Гиблое место

      Топи. Настоящее время.       Олег интуитивно пригибается, толком даже не слыша звука выстрела. Ветка с оглушительным треском ломается над его головой. Следующая свистит рядом с его ухом. Наёмник прячется за массивным стволом дерева, выхватывая пистолет, наугад стреляя в невидимого противника. Вглядывается в сгущающуюся тьму. Подозрительно знакомый силуэт быстро скрывается в лесной чаще. Следил значит. Чертов лесник здесь совсем крышей поехал что ли? На людей вздумал охотится, падаль?! Нужно было сразу вырубить и допросить эту мразь. Волков брезгливо сплёвывает на землю.

***

      Алябьев методично выслеживает дичь, держась на расстоянии. Знает, что не никто не может попасть в деревню без его разрешения. Так и будет ходить кругами по лесу, пока не рухнет на землю от отчаянья и усталости. Либо попадёт в прикрытые пожухшей травой ловушки для зверья, падая на острые колья. И будет умирать долго, в мучительной агонии. Это правильно, землю ведь напитать надо. Или в капкане ногой застрянет. Только Хозяин тропинки нужные знает. Земля здесь его и лес тоже его.       Алябьев скалится, предвкушая веселье. Славная выйдет охота. Вот только и здесь вояка его обламывает. Волков словно заговорённый, ловко обходит все ловушки и капканы, прёт напролом с упорством танка. И ведь в правильном направлении прёт, сука. Словно действительно дорогу знает. И никакой морок его не берёт. Словно его ведёт кто-то. Мерзкое позабытое чувство тревоги вертится где-то на границе сознание. Нельзя этого пускать в Топи. Алябьев нутром чует.       Хозяин вскидывает винтовку, прищуривается, прежде чем нажать на курок. Чёрный ворон стремительно проносится мимо него, наотмашь хлестнув крылом по глазам. Алябьев матерится, выстрел уходит в молоко. Стая воронов с отвратительным клёкотом стремительно взмывает в воздух. Откуда эти проклятые птицы здесь взялись?!

