Жертвы обстоятельств

— Сегодня весенний фестиваль! — радостно сообщила Оливия, сдернув с меня одеяло. Солнечные лучи проходили сквозь полупрозрачное тело сестрёнки и освещали одеяло ослепительно-белого цвета, испачканное в одном месте джемом со вкусом вишни. На дворе стояла поздняя весна, на стене отображалась ярко-красная дата: первое мая. За окном пели птицы и громко разговаривали дети, а ветер гулял в кронах деревьев, теребил нежно-зелёную молодую траву и поднимал на зеркальной глади озера рябь. Вся природа будто бы нарядилась к предстоящему празднику, стала в тысячи раз краше и ярче. Но, к сожалению, моё настроение не соответствовало всему этому великолепию. Ведь внешняя красота — зачастую наглейшая ложь. И прекрасное майское утро было лишь началом очередного мрачного дня с кучей пропаж и, возможно, даже смертей. Тут, в Миолской академии, все давно уже забыли про то, что такое «спокойная жизнь». Интересная идея — устраивать фестиваль, когда за неделю пропадает уже пятый человек! Точнее как пропадает — некоторые падают без сознания и отказываются вставать, как Азуми, а некоторые, подобно Тайлеру, исчезают без следа. Леди Соннел из-за этого ходит вся бледная, постоянно говорит по телефону (видимо, с родителями пропавших детей). А тут, на тебе — фестиваль! Да ещё и с таким пафосным названием «Фестиваль голубой луны». Луна, разумеется, в этот период действительно голубая из-за того, что атмосфера очень уж насыщена магией. Но скажите на милость, кому есть до этого дело, когда с людьми творится неясно что?! Это традиция, я всё понимаю, но даже птица маа согласится со мной, что устраивать фестиваль в такое непростое время — наиглупейшее решение. Однако делать нечего, поэтому у нашего «детективного» клуба, который не может найти ни одного ребёнка, не знает, как попасть в Айсавэр, и совершенно не в курсе, кто такой «Он», незаслуженный выходной. — Ты же не сможешь пойти, — с нотками непонимания в голосе спросила я, натягивая вместо привычной школьной формы синюю юбку и бирюзовую футболку. Одежда сестры, уже пугающе привычно ей надевать. — Ну и что? — надула губки сестра. — Я за тебя радуюсь, между прочим! — Понятно... Конечно же, ты соврала. Ты никогда не умела врать. Я вижу тебя насквозь, ты мне завидуешь. Завидуешь до такой степени, что сейчас готова расплакаться. Но не плачешь, ведь взрослые люди не плачут. Это я тебе сказала лет пять назад, а ты запомнила фразу, точно молитву, и даже не подозреваешь, что это — наглая ложь. Взрослые плачут. Плачут, даже чаще, чем самые маленькие и самые непослушные дети, просто они делают это так, что никто и подумать не посмеет. Рыдают по ночам, вытирая слёзы одеялом, тихо поскуливают, сидя в полумраке и полном одиночестве за кухонным столом. Жизнь взрослого человека насыщена болью ровно так же, как и счастьем, а не все такое выдержат! Но ты не плачь, ведь тогда я тоже заплачу. И не смогу успокоиться. — Ты что наденешь? — невинно спросила Ливи. — Платье? — А можно не надо? — заскулила я. — Ты же знаешь, как я не люблю это всё… — Знаешь, платье тебе очень поможет. Я не говорю, что ты обязана, но мне кажется, что здорово хоть раз почувствовать себя принцессой! А вдруг на фестивале ты встретишь свою любовь? Очень романтично будет, если ты будешь в платье, а он — в костюме. — Ну, парня у меня точно не будет, — криво улыбнулась я. — Да и платья у меня нет, собственно говоря. — Но тогда ты можешь надеть платье, которое я ещё зимой заказала специально для фестиваля! — не сдалась моя сестра. Спорить было бесполезно. Но вот для любви сейчас совсем не время. Для любви время тогда, когда ты учишься в самой обычной школе. Когда живёшь своей жизнью и когда точно знаешь, что тебе нужно. Когда нет пропаж детей, старых