тебе становится легче причинять боль ей? Или причинять боль себе?”   Пощечина, конечно, была бы милосерднее.   И Дженни не смогла ответить, потому что воздух внезапно покинул её лёгкие, но Джису продолжила, прежде чем она успела что-то сказать.   “Ты права. Мы не понимаем, ладно. Но дело не в том, чтобы быть демоном или человеком, Дженни-я, дело в том, чтобы быть тобой и Лисой. Вы обе - единственные, кто сможет во всём разобраться, кто поймёт, что нужно каждой из вас для собственного счастья, чтобы вы могли выбрать, что делать. И это неправильно, отнимать этот выбор у Лисы. Это все, что мы пытаемся сказать”.   “Джису-я”, - внезапно, тихо и немного беспомощно сказала Рози, и Дженни перестала дышать, но даже она слышала её огорчение, почти чувствовала его в том, как она смотрела на Джису, широко раскрыв глаза и покраснев от смущения и стыда, с дрожащей нижней губой. – “Су-я, я не хотела… Я не стала бы…”   Джису просто взяла её за руку и потянула с дивана, глядя твёрдо, но понимающе, прежде чем снова перевести взгляд на Дженни.   “Мы уходим”, - просто сказала Джису. – “Я буду здесь, если тебе что-нибудь понадобится, если станет слишком тяжело. Я всегда буду здесь, хорошо? Даже если мы поссоримся, я буду здесь. Но мы позаботимся о Лисе, потому что ты не можешь, и потому что она чувствует то же, что и ты. Но она даже не знает почему”.   Она повела Рози к двери, но остановилась и огляделась, словно прилагая огромные усилия.   “Джендык, ты мой лучший друг, и я люблю тебя. Ты это знаешь. Но если ты когда-нибудь снова попытаешься сделать что-то подобное…”   Она многозначительно замолчала, и Дженни видела только то, как Рози вцепилась в Джису, словно в щит, впиваясь в неё ногтями, её взгляд был расфокусирован и полон невыплаканных слёз.   Боже. Она ведь действительно может быть монстром, не так ли?   И всё, что она могла сделать, - это проглотить собственные слёзы и кивнуть. Прежде чем она успела начать извиняться, дверь захлопнулась.   И Дженни снова осталась одна.

***

Кто -то мог подумать, что Пак Чеён бесстыжая.   Иногда она была застенчивой, но всегда яркой и шумной, такой, какой ей нравилось быть. Она пела песни, чтобы разбудить Джису утром, напевала в студии, смеялась над глупыми шутками Джису, которые она чудесным образом находила забавными, держалась за руки, когда они шли в здание факультета искусств.   В ней была мягкость. Она без колебаний напускала на себя важный вид, защищала своих друзей, когда это было нужно, но в глубине души Чеён была хрупкой. Ей нравилось чувствовать себя маленькой, заботиться о ком-то - в спальне и за её пределами, и она могла быть настоящей угрозой за закрытыми дверями, но у неё определённо было чувство стыда.   Потому что, как только они вернулись домой, ещё до того, как за ними закрылась дверь, Чеён повернулась к Джису с широко раскрытыми глазами, полными слёз, и видимое в них сочетание стыда и страха едва не разорвало сердце Джису на части.   “Су-я, я не… я клянусь, я бы никогда не- я просто-”   “Детка, любовь моя, иди сюда”, - пробормотала Джису, и обычно она была более изобретательна в придумывании прозвищ (Паста, что означало «милая», когда Чеён практически поглощала тарелку с упомянутым блюдом за столом; Ченгмунк , когда она надувала щёки от раздражения), но сейчас она выбрала мягкие, нежные прозвища.   Чеён чуть не упала ей в объятия, вцепившись в её рубашку, словно боялась, что Джису её оттолкнёт. Как будто Джису когда-нибудь так поступила бы. Никогда, ни за что на свете.   “Послушай”, - сказала Джису так медленно и спокойно, как только могла. – “У всех нас есть свои… свои мысли, понимаешь? У всех нас есть свои фантазии. У каждого из нас, и никто из нас не виноват в этом, никому из нас не должно быть стыдно за что-то подобное, хорошо? Дженни просто умеет их слышать и видеть, и она набросилась на тебя, потому что ты была права, а ей это не понравилось. Ты не сделала ничего плохого. Ты не сделала ничего плохого”, - повторила она снова, потому что Чеён всё ещё немного дрожала от унижения и остаточного страха.   “Но Джису-я, я не хочу, чтобы ты думала, что… что я хочу других людей или что я хочу её, я клянусь, что это не так, я клянусь…”   “Чеён-а”, - пробормотала Джису, целуя её в макушку. – “Дженни-я сейчас во многом ошибается, но в чём-то она была права. Она является сексуальным демоном, что отличает её от нас в том, что… ну, это естественно - испытывать к ней влечение. Здесь нечего стыдиться”.   “А ты?”   В голосе Чеён прозвучала какая-то более глубокая нотка, и именно здесь всё стало запутанным, потому что она знала, конечно же, знала, что Джису помогала Дженни когда-то, очень давно, хотя Джису быстро и решительно развеяла все её сомнения.   “Она привлекает всех, так что, полагаю, и меня тоже, но, честно говоря, с тех пор, как мы так долго знаем друг друга, я не воспринимаю её в таком ключе. То, что было между нами, случилось однажды, и только потому, что она до смерти боялась либо умереть от голода, либо привлечь кого-то, кого она не сможет отогнать. Кого-то, кто может причинить ей боль. Я была единственной, кому она могла довериться, и это… это не доставило удовольствия ни одной из нас”.   Она позволила Чеён побыть с этими словами несколько мгновений, просто обнимая её и гладя по красивым розовым волосам.   “Правда?” - наконец тихо спросила Чеён. – “Тебе не нужно мне лгать, онни”.   “Я не вру. Я бы не стала”, - с готовностью ответила Джису. – “Я видела, что ей это не нравится. Я не из тех, кто будет наслаждаться сексом с кем-то, кто так себя чувствует. И на самом деле это был даже не секс. Я делала всё - ну, знаешь, всю работу - сама, а она всё время просто обнимала меня. Честно говоря, это было похоже на то, как если бы коала вцепился в тебя, пока ты пытаешься кончить”.   Чеён хихикнула, немного поперхнувшись, и ей пришлось немного всхлипнуть, но Джису всё равно решила, что теперь можно немного приподнять её подбородок и вытереть оставшиеся слёзы.   “Ты не сделала ничего плохого, любимая”, - тихо сказала она, глядя в эти уязвимые карие глаза. – “Думать об этом, фантазировать об этом - все так делают. Я тоже фантазирую об этом”.   Глаза Чеён, если это возможно, стали еще шире.   “Ты- что? О Дженни-онни, или...”   “Нет- боже, нет, я только что сказала тебе это”, - сказала Джису, сморщив нос от отвращения, и получила в награду ещё один тихий смешок. – “Но… просто чтобы ты знала. Ты не единственная, кто думает о другом”.   “О… других людях?”   Джису кивнула, слегка сглотнув. В комнате внезапно стало немного теплее, но если это был лучший способ помочь Чеён почувствовать себя лучше, она позволила себе раскрыть и некоторые свои секреты. Пустые, незначительные вещи, маленькие увлечения, которые она могла принять или оставить при себе.   “Как… типа ты трахаешь их, детка? Или они смотрят, или…”   Чеён уже слегка заикалась, и её взгляд слегка затуманился, и Джису, может, и не была секс-демоном, но она точно знала, куда клонит её девушка, и на её лице появилась ленивая, заговорщическая ухмылка.   “Может быть. Может быть, и то, и другое. Я бы не возражала, если бы кто-то ещё увидел, как ты прекрасна, когда кончаешь, Чеён-а”.   У Чеён перехватило дыхание, её мягкие розовые губы слегка приоткрылись, и, чёрт возьми, Джису не удержалась и наклонилась, чтобы попробовать их на вкус, совсем чуть-чуть, осторожно притянув Чеён к себе.   “Тебе бы понравилось, детка?” - пробормотала она, прикусывая нижнюю губу так, чтобы Чеён застонал. – “Тебе бы понравилось, если бы кто-то смотрел, как я трахаю тебя? Хочешь, чтобы кто-то ещё увидел, какая ты хорошенькая шлюшка, а?”   Она отстранилась, прежде чем они успели слишком увлечься, и Чеён слегка всхлипнула от досады, но Джису успокаивающе обняла её, проведя руками по бокам.   “Все в порядке, любимая?”   Чеён пришлось моргнуть, на мгновение пелена перед глазами рассеялась, а затем:   “Су-я”.   Это была мольба, и Джису чуть не поддалась ей прямо там, но ей нужно было знать наверняка.   “Я спросила, это нормально? Чеён-а?”   Это заняло мгновение, но:   “Да. Да, Онни, пожалуйста...”   Это было все, что Джису нужно было услышать.   Она знала, что Чеён нравилось в ней несколько конкретных вещей, особенно в более откровенном контексте. Одной из них была её сила, и когда она подняла розововолосую женщину и отнесла её в спальню, как будто та ничего не весила, она уже видела это отчаянное, страстное выражение на лице Чеён, когда снова поставила её на пол.   Ещё одна вещь, которая, как она знала, нравилась Чеён, - это то, что она могла всё контролировать. Она могла создать для Чеён безопасное, любящее пространство, где она могла быть такой же нуждающейся и мягкой, какой хотела быть.   Кто мог винить Джису за то, что она наслаждалась всем этим? Когда перед ней была такая красивая, уже наполовину обнажённая девушка, которая цеплялась за неё, как будто ей нужно было больше, всегда больше, и, чёрт возьми, Джису могла дать ей это, она могла сделать всё, чего желало это милое маленькое сердечко.   “Раздевайся, детка. Я хочу увидеть, насколько ты мокрая для меня”.   Она говорила низким голосом, её слова граничили с приказами, и она наслаждалась тем, как Чеён слегка скулила, кивала, бормотала и чуть ли не срывала с себя одежду в своём стремлении подчиниться.   К тому времени, когда она лежала на спине на кровати, обнаженная и великолепная, и все ради Джису (черт, все ради Джису), черноволосая женщина сама уже достала несколько их любимых игрушек. Чеён заслужила это, после сегодняшнего - прямо сейчас, Джису чертовски хотела убедиться, что о любых чувствах стыда или страха, которые Чеён все еще могла скрывать, позаботились, прочно смыли. И она бы так и сделала, для нее это тоже было бы абсолютным удовольствием. Так было всегда: она показывал Чеён именно то, чего она заслуживала, успокаивал её и наслаждалась чувством, что на какое-то время взяла всё в свои руки, наблюдая, как Чеён растворяется в ней-   Джису целенаправленно выбрала ошейник первым. Она лениво помахала им перед Чеён, словно это было лакомство, и наблюдала, как у той расширились глаза от чистого желания.   “Су-я”   Другая рука Джису запуталась в волосах на затылке, скручивая и натягивая их достаточно сильно, чтобы Чеён поняла, что она настроена серьёзно. Чеён послушно откинула голову назад, резко выдохнув.   “Не думаю, что здесь ты обращаешься ко мне так”.   “Джису-онни”, - почти прошептала Чеён, и унижение, сквозившее в её тоне, приятно задело что-то внутри Джису. Это было правильное унижение, что-то милое и уязвимое, что-то, что заставило бы Чеён почувствовать себя очень хорошо, если бы только Джису поддержала её…   “Говори громче, красавица. Я тебя не слышу”, - лукаво ответила она, протянув руку вперёд и без предупреждения прижав два пальца к клитору Чеён. Это была приятная, ощутимая динамика власти: Чеён обнажённая, с раздвинутыми ногами, полностью в её власти, а Джису всё ещё полностью одета и явно контролирует ситуацию. Это делало всё лучше, делало всё намного более интенсивным.   “Джису-онни!” - воскликнула Чеён, и её голос дрогнул на имени, и это было так приятно слышать, решила Джису, убирая руку и наблюдая, как бёдра Чеён слегка дрогнули в знак протеста.   “Хорошо. Именно такой я тебя и хочу, красивой и громкой для меня, любимая. Я хочу, чтобы все знали, кому ты принадлежишь”, - спокойно сказала Джису, надевая ошейник на шею Чеён. Он не был тугим - не настолько, чтобы причинять боль, хотя Чеён, конечно, не была новичком в сочетании боли и удовольствия в спальне, - но он был тяжёлым, хорошо сделанным, из розовой кожи с чёрным стальным кольцом посередине в форме сердца.   