Вскрывая душевные раны

Я всегда любил мечтать и никогда не перестану, пока полет моей мечты не остановит пуля. Эрнесто Че Гевара

      В эту ночь я снова плохо спала. В полночь, как и должно было быть, Гранц ушёл из моей комнаты, не забыв «на прощание» приложить ладонь к моему лбу, проверив наличие или отсутствие высокой температуры. Я претворилась спящей, чтобы он, не дай Король душ, не остался составить мне компанию. И у него дела, и я хотела полежать одна. Я была уверенна, что Джагерджак не придёт, не в это время ночи, по крайней мере. Однако уже спустя несколько минут дверь снова открылась. Я так стремительно и высоко подскочила на кровати, что даже свалилась на пол, больно ударившись коленкой об него.       — С… ай! — я почти нецензурно выругалась, но вспомнив, что надо мной сейчас, возможно, возвышается одна голубоволосая дранная кошка, сдержалась. Я же, типа, выше этого. Не стоит опускаться на его уровень.       — Вы не ушиблись, госпожа Урахара? — раздался низкий мужской голос совсем близко, изрядно удивив меня. Он сильно отличался от голоса Гриммджоу, да и не стал бы этот… арранкар спрашивать у меня о моём самочувствии.       В поле моего зрения попала мужская нога в зори, обтянутая чёрным таби. Я подняла взгляд выше, натолкнувшись на протянутую руку, потом ещё выше. Да, это не Гриммджоу. Вытянутое лицо и чёрные волосы, заплетённые в косичку. Маска закрывает верхнюю часть головы и левый глаз, а также имеет длинную клинообразную часть сверху, обращённую вправо. Все арранкары такие забавные и не похожие друг на друга…       Я приняла его руку помощи. Честно говоря, в своём положении я приму руку помощи от любого. Кроме Улькиорры. Его я боюсь сильнее, чем переживаю за себя.       — Простите, — сконфуженно пробормотала я, пока этот мужчина усаживал меня обратно на постель. — Я думала, это другой.       — Мой господин просил передать свои извинения, — он зачем-то поклонился. Что-то мне подсказывало, что Гриммджоу и не собирался извиняться, и этот арранкар всё напридумал, чтобы умаслить гостью Айзена. — Он не может прийти, поэтому послал меня вместо себя. Сильно же он напугал Вас в Вашу с ним прошлую встречу.       — Простите, как Вас? — я хотела узнать имя человека, на которого собиралась орать.       — Куфонг Шаолонг, к Вашим услугам, — он снова поклонился.       — Хорошо. Куфонг-сан, передайте Вашему… господину, или как Вы его там называете, что мне не упали никуда его извинения. Если он сам не придёт на свой пост, я расскажу об этом Соскэ, и что будет с ним потом — не мои проблемы. А теперь, будьте так любезны, покиньте мою комнату, я хочу спать, и компаньон мне в этом не требуется. Если Джагерджак не придёт утром, пусть пеняет на себя.       — Так и передать? — явно насмешливо спросил Шаолонг. Я еле удержалось от того, чтобы неприязненно поморщиться или нахмуриться, и сохранила такую ледяную маску, которой даже Бьякуя бы позавидовал.       — Да. Так и передайте.       Арранкар поклонился и вышел. Ну и скатертью ему дорога. Вежливый какой. Аж бесит.       В кого я превращаюсь?       Ночь прошла скверно. Я спала около трёх часов, вечно просыпаясь. К утру (хотя какому утру, здесь вечная ночь) я была ещё более уставшая, чем вчера вечером, поэтому, на радость Гриммджоу, даже не собиралась никуда ходить дальше ванной комнаты. Я слишком любила воду, поэтому пользовалось ею, как только представлялся случай — три раза на дню.       Откиснув час в прекрасной ванной, встроенной в пол, разморившей меня горячей водой настолько, что я даже уснула на пятнадцать минут, я обернула коротюсенькие волосы на голове одним полотенце, окутывая тело в другое — прикрывающее даже мои заострившиеся колени. Полностью разбитая я вышла из наполненной паром комнаты в спальню — холодную и неприветливую. К моему шоку на кровати, вальяжно развалившись, подобно настоящей пантере, лежал Гриммджоу. И заметила я это слишком поздно.       — Какого?!.. — я снова подскочила на месте из-за чего упала и ударилась той же самой коленкой. Какая же несправедливая жизнь! — Ты что тут делаешь?!       — Как что? Ты сама захотела, чтобы я был рядом, — растянув губы в своей обычной безумной улыбке, пропел Джагерджак, вмиг оказавшись около меня. Он не подал мне руку, как тот арранкар ночью, как я и предполагала. Нет. Он схватил меня за плечо широченной ладонью и так резко потянул вверх, что мои ноги на миг оторвались от земли. Полотенце на голове ослабло и свалилось на пол, чтобы тоже самое не случилось с тем, что скрывает мою наготу, я стала сдерживать начинающий разматываться узел на груди обеими руками, отчего теперь не могла оказать и малейшего сопротивления этому животному.       Гриммджоу, всё также держа за плечо, встряхнул меня так, что моя голова чуть не оторвалась от шеи. Я болезненно выдохнула, ожидая, что он снова вцепиться в то же самое место своими клыками, ведь шестой уже притянул меня ближе к своему лицу. Но вместо этого он цепким взглядом поизучал несколько секунд шрам, оставшийся там из-за него самого, от раны, которую в кратчайшие сроки сумел залечить Гранц.       — Хм… похоже я перестарался, — он хмыкнул, но, кажется, неудовлетворённо и не слишком радостно. — Слышал, у тебя была серьёзная потеря крови из-за моей несдержанности.       — Почему ты не спишь в четыре утра? — кто же знал, что наша голубая пантера ещё и ранняя пташка. Ну за что мне такой джек-пот?       — Арранкары вообще мало спят, — он пожал плечами, а моё всё никак не отпускал. Я чувствовала, что мои ноги подкашиваются, в глазах на миг потемнело. Инъекция той ерунды, которую изобрёл Гранц, блокировала потерю крови и боль, но не остальные симптомы моей слишком выраженной слабости. Гриммджоу в каком-то роде даже помогал мне, удерживая в положении стоя (подвешено, если точнее сказать). Хотя у меня явно будет синяк после его «помощи».       — Отпусти меня, пожалуйста, — я перешла на более тихий тон, который обычно помогал мне убеждать мужчин, да и вообще людей, в том, в чём я хочу. Но вот незадача — Гриммджоу не был человеком. Он был пантерой. Пантерой, что жаждет загрызть меня.       Он усмехнулся и, к моему удивлению, чуть ослабил хватку. Я даже шокировано посмотрела на него — его улыбка стала шире. Он начал стремительно приближаться к шраму от укуса. Сейчас точно цапнет!       — Я должен принести свои извинения… — тихо и хрипло прошептал он прямо мне на ухо. Его горячее дыхание окатило мою уже охладившуюся кожу. Табун мурашек страха промчался по коже. — За грубость…       Тут место бывшей раны коснулось что-то скользкое, тёплое и гибкое. Меня снова прошибли мурашки, на этот раз от омерзения. Язык шершавый, как у кошки (действительно, пантера), медленно прошёлся по изгибу шеи, заходя за ухо.       — А ты вкусная, — выдохнул он мне в него снова, вызывая третий табун мурашек. Конечно, не он же намывает себя по три раза на день. Кажется, моя привычка вышла мне боком. — Будет жалко тебя убивать.       Острые клыки царапнули хрящик ушка, словно отрезвляя меня от затуманившего разум шока. Перехватив узел полотенца одной рукой, второй я начала отбиваться от мужчины, пытаясь отстраниться. Его видно забавляли мои попытки бегства — он хрипло и приглушённо смеялся, крепче прижимая меня к себе и своему языку уже двумя руками. Что у него за фетиш такой — облизывать всех, кого не лень?!       Я уже серьёзно вознамерилась звать кого-нибудь на помощь, но, кажется, Ками услышал мои мольбы раньше, чем они появились в моей голове. И решил посмеяться надо мной…       — Если ты так сильно жаждешь удовлетворить желание своей плоти… — вдруг раздался ледяной голос у входной двери, пробравший меня до мурашек. О нет, только не он! — Есть множество нумеросов, готовых прыгнуть к тебе в постель и на тебя. И среди них не только женщины — выбирай кого хочешь.       — Улькиор-р-ра, — прорычал имя четвёртого Гриммджоу, отрываясь от моей шеи. Я вздрогнула ещё раз, как только мой взгляд упал на мрачного брюнета с выражением лица трупа. — Что ты тут делаешь?       — Айзен-сама приставил меня к тебе, чтобы я помогал тебе сдерживать твою истинную суть внутри, — не меняя выражения лица или тона, говорил Улькиорра, ни разу не посмотрев на меня.       Неужели это его Айзен приставил в «помощь» Гриммджоу, а точнее мне? Он что, идиот? Да этот арранкар ненавидит меня настолько сильно, что способен прибить одним своим взглядом! Он до смерти испугал меня не только в кошмарах/воспоминаниях/а может и не воспоминаниях Ренэйт/Галлеи, что у меня просто фобия развилась на него. Я так сильно боялась его, что забыла о том, как сильно не любила Гриммджоу.       Джагерджак удивлённо посмотрел на меня. Я поняла причину только спустя несколько минут, когда увидела, что мёртвой хваткой вцепилась в его расстёгнутую рубашку подрагивающими руками. Потом я поняла, что я вся дрожала, и глаза мои наверняка отражали мой ужас перед воплощением одиночества в этом арранкаре.       — Кажется, она не хочет, чтобы ты мне «помогал», — Гриммджоу растянул губы в кривой усмешке-оскале и притянул меня к себе, обнимая. Как хищник, не желающий делиться своей добычей. Моя голова оказалась повёрнута в противоположную сторону от входной двери, а, следовательно, и от Улькиорры. — Представляешь? Меня — безумное животное и монстра — предпочитают тебе, идеальному и преданному. А я ведь почти убил её.       — Мне плевать, чего она хочет, — какой милый. — Это приказ Айзена, — а, точно, ещё этого придурка побить надо.       — Предлагаешь подраться?       — Мне не доставляет счастья сражения с животными.       Что-то подобное я уже где-то слышала.       — Вышли. Оба.       Это был голос Тии. Её появление так сильно ошеломило меня, что я нашла в себе сила повернуть голову в сторону третьей гостьи моей спальни, и, судя по тому, что рука Гриммджоу на моём темени так легко позволила мне это, он тоже пребывал в шоке от прихода Трес.       — Госпожа Урахара не одета, — Гриммджоу и Улькиорра и так это знали, но тон голоса Харрибел всё же пристыдил их. Джагерджак даже отпустил меня и отстранился. Да ладно?! — Мужчина не имеет права находиться в покоях женщины, если она нага и не является его женой. Таков непреложный закон.       Улькиорра поклонился (нет, серьёзно, он поклонился!) Тие и молча вышел за дверь. Гриммджоу кинул на меня насмешливый взгляд, подмигнул и тоже направился к выходу. Оба арранкара гордо смотрели перед собой, даже когда на какой-то миг были плечом к плечу. Никто ничего не сказал друг другу.