Золотое сечение

— Ну же, больше чувств и эмоций! Вы на сцене! Ну как можно не хотеть дарить красоту своего актёрского мастерства и прятать такие дивные таланты? Веритас вошёл в актовый зал практически беззвучно, чтобы не мешать. Он был бы рад постоять снаружи, но раз уж тут было место, где можно упасть и почитать давно одолженную в библиотеке книгу, то почему бы не воспользоваться возможностью? Авантюрина он нашёл почти сразу. Чёлка была неряшливо подобрана какой-то розовой заколкой неизвестного происхождения. Он улыбался и, кажется, получал искреннее удовольствие от всего процесса и своей новой роли. Рацио уселся на предпоследних рядах, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Он закинул ногу на ногу и погрузился в чтение, не задаваясь вопросами о том, что вообще происходит на сцене и с каких пор Авантюрин заделался актёром. — В этом акте нужно больше эмоций и переживаний, они буквально погибают друг за друга, — Аргенти пытался имитировать нужные для сцены жесты. — Госпожа Сэмюэль, мне кажется, эта роль вам не совсем подходит. Может, вы пересмотрите свой выбор? — Нет-нет, пожалуйста! Я хочу попробовать ещё раз. Эм… — она неуверенно уткнулась в лист со сценарием, а после — подняла глаза на сонного Келуса в центре сцены. — Прощай! Не знаю, увидимся ли вновь. Холодный страх пронизывает кровь. Прощай, любимый, за твоё здоровье я пью… Она снова опустила глаза на текст, понимая, что по ошибке пропустила строку. Её пальцы задрожали от волнения, и Келус подошёл ближе, надеясь, что сможет хоть как-то помочь и вытянуть их тщетное положение, но от этого она смутилась ещё сильнее. — Ладно, ребята, предлагаю сделать небольшую паузу и прогнать эту сцену чуть позже, — Аргенти возник между ними, вручая по бутылке воды. — А пока… Авантюрин, ты готов? Сэмюэль поспешно ретировалась со сцены, стараясь прикрыть пунцовое лицо волосами. Она выбежала из актового зала, обдавая погруженного в чтение Веритаса потоком ветра и нечаянно перелистывая несколько страниц. Он недовольно цыкнул, но головы не поднял. — Бедолага, — у самого уха послышался слабо знакомый голос с заднего ряда. От неожиданности Веритас едва не подпрыгнул. — Слыхал, что она стремилась получить эту роль как раз из-за Келуса. Интересно, а эта милашка в курсе, что он уже занят братанчиком Дань Хэном? Вот буквально перед репетицией, кажись, видел, как эти двое за углом обжимались. Да-а… ситуация. Веритас с недовольством обернулся, увидев Бутхилла, который на парах появлялся, дай бог, по праздникам. Всем, включая Веритаса, пусть и против его воли, давно было известно, что он положил глаз на молодого преподавателя актёрского мастерства. Вероятно, это для него было приоритетнее, чем получение образования, поэтому Бутхилл и ошивался на задних рядах актового зала, поджидая удобную возможность подкатить. — Вообще-то, я читал. — Всё-всё, не мешаю, — он вскинул перед собой ладони. — Просто мысли вслух. Веритас развернулся обратно, вновь опуская глаза в книгу, но боковым зрением замечая, что на сцене появился Авантюрин. Взгляд зацепился за странный сценический образ, который был полной противоположностью тому, что тот носил в повседневной жизни. Какие-то сомнительные обноски, слегка перепачканное в гриме лицо и растрёпанные волосы, теперь не сдерживаемые заколкой. Невооруженным глазом было видно, что Авантюрину некомфортно, но на лице зависла пластмассовая полуулыбка, которая всем своим видом кричала окружающим: «всё в порядке, всё под контролем». Веритас на это недовольно хмыкнул. Раз он готов так унижаться — это его право. — Авантюрин, так как ты сегодня согласился подменить одного из наших ребят, за что я тебе очень благодарен, я выделил достаточно маленькую роль. По репликам тут совсем немного, — Аргенти с осторожностью взглянул на него и передал необходимый реквизит. — Тебе нужно будет сыграть бездомного. Ты как? Справишься? Дело пяти минут, не больше. — Да, конечно, без проблем, — он