О предрождественских соплях и правильном подходе к лечению

Цзян Чен жмурится, возится в ворохе одеял и открывает глаза, щурясь от яркого света. Голова уже не гудит, да и нос не забит соплями. «Наконец-то дышу как нормальный человек», — думает Цзян Чен, потягиваясь до тихого хруста.  По телу разливается приятная сонная нега.  Цзян Чен ворочается, ластится ближе к сводному брату и тычется носом в его грудь, прикрывая глаза. Тот сразу реагирует на чужую возню, прижимая Цзян Чена к себе ближе.  — Проснулся, кот? — он ласково гладит его по голове и мягко улыбается. — Как ты себя чувствуешь?  — Лучше. Намного лучше. Вэй Усянь улыбается, когда Цзян Чен буквально заползает на него и трется носом о чужой, ровный и острый. Руки его сами ложатся на тонкую талию шиди, придерживая.    — А где наш каменный принц? — тихо интересуется Цзян Чен, подавив зевок. — И почему ты не в универе?  — Ну, Лань Чжань сегодня отдувается за двоих, — Вэй Усянь пожимает плечами. — А я не Лань, чтобы ради двух пар в это адское место идти, тем более на пары Цижэня. Поэтому отпросился.  Он подтягивает Цзян Чена ближе и неожиданно лижет его щеки. Цзян Чен только кривится и рукой пытается несильно оттолкнуть чужую голову, но Вэй Усянь не обращает внимание на такое пассивное сопротивление и спускается ниже, широкими мазками языка вылизывая шею.    — Фу, Вэй Усянь, псина сутулая! Всю шею мне обслюнявил. Цзян Чен вплетает пальцы в темные волосы и с силой тянет за пряди, заставляя Вэй Усяня оторваться от своей шеи.   — Тебе что там, медом намазано?   — А может и намазано.  Он снова тянется губами к острым ключицам, но Цзян Чен не позволяет ему прикоснуться к себе, сильнее стискивая пальцами шелк чужих волос. Вэй Усянь на такое раздраженно цокает и делает попытку коснуться хотя бы пухлых губ, однако и тут Цзян Чен довольно грубо останавливает его.   — Ну же, шиди, не будь таким противным, — обиженно хнычет Вэй Ин. — Я соскучился по тебе. И по твоим поцелуям. Ты не позволял нам целовать себя неделю!  — Потому что я болел, придурок.  — Зараза на заразу не садится.  — В прошлый раз, когда ты так говорил, ты потом лежал с температурой еще неделю.  — Ты будешь и в посмертие мне это припоминать, да?  — А ты как думаешь?  — Ах, Чен-Чен, ты такой жестокий. Мой маленький шиди такой вредный.  — Ещё раз назовешь маленьким и я тебе член откушу, помяни мое слово, паршивец, — шипит на него Цзян Чен, вставая с кровати.  Вэй Ин только дуется на него, закатывая глаза. Цзян Чен однако, знает как быстро заставить своего брата перестать обижаться.   — Пойдем, поможешь мне принять душ, — вскользь бросает он и, дразняще покачивая бедрами, скрывается за дверьми спальни.  Вэй Усянь мигом перестает корчить из себя оскорбленную невинность и слетает с кровати, бегом направляясь в ванную. 

