REALiTi

Лю Минъянь тихонько охнула. Разговор очень быстро превратился в скандал. Она ещё ни разу не слышала, чтобы её брат осмеливался говорить с отцом в подобном тоне. Она не понимала, в какой момент вся эта ситуация, ранее казавшаяся самое большое затянувшейся шуткой, набрала такие серьёзные обороты. Только что из разговора (если его можно было назвать таковым) она узнала, что Лю Цингэ исключили из состава университетской сборной по футболу — одно это уже могло стать для него ударом — а теперь он был вынужден выслушивать весь этот поток несправедливых обвинений. Она с тоской поглядывала на брата, как никто другой понимая, насколько ему сейчас непросто. Мрачный, побледневший, он исподлобья глядел на распаляющегося в речах отца и, похоже, только глубоко засевшая привычка подчиняться родительскому авторитету удерживала его и не давала развернуться и уйти. Мать сидела рядом с отсутствующим видом. Могло создаться впечатление, что сейчас она пребывает где-то совсем в другом месте. Так было всегда, если отец брался отчитывать детей: госпожа Лю полностью передавала карты в его руки и не вмешивалась. Чего уж говорить, Лю Минъянь в какой-то степени могла её понять — чтобы решиться пойти против отца, нужно недюжее мужество. — У тебя ещё есть шанс встать на праведный путь и всё исправить, — снисходительно бросил господин Лю. Кажется, он решил сменить тактику. — Что ты имеешь в виду? — равнодушно уточнил Лю Цингэ. — Ты должен перестать путаться с этими маргиналами, бросить свои дурные наклонности и продемонстрировать окружающим, что ты порядочный юноша, который в первую очередь заботится о честном имени семьи Лю, — он сделал небольшую паузу, отпив из своего бокала. — Ты ещё молод и я планировал заняться этим вопросом после того, как ты получишь магистерскую степень и начнёшь погружаться в семейный бизнес, но вижу, что откладывать больше нельзя. У нескольких моих бизнес-партнёров есть дочери примерно твоего возраста, я займусь вопросом сватовства в ближайшее время. Также ты должен вернуться обратно в родительский дом. — Я отказываюсь, — отрезал Лю Цингэ. — Цингэ, это не предложение. Это моя отцовская воля и я ожидаю от тебя беспрекословного подчинения. Хватит вести себя как капризный ребёнок. — Я отказываюсь, — повторил Лю Цингэ. Голос его при этом стал громче. — Вот, значит, как. Смеешь идти против родного отца, спорить, повышать голос, предаёшься разврату, грубишь уважаемым людям в университете. Не такого сына я растил… — глаза господина Лю опасно сузились. — Даю тебе последний шанс, Цингэ. Если ты сейчас попросишь прощения за свою дерзость и пообещаешь, что такого больше не повторится, возможно, я прощу тебе твоё поведение. — Нет, — Лю Цингэ стоял на своём. Плотно сжав кулаки, так, что побелели костяшки, он с вызовом смотрел на господина Лю. Лю Минъянь со страхом тоже перевела взгляд на отца. Она ожидала, что он снова выйдет из себя, будет кричать и ругать брата, но вместо этого он оставался мрачно спокойным. Сделав ещё один глоток вина, отец поставил бокал на стол и, устремив холодный взгляд на Лю Цингэ, бросил: — Убирайся из моего дома. Чтобы я тебя тут больше не видел. Мне не нужен сын педик, который ради разврата с мужчинами готов забыть о приличиях. За столом повисла тишина. Лю Цингэ густо покраснел. — Отец, не надо, — всхлипнула Лю Минъянь. Она не ожидала, что дойдёт до этого. Даже матушка выглядела удивлённой — казалось, она тоже хотела что-то сказать, но так и не решилась и в итоге просто молча отвернулась. — Минъянь, не перечь отцу, — сурово отрезал господин Лю, при этом не отрывая пристального взгляда от сына. Лю Цингэ поднялся: — Матушка, спасибо за ужин, — обратился он к госпоже Лю. — Доброй вам