Близнецы

Вот это да! Кого я вижу? Знакомое лицо. Мы раньше нигде не встречались? Ладно, ладно. Шутки в сторону. Я рад тебя видеть. Серьезно. Медсестра сказала, что тебя пока не отключат от этой трубки. Звучит не очень, да? Но все не так плохо. Они сказали, что все обойдется. Хотя тебе-то, наверное, все равно, ты даже не дышишь. Я даже не уверен, слышишь ли ты меня, когда я вот так говорю мысленно. Сукин сын. Мама столько ночей подряд не спит, плачет! Сволочь ты. Не меня – хоть ее пожалел бы, ей-богу. Я что хочу сказать. Пока ты торчишь в этой вшивой больнице, наш дом грозятся забрать. Уже дважды приходили эти уроды в костюмах, требовали погасить долги. Мама в слезах. Мне пришлось выпроваживать их чуть ли не с дракой. Все деньги идут на тебя, гад. Пожалей маму! Пожалей наш дом! Иногда, честное слово, хочется тебе врезать. Чтобы не был таким безмятежным. Или лечь в эту чертову кровать с поднимающимся изголовьем вместо тебя, честное слово! И надеть маску с трубкой. И все, какие надо, иголки повтыкать. Уверен, медсестра не заметит разницы. Мы и правда похожи. (Только ты ниже на полтора сантиметра и бровь у тебя левая слишком круто идет вниз, как переломанная. А еще на правом плече круглый шрам от укуса какой-то мошки. Пустяковый был укус, но ты его так разодрал, а потом, когда заживало, ты постоянно счесывал корку, снова и снова, до тех пор, пока кожа в том месте не забыла, какой она была и как должна выглядеть. Теперь там светлое пятно. Круглое). А в остальном – клоны. В третьем классе ты поцеловался с Маргарет в школе пол лестницей. И меня это взбесило. Вообще, глупо – я сам устроил вам свидание, и еще весь класс тебя дразнил – все считали, что вы с Маргарет вместе. Я устроил вам свидание, сгорая от любопытства, как если бы помогал вовремя разрулить конфликт любимым персонажам из книжки. Я купил жвачку, которую ты ей подарил. Я даже сам придумал слова, которые ты должен был ей сказать – пламенно, пламенно, черт побери! – но ты все забыл и мямлил какую-то чепуху. Чудо вообще, что Маргарет тебя в конце концов поцеловала. Я бы на ее месте тебе в рожу дал. И я дал! Правда, позже, и по какому-то другому поводу. Но нехило так заехал по этой твоей брови. Переломанной. Помню, ты на меня тогда посмотрел, как на предателя. И молча ушел, держа бровь ладонью. Странно. Мы столько дрались из-за всякой ерунды. Не поделили игрушку – все, конец света. Мама положила одному в суп два куска мяса, а другому один – вселенская несправедливость. При чем я всегда оказывался тем, кто стучит кулаком по столу и требует возмездия, а ты – тем, кто хныкает и смотрит себе под нос. Хоть бы раз ответил, честное слово! Нет – сидит и хлюпает носом над этим проклятым супом. Горе у него. А когда к тебе приставала соседка - помнишь? Та женщина с высокой прической и вторым подбородком. Пришла к нам в гости на чай, вся такая расфуфыренная. Села болтать с мамой. Конфеты принесла (подкупить хотела). И только мама отвернулась к шкафу, достать сахар, как эта фурия опустила руку под стол и медленно, кокетливо так, пощупала тебя за коленку. Она еще нас перепутала. Думала, что ты – это я. Это меня она хотела щупать, старая ведьма! Видишь, тогда вместо тебя должен был быть я. Но был ты. Мама, конечно, ничего не заметила. А я заметил! Ты сидел весь потный и зеленый от страха. Смотрел в одну точку перед собой. Я даже не знал, что делать. Эта тетка так меня взбесила, что я аж растерялся. А эта ее елейная улыбочка бывалой проститутки… фу, аж вспоминать противно. Педофилка вонючая! Но мама все равно ничего не заметила. Она достала сахар, соседка убрала руку, и беседа мирно продолжилась. Как ни в чем не бывало продолжилась! Я хотел как-то тебя защитить. Отомстить. Или хотя бы дать понять, что я на твоей стороне. Но я боялся тебя трогать. По правде говоря, на тебя было больно смотреть. Нас часто путали, но сознательно мы никогда не пользовались теми очевидными преимуществами, которыми обычно пользуются близнецы в кино. Мы не ходили на уроки друг за друга, не обманывали девчонок, чтобы в целях экономии встречаться с одной на двоих. Это все трюки для кино про близнецов, а в жизни все по-другому. Я так думаю. Может, мне и хотелось кого-то обманывать, но только не тебя. Хотя самым честным все равно был ты. Недавно мама прочла книжку по психологии и сказала, что у меня, оказывается, неконтролируемые приступы гнева. Я так разорался – соседи наверняка на уши повставали. «Неконтролируемые»! Она просто не видела, как я себя контролирую. Нет, без шуток, это тяжело. Правда. Но я же стараюсь. Я прислушиваюсь к голосу мудрого старика внутри меня, который в самый трудный момент ласково говорит – успокойся, дитя мое. Опусти палку. Выдохни. Это пройдёт. Мама просто не слышала этого старика. Но теперь он не говорит, а только сокрушенно качает головой. Он все видит. Наверное, он – совесть. А ты никогда таким не был. Ты был спокойным, как дьявол. И я всегда тебе завидовал. Всегда хотел сбить с тебя эту ледяную скорлупу, выдавить хоть немного жизни. Ты бывал живым, когда смеялся. Боже, как мы ржали, когда смотрели тот фильм, про Рики Роджерса. Когда тот тип с чемоданом заявил – «а что происходит у меня в номере?» Помнишь? Ты не мог дышать от смеха. И весь стал красным, как вишня. Помнишь? Про все остальное я не буду говорить. Иначе ты еще испугаешься и сбежишь из этой вонючей больницы. И не вернешься. Я всю жизнь боюсь, что ты когда-нибудь сбежишь и не вернешься. С тебя станется. Ладно, не буду разводить тут сопли. Мы не в кино. Скоро придет медсестра и выставит меня за дверь. Мы с мамой поедем домой, она будет рассеянно крутить руль и повторять, какой хороший доктор этот Криббли - из Швейцарии, все такое. Хотя я вот не уверен. А ты как считаешь? Криббли – нормальный врач? Ну все, все. Никаких соплей. Ты и сам все знаешь. Ты понимаешь. Мне пора. Я пошел. Только ты это… Ладно, ладно, все! Все. Хватит. Мы не в каком-то там сраном… все, все. Ты понимаешь. Мне точно пора. Я ухожу.