Ради тебя

      В какой-то момент темнеющее на светлых простынях тело Хоби принялось хаотично менять цвета, заставив тех, кто был рядом, вздохнуть с облегчением. Это явление не могло быть ничем иным, кроме как признаком его скорого пробуждения.       И действительно, не прошло и получаса, как Паук-Панк с огромным трудом разлепил веки. Яркий свет солнца Нуэва-Йорка, проникая сквозь огромные панорамные окна и отражаясь от выбеленных стен, немилосердно слепил, заставляя щуриться и моргать, прикрывая глаза руками, которые, казалось, как-то странно троились. Конечности слушались с некоторым трудом, и его повело, когда он попытался заползти повыше на постели и сесть. Хоби позволил одеялу скользнуть ниже пупка по его обнаженному торсу и, бегло осмотрев себя, провёл пальцем по свежему шву на боку. Рана, обрамленная огромным синяком, казавшимся черным на смуглой коже, уже заживала, естественно, но до полного исцеления было далеко. И конечно, ей полагалось болеть.       Боли не было. Напротив, в голове и во всем теле ощущалась неестественная легкость. Однако, он не чувствовал беспокойства по этому поводу, никаких тревог или паники. Ему было даже немного весело. Морфин – заключил панк, – или его синтетический аналог, причем в больших дозах. Больше ничего не сработало бы на нём как следует. Паучий метаболизм дело такое, а ему ещё и повезло иметь иммунитет к веществам получше многих.       Хоби прекрасно понимал, где находится. И также понимал, по красноречивому отсутствию наручников или любых других сдерживающих приспособлений, что не является ни пленником, ни врагом. Но когда его плеча коснулась рука, он вздрогнул и вскинул голову, чтобы тут же встретиться чуть осоловевшим взглядом с широко распахнутыми большими карими глазами. - Майлз, ма бой... – протянул панк, расплываясь в улыбке, полной восхищения и почти детского восторга. Прикрыл один глаз, делая собственное выражение лица более игривым, но на деле преследуя цель привести двоящееся изображение в норму. Можно сказать, четверящееся, поскольку... – О, и младшенький здесь.       Майлз-1610 стоял рядом с кроватью Хоби, замерев в нерешительности, тяжело дыша, будто запыхавшись, глядя со смесью облегчения, тревоги и боли. Он поддерживал за талию опиравшегося на него другого Майлза, сильно потрепанного, пошатывающегося, одетого в одни только штаны, перекинувшего через плечо двойника одну руку, в то время как вторая была забинтована и висела на перевязи. По телу Бродяги, и так покрытому шрамами, виднелись то тут, то там свежие синяки и порезы, некоторые из которых залеплены пластырями. В отличие от своего взволнованного близнеца, Бродяга держался подчеркнуто спокойно и отстраненно, но глаза его улыбались. - Видишь, он в порядке. И нечего было панику наводить. - Сказал человек, несколько раз успевший его похоронить, – огрызнулся Майлз, нисколечко не успокаиваясь. Хоби чуть склонил голову на бок. - Хах. Я был настолько плох? - Вот до такой степени по краю ходил, – Бродяга через боль двинул кистью раненой руки, показывая панку почти совсем соединенные кольцом большой и указательный пальцы. – И три дня был в отрубе. Полагаю, для вас пауков это совсем не типично. - Типа того.       Пока они говорили, Хоби наблюдал за реакциями близнецов. Бродяга, определённо, за него переживал, иначе не стоял бы сейчас рядом, сам будучи в плохом состоянии и не в силах передвигаться без посторонней помощи. Даже при том, что его койка была совсем рядом, через одну, о чем свидетельствовала красноречиво лежавшая на ней когтистая перчатка, он был вынужден цепляться за двойника просто чтобы подойти и стоять ровно.       