Это было и красиво, и полезно, когда она просунула палец в металлическое кольцо и притянула Чеён к себе. Их губы были так близко, что она практически чувствовала её вкус, когда прошептала что-то мрачное и многозначительное:   “Кому ты принадлежишь, Чеён-а?”   “Тебе. Только тебе”, - тут же прошептала Чеён, и снова что-то внутри неё заурчало от удовольствия, и, чёрт возьми, она наслаждалась этим так же сильно, как и раскрасневшаяся красивая женщина перед ней.   “Верно. Хотя я не против поделиться тобой, одолжить тебя на какое-то время - ты такая милая маленькая игрушка”, - пробормотала Джису, казалось, не обращая внимания на приглушённые стоны Чеён и дрожь её бёдер от этих слов. – “Пока ты знаешь, кому принадлежишь”.   Пока что это были лишь слова. Что-то, что должно было успокоить Чеён и, может быть, дать надежду Джису - они могли бы изучить всё это позже, если бы захотели, но сейчас?   Сейчас Джису держала её именно там, где хотела. Там, где отчаянно хотела оказаться и Чеён.   “Да”, - Чеён запнулась, торопясь согласиться. – “Вся твоя, Джису-онни. Вся твоя, только твоя… пожалуйста, мне нужно-”   “Если тебе что-то нужно, попроси вежливо, Чеён-а. Хорошие сучки знают, как себя вести, да?”   Большой палец Джису, который нежно поглаживал красивые розовые губы розоволосой женщины, слегка проник в её рот, и она наслаждалась тем, как Чеён пыталась говорить, слегка посасывая палец и хныкая.   “Пожалуйста, онни, пожалуйста, я буду хорошей, я хочу- хочу кончить-”   “Ты хочешь кончить? Как ты хочешь, чтобы я заставила тебя кончить, детка? Тебе нужны мои пальцы или наши игрушки… или, может, мне позвать наших соседей? Тебе это поможет? Видит Бог, они уже достаточно наслушались тебя. Может, я просто позволю им по очереди с тобой поиграть, или, может, я позволю им посмотреть-”   “Джису-онни, пожалуйста...”   Джису милосердно просунула колено между раздвинутыми, умоляющими бёдрами Чеён, и сдавленный стон, который она получила в ответ, то, как Чеён отчаянно сосала её большой палец, который она охотно погрузила глубже в рот, заставили её застонать одновременно с девушкой.   Она была насквозь мокрой, уже неистово и ритмично двигаясь на бедре Джису, её глаза снова наполнились слезами, но на этот раз от счастья. Джису решила сжалиться над ней, хотя бы на мгновение, убрав большой палец и погрузив два пальца ей в рот, на этот раз грубее, а другой рукой снова схватив её за волосы и оттянув голову назад, чтобы прошептать ей на ухо:   “Давай, любовь моя. Кончи на моё бедро, маленькая похотливая сучка, а потом я смогу как следует заняться тобой-”   “Онни”, - закричала Чеён, не отрываясь от её пальцев, закатывая глаза и сотрясаясь всем телом от силы оргазма, который накрыл её с головой, как только Джису дала ей разрешение. – “Джису-онни, онни, ах, так хорошо, пожалуйста, онни–”   Это определенно повлияло на Джису, когда Чеён назвал её онни в такой обстановке, хотя и не так сильно, как, казалось, это воздействовало Чеён. Она всё ещё хныкала и тёрлась о неё, её веки дрожали, а грудь вздымалась.   “Хорошая девочка”, - прошептала Джису, наклонившись, чтобы её слова окутали розоволосую женщину, которая содрогалась от послешоковых толчков. – “Такая хорошая девочка для меня, Чеён-а”.   Она вытащила пальцы изо рта, не обращая внимания на её тихое поскуливание, которое быстро прекратилось, когда она увидела, куда направляется Джису, на ходу небрежно стягивая с себя одежду.   Это было красивое зрелище: раскрасневшаяся и с затуманенным взглядом Пак Чеён ждала её, удовлетворённая на данный момент, но, судя по тому, как её взгляд был прикован к страпону, который Джису затягивала ремнями, ненадолго.   Джису не смогла сдержать улыбку, немного озорную и очень любящую.   “Ты снова чего-нибудь хочешь, детка?”   “Онни”, - снова всхлипнула Чеён, и Джису бы настояла, потребовала бы, чтобы она полностью унизилась, озвучив свои желания, но Чеён умоляюще раздвинула ноги, и, чёрт возьми, когда Джису посмотрела между её бёдер…   Там было розово, как её губы, волосы, её красивые розовые соски, и всё это раскраснелось, набухло, широко раскрылось и практически истекало влагой, чёрт-   “Ты такая мокрая для меня”, - пробормотала Джису, почти теряя себя в этом видении перед ней, из-за которого то, что было внутри неё, превратилось в ревущее, пылающее адское пламя. – “Боже, Чеён-а, ты даже не представляешь, как ты сейчас выглядишь. Тебе ведь это очень нравится, не так ли? Быть хорошей маленькой шлюшкой для меня, устраивать хорошее представление?”   “Да”, - выдавила Чеён, что-то среднее между вздохом и стоном. Она сжимала в кулаках простыни, словно удерживая себя от того, чтобы не прикоснуться к себе под взглядом Джису. – “Да, пожалуйста, онни, я буду хорошей сучкой, я… внутрь, пожалуйста, хочу почувствовать тебя внутри себя…”   Кто такая Джису, чтобы отказывать в просьбе?   Конечно, нет, не тогда, когда она услышала восхитительный стон, который издала Чеён, когда она вошла в неё, сделала несколько толчков внутрь и наружу, чтобы та привыкла, а затем вошла в неё до основания и наблюдала, как она тает, умоляет и стонет.   Чеён больше всего из всех их игрушек любила страпон. Даже не вибраторы. Она всегда просила его, и Джису знала, что ей нравится чувствовать, что это её Джису трахает её, заполняет её и получает от этого удовольствие, каждый раз, когда основание касается её клитора.   “Вот так, милая. Так лучше, правда? Тебе просто нужно было, чтобы я тебя заполнила? Такая хорошенькая маленькая шлюшка - будь хорошей девочкой, будь милой и громкой для меня, как я тебе говорила, покажи Онни, как хорошо ты умеешь петь”, - грязно пробормотала Джису ей на ухо, и высокий прерывистый звук, который она услышала в ответ, был настолько совершенен, что она могла бы заплакать, но Чеён плакала достаточно за них обеих, смесь слез и мольбы, когда Джису жестко, так, как могла только она, именно так, как ей нравилось, подводя ее к краю пропасти и замедляя движение, чтобы оттолкнуть от нее, подталкивая ее мягко, но неумолимо, пока- “Пожалуйста, онни, пожалуйста, я хочу быть хорошей”, - всхлипывала Чеён, разводя ноги так широко, что, должно быть, ей было больно, и отчаянно стонала при каждом толчке. “Ах , пожалуйста, онни, пожалуйста, позволь мне кончить, я хочу быть хорошей для тебя, я буду хорошей, твоей хорошей сучкой, твоей хорошей девочкой, твоей, пожалуйста–”   “Кончи для меня, любимая”, - прошептала Джису, наконец-то, наконец-то, сжалившись, и, боже, оно того стоило, потому что из горла Чеён вырвался восхитительно грязный стон, её ногти отчаянно впились в спину Джису, голова откинулась назад, а тело напряглось, а затем обмякло…   “Онни”, - смущенно, тихо прошептала она, наконец, и в последнем слове послышались слезы, и Джису тоже сдалась. Она осторожно вышла из нее и притянула к себе, бормоча что-то тихое и приятное ей на ухо, пока она приходила в себя.   Это была самая важная часть, последующий уход.   Джису знала, что иногда это стоило даже больше, чем сам акт, потому что именно тогда она получала привилегию и удовольствие говорить Чеён о том, какой хорошей она была, как хорошо она всё приняла, какой идеальной и прекрасной она выглядела, чувствовалась и звучала. И Чеён слушала, и Джису ощущала, как расслабляется её тело, как уходит напряжение и неуверенность.   Было приятно на это смотреть. Что-то внутри неё вздымалось, наполняя гордостью и безошибочной нежностью, от того, что она могла дать это Чеён, могла заботиться о ней и успокаивать её, особенно после всего, что произошло раньше. Заботиться о ней после этого было глубоким способом сказать, что всё действительно в порядке, любимая, ты не сделала ничего плохого, клянусь, я здесь, я люблю всё это.   “Я люблю тебя”, - добавила Джису, нежно целуя Чеён в щёку. – “Ты ведь знаешь это, да?”   “М-м-м”, - пробормотала Чеён, всё ещё немного невнятно из-за волнения. – “Я тоже тебя люблю, онни. Очень сильно люблю…”   Да. От этого сердце Джису чуть не растаяло.   И всё же. Даже за те месяцы, что они провели вместе, Джису так и не смогла до конца осознать, насколько быстро Чеён может прийти в себя. Потому что в следующий миг Чеён выскользнула из её объятий, успокаивающе поцеловала в ключицу, целенаправленно и многозначительно опустив губы вниз, а затем остановилась и почти застенчиво прошептала:   “Пожалуйста, онни?”   Джису, опять же, с удовольствием объяснила бы ей всё в подробностях, но Чеён была слишком ранимой и нуждающейся в поддержке прямо сейчас, и она уловила общий смысл, кивнув с ободряющей, любящей улыбкой.   “Давай, любимая. Всё, что ты захочешь сегодня вечером, м?”   “Я хочу, чтобы ты использовала меня”, - прошептала Чеён, и в её глазах появилась та самая тёмная страсть, которая всегда заставляла Джису кончать.   “Я хочу быть хорошей, твоей хорошей шлюшкой, Онни, я хочу…”   Её слова оборвались, когда на лице появилось выражение внезапного отчаяния, а затем она снова опустилась на колени, и Джису едва успела перевести дыхание, как увидела, что Чеён открывает рот и…   “Черт”, - прошипела Джису, борясь с желанием запрокинуть голову, потому что зрелище было слишком ярким, чтобы его пропустить: Чеён скулила и чуть не задыхалась от страпона, пытаясь взять его целиком за один раз, ее глаза были стеклянными, затуманенными и полными отчаяния. Она сосала его так грязно, что у Джису внутри все сжалось от одного вида и звука, и она послушно вставила член ей в горло.   Ответного стона было почти достаточно, чтобы довести её до оргазма. Они делали это так несколько раз, и это всегда было приятно, но Джису солгала бы, если бы сказала, что не мечтала о губах Чеён всё это чёртово время.   “Чёрт-чёрт, детка- хорошая шлюшка, Чеён-а, так хорошо- вот, дай мне-”   Она попыталась отстраниться, но Чеён снова заскулил, сильно присосавшись и прижимаясь ближе, почти умоляюще.   “Не хочешь отпускать его, да, красотка? Мой член слишком хорош, не так ли?” - прорычала Джису, почти полностью теряя контроль и снова и снова толкаясь, пока не кончила, полностью погрузившись в горло Чеён, но...   “Не волнуйся, я дам тебе кое-что получше. Ты будешь хорошей девочкой и позволишь мне использовать твой рот так, как я захочу, да?”   При этом Чеён позволила вытащить игрушку, слегка всхлипнув, когда та покинула её рот, и облизнула её, пока Джису уносила её, словно не могла ничего с собой поделать. И Джису едва успела снять с себя ремень, как Чеён подалась вперёд, и из её рта вырвался ещё один стон удовлетворения и желания, когда она соприкоснулась с влажным от возбуждения телом Джису.   “Черт”, - снова прошипела Джису, наполовину простонав, наполовину прорычав, потому что боже, у Чеён такой рот, она так неистово и жадно облизывает и сосет, словно боится, что Джису ее оттолкнет, как будто она когда-нибудь это сделает, когда от того, что Чеён делает своим языком, у нее перед глазами чертовы звезды.   “Вот так, детка, чёрт, так лучше, не так ли?”   Они обе одновременно застонали в знак согласия, когда Чеён взяла клитор Джису в рот и пососала-   Джису опустила руку и схватила Чеён за прядь этих красивых розовых волос, притянув её голову ближе, и от этого стона её бёдра задвигались, толкаясь в этот великолепный рот. И она не могла уследить за тем, как с её губ слетают совершенно непристойные вещи о том, какая Чеён хорошая шлюха, какая она ненасытная, какая она красивая, только для неё, больше ни для кого, а потом она сказала что-то о том, что кто-то должен быть здесь, чтобы увидеть, какая Чеён хорошая шлюшка, какая она хорошая, на коленях, только для своей онни, а потом она заметила, как рука Чеён отчаянно скользит между её бёдрами, и чёрт, она, чёрт возьми, трогала себя.   