ночи, — эта фраза предназначалась уже всем сидящим за столом. После этих слов Лю Цингэ развернулся и быстрым шагом покинул комнату. На ходу надевая ботинки, он схватил куртку и, практически переходя на бег, покинул пределы дома. Его встретил холод ноябрьского вечера, и промозглый ветер тут же забрался под тонкую ткань рубашки, но Лю Цингэ даже не подумал застегнуть куртку. Похоже, сегодня ночью будут заморозки. Какое-то время Лю Цингэ просто бежал, не разбирая дороги. Хотелось вытравить из сознания все отвратительные события этого дня, плотно засевшие где-то глубоко внутри. Он бежал, пока хватало сил. Запыхавшись и наглотавшись ледяного воздуха, Лю Цингэ остановился, прислонившись к широкому стволу клёна. Злость и обида переполняли его. Сплюнув на землю, он сделал несколько резких выпадов, впечатывая кулаки в шершавую кору дерева. Боль тут же пронзила костяшки кулаков. Усевшись на корточки, Лю Цингэ попытался восстановить дыхание. Лёгкие жгло, разбитая кожа саднила, но на удивление стало немного легче. Захотелось закурить или выпить, хотя обычно он не был приверженцем ни того, ни другого. Минуты шли; он просто молча всматривался в темноту переулка. Злость постепенно отступала, оставляя после себя неприятное чувство пустоты. Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем зазвонил телефон: — Ты как там? — голос Лю Минъянь звучал устало. — Нормально. — Не ври, — сестра недовольно цокнула. — Где ты сейчас? Дома? — под «домом» она, конечно же, подразумевала квартиру близнецов Шэнь. — Нет. Я… — Лю Цингэ на секунду задумался, оглядывая окрестности. — Я недалеко от станции Цяньпин, в каком-то сквере. Лю Минъянь на конце провода вздохнула: — Я приеду сейчас. — Не надо, — попросил Лю Цингэ. Лю Минъянь немного помолчала. — Тогда ты должен вызвать такси и поехать домой. Пообещай мне. — Хорошо, — Лю Цингэ не стал с ней спорить. — Напишешь мне, как будешь дома. Если не напишешь, я приеду. — Я понял, — снова согласился он. — Отец повёл себя как мудак, — наконец снова заговорила Лю Минъянь. — Я с ним тоже поругалась. Я позвонила Ша Хуалин, собираю вещи. — Не стоит, — начал Лю Цингэ, но сестра не дала ему договорить. — Стоит. Не смей себя винить. Не могу терпеть, когда кто-то обижает моего старшего братика. Пусть даже этот кто-то - его собственный отец. Обеспечить я себя смогу и без него, и вообще... моя Линлин уже давно хочет съехаться, так что последую твоему примеру. Всё будет хорошо, братишка, мы разберёмся со всем, — уверенно отрезала она. — И чем я заслужил такую идеальную сестрёнку? — Лю Цингэ улыбнулся: забота сестры казалась ему очень милой. — Сама удивляюсь, — фыркнула Лю Минъянь. — Едь домой, пожалуйста, и не забудь написать мне! — Слушаюсь. Положив трубку, Лю Цингэ вбил в приложение такси адрес и нажал на кнопку вызова машины. Уже было слишком поздно, чтобы обсуждать произошедшее еще и с Шэнями, поэтому Лю Цингэ первым делом отписался Лю Минъянь и отправился в душ. Он тщательно вымыл волосы, слушая текущую воду и тем самым отвлекаясь от всех мыслей. Хотелось смыть с себя этот вечер, смыть свою злость, дать себе время. Но времени не было. Само собой, Лю Цингэ никогда не обманывался насчёт своей семьи: его родители всегда были отстранёнными и не демонстрировали любовь иначе, чем очередным зачислением на банковскую карту. Годами действовал этот безмолвно заключённый договор: сын ведёт себя прилично и слушается — и никаких проблем не будет. Будь Лю Цингэ менее ведомым и более инициативным человеком, конфликты начались бы раньше: если бы он не был лучшим в школе, например, или если бы захотел поступить на другой факультет, а не тот, что выбрал отец. Однако Лю Цингэ всегда соглашался. Всё было уже приготовлено