***

      Вечереет. Олег оглядываться по сторонам, кутаясь в лёгкую куртку. Волков любил природу, дикую, нетронутую. Слушать, как ветер шумит в кронах могучих дубов, вдыхать терпкий запах лесных трав. Запах озона после дождя, пение иволги, стрекот кузнечиков в высокой тропе, журчание ручья. Звуки природы успокаивали мятежный разум, навивая почти забытые воспоминания о коротком, но счастливом детстве. О маленьком домике в лесу и тёплых руках бабушки, которая пела колыбельные на неизвестном языке и учила разбираться в травах и заваривала самый вкусный чай.       Но оказавшись в этом лесу Волков впервые ощутил нарастающую тревогу, чувствуя кожей что кто-то следит за ним. Словно незримая опасность следует за ним по пятам. Всё в этом лесу казалось ему чужим, губительным, неживым. Над тёмным лесом повисла гнетущая тишина. Первое, на что обратил внимание Олег — здесь не слышно пение птиц. Словно все они покинули это проклятое место. Не слышно было ни скрежет сверчков ни даже кваканье лягушек.       Природа словно затаилась. Даже само время здесь текло иначе. Под ногами Олега скрипела трава и какой-то мох. Какие-то чахлые деревья, уродливые, искривлённые стволы, тонкие сухие ветви с пожухшими листами. Казалось сама природа здесь была глубоко больна и изуродована.       Олег пару раз чертыхнулся, спотыкаясь о ветвистые корни, которые проступали сквозь землю, словно обглоданные кости. Только сейчас Олег понял как смертельно устал, словно он и не спал вовсе. А ещё страшно хотелось пить. Наемник блуждал по лесу уже не один час, а он все не кончился. Пройдя ещё несколько километров Волков различил журчание ручья. Олег опустился на колени, не боясь запачкать в грязи пыльные армейские брюки, хлебнул холодной родниковой воды, зачерпнув в полые ладони, пил жадно, словно в пустыне. Плеснул в лицо, стало вроде полегче, усталость как рукой сняло. Быстро наполнил флягу родниковой водой. Нужно двигаться дальше.       Стоило подняться на ноги, как в ушах зашумело словно от турбулентности. Наёмник прикрывает глаза. Когда он поднимает голову он слышит клёкот. Стая воронов реет над лесом, образуя странную спираль. Волков идёт не оглядываясь, словно его ведёт кто-то. Тропинка почти неразличима, но наёмник решает довериться интуиции. Где-то на подходе к Топям он натыкается на старое кладбище. Покосившиеся кресты, неухоженные, заброшенные могилы. Молодежь, старики, Олег скользит взглядом по надгробиям. Слишком много крестов здесь.       Через несколько минут он выходит на просёлочную дорогу, там внизу простираются Топи. Деревня кажется Олегу пустой и заброшенной. Всюду деревянные полуразрушенные покосившиеся хибары, света нет. Русская безнадёга, вымирающая деревня. Волков тщетно пытается разузнать у местных хоть что-нибудь. По дороге он встретил только двух наркоманов. Мужики сидели на покосившиеся лавке неподвижно смотря в пустоту, что-то бормоча себе под нос. Лица бледные, глаза стеклянные, зрачки расширены, пальцы мелко подрагивают. Олег задал им несколько вопросов, потряс за плечи, понимая, что связь с реальностью у этих нариков потеряна окончательно.       В этот момент мужик уставился на него, выражение глаз начало медленно приобретать осознанность. А после мужик заорал, смотря на Олега с непередаваемым ужасом. И, спотыкаясь, бросился бежать прочь, шепча под нос какую-то молитву. Олег обескураженно посмотрел в след сбежавшему нарику. Серьезно? Да ладно, не такой он и страшный. Олег даже бороду перед поездкой сбрил, а то рожа как у арабского террориста. Олег уныло побрёл по деревне, наугад стуча в закрытые двери. Он уже для себя решил переночевать в каком-нибудь заброшенном доме, а утром с новыми силами продолжить поиски. Наёмник оглядывается, замечая на дороге сгорбленный женский силуэт. Сморщенная старушка, довольно бодро для своего возраста, тащила огромные вёдра с водой.       — Давай помогу, мать, — Олег осторожно забрал тяжёлую ношу.       — Ну помоги, милок. И дров заодно наколи, а то мой старый давно слег, а печь топить нечем, — старушка хитро прищурилась, смиряя Волкова нечитаемым взглядом.       — Не вопрос, — весело отзывается наёмник.       К дому подошли быстро. С дровами Волков управился за час, уж больно огромная куча скопилось на заднем дворе. Старушка вышла на крыльцо, наблюдая за наёмником с хитрым прищуром.       — Умаялся, милок? — старушка подала парню кувшин с холодной водой.       — Спасибо. Порядок, я уже почти закончил, — Олег вытер пот со лба.       — Я Олег. Олег Волков, — наёмник тепло улыбнулся пожилой женщине.       — Анна Петровна, но местные зовут меня баба Нюра, — тоном не терпящим возражений заявила старушка. — А ты чего без группы приехал?       — Так я и не на экскурсию, баба Нюра. Я друга забрать приехал. Сергей Разумовский, может слышали о таком? — Олег протянул бабе Нюре старую фотографию. — Молодой программист, рыженький такой. Приехал с группой две недели назад.       — Да разве их всех упомнишь. Ох уж эти туристы, одни приезжают другие уезжают. Места у нас тут волшебные, заповедные.       — Думаю, Серёжу сложно не запомнить, — усмехается Олег.       — Ну, бывайте, баба Нюра, — Олег развернулся собираясь продолжить поиски.       — Куда это ты, дурья башка, на ночь глядя собрался? — заворчала старушка. — Темнеет здесь рано, электричества нет. Никуда твой рыжий от тебя не денется. Он, наверное, с группой в монастыре остановился.       — Там типа санаторий, так в буклете сказано? — вспомнил Олег.       — Санаторий, да, — баба Нюра неприятно усмехнулась. — Завтра с утра сходишь, всё сам увидишь. Денег с тебя, так и быть, не возьму, ты хорошо мне помог. Ужином накормлю. Утро вечера мудренее.       — Спасибо, баба Нюра, — Волков улыбается искренне и широко.       — Я как раз баньку затопила, — хитро улыбается старушка.       Олег молча кивает. Да, помыться действительно стоит, он тут воняет с дороги, пока дрова рубил с него семь потов сошло. Появляться перед Серым в таком виде действительно не лучшая идея. А то он и вправду как солдафон неотёсанный.

