Family

— Господин Лютер, господин Номер Пять, живо прекратите! Где ваши манеры? Юные джентльмены себя так не ведут! — прокричала на немецком женщина, присматривавшая за восьмилетними близнецами, которые носились по всему дому как угорелые, желая обследовать новое место жительства. Их собака, а точнее собака Номера Пять, мистер Пенникрамб, не отставала и тоже участвовала в “эстафете”. Номер Пять внезапно остановился, услышав голос фрау Мюллер, а бежавший за ним Лютер, не успев сбавить скорость, врезался в него, из-за чего оба повалились на землю. Послышался лай, а потом хлопок, и фрау Мюллер сразу поняла, что это Номер Пять стукнул Лютера по голове. — Ай, Лютер, нельзя быть осторожнее? Вечно ты так! — проворчал Номер Пять, потирая ушибленную коленку. Мистер Пенникрамб крутился вокруг хозяина, беспокойно гавкая. — Вообще-то это не моя вина! Зачем ты застыл как вкопанный? Что, испугался, что сэр Реджинальд узнает о том, что ты плохо себя вёл? — не растерялся Лютер, поглаживая место, куда его ударил его брат-близнец. — И хватит меня бить, я тебя старше на 2 минуты и 25 секунд! — По тебе не видно, что ты старший, — парировал Номер Пять. — И тебе стоит развивать свою реакцию, а то больно уж ты неуклюжий, — он предпочёл проигнорировать слова Лютера про их отца. Продолжая пререкаться, близнецы встали и уже готовились выйти во двор, как вдруг перед ними появилась высокая фигура. Это был их отец или, как он приказывал всем вокруг себя называть, сэр Реджинальд. Он был очень известным миллиардером, несколько раз получал Нобелевскую премию и, возможно, входил в топ-10 умнейших людей 21-го века. Будучи человеком науки, он любил точность и дисциплинированность и в воспитании единственных сыновей руководствовался только суровыми методами. Хотя на самом деле сам он мало присутствовал в их жизни, оставляя это дело на фрау Мюллер в частности и ещё нескольких прислуг. — Фрау Мюллер, — обратился он к ней, тем не менее глядя то на Лютера, то на Номера Пять. — Отныне разговаривайте с ними только на английском. Я запрещаю вам использовать немецкий язык, даже если это нужно для перевода. Проследите, чтобы они и сами на нём не говорили. Также, — Реджинальд поправил монокль, идеально сидевший на глазу, — чтобы я больше не видел, как кто-то в этом доме бегает. — Конечно, сэр Реджинальд, — покорно кивнула фрау, подходя к мальчикам и беря их за плечи. — Как скажете. Харгривз ушёл, позволяя всем в комнате с облегчением выдохнуть; даже мистер Пенникрамб издал радостный звук. Так как говорили взрослые на английском, Номер Пять и Лютер не смогли понять многого, но ясно было одно: немецкому вход воспрещён. — Фрау Мюллер, може’х ли вир выхти? — спросил Номер Пять на ломаном английском. — Вир обещхаем, чхто будем хорёшё себях вести. Женщина улыбнулась. Ей было искренне жалко мальчишек, которые просто любили веселиться, но не могли всегда это делать из-за строгого родителя. Возможно, поэтому она и осталась здесь работать — чтобы хоть чуть-чуть, но обеспечить им нормальное детство. Чуть наклонившись, она прошептала: — Если вам сложно, то говорите со мной и между собой на немецком. Только тс-с-с, — она прислонила палец к губам. — Никто не должен узнать. И да, идите, поиграйте немного, пока не настало время учёбы, — она весело подмигнула им. — Но не забудьте надеть верхнюю одежду и тёплую обувь, на улице холодновато. Обрадовавшись, мальчики чуть было не побежали к выходу, но опомнились и направились к нему быстрым шагом, соревнуясь в том, кто дойдёт первым. Победил в итоге мистер Пенникрамб, но братья сочли это нечестным, так как у того ног (вернее, лап) было в два раза больше.

