#2

      Вечером Минсо сидела на краю кровати, собирая свои вещи. В комнате царила тишина, нарушаемая только звуками города за окном. Сынхён стоял в дверном проёме, опершись на косяк. Его взгляд был спокойным, но в нём читалась лёгкая настороженность. — Ты не хочешь остаться? — спросил он, хотя уже знал ответ. Минсо подняла на него глаза, её руки замерли на молнии сумки. — Всё было хорошо, правда, — сказала она, слабо улыбнувшись. — Но я ещё не готова. Сынхён кивнул, словно стараясь принять её слова, но всё равно шагнул ближе. — Я не тороплю тебя, Минсо, — тихо сказал он. — Но я хочу понять. Это из-за меня? Она опустила взгляд, обдумывая его вопрос. — Нет, — честно ответила она. — Просто я привыкла к своему пространству, к своему ритму. Здесь всё по-другому. Это не плохо, просто... я ещё не готова впустить это в свою жизнь полностью. Сынхён сел рядом, но не стал трогать её. Его присутствие было тёплым и поддерживающим. — Я понимаю, — произнёс он после паузы. — Но это не значит, что мне легко. Минсо вздохнула, отложив сумку в сторону. — Я знаю. Мне тоже нелегко. Но если я останусь сейчас, то это будет неправильно. Я хочу быть уверенной, а не чувствовать, что делаю это из-за твоего желания или своих сомнений. Он кивнул, в его глазах не было обиды, только лёгкая печаль. — Ладно. Но обещай, что мы поговорим об этом снова, когда ты будешь готова. Минсо улыбнулась. — Обещаю. Она встала, взяла свою сумку и направилась к выходу. Сынхён проводил её до двери. — Позвони, когда доберёшься, — напомнил он, мягко. — Конечно, — ответила Минсо и, помедлив, добавила: — Спасибо, что понимаешь.       Когда она вышла из дома, её захлестнула странная смесь чувств. С одной стороны, было облегчение, что она смогла озвучить свои мысли, с другой — лёгкая грусть. В такси по дороге домой Минсо всё думала, правильно ли она поступила, но чувствовала, что сделала шаг, который был важен для неё. Телефон завибрировал, когда она только зашла домой. Сообщение от Сынхёна: "Ты для меня важнее всего. У тебя есть моё время. Просто скажи, когда будешь готова." Минсо долго смотрела на экран, прежде чем написать в ответ: "Спасибо. Я обязательно скажу."       Прошло несколько дней с того момента, как Минсо вернулась домой, но её связь с Сынхёном становилась всё теснее. Она часто оставалась у него на выходных или поздними вечерами после работы, и это стало привычным. Их жизнь напоминала спокойный, уютный ритм, который был новым для обоих.       Утро в доме Сынхёна начиналось с аромата кофе, который он всегда готовил первым делом, стараясь не разбудить Минсо. Иногда она всё же просыпалась раньше него, заворачиваясь в его толстый плед и садясь на диван, наблюдая за тем, как он сосредоточенно пишет мелодии или записывает свои идеи. — Как ты можешь быть таким продуктивным с утра? — однажды спросила она, лениво улыбаясь. — Ты — моя муза, — отвечал он с лёгкой улыбкой, а потом, шутя, добавлял: — Уверен, что каждая вдохновительница должна приносить вдохновение не только своей красотой, но и завтраком.       Минсо лишь смеясь качала головой, а потом готовила тосты, глядя на его довольную физиономию.       Вечерами, если она была свободна, они любили смотреть фильмы, устраиваясь на большом диване. Сынхён всегда выбирал триллеры или научную фантастику, а Минсо предпочитала романтические дорамы. — Как ты вообще смотришь это? — ворчал он, пытаясь не заснуть на очередной мелодраме. — Это полезно для моей работы, — парировала она. — К тому же, ты можешь использовать это как новый опыт для написания своих грустных песен.       