зеркал, седьмых этажей, белобрысых учителей и призраков. Тогда бы я, наверное, дала своим чувствам волю и, может быть, влюбилась бы. В кого? Наверное, в человека, который всегда рядом. Человека, с которым я могу быть собой, даже если скрываюсь. С которым получается искренне смеяться, и который точно уж не бросит. В доброго и честного, которого захочется поддерживать в ответ, и который будет не против этого… и, кажется, такой человек уже есть рядом со мной… Но только сейчас совсем не время о нём думать! Я дёрнулась, чтобы прогнать навязчивые мысли и обнаружила, что щёки мои загорелись румянцем, а в горле пересохло. Я быстро выпила стакан ледяной воды и, обувшись, подошла к двери. — Я схожу к своим. Скоро вернусь, не скучай! — Не буду уж! — хитро улыбнулась Оливия и закрыла за мной дверь. Жаль, что сестрёнка не сможет быть со мной на фестивале! Мы с Оливией стали ещё дружнее, чем были до её смерти, ведь никто не зхочет вновь потерять самого дорогого человека. А, что ни говори, мы с Лив самые дорогие друг другу. Разумеется, родители старались быть со мной и сестрой максимально близки, но у них, скажем прямо, не всегда получалось. Когда я впервые влюбилась в одного парнишку, мама и мысли не допустила о том, что это может быть невзаимно. Ей всё казалось, что если уж мне нравится мальчик, значит и я ему непременно! Но я не верила этому. Мне нужна была другого рода поддержка. И я очень долго скрывала свои чувства не только от человека, который мне нравился. Думала, что чувство само пройдёт, надо просто подождать. И только к шестому классу осознала, насколько была не права. Но счастье не ждало меня тогда. Он отверг меня, сказав, что чувства давно остыли, если вообще были. Папа тогда сказал, что надо было раньше, раз уж хотела. Лишь сестра поддержала меня в такое трудное время… Но больше я не влюблялась. По крайней мере, так же сильно, как тогда. И, собственно говоря, это был не первый раз. Оливии было ещё хуже, но едва ли она признается. Она искренне любит маму и папу, да так сильно, что сердце моё сжимается. Я бесспорно люблю родителей, но искренне благодарна я лишь одному человеку — своей любимой сестрёнке. Она — единственное, что у меня есть. И я больше не хочу её отпускать. Я зашла в «штаб» и ахнула от увиденного. За столом устроился аккуратно причёсанный Джеймс в чёрном, как уголь, классическом костюме и таких же тёмных туфлях, которые, слегка поблёскивали. Парень попивал кофе и о чём-то спорил с Сильвией. Та устроилась прямо на столе. На девочке не было очков, а одета она была в очаровательные розовые балетки и жёлтое платьице немного выше колена. Чуть дальше устроилась Шарлотта в чёрно-красном сарафане, а пока не одетая Сэн заплетала девушке косичку. На лице Джонс было выражение легкого бессилия и наигранной злости. Всю картину завершали Сэм и Мэтт, что-то бурно обсуждающие у окна. Чуть приглядевшись, я заметила, что Сэм в ярко-красной футболке и чёрных брюках пытался завязать Мэтту полосатый галстук, а тот ворчал на друга. Я лишь успела заметить, что Кайто в красивой ярко-белой рубашке и тёмно-синих, почти чёрных брюках выгодно выделялся на фоне ярковолосого друга, который, видно не смог выбрать между стилем крутого парня и обычного мальчишки. — Здрастье, — тихо сказала я, но тем не менее привлекла внимание друзей. — О, доброе утро, Оливия! — обрадовался Сэм и, бросив Мэтта на произвол судьбы, направился ко мне. — У нас тут студия красоты! — Я заметила, — улыбнулась я. — Вам всем очень идёт! — Разумеется! А ты почему не в платье? — Сэн победно закрепила очаровательную косичку и поднесла Шарли зеркало. — Я… Не помню, есть ли у меня что надеть… — соврала я. — Давай я помогу тебе вспомнить, — Сэм почесал затылок. Я заметила, что