Твои синие глаза

После сотого раза, как его окликнули Саном, Мун перекрашивает свои золотые волосы в чёрный и каждое утро замазывает тональным кремом ненавистные веснушки на щеках. Летом отсиживается дома, в прохладе и тени, избегая солнечного света, отчего кожа его бледнеет и парень, в конце концов, зарабатывает себе дефицит витамина Д. Чёртовы «поцелуи солнышка» теряют насыщенность, но так и не сходят до конца со светлой, практически болезненной кожи. Мун сделает всё, чтобы не видеть его хотя бы в собственном отражении в зеркале. За смену имиджа ему благодарны были все: и родители, и учителя, и остальные знакомые с ним и братом люди. Один только Сан с какой-то неясной грустью смотрел на бывшие раньше светлыми, как у него, пряди и тяжело вздыхал. Если бы Муну было интересно, он спросил, что случилось, но переживания бесячего брата — последнее, что его волновало. В мыслях он издевательски зовёт его «солнышком». Солнышко ушёл гулять огромной компанией, а родители гордо смотрели ему вслед, в открытую радуясь, что их сын настолько хорош в социализации. Его брат похвастаться тем же не может. Солнышко лучший ученик в школе. Они с Муном делят это место на двоих, учась одинаково хорошо, но об этом мало кто вспоминает. Солнышко то, солнышко сё. Его же брат — невзрачная луна. По сути, совершенно настолько же значимый, но находясь в лучах солнца, лишь отражает его свет, не оставляя себе даже капельки. Мун переходит в другую школу и становится чем-то большим, чем просто спутником. Когда его спрашивают, знаком ли он с Саном, ведь они очень похожи, парень отшучивается и говорит, что он единственный ребёнок в семье. А Сан будто бы и не замечает чужого холода. При любой возможности ластится, как кот, на все оскорбления в свою сторону щурится, будто от яркого солнца и хихикает себе под нос. Когда его выгоняют из комнаты — уходит, но всегда возвращается обратно. С разными вкусностями, сделанной чужой домашкой, новой футболкой, — такой, какую Мун всегда хотел, — и с неизменно лучезарной улыбкой. А брат его злится, злится от своей беспомощности, злится каждый раз, когда принимает чужие подарки, не в силах отказать этому невероятному человеку, злится на его глубокие голубые, почти что синие глаза. Он слушает песню Алёны Швец «ведьм у нас сжигают» на повторе, шрамами на сердце набивая её слова. Он ненавидит своё солнышко точно так же, как и любит. И когда брат, пробравшись в его комнату поздно ночью, закрывает дверь на защёлку и жалостливо зовёт его по имени, бормоча что-то про ужасный кошмар, после которого он совершенно точно не сможет уснуть один, Мун, подписывая самому себе приговор, приглашающе поднимает краешек одеяла. Сан забирается в постель, а Мун поворачивается к нему спиной. Чужое дыхание его бесит, а ещё больше действует на нервы осознание, чьё это дыхание. Тихий всхлип позади заставляет раздражение разлететься на миллион осколков. — Мун, Мун! Пожалуйста, прости меня за то, что я порчу тебе жизнь. — раздался тихий невнятный шёпот. Парень давится воздухом и поворачивается к брату лицом. По чужим веснушчатым щекам, блестя в свете звёзд, пробивающемся сквозь толстое оконное стекло, сбегают тонкими полосами слёзы. — С чего ты…- — Дай мне, пожалуйста договорить, я больше не могу молчать, Мун, мне так стыдно! Я вижу, как ты стараешься держаться от меня подальше, становишься всё более отстранённым и непохожим на нас. Это «нас» резануло по слуху. Сердце глухим болезненным стуком отозвалось в груди. Когда они были маленькими, то чаще говорили «мы», чем «я», полностью разделяя и мнение, и слова товарища. — Осталось совсем немного времени! Я обязательно съеду, я больше не буду доставлять тебе неудобства. Только пожалуйста, Мун, прости