ответил скорее механически, чем искренне. Даже натянутая фальшивая улыбка не справлялась со своей задачей и никак не скрывала накрывающее паникой сознание. И, кажется, только Веритас отчётливо это видел. Неужели все остальные настолько слепые, что не замечают? Ладонь Авантюрина холодил металл жестяной банки с монетами. Ненастоящими, как и весь этот образ, но до боли знакомыми. По его спине прокатилась липкая волна тревоги. Авантюрин вышел в центр сцены, поджал губы и уселся у картонного костра. Вокруг что-то происходило, мелькали тени, звучали чужие сценические реплики, но он не вслушивался. Всё его внимание было сосредоточено на собственных дрожащих ладонях, слабо сжимающих проклятую жестянку, стараясь не подавать виду. — А ты, что? — кто-то со стороны пнул его банку, с лёгкостью выбивая из ватных рук. — Решил украсть наши деньги?! Авантюрин поднял на них глаза, но не узнал ни одного из лиц присутствующих. В ушах зазвенело, а в животе скрутился тревожный узел. Он не мог разглядеть ничего, кроме смутно знакомых образов, что подкидывало предательское сознание. В попытках вспомнить свои единственные две реплики, Авантюрин рвано вздохнул. Нужно собраться, это всего лишь сценка. — Я ничего не крал, — он сказал это ровно, стараясь сдавить трахею и не позволить окружающим услышать, как на самом деле дрожал его голос. Веритас на задних рядах медленно закрыл книгу, не сводя глаз с разворачивающейся сцены. Бутхилл в этот момент озадаченно присвистнул, снова наклоняясь ближе. — Парнишка, кажется, переволновался. Или это он так хорошо вошёл в образ? Рацио не слушал, продолжал сверлить взглядом всё происходящее. Неужели Авантюрин настолько идиот, что позволит и дальше так с собой обращаться, несмотря на его травмы? Почему он не может просто встать и уйти? Мысли Веритаса прервала новая громкая реплика со сцены, играющие не унимались: — Да неужели? А это тогда что? — исполняющий роль снова толкнул банку, и та покатилась дальше, отдавая в ушах противным металлическим перезвоном. — Слыхали? Этот бездомный пёс ещё смеет мне перечить! «Знаешь, что делают с мелкими грязными бродячими псами, вроде тебя, чтобы они не несли вреда для общества?». Авантюрин зажмурился. Дышать перестал совсем, отсчитывая мучительные секунды, пока его роль в этом всём закончится. Перед глазами плясали тёмные круги, сцена потерялась где-то в пространстве, а он снова сидел один, не в состоянии даже поднять поплывший взгляд. — Может, тебя как-нибудь пометить, чтобы все знали, что ты грязный вор? «Клеймят». — Ребят, повесим на него бубенчик? — в толпе раздался хохот. Место под татуировкой запекло и неприятно зачесалось, но Авантюрин не мог даже просто пошевелиться. Вторая строка его текста была забыта в потоке навязчивых мыслей и воспоминаний из детства. Его трясло. Буквально колотило в необъяснимой панике и страхе быть уничтоженным. Он снова ничего не имел, снова один, снова обязан расплачиваться за желание существовать, снова-снова-снова. Все его попытки вырваться в счастливую жизнь рассыпались в пыль, а усилия ради поступления в академию — испарились, словно их и не было. Он ничего из себя не представлял, маски сброшены, и теперь все точно увидят. Увидят, какой он на самом деле бездомный сирота, жалкое отребье, до которого никому нет дела. Топаз обязательно отвернётся, Веритас плюнет сверху, а Яшма не позволит вернуться в приют, чтобы пережить особо холодные ночи. Он просто… — Вы что, не видите, что ему плохо?! Остановите этот балаган сейчас же. Голос из глубины зала прозвучал, словно из-под толщи воды. Игравший с ним в сцене стал извиняться и предлагать попить, а подскочивший Аргенти размахивать ладонями, в попытках обдать лицо прохладным воздухом. Авантюрин был дезориентирован, не понимал, почему голос Аргенти смешался с его собственным и перед глазами всё плыло размытой пеленой. Он… плакал? Блять, нет, только не это. — Ох, во имя Идрилы, если бы я только знал! Прошу