Меж двух огней

Шэнь Цинцю уже привычно сидит на диване, читая книгу. Дождь стучит по окнам, успокаивая. На фоне привычно играет телевизор. Тихий бубнёж ведущей усыпляет бдительность. Хочется прикрыть глаза и вздремнуть, но Шэнь Цинцю слишком напряжён. В голове крутятся навязчивые мысли, и все до одной, как назло, о Юэ Цинъюане. От этого хочется едва ли не лезть на стену. Шэнь Цинцю чувствует себя загнанным в угол, без единой надежды на побег. Отвратительно. Понимание того, что в распоряжении ректора есть все связи Цюндин, радости совсем не добавляет. Шэнь Цинцю откладывает книгу в сторону, поднимаясь на ноги. То, что он согласился сотрудничать с Ло Бинхэ, ещё не значит, что он открыл наглому мальчишке все карты. Нет, он не настолько наивен. Да и о некоторых вещах лучше и вовсе никогда не говорить вслух. Нередко даже самые влиятельные следователи выпадали из окон, начав копать под главу Цюндин. Повторить столь неприглядную судьбу Шэнь Цинцю не хотелось, что бы там Юэ Цинъюань ни говорил. — В деле семьи Цю появились новые доказательства, — монотонно произносит ведущая, — расследование ужасного пожара возобновлено по приказу прокурора Цяо… Шэнь Цинцю замирает на месте, первые несколько секунд не веря своим ушам. Нет, нет, нет! Почему это опять происходит после стольких лет? Разве это дело не закрыли за неимением доказательств? О каком повторном расследовании может идти речь спустя почти десять лет? Если пожар в доме Цю опять станет достоянием общественности, его репутации и карьере конец. Кого вообще будет волновать, что главным подозреваемым его назначили только из-за нежелания следователя оставить дело незакрытым? В первую очередь на него обрушится волна ненависти и гнева. Ещё бы — коварный убийца, который сжёг дом людей, приютивших его. После такого он может забыть о месте в любом университете, не говоря уж о Цанцюне. Будет чудом, если он сможет устроиться в какую-нибудь забегаловку официантом. Шэнь Цинцю сжимает руки в кулаки, чувствуя, как внутри всё скручивается в тугой узел. Что ж, он всегда знал, что прошлое однажды вернётся. Даже если оно затянуто густой завесой времени, замято лживыми заявлениями и уничтоженными уликами, всегда найдётся кто-то, кто решит вытащить на свет самые мрачные секреты. Он делает несколько шагов к окну, отбрасывая шторы, и смотрит в затянутое дождём серое небо. Что же теперь? У Шэнь Цинцю нет ни малейшего желания жить в постоянной тревоге, хотя кто его спрашивает? Но и встречать всё это лицом к лицу… Он не может представить себе, как справится с этим. Это не просто очередной кризис, не очередная политическая игра, которую можно обойти, смягчить или проигнорировать. Дело семьи Цю — его прошлое, которое он старательно хоронил все эти годы. И Юэ Цинъюань, без сомнения, узнает об этом. Он узнает обо всём, о чём Шэнь Цинцю молчал. И тогда… страшно представить, что может случиться в этом случае. От осознания к горлу подступает тошнота. Хотя Юэ Цинъюань всегда казался таким мягким, таким доброжелательным, Шэнь Цинцю никогда не питал иллюзий на его счёт. Если ректор Цанцюна не воспользуется этим, то мир сошёл с ума. Шэнь Цинцю глубоко вздыхает, отгоняя панику. Что бы ни случилось, он найдёт выход. В конце концов, он пережил более страшные вещи. Юэ Цинъюань не в курсе о деле семьи Цю, верно? Шэнь Цинцю никогда не говорил об этом, у него наверняка ещё есть немного времени. По крайней мере, ему хочется на это надеяться. Вот только успокоиться