Только верь, Вера

      Совершить один необдуманный поступок и потерять всё? Репутацию, перспективное будущее? Променять музыку на решётку?       В воспалённом болезнью сознании мысли крутились, как грызуны в пластмассовых колёсиках за витриной зоомагазина.       Ты точно видела их? Ты ничего не путаешь? Или путаешь? Конечно, Разумовский не мог оказаться в тот день на улице! Его следователи не допрашивали. Что, ставишь себя выше них? Сомневаешься в профессионализме образованных людей? А?       Бездарность, бесполезная, идиотка, ничего не умеешь, да что ты только знаешь?       — Подумай о хорошем…о хорошем, — сухими губами шептала Вера.       Кофты неприятно липли к телу, из горла вырывался надсадный кашель, смешиваясь с симфонией одинокой ледяной обители. Скрипом пола, шелестом отвалившихся обоев, завыванием ветра и шорохом одеял.       И всё же…в горячке были и плюсы. Вера больше не замерзала.

***

      Когда меньше, чем за год, брата убивают, мать попадает в лечебницу, а отец закрывает на месяц в пустой квартире, вера — это последнее, что хочется попробовать.       Она не верила в мистику, не верила одноклассникам, которые в одно время травили её за интересы, а потом внезапно проявляли доброту, не верила никому из окружения Чайкиной и самой Чайкиной, ведь с неё начала рушиться её семья. Не верила, что Разумовский помогает не из личных интересов. Но больше всего не верила себе. Так, как верить другим, доверять, если боишься ошибиться, трусишь и прячешься?       Что если…поставить себя на чужое место?       Разумовский говорил про опеку, верно. Ещё раз, кто говорил? Её сосед, брат Чайкиной, который с детства жил в детдоме, но в шестнадцать она забрала его к себе вместе с его другом. Что случилось затем? Он начал общаться с Димой, пока тот не пропал. Месяцы ожидания и… Один друг в гробу, другой — в тюрьме, сестра в больнице. И на балконе этажом выше, прямо по диагонали, живёт девица, шипящая кошкой на его попытки поладить.       Страх притаившимся в яблоке червём закопошился внутри. И вместе с тем к нему добавилось сострадание. Не только она натерпелась пощёчин от жизни. Дикая смесь чувств, прогревающая не хуже температуры. Может, правда, додумала про улицу? С бумагами совпало?       Соблюдай осторожность, но попробуй поверить.       Чтобы случилось, как с Димой? Дружба дружбой, а убийство по расписанию?       У болезни нашлась вторая хорошая черта. Вере было настолько плохо, что она не представляла, наступит ли следующий день. Действуй, пока находишь силы дышать.

***

      Стараясь бесшумно зайти на балкон, она разбила старую вазу. Раздался лай внизу. Откашлявшись в платок, Вера прильнула к окну.       Македонский радостно помахивал хвостом, а Разумовский был совсем не весел. Длинные рыжие волосы свисали с балкона. Он облокотился на него и сидел на стуле, запрокинув голову к сгустившимся над городом серым облакам.       — Прости, — произнесла Вера как можно громче. — Я эгоистка и ничего, кроме своих проблем, не замечала.       Рыжая голова качнулась, но Разумовский молчал, не размыкая век.       — Мне хочется думать, что нет никакой мистики, есть соседи с сомнительной репутацией. Думать, что ты и твоя сестра не способны на доброту и хорошие поступки. Ломаете, разбиваете вещи, людей вокруг себя. Удобнее считать вас плохими, чтобы потом не обжечься.       Разумовский едва приоткрыл глаза. Мол, всё сказала? Где комплименты, овации? Безумное леопардовое пальто и вычурные розовые очки — настоящая дива.       — Тоже что ли окно сломать, чтобы остудить голову, — насмешливо сказал он, подмигнув.