меня! В твоей новой жизни ты будешь один, сможешь выбросить эту глупую тоналку и не волноваться о том, что станешь похож на меня. Чужие слёзы и слова задели за живое. Сан действительно замечал всё это? Мун не сказал ему ни слова о причинах своих преображений, а все те обидные вещи, что говорил брату, думал, тот пропускает мимо ушей! Солнышко хочет сказать что-то ещё, но давится рыданиями и не может даже вздохнуть. Мун поднимает его за плечи с кровати и порывисто обнимает, поглаживая по кучерявый голове. Прямо как в детстве. — Дыши, солнышко, всё хорошо, пожалуйста, успокойся, Сан, ну же! Сан постепенно успокаивается в объятьях брата, наконец-то начиная нормально дышать. Ещё с ребячества он страдает от приступов асфиксии во время плача. Ему невероятно повезло, что он решил высказаться Муну сегодня, а не переживать истерику у себя в комнате. Видя, что солнышку стало легче, брат отстранился и заглянул тому в глаза. Два синих, совершенно идентичных омута встретились, а в мыслях завертелся настоящий водоворот. В тишине, нарушаемой лишь редкими размеренными вздохами, раздалось неуверенное: — Ты простишь... меня? Мун улыбнулся и неожиданно захохотал. Смех его казался наигранным. — Ох, прости, солнышко, на самом деле мне вовсе не смешно. Сан поджал губы, воспринимая этот ответ по-своему. — Разве я говорил когда-то, что обижаюсь на тебя? Я сам надумал себе кучу неприятных вещей с твоей стороны, не замечая всего того, что ты на самом деле для меня делаешь. Я принимал всё за соревнование. Я ненавижу тебя, как брата, Сан, но восхищаюсь тобой как человеком. Прости меня за всё то, что я говорил тебе, за то, как холодно себя вёл, не понимая, какое на самом деле для тебя это имеет значение. Я надеюсь мы сможем вернуться к прошлому взаимопониманию, либо прийти к новому. — парень выдал это всё скороговоркой, стыдясь своих слов, но не имея возможности держать их в себе. Только не сейчас. Солнышко неверяще распахнул глаза и улыбнулся так широко, как только мог. Решившись на что-то, он спросил: — Я уже давно простил тебя, Мун. У тебя были причины так себя вести, верно? Давай просто забудем это всё? Брат кивнул ему и улыбнулся в ответ. — Тогда, Мун, можно я сделаю кое-что? Ты можешь меня ударить, если захочешь. Я знаю, что сейчас не самое лучшее время, но... Мун не успел как-либо отреагировать, как его обняли за шею, и не давая времени и возможности для побега, отчаянно поцеловали. Сан неловко стукнулся зубами о зубы брата, но не остановился. Близнец ошеломленно замер, и пользуясь заминкой, солнышко углубил поцелуй. Мысли в голове собрались в цельный ряд, и восхищение с любовью смешались в одно целое. Мун ужаснулся, когда осознал природу своих чувств к человеку, которого, как он думал ещё пару минут назад, он терпеть не мог. Но он не мог назвать любовь к Сану чем-то грязным и неправильным. Они родились вместе, они провели вместе, практически не расставаясь всю их, пусть и не длинную, жизнь. Желание быть рядом с близнецом ощущалось чем-то правильным, и после долгой эмоциональной и физической разлуки — долгожданным. Мун очнулся и почувствовал себя странно душно и слюняво. Горячий язык брата, скользнув по его, наконец, получил свой ответ. Руки близнеца скользнули на талию Сана, прижимая его ближе, и большими пальцами поглаживая напряжённый живот. Они оба, определённо, не умели целоваться, но одного только общего для них двоих чувства хватило, что зажечь пламя внутри. Не дав ему поглотить их полностью, Сан отстранился, быстро вскочил и уже от двери запыхавшимся голосом шепнул: — Кажется, кошмар больше меня не мучает, спасибо, что успокоил, братик. Дверь за ушедшим близнецом закрылась, а Мун, взмокший и возбуждённый, чертыхнулся в тишину комнаты.