Иногда, пока Минсо задерживалась на съёмках, Сынхён работал в своей студии, но мысли всё чаще возвращались к ней. Её вещи начали появляться в его доме, и он радовался этому как ребёнок. Её пижама висела на вешалке, в ванной стоял её шампунь с запахом лаванды, а на кухонной полке появилась её любимая кружка. — Ты замечаешь, что постепенно захватываешь мою территорию? — пошутил он однажды, когда Минсо оставила свой шарф на стуле. — О чём ты говоришь? — она подняла брови, глядя на него с невинным видом. — Всё это лишь совпадение.       Но он знал, что ей было уютно у него. В её действиях не было намеренности, она просто становилась частью его жизни.       Тем не менее, напряжение начало нарастать, когда Минсо получила главную роль в новой дораме. Это был огромный шаг вперёд для её карьеры, и она была невероятно взволнована. Однако её партнёром стал Кон Ю — один из самых известных и обаятельных актёров в стране. Он был не только потрясающим профессионалом, но и настоящей звездой, чья популярность была на пике.       На съёмочной площадке они играли влюблённых, и их химия быстро стала очевидной даже для окружающих. Каждый взгляд, каждое прикосновение было настолько естественным, что их взаимодействие невозможно было не заметить. Минсо чувствовала, как её персонаж раскрывается рядом с Кон Ю, и как их совместная игра привлекала внимание всей съёмочной группы. Он был не только отличным актёром, но и внимательным и заботливым партнёром, всегда поддерживающим её.       В перерывах между сценами они часто беседовали, обсуждали сюжет, делились впечатлениями. Минсо наслаждалась его компанией и профессионализмом. Кон Ю был сдержанным, но в его глазах часто появлялась мягкость, когда он говорил о своём отношении к работе.       Сынхён, видя фотографии и новости о проекте, пытался не придавать этому значения. Он убеждал себя, что это просто работа, что он доверяет Минсо. Однако время шло, и её расписание становилось всё плотнее. — Как прошёл день? — спрашивал он по телефону. — Устала ужасно, — вздыхала она. — Кон Ю снова заставлял всех смеяться на съёмках. Он такой весёлый человек!       Эти слова казались невинными, но в сердце Сынхёна всё чаще поселялась тревога. Она говорила о Кон Ю с лёгкостью, а он, хоть и старался не показывать, чувствовал укол ревности.       Однажды вечером, когда она вернулась после съёмок, Сынхён сидел за роялем, перебирая клавиши. Его взгляд был отстранённым, мелодия — немного грустной. — Ты устал? — спросила она, снимая пальто и подходя ближе. — Немного, — ответил он, не глядя на неё. — Что-то случилось? Он остановился, поднял глаза и, наконец, заговорил: — Минсо, ты так много времени проводишь с Кон Ю. Я понимаю, это работа, но… как ты можешь быть такой естественной в этих сценах? Она удивлённо подняла брови, затем усмехнулась. — Ты серьёзно, Сынхён? Это моя работа. Ты же знал, что мне придётся играть влюблённых. — Я знал, но это не значит, что мне нравится это видеть, — его голос стал чуть громче, и в нём зазвучала нотка раздражения. — Каждый раз, когда ты возвращаешься, ты говоришь только о съёмках, о нём, о вашей химии… Минсо нахмурилась. — Ты сейчас обвиняешь меня в чём-то? — Нет, но... мне тяжело. Ты почти не бываешь дома. Когда ты здесь, у тебя мысли всё равно где-то там, с ним. Она почувствовала, как её захлёстывает волна возмущения. — Это несправедливо, Сынхён. Я стараюсь выкладываться и на работе, и для наших отношений. Если ты думаешь, что я хоть на минуту позволяю себе что-то большее, чем профессионализм, значит, ты мне не доверяешь. Сынхён встал, развернувшись к ней. — Я доверяю тебе, Минсо. Я не доверяю ему. — Это абсурд, — она схватила сумку. — Если ты не можешь принять мою работу, может, нам стоит сделать паузу.       Её слова, сказанные в порыве, были словно ножом. Сынхён попытался её остановить, но она уже стояла у двери. — Позвони мне, когда поймёшь, что это твоя неуверенность, а не моя вина, — бросила она и ушла, оставив его одного в пустой комнате.       