волосы его немного отросли и теперь у корней они светло-русые, даже светлее чем у меня. — Точняк! Ты купила платье и спрятала его в шкаф. Самая верхняя полка, там подпространство, чтобы не мялось. Ты ещё сказала, мол, Сэм, если вдруг я забуду, напомнишь мне! — Вау! Это здорово, что ты запомнил! — я искренне улыбнулась. Но Аями, с вероятностью восемьдесят процентов, записал. — Стопудово записал, — буркнул Мэтт, в считанные секунды справившись с галстуком и мягко поправив волосы. Я лишь пожала плечами, вышла из «штаба» и направилась к комнате. Что же, умирать, так с музыкой. Оливия, сгорая от нетерпения, парила над диваном, на котором лежало прекраснейшее платье бирюзового цвета. У него была пышная, многослойная юбка, длинные рукава слегка открывали плечи, а пояс, видно, завязывался на спине бантиком, «хвосты» которого касались края юбки и живописно завивались. К платьицу прилагались голубые перчатки, такого же цвета и лента, какие вплетают в волосы. Что же, всё не так плохо. Жить можно. Порадовал меня выбор обуви: на коврике лежали не неудобные каблуки, а прекрасные балетки нежно-голубого цвета. Сестрёнка улыбнулась: — Ну как, нравится? — Могло быть и хуже, — растерянно пролепетала я, мысленно ударила себя по губам и исправила. — Я имею в виду, что мне нравится! Ну, ты же знаешь меня. — Я знаю, не умеешь выражать любовь словами. Если будешь признаваться в любви, небось, скажешь что-то типа «Я не ненавижу тебя!» — Так и будет, — уже задыхаясь от смеха, согласилась я. Ей-богу так и будет! — Солнце моё, так и будет! — Ты только меня умеешь ласково называть! — Ещё пиццу иногда. И шашлык, — я, хихикая, сняла с себя одежду С помощью Оливии я смогла надеть платье и даже перчатки, после чего обулась и подошла к зеркалу. Оно не пугало, когда мы с Лив были вдвоём, ведь я отчего-то знала, что когда в комнате есть кто-то еще, зеркало меня не тронет. И Оливию не тронет. Потому что мы не одиноки. Я вгляделась в свое отражение... Нет, это была не я, да и не Оливия! Это была какая-то чудесная принцесса из детской сказки! На спине красовался пышный бант, а лента смотрелась совершенно не отвратно, даже очень миленько. Ноги у меня, оказывается, очень даже ничего, прямо как у Оливии. И даже грудь выглядит аккуратнее и красивее что-ли. Я никогда не была «плоской», но и красивой мою фигуру едва ли назовёшь. Это даже не расстраивало, но всё же приятно ощущать себя красивой. Некоторые недостатки моего тела, конечно, хотелось бы убрать, но в остальном я выглядела очень даже привлекательно! Привлекательно… Никогда не думала. Что скажу это про себя, ведь с детства я, скажем так, была не в своём вкусе. У меня не было вздёрнутого носика, как я любила, глаза не голубые, волосы не рыжие и даже не приятного шоколадного цвета. Ярковыраженной талии не наблюдалось, губы пухлыми не были, скорее наоборот — тонкие, как у мёртвого сектанта! Интересно, кстати то, что к Оливии я такого никогда не испытывала, потому что её внешность прекрасно сочеталась с характером, так что на стандарты я плюнула и искренне считала её красивой. Да и если присмотреться, губы у сестрёнки алее, щёки быстрее краснеют, да и лицо выглядит миловидней. Но именно сейчас я казалась себе довольно-таки симпатичной. Совершенно не идеальной, но симпатичной, не отвратной. Это что же такое?! Неужели любовь к себе? — Лив, — дрожащими от волнения губами произнесла я. — Это платье… Волшебное? — Оно? Нет… Просто ты увидела себя в лучшем свете, и всё. Как я рада, что купила голубое платье, а не бирюзовое, — улыбнулась она. — Я посмотрю на подготовку, а ты иди к своим, хорошо? — Окей, — улыбнулась я. Вернувшись к друзьям, я вызвала новую волну эмоций. Сэн уже сидела в своём кресле в лиловом платье с фиолетовыми