Право рождения

— Свет, знаешь, я не удивлён их поведением, — Тимофей Берзарин второй раз за день подставил голову под душ. Света копалась пальчиками в его волосах, смывая шампунь, и Тим вскорости решил, что не так уж зол на двоюродных дядек. — Они вечно устраивают погромы и диверсии. Слабо верилось, что свадьба их матери станет исключением. И я вот думаю... — Что? — любимая ведьма обвила Тимину шею, вгляделась в его нахмуренную рожицу, созерцая каждую чёрточку, и в конце концов, умилившись, не удержалась от поцелуя. — Я всё думаю. — Тим разомкнул их губы и понял, что, пока идёт уборка и семейное разбирательство, им двоим в ванной комнате можно и задержаться. — Звать близнецов на нашу с тобой свадьбу или нет? — Конечно да, по факту они и мои братья тоже. — Света ничуть не возражала против присутствия огрубевших ладоней жениха на своих грудях. — Можно их обезопасить. В наручники заковать ради всеобщего спокойствия. — Вот знать не знал, что моя Иронделька любит пожёстче.       Тим аккуратно выпутал Свету из платья и повесил его на крючок рядом со своими чистыми вещами, любезно поднесёнными Ерёмой. Света откинула голову назад и засмеялась, непривычно низко, предвкушающе. Легкая дрожь сотрясала её пальцы, было видно, что ласточка возбуждена и в равной степени с Борзым желает близости. Тим воспользовался моментом и прошёлся губами по её ярёмным ямкам. Потёрся горячим пахом о бедро так и эдак, давая, понять, что он готов на все сто. Света приоткрыла пёстро-ореховые глаза, будто очнулась от густого дурмана и, рдея, прошептала: — На нашей свадьбе точно всё пойдёт по плану, обещаешь? — Обещаю. — Тим, едва владея собой от возбуждения, деликатно вошёл в неё — сперва на треть длины, потом с каждым разом глубже и глубже. Света раскрывалась под ним, как утренний цветок под вешним солнышком. Плеснула вода, наполовину скрыв переплетённые тела, и клубы душистого пара в ванной напитались неисчерпаемой страстью чёрного колдуна и Седьмой Матроны Люжана.       ...Илья вытерся полотенцем и аккуратно пролез в рукава свежей рубашки. Прохладная ткань приятно облепила ещё влажную спину. Бросил взгляд на пиджак и галстук — можно было бы и дальше красоваться перед гостями, только следующий сюрприз неизбежно заставит его употеть, как мышь. «Ладно! Не буду пачкать вещи!» — рассудил Илья. Застегнул перед зеркалом пуговицы, скрывая с глаз долой росчерки шрамов от Подписи поверх защитных татуировок, мрачное напоминание о том, что Борзой сильнее. Чесанул пару раз гребнем по волосам. Оскалился, как дикий хищник, и недовольно вздохнул. Краше уже не сделаться, тут бы перестать отпугивать. Саша стукнула в дверь: — Ты идёшь? — Да, да.       Илья отпер и привычно угодил носом в объёмистое декольте. Жена сменила платье на атласно-алое со шлейфом, напоминающим разлитое вино. От вида её открытых бёдер и бесконечных ног в сетчатых чулках у Айвазова закружилась голова и резко захотелось всех послать, чтобы брачная ночь наступила немедленно. Но он взял себя в руки, вспомнив, что Саше нехорошо. — Как твое самочувствие? Мутит? — Я уже привыкла, дичи, — покривилась любимая. — Шоу маст гоу он. — Может, травок тебе заварим? — Уже.       Как оказалось, зал успели привести в порядок, а гости всё-таки рискнули отведать руины замка Рапунцель. У многих в руках и на тарелках были замечены куски торта. «Бывалые люди, ничем их не напугать!» — с симпатией определил Илья. Перетёр с Иракли и Кахи, подсел к болтавшим Маргарите Алексеевне и Ярославе Ростиславовне. Женщины смерили новоиспечённого главу семьи одинаково критическими взглядами. Потом Карга, прикусив костяной мундштук, подаренный ей Ильёй года три назад, дохнула клубом терпкого дыма и заявила Громовой: — Рита, сдаётся мнэ, его свадьбу надо спасать. — Ой, и не говори, Ясь, — Маргарита Алексеевна сокрушённо качала головой, но в её широко, по-детски раскрытых глазах уже плясали бесенята. Она явно успела подогреться, да и карасукская ведьма не сидела трезвенницей. — Айвазов, ты, помнится, обещал концерт. — С тюнгуром, — напомнила Ярослава Ростиславовна и ткнула в Илью мундштуком. — Ох, а я как раз шёл предложить, — обрадовался тот. — Мы в течение пяти минут соберём установку и можно начинать. Рита ласково переглянулась с хмылящейся Каргиной. — Что с ним делать, пойду за гитарой. — Захвати мнэ лонг айлэнд с виски на обратной дорогэ, — потребовала Ярослава.       