и решено заранее: где учиться, на какие мероприятия с родителями ехать… Он вдруг вспомнил, как у Лю Минъянь в средней школе был период эмо-панка, когда она начала носить «неподобающее тряпьё» и красить глаза в западном стиле, что чуть не довело матушку до инфаркта, но в целом, как к девушке, к её «капризам» относились проще. Её «списали» из семейного дела, потому что она выйдет замуж и перестанет быть частью семьи — так считал отец. С Лю Цингэ был другой спрос: он должен был стать идеальным наследником. И он вполне справлялся с этой задачей, не задумываясь, хочет ли этого — конечно, хочет! — он же благодарный любящий сын, который должен оправдывать доверие. «Неужели я действительно ни разу не спорил с отцом до этого дня?» — изумлённо подумал Лю Цингэ, выключая воду в душе; капли воды срывались с торса и рук, шумно обрушиваясь на пол. Этот звук казался таким громким — даже сердце стучало тише. Но, видимо, это было так: Лю Цингэ впервые пошел против своей семьи. Он сделал это осознанно, но всё равно чувствовал себя покинуто. Ему стоило подготовиться к этому моменту — не мог же он всегда делать только то, чего от него хотели другие, — однако он никак не подготовился. Осторожно, не включая свет, Лю Цингэ прокрался в спальню и лёг рядом с сопящим Шэнь Юанем, которого со спины обнимал Шэнь Цинцю. Их спокойные, расслабленные лица придали Лю Цингэ немного уверенности в себе и в будущем. Несмотря на все переживания прошедшего дня, Лю Цингэ быстро уснул, обняв Шэнь Юаня и поцеловав его лоб. Долгожданное утро оказалось безрадостным: близнецы, как это часто бывало, уехали на работу, а Лю Цингэ должен был собираться в университет. Обычно его это устраивало, однако в этот раз он ощутил себя одиноко. Он спотыкался на каждом шагу, спалил свой завтрак и долго искал ключи. Мироздание словно наложило на Лю Цингэ какое-то проклятие, делая его медлительным и раздражённым. Кое-как собравшись, он с опозданием приехал на пару, но не смог даже сконцентрироваться на том, что объяснял преподаватель. На него и раньше смотрели, буквально обсуждая за спиной, но теперь казалось, что на Лю Цингэ всегда, каждую минуту кто-то осуждающе смотрит. Будто все уже знали, что произошло, и Лю Цингэ за мгновение из популярного студента-активиста превратился в мишень для насмешек. «Мне это только кажется», — осадил себя Лю Цингэ, прекрасно понимая, что, как и все люди, он эгоцентричен и всегда думает лишь о себе, в то время как другие на самом деле не обращают на него внимания и просто живут собственной жизнью. Да и в конце концов, кто вообще знал о нём и его отношениях?.. «Успокойся», — Лю Цингэ глубоко вдохнул и бесшумно выдохнул; робкое ощущение облегчения коснулось его сердца. — Эм… Прости, — перед ним появилась девушка, сжимающая в руках смартфон. Она материализовалась из воздуха — буквально секунду назад её не было, и это, по мнению Лю Цингэ, был плохой знак; хрупкое облегчение развеялось, как дым. — Я могу чем-то помочь? — отстранённо спросил он, мысленно убеждая себя, что перед ним его однокурсница, отсутствие которой он должен прикрыть как староста или вроде того. — Ох, ну… Лю Цингэ кинул в рюкзак ноут, показывая, что собирается уходить. — Это ведь ты? — зашептала она, смущённо заправляя длинную прядь волос за ухо. — Я читаю Люсу Мяньхуа и нашла группу… Лучше бы он и правда ушёл. Она показала экран смартфона с сообществом, фотки из которого не так давно рассматривал проректор Ли. Видимо, тем самым, где фанатки новеллы шипперили между собой Лю Цингэ и близнецов. По открытой странице можно было заметить, что последний пост вновь касался их личностей, и автор совершенно не стеснялся называть их по именам и даже упоминать их университет. Лю