I’m afraid

      Бледнеющий тёмно-синий с крапом выцветающих звёзд и частыми, налепленными друг на друга мазками облаков, отливающих слабым фиолетовым, вливался в разодранный малиновый, отсечённый снизу оранжевой стрелой, под которой горел и плавился жёлтый горизонт, оттеняющий тонкие лысеющие верхушки деревьев, что сбиты в растянувшийся чёрным кривым рядом лес, какой мельчал и редел, подбираясь к сплюснутым с боков домам со съеденными ржавчиной крышами, на одной из которой, той, что с погнутым дымоходом, колдовали и смеялись подростки, за чьей неуклюжей и отрывистой магией подсматривал скучающий Эдрик, торчащий на мосту, узком и длинном, выстеленном уже попортившейся решёткой заместо раскисших, часто отсутствующих, досок, шириной с ладонь, в дырах меж которыми раннее проглядывалась шумная речка с замусоренным и переменчивым дном.       Блайт отвлекается на сестру, что недавно в ногу с ним неслась в Хексайд и подкидывала к его непрерывным шуткам свои, такие же наглые и хлёсткие, и вместе с тем вмещающие в себя ужас, вяжущий в животе болезненные узлы, и подвывающую ему обречённость, какие множатся по мере приближения зачёта и при этом урывками пропадают в нерегулярно пересиливающей их замотанности от длительной зубрёжки, теперь же Эмира переминается у забора в складку с вымывающимся предсказательным «геноцид» вблизи угла, за которым торчит пока тёмный продуктовый, чьего открытия ждут зависающие с ней ведьмы с параллели. Эдрик вслушивается в обрывки их трёпа и догадывается — те трое смеются с шоу, крутящегося по средам, понимает, что это надолго и поэтому сбрасывает с плеча его и Эмиры сумки, оглядывает свою, застревает на акриловом танцующем скелете и взвешивает, стоит ли ему вытаскивать подклеенные учебники, нашпигованные листами со схемами и пометками, ловит себя на том, что его уже воротит от вида страниц, от чего он отпихивает тяжёлую сумку ногой, где, у щиколотки, болталась когда-то стащенная с мастерской отца цепь, на какую Эдрик столбом подвесил позвонки, что сейчас покачиваются позади голеностопа. Блайт натягивает на замёрзшие уши капюшон школьной формы, торчащий из-под тёплой кофты, приспускает её манжеты и прячет в рукавах холодные пальцы, сжимает кулаки и пихает их в карманы, в одном из которых грелась склянка со взбадривающим зельем, что он в спешке сунул ещё дома, перед выходом. Эдрик вынимает этот мелкий зелёный цилиндр, что почти весь облеплен наклейкой, расчерченной молниями и названием вкуса, проводит большим пальцем по высокому горлу, вспоминает — он уже выпил три таких (куда больше разрешённого), потому, жалея без того ощутимо бьющееся сердце, ставит зелье на железные перила, куда следом упирается локтем.       Блайт оторвано рассматривает местами пропадающие под слоем горячего пара сталкивающиеся друг с другом массы воды, что тут же вспенивались, после разглаживались, и при этом он в разброд прокручивает в голове вопросы, на какие сбивчиво придумывает ответы, иногда стопорясь из-за отставания от вперёд бегущих мыслей, чью суть он чувствовал, но не мог объяснить словами, отчего он раздражался и затем пытался нагнать ускользающие объяснения, но в пустую, и, спустя пару таких торможений, он, сплюнув проклятия, потянулся к молнии на сумке, чтобы достать оттуда то ли учебник, то ли непонятные конспекты, но вместо этого он, полуобернувшись, вздрагивает от неожиданности, услышав знакомый солдатский шаг.       