Что касается Майлза-1610, его Майлза, то он был практически цел. Раны и ссадины, которые можно было рассмотреть под футболкой и короткими штанами, были многочисленными, но уже как следует зарихтовавшимися, представляя собой россыпь местами воспаленных рубцов. Однако его эмоциональное состояние было ужасным. Нервозность оказалась столь сильной, что отражалась физически: кровь отлила от лица, губы чуть дрожали, рука, спрятанная за спину, крепко сжалась в кулак. Глаза метались от Панка-Паука к Бродяге и обратно, мониторя их самочувствие. И довольно жесткие комментарии близнеца совершенно не способствовали улучшению.       Плохо. С этим всем нужно было что-то делать. Для начала, к примеру, задержать обоих Майлзов рядом подольше. С этой мыслью панк кивнул раненому шатающемуся Бродяге и похлопал по матрасу рядом с собой, предлагая сесть. А когда тот фыркнул и гордо задрал нос, отворачиваясь, обозначая отказ и неприятие чужой жалости, без лишних сантиментов сцапал его за ремень штанов и дёрнул. Майлз-1610, сразу поняв замысел друга, помог усадить близнеца аккуратнее, чтобы резкость, с которой действовал всё еще слегка дезориентированный Хоби, не вышла второму Майлзу боком. Успешно. Зато эта резкость вышла боком самому Хоби. Голова сильно закружилась, он ощутимо пошатнулся, едва не валясь на бок. Изображение на миг поплыло. - Вот это от души обкололи, – усмехнулся он весело, но явно не был в восторге от своего состояния. Сжал пальцами виски и потряс головой. – Черт, я будто в говно.       Майлз мгновенно оказался с другой стороны кровати, взяв панка за плечи. Лицо у него было потерянное и испуганное. Хоби заметил покраснение его глаз и небольшие мешки под ними, словно от недосыпа или… слёз. Слёзы явно слышались в его умоляющем тоне. - Хоби, ляг, пожалуйста, ты еще не восстановился, тебе нужно отдыхать. Тебе… не больно? Может, воды? Или поесть?       Снова включился режим заботливой мамочки. Бродяга закатил глаза и открыл было рот, собираясь в очередной раз отчитать близнеца за ненужную панику и набившее уже оскомину мельтешение. Но тут Хоби положил ладони на руки Майлза, легко сжав. - Майлз, ма бой, я в норме. Ты скажи лучше, чем всё закончилось? Твой папка жив? Вы победили?       Майлз вздрогнул, на какой-то миг сбрасывая наваждение. Медленно кивнул. - Sí... Sí, всё закончилось! Отец жив, слава Богу. Вообще все живы. - Шикарррно! Я знал, что вы справитесь. Из наших никто не ранен? Из наших наших. - Серьёзно только Майлз, – покосился Паучок на Бродягу, но тот лишь пожал плечами, ему и сильнее доставалось. – Аватар Марго был уничтожен, но она в порядке. Починит всё и вернется. - А Гвенди, Пави и Питер Б.? - Папаша года у себя дома, – отозвался Бродяга. – Остальные пошли за едой. Ты начал просыпаться, решили, что будешь голоден. К тому же, ты всё равно будешь занят, пока вот он успокоится. - Я спокоен! - Найс, найс! Значит, всех спасли, канонические события похерили, мультивселенную не разрушили, – подытожил панк, прерывая перебранку близнецов. Длинные руки обвились вокруг талии Майлза и требовательно потянули ближе, тоже усаживая на постель, но вовсе не торопясь после этого отцепиться. Хоби буквально требовал зрительного и физического контакта, показывая, как тверда его хватка, как ясно сознание и как силён энтузиазм. – Расскажи мне всё, Майлз! Расскажи, как ты им всем показал!       О, он на самом деле мечтал услышать эту историю. Он не смог стать свидетелем триумфа своего мальчика, так пусть хоть на словах узнает, подключив фантазию, додумав некоторые моменты, ведь рассказчик, очевидно, будет скромничать, занижая свои заслуги. Впрочем, нет необходимости в додумывании. Майлз точно был великолепен. Друзья подтвердят это позже.       