Цингэ вдруг с особенной чёткостью понял, что какая-то группа людей знает о нём всё, что можно выяснить: его факультет, его семью, расписание занятий… возможно, даже адрес его квартиры — ведь если проследить за ним от университета, то можно запросто узнать, где (и с кем) он живёт. Девушка перед ним терпеливо ждала, с любопытством наблюдая за его окаменевшим лицом, и Лю Цингэ, собиравшийся было открыть рот, заметил, что в аудитории повисла абсолютная тишина, в которой можно было бы услышать падение пылинки на пол. Студенты вокруг словно хотели узнать, что он ответит на заданный вопрос — вот это был бы инфоповод! Новая пища для обсуждений. Лю Цингэ выглянул из-за спины девушки, чтобы своим возмущённым взглядом вызвать в подслушивающих людях стыд, но им было всё равно. От этого стало совсем жутко. С силой сжав челюсть, чтобы ненароком не взорваться, Лю Цингэ встал и быстрым шагом пошёл прочь. Сама мысль о том, что он может оставаться с этими людьми рядом, была отвратительной и пугающей. Он, не зная, что делать дальше, нашёл тренера своей команды, чтобы услышать неловкую просьбу больше не приходить на тренировки. Это произошло слишком быстро, даже быстрее, чем Лю Цингэ ожидал, ведь с момента разговора с господином Ли минул лишь один день, но, похоже, решение было принято — ему не оставили времени на «исправление». Если вспомнить, что на факультете было довольно много знакомых отца — неудивительно. Лю Цингэ криво ухмыльнулся и решил вернуться домой. Квартира встретила его безмолвием и смесью знакомых домашних запахов: остатки утреннего парфюма и герань, бережно выращиваемая Шэнь Юанем на всех подоконниках вместе с другими растениями. Лю Цингэ редко бывал здесь один днём, и вид на пустую гостиную наполнял его каким-то невероятным унынием. Казалось, что что-то идёт не так, как должно было. Этого чувства и так было слишком много в последнее время, но теперь оно было связано с самой значимой частью жизни Лю Цингэ, и хотелось как можно скорее избавиться от него. Едва Лю Цингэ переоделся, как раздался звонок в дверь. Удивлённый, он открыл и увидел на пороге Лю Минъянь. — Привет, — она сразу же крепко-крепко обняла его одной рукой, в другой сжимая крафтовый пакет. — Привет, — отозвался он, отступая и давая возможность войти. Лю Минъянь скинула туфли и вручила Лю Цингэ пакет: — Это эклеры. Я хотела зайти к тебе в университете, но тебя не было, и я подумала… Они разминулись совсем чуть-чуть, понял Лю Цингэ, и она попросту приехала к нему домой, чтобы поговорить. Он не ожидал этого и даже не догадался сам попросить о встрече, но теперь ощущал огромное облегчение, будто гора свалилась с плеч. — Хорошо, что ты пришла, — искренне сказал он. Сделав чай и разложив эклеры по тарелкам, они переместились в гостиную. Лю Минъянь впервые была в этой квартире и с интересом разглядывала обстановку: книжные шкафы, цветы и картины. Шэнь Юань и Шэнь Цинцю очень внимательно относились к тому, что их окружает, поэтому их дом напоминал дорогой дизайнерский проект, воплощённый в соответствии с представлением своих хозяев о красоте. Мебель, декор и текстиль сочетались между собой, соединяя современные формы с элементами традиционной культуры. Курильница для благовоний, каллиграфический набор с кистями и плоской тушечницей, даже огромный гуцинь, стоящий в витрине — всё это периодически использовалось братьями, поэтому в квартире не было атмосферы музея или выставки. В этот причудливый утончённый быт Лю Цингэ аккуратно вклинился, стараясь не нарушить его течение. — …Отец звонил мне утром, хотел, чтобы я поговорила с тобой, — сказала Лю Минъянь, сделав глоток чая из маленькой фарфоровой чашки. — Когда ты съедешь? — спросил Лю Цингэ, устраиваясь