бантами и старательно завивала себе волосы. Шарлотта и Сильвия ели печенье с кофе и чаем, а парни что-то бурно обсуждали у окна. Что-то про оладьи без муки. Собственно говоря, иногда в их разговор вмешивались и девушки, особенно Сэн, прикованная к розетке в силу своего положения. Я аккуратно зашла внутрь и присела на краешек кресла. — Смотрите-ка! Нашла! — обрадовался Сэм. Я ему улыбнулась. — Выглядишь потрясающе, — Шарлотта положила печенье на тарелку и начала разглядывать меня, потом вдруг засунула руку в карман и достала оттуда цветок славэрии! — Откуда у тебя это? — ахнула Сэн, на несколько секунд прекращая работу. — На обратной стороне озера целое поле! — гордо сказала Шарли, прикрепляя прекрасное соцветие к волосам. — Не тронул никто, наверное, огорожено потому что. — А ты-то как туда пробралась? — удивился Мэтт. — Доплыла, конечно же, — фыркнула Шарлотта и вернулась на место, разглядывая меня. — Всё, теперь ты похожа на принцессу. — Все парни твои! — добродушно усмехнулся Сэм. Ещё один. — А зачем мне они? — робко спросила я. — Чтобы любили, — хихикнул Мэтт. — Сэм просто сам хочет, вот и… Почему-то замолчал, будто что-то вспомнил. Не про Сэма. Другое. — Замолчи, дурак! Я улыбнулась, бросив мимолётный взгляд на парней, а после этого приземлилась к Сэн, слегка ее потеснив, и начала наблюдать за всеми. Аями в это время закончила с волосами и, аккуратно отключив утюжок, достала из кармана фиолетовые перчатки. — Ливи, помоги надеть, пожалуйста, — обратилась ко мне Сэн. — Конечно, давай, — я надела на руки девушки перчатки и заодно потрогала её волосы. — ты прямо как фея! — Спасибо, — Аями странно на меня посмотрела, а потом слегка покраснела. — Ты первая, кто мне это говорит. Хотя я и фея по знаку зодиака. — Удивительно! Это странно, ведь Сэн хороший человек. Она искренняя, добрая и совершенно не противная. Но почему-то одинока, настолько одинока, что хватается за каждую возможность пообщаться с людьми. Ведь не просто так она согласилась пойти с нами в магазин, едва ли от хорошей жизни она предложила основать детективный клуб. И не думаю, что её вечные споры с эйджистами и прочими глупыми людьми — лишь повод развлечься. Сэн — экстраверт, я поняла это уже давно. Ей очень важно говорить, говорить, и еще говорить. Но отчего-то в классе она почти ни с кем не дружила, а после того, как Азуми потеряла сознание, и вовсе стала сидеть одна. Однажды, когда мы с Аями обнялись, ко мне подошла Лулу — девочка из моего класса – и спросила, не извращенка ли я. Так почему же? Почему только мы хорошо относимся к Сэн? Неужели, мы чего-то не знаем? Или не знаю лишь я, потому что жёстко туплю? Ближе к началу фестиваля мы встретились у входа в мини-парк. Это была та же территория школы, но теперь дорога будто бы стала шире. Над головами висели яркие флажки трёх цветов: голубого, зелёного и фиолетового. Голубой — символ полнолуния, зелёный — жаркого лета, а фиолетовый олицетворял магию. По краям дороги размещались палатки со всякими вкусностями и сувенирами, а в некоторых даже располагались стрелялки, автоматы для видеоигр и прочие развлечения. Но это было ещё не всё! С холма у леса, который обычно огорожен от всех забором, будут пускать фейерверки! Собственно говоря, фестиваль был большим событием в Миолской академии и, если честно, я была рада на него попасть. Уже придумывая, как буду развлекаться, я подошла к ребятам. — Жаль, что ты не помнишь, как мы отрывались в прошлый раз, — сказал Мэтт, ностальгически вздыхая. О, это когда тринадцатилетнюю Оливию пивом напоили? — Да, было «очень весело», — отозвались Сэм и Джеймс одновременно. — Меня всё устраивало, — пожал плечами Кайто. – Жаль, что Оливия выпила то пиво вместо меня! – Ага, конечно, очень жаль. Но