CHOPSTICKS

      Когда по всему пустырю разнёсся отзвук смеха, стало понятно — Шуга приглашение принял. Где-то в метре от Юнги упало очередное корчащееся от боли, причинённой сумасшедшим младшим братом, тело, и несколько других парней постарались тут же оттащить несчастного туда, где его страдания не будут мешать Королю вести диалог. Мин уже даже не хотел знать, что Шу мог сделать с этим парнем на таком расстоянии, а потому просто возвёл глаза к ночному, почти чёрному небу, проклиная всех существующих когда-то раньше богов. — А без этого никак? — Не люблю, когда ты так стараешься прикрыть свои яйца этой толпой бесполезных тряпок, братик. Поверь, когда я решу тебя убить, никто из них тебе не поможет. — Всё ещё веришь, что они для того, чтобы остановить тебя? Последнее, что успел выхватить взгляд Шуги — хищная полу-ухмылка, от которой кожа вокруг шрама омерзительно стягивалась и казалась ещё более бледной. В следующие несколько секунд старший Мин оказался на расстоянии одного шага, протягивая ладонь вперёд, прежде чем младший предусмотрительно отшатнулся в сторону и выхватил палочки, до этого сдерживающие наиболее длинные пряди волос в наскоро сделанной причёске. Пальцы Юнги успели схватить лишь воздух, когда Шу рванул вперёд и, притягивая одной, замотанной в бинты ладонью голову брата, приставил к выдавшей себя вене на шее своё орудие убийства. — А ты всё ещё веришь, что можешь справиться со мной самостоятельно? — Юнги лишь оскалился и качнул головой, заметив боковым зрением шевеление среди своих. — Останавливаешь их? Не боишься захлебнуться кровью к херам? Ты как был тупорылым всю жизнь, так и остался. Шуга медленно, без особого желания убрал руку с едва дёргающейся всё это время головы и оттолкнул старшего от себя. Юнги отряхнул пальто, будто бы это единственное, что его взволновало в этой ситуации, и, выпрямившись, замахнулся. Хлёсткая пощёчина заставила всех дрогнуть и сделать легкий шаг назад, тогда как младший Мин, отшатнувшись, поменялся в лице — его ноздри раздувались, уголки губ заходились в едва ли не зверином оскале, и без того «драконий» разрез глаз стал ещё уже. В течение всей его жизни никто не смел безнаказанно бить Шугу по лицу. Никто кроме Юнги и… — Успокойся. — Ты… — Я сказал тебе успокоиться, Шу. Не заставляй меня вести себя, как отец, — сказал он уже шёпотом, чуть склонившись над дрожавшим телом. — Мне просто нужно выяснить. — Ты не смеешь упоминать отца своим грязным ртом, кусок дерьма, — первый замах руки с палочками Юнги успешно сдержал, выставив в блоке предплечье. — Такая мразь, как ты, не имеет права даже помнить о нём! Он не твой отец, ёбанная ты… — Остановись, Юнджи. Шуга резко дёрнул головой вверх, сталкиваясь своими полными ярости и ненависти с чужими невозмутимыми и как всегда холодными. Младший отлично помнил, что все самые грязные, непростительные дела Юнги делал именно с таким невозмутимым, пробирающим до костей взглядом. С нечеловеческим рыком он попытался ещё раз рвануться вперёд, после чего ощутил под сжатой в кулак ладонью человеческое тепло.       — Легче стало? Как кусок льда. Его тело, в которое Шу так ловко вогнал свои палочки, источало присущее людям тепло, однако в самом Юнги, в его существе, не было ни намека на положительные температуры. Он спокойно перевёл взгляд с прищуренных глаз напротив на так легко проткнутое одним резким замахом плечо — стоило младшему вытащить своё орудие, и кровь хлынет наружу. А Шуга всё продолжал сильнее сжимать руку на палочках, дрожать от сжирающей его изнутри злости и всматриваться в ни на секунду не дрогнувшее лицо. Именно поэтому младший никак не мог прикончить старшего Мина, как бы ему ни хотелось этого сделать. Он желал причинить брату боль, уничтожить его изнутри так же, как когда-то поступили с ним, но Юнги словно было насрать на свой исход, на свою жизнь. Он за неё не держался. — Теперь мы можем поговорить нормально или продолжим заниматься иглоукалыванием? — Пошёл нахуй. — Слишком банально, придумай что-нибудь новое. Ты же у нас сумасшедший, — он вновь склонился ближе к искажённому эмоциями лицу. — Не так ли? Захваченный чистой злостью, Шу сильнее надавил свободной ладонью на основание палочек, отчего те с характерным хлюпанием ворвались еще глубже в мягкие ткани. — Ну загонишь ты мне их по самые яйца, а дальше? Чонгук меня замотает так же, как и твою несчастную ладошку, и я снова захочу тебя найти. — Не поздновато вспомнил про разговоры? — Ты сам знаешь ответ. — Чего ты хочешь от меня? — Жнецы. — А? — Что-нибудь знаешь про них? На одно мгновение на лице младшего проскользнуло замешательство, а после он внезапно слишком спокойно разжал ладонь и отошёл на пару шагов назад — словно никакой злости и не было. — Допустим. Начали задевать твоё скромное достоинство? — Что скажешь про них? — А с чего бы мне что-то рассказывать полицейской шлюшке? — С того, что они не нравятся и тебе тоже, — Шу скептически вздёрнул бровь. — Не только же моё достоинство им задевать. — Да мне как-то дохуя насрать на каких-то новичков. Есть кому их задавить и без меня, знаешь ли. — Ты с ними? — резанул он вопросом, что вертелся в его голове уже не один день. Доказательств было немало, однако все они казались слишком необоснованными — да и младший хуйню творил, но делал это красиво. В извращённом понимании бандитского мира. — Чего, блять? Я похож на ебанутую собаку, которой нравится грызть людей? — У твоего Чона было замечено несколько укусов на шее и руках. — Старший братик приглядывает за нами? Как это мило, аж блевать тянет. Подставишь ладошки? — Шу. — А ты думал, мы с Хо не ебёмся никогда или что? Ох, прости, даже не подумал, что такой-то, как ты, наверно, признает только целомудренные поцелуи и «миссионерскую». Так вот, урок полового воспитания: иногда во время секса люди друг друга и целуют везде, и облизывают, и, представь себе, даже кусают. — Ты кусаешь своего щенка до крови, когда вы трахаетесь? — Нет, когда хочу, чтобы на нём волшебным образом вырос ещё один белый капюшон. — Мерзость. — Попробуй как-нибудь, может, понравится быть жёстче, чем умирающий по пути до кровати пенсионер. — Обязательно. Так что скажешь? — А я должен? — А ты хочешь, чтобы все боялись не тебя, а их? Кажется, вы со своей зажигалкой потихоньку сдаёте позиции. Поверь, остальные группировки уже даже не вспоминают, как красиво ты поигрался с тем парнем и паровозиками, когда их собратья сгнивают заживо от укусов. — Фу, блять, — Шуга бросил взгляд в сторону, раздумывая над следующим своим шагом. — Ладно. Только потому что мне интересно потом поиграть с победителем вашей этой битвы. Знаю не так много. Во-первых, сообщу потрясающую новость: я не их главарь, я просто любитель пожёстче. Это если вдруг снова захочешь послать Кима за нами проследить. Во-вторых, их главарь сам никого не кусает, соответственно, он полностью вменяем, если, конечно, язык повернётся это сказать. И в-третьих, не знаю, заметила ли это твоя полицейская жопа, но он явно в курсе всех криминальных движений в городе. Вывод сам сделаешь? — Блять. — Умница, правильно подумал. Он варится либо в одной из группировок, либо… — Полиция. — Ага. Палочки можешь не возвращать, тебе идёт.