***

 — Я могу сам! — шипит Цзян Чен, складывая руки на груди и едва ли не топая ногой от возмущения.  Не топает, потому что чревато тем, что он поскользнется в этой долбанной ванной и расшибет себе голову. В Рождество. Только этого ему для полного счастья не хватало, да.   — Конечно, можешь, — соглашается Вэй Усянь, стараясь сдержать широкую улыбку. Если Цзян Чен поймет, что его надутый вид только забавляет и умиляет, то ему не поздоровится. — Но позволь шисюну позаботиться о своем милом шиди. Дай мне чуть-чуть побыть принцем.   — А нахрен бы тебе не поскакать, принц?   — Не получится. Конь сейчас у Цижэня в кабинете отрабатывает, — фырчит Вэй Ин. — И вообще, шиди, не будь грубым. Сегодня Рождество! Позволь моим желаниям исполниться.   — Я тебе Санта-Клаус что ли?  — Нет, ты моя принцесса.   — Вэй Усянь! — рявкает на него Цзян Чен.  Вэй Ин, манипулятор хренов, тут же делается до ужаса расстроенным и глаза свои щенячьи строит.  Что ж, Цзян Чен всегда был слаб к собакам. К любым собакам.  — Ладно, — цыкает он, закатывая глаза. — Иди сюда, принц.  Вэй Усянь тут же меняется в лице и радостный, как маленький ребенок, который получил долгожданную игрушку, накидывает на плечи Цзян Чена полотенце, принимаясь обтирать его.   — Ты такой… прилипчивый, — ворчит Цзян Чен, когда Вэй Усянь заматывает его в бархатистую ткань.  — Я просто соскучился, — отвечает тот и, подхватив сводного брата на руки, утаскивает его в спальню.  Цзян Чен только бухтит себе под нос ругательства, но не брыкается и даже не лягается, спокойно позволяет уронить себя в кровать и поцеловать. Вэй Усянь ластится всем телом к шиди, толкается языком ему в рот, жадно проходясь по губам и небу, а после сплетаясь с чужим языком. Цзян Чен тихо стонет в пухлые губы, хватается пальцами за мокрые плечи и сам жмется ближе.   — Ты плохо вытерся, — шепчет он, с пошлым причмокиванием открываясь на мгновение.   — Плевать. Я слишком сильно хочу поцеловать тебя ещё раз. Ещё очень много раз.  На этот раз Цзян Чен сам тянется первым, с силой вжимаясь своими губами в губы шисюна, целуя даже более настойчиво, чем Вэй Ин. Он кусается и позволяет укусить себя в ответ, языком вторгается в наглый, болтливый рот своего шисюна, не отдавая ему первенство.   — Как же я скучал по твоим губам, мой сладкий шиди, — стонет Вэй Ин, когда Цзян Чен отрывается от него. Глаза его лихорадочно блестят, а губы, влажные от слюны и покрасневшие от укусов, растягиваются в небольшой улыбке. — По всему тебе.  Он прижимается ртом к выпирающим ключицам, выцеловывает мокрую дорожку к груди. Губы его накрывают темный сосок, который он тут же принимается с удовольствием посасывать и ласкать языком.  Цзян Чен стонет на такую простую ласку и выгибается, словно подставляя свою грудь шисюну. Он прикрывает глаза, млея от нетерпеливых касаний и грубой хватки длинных пальцев на своих бедрах.  И именно в этот момент Цзян Чен понимает, что Вэй Ин, судя по всему, поцелуями ограничиваться не собирается.  — Ну-ка стой, — выпаливает он, пытаясь оттолкнуть Вэй Ина. — Хватит. А-Сянь! Тот мычит протестующе, но все же с тихим чмоком выпускает изо рта истерзанный сосок и смотрит на своего шиди так по-знакомому хитро, что у Цзян Чена низ живота сводит от возбуждения.   — Не будь занудой, кот, — хрипло смеётся Вэй Усянь, губами прижимаясь к низу живота, щекоча своим дыханием нежную кожу.  