Минсо вернулась домой, пытаясь успокоиться. Её сердце было тяжёлым: она понимала, что Сынхён не хотел её обидеть, но его ревность и недоверие начинали разрушать то, что они с таким трудом строили. Она старалась сосредоточиться на работе, но мысли о нём не отпускали.       Сынхён, оставшись один в своём доме, погрузился в работу, но музыка перестала приносить ему утешение. Он сидел за роялем, перебирая клавиши, но мелодии звучали холодно, не цепляя его. Он пытался писать, но вдохновение ускользало, словно отражая его растерянность.       Каждый вечер он думал о том, что Минсо сейчас с другим мужчиной — не в реальной жизни, а на съёмочной площадке, где её улыбка, взгляд и нежные прикосновения принадлежали не ему. Он злился на себя за то, что не мог отделить её работу от их личной жизни, но сделать это было мучительно трудно.       На экране телефона всё чаще появлялись фотографии со съёмок. В одном из интервью Кон Ю говорил о работе с Минсо: — Она невероятная партнёрша. Очень талантливая и отдаётся роли полностью. Мы легко нашли общий язык.       Эти слова ещё больше будоражили Сынхёна, хотя он знал, что это всего лишь промо. Он прекрасно понимал, что Кон Ю просто делает свою работу, рекламируя проект. Но с каждым его словом, с каждым интервью, в котором упоминалась Минсо, он ощущал, как в нём растёт гнев и беспокойство. Его ревность нарастала, и с этим было трудно справиться.       Сынхён сидел в своей студии, стараясь успокоиться, но мысли о Минсо и её отношениях с Кон Ю не оставляли его. Он знал, что слишком много времени провёл, терзаемый неуверенностью, и это разрушало его. Как только он услышал очередное интервью с Кон Ю, где тот говорил: "Она невероятная партнёрша. Очень талантливая и отдаётся роли полностью. Мы легко нашли общий язык," — внутри него что-то сработало.       Злость нахлынула, как волна. Он знал, что это было всего лишь промо, но не мог отделаться от мысли, что, возможно, за этими словами скрывается нечто большее. Может быть, она с ним действительно легко находит общий язык, может быть, они становятся ближе. В порыве агрессии он вскочил с кресла и подбежал к стеллажу, где стояли его музыкальные инструменты. Рука сама потянулась к одной из гитар.       Он пнул её с такой силой, что звук расколотого дерева эхом разнесся по комнате. Его взгляд скользнул по струнам, которые теперь висели в воздухе, и он почувствовал, как вся его злость и неуверенность отразились в этом сломанном инструменте. Струны, как метафора его чувств, казались искаженными, растянутыми, лишёнными гармонии. Он стоял, глядя на разрушение, понимая, что так же и его внутреннее состояние — сломано, как эта гитара.       Это была не просто ревность. Это был страх, что он теряет её, что она может выбрать кого-то другого. Минсо становилась всё более далёкой, и его собственные страхи всё сильнее сжимали его душу. Понимание, что он разрушает свою собственную жизнь и отношения, только усугубляло боль. С каждым моментом молчания, с каждым его невысказанным словом, он всё дальше отдалялся от неё.       Когда Сынхён стоял, уставившись на сломанный инструмент, в комнату вошел режиссёр. Он замер на пороге, заметив беспорядок, а затем взглядом скользнул по Сынхёну. Атмосфера была напряжённой, и даже неуверенный взгляд режиссёра не мог смягчить ощущения, которые царили в комнате. — Всё в порядке? — осторожно спросил режиссёр, подходя ближе.       Сынхён не ответил сразу. Он стоял неподвижно, весь поглощённый своими мыслями, продолжая смотреть на разорванные струны гитары. Его дыхание было тяжёлым, и каждый момент тянулся как вечность.       