***

      В лофте пахло чем-то… сладким? Шуга покачал головой и глухо рассмеялся: «странности» Хосока по неизвестной ему причине начали набирать обороты. — Воробушек, ты опять украл те женские духи? — Шу! Сидящий до этого на голом полу Чон резво подорвался и, подбежав, привычно повис на шее старшего. Он принялся звучно чмокать всё лицо Шу, особенно уделяя внимание его носу и губам. — Привет, милость моя. Как ты тут? Развлекался без меня? — Шу, смотри-смотри! Он подбежал обратно к своему месту и, подогнув под себя худые ноги, уселся на пятки. Его руки дёрнули в сторону аккуратно присевшего рядом парня бумажный пакет, и Шу с любопытством туда заглянул. — И что тут у нас? — Вот! Это, — он достал небольшую вытянутую колбу, — духи. Хосок взял их в том магазине, где Шу обычно бывает для него. — Разве те, что я покупал, уже закончились? — Ну… — сцепив длинные пальчики, он упёрся ладонями в колени и опустил голову. — Хо-о… — Хосок просто хотел, чтобы Шу тоже пах персиками. — Ох, так ты взял их для меня? — Да-да! — младший довольно захлопал, отмечая, что Шуга не злится слишком сильно. — Хосок уже даже успел, пока Шу не вернулся, побрызгать его одежду. Так запах впитается лучше к тому времени, как Шу и Хосок пойдут веселиться! Шуга от осознания, что этот стойкий аромат по всему помещению исходит от его немногочисленных вещей, опешил, однако явного вида не подал: Чон был слишком ранимым, когда не выходил из своего состояния обсессии и психоза. Это впервые с давнего детства происходило так долго.       — Так… Ладно. А что ещё тут у нас? — Шу протянул руку внутрь, выуживая картонную упаковку с набором заколок. — Динамитик мой, это что? — Шу нравится? Шу мог бы заделывать Хосоку волосы ими, только посмотри на них! — Ох, Хо… Эта двойственность безумного поджигателя и ласкучего мальчика поражала. И вторая сторона зачастую проявлялась в подобных внезапных предпочтениях и разговорах. — Сделаешь? Хосок наклонился ближе, подставляя Шуге макушку. Куча цепей, обмотанных вокруг его бёдер и шеи, в обиде от такого предательства громко звякнули — они ведь совсем не сочетались с какими-то розовыми заколочками. Старший аккуратно открыл упаковку, стараясь двигаться как можно более плавно. — Какую ты хочешь? — С бабочками! — довольно взвизгнул Чон, продолжая бодаться головой в сторону Шуги, чтобы тот поторопился. Мужчина расстегнул две заколки и трясущимися от ранее полученного эмоционального выброса руками нацепил по одной на каждую сторону, отводя более длинные пряди чёлки к затылку. — Вот так пойдёт? Хосок резко поднял голову и, запнувшись, подбежал к грязному, давно покрытому слоем пыли и отпечатков зеркалу. Парень с довольным выражением лица крутился там добрых пять минут, разглядывал себя то с одной, то с другой стороны, а после снова накинулся на наблюдающего за ним старшего, заваливая того на холодный пол. — У Шу так краси-иво получилось! — Всё для тебя, воробушек. Так, и с чего это вдруг у нас такое… настроение? — Хосок нашёл место, которому не хватает света! Шуга поджал губы, разглядывая в глазах напротив знакомый ему огонёк — Хосок был на грани, навязчивые мысли практически вытеснили весь здравый разум. — Дорогой, но ты же совсем недавно помог расцвести тому большому торговому центру. С такими темпами у нас совсем не останется домов… — Хосоку… нельзя? Улыбка медленно сползла с лица, сменяясь напряжённо перекатывающимися желваками и со скрипом сдвигающейся туда-сюда челюстью. Вместо открытых больших глаз на него теперь уставились исподлобья два острых лезвия, что не оставляли и шанса на неправильный выбор. Даже розовые заколки с бабочками казались теперь не милым украшением для сопливых, а предполагаемым орудием для убийства, которое легко могут затолкать по самые гланды, еще и заставят сглатывать, пока не прорвёт пищевой тракт. — Ну как же нельзя, — Шуга предусмотрительно обхватил правое запястье Чона, медленно отвёл его руку в сторону от