Цзян Чен вздрагивает, инстинктивно пытаясь согнуть ноги в коленях, задевая широкие плечи сводного брата. Вэй Ин хмыкает и, привстав, помогает ему, а после устраивается между разведенных бедер.  — Неужели сам не соскучился, шиди?   — Соскучился, — ворчит Цзян Чен, немного ерзая на месте, стараясь не показывать своего смущения от такой близости. — Но врач говорил, никакой сильной физической активности!  — О, расслабься, милый, я не заставлю тебя объезжать мой член, — шепчет Вэй Усянь, потираясь носом о тазобедренную косточку Цзян Чена. — Все, что ты должен сегодня делать — лежать и послушно принимать все, что я тебе дам. Позволь мне доставить тебе удовольствие.  Вэй Усянь тянется к подушкам, шарит под ними руками и, выудив оттуда бутылек, пару минут греет его в руках, а после щелкает крышкой. Он выдавливает смазку себе на ладони, распределяет ее тонким слоем и приставляет пальцы к сморщенному колечку мышц.   — Боже, ты такой тугой, — шепчет Вэй Усянь, проталкивая сразу два пальца внутрь и сгибая их.   — Вэй Ин! — Цзян Чен шипит на него и разводит ноги чуть шире, стараясь расслабиться. — Слишком резко.   — Прости, прости. Этот шисюн будет осторожнее, — обещает Вэй Ин, успокаивающе расцеловывая низ живота.   Он медленно разводит пальцы, постепенно растягивая мышцы. На этот раз Вэй Ин не спешит, наоборот, действует слишком медленно и аккуратно. Он воркует всякие глупые пошлости, гладит бедра Цзян Чена, играется с его простатой, постепенно добавляя третий и четвертый пальцы.  Цзян Чен стонет, пытается сам насадиться и ускорить ритм. Его бедра дрожат от напряжения и возбуждения, но шисюн даже не думает дать ему большее: он продолжает развлекаться с его телом, то слишком сильно натирая простату, то почти не уделяя ей никакого внимания.   — Хватит тянуть! — не выдержав, рявкает Цзян Чен. Он запрокидывает голову и тихо стонет, когда Вэй Ин снова касается его простаты. — Блять, вставь уже скорее. Я хочу твой член внутри.   — Ты так мило выглядишь, когда умоляешь о члене, хотя буквально недавно отпирался, — игриво тянет Вэй Усянь. Он вынимает пальцы с тихим хлюпом, целует впадину пупка и устраивается полулежа, опираясь плечами о кровать, а после рывком перетягивает Цзян Чена на себя и, надавив рукой на солнечное сплетение, заставляет шиди распластаться на своей грудной клетке.    — Я бы с радостью дал тебе желаемое… — шепчет Вэй Ин на ухо младшему, пальцами теребя его соски. — Но я хочу, чтобы ты кончил от одних моих пальцев. Как думаешь, ты сможешь?  Цзян Чен стонет, откидывая голову на острое плечо названного брата. Его ноги бесстыдно широко раскрыты, раздвинуты коленями Вэй Ина, а член шисюна упирается ему в поясницу, пачкая смазкой.   — Нет, — бормочет он, мотая головой. — Я хочу… Вэй Ин цокает и, не дав ему договорить, снова ввинчивает в него три пальца, тут же находя простату и выжимая их в нее, давая непрерывную стимуляцию.   — Вэй Усянь, садюга!  Цзян Чен хнычет, кусает губы, дергая бедрами. Он чувствительный, он жутко чувствительный, особенно если учитывать то, что у них не было секса больше трех недель: сначала они втроем увязали в учебе, а потом он слег почти на неделю с вирусом. Но даже так ему не хватает только пальцев, ему нужно больше.   — Прикоснись ко мне, пожалуйста, — умоляюще хнычет Цзян Чен. — Мне мало. А-Ин, прошу.  Но Вэй Ин остается холоден к его мольбам, продолжая мучать растянутое кольцо мышц, не уделя ни капли своего внимания истекающему смазкой члену, и Цзян Чену очень хочется заплакать от такой несправедливости.   — Я не смогу, — бормочет он. — Я…  — Тшш, ты справишься, милый. Мой хороший маленький шиди.  Вэй Ин кусает Цзян Чена в шею, тут же языком зализывая укус, успокаивая потревоженную кожу. Цзян Чен стонет, выгибает поясницу и жмурится, кривя губы, с ужасом осознавая, что ещё немного и он и правда сможет кончить вот так, не прикоснувшись к члену.   — Ты близко, маленький? — воркует Вэй Ин, носом потираясь о чувствительное местечко за ухом. — Давай, кончи для меня, покажи мне, как мило дрожат твой коленки, когда тебе очень хорошо.  Вэй Усянь сильнее вжимает пальцы в чувствительную железу, непрерывно массирует ее кончиками, а свободной рукой обхватывает стонущего Цзян Чена поперек груди и играется с соском, выкручивая нежную кожу и щипая.  Цзян Чен вскрикивает, напрягается всем телом, цепляется тонкими пальцами за предплечье шисюна и кончает себе на живот, марая светлую кожу в сперме.   — Молодец, хороший мальчик, — шепчет Вэй Усянь, с неприличным хлюпом доставая пальцы из растянутого отверстия.  Он тут же обхватывает член шиди и размашисто дрочит, размазывая семя по чувствительной коже. Вэй Ин продолжает двигать рукой до тех пор, пока Цзян Чен не вздрагивает и, взвизгнув, подтягивает колени к животу, стараясь закрыться.    — Хватит! — шипит он, пытаясь оттолкнуть руку шисюна. — Я только что кончил, это слишком!  Вэй Усянь послушно убирает руку и прижимается губами к взмокщему виску в целомудренном поцелуе, начиная ворковать всякие нежности. Цзян Чен наконец-то расслабляется, разваливаясь на старшем безвольной куклой, и прикрывает глаза.  Однако приятное расслабление и умиротворенную тишину нарушает щелчок замка и топот в коридоре.   — А-Чжань вернулся, — весело хмыкает Вэй Ин. Цзян Чен лениво приоткрывает глаза и мягко улыбается, когда Ванцзи приоткрывает дверь в комнату и бесшумно проскальзывает внутрь.     — Вы уже начали развлекаться? — нахмурившись, спрашивает он. — Без меня.   — Прости, очаровашка, — игриво мурлычет Вэй Ин. — Не дождались. Но мы безумно рады тебя видеть. А если ты ещё изволишь стянуть с себя все эти дурацкие, совершенно бесполезные слои одежды и присоединиться к нам, то мы вообще станем самыми счастливыми на этой планете.   — А-Чжань, быстрее, пожалуйста, — требовательно тянет Цзян Чен, вторя просьбе брата. — Снимай свое дурацкое шмотье. Ты мне нужен. Голым.  Ванцзи закатывает глаза, бросает тихое «бесстыдники», но одежду все же начинает стаскивать и, наплевав на все принципы, сразу же бросает ее на пол.  Ванцзи забирается к ним на кровать и быстро оказывается утянут в объятия — он едва успевает подставить руку, чтобы не упасть на Вэй Ина и Цзян Чена и не придавить их своим весом.     — Как же я рад, что ты такой чистоплюй, принимающий душ и утром, и вечером, — бормочет Цзян Чен, всем разгоряченным телом прижимаясь к достаточно прохладному Лань Чжаню и утыкаясь носом ему в шею. — Если бы ты ушел в ванную и заставил меня ждать, я бы оторвал тебе член.  Ванцзи позволяет себе хриплый смешок и участливо интересуется:   — А-Сянь тебя совсем замучил, да, маленький?   — Он заставил меня кончить на своих пальцах, — тут же жалуется на брата Цзян Чен, за что получает болючий тычок под ребра. — Эй?  — Не делай вид, что тебе не понравилось. Ты любишь мои пальцы в себе.   — А не слишком ли ты самоуверен, ублюдок? Я хотел твой член, а не пальцы.  