Наконец, он резко повернулся к режиссёру, его голос был ровным, но с едва скрытым раздражением: — Выпишите мне чек, я всё оплачу.       Режиссёр задумался на мгновение, чувствуя, что происходящее здесь не имеет отношения к работе. Он мог бы начать разговор о проекте, но атмосфера в студии была такой, что его присутствие казалось лишним. Молча кивнув, он подошёл к столу и начал готовить документы, не пытаясь больше вмешиваться.       Сынхён снова повернулся к сломанной гитаре. В этот момент ему не было до всего, кроме его чувств, боли и смятения.       Минсо сидела, держась за сценарий, и пыталась сосредоточиться, но мысли о Сынхёне продолжали возвращаться. Она знала, что отношения — это всегда работа с обеих сторон, но с каждым днём ей становилось всё сложнее балансировать между своей карьерой и личной жизнью.       Кон Ю сидел рядом, наблюдая за ней. Он был опытным актёром и знал, что бывает, когда карьерный успех начинает вступать в конфликт с отношениями. Его собственная жизнь была довольно простой — он был успешен, популярным и не связывал себя обязательствами, по крайней мере, не с кем-то, кто требовал бы слишком много внимания. — Ты выглядишь задумчивой, — сказал он, осторожно поднимая взгляд и заметив, как Минсо поглощена своими мыслями. Она вздохнула и закрыла глаза, пытаясь организовать свои чувства. — Просто устала, — ответила она коротко, но затем добавила: — Хотя, если честно, дома не всё гладко. Кон Ю молча кивнул, понимая, о чём она говорит. Минсо давно доверяла ему, и он знал, что её отношения с Сынхёном — не всегда лёгкие. — Сынхён? — осторожно спросил он, на мгновение прерывая молчание. Минсо кивнула, сжимая в руках сценарий. — Иногда кажется, что он не понимает, насколько важна для меня моя работа, — призналась она, потягивая чашку с кофе. Кон Ю задумчиво посмотрел на неё, а затем выдохнул, стараясь подобрать слова. — Это сложно, — сказал он, понимая, что они оба находятся в непростой ситуации. — Но ты должна помнить: если кто-то действительно любит, он учится принимать все стороны твоей жизни. Просто дай ему время.       Минсо посмотрела на него, его слова заставили её задуматься. Она знала, что отношения с Сынхёном требовали времени и усилий, но всё было не так просто. Она любила его, но чувствовала, что её мечты, её карьера — всё это начинало сталкиваться с его желанием иметь её рядом всегда, на своих условиях.       Она знала, что Сынхён был невероятно ревнивым, и его отношение к их общим моментам порой становилось тяжёлым бременем. Он не хотел делить её с кем-то другим, даже если этот «кто-то» был её коллегой, просто другом, или тем, кто, как Кон Ю. Минсо чувствовала, что Сынхён ожидал от неё полного внимания, и это становилось всё более невыносимым.       Она знала, что между ними было много любви, но также осознавала, что каждый из них должен сделать шаг навстречу друг другу. Она должна была найти тот баланс, который даст шанс им обоим, но в то же время она не хотела терять себя и свои амбиции ради отношений. Минсо посмотрела на Кон Ю и тихо ответила: — Я надеюсь, что он поймёт. Но мне нужно время. Время для себя. Кон Ю улыбнулся, заметив её решительность. — Я уверен, он поймёт, — сказал он, хотя в его глазах было что-то большее, чем просто дружеская поддержка.       Тем временем Сынхён чувствовал, как его дом становился всё пустее без её присутствия. Он думал о её вещах, которые теперь напоминали ему о ней: её шарф на стуле, чашка на кухне, запах лаванды, который всё ещё витал в ванной. Каждый из этих мелких деталей был укором ему самому за то, что он позволил своей ревности взять верх.       