прощения, мне так жаль. Эта постановка… Всё-таки не стоило просить о помощи в такой психологически тяжелой сцене. Несмотря на всю суету, взволнованное лицо Веритаса было первым, что Авантюрин смог разглядеть без примеси тошнотворного калейдоскопа в глазах. Прохладная ладонь легла на взмокший лоб, оттягивая всё внимание на себя. — Зачем ты на это согласился? — Рацио сидел перед ним на корточках, почти как тогда. Авантюрин покачал головой и беспомощно стянул с себя реквизит. Яркая золотистая рубашка с глубоким вырезом сейчас казалась Веритасу самым красивым и идеально подходящим элементом одежды, по сравнению с тем, что на нём было до. Выхватывая из рук студента протянутую бутылку воды и отмахиваясь от всех остальных, Веритас бросил тихое короткое: — Тут шумно. Идём. Он взял его под локоть и повёл через чёрный ход за кулисами. Авантюрин плёлся следом, не разбирая дороги и покорно позволяя Рацио взять контроль над ситуацией. Сам же он пытался как минимум научиться заново дышать, а как максимум — прийти в себя и осознать, что всё это было всего лишь сценической постановкой. Погода сегодня была немного ветреной, солнце старательно пробивалось сквозь кучные облака, не позволяя забыть о том, что Авантюрину пока ещё есть, ради чего просыпаться по утрам. Небольшой фонтанчик, что так удачно расположился в безлюдной части кампуса, привлёк их внимание. Веритас, не задавая лишних вопросов, потянул его в сторону ближайшей скамейки. Совсем близко к шуму воды. Авантюрин грузно плюхнулся на деревяшки, наконец-то в полной мере осознавая, где он и почему. Рацио передал ему бутылку, демонстративно отвернувшись и наблюдая исключительно за биением в фонтане. — Ты нормально? — Порядок. — Отлично, тогда не буду беспокоить, — он поставил воду у его бедра, взял мобильный и развернулся в сторону здания академии, стараясь не встречаться с потерянным взглядом снова. — Приходи в себя. Увидимся на парах. Ответа не последовало, вместо этого на рукаве повисла несмелая хватка. Авантюрин понуро смотрел на всё тот же фонтан, и, по идее, это должно было успокаивать, но он понятия не имел, чего можно ожидать, если останется наедине с самим собой. Искренне не хотелось. — Не уходи. Давай побудем, — уговаривать и уж тем более настаивать он не собирался, но попытать удачу стоило. И… ему повезло? Веритас тяжело вздохнул, постоял для приличия несколько тягучих секунд, но всё-таки сел рядом, не проронив ни слова. Телефон нырнул обратно в карман. Авантюрин, как зыбучие пески — затягивал всем своим существованием. И чем старательнее Веритас пытался выбраться, тем сильнее застревал, задыхался и окончательно тонул в этой пучине. Они молчали, лишь время от времени Авантюрин нарушал тишину, делая несколько аккуратных несмелых глотков, чтобы не подавиться. Было видно, что его мысли не здесь. Веритас закинул ногу на ногу скорее от безысходности: чужие колени были разведены до наглого широко, из-за чего на скамейке практически не оставалось свободного места. — Я думал, мы с тобой всё обсудили, — Веритас осмелился прервать тишину первым. — Да, так и есть, — Авантюрин пожал плечами. — И именно поэтому ты решил проигнорировать наш уговор и попросить меня остаться, хотя это никак не касалось учёбы или проекта? — Ты ведь мог легко отказаться, — взгляд наконец приобрёл хоть какой-то фокус и Авантюрин повернул к нему голову, мгновенно гипнотизируя глазами. — Но ты здесь. Туше, аргументов на этот счёт у Веритаса не было. Они снова замолчали. В этом Авантюрин начинал находить какой-то необъяснимый шарм. В словах обычно столько шума, лжи и недопониманий, а сейчас они спокойно сидели рядом и даже не мечтали вцепиться друг другу в глотки. Приятно. — Кстати, ты тогда в студии хотел увидеть меня без притворства, — продолжил он тихо, разводя руки в стороны и намекая на остатки своего сценического образа. — Ну, вот он я настоящий. Без притворства. Каким мать родила. Смазанный образ паникующего