(пред)последний Винчестер

      Правом на звонок Винчестер не пользуется — звонить некому. Можно, конечно, набрать пару номеров: озадачить Гарта, попросить Джоди или Донну помочь; но Сэм не хочет.       Слишком многое придётся объяснять, а потом выслушивать слова утешения, видеть жалость в их глазах, если приедут (а приедут обязательно) — к этому он ещё не готов. Как будто признание другим сделает смерть Дина реальной, хотя и без того реальнее уже некуда.       Легкая усмешка трогает губы охотника. Дин вдоволь поприкалывался бы, узнав, что его здоровяка-брата уложила девчонка.       — Но ведь это реально смешно, согласись, — заявляет Дин, привалившийся боком к стене рядом.       Сэм крепко зажмуривается и трëт виски. Нет. Этого ему не надо. Только не очередное сумасшествие, не галлюцинация брата, он не вынесет так. Так и до тульпы недалеко...       Наконец открыв глаза, Сэм видит рядом с собой пустоту. Хорошо.       Сэм устраивается поудобнее на жёсткой откидной полке, которая в тюрьмах и сиденье, и кровать. Постельное бельё ему ещё не выдали, хотя он сам в грязной после драки и таскания окровавленного Августа на руках одежде тоже далеко не образчик стерильности и санитарных норм, так что переживать нечего.       Переживать предстоит из-за другого: утром ему светит допрос, наверняка не от кого-нибудь, а от самого капитана Джеймса. Если его не вызвали сейчас, посреди ночи. В любом случае, нужно придумать что-то более-менее адекватное, чем россказни про демонов в тенях.       Ночь проходит без сна — стоит задремать хоть немного, как подсознание услужливо отбрасывает его на несколько дней назад, в пучину боли, вины и бесконечных «что, если?...» Сэму сейчас даже Ад со всеми пытками не страшен, ведь остаться один на один со своими мыслями без возможности отвлечься работой, без возможности заглушить воспоминания домыслами о расследовании куда страшнее.       Тем не менее, придумать к утру более-менее правдоподобное объяснение удаётся. Только рассчитано оно больше на наивного идиота, к коему капитана причислить сложно, так что заготовленные аргументы будут больше пустым сотрясанием воздуха, нежели билетом на свободу и VIP-пропуском к расследованию.       — Попробуй с щенячьим взглядом, — ехидно подмечает голос Дина в голове. — Глядишь, прокатит.       Сэм так же в голове показывает не-брату средний палец. Достал умничать.       На допрос его дергают сразу после нехитрого завтрака. Дина от такой еды перекосило бы: бледный омлет без всякого намека на бекон, да и вообще животный жир, дешёвый не-белый-но-серый хлеб, несколько ломтиков помидора и сок.       Интуиция охотника не подводит: в камере для допросов его ждёт лично капитан Джеймс с чёрной папкой перед собой, довольно пухлой на вид. Это когда он, Сэм, успел накосячить в Остине на целую папку?       — Итак, агент... — рейнджер делает акцент на последнем слове и достает несколько снимков, придвигая их к Сэму. — Вы можете это объяснить? — Ларри стучит пальцем по конкретному фото. По конкретному человеку на фото.       Придуманная в бессонной ночи пламенная речь теряет всякий смысл, поскольку к такому Сэм точно не готов. Перед ним три снимка, один — вырезка из старой газеты. Только начинает Джеймс не с него.       Вопрос адресован старому, сделанному на плёночную мыльницу фото, запечатлевшему в десятилетиях кэпа, более молодого — лет так на десять-пятнадцать, — и стройного, ещё без «мясистости», которая присуща мужчинам за тридцать. А рядом с ним...       Кажется, голову, чтобы озадаченно посмотреть на капитана, Сэм поднимает слишком резко — рука Джеймса, пусть и безоружная, тут же дёргается в ответ на внезапное движение.       