Порожденный смертью

      Этот мелкий паршивец… таскался за ним уже который день. Ци Жун замечал его краем глаза: всякий раз мальчишка прятался за домами, деревьями и кустами, стоило только ему наконец-таки выбраться из дворца. …Брр. А все началось после того, как он спас пацана из передряги…на свою то голову. Лучше бы мимо прошел, не влезал в никакие споры с людишками и не заступался ни за какого мальчишку, но тут угораздило же в героя поиграть. (Героем он никогда себя не считал, ровно так же как и остальные люди.) Никогда никому не помогал, а тут вдруг повело не в ту сторону. Хотя откровенно говоря с ситуациями такими он ранее и не встречался, знал, что порой такое бывает, но не видел вживую. А увидел и вроде бы как жалко стало…вот же бредовое чувство.       Глядишь не напрягал бы сейчас его этот взгляд красного, как кленовый лист глаза, что следит неотрывно. И как только умудряется обнаружить его средь улиц и лесов? Появляется, обязательно, неподалеку, да следует шаг за шагом и ведь каким-то образом умудряется узнать сквозь маску обычного человека. Вот же сумасшедший пацан. И как только родители позволили шляться черт пойми где? Хотя возможно у него их и нет.       И вот сейчас все точно так же. Ци Жун только выбрался из покоев через окно, скользнул мимо охраны и сразу за стены дворца, в самый многолюдный переулок, а тут опять он. Смотрит из-за ствола дерева, да ногтями своими грязными по коре скребет. -Сколько можно говорить, отвали от меня, мелочь. -раздраженно бросает Ци Жун, поправляя одежды, да по сторонам оглядывается, дабы не встретить знакомое лицо. Не дай боже узнает кто о его вылазках. Пацан не уходит, все там же стоит и все так же смотрит. -Ну и черт с тобой. Но только посмей кому ляпнуть, что меня увидел, шкуру сдеру, -он зло машет рукой в сторону и продолжает свой путь.       Нет, ладно, если будет молчать, его присутствие можно терпеть. Но если об этом узнают…все ...выпустят его из комнаты как минимум на следующий год. Если сейчас он более менее свободно может гулять где вздумается, хоть в большенсве случаев и тайно, то тогда точно кроме четырех стен не видеть ему ничего.       Пацан со своей стороны, можно отдать ему должное, не мешает. Пялится конечно, но близко не подходит. Вскоре Ци Жун смиряется и просто не обращает на него внимание.       А потом случается празднество. Великий спектакль во имя небесного императора. Конечно, ему отдали роль демона. Куда ж еще ему до прекрасного и великодушного Се Ляня.       Ци Жун смотрит зло на брата, разглядывая его величественные шелковистые одежды. Смотрит на то как слуги бегают туда-сюда, да прихорашивают принца, в то время как его одели в обычные черные тряпки, да маску на лицо, а после и вовсе оставили в покое. И теперь Ци Жун вынужден смотреть на лицо родного брата, лучившегося вселенским пониманием и добротой. Вот же святоша.       Ци Жун глубоко вдыхает и выходит на сцену. Единственный здесь плюс-он наконец сможет размяться, да на мечах сразиться с братцем. Что лучше чем в комнате сидеть.       А потом случается неожиданное-ребенок падает с вершины стены прямо в руки Ци Жуна, он даже не успевает понять, как это происходит. Толи сам поймал, толи стечение обстоятельств. Он даже чуть не давиться своей репликой от неожиданности. Оглядывается по сторонам, бешено соображая как поступить. --Коль велика твоя душа, о великий бог войны, я воздам в жертву ради этого эту наивную душу! -он машет мечем, а сам про себя проклинает мальчишку, что так яро вцепился ему в мантию.       Братец на мгновение удивленно застывает на месте, а после опомнившись бросается к нему навстречу, пытаясь осторожно вырвать ребенка из рук, да только не получается, паршивец вцепился в него не на шутку, скорее уж на смерть. Когда демон погибает и спектакль заканчивается, мальчишка не отпускает его и тогда. --Черт тебя дери, немедленно отпустил меня, гаденыш, -рычит Ци Жун, как только оказывается за пределами сцены и множества глаз народа. Он пытается отцепить чужие руки, да не выходит. --Ну же, маленький, отпусти Ци Жуна, иди лучше сюда, -пытается унять мальчишку Се Лянь, по доброму улыбается, да руки осторожно свои к нему тянет. Но завидев это мальчишка только сильнее за Ци Жуна цепляется. И в это момент он сам понимает, что здесь что-то не так. Обычно все наоборот, от Се Ляня дети не отлипают....так и вертятся вокруг. Точно Се Лянь дитя божье. -Не отпустишь кишки вырву, -уже откровенно бесится Ци Жун, за что тут же получается укоризненный взгляд брата. Как будто этим укоризненным взглядом его испугаешь, ага как же. Не на того напали. Эти укоризненные взгляды ему в печенку въелись, что даже тошно становится, но уж тем более не страшно. -Ну не надо так, брат мой, ты пугаешь мальчика. Ци Жун смотрит в бесстыжий красный глаз, в котором больше и капли страха нет. Может он раньше и был, этот страх, но сейчас давно прошел. --Это он меня скорее пугает, -бормочет Ци Жун.       Кое-как ребенка удается отцепить, Ци Жун тут же поправляет одежду и волосы. А после поднимает взгляд и видит как мальчишка пристально смотрит на него. Уходит он, к слову, тоже ощущая чужой взгляд.