поудобнее в углу дивана. — Вчера я уехала к Хуалин с самым необходимым. Завтра она будет свободна и сможет помочь мне забрать оставшиеся вещи… и всё такое. О том, что у сестры есть девушка, дома никто никогда не упоминал. Лю Минъянь сообщила об этом однажды и была проигнорирована: должно быть, отец считал, что со временем это пройдёт (его излюбленная тактика в отношении всего, что ему не нравилось в собственных детях). Кто-то мог бы подумать, что к Лю Минъянь родители относятся лучше, чем к Лю Цингэ, раз не скандалят с ней, однако на самом деле Лю Минъянь просто никогда не считали самостоятельным человеком, достойным равного обращения. Если Ша Хуалин приедет к ним домой… в какую же безобразную сцену это могло превратиться. Однако и вернуться одна Лю Минъянь не могла, опасаясь нового витка скандала. — Тебе нужна помощь с этим? Я тоже могу приехать. — Предложил Лю Цингэ. — Нет, всё хорошо. Скорее всего, дома будет только мама… Лучше скажи, что ты сам будешь делать? Лю Цингэ нахмурился и пожал плечами: всё слишком спуталось, чтобы он сразу мог найти решение. Он рассчитывал, что денег, которые у него есть, ещё хватит по крайней мере на два месяца аренды, так что у него была возможность собраться с мыслями и определить, куда двигаться дальше. Он мог перевестись на другой факультет или бороться с руководством нынешнего, но был ли в этом смысл?.. — Я отчисляюсь из университета, — наконец уверенно произнёс он. Лю Минъянь это совершенно не удивило: — Я понимаю. Я тоже думаю, стоит ли мне перевестись куда-нибудь… хоть я и не стою в глазах отца того, чтобы на меня давить, но все эти сплетни… Она вдруг придвинулась к нему ближе и очень серьёзно сказала, глядя Лю Цингэ в глаза: — Я никогда не думала, что какая-либо из моих работ станет настолько популярной. Так неожиданно… она даже не закончена! Конечно, все люди иногда представляют себе внезапную известность или выигрыш в лотерее, но я не была к этому готова. Я рассказывала некоторым людям в сети о себе, когда общалась лично с комментаторами, и кое-кто быстро связал мой псевдоним и реальное имя. Сначала это не казалось мне страшным, однако потом я начала писать «Маску Бога Войны», и всё стало гораздо сложнее. Она вздохнула, набрала побольше воздуха в лёгкие и продолжила: — Я хочу сказать, если бы я была осторожнее, никто бы не узнал мою личность. Никто не узнал бы о тебе. Теперь я не знаю, как это исправить. Тебе пришлось уйти из дома из-за меня… Лю Цингэ притянул её к себе за плечи и обнял: в его объятиях сестричка казалась маленькой и хрупкой, пусть он и знал, что она способна уложить его парой ударов. — Это должно было случиться рано или поздно, — сказал он, — твоей вины в этом нет. Просто так… получилось. Лю Минъянь несмело улыбнулась ему, и хмурое выражение лица Лю Цингэ разгладилось. Он ощутил тепло, исходящее от неё, и — с горечью и радостью пополам — подумал, что только её может называть своей семьёй. — По случаю моего переезда нужно устроить вечеринку, — увлечённо начала Лю Минъянь, выбирая с тарелки эклер пошоколаднее, — это же считается за новоселье? Наконец-то нормально познакомимся все вме… Её смартфон зазвонил, и, спешно отложив в сторону чашку и пирожное, Лю Минъянь быстро приняла вызов и отправилась на кухню в поисках уединения для беседы. Лю Цингэ решил было, что сможет сделать паузу и отдохнуть, наслаждаясь своим новообретённым спокойствием, однако услышал, как открывается входная дверь — значит, кто-то вернулся домой. Спустя полминуты Лю Цингэ увидел Шэнь Цинцю, расстёгивающего рукава рубашки на ходу. — Ты так рано дома? — удивился он. Лю Цингэ кивнул. С этим простым вопросом на него снова хлынули тревоги о будущем. О том, что он должен делать