больше я алкоголь пить никому не дам. Маленькие еще. — Больно надо! — Хэй, и мне не дашь? — удивился Кацейро. — Мы же ровесники! — В прошлом году тебе тоже было нельзя, между прочим! К тому же, я твою тушу больше не потащу в комнату! — А я там вообще лишняя была! — разочарованно вздохнула Сильвия. В линзах она была чудо как хороша. А мы с Шарлоттой стояли точно чужие. Ребята знали друг друга достаточно долго и, разумеется, у них были общие воспоминания. А мне и добавить было нечего, ведь меня, именно меня, Мирель Савэйрин, не было с ребятами и год назад, и полгода. Впервые за долгое время я почувствовала одиночество, да до того ощутимое, что хотелось плакать. Будто бы холодные цепи сковали тело, как в первый день. Они опутывали мои руки, а чей-то мерзкий голос всё шептал: «Ты не должна быть тут. Это не твои друзья». И я была с этим совершенно согласна. Не мои заслуги, что они все сейчас тут, не я живу в их воспоминаниях. Я сейчас — совсем не я, даже если я так думаю. Просто Оливия, но и не она – дешёвая актриса. Я всегда буду одинока. И если бы вдруг в академии училась я, то не нашла бы друзей. И даже с помощью Оливии бы не нашла, сидела бы в своей зоне комфорта тихо, да не узнала бы никого. У меня никогда не будет друзей. Надо смириться с этим — даже Мэтт, скорее всего, предпочтёт мне компанию Сэма и Оливии. Для меня в академии нет и никогда не было места. — Лив, что зависла? Идём! — улыбнулся Сэм. — Мне совершенно плевать, что ты не помнишь то счастливое время, сейчас мы сможем создать новые воспоминания! — И в них будет место всем нам, — Сэн с улыбкой посмотрела на Шарлотту. — Ура фестивалю! — воскликнул Джеймс. — Ура фестивалю! — дружным хором отозвались мы. Закупившись разного рода вкусностями, мы отправились развлекаться. Сначала всё шло прекрасно: мы покупали игрушки, играли в видеоигры, стреляли из ружья, ловили очаровательнейших рыбок с золотыми хвостами. Словом, это был лучший фестиваль в моей жизни! И первый, разумеется. Но была одна неприятная вещь, которую я оттягивала всеми силами. Сэм решил отвести нас всех в комнату кривых зеркал. Зеркал я боялась очень сильно, не знаю почему. Возможно, из-за того что в детстве мне всегда мерещились в них чёрные тени, похожие на самых уродливых монстров. Это, конечно, был лишь плод моей фантазии, но спать я рядом с зеркалами больше не могла и смотрела на них максимум чтобы поправить одежду. Особенно когда была одна. Страх преследовал меня и сейчас, особенно в этом месте, где было столько причин вспомнить детские кошмары. Начиная с моего личного зеркала, заканчивая пугающей лекцией Истера на магиологии… Но деваться было некуда. Кривые зеркала — то, что Оливия просто обожает, а я ненавижу. Но сейчас я — Оливия. И было бы странно не пойти. Это была тёмная полупустая комнатка с кучей зеркал. У одного из них стояла девушка лет пятнадцати и красовалась. Увидев нас, она улыбнулась. На незнакомке было короткое платьице в форме трапеции, а каштановые волосы были красиво уложены. На руке висел золотой браслетик. — О, хоть кто-то сюда зашёл! — улыбнулась она. — Все почему-то обходят это место стороной… — Да? — по моей спине пробежал холодок. — Интересно, почему? — В любом случае, ты можешь составить нам компанию! Кстати, как тебя зовут? Я — Сэн! — Меня зовут Флер, – оживилась она, – я из восьмого С! — Очень приятно! Я Оливия, мы ровесники, — улыбнулась я, стараясь не смотреть в зеркало. — Я Сэм! — Я Шарлотта, а этот шкаф — Джеймс. — Моё имя Мэтт. — Сильвия! Приятно познакомиться! — Вот и познакомились, — щёки Флёр покраснели. Девушка эта оказалось очень приятным в общении человеком, даже разделяла наши позиции насчёт странного поведения Истера и вещей, происходящих в школе. Мы проходили мимо