Ванцзи хмыкает тепло на перепалку между этими двумя и прикасается к растянутому кольцу мышц пальцами.    — Ох, зато А-Сянь так хорошо растянул тебя, — шепчет он, проникая внутрь на пару фаланг.   — Но я хотел член!    — Тише, А-Чен, не будь капризной юной госпожой, — шикает на него Вэй Ин. — А-Чжань даст тебе свой член, правда ведь, А-Чжань?   — Все, что юная капризная госпожа пожелает. Цзян  Чен только фыркает и сжимает бока Ванцзи коленями.   — Поторопись,— бросает он, морщась, пока его скулы заливаются румянцем.  Вэй Усянь кусает шиди за щеку, находит бутылек смазки, который они откинули в сторону прежде, на этот раз лучше греет ее в руках и, выдавив на ладонь, касается члена Ванцзи.   — Ого, вау… А-Чжань, ты уже такой твердый, — восторженно тянет он, обхватывая Лань Ванцзи пальцами, распределяя прозрачную субстанцию по коже. — Всего несколько минут прошло.     — У тебя бы тоже так быстро встал, если бы ты увидел, как мы с А-Ченом лежим на развороченной кровати и целуемся.   — А у кого бы не встал? Вы слишком горячие.   — Ты не лучше, А-Ин.  — Вы оба! Заткнитесь, бога ради, и займитесь делом, — прикрикивает на них Цзян Чен, подаваясь бёдрами вперёд, потираясь уже снова вставшим членом о низ живота Ванцзи. — Или я сам вас выебу.    — Тише, маленький, не буянь, — воркует Вэй Усянь ему на ухо, пока Лань Ванцзи приставляет смазанную головку члена к кольцу мышц, плавно притираясь. — Все наше внимание — твое.  Цзян Чен цокает и открывает рот, чтобы съязвить, но именно в этот момент Лань Чжань толкается в него, входя сразу почти до упора и все, что способен сделать Цзян Чен — округлить искусанные губы в немом стоне.   — Ах, такой узкий, — шепчет Ванцзи, медленно двигая бёдрами. — Сколько бы раз мы не трахали тебя, ты всегда остаешься таким тугим.   — Замолчи! — шипит на него Цзян Чен, ощущая прилив тепла внизу живота. Все эти пошлые слова, которыми дразнятся его парни… Они так смущают, и так заводят. Цзян Чен стонет, цепляясь пальцами за широкие плечи, и скулит тихо. — Двигайся, А-Чжань, гэгэ, прошу, двигайся!   — Какой нетерпеливый, какой жадный. Ты кончил всего несколько минут назад, шиди, неужели тебе нужно ещё?   — Да, — сбивчиво бормочет Цзян Чен. — Мне нужно ещё, мне нужно больше.    — Как пожелаешь, — шепчет Лань Ванцзи, закидывая длинные ноги себе на талию и переходя на более грубый темп.  Угол проникновения меняется и каждый раз, когда член движется в нем, он задевает натертую, взбухшую простату. И Цзян Чен почти видит белые мошки перед глазами, а все его тело прошивает волной удовольствия.   — Такой очаровательный, — тянет Вэй Ин, рукой обхватывая чувствительный член сводного брата, принимаясь мягко надрачивать.  Иногда он останавливается и уделяет внимание головке, размазывая по ней жемчужные капли естественной смазки и натирая ее до легкого жжения.   Цзян Чен тихо скулит от того, как правильно и хорошо ощущается Ванцзи внутри него, растягивая и наполняя собой; как приятно Вэй Ин ласкает его своими пальцами, ловко подводя к краю, но несколько раз удерживая на грани, вовремя снижая интенсивность движений.  Внизу живота удовольствие стягивается в тугую спираль, а мышцы во всем теле напрягаются. Цзян Чен громко стонет, тут же кусая нижнюю губу.  — Я скоро… — бормочет он, носом утыкаясь в шею Лань Чжаня. — Ещё чуть-чуть. А-Ин, А-Чжань, пожалуйста.   — Хорошо, маленький, хорошо.  