***

       Служанка поставила обед на небольшой столик и тут же скрылась за дверьми. Он смотрит ей в след еще какое-то время прежде чем недовольно вздохнуть. Какие же у них трусы, а не слуги. Взгляд Ци Жуна скользит по полкам, заваленные свитками и книгами, по столу с цветами и по постели, он смотрит в окно, за которым нежно колышутся деревья и остро ощущает одиночество, чем сквозит всякий предмет. Даже солнце возвышающееся далеко в небе -веет холодом.       Такова его жизнь, -угрюмо думает он, беря палочки для еды.       А ведь сегодня все празднуют прекрасный спектакль и празднество, в котором, между прочим, играл не только благоговейный Се Лянь…но и он -его родной брат, практически близнец.       Ци Жун представляет эту уютную атмосферу, любящих родителей, улыбающиеся принцу, почтенных слуг и ту теплоту души, которую он никогда не ощущал.       Он представляет это так живо и ясно, что потом, стоит только вынырнуть из фантазий и посмотреть вокруг - тут же становится неуютно. Как тут же раздражение вновь подступает к горлу, да царапает его. Все верно, Ци Жун то недостоин даже взгляда. Не то, что похвального, нежного слова.       Все верно, Ци Жун не всеми любимый Се Лянь, наследник Сянлэ. Нет, он гораздо хуже, неугомонный родной брат, больше похожий на демона. Палочки падают на стол, а рука тянется к глазам, прикрывая их. За окном шептались листья и ветер, за окном перекрикивали друг-друга птицы, за окном-цвела жизнь. В то время как его комната была полна только одного его. Его комната была сера и одинока. Даже тошно о таком думать, но мысли сами лезут в голову, сами выкапывает яму из сожалений и надежд.       Се Лянь прекрасный, добрый справедливый. Се Лянь -это весь мир. И ему обязательно уготовлена великая судьба- как говорят многие. В то время как Ци Жун, дай бог если просто доживет до своего совершеннолетия. Он никогда не понимал такое отношение к себе.       Потому что как бы он ни старался, как бы не учился и сколько бы ни тренировал свои тело и разум, он всегда был позади брата. Как бы прилежно он себя ни вел, родители никогда не обращали на него внимания. И даже теперь когда он не сдерживает свои злость и гнев-никто также не обращает на него внимание. Лишь порой, глаза закатывают, да смотрят недовольно. Но не более. Возможно все потому что он родился в демоническую ночь, несчастливую и страшную. Быть может потому что кожа от роду у него болезненно бледная, почти белая и холодная, как у трупа. Быть может потому что он родился позже Се Ляня, точно его тень.       Быть может ему просто не повезло.       Он резко вскакивает на ноги, хватает свой плащ, да в окно вылезает. Одинокая комната остается далеко позади. И Ци Жуну совершенно все равно если его пропажу обнаружат. Ему так же все равно, что после этого накажут. Ему все равно ...Он просто уходит в лес на любимую поляну. А потом Се лянь возносится и все точно сходят с ума. А потом Се Лянь становится самым молодым божеством и радости народа нет предела, как и радости родителей. Ци Жун смотрит на эту безумную радость издалека, как и обычно. Се Лянь стал божеством… Ци Жуну же участь такая не уготовлена, нет. Он и сам понимал, что божеством ему не стать, да и не желал этого. На свое совершеннолетие он не умер, как пророчили некоторые, а это уже хорошо. Се Лянь сияет вдалеке подобно солнцу, их единственному светилу. Но, к сожалению, даже у солнца есть вечная тень. Ци Жун уходит с площади, отмахнувшись от охраны. Его душа слишком гнила, чтобы искренне радоваться чужому счастью. Так говорили все…и так было на самом деле.