у него не получается до самого вечера. Сначала он ещё пытался отвлечься при помощи книги, но толку от этого не было. Шэнь Цинцю просто не мог заставить себя думать о чём-то другом. Места в Цанцюне он добился путём длительных усилий — потерять его стало бы самым страшным кошмаром для главы Цинцзин. Когда приходит Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю едва держит себя в руках. Хочется уже привычно нагрубить, не стесняясь в выражениях, но он успевает вовремя прикусить язык. Каких усилий ему это стоит, трудно даже представить. — Профессор, — наглый мальчишка, конечно же, замечает это. Он подходит отвратительно близко, нависая над деканом. Шэнь Цинцю хочется зашипеть, как рассерженному уличному коту. Когда он вообще успел стать почти на голову выше? Или так было всегда, а он просто не обращал на это внимания? — Ло. Бин. Хэ, — цедит он. — Профессор, Вы сегодня не в духе? — в голосе Ло Бинхэ сквозит насмешка, и Шэнь Цинцю с трудом удерживается от того, чтобы не впиться ногтями в собственные волосы. Хотя он настолько взволнован, что не уверен, действительно ли мальчишка над ним насмехается или дело в том, что он просто хочет вызвериться на кого-то. Тем не менее, эта фраза, произнесённая как будто мимоходом, будит в нём прилив раздражения. «Не в духе?». Это больше похоже на издевательство, чем на беспокойство. Ло Бинхэ прекрасно знает, что у него на душе, но продолжает вести себя так, будто ничего не происходит. — Не лезь ко мне, — тихо, почти сдержанно отвечает Шэнь Цинцю, хоть внутри всё рвётся наружу. Не сейчас. Не с этим мальчишкой. Он не позволит себе сломаться перед ним. Ло Бинхэ лишь слегка склоняет голову, прищурив глаза. Его спокойствие всегда казалось Шэнь Цинцю неестественным, как будто под маской скрываются тысячи острых углов. Тишина повисает в комнате, нарушаемая лишь шумом дождя за окном и гулом телевизора. Но даже в этой кажущейся обыденности чувствуется напряжение, как будто что-то вот-вот должно случиться. — Вы знаете, профессор, — Ло Бинхэ делает ещё один шаг вперёд, и теперь между ними почти не остаётся пространства. — Тайны редко остаются тайнами навсегда. Особенно когда ими начинают интересоваться. Шэнь Цинцю вздрагивает. Слова Ло Бинхэ режут, будто нож. Его мозг лихорадочно пытается ухватиться за любую мысль, которая могла бы отвлечь от ужасающей реальности. Вопросов возникает слишком много. Откуда он знает? И главное — что он будет делать с этой информацией? — Чего ты хочешь? — голос звучит хрипло, сдержанная ярость начинает прорываться сквозь ледяное спокойствие. Шэнь Цинцю знает, что Ло Бинхэ любит тянуть резину, издеваясь и получая удовольствие от чужого страха. — Я хочу помочь Вам, профессор, — отвечает Ло Бинхэ, и его голос становится неожиданно мягким, почти ласковым. — Вы же знаете, что я на Вашей стороне. Всегда был. — Не лги, — мгновенно отрезает Шэнь Цинцю. Его глаза сверкают опасным светом, но внутри всё трясётся, словно под порывом хищного ветра. Ло Бинхэ улыбается. Эта улыбка пугает своей безмятежностью, но в ней скрывается что-то ещё, чего Шэнь Цинцю никак не может понять. Вот только мальчишка ласково приобнимает его за плечи. — Профессор, успокойтесь, — спокойно произносит он, усаживая Шэнь Цинцю в кресло. — Вы выглядите так, словно сейчас придушите кого-то. Давайте-ка я заварю Вам чаю. С этими словами Ло Бинхэ уходит на несколько минут, возвращаясь с подносом, на котором две чашки, чайник и тарелка со сладостями. Шэнь