Amnesie

— Герр … — обеспокоенно спрашивает он, делая несмелый шаг к юноше, — Вам не хорошо? Нет, этот обеспокоенный, с глубоким тембром голос совсем не походил на тот, что звучал в ушах. — Нет, всё нормально, — нервно бросает … сжимая бледными ладонями край папки, — Не более чем усталость… Нет, не усталость. Сердце бешено бьётся в груди, отдаваясь стуком в висках, а воздуха в помещении мало… Душит, душит, душит!!! Глоток воздуха… Только глоток воздуха и обратно, обратно домой, обратно к нему. Снова к нему, даже если придётся требовать этого. — Может быть, — холод на плече и тяжесть, — будет лучше остаться здесь, а утром… — Я сказал нет!!! — Ну нет… Ну отстань… — самым несчастным голосом пробормотал немец в подушку, слыша надрывный звон будильника на тумбочке. Огромное одеяло совершенно безжалостно удерживало заложника в своих тёплых объятиях, никоим образом не собираясь отпускать его. Удобная подушка следовала той же идее, совсем не давая поднять головы, ещё и, ко всему прочему, совершенно не отдохнувшую! И, наконец, ужасная сонливость, с тяжестью во всём теле, совершенно не давала пошевелиться хоть как-то вне плоскости кровати. Однако, будильник продолжал истошно надрываться самым противным, пронзительно писклящим, рингтоном! Высунув из одеяла руку, даже не глядя на раздражитель, Германия нащупал его на тумбе, лёгким ударом выключив. — Я старый человек, мне двадцать пять… — всё так же в подушку пробурчал мужчина, безвольно свесив руку с будильника на край кровати. Если будильник прозвенел, то сейчас точно около одиннадцати… Значит, спал он, как и планировал, часов семь… Наверное… Но, не смотря на этот относительно здоровый сон, который, как известно, лучшее лекарство, чувствовал немец себя прескверно. Стоило только пошевелиться из-за треклятого будильника, как почти всё тело отозвалось острой болью. Может быть в мышцах, может быть и в костях. Но больше всего болела голова… Резкая, тупая боль, словно от удара, кажется, по всему черепу, иногда отдающая в глаза неприятным пульсированием… «Мало того, что старый, так ещё и больной…» — пытаясь поднять себе настроение подумал Герман. Аккуратно повернув голову в сторону тумбочки с часами, немец прищурился, стараясь разглядеть цифры на экранчике. Одиннадцать часов утра, как и предполагалось. — Мх, пора вставать… — тяжело вздохнул страна, не без усилия поднимаясь в сидячее положение, откинув одеяло вниз, так как в комнате оказалось неожиданно жарко и душно. Разговаривать с самим собой дома стало уже обыденностью. В отличии от большинства стран, Германия предпочёл жить в полном одиночестве в небольшой квартире. Социализации с головой хватало на работе и видеть кого-то ещё дома было выше его сил. И кто сказал, что этот кто-то не будет за тобой следить? Головная боль перетекла, будто вместе с кровью, в затылок, заставив мужчину повременить с окончательным подъёмом и ненадолго уставиться в стену напротив, чтобы, хотя бы, сфокусировать мутный взгляд. Всё те же серо-голубые тона спальни и тяжёлый душный воздух… Серый потолок, серый пол, светло-голубые стены, одинокий шкаф напротив и тумбочка рядом с ней кровати — глаза видели только смутные цветные пятна, у которых постепенно начинали появляться не чёткие очертания. Как всегда, когда очков рядом нет. Медленно скользнув взглядом к тому месту, где, судя по тёмному пятну в виде коридора, была дверь, немец быстро пролистал воспоминания о вчерашней ночи в голове. Саммит, трёп ООН, духота, другие страны… Машина, дорога, вполне благополучная, аэропорт, снова дорога и разговор о следующей рабочей недели с нервным Вальтером, и, наконец, дом с прохладной постелью… Вроде бы он нигде не падал. — Господи, ну почему же тогда всё так болит?.. — зажмурил глаза Германия, рухнув обратно на мягкие матрац и подушку, свесив руки с кровати безвольными плетьми, уже шёпотом добавляя, — Из-за работы… И снова перед глазами всплыл будильник. Одиннадцать часов… Воскресенье… У него есть всего лишь тринадцать часов, чтобы отдохнуть и подготовиться к следующей трудовой неделе… Хотя, скорее всего даже без отдыха. Коллеги подкинули ему задачку на днях, пока шёл саммит… Упёрся же этот британец со своим решением покинуть союз, почти не выразив причины! Только общими словами, в его обыкновенных мягких выражениях… И чёрт бы с ним, думал в начале года немец, так нет! Как снег на голову свалился Греция, в своей обыкновенной манере громко кричать, заявив о нарушении его прав, как страны, внутри со… — Чёрт… — тихо выругался немец, закрыв глаза руками. Кровь начала пульсировать где-то внутри