себя и возможных способов навредить. — Просто нужно пару дней отдохнуть, подготовиться, сил набраться. Ты ведь знаешь? — Знаю. — Во-от и…       Шуга и дёрнуться не успел, как хрупкое тело внезапно сильно придавило его обратно к полу, а влажные губы приложились к пульсирующей на шее венке. Чон слишком очевидно нуждался в эмоциональной разрядке и искал её всеми возможными способами. Да и Шуга соврал, если бы сказал, что самому не хотелось скинуть накативший от не самой приятной встречи груз. — Хо… — предостерегающе твёрдо произнёс он, на последних силах удерживая младшего от последствий его действий.       Хосок не слышал, Хосоку уже сорвало все человеческие барьеры, что вообще-то и не сильно уж его сдерживали когда-либо. Его трясущиеся ладони нагло пролезли под майку, тут же находя своё место на едва выпирающих рёбрах старшего, короткие ногти легко царапали бледную кожу, оставляли за собой едва видимые красные полосы, которые позже наливались цветом и задерживались на неопределенное время. Хосок уже не хотел, Хосок требовал, жестко впиваясь сухими губами в открытую шею и едва видневшиеся из-под одежды ключицы. Его пах, как у животного, втирался в подставленное бедро, вызывал нужные касания. — Ты же помнишь, что я не давал ещё разрешения меня трогать? — подал голос всё это время лежавший неподвижно Шуга. — Я буду недоволен твоим поведением, Хосок. — Но… Хосок так хочет… — захныкал Чон, показательно всхлипывая и притираясь к бедру ещё активнее. — Ты не попросил правильно. Мне придётся показать тебе, как ты ошибся. Снова. Чон громко всхлипнул, стоило Шуге поднять руку и вцепиться пальцами в нежную тонкую кожу на бедре так, что после там расцветут кровоподтёки. Новые поверх старых. Мужчина с напором толкнул младшего, и тот, продолжая издавать скулящие звуки, завалился на бок, а после, широко расставив стопы и сведя колени, потянулся ладонью к собственному подрагивающему члену. Шуга в одно движение навис сверху, раздвинул худые коленки, обтянутые скини джинсами, и сильно, до боли толкнулся пахом между ног Чону. — Ты сегодня совсем непослушный, Хо, — еще один толчок вызвал нескрываемый скулёж, Хосоку явно причинял дискомфорт материал его же штанов. — Больно? — Н-нет… — Нет? Шуга запустил длинные пальцы в его волосы, нежно проводя подушечками по коже головы, а потом резко сжимая руку в кулак и оттягивая жёсткие пряди до боли в затылке. Чон послушно откинул голову, вторя движениям продолжающей практически выдирать его волосы ладони, болезненно простонал, стоило старшему буквально вцепиться зубами в плечо через ткань футболки. Резко толкнувшись бёдрами вперёд ещё несколько раз, Шу отпустил волосы, провёл ногтями по щеке и, спустившись к шее, обмотал вокруг пальцев одну из массивных цепей, отводя её в сторону и вызывая тем самым жалобный хрип. — Шу-у-у! — Слушаю? — свободный палец зацепил и без того обтягивающий шею чокер, чёрные глаза проследили за тем, как материал врезался в тонкую кожу. Шуга прекрасно знал — у младшего она настолько нежная, настолько хрупкая, что даже незначительные его действия оставляют не самые незаметные последствия. Что уж говорить о тех случаях, когда он применял чуть больше силы и власти… — Помяг… че… Пожалуйста! — Ох, Хосок, — мужчина медленно наклонился к покрасневшему уху, еще сильнее натягивая на пальцах чокер и цепь. — А кто дал тебе право хоть что-то здесь решать? Чон слезливо захныкал, протянул ладони вперёд, хватаясь ими за плечи, спуская к предплечьям, и, наконец, вновь попытался дотянуться до желающего внимания члена. — Так отчаянно хочешь… Блять! — старший встал, опираясь на колени, и без особых усилий резко перевернул Хосока на живот так, что тот ударился коленями о пол. Шуга, не дожидаясь, пока парень перетерпит нахлынувшую боль, подсунул предплечье под его талию и дёрнул тело вверх, заставил того встать на ноющие колени и, жёстко нажимая второй ладонью, продавил в пояснице. Всё это время хныкающий Хосок облегченно проскулил, когда сжавшие до треска ткань ладони дёрнули штаны с нижним бельём вниз, даже не постаравшись предварительно расстегнуть их. — Хосок, напомни мне, кто моя сука? Полный холода шёпот прошёлся мурашками по всему позвоночнику младшего и вернулся импульсом в паховую область, член уже вовсю мазал по собранным под телом простыням. — Хосок всего лишь твоя преданная сучка. — Прекрасно.       