***

      После баньки его окончательно разморило. Олег чувствовал себя максимально расслабленным и обновлённым. Сюда бы Дракона с его шутками-прибаутками, он бы его отходил веником дубовым, скалился и хохмил. Вадим вырос с бабкой в деревне, часто звал к себе в гости после контракта. Олег никогда не знал, всерьёз говорит сослуживец или нет. — А что, Поварёшкин, приезжай, дом старый в порядок приведу, в настоящей русской баньке попаришься, шашлыков пожарим. — Тебе бы лишь бы пожрать, Вад, — заливисто смеётся Олег. — Серьёзно, Поварёшкин, тут такая красота, лес, речка рядом. — Я подумаю, — тепло улыбается Волков.       — Жаль, что не срослось, — с горечью думает Олег. И всё-таки. Его не покидало странное чувство словно Вад где-то рядом. Словно все они здесь, с ним. Притаились в засаде и ждут приказа своего командира. Волков жмурит глаза, прогоняя странное чувство дежавю. Взгляд цепляется за что-то яркое. Олег наклоняется, доставая из-под лавки фиолетовую резинку для волос. Такие Серый любил таскать на своем запястье, чтобы в любой момент можно было собрать отросшие рыжие волосы в красивый высокий хвост. Серый был здесь? Когда? Сейчас ему показалось, что в предбаннике витает слабый, едва уловимый запах. Баба Нюра явно что-то не договаривает. С другой стороны, вряд ли бы Разумовский захотел надолго оставаться в полуразрушенном доме.       — Завтра всё выясню, — думает Волков.