глазных яблок, отдавая лёгкой болью в виски, затылок… Словно шарик заполняли водой, пока тот не лопнет, покрывшись трещинами. — Погодите… — сорвалось с губ, когда мысль о шарике ярко вспыхнула в сознании, прогнав всякое ощущение сонливости и притупив боль. Герман аккуратно, едва касаясь своего лица пальцами, провёл по векам, голове и щекам, с опаской открывая глаза, глядя на свои руки… Тонкие, как паучьи лапки, пальцы были всё такими же жёлтыми, под цвет флага. Крови нет, но это ещё ничего не значит! Хотя, треска он тоже не слышал, и чувствовал себя в последний дни вполне сносно. — Фух… — напряжённо выдохнул мужчина, уронив руку обратно на постель, смотря в потолок, — Нет, мне совершенно точно следует посетить доктора… Сегодня же… Как только… Телефон на тумбочке предательски не вовремя издал звук уведомления о входящем сообщении. Не столько по собственному желанию, сколько по выработанной годами привычке, немец немедленно взял с тумбочки телефон, несколько раз нажав на чёрный экран дисплея. На фоне высветилось время и дата: одиннадцать утра, 13 декабря, а также с десяток уведомлений. Просьба установить обновление, несколько напоминаний о важных делах, пара сообщений от подчинённых и новостная рассылка. — Пока ничего серьёзного… — прошептал Германия, выключив устройство и не выпуская его из руки, другой ладонью касаясь своего лица, — Всё это подождёт… Поднявшись с кровати и надев тапочки, немец быстро прошёл по коридору на небольшую кухню, тоже холодных бело-серых тонов. Столик возле окна, маленький стул, тумбочки с обыкновенными для такого помещения вещами и, зачем мужчина и пришёл, кофеварка. Рядом с ней на столешнице лежал совершенной новый пакет зёрен, что приятно порадовало кофемана… В конце концов, две недели назад пакет был совсем пустым, а такого же курьер не нашёл. Но, видимо смог где-то достать. — И пусть хотя бы это утро начнётся с кофе, — нажал кнопку запуска Германия, оставив телефон рядом, уйдя обратно в коридор, к ближайшему большому зеркалу, от пола до потолка, висящее в прихожей. Щёлкнув выключателем, страна немедленно прильнул к стеклу поближе. Из зеркала на Германа посмотрел всё тот же довольно молодой мужчина, на лице которого виднелась печать усталости. Под голубыми глазами были привычные тёмные круги. Чёрные волосы взъерошены после сна, торча в разные стороны непослушными прядями. Дополняла всю картину утренний растрёпанности «пижама» из безразмерной белой футболки и шорт. Жёлтые ладони медленно и аккуратно, чуть дрожа, стараясь нащупать даже самую маленькую трещинку, провели по впалым щекам, скулам, ровному лбу, вискам и острому носу но, к счастью, ничего кроме гладкой кожи не почувствовали. — Здесь нет… — хмуро прошептал немец, опустив руки к краю футболки, крепко сжимая ткань. Если трещин нет на лице, не значит, что их нет на теле. И стоит им появиться, то уже никакими средствами или способами их уже не вывести. Только попытаться добиться ремиссии, горячо надеясь, что дальше эта зараза не пойдёт и, на всякий случай, подыскивать себе замену, повторив судьбу пары десятков таких же стран. Умирать медленно, ежедневно чувствуя, как тело покрывают мелкие трещинки, а на последних стадиях болезни кашлять кровью, перетягивая эти «безобидные» ранки несколькими слоями бинтов, лишь бы остановить то и дело возникающие кровотечения. Нервно выдохнув, мужчина одним резким движением снял футболку. Германия несколько раз скрупулёзно обвёл взглядом своё тело в отражении, крутясь и высматривая хоть малейшие симптомы. Но нет. Тонкая шея, аккуратные плечи и в меру развитые руки, узкая грудь, крепкая спина, лопатки, подтянутый пресс, как и всегда, выглядели нормально. На жёлтой коже не было трещин, необъяснимых синяков или новых символов. — Ну и хорошо… — нервно пробормотал Германия, надевая футболку обратно, быстро уходя на кухню, где уже стоял ароматный запах свежего кофе. Чашка с терпким напитком, оставленная под краникоми кофеварки, источала пар, медленно поднимающийся над её стенками в лучах относительно недавно взошедшего Солнца, иногда выглядывающего из-за облаков. Взяв напиток, мужчина облокотился об угол окна, смотря за тем, что происходит на улице, иногда потягивая горький чёрный кофе. Несколько людей шли по чуть заснеженной улице, спеша по своим делам. Навстречу им шла, видимо, семейная пара с маленьким ребёнком, который несколько раз умудрился споткнуться на ровном месте, летя в свежий снег, чем особенно позабавил страну. — И ты скорее всего не боишься заболеть… — с грустной усмешкой проронил он, — Ведь даже если это