Вэй Усянь ускоряет движения рукой, прекращая дразнить, а Ванцзи закидывает одну ногу себе на плечо, фактически складывая Цзян Чена пополам и начинает двигаться так быстро и резко, головкой постоянно упираясь в натертую простату, что у него едва ли не искры из глаз летят.   Цзян Чен высоко стонет, шарит ладонями по чужой широкой груди, царапается и кончает во второй раз, пачкая спермой кулак шисюна.   — Какой же ты милый, — воркует Вэй Ин, успокаивающе гладя низ живота. — Умница, так красиво кончил.  Ванцзи, ещё не кончивший, останавливается, помня, насколько чувствительным бывает Цзян Чен после оргазма, и заваливается на бок, не выходя из растянутой, припухшей дырки. Вэй Ин привстает и помогает ему устроить Цзян Чена. Он переворачивает шиди, укладывая его спиной на широкую грудь Ванцзи и спускается по животу поцелуями, принимаясь вылизывать нежную кожу, очищая её от спермы.  Цзян Чен в их руках мелко подрагивает и дышит тяжело, хватая искусанными губами воздух. Постепенно он расслабляется и обмякает, позволяя целовать себя и гладить. Вэй Усянь пользуется этим, скользит губами по упругим бёдрам, оставляя на них собственнические метки и укусы, вылизывает напряженные икры, расцеловывает лодыжки, отвлекая чужое внимание, пока Лань Чжань перебирает темные пряди волос и массирует кожу головы.  Цзян Чен тихо мычит, ластится к мягким рукам, как разнеженный кот. Он расслабляется и даже успевает задремать, как прикосновения становятся более настойчивыми и наглыми.   — Чего тебе от меня надо? — хрипит Цзян Чен, когда чувствует, как чужие пальцы касаются растянутых вокруг члена Ванцзи, припухших краев входа.   — Как грубо, — Вэй Усянь обиженно дует губы, а после хитро улыбается, проталкивая внутрь первый палец на пару фаланг. — Ты такой расслабленный сейчас, шиди. Как думаешь, ты сможешь принять нас обоих?  Цзян Чен лениво приоткрывает глаза, смотрит на него сонно и пару раз осоловело моргает, прежде чем до него доходит смысл сказанных слов.   — Я… — Цзян Чен упирается рукой в грудную клетку шисюна, напрягаясь. — Стой, Вэй Ин.   — Что случилось, шиди? — невинно спрашивает тот, проталкивая второй палец.   — Я слишком чувствительный.  Вэй Усянь хмыкает, прижимаясь к его губам своими, нежно целуя, отвлекая внимание. Ванцзи внимательно наблюдает за ними. Он добавляет свои пальцы к пальцам Вэй Ина, растягивая Цзян Чена ещё сильнее, пока языком проходится по искусанной шее, обводя каждый оставленный ими след.   — Ах… А-Чжань! — Цзян Чен жмурится, ноги его дрожат и он невольно раскрывает их шире, чтобы лучше принимать чужие пальцы.    — Нам прекратить, А-Чен? — мягко интересуется Ванцзи, продолжая ласкать разнеженное тело.   — Нет. Нет, продолжайте, пожалуйста, — Цзян Чен бормочет сбивчиво, носом утыкаясь в шею Вэй Ина. — Просто, чуть медленнее… и чуть терпеливее.   — Хорошо, как скажешь, А-Чен. Они тратят на его растяжку ещё какое-то время, до тех пор, пока сам Цзян Чен не шипит на них:  — Я готов. Вы можете…  — Хорошо, маленький, хорошо. Вэй Усянь приставляет головку члена к припухшему отверстию, водит, размазывая смазку, немного поддразнивая, а после плавно толкается.   — Блять, какой же ты узкий, — шепчет он, когда тугой жар мышц плотно обхватывает головку члена.  Цзян Чен только стонет, запрокидывая голову, и пальцами впивается в плечи шисюна.  Вэй Усянь медленно входит в теплое нутро и замирает, давая Цзян Чену привыкнуть и терпеливо ожидая разрешения двигаться.   — А-Ин, — бормочет тот, облизывая пересохшие губы. — Не заставляй меня просить. Оставь мне каплю гордости, придурок.  