Он слышал, как расстёгивается ремень и спускаются по напряжённым бёдрам штаны, как отстёгивается кобура, как замахивается тяжёлая ладонь. Чон взвизгнул, как только она опустилась на мягкую кожу, обдала жаром всю ягодицу и вызвала пощипывание до самых костей — младший Мин бить умел точно. Следующий удар по тому же месту повысил градус, обжёг ещё сильнее, чем прежде. Хосок с визгом попытался сжать ягодицы, совершая всё ту же ошибку раз за разом. Шуга этого не любил, Шуга желал полной отдачи и никак больше. Он вновь замахнулся, однако теперь красиво ударил по другой ягодице, а после, не позволяя боли отступить, смягчиться под прохладным воздухом, с усилием сжал податливую мягкость, пропустил кожу между пальцами. Сколько эта порка длилась Хосок не знал, понимал лишь, что последние удары уже абсолютно не чувствовались, все бёдра и без того сгорали и покрывались дрожью от слабости в ногах. — Не заплакал? Умница. А теперь, Хосок, закроем-ка твой рот чем-то полезным, — Шу навалился всем телом на него, упираясь твёрдым стояком чуть выше ягодиц, и вытянул руку. Открыв глаза, Чон натурально задрожал — в ладони был сжат один из любимых пистолетов старшего. — Открывай. Хо поддался, распахнул обсохшие от хрипов и стонов губы, почувствовал, как холодный металлический ствол упёрся в зубы, и Шуга требовательно ударил пистолетом по ним. Рот сам собой открылся шире, натягиваясь вокруг опасного оружия. Теперь младший с трудом дышал через нос, поглядывая на слизывающего с его плеч солёный пот Мина едва ли не закатывающимися глазами. — Я хочу, — широкий мазок языка прошёлся между лопаток, собирая выступившие капельки, — чтобы ты держал его и усердно показывал мне, как умело твой рот сосёт. Всё то время, пока я буду внутри тебя, ты не можешь выпускать ствол изо рта. Ты же будешь хорошей сучкой для меня, Сок-а? Жалко промычав что-то вроде согласия, Чон кое-как проглотил скопившуюся слюну и показательно выставил язык, облизал металл.       Поднявшись обратно, Шуга не смог отвести взгляд. Перед ним стоял такой грязный в своей откровенности, полностью раскрытый, по-блядски распластавшийся Хосок. Его смуглая кожа была покрыта каплями пота, выступающие лопатки сведены друг к другу, в тёмных волосах полный бардак, словно его уже не один раз поимели. Дрожащая рука старательно держала ствол, в то время как покрасневшая и влажная щека натягивалась от давления им изнутри. Разве был хоть один шанс остановиться, когда твой любовник выглядит вот так? — Ты слишком правильно смотришься, когда твои симпатичные губы обхватывают мои стволы. Порадуешь меня сегодня вечерком и примешь ещё один? Или оба сразу? Не дожидаясь ответа, Шуга развёл бардовые ягодицы, что отзывались горящим от шлепков теплом, и натянул кожу вокруг ануса большими пальцами. — Блять, Хосок! Ты такая непослушная сука. Что же мне с тобой делать? Я так желал натянуть твою задницу на «сухую», чтобы ты ярко чувствовал, как все твои внутренности натягиваются, как я сантиметр за сантиметром оказываюсь внутри и выхожу. Но ты не дождался и уже играл с собой… Агрессивный укус пришёлся прямо в бок, где нервные окончания обычно оповещали об опасности щекотки, но в такие моменты натурально вопили от продирающей боли. Шу едва слизал неприятные ощущения, обводя тут же налившийся краской след самым кончиком, а после вновь вгрызся чуть ниже. И ещё раз, и ещё…       Оценив масштаб проведённой «воспитательной беседы», Шуга обхватил двумя пальцами собственный член в кольцо и принялся лениво