Сынхён сидел в пустой гостиной, глядя на вещи, которые она оставила позади. Шарф, забытый на стуле, казался ей частью её присутствия, и даже чашка на кухне, с остатками чая, вызывала у него чувства вины. Запах лаванды, который всё ещё витал в ванной, был едва уловим, но напоминал о ней каждое утро, когда он заходил туда. Он знал, что его ревность, его неспособность довериться — всё это разрушило их гармонию, и он ощущал пустоту, которая только усиливалась.       Молчание тянулось всё дольше, и Сынхён понял, что он должен сделать шаг навстречу, если не хочет потерять её навсегда. Он стал пытаться понять, где он ошибся, и как он мог бы исправить ситуацию. Он знал, что ревность — это всего лишь его страх, но это не оправдывало его поведение. Он начал чувствовать, что его собственные страхи стали причиной того, что его мир оказался в разрухе.       С одной стороны, он был уверен, что любит её, но с другой — понимал, что требовал от неё слишком много. Он не мог заставить её быть рядом с ним, игнорируя её мечты и карьеру. Он понял, что должен отпустить её, довериться и перестать быть источником её боли.       В тот вечер, он наконец набрал её номер. Её звонок оказался долгожданным, и когда она ответила, его голос был тихим, но решительным. — Минсо, я... — он остановился, собираясь с мыслями. — Я был ужасен. Я позволил своей ревности разрушить то, что у нас было. Я понимаю, что я не давал тебе достаточно пространства, и что ты не должна была проходить через это. Я ошибся.       Минсо не отвечала сразу, но его слова эхом отзывались в её голове. Это был первый раз, когда он говорил так открыто и искренне, без оправданий. — Я... я не хочу, чтобы ты страдала из-за меня, — продолжил Сынхён, его голос становился всё более мягким. — Я люблю тебя. И я обещаю, что буду работать над собой. Но мне нужно, чтобы ты знала: я не хочу потерять тебя. Ты заслуживаешь быть счастливой, а я буду рядом, если ты дашь мне шанс.       Минсо молча положила телефон на тумбочку, её пальцы ещё немного дрожали от того, что она только что услышала. Его слова звучали искренне, но всё, что она чувствовала в ответ — это тревога. Он был искренен, но как можно вернуть то, что уже разрушено? Как можно исправить всё, что они потеряли за последние недели?       Сынхён не знал, что думать. Когда она сбросила трубку, он сидел в своей студии, глядя на экран телефона, сжимая его в руке. Он чувствовал, как его злость начинает нарастать, но это была не обычная злость. Это было неумолимое чувство разочарования, боли и непонимания. Его сердце было полным противоречий. Он любил её, но в его душе зреет буря.       Почему она не сказала ничего? Почему не ответила? Почему он чувствовал, как она всё больше уходит от него? Её молчание в ответ на его искренние извинения, на его обещания, заставило его почувствовать себя одиноким и не нужным. Он пытался контролировать свои эмоции, но злость захлестнула его. Не в том смысле, что он был зол на неё, но он был зол на себя. Он знал, что не может продолжать так, что его ревность разрушала всё, что они строили, но эта неспособность услышать что-то от неё — это было тяжело.       Он встал с кресла, нервно прогуливаясь по комнате. Каждое движение казалось механическим, его мысли бесконтрольно носились в разные стороны, пытаясь найти хоть какое-то оправдание тому, что он чувствовал. Он не мог понять, почему она не ответила. Почему она не сказала ничего в ответ? Это молчание стало для него как гвоздь в крышку гроба, он почувствовал себя потерянным, как будто всё, что они имели, рушилось.       Он снова посмотрел на телефон и, сжав его в руках, отправил ей сообщение. "Ты не хочешь даже поговорить? Ты не можешь просто сказать, что думаешь? Это не так работает, Минсо. Мне нужно знать, где мы находимся, что ты чувствуешь." Отправив сообщение, он продолжал стоять, не зная, что делать дальше. В его голове звучал только один вопрос: "Почему молчишь?"       