Удивиться есть чему: приятель молодого Джеймса чертовски похож на него, Сэма. Только причёска отличается, да и униформа выдаёт — младший Винчестер никогда не был морпехом, даже форму отца не примерял, а тут целый улыбающийся он в камуфляже, идеально сидящем на его долговязой фигуре, точно по мерке подобранном.       Сэм пытается найти спасение от этого фото в других снимках, но и тут его ждёт засада: пожелтевшая газетная страничка — заметка из студенческого самиздата о пожаре в кампусе Стэнфордского университета. Винчестеру даже не нужно проверять, чтобы угадать дату. Эти даты выкалены в его мозгу адским клеймом.       В третьем снимке Сэм уже не ищет ничего хорошего и правильно делает: сердце сжимается в тугой комок от одного только взгляда, дышать становится тяжелее. Он никогда не видел эту фотографию, даже не подозревал об её существовании, должно быть её сделали однокашники с факультета журналистики или кто-нибудь из друзей на память... Хэллоуин 2005 года, без сомнений — больше повода нарядиться в игривую медсестру у Джесс не было. Как и у стоящей рядом с ними парочки одногруппников, чьи имена он теперь и не вспомнит, нацепить фальшивые зубы и уши.       «Я несколько часов простоял возле твоего дома, боялся, что откажешь», — охотник на мгновение зажмуривается, отгоняя от себя предсмертное признание брата.       Вот и что на это скажешь?!       Сэм с удовольствием сказал бы правду, да вот только правдивому «понятия не имею, в чем тут дело» Джеймс не поверит. Как не поверил бы в правдивое объяснение об оборотнях, демонах и прочих сверхъестественных подозреваемых в убийстве Хейсов и Мëрфи, а потому эту часть признания Винчестер тоже решает пока приберечь.       Вместо этого приходится сделать максимально безразличный вид, чуть развалясь на стуле, пожать плечами и заявить:       — Я бы с удовольствием выслушал ваше предположение, капитан.       — Для этого вы находитесь по неправильную сторону стола, — невесело хмыкает Джеймс. — Мистер Винчестер.       Сэм не выдаёт себя реакцией на собственную фамилию, этому он научился виртуозно.       — Должно быть, произошло недоразумение... — вкрадчиво, будто это не его приперли фактами, пусть и в виде пары страничек из газеты, начинает Сэм. — Я впервые слышу это имя.       К дешевому газлайтингу обычно прибегал в их дуэте Дин, но на ходу удалось придумать только это — упрямое отрицание очевидного.       — Я могу задержать вас на сорок восемь часов, пока проверю всë сам, — Джеймс звучно захлопывает папку. — Говорят, наши камеры оказывают целительное воздействие на центры памяти.       — И тогда погибнет ещё одна семья рейнджеров, — парирует Сэм небрежно, хотя внутри содрогается от перспектив. — Уокеры были в шаге от смерти, и кто бы ни убил Хейсов и Мёрфи, он может вернуться закончить начатое.       — Уокеры сейчас под присмотром, — отрывисто бросает Джеймс. — Как и вы, агент Фрэнсис Бонджови. Кто знает, может ваше заключение поможет им выжить.       — Вы подозреваете меня?       — А вы бы не подозревали? — с этими словами капитан даёт конвойным знак, чтобы Сэма вывели в коридор.       Что же, находиться под следствием Сэму не привыкать — опыта в этом деле хоть отбавляй. Время подумать тоже в избытке. И не в последнюю очередь над странным сходством с этим Уокером. В том, что Джеймс показал ему именно Корделла Уокера, Сэм уже не сомневался.       