***

      Старушка суетится на кухне. Пока Олег отмокал в бане, баба Нюра успела накрыть на стол. Волков с аппетитом уплетает печенье с маслом и бутерброды, вспоминая, что не ел с самого утра, пока баба Нюра разливает по чашкам травяной чай.       — Спасибо, — Волков подносит чашку к губами, напиток непривычно горчит. Да и вкус какой-то странный.       — Ты пей, милок, пей. Сама травы собирала. Вода здесь волшебная, а тебе силы нужны.       У Олега плывет перед глазами, слова старушки доносятся словно из-под толщи воды. Возможно он просто устал, бывает. На мгновение Волков просто выпадает из реальности, полностью погружаясь в собственные мысли, механически жуёт бутерброды, допивая горячий чай.       — Ты не серчай на местных мужиков, Олег. Не со зла они. Хоть всю жизнь в Топях прожили, а всё к мертвецам привыкнуть не могут.       — Простите, что? — Олег едва чаем не поперхнулся.       — Мертвые, они ведь не знают, что умерли, — вкрадчиво продолжает старуха, смотрит снисходительно, словно на дитя малое и неразумное. — Им время нужно для осознания и смирения. Для этого и существует Посмертие.       — Ясно. Спасибо за ужин, баба Нюра. Спокойной ночи, — Олег резко поднимется из-за стола ясно давая понять, что разговор окончен, а после быстрым шагом направляется в свою комнату, не слушая причитания Аны Петровны.       — Мало ли чего там безумная бабка болтает, — раздражённо думает Волков. — Двинулась крышей старая от одиночества в этой глуши, вот и мелит теперь всякий бред.       Олег засыпает быстро, едва голос в касается подушки, забываясь тяжелым, тревожным сном.       Тук. Тук. Тук.       Словно ворон настойчиво клювом по стеклу стучит. Олегу сквозь сон чудится шелест огромных крыльев.       Проснись!       Волков открывает глаза, резко садясь на постели, переводит взгляд на старое окно. Кто-то наблюдает за ним. По ту сторону окна стоит Серёжа, смотря на него немигающим взглядом, холодно, изучающие. Прислонив изящные ладони к мутному стеклу, задумчиво склонов голову. Словно просит впустить его внутрь.       Олег словно зачарованный подходит к окну, накрывая его ладони своими с другой стороны стекла. Серый робко улыбается, рыжие пряди падают на лицо скрывая небесно-голубые глаза, Волков замечает что из одежды на друге только нелепый красный халат.       — Серёжа, что ты делаешь? Ночь на дворе, пойдем в дом, замёрзнешь же, — Олег выскакивает на крыльцо, пытаясь поймать друга за руку, но Разумовский ловко уворачивается, бежит в сторону леса.       — Найди меня, Волче, — задорно смеётся Серёжа, петляя среди деревьев, только рыжие волосы мелькают яркими всполохами, не давая Олегу окончательно потерять его из виду, словно озорной лисий хвост. Разумовский дразнит, пропускает близко и снова ускользает в последний момент ловко прячась за деревьями, уводя все дальше от дома.       Смех его легкий, как звон колокольчиков подхватывает ветер, шумящий в кронах деревьев, словно сойки-пересмешницы.       Волков вдруг вспоминает, как они с Серым играли в прятки возле приюта в старом, заброшенном саду. Как они вдвоем прятались под сенью раскидистого дуба и Олег держал лицо рыжика в своих тёплых ладонях, поддавшись внезапному порыву, целовал россыпь золотистых веснушек на бледной коже, чмокнул в кончик чуть обгоревшего вздёрнутого носа, а Серый забавно фырчал и смеялся. Как впервые приник к приоткрытым губам в нежном, трепетом поцелуе.       Разумовский буквально влетает в него, рассеивает морок воспоминаний, вплетает тонкие цепкие пальцы короткие чёрные волосы Олега, резко дергая на себя, целует властно, подчиняюще, мстительно кусая обветренные губы наёмника нагло вторгаясь языком чужой рот. Целует голодно, влажно, горячо, не давая ни единого шанса перехватить инициативу.       Олег дышит надрывно, тяжело, шарит руками по гибкому, льнущему к нему телу, не в силах оторваться от желанных губ. Он скучал, безумно скучал. Серёжа сам разрывает поцелуй, облизывает губы, сверкая янтарными глазами. Волков замирает, завороженно глядя на Разумовского. Глаза у рыжего и правда жёлтые, как у кошки.       — Серёжа, ты давно пил таблетки? — Олег хмурится, лишь сильнее раззадоривая друга детства.       — Никакого Серёжи здесь нет, — томно выдыхает Птица, резко толкая наёмника в грудь, заставляя упасть спиной на грязную землю. — И ты сам это прекрасно знаешь.       Олег не успевает подняться, как Разумовский ловко седлает бедра, перехватывает его руки, прижимая к земле. Волков инстинктивно пытается сбросить с себя Серого, но рыжий наваливается на него как скала. И откуда столько силы в хрупком теле взялось? Скалится опасно, зло обнажая кончики белых клыков. Красивые черты родного лица искажаются, словно заостряются. Словно сквозь трещины в идеальной маске проступало что-то потустороннее, могущественное, древнее. Не принадлежащее этому миру. Олег видел, как за спиной существа змеятся темные тени, превращаясь в огромные, аспидно-чёрные крылья.       