дальше, как с этим справиться… — Представляешь, мне предложили… — Лю Минъянь с сияющим лицом выглянула из кухни, обращаясь к брату, но тут же заметила Шэнь Цинцю и охнула. Лю Цингэ, не без труда преодолевая неловкость, пришлось представить их друг другу: — Лю Минъянь, это Шэнь Цинцю. Шэнь Цинцю, это моя сестра Лю Минъянь. Сестрица с вежливым любопытством рассматривала Шэнь Цинцю, которого раньше видела только на редких фотках Лю Цингэ. Фанатские теории, связанные с отношениями брата, она специально игнорировала, и теперь благодарила свою осторожность за то, что в присутствии Шэнь Цинцю в её голове не всплывает ничего особенного — он внимательно рассматривал её в ответ с таким недоверием, будто подозревал в чём-то неприличном. — Люсу Мяньхуа, — глаза Шэнь Цинцю сверкнули, — наконец видимся вживую. Жаль, что А-Юань не здесь… хотя, может, это и к лучшему. Лю Цингэ представил себе, как Шэнь Юань примется читать лекции и вслух высказывать всё, что в романе Лю Минъянь показалось ему хорошим или требующим улучшения. Это вызывало улыбку. — Мне всё равно уже пора, — Лю Минъянь убрала смартфон и посмотрела на Лю Цингэ так, будто колебалась, делиться с ним новостью или нет, — мне только что… предложили сделать экранизацию новеллы. Так что у меня появились срочные дела. Шэнь Цинцю вздохнул, будто осуждая услышанное. Лю Цингэ представил, какую волну хайпа может породить дорама, снятая по BL-новелле. Хотя, может быть… — Может быть, это отвлечёт твоих фанатов от сталкинга, — сказал он вслух. — Весь бюджет уйдёт на актёров, — хихикнула Лю Минъянь, помахав Шэнь Цинцю на прощание. — Ты молодец, я рад за тебя, — Лю Цингэ обнял её в очередной раз, перед тем как открыть входную дверь. — Я потом всё расскажу! Не волнуйся за меня, ладно? Думаю, тебе лучше пока не возвращаться домой. — Я и не собирался, — легко согласился Лю Цингэ. Ведь дело было даже не совсем в том, что Лю Цингэ состоял в таких эксцентричных отношениях, а в том, что не собирался всю оставшуюся жизнь быть безвольным идеальным-сыном-и-наследником. Он попрощался с Лю Минъянь, но, закрыв дверь и повернувшись обратно, наткнулся на задумчивое и мрачное выражение лица Шэнь Цинцю. — Что значит «не возвращаться домой»? Лю Цингэ прошило холодом от этого строгого тона; будто он должен немедленно оправдаться. Он предполагал, что у него будет немного времени, чтобы переварить все недавние события и подобрать нужные слова для объяснений, ведь пришлось бы начать очень издалека: от отношений в семье до текущего дня. Атмосфера сразу стала неуютной и сковывающей. Всё, что Лю Цингэ хотел сказать, казалось ему нелепым и запутывающим. В конце концов, неопределённо дёрнув плечами, Лю Цингэ вернулся в гостиную, пытаясь найти в её уютной обстановке какую-то опору. Шэнь Цинцю, разумеется, не мог перенести даже намёка на игнорирование своей персоны, и тут же возник рядом с новым вопросом: — Что случилось? Тон его вовсе не стал мягче. Лю Цингэ уже понял, что момент истины настал, и, пускай он надеялся на обсуждение втроём, придётся поговорить обо всём сейчас — так, как он сможет. — Меня исключили из футбольной команды в универе, — произнёс он и тут же поправился: — из универа, наверное, тоже. Всё-таки на факультете слишком много знакомых семьи. — Почему? Я думал, знакомые семьи на факультете — это преимущество, а не проблема. Шэнь Цинцю сел в кресло; не рядом с Лю Цингэ, на диван, где можно было бы прикоснуться к нему. Казалось, что-то заставляет их держать дистанцию, будто они только присматривались друг к другу и решали, как достичь обоюдного доверия. — Мой отец так захотел. Он недоволен тем, что я живу с тобой и А-Юанем. Шэнь Цинцю, откинувшись на спинку кресла и скрестив