Сынхён чувствовал, как его внутреннее состояние достигло точки кипения. Неспособность понять её молчание и то, что он только что пережил, вывели его из себя.       Без размышлений он накинул куртку, вышел из студии и направился в ближайший бар. Бар был пустоват, как раз то место, где ему удавалось уйти от реальности, хоть на время. Сынхён уселся за барную стойку и заказал бутылку алкоголя. Он даже не стал задавать себе вопрос, зачем ему это — просто механически пил, чувствуя, как алкоголь постепенно затмевал его мысли.       Каждый глоток был словно попытка избавиться от боли, от пустоты, которая нарастала внутри. Он думал о том, как всё пошло не так, как он хотел. О том, как ревность отравила всё, что они строили, о том, как его собственные страхи привели к тому, что она отдалялась от него. Он пытался не думать о её молчании, не думать о том, что его слова не нашли отклика. Но каждое воспоминание о её взгляде, о том, как она сидела, слушая его извинения, только увеличивало тяжесть на его душе.       Бар становился всё более шумным с каждым часом, но для Сынхёна этот шум был лишь фоном для его собственного хаоса в голове. Он знал, что это не выход, что алкоголь не решит его проблем, но в тот момент ему было важно просто уйти от всего этого. Закрыть глаза, не думать, хотя бы на некоторое время.       Сынхён сидел за барной стойкой, его взгляд был потускневшим, и он почти не замечал окружающих. Он был высоким, с длинными темными волосами, которые слегка падали на лоб, и глубокими карими глазами, что всегда привлекали внимание. На нём была простая чёрная футболка и джинсы, но даже в этом он оставался завораживающе привлекательным. Мужчина, который мог бы легко быть центром внимания в любом месте, будь то светская вечеринка или даже пустой бар. Но сейчас его лицо было поглощено чем-то гораздо более важным — его собственными мыслями, которые беспокойно крутились в голове. Он снова и снова просил шоты, не обращая внимания на то, что происходит вокруг.       Бар стал наполняться, и вскоре в него зашли две девушки. Одна с ярким макияжем, другая с более сдержанным, но обаятельным видом. Они сразу заметили Сынхёна — его привлекательность, которая заставляла людей обращать внимание, даже если он не пытался привлекать взгляды. Одна из девушек с улыбкой подошла к нему, наигранно поправив волосы. — Привет! Тебе не скучно? Мы могли бы составить тебе компанию, — сказала она, останавливаясь рядом с его креслом, готовая завести разговор.       Сынхён даже не повернул головы, не поднимал взгляд с барной стойки. Он чувствовал, как его раздражение нарастает, как его нервы не выдерживают. Он был не в настроении для общения, особенно с кем-то, кто просто пытался отвлечь его. Сдержав свою злость, он просто сказал, едва взглянув на неё: — Отвалите.       Его голос был холодным и сдержанным, но в нём чувствовалась агрессия, вызванная бессмысленным вмешательством. Девушки немного замешкались, но вместо того, чтобы продолжить пытаться флиртовать, они переглянулись и с недовольными выражениями на лицах ушли, не заставляя себя ждать. Сынхён не смотрел им вслед, его взгляд снова опустился к чашке, и он снова выпил, ощущая, как алкоголь, хоть и не решал его проблем, но на какое-то время затмевал его внутренний мир Вдохнув ещё один глоток, Сынхён почувствовал, как алкоголь, хоть и не облегчал, но затмевал его мысли. Он сидел за барной стойкой, чувствуя, как его тело становится тяжёлым от сочетания алкоголя и отчаяния. Пустота внутри оставалась, но теперь она была как туман, который чуть-чуть сгладил уголки боли. Он оглянулся вокруг, замечая девушек, которые всё ещё кокетливо переговаривались с мужчинами, но ему было не до них. Все эти дешевые разговоры, мимолетные флирты и ухаживания — всё это не имело смысла без неё.       