Речь Майлза вышла очень эмоциональной. Больше, чем от него можно было ожидать в обычной ситуации, но не после столь сильного пережитого стресса. Ему было просто необходимо выговориться, что он и делал, жестикулируя, показывая на очередную из бесконечного ряда занятых коек лазарета, описывая, как пострадал тот или иной Паук.       Бродяга периодически вторгался в его повествование, поясняя упущенные моменты, иногда вставляя едкие или даже циничные комментарии. Хотя и он смягчился и позволил себе немного расчувствоваться, когда история дошла до части, связанной непосредственно с капитаном Дэвисом. Действительно очень эмоциональный и героический эпизод, глубоко повлиявший и на него. И воспоминания о котором, похоже, гораздо сильнее расходовали силы, ибо со временем говорить он стал меньше и только сильнее пошатывался. И Хоби, хотя всё так же почти неотрывно глядел на своего Майлза, осторожно высвободив руку, обнял и привлек Бродягу к своему плечу, позволяя опереться и отдохнуть. Тот не препятствовал. Младшенький, к удовольствию панка, действительно оттаивал, доверял. И если он хотел провести с ними время, несмотря на своё паршивое состояние, то кто Хоби такой, чтобы ему мешать?       Впрочем, панк не мог не удовлетворить своё любопытство относительно того, что пацан вообще забыл в штабе Паучьей Сети. Ответ был прост – команда отстояла для него это право. Бродяга был здесь, потому что хотел лично убедиться, что Хоби жив. И потому что ему требовалась лучшая из возможных медицинская помощь. Он её заслужил, и он вовсе не нанимался платить конский ценник за госпитализацию в родном мире, пострадав на паучьих разборках. К тому же, тут он имел реальный шанс с помощью крови двойника улучшить свои стимуляторы, чтобы и впредь восстанавливаться от ранений быстрее и легче, без убивающей его организм химии. - Окей, а чего там с нашим начальством, Джесс и?.. - У Джесс начались схватки, – выпалил Моралес, очевидно переживая ещё и за это. – Когда мы сражались с Пятном. Мама приняла роды, ребенок в порядке, но всё равно раньше срока…       Хоби закатил глаза, и судя по пофыркиванию Майлза-42, тот сделал то же. - Ну, я нихрена не удивлён. Таскаться глубоко беременной на миссии вселенских масштабов и ждать чего-то другого... кхм. Ещё одна мать года. А что босс? - Мигель вон там. И это он сам так.       Проследив направление, которое ему указывали, Браун увидел на втором ярусе лазарета, почти над ними, алые всполохи лазерной клетки. Мигель О’Хара был внутри, тоже сильно пострадавший, в гражданской одежде, он сидел на кровати, пустым взглядом глядя на свои руки, закованные в наручники. Возможно, он услышал, что о нём говорят, потому что повернул к ребятам голову, но поймав взгляд Хоби, отвел глаза.       После того как дуэт Моралесов его одолел, он всё же достаточно быстро пришёл в себя, злой и готовый продолжать погоню, пока не узнал, что именно сотворил с Хоби и в каком тот состоянии. Сказать, что новость его шокировала – не сказать ничего. Мигель столкнулся с осуждением коллег-Пауков, конечно, но узнать, что способен на подобное в гневе было страшно само по себе. Он начал осознавать нестабильность своего состояния ещё после того, как остыл и вспомнил, как проламывал спиной Майлза поезд, крича ему такие вещи, о которых в обычном состоянии пожалел. А тут он едва не убил товарища собственными руками. И это сломало что-то внутри него.       Так или иначе, но даже несмотря на отравление нейротоксином, он снова бросился в другую вселенную. Правда, в этот раз уже для того чтобы в самый ответственный момент ворваться в битву с Пятном. Конечно, он продолжал верить в канонические события. Спасать отца Майлза он тоже не собирался. Но ситуация с Пятном настолько вышла из-под контроля, что риски от неё для самого существования мультивселенной были бесконечно выше, чем от жизни или смерти одного капитана. И Мигель дрался, как лев, защищая и своих союзников, и команду Моралеса. Без него раненых было бы больше, а может быть были бы и погибшие.       