Сам не поняв отчего, Илья заволновался. Опытный лектор и общественный деятель, таща усилители в зал, он ощущал противный холодок неуверенности внутри. Как никак, до него «Орлы Арцивадзе» выступали только с Дато. С гибелью старшего брата их семейная кавер-группа, считай, прекратила своё существование. И вот они снова собирались зазвучать на публику, только теперь место Дато — и у микрофонной стойки, и на семейном ложе — готовился занять чужак. Илья обвёл глазами собравшихся. Большинство из них помнило Давида. Его виртуозную игру, его проникновенный голос. Как теперь примут Илью? «Я всю жизнь хотел сколотить группу. Я справлюсь, — внушил себе Айвазов. — К тому же, Рита будет рядом».       Он вспомнил, как впервые сыграть на гитаре прилюдно ему предложила Маргарита Алексеевна. А он не придумал лучшего способа отличиться, чем сбацать для уважаемых учёных матерную песню. И случилось это в той самой, первой экспедиции. Которая закончилась полной хернёй для них всех и заставила многих отшатнуться от Айвазова. В том числе Женю Лащенко. И на то имелись свои причины. Ярослава тоже была там... Илья потряс головой, прогоняя воспоминания. Сейчас всё хорошо, а прошлое умерло, расплескалось кровью выжившего из ума от злобы колдуна и никогда к ним больше не вернётся. — Всё хорошо? — Рита коснулась его плеча, и Илья, вздрогнув, усмехнулся. Она выросла пред его очи почти бесшумно с гитарой на ремне. — Всё просто замечательно. Спасибо тебе, что согласилась. Что будем играть? — «Мору»! — как само собой разумеющееся, повела рукой Громова — словно крылом обмахнула. — Твои знают эту песню? — Знают, — уверил её Айвазов, порадовавшись в душе тому, как естественно она произнесла слово «твои». Может, не просто так?       Настраивая полюбившийся белый «стратокастер», Илья высматривал среди толпы Тимура со Светкой и не находил. Стопудов, они сбежали, чтобы насладиться обществом друг друга! «Пусть. Многое теряют!» — хмыкнул Айвазов. По его мнению, и не только, поющую Риту стоило принимать одним из чудес света. Тем, к чему любой уважающий себя колдун или шаман обязан приобщиться! Причаститься, вернее говоря. И это были отнюдь не пустые восторги. Впрочем Громова могла сказать сама за себя и готовилась сделать это. Задним умом Айвазов гадал, изменил ли возраст её голос, но, начав играть и услышав первые ноты вокала, понял: нисколько. Чистый и мягкий, как марочная водка, и столь же моментально пробирающий до поджилок призыв Маргариты Алексеевны разлетелся от угла до угла поместья Яхонтовых. — Летят кони Стрибога, ветер в гриву! Перуна подковы проблестят молнией! Кони Даждьбога дождем резвятся! И конь коней — корона на небе!       Честной народ завыл в экстазе. Если бы намечался на земле Апокалипсис, Громова бы стояла первой кандидатурой на его провозглашение, бесспорно. И если бы собрать все великие певческие голоса и синхронизировать их в один единственный — он бы принадлежал Рите. Илья перебирал струны, внимал ультра-чистому звучанию своей наставницы и жалел, что так редко видится с ней. Она как не кто другой умела будить души и разжигать сердца. — Жаркой волной — в глаза жрице, железом калёным — жрице к запястьям, звёздами за пояс золотыми, звоном зовущим моё имя, ох!       Тут Илья увидел, как Настя Столетова, пританцовывая, ухватила Катю Хлебородову за руку, та потянула за собой Владу, Влада успела прихватить подол Оксаны Рукодайной, та, смеясь, подцепила под локоть Пашу Дрокина — и вокруг льющей песню Маргариты Алексеевны завертелся спонтанный хоровод из ведьм и колдунов. Причём, в центре большого хоровода сразу перед музыкантами образовался малый — конь коней Матеуш Мраз кружился, взяв за руки Петра Приблудова и — Илья чуть не сбил аккорд — Инну Генрих. «Ну и ну! — он отыскал в большом хороводе Ярославу и заметил, как та хитро улыбается, видя дочь танцующей в отдельном круге с хорзами. — «Старая Карга точно всё поняла!»       