***

      Статуи его высочества наследного принца украшают чуть ли не каждый угол государства. Его храмы роскошны и величавы, и каждый из них- это драгоценное произведение искусства.       Он стоит один, смотрит снизу вверх на каменное изваяние, на лицо нежное. Смотрит на брата, на каменную маску, а глубоко внутри чувство тянущее, да тоскливое, океаном омытое, колышется. Соскучился, понимает Ци Жун недовольно и даже испуганно. Соскучиться по ненавистному брату он никак не мог, не тогда когда ему даже весточки не передали, ни тогда когда взгляд медовых глаз ни разу не скользнул в его сторону, ни тогда когда всю жизнь выделяли только одного. Нет. Соскучиться уж точно он не мог. Ци Жун не тот человек, который мог испытать такие чувства.       Злость, гнев, ненависть-все про него, как говорят родители. И он им верит, потому что кроме этих чувств он давно ничего не испытывал. Душа его соткана их них, рваными обожженными нитями. А тут вдруг …тоска. Он качает головой, сжимая в руке белоснежный цветок. -Весело тебе там...верно, -хрипит он, -приятно получать всю эту любовь... так получи и мою жгучую, как огонь, только не обожгись.-И кладет цветок у подножья.       Приходит в храм он еще не раз, как обычно под самый вечер и обязательно в плохую погоду. Приходит да стоит молча, вглядываясь в ненавистное лицо, чтоб запомнить хорошо. Потому что Ци Жун точно знает-брата никогда больше не увидит. Может быть это даже и к лучшему… И вот в этот день все так же как и обычно, поначалу. До той поры пока снаружи не доносится копошения и крики. --Жуткий тип…нет ты видел…демоненок то.       Ци Жун раздраженно вздыхает, да на улицу выглядывает. А там ребятня столпилась вокруг тельца. Пинает да смеется гиеной.       Он потирает переносицу. Облокачивается о вход и смотрит какое-то время на нарушителей спокойствия. И когда мальчишки поднимают глаза-застывают. -Если не уберетесь отсюда, скормлю вас всех ближайшим лесным зверям.!- видно выглядел он настолько злым, что ребятня тут же бросилась в разные стороны, точно тараканы. нда, он никогда не любил детей.       А потом взгляд его падает на тело лежащего. Волосы черные сваленные, одежда порванная и грязная, на глазу одном повязка, а второй кроваво-красный. В памяти всплывают знакомые образы, но Ци Жун отмахивается от них, как от надоедливых мух. -Чего разлегся, поднимайся. Мальчишка дрожит, но подчиняется. Шатается правда, но не падает. --Это было жалким зрелищем, -говорит Ци Жун.-если не хочешь выглядеть таким в следующий раз, нужно что-то делать. А не просто лежать и принимать удары. Ребенок пристально смотрит на него. -как …-голос у него хриплый, змею напоминает, что даже Ци Жун морщится,-я могу дать сдачи? -Как-как, берешь и бьешь, -недовольно ворчит. Вот же непонятливый. Неужто драк уличных никогда не видел? -а …если я не хочу? Тут даже Ци Жун остолбенел от шока. Чего это он несет? -Что значит не хочу? -Жить не хочу…       Ци Жун осматривает