зеркал, а сердце моё постепенно успокаивалось, лишь иногда мне казалось, что комната с зеркалами бесконечная. Но, когда кажется, надо скрещивать пальцы! Вот очередное зеркало, странно то, что я в его отражении не искажалась, в то время, как Сэн, повёрнутая ко мне спиной, была вполне себе похожа на отражение в кривом зеркале: с большими ушами, неестественно тонкой талией и длинными руками. Это показалось мне забавным, и я, не думая о последствиях, прикоснулась к зеркалу… Всё случилось очень быстро. Остальные зеркала исчезли, а то, к которому я прикоснулась, неожиданно стало огромным, размером с аттракцион. Исчезла и палатка, мы стояли посреди улицы. Подул сильный ветер, отчего мои волосы спутались, а славэрия улетела куда-то далеко… Из зеркала вылетел самый настоящий дракон. Я ахнула. Драконы вымерли, все это знают. Или улетели. Но то, что я видела, не было галлюцинацией совершенно точно. Слишком острые были его зубы и слишком явно ощущалось тепло его тела. Существо оглушительно зарычало, посеяв панику. Я отпрыгнула от зеркала и испуганно уставилась на друзей. Но те видно не связали эти два обстоятельства, лишь Флёр пугающе посмотрела мне в глаза. — Что за чертовщина происходит? — крикнул Сэм. Он начал лихорадочно колдовать что-то с практической части магиологии. Вскоре в дракона полетела сфера, потом вторая, третья. Это было единственное, что могли сделать мы — простые школьники без каких-либо способностей. Дракон не реагировал на эти нападки. Несколько минут он просто летал кругами, а потом начал стремительно снижаться, разбивать хвостом декорации и хватать людей зубами. Я уже видела кровь на асфальте в некоторых местах и, самое жуткое, на клыках дракона… Это заставило меня замереть. Руки задрожали, а из глаз покатились слёзы. Сердце билось часто-часто, а ноги подкашивались, отказываясь функционировать. Я не отреагировала на то, что парни бросили в дракона внушительных размеров сферу, не поняла, что дракон летел прямо на меня, и не услышала громкий крик Сэн. Я будто бы впала в ступор, отказывалась жить в этом мире… Сердце билось в висках. Крики. Чья-то рука, оттолкнувшая меня. Когда я очнулась, увидела, как Флёр пытается выбраться из пасти ящера… — Это Он всё подстроил! Мир... — воскликнула девушка, прежде чем я зажмурилась, чтобы не увидеть крови. Такая слабачка. Она произнесла мое имя? Нет, это был лишь стон боли. — Чёрт, — Мэтт сжал мое плечо, и я ощутила его напряжение. — Против него мы бессильны! — Против него все бессильны, — сухо заметила Шарлотта. Она уверенно держала Сильвию на руках. — И мы, и учителя. Даже правительство. — Но мы должны хоть что-то делать! — заметила Сэн. — Людей надо спасать, вот что! Эвакуировать куда-нибудь! Пока мы бегали и собирали раненых, случилось непредвиденное никем из нас. Прямо под драконом, расталкивая народ, встал Истер. Он поднял вверх какой-то странный посох. Дракон затих. Стал слышен чей-то плач и громкие возгласы. Где-то вдали вопили сирены автомобилей и чеканил голос журналиста. Прибыли, значит… А наш странный учитель стоял так, пока дракон не стал парнишкой, обычным парнишкой лет так двадцати со следами чешуи на щеках. Медленно его тело было опущено на землю, а потом его засосало зеркало. Посох Истера уменьшился и был спрятан им в сумку. Люди, находящиеся вокруг, загалдели, в центр вышла Леди Соннел. Вид у неё был тот ещё: женщина поспешно убирала растрёпанные волосы в хвост, а кусок её пышного платья волочился по земле. Я в это время делала кому-то перевязку, с помощью своей же перчатки, но на речь отвлеклась. — Уважаемые ученики! — начал Истер Кэйбл. — Сейчас я вам всё объясню, всё, что знаю сам. — Все притихли. — Этот драконоид — преступник, опаснейший преступник прошлого тысячелетия, был