надрачивать, фокусироваться на самом основании, не уделяя времени головке. Мужчина подставил возбужденный орган к раскрытой дырочке, устроился удобнее на уже затекавших коленках и медленно, сантиметр за сантиметром начал входить на всю длину, издевательски растягивать первый болезненный толчок. Хосок завопил бы, не будь его рот занят. Глаза тут же намокли, на внешних уголках собралась солёная влага. — Будь ты послушнее, я бы так не поступал. Запомни это на будущее. Тут же последовал едва заметный второй толчок, несерьёзный, больше похожий на раскачку. Проследив взглядом за эмоциями на чужом лице, Шуга остановил его на уже опухших, покрасневших губах, что продолжали старательно обсасывать влажный пистолет. По подбородку стекали слюни, часть из них пузырилась в уголках, тогда как сам Хо продолжал насаживаться головой, вбирать прохладу металла внутрь себя и изредка всхлипывать. Он первым толкнулся навстречу, слегка ссаживаясь с члена застывшего из-за столь красивого вида Мина. — Сука хочет больше, м? Ещё несколько раз качнувшись, он начал набирать свой темп. Переходил от в непонятном направлении круговых движений тазом к жёстким прямым толчкам в самое нутро. Терпения на более долгие игры не хватало критически. Вскоре Шуга постепенно ускорился, продолжил двигаться быстро, рвано, порывисто. Лофт заполнился запахом вспотевших тел, разгорячённой температурой и отвратительно-правильными звуками шлепков, сопровождаемыми редкими глубокими вздохами одного и громкими стонами и хрипами второго. Шуга ощущал, как по лбу, носу, спине неприятно стекают целые реки, как длинные волосы прилипают к лицу и щекочут шею, как челюсть сводит от излишнего напряжения и сжатых от усердия зубов. Он вбивался уже без определённого ритма, но с особой остервенелостью, вытрахивая всё живое из худощавого тела. Хосок под ним ревел так, что все простыни уже можно было выжимать из-за слёз и слюны, однако продолжал послушно сосать. Его щёки и губы онемели, в горле стоял рвотный ком, желудок то и дело скручивало позывом. Но он держался, потому что Шугу нельзя не слушаться. Чон кончал быстро, его до разрядки довести было делом нескольких минут. Зато выносливости ему не занимать — пока Шуга отходил от первого раза, этот готов был уже заходить и на второй, и на третий, не жалея мышц своего возлюбленного. Не прошло и десяти минут, как Хо высоко простонал, заглушив себя зашедшим до горла стволом, и излился под себя. Он тут же попытался упасть, опустил таз, измазываясь в собственных выделениях и развозя их по простыням. Но освободиться ему не позволили.       Шуга крепче подхватил ослабевшее от оргазма тело. Пока Хосок извивался и пытался оттолкнуть от себя член, что добавлял стимуляции и ударял по и без того содрогающемуся телу, старший продолжал сжимать пальцы на бёдрах и вбиваться до боли в лобке. Парень всё же сдался и распластался безвольным телом, принял болезненные последствия оргазма, которому Шу не позволял сойти до конца своими действиями, и раскинул руки, откидывая покрытый его слюной пистолет. Тесно до болезненного трения, горячо, как в самом настоящем Аду — Мин никогда сам не признавал, как быстро и он подходил к пропасти, будучи внутри податливого Чона. Яйца тянуло от тяжести, что норовила вот-вот вырваться: обильно, грязно, через край. — Сегодня я кончу внутрь тебя, слышишь? Чтобы ты потом замучился вымывать мою сперму из себя, чтобы весь день живот болел и напоминал, как я был внутри. Под довольные всхлипы Шуга действительно кончил, оставаясь внутри и заполняя податливую дырку собой, своими выделениями. Стоило ему выйти и без сил рухнуть на свободную часть кровати, как часть его спермы медленно вытекла, провела дорожку между горящими ягодицами, стекла к мошонке и каплями упала на грязное бельё. Ладонь легла на мокрую спину валяющегося Хо, мягко прогладила продолжающие кратко содрогаться мышцы. — Эй, воробушек… — М? — Я говорил не убирать пистолет, пока я внутри.