Но после всего, увидев последствия произошедшего, живого капитана Дэвиса в окружении семьи и несхлопнувшуюся вселенную, осуждающе взгляды двух Майлзов, раненых друзей, страдающую от невыносимой боли Джесс, он просто не мог продолжать. И запер себя в клетке, чтобы подумать о том, что сделал, терзаясь чувством бесконечной вины и тяжестью совершённых ошибок. - Вы только посмотрите на эту королеву драмы! – ухмыльнулся Браун, кивая в сторону О'Хары. – Надо будет потолковать с ним. Может, даже подкину эмпанадас.       Бродяга с некоторым трудом отлепился от плеча панка, чтобы осмотреть и убедиться, что тот не сошел с ума. - Только не говори, что собираешься простить этого… ушлёпка... после того, как он насадил тебя на арматуру.       Хоби пожал плечами, мазнул пальцами по зашитой и почти зажившей мочке уха. - Мэх, подумаешь. Ну, психанул мужик.       Это была не совсем правда. У Хоби накопилась масса претензий к Мигелю, и собственное убийство его руками, конечно, тоже не последнюю роль сыграло. О'Харе стоило очень сильно постараться, чтобы искупить вину перед всеми ними, особенно перед Майлзом. Но его мальчику о его истинных чувствах знать не стоило. Ведь если Хоби не будет делать из нынешней ситуации проблему, то и Майлзу будет незачем. Поэтому Хоби продолжал оставаться веселым и спокойным, будто всё действительно было в порядке. - Прощу. Возместит гитару, серьгу и веб-шутеры, и мы в расчёте.       Убедившись, что панк не шутит, Майлз-42 тяжело вздохнул и прикрыл глаза ладонью. - Я уже говорил, что вы все ненормальные? - И не один раз, сладкий.       Оба парня рассмеялись, но смех Хоби оборвался в тот момент, когда он почувствовал дрожь под рукой, которой всё ещё обнимал юного Паучка. Тот всё сидел тихо, совсем поникший, опустив голову и едва заметно дрожа, закусив губу, будто пытаясь сдержать слёзы. Панку такое не могло прийтись по душе.       Майлз Моралес был жизнерадостным парнем, достаточно легко переносящим невзгоды. Как бы сильно его ни мотало, он всегда выплывал. Но сейчас в этом море негативных чувств он заплыл за буйки и просто тонул.       За последние дни он видел и пережил слишком много дерьма. Беды, которые свалились на головы его семьи, друзей, других Пауков, даже Пятна, были ужасны. И за часть из них именно он нёс личную ответственность. Он смотрел, как страдают другие, он все эти дни провел почти без сна, рядом с больничными койками Хоби и Бродяги, которые именно из-за него были ранены. Он взял за них ответственность и не смог защитить, и это разъедало его изнутри, мучило, превращая жизнь в пытку. Спасение отца не уберегло его от душевного груза иного рода, и груз этот мог оказаться достаточно тяжелым, чтобы надломить.       Хоби отлично знал, что случится, если это произойдёт. За примером далеко ходить было не нужно. Вот он, перед глазами. И это не Бродяга. Тот в своём тяжелом положении всё же нёс груз намного меньше. Майлза же ожидала судьба Мигеля, раздавленного потерями и ответственностью, который он взвалил на себя. О'Хара стал самопровозглашенным хранителем мультивселенной для того, чтобы искупить причиненное им зло, он действительно хотел сделать лучше. Но его проблема была в желании тотального контроля, чтобы всё было правильно, без лишних вольностей и слабостей, которые могли привести к новым ошибкам и новым смертям. И чтобы убедить в правоте такого подхода в первую очередь себя, он насильно взращивал, укреплял и культивировал в себе чувство вины за ошибки, каждый день вспоминая о гибели своей семьи и друзей.       