*** Солнце светило ярко, заливая лучами вечерний Даллас. Новый дом Харгривзов располагался на одной из богатейших его улиц, превосходя все остальные находившиеся тут здания своими огромными размерами и величественностью. Казалось, что это целый замок, в котором жили самые что ни на есть цари и принцы. Однако, как это часто бывало, он был неприступной крепостью, откуда не сделаешь ни шага. — Нам нельзя выходить за ворота, — Номер Пять пнул камешек, который отлетел в ногу Лютера. Мистер Пенникрамб подхватил “игру” и тоже начал пинать камни в Лютера. — Помнишь, как сэр Реджинальд нас наказал, когда мы его ослушались? Он заставлял нас учить 12-страничные отрывки из “Илиады”, и если мы произносили что-то неправильно или заикались, то повторяли всё заново, пока не доводили всё до совершенства. Нам не стоит пытать судьбу во второй раз, первого мне хватило. — Знаешь, я тогда так и не смог всё рассказать. Сэр Реджинальд настолько от меня утомился, что послал меня чистить кастрюли и сковороды, — признался Лютер. — Эй, мистер Пенникрамб! Хватит! Номер Пять снисходительно посмотрел на брата, закатывая глаза. — Мы с тобой близнецы, но такие разные. Они замолчали, наслаждаясь свежим воздухом. Во дворе они не нашли ничего, стоящего их внимания: обычный сад (по крайней мере, для них, всегда живших в роскоши), несколько беседок, гаражи. Честно говоря, они надеялись, что их отец хотя бы установит им качели, но он был далеко не тем человеком, которому были бы важны интересы его детей. Номер Пять жадно смотрел на игровую площадку, находившуюся за воротами дома. Там было буквально всё: и песочницы, и тросы, и верёвочные лестницы, и горки, и качели! Конечно, они с Лютером пытались создать себе своё место для игр из материалов, которые им были доступны, но сэр Реджинальд, застукав их за этим делом, немедленно послал их домой, предупредив, чтобы они не вздумали своевольничать. Из мыслей его отвлёк шум на этой самой площадке; там появилась небольшая группа детей приблизительно его возраста. Мальчик с кудрявыми волосами что-то увлечённо рассказывал другому мальчику, который читал книгу и, казалось, вовсе его не слушал. Третий мальчик катался на всех горках подряд, периодически бросая листья в стоявших в сторонке двух девочек и убегая с радостным воплем. Те недовольно хмурились, но ничего не предпринимали, продолжая болтать. Видимо, Номер Пять смотрел слишком пронзительно, что тот кудрявый мальчик вдруг повернул голову и увидел его. Он тут же опустил глаза, не желая выдавать зависть. Однако кудряш, вместо того, чтобы и дальше объяснять что-то своему другу, направился в сторону их дома. — Эй, ребята, вы кто? Я раньше вас здесь не видел. Вы, судя по всему, новенькие. Так что давайте знакомиться! Я начну. Меня зовут Клаус, и я среди всей этой мелкотни самый старший! Ха-ха-ха! — заговорил он и громко засмеялся. К Клаусу начали подтягиваться и другие дети, явно заинтересованные в новоприбывших. Даже не проявлявший особых признаков жизни мальчик с книгой подошёл ближе. Оказавшиеся в центре внимания и в компании сверстников, Номер Пять и Лютер не знали, что делать. Они никогда не учились в школе, так как они были на домашнем обучении, и не общались с другими детьми, поэтому чувствовали себя слегка неуютно. Разумнее всего было бы сейчас представиться, и Лютер взял всё в свои руки. — Пхивет, вир Наммер Фунфте, — он указал на брата, — и Люзер, — на себя. Не успел он досказать последнее слово, как Клаус тут же взорвался от смеха, упав животом на бетон. Близнецы испугались, думая, что тот погиб. Однако тот перекатился на спину и начал бить ладонью по земле, издавая нечленораздельные звуки. — Похчему... ты смеёшьсья? — спросил Лютер, недоумённо взглянув на распластавшегося Клауса. — Потому... потому... — Клаус еле-еле связывал буквы в существующие слова. — Потому что ты лузер, а он какой-то фунтик! — Кудряш засмеялся ещё сильнее. Лютер непроизвольно открыл рот от удивления, а Номер Пять недовольно скрестил руки на груди. Серьёзно, какое право этот Клаус имеет, чтобы так издеваться над ними? Это невежественно! Почувствовав настроение хозяина, мистер Пенникрамб начал ластиться к его ногам, успокаивая. Прерывая воцарившееся неловкое молчание, вдруг