ноги, насмешливо фыркнул: — Как может обычный человек просто исключить кого-то из престижного университета. Ты уверен, что всё так плохо? Лю Цингэ неприятно поразило это недоверие. Словно все его переживания ничего на самом деле не значили; словно Шэнь Цинцю разбирался в ситуации лучше него самого и теперь готов великодушно раздавать советы. — Мой отец — не обычный человек, — выдавил Лю Цингэ. Пока он думал, как объяснить всё с самого начала, Шэнь Цинцю сосредоточенно умолк, складывая те факты, которое он знал. Лю Цингэ происходил из очень богатой семьи, хотя не демонстрировал это. Готовился взять ответственность за семейный бизнес, масштаб которого точно не известен, но речь шла явно не просто о каком-нибудь ресторане или магазине. Шэнь Юань и Шэнь Цинцю смогли поступить в главный столичный университет лишь благодаря собственному уму, сдав экзамены на высочайший балл и пробившись тем самым на малочисленные бюджетные места. Однако в основном студенты принадлежали либо к очень знатным, либо к очень богатым семьям, либо сразу и то, и другое. Учитывая, что отец Лю Цингэ, по его словам, обладает большим влиянием, Шэнь Цинцю мог брать высоко. Лю — одна из самых распространённых фамилий в Китае, но если говорить про богатство и даже могущество, то, конечно, первым на ум приходило одно… — Ты — сын Лю Яня? Имя нынешнего директора «Шэнчуана» то и дело мелькало в новостях о бизнес-сделках или благотворительности, которой компания уделяла много внимания в последнее время — видимо, с целью укрепления имиджа. Шэнь Цинцю не очень следил за этим, но даже он краем уха слышал о «Шэнчуане», зарабатывающем на добыче и продаже драгоценных металлов, а также постоянно рекламирующим свою сеть ювелирных магазинов. И это была только самая «очевидная» часть заработка, наверняка существовали и другие. Как только Шэнь Цинцю выдал своё предположение, он тут же подумал, что это слишком нереалистичный вариант — такого просто не может быть. Не может быть, чтобы за все месяцы отношений Лю Цингэ не сказал об этом хотя бы вскользь. К тому же, Лю Цингэ выглядел довольно обычно, не выделяясь среди остальных какой-то тягой к роскоши, что отличалось от представлений Шэнь Цинцю о золотой молодёжи. Одно дело просто вырасти в обеспеченной семье, другое — быть сыном буквально одного из самых состоятельных людей страны. С этой точки зрения даже тот факт, что Лю Цингэ учился в пекинском университете, а не в супер-элитном заграничном, казался удивительным. Но, видимо, Шэнь Цинцю не ошибся, потому что Лю Цингэ, едва услышав его, сжал губы и кивнул. — Ты никогда не говорил об этом, — растерянно сказал Шэнь Цинцю, отводя взгляд и чувствуя себя уязвлённым. Лю Цингэ его слова расстроили: — Это важно? Шэнь Цинцю раздражённо потёр переносицу кончиками пальцев: почему он должен был объяснять такие простые вещи?.. Слава небесам, что они трое ещё не стали героями какой-нибудь жёлтой газеты с заголовком: «Сын Лю Яня оказался геем со специфическими наклонностями!». Или уже стали? Судя по тому, что происходит с Лю Цингэ, правда всплыла наружу и явно портит жизнь его семье. Шэнь Цинцю, наконец, ответил: — Конечно, важно! Мы бы придумали что-нибудь… Можно было меньше демонстрировать отношения и жить отдельно. По крайней мере, тогда сумасшедшие фанатки твоей сестры не смогли бы добиться такой известности, и за нами никто бы не следил. — Да, но… Я не хотел этого. Всё равно рано или поздно кто-то бы узнал, — сказал Лю Цингэ, нервно сцепив пальцы. Он уже думал об этом раньше и пришёл к выводу, что это была бы унылая жизнь. К тому же, никакого реального участия в делах отца он на самом деле не принимал и считал, что излишняя осторожность ни к чему. В конце концов, он не