Если размышлять здраво — здраво по мерке охотника на нечисть, — то тут можно заподозрить шейпшифтера или левиафана, не делая ставку на существ, с которыми они с братом не успели повстречаться за весь свой богатый опыт. Однако и тому, и другому нужен биологический образец, чтобы подражать. Учитывая, что левиафаны не брезговали и волосами из душа... Сэм устало трëт виски. Да быть такого не может, чтобы левиафаны! Хотя бы потому, что их выпустили из Чистилища меньше десяти лет назад, а Корделл на фото никак не тянет на него, Сэма, почти тридцатилетнего, коим он за левиафанами гонялся. Если бы кто-то из зубастиков его скопировал, возраст бы точно соответствовал. В случае с шейпшифтером — тоже.       Если только образец не был младше версии 2012 года... да ну, бред какой-то.       Сэм тяжело вздыхает и откидывается затылком о стену.       Версию «близнецов разделили в роддоме» он отметает сразу — такое бывает только в кино и сериалах, в основном индийских, бразильских или мексиканских. У них в семье, конечно, тоже та ещё мыльная опера, но о обо всех её подробностях он уже более-менее в курсе. Неужели мама стала бы такое скрывать?       — В том-то и дело, что стала бы, — замечает Дин в его голове. — Это же наша мама, забыл?       Да даже если бы что-то было, какая-нибудь тварь типа Азазеля или ангелов уж точно проболталась бы. Хотя бы потому, что внезапный близнец бы подходил на роль истинного сосуда и Люцифер своего бы тогда не упустил.       А может, это гость из другой реальности? Нашёл трещину между мирами пару десятилетий назад, провалился в неё и обжился здесь? Кто там знает, что Чак писал в параллельных реальностях и какие кроссоверы создавал...       При мысли о параллельных мирах на душе становится особенно тоскливо. Где-то в этом мире бродят второй Сэм и второй Дин... старший брат, не его, но такой же внешне, даже характером и привычками похожий. Увидеть бы его, на мгновение взглянуть и притвориться, что это его Дин, что настоящий Дин не умер, что...       Нет, это будет слишком больно. И неправильно. Слишком... слишком.       Сэм усилием воли отгоняет меланхоличные мысли. Нужно как-то подготовиться к следующим допросам.       Несколько часов спустя начинает казаться, будто про него забыли. Винчестер не паникует — знает этот приём. Пытка неизвестностью и одиночеством, и он в такую попадал прежде, и сам такое практиковал.       На ком-то другом это бы сработало, но они не на того напали.       Сэм не мается и не тревожится, а тратит это время на подготовку: вспоминает всë, чему его не научила жизнь от разрозненных фактов про даэву до несложных боевых заклинаний, которые сработают без должного магического опыта и дополнительных ингредиентов. Кто бы сюда ни заявился, хоть сам дьявол, Сэм встретит соответственно.       — Ботаник, — с одобрением подмечает голос Дина в голове.       За ним приходят только вечером следующего дня. Винчестер безропотно — а чего сопротивляться-то? — идёт под присмотром конвойного в допросную и лишь вежливо просит стакан воды, а едва его оставляют вместе с этим стаканом наедине, на всякий случай освящает воду. Из паранойи ли или интуиция что-то подозревает, Сэм однозначно сказать не может. Просто вверяет себя странному порыву.       Вскоре Винчестер слышит шаги как минимум двоих, но не смотрит на вошедшего, едва дверь в допросную открывается. Зря, наверное.       — Сэмюэль Винчестер, — слышится голос, похожий на его собственный.       Охотник вздрагивает и резко поднимается — пытается подняться — от чего цепи на его руках громко лязгают. Вошедший рейнджер тоже едва уловимо дёргается в ответ на движение, но быстро берёт себя в руки.       Должно быть, Сэм сейчас выглядит как идиот, стоя в допросной полусогнутым из-за наручников, приковывающих его к столу, и глядя ошарашенным взглядом с открытым ртом на... на... это словно его собственное отражение вышло из зеркала. Ну, если исключить причёску, одежду и другие мелочи. Только это не такой же двойник, как Сэм-с-дурацким-хвостиком, это другой человек. Совершенно другой, это чувствуется сразу. В Сэме-с-хвостиком он сразу признал себя, Сэма.       