Цинцю по-прежнему сидит на месте, сжимая подлокотники кресла так сильно, что костяшки пальцев побелели. Внутри него всё кипит, но вид Ло Бинхэ с подносом в руках лишь подливает масла в огонь. Как же ему отвратительна эта наигранная забота! Она почти осязаемо давит на него, лишая последних крох спокойствия. — Успокойтесь, — снова повторяет Ло Бинхэ, ставя поднос на низкий столик перед креслом. Его голос звучит слишком мягко, слишком уверенно. — Вам стоит отдохнуть, профессор. Я не знаю, что стряслось, но выдохните, Вы сами ищете подвох там, где его нет. Что бы Вас ни мучило, забудьте об этом хотя бы на несколько минут. Шэнь Цинцю смотрит на Ло Бинхэ, не веря своим ушам. Как он смеет так говорить? Как может притворяться, что не понимает, что все эти «забытые» вещи — яд, который медленно, но верно разрушает его жизнь? Но и возразить нечего. В словах Ло Бинхэ всегда скрыта коварная правда, и Шэнь Цинцю, как бы ему ни хотелось это отрицать, знает, что сейчас он стоит на краю. — Ты ничего не понимаешь, — тихо и почему-то обиженно бросает Шэнь Цинцю, чувствуя, как с каждой минутой всё сильнее погружается в пучину беспомощности. — Это не то, от чего можно просто отмахнуться. — Конечно, не понимаю, — кивает Ло Бинхэ, разливая чай. — Я ведь не Вы, профессор. Но если хотите, я могу помочь Вам… забыть. Последнее слово повисает в воздухе, тяжёлое, как свинец. Шэнь Цинцю встречает взгляд Ло Бинхэ и понимает: он говорит это не просто так. Но он сейчас просто не в состоянии понять, что именно скрывается за этим предложением. — Забыть? — его голос звучит опасно тихо, холодно, как лезвие кинжала. — Не много ли ты себе позволяешь? Ло Бинхэ невозмутимо отпивает из своей чашки, его глаза слегка прищурены, словно он наблюдает за дикой кошкой, готовой наброситься на него в любой момент. — Профессор, — мягко говорит он, наклоняясь чуть ближе. — Мы с Вами… гораздо ближе, чем Вы думаете. Эти слова заставляют Шэнь Цинцю стиснуть зубы так сильно, что они едва не скрипят. Раздражение, недовольство, страх — все эти эмоции, давно не находившие выход, готовы наконец выплеснуться наружу. Он из последних сил удерживается от того, чтобы не высказать всё. — Профессор, Вы в порядке? — настойчиво спрашивает Ло Бинхэ. — Со мной всё просто отлично, — Шэнь Цинцю презрительно поджимает губы, а внутри всё кипит. Он сам не знает, почему бразды контроля так легко ускользают из рук. Дело должно быть в том, что он просто не может больше. Он устал от всего: от Юэ Цинъюаня, от Ло Бинхэ и от себя самого. В конце концов он берёт чашку в руки, делая большой глоток. Горячий чай больно обжигает язык, и Шэнь Цинцю, с трудом проглотив его, заходится в кашле. От боли на глаза наворачиваются слёзы. — Да чтоб тебя, — шипит он, пока Ло Бинхэ суетится вокруг. Шэнь Цинцю чувствует, как всё внутри горит от смеси физической боли и душевного напряжения. Кажется, он потерял контроль над собой, хотя никогда не мог себе позволить такого. Это его слабость. Ло Бинхэ, заметив его состояние, моментально подскакивает, наклоняясь к нему с неприкрытой тревогой. Это даже слегка удивляет, ведь этот наглец обычно с удовольствием наблюдал бы, как его преподаватель страдает. — Осторожнее, профессор, — мягко произносит он, прикасаясь к его плечу, словно успокаивая. — Вы слишком напряжены. Вам нужно дать себе время расслабиться. Шэнь Цинцю с трудом отстраняется, пытаясь вернуть себе душевное равновесие. Ему не нужно это показное участие. Он