делал ничего противозаконного. Его голос не имел веса в решениях, связанных с бизнесом. Единственное, что по его мнению было задето внезапным обнародованием его ориентации и отношений — эго отца и ничего больше. Шэнь Цинцю злился из-за того, что оказался не подготовлённым к такой ситуации. Как много он вообще знал о Лю Цингэ?.. «Я хотя бы точно помню, что он единственный сын», — подумал Шэнь Цинцю. Это плохо. Будь у директора «Шэнчуана» несколько сыновей, он всегда мог бы переключиться на воспитание какого-нибудь другого, получше удавшегося сына, но раз такой возможности нет, он будет цепляться за Лю Цингэ до последнего. Ещё немного, и у Шэнь Цинцю от всех этих догадок началась бы мигрень; прикрыв лоб ладонью, он глухим уставшим голосом спросил: — И чего теперь хотят от тебя? Лю Цингэ, собиравшийся было положить руку ему на плечо, в нерешительности остановился и вздохнул. — Отец хочет, чтобы я вернулся домой и женился. — И? Шэнь Цинцю спросил это так спокойно и буднично, что Лю Цингэ растерялся, не понимая, что имеется в виду: — Что?.. — И что ты решил? — всё так же расслабленно пояснил Шэнь Цинцю, внутренне холодея от ожидания ответа. Будто Лю Цингэ действительно мог всерьёз об этом размышлять, положив на одну чашу весов свои отношения с ним и А-Юанем, а на другую — деньги своей семьи. Может, для кого-то это действительно могло быть поводом для разрыва, но он не считал себя продажным. Это было оскорбительно. — Я отказался, — выплюнул Лю Цингэ, — разве это не очевидно? Шэнь Цинцю, подавив вздох облегчения, фыркнул: — Отказаться от денег и перспектив семьи ради случайных отношений с двумя парнями из университета, которых ты только что узнал? Конечно, это не очевидно! Лицо Лю Цингэ дёрнулось, как от удара. На секунду он ощутил себя полностью дезориентированным, будто ослепнув. Он потерял дар речи и поражённо посмотрел на Шэнь Цинцю так, словно видел его впервые. Даже отличаясь цинизмом и практичностью, Шэнь Цинцю никогда ещё не говорил Лю Цингэ чего-то настолько жестокого. — Как ты… почему… — пробормотал Лю Цингэ, чувствуя, что не знает, как сократить пропасть непонимания между ними. Ему не хотелось верить в то, что Шэнь Цинцю действительно не воспринимает его... частью своей жизни? Все те планы, которые они вместе строили на будущее, и обещания, которые Лю Цингэ давал — кажется, ничего из этого не имело значения для Шэнь Цинцю. Он всегда ждал, когда Лю Цингэ бросит его? Бросит Шэнь Юаня? Обида и злость грозили захлестнуть его огромной горячей волной, но, сжимая и разжимая кулаки, покрасневший Лю Цингэ думал, что он должен попытаться понять — ведь он часто делал предосудительные выводы о людях. Он захотел понять Шэнь Цинцю и поэтому спросил: — Ты действительно считаешь, что я мог бы так поступить? Шэнь Цинцю, похоже, был ни капли не напряжён, и рядом с Лю Цингэ выглядел уставшим, но спокойным — даже его голос тёк плавно, не выдавая ярких эмоций: — Почему нет? Лю Цингэ тяжело выдохнул, изо всех сил пытаясь сдержать себя и не сломать что-нибудь — например, себе самому. Из них троих адептом понимания был в основном Шэнь Юань, но, видит небо, Лю Цингэ попытался разобраться и не достиг успеха — и на большее у него уже не хватит терпения. Почему нет?.. Эти слова пульсировали во всём его теле вместе с бешено несущейся по венам кровью. — Отлично, — мрачно сказал Лю Цингэ, резко поднимаясь. Он даже не хотел поворачиваться в сторону Шэнь Цинцю, безмолвно глядящему куда-то вдаль, мимо, словно Лю Цингэ был не очень-то интересным объектом для наблюдения. Немного помедлив, Лю Цингэ окончательно убедился в том, что продолжения не будет — и извинений тоже. Быстро одевшись, он выскользнул из квартиры и громко хлопнул дверью.