Он схватил телефон, не думая, и набрал её номер. Каждый гудок в трубке, каждое ожидание было мучительным. В голове вертелись только её глаза, её смех, её прикосновения. Всё, что было с ним по-настоящему важным, теперь казалось так далёким и невозможным. Он знал, что он ошибся, знал, что допустил её уход, но в его состоянии этого было недостаточно, чтобы увидеть все последствия. Когда трубка наконец ответила, он замедленно произнёс её имя: — Минсо... я... — его голос был хриплым, неуверенным, но в нём звучала сильная искренность. — Мне нужно, чтобы ты знала, что я не хочу никого другого, только тебя. Эти дешевые попытки забыться... они не заменят меня для тебя. Я не могу без тебя, Минсо. Ты — единственная, и это был мой прокол.       Он замолчал на мгновение, не зная, что сказать дальше, но его голос уже был полон желания, чтобы она его услышала, чтобы она почувствовала, как он нуждается в ней. — Прости меня, пожалуйста... я знаю, что я был ужасен, но без тебя мне неинтересна ничья жизнь. Прости, что позволил себе так поступить. Ты… ты всё для меня. В этот момент, после нескольких секунд тишины, он снова почувствовал, как его мир уходит в пустоту. Но в этот раз он надеялся, что она хоть как-то услышит его.       Когда Минсо услышала его голос, ей стало тяжело на душе. Сначала было молчание, а потом его слова, полные отчаяния и сожаления. Но вот что её насторожило — в его фоне звучала громкая музыка, смех и разговоры. Она сразу поняла, где он, и её сердце сжалось. Это был бар. Она знала, что Сынхён мог пить, чтобы забыться, но этот раз казался особенно тревожным. — Где ты? — спросила Минсо, её голос был напряжённым и решительным. — Сынхён, скажи мне, где ты сейчас? Я слышу музыку на фоне. Ты в баре, да? Сынхён немного запнулся, но его ответ был неуверенным, и всё ещё звучал отголоском алкогольного опьянения: — Я... я не знаю, Минсо. Я просто... мне было нужно что-то. Всё... всё не так, как я хотел. Извини, мне так одиноко без тебя.       Минсо не стала ждать. Она сразу поняла, что ему не стоит оставаться там. Его состояние было слишком угрожающим, и она не могла оставлять его одного в таком состоянии. Она быстро положила трубку, не говоря больше ни слова, и направилась к выходу. За считанные минуты она заказала такси и, чувствуя, как её сердце учащённо бьётся, поехала в бар.       Когда она подъехала, её глаза сразу заметили его — Сынхён сидел, почти потерянный, за барной стойкой, на лице следы усталости и боли. Он был не похож на того уверенного и сильного мужчину, с которым она привыкла общаться. Минсо подошла к нему, не говоря ни слова, и тихо положила руку ему на плечо. Он мгновенно поднял глаза и увидел её. В его взгляде было нечто болезненное, словно он был благодарен, но и чувствовал себя виноватым. — Пойдём, — сказала она мягко, но решительно. — Тебе нужно домой, Сынхён.       Он молча встал, шатаясь, и она поддержала его, ведя через толпу людей к выходу. Всё в нём кричало о том, что он был в отчаянии, но Минсо не собиралась оставлять его в таком состоянии. Слишком много времени они провели в расстоянии друг от друга, но в этот момент она знала: она не могла его оставить.       Когда Сынхён вышел из бара, опираясь на Минсо, его взгляд был затуманен, но в нем всё ещё проскальзывал какой-то отблеск чувства вины и благодарности. Он тихо произнёс, глядя на неё с некой растерянностью: — Моя любимая Минсо... Ты пришла за мной....       Минсо крепче прижала его к себе, чувствуя, как его плечи напряжены, как он не может сдержать ту боль и стыд, которые были на его лице. Но она не отвечала сразу, лишь провела его дальше, не обращая внимания на случайные взгляды, которые они с ним привлекли.       