У высоких ступеней перед местным баром, отличающимся от соседних домов лишь выгоревшей вывеской, Эдрик засекает крепко сбитую фигуру, завёрнутую в непредусмотрительно белый плащ, что подолом собирал подлетающую при ходьбе пыль. Блайт смещает взгляд на профиль в тусклом золоте, какое тут же, как только Страж повернул голову прямо, к мосту, бьёт ему в глаза отображением рассвета, отчего Эдрик смаргивает и затем, прищурившись, подмечает, что Страж, заметивший его, запинается — Эдрик считывает секундное напряжение с дёрнувшихся плеч, которые потом медленно, Блайт убеждён — неуверенно, приспустились, после чего Страж продолжил подходить к мосту походным.       — Ну что? — Помято улыбается Эдрик. — Как дышится на свободе? — Он крутит затвердевшими от долгого нависания над учебниками плечами, старается выгнать засевшую в них скованность, но устаёт через три подхода и сдаётся, после переключается на недавнее решение, прерванное показавшимся Стражем, который, Эдрик знает, ввиду своей несговорчивости точно пропустит его пустые подкалывание, брошенные по привычке…       Но Эдрик ошибается.       — Просто потрясающе, Блайт. — С издевкой тянет Страж, что вместе с тем закидывает на плечо посох, надоевший застревать в решётке. — Я вышел совсем другой ведьмой. Я сразу же встал на трудовую, уже нашёл работу, теперь планирую накопить на участок, чтобы там отстроить дом и… — Он быстро поравнялся с Блайтом. — Что там дальше по списку нормальной законопослушной ведьмы?       — Семья, дом и почётная старость? — Неуверенно подсказывает Эдрик, не ожидавший тот него такого выпада, от какого он тут же встряхивается и старается выдумать, чем ответить, но ничего лучше перебойного нагромождения гласных у него не слепливается. — И что, даже не тянет записаться в рецидивисты? — Всё же собирается Блайт. — Дослужился бы до блатного.       — Если только согласишься таскать мне передачки. — Сухо усмехается Страж, что, сжарившись, отстегивает душную маску, оставляющую на коже вмятины от жмущих краёв и натирающих ремней, после он перекладывает её в руку с посохом, чтобы следом, уже пустой, вытереть пот под губой и при этом запоздало задаться маловажным: «когда это Блайт успел нахвататься жаргонов?».       — Извини, моя мама будет против, она не толерантна к сидевшим. — Шутливо отнекивается Эдрик, какой резво убирает локоть с припекающей железки и затем выглядывает из-за края мешающего капюшона, чтобы лучше осмотреть чужое лицо, на котором он в итоге различает легко уловимое напряжение, обозначившееся сильнее обычного выпирающими скулами. — Так, собственно, для чего ты здесь так рано, если не для подрыва императорского поста?       — У меня к тебе такой же вопрос. — С нажимом произносит Страж, что взялся пытать Блайта острым и жёстким взглядом.       — У нас зачёт в восемь. — Выкладывает Эдрик, чувствующий, как его послойно режут заточенной подозрительностью. — Нам… — Натыкается на чужое замешательство, какое он тут же гасит кивком в сторону Эмиры. — В общем, нам надоело торчать дома и сходить с ума от нервов и бессонницы, поэтому мы решили выскочить раньше. Проветриться, так сказать.       — Ясно. — Расслабляется Страж, какой поворачивается спиной к Эмире, чтобы спрятать от неё лицо. — Всё-таки ты не спал. — Вполголоса утверждается в своих догадках и заодно, поставив посох и зажав его в локтевом сгибе, перехватывает маску двумя руками.       — А что так заметно? — Посмеивается Блайт, существующий последние тридцать шесть часов на одной лишь смеси тормощащего зелья и пробирающей до тряски тревоги.       — В тюрьме ты выглядел лучше. — Дразняще улыбается Страж, оценивающий чужие отёки под глазами.       — Ты, знаешь ли, то же. — Подхватывает Эдрик, что, вспотевши от поднимающейся духоты, снимает капюшон, расстёгивает горло и отворачивается от реки. Он налегает поясницей на нагретые железки и вдыхает не вытесненную паром, оттого слабую, прохладу, какая, он уверен, ощутимее там, поодаль от моста.       — Я тоже не спал. — Вбрасывает Страж, сосредоточившийся на поношенных и растянутых ремнях, какие он решил подтянуть, прежде чем обратно надеть маску и удалиться.       — Видимо, мы теперь приятели не только по отсидке, но и недосыпу. — Остроумничает Блайт, который затем сообразил, что глава ковена, в отличие от него, вряд ли отоспится вечером. — Можешь забрать, думаю, тебе нужнее. — Нашёл, куда сбыть лишнее зелье. — Что? — Не понимает чужой настороженности, но быстро догоняет. — Я не собираюсь травить тебя при свидетелях. — Успокаивает Эдрик. — Только аккуратнее, склянка, должно быть, нагрелась. — Ненадолго выпадает и залипает на шершавом мазке от ожога под своими костяшками, оставшемся от брызнувшего при варке зелья, этого зелья, намешанного в компании знакомых ведьм с факультета зельеваров. — А, стоп, точно. — Одумывается Эдрик, увидевший перчатки, после чего он неловко смеётся над своей кратковременной тупостью. — Тебе помочь? — Предлагает он, забавляющийся над тем, как Стражу не хватает рук. — Я могу подержать маску и, нет, я не собираюсь её красть, как минимум потому, что ты знаешь, где я живу, учусь и где работают мои родители. — Сразу предупреждает Блайт, чем вызывает ухмылку у Стража, от какого он всё же получает маску, что подпаливает пальцы.       — Так… неужели настолько сложный зачёт? — С напускным безразличием спрашивает Страж, остужающий посохом зелье.       — Нет, не то чтобы. — Эдрик цепляется за брошенное «сложный», на какое он не может ничего припомнить, ведь он давно привык к постоянно изводящему его недосыпу, что он временами после занятий покрывает часовой беспокойной от нелепых снов дремотой, отдающей затем, после резкого пробуждения по будильнику, нескончаемой жаждой и головной болью, какие в итоге приклеивают его тело к кровати, а взгляд к потолку на ближайшие двадцать минут, в течение которых в голове спорят упорное «не хочу» и принуждающее «надо», и последнее всегда побеждает, отчего Блайт отрывается от покалывающего пружинами матраца и спускается на кухню, где наскоро перекусывает всякой несытной ерундой, ведь боится тратить лишнее время на еду, после он спешит обратно в комнату и там, закинув ноги на стул, сгибается над столом, над учебниками, и по несколько раз перечитывает заданные длинные главы, и по столько же раз пересказывает их вслух, он подолгу ищет значение впервые встретившихся терминов, ищет более простое объяснение механизмов и схем, и при этом надеется закончить пораньше, и перестаёт надеется в полночь, когда сделана лишь половина, и он снова засиживается допоздна, до стабильных трёх, под чью отметку на часах он сваливается спать с предвкушением менее загруженных дней или вовсе выходных, в которые он выспится и отдохнёт за просмотром бессмыслицы на пару с такой же замученной Эмирой, может, чуть менее замученной, ведь сама практика магии ей даётся легче, что не может не задевать, или он засядет в её комнате и пообсуждает с ней недавно подслушанные сплетни, или просто выберется из этого душного дома, просто, наконец, поживёт и потом, стараясь растянуть свободный день, он всё равно поздно ляжет спать. — Всё дело в принимающем. — Поясняет Эдрик, что не видит смысла продолжать. — Не думаю, что тебе будет интересно слушать моё нытье.       — Почему нет? — Пожимает плечами Страж, что перекладывает зелье в руку с зажатым посохом. — Я никогда не учился в школе, так что не против послушать, как там всё. — Освободившейся рукой выдергивает пробку из цилиндра и прячет её в карман.       — Ты прямо совсем ничего не знаешь? — Интересуется Блайт. — Просто, боюсь, я выдам лишь набор непонятных тебе слов, вроде: общий профиль, узкий? Итоги, зачёты, экзамены? Рейтинги?       — Нет, не знаю, ну или не особо. — Страж теряется в словах Блайта. — А. Хотя… — Внезапно вспоминает. — Помню, была реформа где-то два года назад. — Тогда их ковен разгонял забастовки, но Страж в этом не участвовал, он лишь впитывал ругательства императорских. — И ещё… там же вроде не сразу изучают конкретное направление, сначала ведь учат общее? — Ему, правда, было не до ненужной для него системы образования.       — Да, там была реформа. — Выдавливает Эдрик. — Раньше было так, что после выпуска не сразу ставили метки, а давали два года на то, чтобы убедиться, что ты хочешь остаться на этом направлении, была возможность перескочить в другой ковен. Теперь же метки ставят сразу. — Разъясняет Блайт, что затем убегает от этой темы. — И да, сначала учат какие-то общие моменты, ну, то есть… — Решает начать с самого начала. — В школу отдают где-то в семь и сначала идёт три года подготовки, там учат чему-то базовому в плане письма, счёта и прочего, потом начинаются пять лет общего профиля, там учат какие-то основы из разных направлений, затем уже выбирают узкий профиль, он идёт три года и здесь более углубленно изучают выбранное направление. — Рассказывает часто жестикулирующий Блайт. — Я и Эмира, например, сейчас на втором году иллюзионистов, наша младшая сестра на первом, её рано отдали в школу, поэтому у неё рано начался узкий профиль. — Прибавляет Эдрик. — Насчёт рейтинга… — Не знает, как правильно растолковать. — В общем, у нас каждый предмет имеет подразделы, в конце которых мы сдаём итоги, ну, или контрольные, проверяют, как мы усвоили материал. И таких итогов у нас несколько. Потом по этим оценкам высчитывают как раз рейтинг, с которым мы затем и идём на зачёты или экзамены. — Эдрик неуверенно смотрит на Стража в попытке понять, разобрался ли он.       — Вполне доходчиво. — Затыкает спонтанную тишину Страж, догнавший, чего от него ждут.       — Ну, а по поводу зачётов и экзаменов… — Продолжает Эдрик. — Экзамены мы сдаём в январе и мае, у нас год, в принципе, разбит на полугодия. Первое начинается с сентября и по декабрь, второе с февраля по май. Сейчас зачёты мы сдаём в октябре — ноябре, всё зависит от того, когда начался предмет. В октябре те, что начались ещё в том полугодии, в конце же ноября те, что начались в этом. Потом, в декабре, чуть больше недели каникул по поводу солнцестояния, после, в последние числа декабря и до середины января, сдаем экзамены, оставшиеся же дни до февраля отдыхаем. Схема во втором полугодии примерно такая же. — Блайт то и дело поглядывает на Стража и оценивает, всё ли он уловил. — К слову, экзамены весят больше зачётов, но некоторые принимающие на зачётах ведут себя так, будто их предмет самый важный. — Возмущается Блайт, не нашедший замешательства на чужом лице.       — Сегодня как раз такой? — Страж, давно наловчившийся быстро анализировать рапорты подчинённых, выдающих всё на одном вдохе, сейчас шустро раскладывает всё сказанное Блайтом. Затем, уложив всё, он отпивает из склянки и тут же морщится, почувствовав на языке неожиданно вяжуще-кислое.       — В точку. — Эдрик сжёвывает улыбку от свиста Стража на «с» из-за выбитого зуба. — Нам пришлось не только готовиться, но и усердно молиться. — Смеётся с их коротких перерывов на чай, в которые они читали заговоры и делали расклады. — Нас напугали этим преподом ещё в том полугодии, но мы надеялись, что он нам не попадётся, но нам не подфартило. — Истерично-шутливо высказывается Блайт. — Там, в принципе, среди преподающих этот предмет нет адекватных, но этот… этот побил их всех. — Выдыхает распалённый Эдрик. — Он требует отвечать по шаблону, который нам никто нигде нормально не объяснил и плюсом к этому у него постоянно меняются ответы на одни и те же вопросы. Из-за этого нам буквально пришлось отлавливать ведьм, которым повезло ему сдать, к слову, их очень мало, и выпытывать у них, что они такого ему сказали, что ему понравилось. Но не факт, что эти ответы сегодня прокатят. — Распекает принимающего Блайт. — Я просто хочу уже сдать этот зачёт и забыть о существовании этого предмета. — Он старательно отпугивает мысли о пересдаче, заставляющие его задыхаться и умирать.       