Рука, вцепившаяся в волосы Чеён, сжалась, когда Джису кончила, её бёдра задрожали и приподнялись, прижимаясь к ожидающему языку Чеён, и она услышала, как Чеён тоже кончила, издав сдавленный стон, и это вызвало у неё ещё одну волну удовольствия, от которой она едва могла дышать, перед глазами заплясали искры, а звуков было более чем достаточно, чтобы последствия ощущались головокружительно сильно.   “Ладно, детка, ладно”, - наконец выдавила она, и когда Чеён не подавала никаких признаков того, что собирается остановиться, дёргаясь и продолжая хныкать, она зашла слишком далеко. Она опустила руку к ошейнику и потянула Чеён за металлическое кольцо.   “Хорошая девочка”, - пробормотала Джису, чтобы успокоить свою девушку, которая слегка запротестовала, но Джису крепко держала её за ошейник, чтобы та оставалась на месте и дышала. – “Очень хорошая девочка, ты отлично справилась”.   “-я хорошая шлюха?”   “-ммм, такая хорошая шлюха для меня, любимая...”   “...твоя, онни, вся твоя...”   Чеён обычно погружалась в свои мысли всякий раз, когда кончала вместе с Джису. Это было восхитительно, и это согревало темноволосую женщину изнутри, когда она обнимала Чеён и успокаивала её, пока та не приходила в себя. Ей нравилось заботиться о ней и успокаивать её, говоря, как хорошо она справилась, позволив Джису использовать себя, какой она была милой…   “Онни”, - прошептала Чеён через несколько минут. Она всё ещё немного ёрзала в объятиях Джису, почти неосознанно прижимаясь к её бедру, словно вспоминая о том, что было раньше, и тихо застонала от разочарования, когда Джису посмотрела на неё, приподняв брови.   “Хочешь еще чего-то, детка?” - ответила Джису, наслаждаясь тем, как Чеён ещё больше извивается в ответ на её низкий, только что возбуждённый голос. – “Разве я не говорила тебе, что хорошие сучки умеют просить?”   “Да-да, онни, пожалуйста, мне нужно-нужно ещё раз-”   “Тебе нужно? Опять трахнуть?”   Джису притворилась, что шокирована, и слегка отчитала Чеён, потому что той это понравилось, о чём свидетельствовало то, как она прижалась всем телом к Джису, и её щёки снова покраснели. Снова это приятное унижение и грубость.   “Пожалуйста, я знаю, ты просто была… такой красивой…”   “Далеко не такая красивая, как ты”, - прошептала Джису прямо ей на ухо, чувствуя, как та вздрагивает в ответ. – “Ты так мило выглядишь, когда кончаешь, Чеён-а. Просто не смогла сдержаться, когда попробовала меня на вкус, да, моя маленькая шлюшка нуждалась в этом, не так ли?”   “Джису-онни…”   “Ничего подобного. Для меня на четвереньках”.   Джису позволила своему голосу стать более властным, ощущая волну горячего удовлетворения, когда увидела, как Чеён тут же заняла позицию, слегка откинувшись назад, словно предлагая себя, словно ожидая…   “Знаешь”, - пробормотала Джису, наблюдая, как Чеён дрожит, сжимая простыни в кулаки, словно пытаясь удержаться от прикосновений к себе, но уже слишком поздно. – “Я не помню, чтобы говорила тебе, что ты можешь прикасаться к себе. Или давала разрешение кончить. Я ведь не давала, Чеён-а?”   Они оба знали ответ, но, как всегда, она заставила Чеён сказать это вслух.   “Нет-нет, ты не говорила, онни, прости…”   “Ммм. Ты пожалеешь”.   Она уже потянулась под кровать, где хранила их другие вещи, но продолжала смотреть прямо перед собой, наблюдая, как Чеён дрожит в предвкушении.   Как она могла когда-либо отвести взгляд от такого прекрасного вида?   Позже, когда кожа на спине и ягодицах Чеён стала такой же розовой, как и остальная её кожа, в некоторых местах она была воспалённой и красной, хотя на самом деле Чеён сама умоляла о большем. И только когда она выдавила из себя извинения, мольбы и приглушённые крики (приглушённые кляпом, конечно, потому что, как бы Джису ни любила вокальные данные своей певицы, она, как правило, становилась слишком громкой, когда они использовали более мощное оборудование), - только тогда Джису наконец проявила милосердие и погрузила в неё пальцы.   