знает, что Ло Бинхэ просто играет с ним. Играет, как всегда играл, пытаясь поймать его на его же слабостях. Но сейчас, в этот момент, когда его прошлое грозит вырваться на поверхность, Шэнь Цинцю чувствует себя особенно уязвимым. Ощущение того, что кто-то может воспользоваться его состоянием, только разжигает в нём гнев. — Мне не нужна твоя помощь, — жёстко говорит он, поднимаясь с кресла и по привычке отстраняясь от Ло Бинхэ. — Ты думаешь, я настолько слаб, что не смогу справиться сам? Ло Бинхэ смотрит на него с некоторым недоумением, а затем его лицо приобретает характерное выражение мягкой, чуть ли не снисходительной улыбки. — Я не думаю, что Вы слабы, профессор, — говорит он, опять непозволительно близко подходя к Шэнь Цинцю. Его голос звучит так спокойно и мягко, словно он действительно опасается навредить декану. — Я думаю, что Вы из тех, кто слишком долго держит всё в себе. Иногда стоит дать себе передышку. Шэнь Цинцю ненавидит это спокойствие. Ненавидит ту лёгкость, с которой Ло Бинхэ произносит эти слова. Ведь он сам — человек, который никогда не позволял себе такой слабости. Он всегда должен был быть сильным, всегда один против всего мира. Но сейчас… Сейчас эта привычная броня, кажется, почти трещит по швам против его воли. — Я не прошу твоих советов, — резко обрывает он, наконец разрывая зрительный контакт и отворачиваясь к окну. — И не нуждаюсь в твоём понимании. Дождь продолжает стучать по стеклу, и этот ритм на мгновение кажется Шэнь Цинцю единственным звуком, который имеет смысл. Голова раскалывается от боли и страха. Однако даже этот стук дождя не может заглушить гнетущие мысли. Шэнь Цинцю смотрит в окно, но вместо спокойствия серого неба ощущает только ещё больший вес на своих плечах. За спиной слышится лёгкий шорох: Ло Бинхэ перемещается по комнате, словно большая тень. Это угнетает ещё больше. Он всегда был рядом, этот мальчишка, всегда чувствовал себя слишком уверенно, почти нагло вторгаясь в его личное пространство, словно прекрасно знал, что, что бы ни случилось, у него хватит сил его удержать. — Профессор, — раздаётся за спиной тихий, почти заботливый голос, но Шэнь Цинцю не хочет больше слушать. Он устал от этой игры, устал от постоянной напряжённости. Но глубоко внутри он знает: сдаться сейчас — значит проиграть. А проигрывать не в его правилах. — Ты когда-нибудь замолкнешь? — голос Шэнь Цинцю резкий, почти злой. Он наконец оборачивается, встретив взгляд Ло Бинхэ, который стоит, сложив руки на груди, и смотрит на него со странной смесью сочувствия и интереса. — Только если Вы попросите, — отвечает Ло Бинхэ, и его улыбка чуть расширяется. Шэнь Цинцю ненавидит эту усмешку, но понимает, что в этом и кроется вся суть Ло Бинхэ. Он всегда был тем, кто даёт мнимую свободу, а затем ловко подталкивает к тому, чего он сам хочет. — Я не буду просить. С этими словами Шэнь Цинцю разворачивается и направляется к двери, его шаги быстрые и решительные. Ему нужно время. Ему нужно уйти, хотя бы на мгновение почувствовать контроль над собственной жизнью. Голова разрывается от боли, а горло сдавливает спазмом. До чего плохо, до чего отвратительно: хочется содрать с себя кожу, вскрыть вены, сделать хоть что-то. Вместо этого он заставляет себя замедлить шаг. Нужно успокоиться, хотя бы попытаться, иначе он просто сорвётся. Сейчас допустить этого нельзя. Нужно сцепить зубы и терпеть. Если Шэнь Цинцю правильно разыграет эту партию, в дураках останутся все, кроме него.