подал голос тот самый мальчик с книгой: — Не обращайте на него внимание. У него такое бывает. Я Бен, — он помахал Лютеру. — Люзер, — повторил тот, и Номер Пять готов был поклясться, что Бен едва сдерживал смех. Бен помахал и ему, но Номер Пять хмыкнул и проигнорировал его. — Не будь таким грубым, Номер Пять, — прошептал ему Лютер, но шёпот Лютера был равносилен его голосу при обычной громкости. — О, так вы из Германии? — воскликнула одна из девочек, чернокожая и с длинными вьющимися волосами. — Я превосходно разговариваю на немецком! Вдобавок я знаю русский, английский, испанский и японский! Хотите, я буду вам помогать? Меня, кстати, зовут Эллисон! — её немецкий был чист, словно она была носителем языка. Номер Пять невольно поразился. А у Лютера глаза буквально превратились в блюдца. На это Номер Пять лишь фыркнул. — Из Германии? — поражённо прошептал Бен. — Верхно, — самодовольно подтвердил Номер Пять. Мистер Пенникрамб под стать хозяину вскинул морду и гордо завилял хвостом. — У тебя собачка! — взвизгнула девочка с чёлкой, обратив внимание на маленький комок шерсти у ног Номера Пять. — Такая хорошенькая! — Она восхищённо смотрела на Пенникрамба сквозь стеклянное ограждение. Номер Пять, казалось, оживился, вспомнив о пёсике, а Пенникрамб так и вовсе от внимания к себе начал бегать по кругу, показывая себя во всей красе. Девочка с чёлкой восторженно захлопала в ладоши, будто бы впервые видя собаку. — А... какх тебя зовхут? — делая вид, что его ответ не особо интересует, осторожно спросил Номер Пять. Он бы соврал, если бы сказал, что она не привлекла его внимание; всё же не каждый замечал, какая замечательная у него собачка. — Ваня, — улыбаясь, ответила девочка и убрала прядь за ухо, снова обращая взор к взбунтовавшемуся Пенни. Лютер же уже вовсю беседовал о чём-то с Эллисон, хотя этот дуэт выглядел, на первый взгляд, очень необычно: воинственная и активная девчушка с большим и неуклюжим мишкой. Номер Пять недоумённо размышлял, какие у них могли быть общие темы для разговора. Скрестив руки, дальше всех стоял другой мальчик, ему, казалось, на новых соседей было совершенно всё равно. Он же гулять вышел, а не глазеть на каких-то левых мальчиков за стеклянным ограждением, как на животных в зоопарке. Чего они прицепились к этим немцам? Они даже играть не выходят. Клаус, который наконец-то смог успокоиться, решил задать вопрос, который Диего (тот самый недовольный мальчик) прокручивал в голове: — А почему вы не пойдёте с нами играть? Будет весело! Номер Пять и Лютер грустно переглянулись друг с другом. Навряд ли сэр Реджинальд разрешит им выйти за территорию дома, а фрау Мюллер подставлять не хотелось. Однако сказать новым знакомым правду близнецы не решались. Честно говоря, им было немного стыдно признаваться в том, что за всю жизнь они выходили играть... практически никогда. Они никогда не выходили на улицу, если этого не требовали обстоятельства или сэр Реджинальд не приказывал им “убираться вон”. Поэтому Лютер придумал наилучшую отговорку, на которую был способен его мозг. — Кхм... вир есть... — Он в поиске одобрения посмотрел на брата, но тот тоже выглядел растерянно. — Темхпература. — О, — только и сказал Клаус, а Номер Пять мысленно хлопнул себя по лбу. Идеально. Они не только выставили себя посмешищем своим ущербным английским произношением, но и опозорились, очевидно соврав. Тем не менее младший близнец придумал способ выкрутиться из сложной ситуации. — Ха-ха-ха-ха-ха, Люхтер, си есть шутник! — фальшиво засмеялся Номер Пять, буквально выдавливая из себя хохот. — Конехно же вир нейн есть нихкакой темхпературы, вир есть штоять хиар, живхым и здорховым. Лютер, не заподозрив ничего подозрительного в своём, по его мнению, замечательном оправдании, в замешательстве посмотрел на брата. Но через секунду он понял, что тот пытался сказать, и, светясь от радости, произнёс: — Йа, вир есть, на самхом деле, энцецлишь понош! — Вир ухже гуляль сехгодня! — одновременно воскликнул Номер Пять. Секунда, и тишина вечернего Далласа разразилась мощнейшим ржанием Клауса. К нему позже присоединились и остальные; даже Диего, предпочитавший не встревать, улыбнулся, а Бен не удержался от тихого “цирк”. Мистер Пенникрамб, до этого времени