Однако после этого она не проявила особого снисхождения. Наблюдая, как Чеён распадается на части снова и снова, пока она не обмякла в своих оковах (в них, никто не мог винить Джису за это, потому что на полпути Чеён почти снова начала трогать себя, а они не могли этого допустить, не так ли?), Пока она не смогла только хныкать и стонать имя Джису, совершенно опустошенная, и Джису, наконец, сдалась, сняв кляп и веревки, но когда она потянулась к ошейнику...   “Можно я оставлю его на себе ненадолго? Пожалуйста, Джису-онни?”   Чеён была в самом мягком и уязвимом состоянии, и Джису отчётливо это видела. Её сердце наполнилось любовью и гордостью за то, что ей доверили заботиться о Чеён даже здесь, даже в самые уязвимые моменты.   “Конечно, любимая”.   Ошейник остался на месте, даже когда Джису включила для них обеих горячий душ. Они купят ванну, решила она, как только съедут из общежития. Чеён согласилась в прошлых разговорах, слегка покраснев при упоминании совместных планов на будущее, но пока что Джису носила Чеён в душ и обратно, опуская её на пол только для того, чтобы аккуратно помыть. Она особенно бережно относилась к всё ещё воспалённым участкам кожи. Всё это пройдёт через день или два, и она была рада этому, хотя им обеим нравились эти отметины - боль должна приносить удовольствие, а не вредить в долгосрочной перспективе.   После этого Джису нанесла на кожу заживляющую мазь. Она заставила Чеён лечь на живот на полотенце на кровати Джису, позволив старшей втереть мазь в её кожу и нежно и с любовью поцеловать в основание позвоночника.   “Спать?” - спросила Джису, когда закончила, и Чеён лишь кивнула, уже наполовину прикрыв глаза. Она позволила Джису одеть её в ночную рубашку и спортивные штаны; она позволила Джису сделать всё это и упала в её объятия с таким переполненным сердцем, что подумала, будто может умереть во сне от счастья. Она почувствовала, как Джису осторожно расстегивает её воротник, целует кожу в том месте, где он впивался в кожу, и аккуратно кладёт его на прикроватную тумбочку, но теперь она не чувствовала его отсутствия - она чувствовала себя ещё более любимой, потому что Джису так нежно заботилась о ней.   Чеён знала, что это помогло и Джису. Успокоило старшую, дало ей уверенность в том, что она может доверять и иметь собственные желания. Это заставило её прижаться к ней покрепче, тихо мыча и засыпая с ощущением счастья от того, что её так любят и что она может любить в ответ.   Джису, со своей стороны, дождавшись, пока Чеён крепко уснёт, отправила короткое сообщение контакту «Манду Ким🥟» в своём телефоне. Просто чтобы убедиться, что с Дженни всё в порядке, по крайней мере.   Потому что эти двое никогда не ссорились. Не так, как сегодня. Не кричали, не ругались и не бросались резкими словами.   Ей было не по себе, но она мало что могла сделать, кроме как «лайкнуть» короткий ответ Дженни (Я в порядке, онни, спи спокойно. Прости за сегодня.) и выключить телефон, закрыв глаза и придвинувшись ближе к Чеён, чтобы отдохнуть.   Они позже проверят Лису, её и Чеён. Отправят ей текстовые сообщения, постучат в дверь её студии, но Джису подумала, что будет лучше, если Дженни сама со всем этим разберётся… научится говорить. Они не только поклялись друг другу в этом (и на самом деле Джису беспокоило только то, какой измученной и нервной была Дженни, когда говорила об угрозах и просто умоляла их довериться ей), но, может быть, они вразумили Дженни - может быть, теперь она одумается.   Но всем им предстоял финал, и на данный момент…   На данный момент все, что они могли сделать, это это.