Вэй Усянь хмыкает и ведет бедрами, выходя почти полностью и тут же толкаясь на всю длину.  Цзян Чен раскрывает губы в немом крике и хнычет, когда Вэй Усянь неторопливо качает бедрами, играясь с ним.   — Быстрее, прошу, быстрее, — скулит он.   — Какой нетерпеливый, — Вэй Усянь затыкает его поцелуем и переходит на более грубый и резкий темп.  Лань Чжань хрипло выдыхает, опаляя ушную раковину Цзян Чена теплым дыханием. Цзян Чен такой узкий на них, так сильно сжимается, а от трения о член Вэй Ина окончательно сносит крышу. Ванцзи стискивает в руках тонкую талию и сам подаётся бедрами вперед.  Цзян Чен дрожит. Все, что ему, измученному удовольствием и лаской, чувствительному, нанизанному на два больших, распирающих его члена, остается делать — так это тихо скулить, раздвигать ноги ещё сильнее и цепляться за широкие плечи своих парней. И просить трахать его быстрее.  Слёзы удовольствия текут по раскрасневшимся щекам, а изо рта вырываются только бессвязные мольбы, когда обе головки упираются в опухший комок простаты.  Цзян Чен уверен, он не сможет завтра свести ноги и встать с кровати.   — Сможешь кончить ещё раз, маленький? — спрашивает Вэй Ин, губами касаясь адамового яблока.   Цзян Чен кивает пару раз и всхлипывает.   — Мне прикоснуться, А-Чен? — спрашивает Ванцзи, убирая с лица разметавшиеся пряди волос.   — Да, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, А-Чжань.   — Тшш, тише.  Цзян Чен давится своими мольбами, когда Лань Ванцзи обхватывает рукой его член. Он плачет от того, настолько он чувствительный и насколько ярко ощущается каждое движение внутри него и каждое прикосновение к его эрогенным местам, но он все же толкается в кулак Ванцзи и с тихим криком кончает, напрягаясь всем телом.   Лань Чжань и Вэй Ин одновременно стонут от того, как Цзян Чен сжимает их все себе, и бормочут наперебой сладкую похвалу. Они кончают почти одновременно, наполняя его теплым семенем, пока он дрожит в их руках от излишней стимуляции.   — Ты так хорошо справился, милый, — воркует Вэй Усянь, осторожно выходя из него и помогая Лань Чжаню снять шиди с члена.   — А-Чен самый красивый, самый лучший, — шепчет Ванцзи, успокаивающе гладя Цзян Чена и сцеловывая с его щек слёзы.  Цзян Чен заваливается на бок, тянется к Лань Чжаню и Вэй Ину в поисках объятий. Усталость наваливается на него, заполняя собой все тело, и глаза сами закрываются.  Последнее, что помнит Цзян Чен, перед тем как вырубиться — прикосновения влажного полотенца и осторожное расчесывание спутанных волос. 

***

Первое, что говорит Цзян Чен на следующее утро, это:  — Мы, блять, проебали Рождество. Буквально проебали.  Вэй Ин только закидывает на него ногу, ерзает и прижимает к себе ближе, не позволяя вылезти из кровати. Что там вылезти, дернуться лишний раз. Цзян Чен даже оставляет свою возню, ластясь к теплым бокам своих парней.   — Нам все же надо нормально в душ сходить.  — Мгм, потом сходим, — бормочет Ванцзи, носом утыкаясь в чужую шею.   — И мы нормально не отпраздновали.   — Сегодня нормально отпразднуем, — сонно обещает Вэй Ин. — После того, как выспимся. И вообще, лучше протрахать Рождество, чем целый день резать салаты.  Ванцзи только тихо поддакивает и, пробормотав, «А-Чен, милый, спи», сам отключается, тихо посапывая Цзян Чену в шею.  Ладно, Цзян Чен сдается перед этими людьми.  Лучше и правда протрахать Рождество, чем целый день резать салаты.