Саша сидела на подлокотнике кресла со стаканом сока и ритмично качала ногами. Илья видел, как жена улыбается, впервые за день — искренне и расслабленно. Кажется, токсикоз на время отпустил её. — Лучом, как мечом открылись ворота, хей-хей-хей, и я сковала кольцо полёта! — провозгласила Рита и на миг воздела руки. В приглушенном свете зала они полыхнули над сухонькой фигуркой полосами живого сияния — вещая птица всего-то отряхнула пёрышки. — Прощай, Перун, помяни лихом! Прости, Стрибог, такова доля! Пройдёт, пройдёт, Даждьбог, пролетит мука. Жесток твой бог, конь коней, конь-Солнце! — Народ! — взвыл тут в экстазе Вий Балясны. — Айда на купальню! Девки, бабы, на купальню!       Он щёлкнул пальцами, и в середине зала взвился костёр до неба. Воздух в запертом ещё недавно пространстве наполнился свежестью тёплой ночи и мириадами мерцающих светлячков. Одна из стен вдруг отъехала, явив всем присутствующим летнее лесное озеро в клубах тумана. К воде вели дощатые мостки, куда Вий и потянул свою супругу. Они перешагнули край стены и вместо парадного фрака и платья оказались облачены в долгие льняные рубахи с вышивками. Их головы украшали цветочные венки, а ноги были босыми. Гости с удовольствием направились следом. Буква совершила низкий старт и пушечным ядром взмыла с мостков. Послышались всплески парной воды, лай мокрой собаки, смех мавок, звон рюмок. Илья доиграл песню и проморгался. Если это и был мираж, то донельзя реалистичный. А если нет, то Валерий Берзарин — искусснейший колдун, каких он видывал. Илья склонился к Маргарите Алексеевне и шепнул: — Ты чего с ними сделала? Я думал, мы ещё попоём, а они умотали купаться! — Дай им расслабиться, — невозмутимо отозвалась Громова. — И давай просто петь! Ты же не хочешь сказать, что поёшь на публику, а не потому, что не петь не можешь? А слушателей ниспошлёт судьба.       На это у Ильи ответа не нашлось. Он увидел, что вереница гостей не утянула в лес самых стойких. Саша всё сидела на кресле, и в её медвяных глазах искрились отсветы костра. Ярослава пристроилась на полу поближе к горящим полешкам, Евгений Николаевич, почти не двигаясь, попивал вино в сторонке, и длинные тени сгущались за его спиной причудливым контуром огромной хохлатой птицы. Миша с Инессой сидели, обнявшись, с розовыми от жара лицами. Их очки бликовали, почти скрывая глаза, и они казались удивительно похожими друг на друга в неярком свете пламени. Вдобавок в зал украдкой пробралась Светка за руку с Борзым и ахнула от изумления. Тимур выглядел непорядочно довольным, а Касаткина румяной и смущённой. Илья не смог сдержать смешка. Кажется, молодежь решила перепихнуться, пока её потеряли из виду!       Он нацепил меховую шапку на затылок и достал бубен. — Хорошо. Тогда я сыграю обещанное. Ирико, ты помнишь, мы репетировали «Reptile»? — Хочешь сразу перейти к тяжёлой артиллерии, брат? — прищурил вороньи глаза-бусины ветрогон. Илью пронзительно кольнуло в самое сердце обращением «брат», но он, присмотревшись к блеску белого агата Бабогуровых на безымянном пальце Иракли, сдержанно ответил: — А чего тянуть.       Маргарита Алексеевна подсела к Ярославе, уступив микрофон. Илья собрался и забил в тюнгур так, как подсказывало сердце, выдерживая размеренный, уводящий в прострацию ритм. В своё время никто не учил его камлать — эрси чурались жутковатого родича, да и Ярэ больше натаскивала по науке, стараясь деликатно обходить шаманизм сторонкой. Говорила, что у каждого шамана путь особый, и тут она Илье не помощница. «Сам, сам!» — скрытная ведьма! Какие ещё тайны за тобой?» — Она раскрывает бёдра и впускает пчёл. Она истекает мёдом, чтобы я к ней шёл. В ней кровь рептилии, вены обходя, течёт. Семени прочих в её лоне потерян счёт. О, прекрасная лгунья! О, безупречная бл#дь! Мой недуг, моя рана.. Чистым мне не стать...       