Она помогла ему сесть в машину, тихо напомнив: — Давай поговорим, когда ты немного отрезвеешь. Ты ведь знаешь, что тебе не нужно так вести себя. Ты достоин лучшего, Сынхён.       Её слова были спокойными, но в них чувствовалась решимость. Минсо чувствовала, что у неё ещё есть силы поддержать его, даже если сам он всё ещё не осознаёт, насколько важен этот момент для них обоих.       Когда они сели в такси, она продолжала успокаивать его, ласково поглаживая его руку, чтобы он чувствовал поддержку. Его дыхание было тяжёлым, а взгляд терялся. В пути она говорила ему тёплые слова, напоминая, что он не один, что всё будет хорошо. Но, как ни странно, это было не так легко.       Когда они прибыли к его дому, Сынхён не мог встать, почти не шевелясь. Минсо вздохнула и, поддерживая его, помогла выйти из машины. Однако, когда они подошли к двери, она почувствовала, как его тело теряет силу. Он опирался на неё, но, кажется, был на грани. — Давай, ещё немного, — сказала она, пытаясь открыть дверь. Но её пальцы замерзли на ключе, и несколько секунд они оба стояли, ожидая, пока она не найдёт нужный момент, чтобы открыть дверь. В её голове в этот момент была только одна мысль: он должен быть в безопасности. Минсо тихо прошептала: — Всё будет хорошо, Сынхён. Мы дома.       Шаг за шагом они прошли через просторный холл, и она заметила, как его шаги становятся всё более вялыми, как если бы он пытался держаться на ногах только благодаря её поддержке. В его глазах всё ещё было нечто неуловимое, не дающее ему покоя, и Минсо молча вела его в сторону спальни, ощущая на себе тяжесть момента.       Минсо всё ещё ощущала его тяжёлое дыхание, когда она помогала Сынхёну добраться до его дома. Он был пьян, его движения были неуверенными, но в каждом его взгляде было что-то искреннее, что заставляло её забыть о его недавней агрессии. Он был её Сынхёном, тем самым, который её любил, даже если не всегда мог найти способ правильно выразить это. Проходя через дом, Минсо почувствовала, как его присутствие изменилось. Он был таким же красивым и сильным, как и всегда, но сегодня в его глазах было что-то другое — что-то потерянное, что заставляло её сердце биться быстрее. Это был не тот Сынхён, каким она его привыкла видеть: уверенным и спокойным, а тот, кто, казалось, не знал, как управлять своими эмоциями.       Оказавшись в спальне, она помогла ему раздеться, его пальцы с трудом цеплялись за пуговицы, а взгляд иногда терял фокус, но она понимала, что не имеет значения, что произошло. Всё, что было важно сейчас — это он, её Сынхён, который, несмотря на всю свою внешнюю уверенность и успех, сейчас нуждался в её поддержке.       Когда он лёг в постель, Минсо осторожно накрыла его одеялом и села рядом. Она не спрашивала, не давала советов, просто была рядом. Он был пьян, но её присутствие давало ему чувство безопасности, что было важно в этот момент. Она погладила его по плечу, и, когда он потянулся к ней, она позволила ему себя обнять.       Он был искренним, его чувства были настолько явными в этот момент, что Минсо не могла не почувствовать боль. Сынхён был не только сильным, но и уязвимым — человеком, который, несмотря на всю свою гордость, нуждался в её заботе. Минсо прижалась к нему, её ладонь лёгка коснулась его груди, и она тихо сказала: — Ты не один, Сынхён. Я с тобой, и всё будет хорошо.       Её слова были как нежный оберег, который мог успокоить его, несмотря на то, что он был пьяным и потерянным. Она оставалась рядом, прижимаясь к нему, пока он не успокоился и не заснул, зная, что именно в такие моменты она чувствует его настоящего — не идеального, но искреннего.