Майлз не был похож на Мигеля, но он всё равно мог стать таким же, если бы продолжил вариться в собственных переживаниях. Хоби не мог этого допустить. Он был обязан помочь ему простить себя. Он должен был защитить свет прекрасной души своего мальчика. - Майлз, ну хватит. Всё же хорошо. Ты отлично справился, ты потрясающий! То, что случилось со мной, не твоя вина. Моей идеей было разделиться, чтобы ты смог спасти младшенького. И ты спас. Всех. - Ты пострадал…       Майлз всхлипнул, и по его виду было понятно, что, если бы Хоби не держал его, он бы точно стал невидимым и сбежал. Бродяга, уже не в силах смотреть на страдания близнеца, потянулся к нему и больно ущипнул за щеку. - А ты, чем ныть, лучше бы больше им восхищался! Нужно стальные яйца иметь, чтобы выйти против этого чертового психа Мигеля.       Удивительно, но это сработало. Паучок замер, сморгнул выступившие слезы, потер пострадавшую щеку, будто в трансе, но дрожать перестал. Его будто выдернули из-под воды, давая глотнуть воздуха. Что ж, похоже, шоковая терапия работала лучше простых увещеваний. Панк подмигнул, благодаря младшенького за поддержку. И мысленно поблагодарил морфин в своей крови за возможность сказать то, что иначе он мог и не сказать. Не так скоро, если бы вообще когда-нибудь. - По правде, он был настолько зол, что в какой-то момент мне действительно стало страшно. Но это фигня. Страх ничто в сравнении с моим желанием помочь тебе, – длинные пальцы панка скользнули по телу Паучка вверх, остановились, тронув ошейник. Его ошейник. – Ты меня вдохновил, спасая папку вопреки всему. Защищай то, что дорого, и плевать на последствия, разве нет? - Мы ведь Пауки… Это то, что мы делаем. - Да. – Улыбнувшись самой нежной из своих улыбок, пусть и чуть смазанной из-за морфина, но искренней, Хоби заключил в ладони лицо Майлза и склонился к нему так близко, что его дыхание опалило губы. – Но для тебя, ма бой, и для тебя одного, я выйду против тысячи Мигелей.       К невероятному облегчению, Хоби увидел, как кровь приливает к щекам Моралеса, как начинают блестеть его глаза, и как он, наконец, улыбается. Слабо, смущенно, но становясь больше похожим на прежнего себя. - Тысяча Мигелей от тебя и мокрого места не оставит… – тихо прошептал он, завороженно глядя в темные глаза панка, пугаясь этого, переводя взгляд ниже, на губы, пугаясь еще больше и потому возвращаясь к глазам. Хоби держал его, словно сказочный удав, гипнотизирующий свою жертву, и его близость вытесняла все остальные чувства, включая, к счастью, и чувство вины. - Обещаю, я продержусь достаточно долго, чтобы ты успел вырвать меня из их лап, – Хоби мягко приник губами к его лбу, потом к кончику носа, к обоим глазам с солоновато-влажными ресницами. – Согласен на роль принцессы в беде, если меня снова спасёт такой принц.       Майлз засмеялся бы, если бы не был так сильно смущен действиями панка. Хоби с ним забавлялся, шутил, но взгляд его был таким серьезным, а прикосновения такими нежными, что хотелось не вырываться, а замереть в... предвкушении? - Ч-что ты делаешь? - Переключаю твоё внимание, – мурлыкнул Браун, чмокнув в скулу, и в другую тоже. – И я буду делать так каждый раз, когда ты будешь загоняться по пустякам. - Звучит, как угроза… – Бродяга усмехался, но всё же отвёл глаза, не желая смотреть. Шуточка панка, на его взгляд, заходила слишком далеко. - Это благодарность. В благодарность за спасение принцесса должна поцеловать принца.       