Не смотри так, Волк, ты ведь и раньше ощущал мое присутствие рядом. Ещё тогда, в приюте. Мы всегда были втроём. А потом ты просто бросил нас, сбежал в свою проклятую Сирию, в том момент, когда Серёжа сильнее всего в тебе нуждался.       — Это Гиблое Место. Земля здесь отравлена. Чувствуешь? Здесь воздух пропитан человеческим страхом. Какая мерзость, — Птица с отвращением оглядываться вокруг.       Волков чувствует. Приторно сладкий запах гнили, сырости и смерти. Сизый холодный туман медленно рассеивается, наёмнику кажется что среди грязи в земле белеют очертания черепов, старых и ещё совсем свежих, слышит как черви медленно копошатся в пустых глазницах.       Где-то совсем рядом слышится всплеск воды. Олег медленно поворачивает голову сталкиваясь с белёсыми водянистыми глазами девушки. Все это время она украдкой наблюдала за ними из зарослей камышей, наполовину высунувшись из воды. Выглядела девушка странно; совсем юное, кукольное личико казалось мертвенно-бледным в тусклом свете луны, длинные волосы спутались, перепачкались озерной тиной. Олег только сейчас заметил, что девушка была совершено голой, но словно не замечала свой наготы. Только таращилась на них своим немигающим взглядом. Неживыми и пустыми, словно глаза шарнирной куклы. Блаженная она что ли?       — Сгинь! — раздраженно шикает Ворон и перепуганная девица быстро спрыгнула вниз, скрываясь в тёмной глади озера. Судя по шелесту камышей и всплеску воды она купались здесь явно не одна.       — Не отвлекайся, — холодно бросает Птица.       — Ты что, мавок не видел, что ли? — чуть насмешливо добавляет клыкастая тварь.       — Это Сонька, глупая ещё, наивная. Её Алябьев пару недель назад утопил. Ещё не понимает девка чем стала. Противится, людей заманивать и топить не хочет. Но скоро пробудившийся голод возьмёт своё. Никто противиться своей сущности не может. Даже ты, — голос могущественного существа все больше напоминает клёкот.       Олег понимает, что не может пошевелится, словно все внутренности сковало могильным холодом. Он может только смотреть и слушать, ловя каждое слово. Птица медленно склоняется к его лицу, огненные глаза в самую душу смотрят. Закрывает их огромными черными крыльями, словно отрезая невидимым барьером от всего мира. Страха нет. Олег почему-то уверен, что Птица не причинит ему вреда. Хотел бы убить, сделал это ещё в приюте.       — Земля здесь пропитана страхом и болью. Это место кормится отчаяньем и человеческой кровью. Мертвая земля вечно голодная и требует человеческих жертв, — зловещий шёпот Птицы ядом проникает в сознание.       — Этот Алябьев, этот псих, на людей охоту здесь устраивает? Это случайно не тот чокнутый лесник, что я встретил в лесу? — озвучивает внезапную догадку Олег.       — Вижу, я в тебе не ошибся, Волчик. Ты не совсем тупой, — тонко усмехается Ворон.       — Алябьев называет себя Хозяином, — Птица презрительно кривится.       — Никакой он не хозяин, максимум бес мелкий, жалкий паразит, червь ничтожный. Возомнил, что управляет этим местом. На самом деле Топи управляют им, а он всего лишь ничтожная марионетка, выполняющая волю проклятого места. Алябьев мнит себя опасным хищником, охотником, верит, что каждая смерть умножает его силы, — глаза Птицы вспыхивают опасным огнём. — Только никакой он не хищник, так, жалкий падальщик. И добыча его слабая и больная, заблудшие души, зеки сбежавшие, да местные наркоманы. Не то что ты. Сколько жизней ты отнял, Волк? В жестокой и яростной схватке на поле брани? Ты помнишь? Ты намного сильнее его.       Волков хмурится, он все еще не хочет верить, но ради Серёжи он готов пойти на любые жертвы.       — Верно. Все именно так. Мы изменим правила, разрушим это проклятое место изнутри. А после, я выжгу эту заразу до тла, — в голосе Птицы слышится садистское веселье.       Ворон взмывает в ночное небо, оставляя Волкова в полном одиночестве.       — Найди Тряпку. Ты должен его отсюда вытащить. Времени почти не осталось, — голос Птицы эхом отдаётся в черепной коробке.       Я найду его, обещаю.       Олег просыпается рано утром, недовольно щуря глаза от яркого, солнечного света. Сейчас странный ночной кошмар не кажется ему реальным.       — Всё-таки не стоило пить чай, — запоздало думает Волков. — Кто знает, какие травы могла туда кинуть чокнутая старуха?       Олег садится на постели постели, откидывая лоскутное одеяло. Медленно переводит взгляд вниз, видя на ногах засохшую грязь.