и забитого в угол собственного сознания Авантюрина на сцене всё не выходил из головы. Веритас недовольно поджал губы. — Ты мне можешь сказать, зачем вообще согласился на этот бред? Знал же, что будет. Зачем испытывать свою психику на прочность таким идиотским способом? — Не знал, — Авантюрин покачал головой. — Аргенти просто попросил подстраховать на одной репетиции, пока у них один парнишка на больничном. А я его давний должник, решил помочь по-дружески, отказывать было неудобно. — Помог, так помог. «Глупо» — единственное слово, которым Рацио мог сейчас описать всё произошедшее. — И нет, это не ты настоящий. — Почему так уверен? — он склонил голову, и перед глазами Рацио мелькнула расчёсанная покрасневшая татуировка. — Просто знаю. Диалог не клеился, всё казалось натянутым. Рацио это начинало раздражать. Хотя, по большей части, на нервы действовал собственный шум в голове, который не прекращался с того момента, как он переступил порог актового зала. Сказанного вчера было мало. Это чувствовалось кожей и всеми фибрами души. Веритас не был из тех людей, кому приятно обсуждать одно и то же по десять раз. Ему всегда казалось, что такие базовые вещи должны быть усвоены ещё в самом раннем детстве, когда родители закладывают в своих детей азы существования в социуме и помогают стремиться к самому лучшему. Но в случае с Авантюрином, с этим могли возникнуть весьма очевидные и понятные трудности. Рацио закусил щеку изнутри, попутно формулируя все необходимые мысли. — Я плохо представляю, что ты пережил в детстве, и, вероятнее всего, я — последний человек, от кого тебе хотелось бы услышать слова утешения по поводу давно минувших дней. Но… — Веритас подсел чуть ближе; вряд ли Авантюрин это вообще заметил, но хотелось быть уверенным, что его услышат. — Все без исключения заслуживают простого счастья, вне зависимости от происхождения, пола или расовой принадлежности. Мы сами создаём себя как личность и сами выбираем вектор развития, кто бы что ни говорил, и как бы обстоятельства ни вставляли нам палки в колёса. Авантюрин замер, прокручивая услышанное в мыслях. Особенно странным сейчас казался контраст их разговора с Сандэем у библиотеки, где уверенность в собственном будущем очень настойчиво старались выбить из-под ног. — К сожалению, Веритас, не всё в этом мире так просто. На так называемое «счастье» на рынке нынче слишком высокий спрос, а конкуренция вынуждает идти на отвратительные вещи, — Авантюрин горько улыбнулся. — Но я рад тому, что имею, правда. Осталось всё это дело удержать и преумножить. — Я помогу. Кончики пальцев по инерции скользнули по дереву в попытке принять более устойчивое положение, совершенно случайно задевая ладонь Авантюрина. Он не дёрнулся и даже не подал виду, что вообще почувствовал. Продолжал выжидающе смотреть в глаза, надеясь получить там все ответы на свои детские вопросы. Веритас думал одёрнуть ладонь, кожей ощущал, словно касался обжигающего холодом снега, но, вероятно, он всё-таки мазохист. Иначе как объяснить, что держать Авантюрина за руку хотелось гораздо сильнее, чем согреть свои собственные. Скамейка показалась слишком крошечной, а Веритас абсолютно голым в своих чувствах. От Авантюрина пахло влагой фонтана и неуловимой сладостью майского мёда. Мягкой, не резко-ядовитой, а желанной и манящей. Запах сигарет почему-то не перебивал естественный аромат кожи и шампуня. Неужели бросил? Веритас совершенно не думал. Мысли покинули его умную голову сразу же после короткого обещания помочь, а большой палец, незаметно для него самого, скользнул по сверкающим в свете солнца золотым кольцам на изящной руке. Так неторопливо и трепетно, что он не был уверен, чувствует ли Авантюрин это вообще. Потому что руки у него действительно ледяные, вероятно, от стресса. Пальцы гладкие, аккуратные, почти что фарфоровые. Веритас бездумно гладил его ладонь, разрывая незримый барьер, позволяя новым, ранее неизученным чувствам