пребывавший в строгом молчании, начал бегать и вилять хвостом. Номер Пять от окутавшего его стыда желал провалиться под землю и никогда из неё не выбраться. Он медленно перевёл взгляд на брата, в котором точно и ясно читалось: “Я тебя убью”. Мальчик вспоминал всех богов, которых знал, и спрашивал, за что ему такой непутёвый брат-тугодум? Неужели ему не могли дать брата посообразительнее? Он еле-еле взял себя в руки и уже собирался выдать новую порцию лжи, как сзади вдруг раздался звук открываемой двери. Близнецы машинально обернулись и увидели отца. Мистер Пенникрамб застыл, насторожившись. О нет. Нет-нет-нет-нет. Только не он. Он сейчас отпугнёт их потенциальных друзей. Подумав об этих детях как о своих “потенциальных друзьях”, Номер Пять не смог не представить себе, как те, падая, приобретают потенциальную энергию. А убегая от сэра Реджинальда, они наверняка переведут её в кинетическую. Однако физику пришлось отложить, и Номер Пять сконцентрировался на двух возможных развитиях событий. Первое — сэр Реджинальд накричит на них и навсегда запретит им выходить на улицу. Второе — сэр Реджинальд передаст это поручение фрау Мюллер, чтобы она проследила за выполнением приказа. Как бы то ни было, ни один исход не был благоприятен. Сэр Реджинальд терпеть не мог детей и соблюдал абсолютную чистоту, а перед его великолепным и безупречным стеклянным ограждением собралась целая шайка ребятишек, которые уже успели оставить на поверхности опечатки рук и грязь! Ну и ещё прервать его музыкальную терапию ужасно громкими звуками. Номер Пять повернул голову, чтобы посмотреть на детей, но те даже не думали прекращать безобразие и продолжали заливисто смеяться. Видимо, они не поняли, что сейчас грянет полномасштабный апокалипсис... Мальчик содрогнулся, понимая, что больше никогда их не увидит. Ни Клауса, такого шумного и весёлого, ни Эллисон, такую крутую и умную, ни Бена, такого молчаливого и скромного, ни Ваню, такую милую и тихую, ни даже того мальчика с игрушечными ножами (можно было бы поиграть с ним в доктора!) Отец обеспечит это, он не сомневался. — Кто посмел нарушить моё обязательное прослушивание Вивальди? — Ледяной голос на чистом английском языке разом заставил всех замолчать, а мистер Пенникрамб в защищающем жесте прыгнул хозяину на грудь. Мужчина обвёл всех взором своих серых глаз, останавливаясь на каждом. Больше всего он смотрел на улёгшегося в позе звёздочки кудрявого мальчишку. Номер Пять мог поклясться, что их отец навсегда внёс Клауса в чёрный список. — Сэр Реджинальд... — начал Лютер на немецком, но быстро опомнился и перешёл на английский. — Изхвните... Не успел тот ничего толком сказать, как Харгривз Старший прервал его: — Молчать. Твоё произношение дотоле отвратительно, что я слушать не могу. — Он махнул рукой. — Марш внутрь на занятия, и чтобы через два часа написал мне четырёхстраничное эссе о своих недостатках на английском. Материала у тебя навалом, проблем не возникнет. Лютер, не проронив ни слова, направился к дому. Номеру Пять даже показалось, что он увидел слёзы в глазах брата, и он автоматически хотел было пойти за ним, чтобы успокоить, но отец снова начал говорить: — Что касается тебя, молодой человек, — он пренебрежительно указал на мальчика рукой. — Я не ожидал от тебя такого, Номер Пять. Я всегда был склонен думать, что ты умнее своего брата, но, как оказалось, ты такой же оболтус, как и он. Я глубоко разочарован. Завтра объяснишь мне всю теорию струн от и до. Не пропусти ни одной детали. Если не сможешь ответить на мои вопросы, будешь пять часов подряд решать задачи из высшей математики. Кстати, полностью на английском. У Номера Пять потемнело в глазах. Как он успеет? Это же невозможно. Это *слишком сложно*. Он же всего лишь ребёнок. Он не сделал ничего плохого! — Отбой в 10 вечера, подъём в 6.30 утра. В 12 дня проверю твою подготовленность. Тебе лучше не терять время, Номер Пять. Звук собственного имени заставил мальчика двигаться. Он не бросил взгляда на других детей. Мало ли, сэр Реджинальд ещё какое-нибудь задание добавит. Он быстро вскочил по ступенькам и скрылся в доме. Мужчина, обращаясь к шокированным ребятам, произнёс: — Больше никогда не приближайтесь к моим детям. И захлопнул дверь.