***

      Когда Юнги на следующее утро подъехал к участку, его тут же силой впихнули обратно в машину, да еще и дверь за ним захлопнули. Уже через несколько секунд, пока Мин думал, каким образом он разобьёт лицо рискнувшему, на пассажирское сиденье завалился Намджун, тут же пристегиваясь и выстраивая маршрут на экране телефона. Под коротко брошенное «быстрее» капитан вновь завёл двигатель и, переключив передачу, тут же рванул с места — выработавшаяся за годы дружбы и совместной «службы» с Кимом связь не позволяла сомневаться в его действиях и словах. Резко заворачивая за угол, Юнги коротко бросил взгляд на напряжённого пассажира. — Мне ждать объяснений или тебе приспичило так сильно, что я обязан быть твоим личным шофёром? — Жнецы. Прямо сейчас в скрытом месте «Костей». Без лишних вопросов Мин плавно опускал педаль газа, набирая всё большую скорость. Ни копам, ни его парням ещё ни разу не удавалось прибыть на место, когда Жнецы ещё были там. Стоило им узнать о происшествии и приехать — как от белых капюшонов и следа не было. И вот сейчас, когда выдался такой шанс столкнуться с ужасом, с последствиями которого они все время встречались, Юнги не собирался медлить и размышлять, составлять план, анализировать. Всё-таки Король всегда оставался сильнейшим и не мог проиграть ни при каких обстоятельствах.       Прошло чуть больше десяти минут, когда чёрная машина резко затормозила во дворе, примыкающем к недостроенной многоэтажке. Именно в таких местах любили обитать «Кости» — небольшая банда, без видных персонажей и особых преимуществ, но с огромным потенциалом в виде накопленных в складах химикатов. Её основатели когда-то работали кладовщиками и грузчиками в не самой последней по развитию компании, занимающейся химической промышленностью, частенько таскали оттуда всякие поставки и списания, а после внезапного банкротства организации начали потихоньку толкать вещества на внутренних каналах сбыта. И сейчас напичканные самодельными наркотиками Жнецы залезли в одно из хранилищ. Юнги и Намджун по жизненному опыту в совпадения не верили.       Мин, прикрываемый верной «правой рукой», приблизился к главному входу, когда с верхних этажей раздался истошный вопль и прямо перед ними с гулким хлопком приземлилось тело. Даже после падения мужчина еще шевелился, старательно хватался за свою жизнь, пытался оставаться в сознании. Набухающая гноем рана на лопатке очень противилась подобным рвениям. Намджун, находившийся чуть впереди, сипло выругался, после чего воткнул носок ботинка в бок жертвы и одним толчком перевернул тело на спину. Мужчина активно дёргал конечностями, в его глотке от попыток дышать бурлила жидкость, а глаза неестественно закатывались так, что виднелись лишь белки и лопающиеся капилляры. — Какого хуя?.. — Убей его. — Понял. Отточенными движениями Ким потянулся к кобуре и, щёлкнув предохранителем, подставил ствол к содрогающемуся подбородку, надавил им на нижнюю челюсть. Один чёткий выстрел и шум подъезжающих машин. — Если у него была семья, — разгибаясь в спине, произнёс Джун, — она не распознает его по личику. Но так хоть не страдал от гнили внутри. — Что, блять, этот мудак устроил в моём городе? — Грёбанный зомби-апокалипсис… Пойдём. Намджун кивнул приблизившимся к ним парням и, как только те пробрались внутрь и заняли позиции, уверенно двинулся вперёд, прикрывая одной рукой шагнувшего за ним Мина. — Они сверху. Там скорее всего и хранилище. — Быстро туда.       Первыми на верхних этажах оказались закрывающие их парни, тут же послышались активные выстрелы и нечеловеческие рык и чавканье. Юнги, поднимаясь выше и выше по лестнице, поморщился. Это действительно начинало походить на чёртов сюрреализм из второсортных фильмов про зомби. На полу-обвалившемся этаже, состоящем лишь из бетонного каркаса, развернулась полноценная резня: несколько его парней уже изгибались в агонии на полу, некоторые пытались скинуть с себя навалившихся Капюшонов, остальные отстреливали их, всаживая не малую часть магазина лишь в одного представителя. — Намджун? — Они не дохнут сразу. Блять, как сраная курица без головы! Бегают еще какое-то время, на адреналине или типа того. — Бегают? — Да я не знаю, блять, я не Гук. — Возьмите хотя бы одного. — Как бы они нас не взяли, Юн. Мин поднял холодный взгляд на партнёра — тот выглядел не менее серьёзно. Сбоку раздался хрип и тут же несколько очередей, предназначенных тому смельчаку, что решил дёрнуться в сторону Короля. Юнги своими