Порожденный смертью

      Он вымещает свое раздражение и ненависть на людях и слабеньких духах. Пугает их своим громким хохотом, иногда достаточно лишь одного взгляда на него; на его тонкое костлявое тело в обугленной одежде, бледную мертвую кожу и широкую зубастую улыбку. Ци Жун не вспоминает о брате. Нет. Он просто веселится, утопая с головой в грехе, как сказали бы монахи. Но он не монах, и никогда им не был. Поэтому он веселится как может. Бродит по лесам и деревням и пугает заблудших путников. Так он находит новую одежду, более чистую и не пропахшую дымом, практически снимает ее с проходящих путников. Даже удивительно, что она вообще осталась цела, судя по тому что смогла сгореть. Или это преимущество мертвых такое, умирают и появляются в виде духа в той же одежде в которой сдох. Хотя если так посудить одежда вечное напоминание о смерти.       И огонек. Огонек все еще рядом. Все такой же упертый и своенравный. Ци Жун даже дивится ему. Ибо преданный как собака. Но с его присутствием смирился. Не мешает и ладно. Даже польза какая-то есть. Огонек освещает темные леса и пещеры, предупреждает об опасности, да и честно, если уж совсем честно, ( Ци Жун конечно никогда не признается в этом в слух, ибо стыд то какой) душу его греет факт того, что он не один. Все детство он был одинок, и сейчас эта крупица тепла придает ему некого покоя что ли. Даже удивительно. Так они и существуют вместе. Все так же бродят по лесам, городам и деревням, и приобретают славу.       Теперь Ци Жун не просто неупокоенный дух, теперь в народе кличут его иначе. Теперь он- Зеленый огонек. Почему зеленый? Да потому что всякий человек видевший его, обращает внимание на глаза, зеленые яркие, точно светящиеся и так живо выделяющиеся на прозрачной коже. Ци Жун глаз своих не видел, до этого слуха, не было нужды смотреть в них. А потом и самому стало интересно. И впрямь, в воде они отражались точно два зеленых огонька. Забавно.       Он не вспоминает о брате долгое время, старается не вспоминать. Пока однажды не находит статую у одного из храмов. Он смотрит на нее немигающим взглядом пару секунд. Осматривает точеное лицо, знакомые одежды. Осматривает и не понимает своих чувств. После он находит это смешным. Коленноприклонная статуя грязная, оплетенная мхом, но до ужаса прекрасная, как и все статуи наследного принца. Се Ляня не портит ничто: ни унижение, ни гордость - с болью понимает он, присаживаясь на корточки неподалеку, да руку дрожащую протягивает к щеке. Огонек рядом замирает, сперва тускнеет, а после вновь яростно вспыхивает. Но Ци Жун не обращает на это внимание. Его внимание обращено лишь на одного. Внимание Ци Жуна всегда было обращено на одного. Только вот никому не нужно было это навязчивое внимание. А он по другому не умел. Прожив в одиночестве, без ласкового слова и касания, он не мог иначе тянуться к людям. Если любит- то любовь сжигает, если восхищается -то полностью и всем. Если уважает- то это уважение слепое, почти одержимое. Одержимый- так было со всеми его чувствами. Пока однажды он не понял, не стал обращать внимание на подергивание бровей, на холодную улыбку. Пока брат не отстранился от него насовсем. Ци Жуну оставалось наблюдать издалека. Видеть все взлеты принца и ни разу падений. Потому что падения не для наследника Сянлэ. Падения для Ци Жуна. Грубое, с высока, так что бы тело размазало по земле. -Вот мы вновь и встретились, брат мой,-теперь никакой ни венценосный, ни царственный. Все в прошлом. И он тоже в прошлом. Он горько улыбается, скребя кожу руками, раздирая ее в мясо. Тело его не сгнило, хороший знак. Огонек рядом мерцает еще сильнее кружится рядом с его рукой, но сделать ничего не может.       А Ци Жун глаза прикрывает. Вспоминая. Вот они с братом гуляли по улицам, вот вместе свалились в пруд, после чего Ци Жуна, конечно же, отругала матушка. А вот он наблюдает из дальнего угла за братом, на то как он улыбается родителям и прислуге. Наблюдает, да руку свою так же в кровь раздирает. Потому что Се Лянь добрый со всеми кроме него. И тогда он начал замечать больше: больше брат не заступался за него, когда Ци Жуна уродом звали; больше не прикрывал от взора императора своей фигурой и больше не улыбался. Се лянь больше не считал его братом: -Ци Жун сложный человек,-говорил Се Лянь неловко улыбаясь.-Его нужно понять. И все это было полным лицимерием и ложью. Потому что понять его Се Лянь никогда не пытался. Для него он всегда был назойливым неугомонным братом. -Не касайтесь его величества своими грязными руками!- кричал один из слуг его брата. А Се Лянь молчал, лишь пусто смотрел на него. Се Лянь молчал и не двигался. Се Лянь был всемилюбивым наследником. И ему не пристало говорить с порождением зла.       Возможно во всем виноват он. За то, что родился таким страшненьким, как говорили в округе, за то что был навязчивым, за то, что так сильно стремился к любви. Но Ци Жун - это не про любовь. По лицу Ци Жуна ползет оскал, а после он утыкается лицом в к колени, смеясь. Он смеется долго, так что даже на глазах слезы выступают. Царственный брат-это все что было нужно маленькому Ци Жуну. Сейчас Ци Жун взрослый и царственный брат ему не нужен. Сейчас они и вовсе по разные стороны барикады. Он -мертв, А Се лянь- бог. --Я так сильно ненавижу тебя, насколько люблю,-успокоившись говорит он, ближе к статуи наклоняясь, почти утыкаясь своим лицом в чужое. Но статуя молчит. Как и всегда. Единственный собеседник Ци Жуна всегда были статуи. И они не издавали ни звука. Это кажется смешным и нелепым.       Он наконец поднимается на ноги. Отряхивает одежду, но взгляд все так же не отводит от статуи. Огонек рядом замер, даже побелел кажется.       Первая мысль Ци Жуна после истерики- забрать статую к себе в логово, что напоминала о ненависти и презрение, чтоб напоминанла о невзгодах и вечном одиночестве. Вторая же-расколотить ее к чертовой матери, чтоб глаза не видели его больше, чтоб сердце не мыслило думать о брате, видеть его идеальный образ. Чтоб душа не изнывала от тоски. Вторая мысль нравится ему больше.       В храме он находит молоток, спрятанный за ширму и еще несколько коробок с инструментами, сразу понятно, храм этот тогда только строился, да не был закончен. Он возвращается вновь к статуе, оглаживает ее лицо своей когтистой рукой, да улыбается, точно прощаясь. -С этого дня, ты не будешь тянуть меня еще ниже. Не будешь напоминать, что такое тоска и сожаление. Мне не о чем сожалеть.       Первый удар приходится в голову. Второй удар в шею. Третий в сердце. Он колотит статуи как безумный, выплескивая всю то, что копилось годами. И когда статуя больше не напоминает идеальный лик его брата, а боле напоминает неотесанный камень Ци Жун останавливается. Пусто смотрит на нее, а после бросает молот рядом. Он смотрит на свое деяние еще долгие минуты, прежде чем развернуться и уйти. В тот миг Ци Жун не смеется. Лицо Ци Жуна пусто и невыразительно. Он уходит в надежде не возвращаться к прошлому. Огонек же беспрекословно следует за ним.