За такое ему точно жутко влетит.       — Видимо, в моём домашнем обучении всё же есть плюсы. — Выдаёт первое придуманное Страж, не знающий, чем среагировать. — Не натыкаюсь на неадекватных. — Ему хватает их на службе.       — Да, пожалуй. — Задумывается Эдрик. — Но я бы не смог постоянно торчать дома это… слишком душит? Ну, или просто давит? — Рассуждает Блайт, которого раньше на пару с сестрой часто запирали дома. — Мне нужна смена обстановки, иначе я точно свихнусь. — Эдрик не замечает на себе чужого проникновенного взгляда. — К тому же я не хочу часто пересекаться… — Он осекается, осознав, что чуть не сболтнул лишнего и тут же ищет, на что перекинуться и вовремя замечает Эмиру на периферии. — Моя сестра идёт. — Эдрик разворачивается к Стражу и застаёт, как тот растерянно опускает взгляд на его рукава со змеями, расшитыми блестящим жёлтым. — Держи. — Он протягивает маску, какую Страж, спрятавший пустую склянку в карман, сноровисто затягивает на затылке.       — Удачи, Блайт. — Страж напоследок показывает ладонь и затем уходит своим привычным походным, которым он добирается до конца моста, где он пересекается со взвинченной Эмирой, с какой обменивается кивками: он — отлаженным, она — неуверенно-испуганным, после чего они расходятся и Страж поспешно теряется в петлях улиц.       Эдрик подхватывает брошенные сумки, перебрасывает их через плечо и дожидается надвигающуюся Эмиру, на чьём лице, спустя часть расстояния, он находит еле сдерживаемое бешенство, отмеченное скученными бровями, недовольно поджатым ртом и громким злым взглядом, отчего он напрягается.       Эмира срывается на последних двух метрах.       Она выплевывает все скопившиеся на языке ругательства, обзывательства и проклятия, мерзкие, грязные, рычащие, заходится страшным смехом, диким и отчаянным, пропитанным противоречием из принятия нависающего наказания за не сдачу и в то же время бунта, и её отпускает лишь там, за мостом, у начала нового ребра, где она, успокоившаяся, разжевывает новые ответы, надиктованными знакомыми ведьмами, что зажимали в зубах сладкие вишневые фильтры.       — Не зря я застегнула лифчик куриной вилкой. — Эмира забирает у брата сумку, вешает её диагональю и затем вытаскивает из-под ремня зажатые волосы. — Если что сделаем подклад. — Следом вытаскивает капюшон. — Кстати… — Наконец, отвлеклась от зачёта. — Что от тебя хотел Страж?       — Ничего. Мы просто болтали. — Эдрик отряхивает низ сумки от пыли. — А, стоп, нет, изначально он выпытывал, что я тут делаю. Наверное, подумал, что я хочу взорвать очередной пост.       — Болтали? — Недоумевает Эмира. — Обычно после зубрёжки тебя не хватает на разговоры. — Она знает поведение брата и давно привыкла к тому, что он обычно обменивается с ней несколькими шутками, чтобы выпустить распирающее напряжение, какому тесно в его теле, после чего он замолкает и не отзывается вплоть до сдачи, где он потом тратит последние намёки на активность.       — Ну, да. — Соглашается с ней Эдрик. — Просто так получилось. — Он не хочет сейчас париться над тем, почему он так легко разболтался со Стражем, поскольку, уверен, что тогда его точно не хватит на сдачу.       И Эдрик не догадывается, что Страж, обещавший себе быть осторожнее с ним, так же не понимает, отчего он задержался рядом и он так же оставляет это самокопание на неопределённое «потом».