малявку, кожа в ссадинах, грязный, да глаз как у побитой собаки. Даже жалко становится. Собак ему всегда было жалко, ибо не заслужили столь преданные существа такой ужасной участи-как быть выгнанным из приютившего ее дома. У него у самого когда-то был пес, дворняжка правда, еще в детстве привязалась к нему, а Ци Жун к ней, так и жили пока ее не переехала повозка прямо у него на глазах. -Слушай, -начинает он, поднимая глаза к небу, к черным тучам клубащимся точно дым, — в этой жизни есть ради чего жить. Не стоит разбрасываться такими громкими словами. -Тогда ради чего мне жить? -голос мальчишки надламывается, вот-вот и разрыдается. Нет, этого точно Ци Жуну не хватало. Если кто увидит, что малявка рыдает, опять будут слухи ходить о том, что второй принц совсем из ума выжил на детей бросаться. Ему и так хватает косых взглядов.       Нет, ну если так подумать, то дети, конечно, частенько при виде него плакали, правда большинство из этих разов, он даже сделать ничего не успевает, лишь взглянуть в глаза, а там начиналось-слезы, да сопли, точно на них чудовище посмотрело. Поэтому Ци Жун не любил детей, трусливые, да слабые. Он то в своем детстве ни слезинки не обронил... Ци Жун вздыхает, потирая переносицу: -Жить можно ради чего угодно, собаки живут ради хозяина, люди ради других людей и этого мира. Причин полно. -тогда ради чего мне жить?! -и в глазах его столько надежды и боли, что самому тошно становится. --Вот же глупый, -все таки не выдерживает ци жун.-говорю же, ради всего. Вон возьми, -он оглядывается по сторонам, в поисках хоть чего-то подходящего, -ну например ради того цветка! Мальчик смотрит в том же направление, да хмурится. -Но он завянет или его сорвут. Глаз Ци Жуна начинал дергаться. Откуда такой зануда нашелся? -И что? это не повод ради него жить? В конце концов все умирают. Я умру, ты умрешь... Ну раз так хочется тебе ...не знаю…да ради меня можешь жить, разрешаю! Или вон ради той статуи! Думаю этот божок будет только рад, если еще хоть один человек будет поклоняться ему. ..Так все. не могу твои бредни больше слушать, -почти кричит он, сбегая по ступенькам храма вниз. Он уходит, не оглядываясь, не видя как один единственный глаз наполняется слезами. Ци Жуну нет дела до чужих несчастий, у него своих полно, -так говорит он себе. быть может, если тот мальчишка так не хотел жить…может ему и стоило бы умереть… Но собаки были слабостью Ци Жуна... а мальчишка напоминал одну из них.

***

      Война разгорается в Сянлэ, точно буря. Смертоносно снося все вокруг. Он не успевает ничего сделать, не успевает сбежать, ничего. Война добирается до дворца.       Он помнит лишь жгучую боль, пронзающую тело и душу. Он помнит лишь край знакомых одежд скрывающихся за дверьми. Он помнит огонь разгорающийся во дворце. И больше ничего. Война забрала многих, война забрала и жизнь Ци Жуна. В конце концов ему всегда пророчили дожить, дай бог до совершеннолетия. Ци Жун прожил на целый год дольше.