Вскрывая душевные раны

      — Но ты не сможешь отгородить меня от всего.       — Я могу попытаться. Послушай... ты значишь для меня гораздо больше, чем ты думаешь. Возможно, я и сам пока не понимаю этого до конца, возможно — и не пойму. Но я потерял тебя на сто лет, а недавно чуть не потерял навсегда. И я не готов вновь пережить то, что я пережил тогда, когда слышал, как твоё сердце медленно замедляет свой ход. Я могу попытаться сделать всё, чтобы ты была счастлива и ни в чём себе не отказывала, сидя здесь.       — А теперь ты послушай. Как бы ни прекрасна была клетка, из какого бы дорогостоящего материала ни была она изготовлена, как бы ни был искусен мастер, ковавший её: клетка останется клеткой. Навсегда. Навечно. А навечно — это очень долго. И птице совершенно не важна стоимость и внешний вид её тюрьмы.       Ты можешь забрать мою Бенизакуру. Ты можешь приставить охранять меня хоть весь свой шестой отряд и всю охрану дома в придачу. Ты можешь лично контролировать всю мою жизнь. Но не смей. Запирать. Меня. В клетке. Я никогда тебе этого не прощу.       Дело не в том, что я не боюсь смерти. Дело в том, что я готова отдать жизнь за дорогих мне людей. Более того, я боюсь смерти. Очень боюсь, я ведь слабая девушка, которую Зараки может переломить пополам, лишь дунув. Но больше всего я боюсь клетки, Бьякуя. И я буду бороться с тем, кто попытается меня в ней удержать.