С этими словами Хоби запечатал губы Майлза вместе со всеми возможными возражениями тягучим нежным поцелуем. После долгого сна губы у панка были немного сухие, но всё еще мягкие, они скорее прилегали, чем прижимались, чуть двигались, приглашая раскрыться навстречу. Майлз не чувствовал совершенно никакого давления, и от этого странное ощущение правильности происходящего только росло, побуждая ответить на поцелуй, закрыть глаза, обвить шею Хоби руками, забраться пальцами в волосы.       Потом их губы разъединились, Моралес уставился в лицо напротив, моргая, но оставаясь не в силах сморгнуть это наваждение, и снова, уже по собственной инициативе поцеловал Хоби. Это тоже не был поцелуй необузданной страсти, лишь той же благодарности и всё более и более растущей взаимной привязанности. И Хоби, подобно Майлзу мгновения назад, впустил его в свой мир, и его ореол, теперь ярко-розового цвета, перешёл и на Майлза, стал и его ореолом тоже. - Педики… – фыркнул себе под нос Бродяга, когда ребята всё же расцепились и Майлз трогательно прижался к обнаженному плечу панка, держа его за руку, переплетя пальцы, а тот устроил голову у него на макушке. - Хм? – Хоби перевел взгляд на второго Майлза, но не увидел на его лице ни гнева, ни отвращения, только смущение и легкое раздражение. И будто бы обида на близнеца. - Cabeza de mierda, ещё заливал мне тут, что вы не парочка! - Мы не встречаемся! – вдруг выпалил Майлз-1610. Он встрепенулся, будто пришёл в себя, по-настоящему осознав, что только что произошло. Его охватила странная паника, а смущение и прилив крови к лицу были настолько сильны, что казалось, у него из ушей вот-вот пойдет дым. Впрочем, и это не ускользнуло от взгляда Бродяги, свою руку у панка он забирать не спешил. - Ну, теперь, очевидно, встречаетесь, – резюмировал Бродяга.       Хоби вновь расплылся в улыбке, ловя взглядом странные чувства, отражавшиеся на лице младшенького. Они ему нравились. И коль скоро опасность миновала, к тому же и так удачно, можно было сделать ещё кое-что. - Завидуешь? – поинтересовался панк, длинными пальцами свободной руки обхватив лицо Бродяги и, до того, как тот что-либо сообразил и успел дернуться, смазано, но ощутимо чмокнул его в уголок губ. – Ты тоже спас меня, не думай, что я забыл. Принц может быть только один, но поцелуев у принцессы хватит и на бродягу… Или ты боишься, что я заберу его у тебя?       Вот теперь невидимый дым повалил из ушей уже и второго Моралеса, на щеках проявился темный румянец, и всё это сопровождалось шипением, как от горячей сковороды. Сколь бы ни были разными Майлзы, их взгляд на мир и их взаимоотношения друг с другом и с людьми, реакции у них были почти одинаковыми. И это страшно веселило. И умиляло. Ведь что может быть милее двух стыдливо краснеющих и злящихся из-за этого близнецов?       Немного по-разному, но Хоби успел полюбить их обоих. И, раз уж так вышло, что они не позволили ему умереть за них, собирался присматривать за ними и дальше. Бродяга наконец-то нашёл свой путь, Паучок уже успел столкнуться с последствиями собственного выбора, оба нуждались в поддержке. Панк был готов её обеспечить. Ну и не то, чтобы он сам от этого не выигрывал.       Рассмеявшись от удовольствия, Хоби сгрёб в объятия и своего нового друга и своего… да, похоже, теперь действительно парня. И не успели близнецы опомниться, и, вероятно, даже проникнуться моментом единения, как один обнаружил длинные пальцы бесцеремонно играющие с его косичками, а второй – теплую наглую ладонь у себя на бедре. - Майлз, – прошипел Бродяга, переводя взгляд с довольной рожи панка на «брата», – я сейчас нахрен уложу его спать!       Майлз вновь спрятал пылающее лицо на плече Хоби, с трудом вынося поток мыслей и лавину новых внезапно свалившихся на него чувств, однако всё же вытянул в сторону руку, выпуская паутинку и притягивая с другой койки когтистую перчатку. - Сделай одолжение. И меня тоже, пожалуйста. Можно прямо по голове.