наполнить его грудь до краёв. Не поднимая глаз, он безошибочно мог определить, что Авантюрин сейчас улыбался. Победно, злорадно, а может, даже влюблённо — знать это Веритас сейчас не хотел. Без резких движений он убрал руку, словно всё происходящее было под его чётким контролем, и сунул её в карман. Авантюрин хмыкнул, наверняка с улыбкой на губах. — Знаешь, у меня тут появилась одна идея, — никак не комментируя произошедшее и намеренно не ловя на себе его взгляд, Авантюрин медленно встал со скамейки. Он вытянул перед собой ладонь. Ту самую, которой касался Рацио. — Пока ты ещё не начал открещиваться от того, что только что произошло, заключим пари? — Веритас не успел даже слова вставить, как Авантюрин подошёл чуть ближе к фонтану и взялся за кольцо на мизинце. — Спорим, что ты не угадаешь, какое желание я сейчас загадаю? И с этими словами украшение упало в воду, мгновенно утопая и оседая на самом дне. Авантюрин демонстративно прикрыл глаза, на секунду задумался о чём-то своём и кивнул, завершая маленький ритуал. — А должен? — Не знаю, ты же у нас тут самый умный, — он улыбнулся чертовски ярко и солнечно. — Если тебе вдруг станет искренне интересно, можешь выдвинуть свои предположения. — И если я не угадаю? — То ничего страшного, я расскажу тебе всё уже после того, как мы сдадим этот несчастный проект. Веритас кивнул, послушно принимая простые условия. В голове вновь забушевало непонимание собственных мыслей и острое желание поскорее смотаться на пары, но он продолжал сидеть, как вкопанный. Как дурак. — Да, кстати, — Авантюрин вернулся, но вместо того, чтобы сесть рядом, встал прямо напротив Рацио. — Насчёт предложения, от которого ты не сможешь отказаться. — Я весь внимание, — Веритас тяжело вздохнул и закинул локоть на спинку скамейки, предвкушая что-то, что ему точно не понравится. — Ты сегодня вечером свободен? Рацио замер. Нет… Он же не собирается после всего произошедшего вот так нагло в лоб звать его на… — Как ты смотришь на то, чтобы проникнуть в академию ночью? …свидание. — Совсем с головой плохо? Авантюрин хохотнул — ожидаемая, но не самая плохая реакция из всех, на которые он рассчитывал. Он покачал головой и предпринял новую попытку, теперь по методике Топаз. — Насколько мне известно, ты ведь организатор весенней вечеринки, которая пройдёт уже-е-е… — он демонстративно глянул на часы, наигранно припоминая дату мероприятия. — Ой, надо же, завтра вечером. Время летит так быстро. Он карикатурно вскинул брови, встречаясь с непонимающим взглядом. Веритас скрестил руки на груди, заранее готовясь отказать любой идиотской затее, которая опять нарушала их договорённость. — Ближе к делу. — Так вот, организатор, не замечал ли ты каких-то странностей в последнее время? Ну, знаешь, слухи всякие нехорошие. Например, что на вечеринке планируется что-то, что абсолютно точно нарушает правила академии, — Веритас сощурился, интерес в глазах мелькнул всего на секунду, но этого было достаточно для Авантюрина, чтобы продолжить тянуть удочку на себя. — И это «что-то» связано с Сандэем и Ханаби. — Я не понимаю о чём ты, — бегающий взгляд Сандэя часом ранее мелькнул в памяти, и теперь Рацио уже не был уверен в том, что ему это просто показалось. — К сожалению, я тоже мало чего понимаю. Лишь слышал некоторые разговоры и решил с тобой поделиться. И раз уж ты относишься к вечеринке напрямую, было бы весьма прискорбно, произойди там какая-нибудь непредвиденная ситуация, которая в будущем негативно скажется на нашей совместной работе. — Ты думаешь, Сандэй хочет меня как-то подставить? — Веритас скептично выгнул бровь, явно не находя этому доводу разумных подтверждений. — Нет, это очень вряд ли, ты ведь у нас мальчик хороший, — он пожал плечами. — К тому же, у меня пока нет никаких доказательств, которые бы указывали конкретно на Сандэя. Но мои достоверные источники и интуиция никогда не подводили, этот засранец что-то темнит. — То есть ты предлагаешь