заперт в Зазеркалье навечно. Но кто-то выпустил преступника, возможно даже ненарочно. Я понятия не имею, кто принёс на фестиваль заколдованное зеркало, но мы найдём и того, кто принёс, и того, кто выпустил… В этот момент он посмотрел на меня. Сердце моё сжалось, а в глазах потемнело. Я точно знала, что отчасти виновата в случившемся. И Истер тоже знал это. Я не знаю, как, но тем не менее, он нас спас! И это — главное. Мы не должны были относиться к нему с подозрением. Он — прекрасный учитель, просто немного странный. Разумеется, поэтому у него оружие воина Совета. Потому что Истер Кэйбл на нашей, только на нашей стороне. Иначе быть не может. А если... Нет, это слишком. — Что касается остального… Я отправлю домой всех желающих, но если кто-то захочет продолжить учёбу и в таких опасных условиях… Только с родительского согласия, вы остаётесь! Только с письменным заявлением, услышали? А теперь все, кто может ходить, помогите раненым. Пока «скорая» увозила пострадавших, пока вёлся подсчёт погибших, я быстро позвонила маме и сообщила, что со мной всё хорошо. После этого нам с ребятами пришлось участвовать в уборке территории, помощи людям. Плакать времени не было совсем. Но перед глазами я видела лицо Флёр, в последние секунды жизни, она будто бы не беспокоилась о себе, а пыталась донести какую-то информацию до нас. Так и умирают второстепенные герои… Погодите! Эта фраза явно принадлежала не мне, я отчётливо услышала чужой голос у себя в голове и лишь повторила её. Из-за этого места я схожу с ума, ей-богу! Или это такая обстановка? Наверное, надо уезжать. Это гиблое место, так, Лив? — Мы хотели принять Флёр в детективный клуб, — прошептал Мэтт. Я не нашла ничего лучше, чем обнять его. Парень прижал меня к себе, игнорируя тот факт, что я не его возлюбленная. Точнее, я как раз его… Но он же этого не знает, так? — Смотрите, Сэм ревнует, — услышала я, как слабо и устало смеётся Джеймс. Он-то знает, что я — это я. — Не смешно, — буркнул Аями. — Мне тоже нужны обнимашки, вот и всё! — Хорошо, — я нехотя отпустила Мэтта и подошла к Сэму. Тот обнял меня, а я обняла его в ответ. Я и Сэма прекрасно понимаю. Он ведь верит, что его любимая девушка — это я, наивно ждёт, когда я всё вспомню… Я боюсь, что если вдруг Сэм узнает, кто я на самом деле, он возненавидит меня… И весь мир заодно. — Хэй, а давайте обнимемся все вместе! — предложила Сильвия. Она еле стояла на ногах, но улыбалась так искренне, что в сердце у меня что-то закололо. — Я согласна! И мы обнялись. В объятиях было так тепло и уютно, что я пожелала забыть весь ужас, который случился пару часов назад, забыть, как страшный сон. Я бы хотела остаться с этими людьми навсегда, хоть полностью стать Оливией ради этого, да хоть что сделать! Я хочу быть с этими людьми. И домой я не поеду. Не волнуйся, мама, я выживу. Но будет преступлением оставить дорогих мне людей наедине с проблемой… — Давайте зажжём огни в память погибших, — предложила Шарлотта, протягивая нам поминальные палочки. Загорелся красный огонёк. Он слегка подрагивал на ветру и красиво искрился. Мы подняли огни к небесам в знак скорби. Многие ребята последовали нашему примеру – то тут, то там загорались алыми искрами чужие печали. И в голове моей всё стало как надо. Теперь я точно знала: Академию надо спасать! Мы не сбежим домой в страхе. Я буду сражаться, найду способ, как попасть в этот чёртов Айсавэр, чтобы всё вновь было хорошо! Чтобы это место стало большим и светлым, каким оно и должно быть, каким оно было в промежутках между поисками. Я сделаю это ради Оливии. Ради Флёр. Ради Леди Соннел. И ради всех людей, которые стали мне совершенно незаменимыми и до безумия дорогими. С этого дня начинается новая история. История спасения.