Кем бы ни был Корделл Уокер, он вряд ли из параллельного мира. Либо с настолько параллельной судьбой до попадания сюда, что от классического эталонного Сэма Винчестера в нём едва ли капля.       Некоторое время они молча изучают друг друга. У Сэма в голове полнейшее перекати-поле в части с толковыми теориями, и его сейчас не особенно волнует, что там с расследованием против него — тут на горизонте ещё одна загадка века, которую он даже в тюрьме решать продолжит, если уж посадят. Корделл с видом, будто сделал какие-то выводы, кладет на стол папку, небрежно раскрывая ее.       Поначалу Сэма содержимое совершенно не волнует, но краем глаза он замечает пожелтевший лист бланка Стэндфордского университета. От этого становится тошно — от того, что прошлое ворошат, да ещё не самое счастливое. Какими бы ни были студенческие годы замечательными, полными надежд и веры в справедливость, в то, что можешь изменить мир словом, а не силой, любые воспоминания об этом неизменно сводятся к Джессике на потолке, пожару и её могиле. К видению, которое могло бы предотвратить всë это, поверь Сэм в вещие сны.       Рейнджер располагается за столом. Сэму ничего не остаётся, как тоже сесть обратно, хотя он, кажется, уже догадывается, какой поворот примет разговор.       — Вы знатно наследили, Сэмюэль, — холодно и жестко бросает Уокер. — Нам еще предстоит выяснить, как во всем этом замешан шериф из Миннесоты. По ней уже работают.       Сэм беспомощно сжимает ладони в кулаки, мрачно смотрит на собеседника. Только Донну не хватало впутывать!       — Почему вы убиваете рейнджеров? — продолжает Корделл. — Вас взяли с поличным. Понимаете, что вам грозит казнь?       — Может, вам стоит внимательнее изучить последние дела, тогда вы поймете, что я не причём? — бесцветно бросает охотник. Смертная казнь — весомый аргумент, особенно в Техасе, где её очень даже практикуют, но почему-то громкое заявление рейнджера его не трогает. Ну, смертная казнь, да. Всего лишь укол — это не под удар на охоте подставляться и без суицида.       — Эй, эй, полегче, братишка, — доносится от Дина. — Ты же не собираешься сжульничать?       — И ты, конечно же, не поджигал квартиру, чтобы убить свою подружку, — мрачно хмыкает Уокер, перебирая собранные документы. — Джессика Ли Мур, верно? Ещё и дату выбрал...       Удар ниже пояса, провокация, чтобы деморализовать — взялся сразу за самое больное. Казалось, давно зажившее, но нет, по-прежнему царапает, как будто закрытый гроб оплакивали только вчера.       Сэм не сдерживается от резкого:       — Если вы действительно читали материалы дела, то знаете — местная полиция сразу исключила меня из списка подозреваемых.       — Ещё знаю, что ты почти сразу же бросил всё и уехал, — продолжает Уокер, выуживая старый листок с логотипом Стэндфордского университета: табель с оценками. — Успеваемость на протяжении четырех лет — одна из лучших на курсе. Характеристика, — рейнджер разворачивает ещё один из бланков, по которому Сэм пробегает взглядом равнодушно — это было в прошлой жизни, давно забытой. — Такие отзывы от преподавателей просто так на голову не падают.       Винчестер угрюмо пожимает плечами. Да, он в своё время заслужил каждое доброе слово упорным трудом.       — А потом убили твоего брата.       Сэм вздрагивает от этой хлестко брошенной фразы. Он-то откуда знает, что Дин умер?       — При задержании в Сент-Луисе в 2005 году, — поясняет Уокер, сверля подозреваемого взглядом. — Или нет, вы же оба мертвы. Вы подстроили собственную смерть в Айове, а потом жестоко убили шерифа, — рейнджер ищет в документах нужную строчку, — шерифа Осборна, который помог вам с подложными документами. Как неблагородно, — качает головой Корделл. — Дополнишь подробностями?       Уокер складывает руки на столе, чуть подаётся вперёд и делает хорошо знакомое Сэму сучье лицо. Винчестер аж морщится — неужели, когда он сам так делает, собеседникам тоже хочется двинуть ему по морде, или это харизма Уокера такая, что кирпича просит? И как только Дин терпел эти закидоны...       Корделл поднимает бровь, призывая этим начинать рассказ.       — Как себя чувствует Август? Его сильно приложило, — вместо этого интересуется Сэм.       — Заткнись, — цедит Корделл, лицо его меняется от злости, но рейнджер держит марку.       — Брось, парень, я просто спросил тебя, как твой сын. Которого я, между прочим, спас, — продолжает Винчестер, наслаждаясь своей мелкой местью. Не только у него есть больные места. У Корделла Уокера наверняка сердце болит не только за детей. — Спроси у Стеллы.       — Не смей!.. — почти шипит Уокер.       — Как думаешь, могу ли я теперь считаться их крёстным отцом? — нахально бросает Винчестер. — Ну, знаешь, мне ведь пришлось тебя подменить, пока ты, их любимый папочка, где-то прохлаждался...       Чтобы схватить Сэма за волосы на макушке и ударить лицом об стол, Корделлу требуется секунда. Сэм даже понять ничего не успевает, как его нос охватывает горячей болью — похоже, сломал.       — Перебрал, — слышится в голове сочувствующий голос Дина. Ну хоть не издевается, и на том спасибо.       В следующее мгновение Сэма рывком поднимают из-за стола за воротник, в лицо прилетает ещё раз, боль оглушает, и всë, что может сделать он в ответ — схватить кружку, чтобы плеснуть святой водой в лицо разгневанного рейнджера.       Дыма, криков и запаха серы нет, Сэм почти разочарован, хотя демоном Уокер вряд ли бы оказался при любом раскладе.       Зато есть ещё один удар, который теперь попадает в солнечное сплетение.       Всë ещё прикованный к столу, Сэм неловко заваливается на бок, силясь сделать хоть один вдох. Просто один вдох, и тогда он сможет встать, ударить в ответ...       В допросную влетает разгневанный Джеймс с двумя конвойными по пятам. Сэм, грешным делом, думает, что капитан пришёл помочь в избиении, но тот набрасывается на Корделла, отталкивает к стене и что-то гневно кричит. Винчестер не слушает — пульсация крови в висках громче.       Когда-то этого было бы мало, чтобы свалить его с ног. Когда-то. Сейчас он — побитая жизнью и невзгодами развалина, с каждым годом всë больше, а без Дина и держаться уже не за что. Сейчас три хороших удара способны почти отключить его.       Уокера Джеймс выпроваживает из допросной чуть ли не пинками, Сэму суют в руки салфетку — вытереть разбитый нос — и приказывают доставить врача. Врач заверяет, что жить можно, госпитализация не нужна и даже нос цел, только поболит пару дней и ещё с неделю будут сходить синяки под глазами.       Тем не менее, в камеру Сэма возвращают без особых церемоний или поправок на побои. Винчестер смиренно заползает на полку и прикрывает глаза, в мыслях прикидывая расклад.       Сопротивление при аресте. Подлог личности. Нападение на семью рейнджера. Нападение на рейнджера — если засчитают ту кружку. Убийство двух семей, которое ему так активно пытаются приписать. Этого списка уже хватает если не на смертную казнь, то как минимум на одно пожизненное.       — Я же говорил, что ты талантливый малый, — ехидно подмечает Дин.       — Заткнись, придурок, — вяло огрызается Сэм, проваливаясь в обессиленную дремоту.       — Сучка, — грезится ему голос брата, прежде чем он засыпает окончательно.