вломиться в академию посреди ночи, с риском быть пойманными и отчисленными, потому что тебе так подсказывает твоя интуиция? Авантюрин, ты уверен, что головой на сцене не приложился? — Ты так вкусно произносишь моё имя, — он закусил губу и усмехнулся. — Продолжай в том же духе, и я подумаю, что тебе и самому плевать на все свои ограничения. Сказанное вырвалось из груди бесконтрольно. Авантюрин и сам не понял, нахрена снова неприкрыто флиртовал, вызывая горючую смесь эмоций. Что именно послужило причиной такому поведению: защитная реакция, химия мозга или просто красивое личико Веритаса — он не знал, и потому осёкся, добавив: — Да, я уверен. — И почему же я должен соглашаться? — Потому что мы — партнёры, — он принялся загибать пальцы правой руки, заведя левую за спину. — Потому что тебе не плевать на людей, которые могут пострадать по чужой глупости, потому что у тебя, как у члена студсовета с безупречной репутацией, есть ключи от всех дверей, а ещё потому что ты и сам заметил что-то неладное. По глазам вижу, ты сегодня очень отстранён. На самом деле, ничего такого он не заметил. Авантюрин снова сделал ставку, рискнул и пошёл ва-банк, не иначе. Он понятия не имел, слышал ли что-то сам Веритас, но нужно было брать на живца. Да в жизни он не поверит, что кто-то вроде Сандэя ни разу не вызывал подозрений своим слащавым сектантским личиком. У него на лбу всё было написано, и прямо сейчас Авантюрин искренне надеялся на проницательность Веритаса. — Хорошо, допустим, — лёд тронулся, и Авантюрин победно сжал кулак за спиной. — Что ты планируешь найти в академии? Почему мы не можем спросить у Сандэя напрямую? — Брось, я думал, ты такой отличник только на парах. Авантюрин склонился над скамейкой, лёгкие снова наполнило сладким нектарным ароматом, отдавая в горле. Веритасу пришлось слегка запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в лицо. — Думаю, чтобы во всём этом разобраться, стоит начать с его личного дела. Ну, знаешь, биография, сильные и слабые стороны, склонности, — последнее слово Авантюрин протянул наиболее выразительно. — Я помню наш с тобой разговор и прекрасно понимаю, что тебя может напрягать моя заинтересованность в его досье, но поверь мне, если этот придурок решится сделать что-то глобально херовое — он сделает. Я знаю. — Вы с ним были знакомы до академии? Авантюрин помолчал, нервно уводя взгляд в сторону. Лгать нельзя. Нельзя-нельзя-нельзя. Ногти сжатой за спиной руки впились в чувствительную ладонь, он медленно выдохнул и снова встретился с ним взглядом, отвечая короткое и честное: — Да. — Это многое объясняет, — он хмыкнул, но дополнительных вопросов, к огромному счастью Авантюрина, задавать не стал. — Хорошо, я… согласен. Но только при условии, что мы тихо во всём разберёмся, сделаем для себя нужные выводы и покинем академию без последствий. Вот так просто. Ну надо же. — Славненько, машину не забудь, — он отошёл от скамейки, заметно сбрасывая напряжение с плеч. — Что? — Ты же не думал, что мы туда полезем с голым задом и без какого-либо плана на быстрое отступление? Нам нужна твоя машина. — Не моя, отцовская, — устало напомнил Веритас, уже, кажется, в сотый раз. — И он будет не в восторге. — Ой, я тебя умоляю, — отмахнулся Авантюрин. — Скажи, что на свидание собрался, он тебе её ещё бантиком перевяжет в честь такого радостного события. — Ты начинаешь действовать мне на нервы. — Фух, а то я уж думал, ты совсем до заводских настроек сбросился, — он улыбнулся, ожидая реакции. В этой маленькой шалости Авантюрин отказать себе не мог. Веритас тяжело вздохнул и, похоже, смирился со своей тяжёлой судьбой. — Встречаемся в два часа ночи у этого же фонтана. Не опаздывай, — Авантюрин обернулся через плечо. Остатки паники и липкого страха остались позади, теперь перед ним стояла более приоритетная задача. Может, Сандэй и думал, что находится на шаг впереди, но к счастью, Авантюрину удалось подставить нехилую подножку.