Илья срывал голос на оригинальный манер и исходился обильным потом, словно совокупляясь с Сашей. Эта песня, не самая подходящая для свадьбы, тем не менее идеально иллюстрировала их с женой историю любви. Ещё совсем недавно, в феврале, Саша казалась Илье недосягаемой мечтой, неприступной твердыней, а их союз — самой большой ошибкой в жизни. Саша играла с ним, как с солдатиком, и не только с ним. Илья знал, что через руки этой невероятной женщины прошла вереница мужчин, и в том числе Борзой. И никто, включая самого Илью, не предполагал, что сердце «адамантовой вдовы» переметнулось от погибшего мужа к нему, скромному доценту Айвазову. Никто не знал, от кого зачата Бусинка. Никто не знал, какая судьба ждёт Качурку, что Саша Яхонтова и вправду станет её полноправной хозяйкой — только не расхитительницей подземных богатств, а хранительницей силы. Что она станет его женой. Илья не находил слов, чтобы донести до Саши, насколько он на ней помешан, но певцу это было сделать легче. Словами пронзительной, переполненной сексуальностью песни. Да, для торжества она была неуместна, но Илья пел для Саши, с каждым звуком бубна всё глубже отдаваясь чувствам. Жена перестала моргать и неотрывно глядела на него. В глазах цвета дикого мёда стояли слёзы, спелые губы подрагивали улыбкой. Без сомнения, Сашу тронула песня. Она приняла любовный посыл мужа с той же охотой, с какой сменила фамилию.       Илья допел и замер, прислушиваясь к последнему гулу тюнгура в пространстве залы и бою собственного сердца. Поднял глаза на жену, та шепнула одними губами «я тебя люблю», и сердцу стало так хорошо и мирно, что Илья впрямь почти поверил в наступление счастья. Слушатели захлопали, а Ярослава Ростиславовна заметила: — Год от года нэ мэняешься, хулиган, — и подняла стакан с коктейлем: — за вас. За вашу сэмью. Живитэ дружно. Инэсса, коза, почэму нэ сказала, что на сносях?       Инна Михайловна аж подпрыгнула и хотела было возразить что-то, как на её спасение с «купальни» прилетел Валера и сходу гаркнул: — Ребят, хочу спеть «Стаканы»! Кто будет слушать «Стаканы» в исполнении Вия?       Наплескавшиеся вволю колдуны дружно заголосили, и Берзарин потеснил Айвазова от микрофонной стойки. Бедра обхватили маленькие цепкие ручонки — в мокрых волосиках Влады запуталась ряска. Илья подхватил дочку, поцеловал в холодный нос. Отнёс к матери греться и кивнул Рите: — Кажется, судьба ниспослала слушателей! Подыграешь нам ещё? Конечно, Громова согласилась. ... Вахтанг приник ухом к двери и, прислушавшись, сообщил: — Играют. А хорошо играют, Сав! Этот наш отчим рукастый, э? И Вий отжигает, как вчера! — Пусть веселятся. Пока.       Савва крутил в руках пустую бутылку и созерцал падение капель воды со своей отмытой шевелюры. Сказать, что настроение было испоганено, значит ничего не сказать. Снаружи двери дежурила пара материных духов. Унизительность плена не шла ни в какое сравнение с тем, что пришлось пережить до того. Вспоминать было мерзко, но и стереть из памяти не получалось. Щёки горели от обиды. «Она даже не извинилась. Как будто я пустое место, унитаз, в который можно вот так наблевать».       В окошко комнаты, где заперли близнецов, стукнулся порыв ветра. Савва встрепенулся и поспешил повернуть ручку, впуская маленькие смерчи. «Ну ещё вас тут не хватало!» — Братики! — Щ-щ-щ! — приструнил Савва сестру. — Нас пасут. Бусинка, я разве разрешал тебе летать в одиночку? — А она не в одиночку, — пробубнил Стас и показал Савве их с Владой сцепленные ладошки. — Ох, да ладно, ты же понял о чём я! — фыркнул Савва, косясь на Вахтанга, приникшего глазом к замочной щели. Брат махнул рукой, мол, всё нормально, не попалили. — Мелюзга, вы только научились смерчи крутить, упадёте, костей не соберём! Ну что? Чего не веселитесь с... Этими? — он кивнул в сторону окна. — Они все пьяные и глупо себя ведут, — пожаловался Стас. — Нам тут хочется, с вами, — растягивая слова по своему обыкновению, поделилась сестрёнка. — Братики, а мне понравилась ваша шутка. Было так смешно! Папа был весь в креме, а мама такая злая! — Да, она прикольно злится, — согласился Вахтанг. Детские восторги сделали день Саввы чуть менее паршивым. — А что это было такое в торте? Оно так дёргалось, — Влада изобразила рукой волны. — Эм-м, — Савва не сразу нашелся, что сказать. — Кукла! — выпалил сдуру Вахтанг и зыркнул на прыснувшего брата. — На пульте управления. Мамина. — Мамина? — удивилась Бусинка. — И мама мне её не показала? — Ну, это кукла для взрослых, — выдал Ваха. — Ага, вырастешь, тоже таких заведёшь себе полный шкаф. — Савва прикрыл рот ладонью. — А я хочу сейчас. — Влада растерянно перебегала глазами с одного брата на другого. — Почему нельзя сейчас? Я хочу её! Она так смешно танцует!       Савва обнял сестру, утирая слёзы смеха. Уж кто-кто умел поднимать настроение, так это она. Самый нормальный человек в семье!