***

      Как он докатился до того что бы его вновь зажали какие-то двое людишек Ци Жун не знает. Он осматривает знакомые лица и понимает, этих двоих он видел раньше, ну точно. И нет это не одни из тех кого он обокрал или напугал. -О гляди как. Знакомый черт,-скалясь говорит один. Второй лишь усмехается оглядывая его. -Не думаешь ли, что это судьба?       Ци Жуну не нравится это. Он толкает этих заклинателей в сторону и удачно проскальзывает мимо. Сбежать казалось логичным, ровно как и в прошлый раз. Ци Жун мог рассчитывать свои силы, а их явно не хватило бы против уже более опытных заклинателей, об этом свидетельствовала их аура. Он дух тоже, конечно, не менее опытный, но честно еще ни разу не убивший. Незачем было. Двое смеются: -Гляди какой прыткий, ну ничего. Так даже интереснее. Его хватают за руки, резко разворачивают, да к дереву прижимают. -А вы видно ублюдки выросли, -скалится он,-жаль что мозгов, кажется, так и не появилось, судя по тому, что опять будете сверяться по книжечке. -он кивает в сторону второго, который действительно держал в руках книгу и лихорадочно листал ее. Огонек витал рядом, прямо между ними. Горел опасно красным, точно защищал. Точно собака-подумала ци жун. -Ах тыж,тварь!-кричит державший его, да кулаком в лицо бьет. Первое время Ци Жун ошарашенно смотрит на него. Но не удар его удивил, далеко нет. Его удивило то, что он до сих пор ощущает боль. Ци Жун откидывает голову назад, да смеется истерично. Это что ж получается он и не дух совсем. Или действительно зомби какой? Разве духи чувствуют физическую боль? Это что значит, он ни жив ни мертв? Удивительно. Но разве такое бывает? Заклинатели приходят в ярость от такого поведения, бьют еще сильнее, пинают да саблей своей режут. Ци Жун смеется громче, почти задыхаясь от смеха. Но когда второй заклинатель произносит заклинание, мир останавливается. Когда появляется огонь, Ци Жун в ужасе замирает. Потому что память того как он умер-самая сильная. И Ци Жун вновь собирается сгореть.       Уже после, когда заклинатели ушли, явно довольные своей работой, на поляне не осталось ничего вразумительного. Кроме выжженной травы и деревьев. На поляне осталось изуродованное тело, более похожее на уголь. В теле этом и не признать сразу человека, если только не присмотреться. Очень сильно не присмотреться.       Заклинатели были явно счастливы, только они совершенно точно не знали, что призрак которого уничтожили они, все так же не совсем был призраком.       И эти двое точно не увидят ярко красный огонек, витающий над телом сожженного, горещий в несколько раз сильнее, чем до этого. Они ничего не видели и ничего не знали особенно того, что когда-нибудь это им аукнется.