***

— Прекрати! Вдруг кто-нибудь из соседей услышит! — её голос обычно действовал, как обезболивающее. Как лекарство, которое работает безотказно, но только не сейчас. — Уймись же! Сейчас он был в неистовой ярости. Он боялся. Всё так хрупко и непредсказуемо. Весь тот идеал, что он создавал вот этими руками, на грани того, чтобы рухнуть, словно карточный домик. Сандэй её не слышал, вслед за торшером на пол упала и недочитанная книга, неизбежно ломая идеальный новенький корешок. Чуть позже он над этим обязательно посокрушается, но сейчас всё его внимание было сосредоточено на другом. — Выродок. Да как он вообще посмел вылезти из своей вонючей дыры! Кровь закипала в жилах от накопившейся ненависти, которую приходилось сдерживать на людях и заталкивать глубоко в глотку. Он лгал себе, преподавателям и всем окружающим, но, к счастью, безупречная репутация работала на него безотказно. Имя Авантюрина мелом скрипело на зубах, раздражая и выводя из себя. Никто не может портить его планы. Никто не смеет влезать в дела его семьи. Никто. Теперь с грохотом повалился стул и пара сувениров с комода. Идеальный порядок в комнате сменился на полуразбитый хаос, отражая всё то, что царило на душе. Сандэй был вне себя, он просто ненавидел, когда всё шло не по чёткому плану, построенному кирпичик за кирпичиком. — Пожалуйста, перестань. Для меня это место в рейтинге не так важно, правда. Гораздо важнее, что- Её голос резко осип, а затылок больно ударился о стенку, да так, что звёзды сверкнули перед глазами. От неожиданности Робин ахнула, тут же давясь собственным кашлем. Ладонь Сандэя сомкнулась на её шее, перекрывая доступ к кислороду. Шёпотом он вторил самому себе, что всё в их жизни должно быть идеально. идеально. онqvɐǝɓи. И Д Е А Л Ь Н О. Порядок. Чистота. Порядок. Правильность. Порядок. Последовательность. Перед глазами багровая дымка, в голове пустота, граничащая с вакуумом. Он вспомнил, где находится, и пришёл в себя только в тот момент, когда её ладони слабо сомкнулись на его запястьях. Сандэй оцепенел, резко отдёргивая руки и падая на пол, где лежали разбросанные книги и осколки от лампочки из торшера. Глаза застилали слёзы, как он мог, как он посмел. Он подполз к ней на коленях, чтобы просить прощения. Замаливать все грехи, пропитавшие его плоть и кровь, склонить голову и больше никогда не смотреть в глаза, даже если очень захочется. — Робин, умоляю, прости… Она продолжала держаться за горло, тихо откашливаясь. От этой картины Сандэю стало дурно, а от царящего в комнате беспорядка зарябило в глазах. Какая же мерзость. — Ничего, кха… Всё нормально. Только тише, братец, тебе нужно успокоиться. Ты принимал свои лекарства? Сандэй покачал головой, беспомощно припадая в её утешительные объятия. Робин гладила по волосам, успокаивала и не позволяла погрязнуть в мыслях, отвлекая от беспорядка в комнате. Если он взглянет туда ещё хоть раз, его точно стошнит. — Я вызову клининговую службу, не думай об этом. Пойдём, — горло неприятно саднило, захотелось выпить воды, но в первую очередь нужно было позаботиться о брате. Она прекрасно понимала, во всём этом не было его вины. Знала, что Сандэй сильно переживает насчёт успеваемости и их успеха в глазах родителей. На него давили, требовали невозможного, обременяли статусом лица семейства, хотя он, по сути, таковым ещё не являлся. Они всегда были вместе, росли рука об руку, выручали и помогали, когда кто-то сталкивался с трудностями. Но сейчас только от Сандэя хотели всего и сразу. Старший брат, единственный сын и прочие патриархально-идиотские установки, мешающие просто жить эту жизнь. Пока все окружающие тратили свою юность на то, чтобы развлекаться и заводить друзей, Сандэй был вынужден склонять голову перед отцом и беспрекословно исполнять его волю. Как же хотелось выбраться из этого чёртового колеса сансары. — Мне так жаль, так жаль… — солоноватый привкус чувствовался на губах, под носом стало мокро. Как же он жалок. Робин осела на пол рядом с ним и, не прекращая гладить, уложила его голову себе на бёдра. Сандэй шмыгнул, уткнулся лбом в низ её живота и прикрыл глаза, надеясь спрятаться от всего на свете. Гадко, неправильно, разбросано по углам. Как же хотелось прибраться, с наждачкой и кислотой отмыть эти грязные руки, которыми он посмел её коснуться. Его трясло, почти выворачивало наизнанку, но тихий шёпот приговаривал о том, какой он на самом деле молодец и как старается. Семья будет гордиться. Он, конечно же, не верил. Но как же сильно хотелось допустить такую возможность. Быть гордостью, быть первым вместе с ней, быть самым лучшим братом. Быть… Просто быть. Тихо напевая лёгкую мелодию, которую Сандэй помнил ещё с тех времён, когда мама была жива, Робин прижала его чуть ближе. Никто его не понимал и не принимал, кроме неё. Даже он сам. Сандэй притих. Слёзы на ресницах высохли царапающей солью. Он не знал о чём думала Робин, но его мысли витали уже далеко отсюда. Сейчас он успокоится, приведёт себя в порядок и обязательно осуществит то, чего она заслуживала. И чего всё-таки не заслуживал Авантюрин.