глазами видел, как тело какого-то молодого парня откидывает в стороны от врывающихся в его внутренности пуль, как изо рта хлещет кровь и как уверенно тот продолжает рваться к нему. Вскоре он упал на колени, но, раздирая ногти и пальцы в мясо, уверенно полз и клацал алыми зубами. Он, словно бешеное животное, заливался своей же кровью, обдирал кожу до кости, но продолжал смотреть лишь в его сторону. — Намджун! Намджун, найди его. — Что? — едва развернулся к нему всё это время прикрывающий Короля своим телом мужчина. — Их главарь. Он где-то здесь. — Но с чего ты… — Намджун ещё раз взглянул на уже загибающееся в последних вздохах тело и, быстро обработав увиденное, передал информацию всем находящимся в помещении парням. — Он не нападает сам, ведёт себя адекватно и ни в кого не вгрызается. Ищите его где-то в стороне: пули для него явно опаснее, чем для остальных, потому в центр бы не полез. Не знаю, как он управляет Жнецами, но натравливает их на Короля. Оставшиеся рядом Ваша задача — защищать. Остальные — найдите и притащите мне его. — В любом состоянии, — добавил Юнги.       Прикрываемый отрядом оставшихся с ним парней Мин обводил глазами место бойни раз за разом, пытаясь выявить отличающегося от всех Капюшона. Но те сновали так быстро, срывались с места и неслись в хаотичных направлениях, что глаз никак не мог вырвать то, что нужно. Задачу усложняли то и дело дёргающиеся в его сторону безумные смертники, что до последнего продирали бетон под ногами, лишь бы прорваться и вгрызться уже в его шею. — Сука. Где же ты сидишь? Медленно проходясь взглядом по каждому мельтешащему пятну, он не знал, что заметит слишком поздно. Позади Намджуна, когда всех прикрывающих его парней вдруг повалили или откинули, мелькнуло тело невысокого роста. Он двигался быстро, плавно, словно всё это было его площадкой, а он главным танцором, полы плаща, как крылья белого лебедя, зашуршали за его спиной. В поднятой руке сверкнуло лезвие. — Намджун! Быстрой реакции Кима на своевременный оклик хватил на то, чтобы оружие, изначально предназначавшееся впадине между лопатками, проскользнуло по коже, распарывая её одним тонким движением, и вонзилось в подставленное предплечье. Жнец, рассчитав свои шансы, тут же ловко отскочил на дальнее расстояние, будто бы ничего не весил, и побежал прочь, маневрируя между борющимися вокруг телами и тем самым перекрывая доступ к себе. Юнги хотел было рвануть за ним, тот двигался ловко, но не слишком быстро, однако взгляд тут же вернулся к прижимающему к себе руку другу. Ким часто попадал с ним в передряги, и, хотя постоянно твердил Мину, что с ним ничего не будет, тот не мог оставить его ни под каким предлогом. Стоило Жнецу скрыться с зоны видимости Юнги, как оставшиеся в живых Капюшоны потеряли значимость в нападении и проследовали в ту же сторону. — Возьмите! Схватите одного, — вдруг рыкнул истекающий тёмной кровью Джун.

***

      — Ох ты ж блять! Юнги правда пытался не кривиться из-за того, с каким извращённым интересом загорелись глаза у младшего. Чонгук натурально пожирал глазами связанное цепями тело, изредка вяло дёргающееся и порыкивающее. Но надо было отдать младшему должное — он готов был посвятить всего себя изучению этого феномена и тем самым помочь Юнги, учитывая факт его крепчайшей дружбы с братом, что был «по другую сторону». — Это безумие какое-то! Я выжму из него все соки… — большие глаза ещё ярче засияли, стоило Жнецу дёрнуться в его сторону. — Не забывай, что это был обычный человек. — Хочешь, чтобы я попытался его спасти? Мин дёрнул бровью вверх и посмотрел на присевшего на корточки перед связанным парнем Чона сверху вниз. — Сделай всё, чтобы я мог натянуть задницу своевольного ублюдка в капюшоне. Мне плевать, какими путями мы этого добьёмся. — Как и всегда, — игриво подмигнул младший, и, отряхивая ладони от невидимой пыли, поднялся. — Так мне?.. — Я пошлю с тобой своих, они помогут перевезти тебе сюда всё, что может понадобиться безумному учёному. — Оу… Не доверяешь мне? Я ведь спокойно мог бы сделать всё у себя. — Хочу, чтобы он оставался под наблюдением. Чонгук цокнул языком и, глубоко закатив глаза, прошёл к выходу. По моргу отчетливо пронёсся звук соприкосновения тяжёлой подошвы его ботинок с напольной плиткой, тут же сопровождаемый тяжёлыми, рваными вздохами Жнеца. У самой двери младший обернулся и теперь как-то печально посмотрел на свою будущую жертву. — А мог бы столько с тобой сделать, останься ты в моей скромной лаборатории…