произойдёт, то ты не будешь умирать… А выздоровеешь и снова будешь бегать по улице. Снова глоток горячего напитка, который, подобно божественной амброзии, исцелял недавно больные кости и мышцы. Боль, во всяком случае, притуплялась и отступала. — Впрочем, и я тоже, — попытался утешить себя немец, отставив полупустую чашку на столешницу, взяв с неё телефон, набирая до боли знакомый номер одного очень важного человека, пока что спокойно дожидаясь ответа. Гудки… Гудки протяжные, глухие, но недолгие… — Здравствуйте, герр ФРГ, — раздался приятный голос девушки-ассистентки, что тут же заставило Германа чуть улыбнулся. — Здравствуйте. Доктор Бреннер сегодня занят? — моментально ставшим вежливым и мягким голосом произнёс немец, слушая задумчивое молчание. — М… Нет, герр ФРГ, доктор не занят сегодня днём, — сказала ассистентка после, видимо, недолгих поисков ответа, — Я могу записать Вас на час дня. — Это было бы чудесно, — прикрыл глаза Германия, услышав пару щелчков мышкой и короткое подтверждение записи от девушки, — Благодарю. До встречи. Звонок завершён. — Отлично, — положил телефон на подоконник немец, вновь взяв чашку кофе, чуть прикрыв глаза. Головная боль вроде бы немного отступила после тонизирующего напитка и дозы страха перед зеркалом. Но осталась мерзкая, плотная и липкая плёнка сонливости, которую смог немного пробить только адреналин и то, ненадолго. В чём же причина? Может быть, потому, что завтра понедельник… Германия болезненно закрыл глаза, уже представляя с десяток людей в своём кабинете, каждый из которых будет о чём-то говорить, читать отчёты или новостные сводки, а потом, в немом ожидании ответа смотреть на Германа… — Господи, пусть только саммитов больше не будет… — прошептал страна, отпив ещё кофе, лишь бы прогнать то ли оставшуюся головную боль, то ли резко вспыхнувшие в памяти события последних двух недель. Собственно, всё то же самое, что и с людьми. Только вместо кабинета — номер в отеле, а посетители — некоторые «коллеги», которые хотели «что-то уточнить по поводу членства в ЕС». И сотни, сотни флагов, акцентов, докладов, собраний, что уже на шестой день стало напоминать сон. Что по ночам немец иногда, как сейчас, с чашкой кофе, смотря в окно, думал: «Боже! Дай присниться хоть чему-то другому»… А помимо этого, на докладах?.. Или собраниях… Взгляды… Вполне безобидные, или, как у близкого партнёра — Японии. От которого невольно пробегала дрожь по спине… Или этот… Русский… Который так смотрел ему вслед. Может быть из-за этого болит голова. И чёрт бы с этим странным Россом, если бы вчера, в безнадёжной попытке хотя бы задремать, занимая себя самыми странными размышлениями, Герман не ощутил странное чувство, закопанное где-то в глубине… Что он скучает по русскому. Как по другу. Но уже настолько далёкому, что толком и не вспомнить причину этого чувства… И, что уже мало удивило немца, это чувство лёгкого отвращения при одной мысли о парочке Франции и Великобритании. Второй немца раздражал весь последний год, но француженка совершенно не мешала ему, кроме того, была важным партнёром… И неприязнь? Однако, всё же, почему голова болит? Потому, что душно… Душно в комнате, душно, душит!!! Немного скривившись от понимания, что сейчас будет, мужчина наконец-то открыл окно. Свежий воздух хлынул в комнату, неприятно касаясь кожи, будто бы кусаясь. Германия, уже по привычке, прижал руки ближе к телу, чтобы согреться, однако, уходить от свежего воздуха не спешил, закрыв глаза. «Это даже приятно,» — неожиданно промелькнула мысль в голове немца, когда очередной вдох морозного воздуха отозвался облегчением головной боли и чувством… Удовлетворения. Вот опять… То странное чувство, что и вчера, при взгляде русского, при дрёме в машине… И сейчас, от этого во всех отношениях мерзкого ощущения замерзания. Когда всё это кажется… Необъяснимо знакомым? И даже, как сейчас, приятным. Только, будто бы под другим углом. «Шапки воровать нечестно!» Германия вздрогнул всем телом, чуть не выронив выскользнувшую из резко сжавшихся пальцев чашку. Опять сердце заколотилось в груди, а по щекам пробежал холодок от оттока крови. Опять голос из вчерашнего дня… Взгляд забегал по комнате, надеясь, что хоть кого-то сможет зацепить, ведь ещё не знаешь, что хуже — голоса в голове или кто-то, то ли совсем юноша, если не мальчик, то ли девушка, в доме. Но никого, кроме страны, на кухне не было. Обернувшись всем телом, мужчина внимательно посмотрел в тёмный провал коридора, откуда в ответ на него глядело большое зеркало. «Ты ведь останешься? Навсегда… Вот так, как и сейчас? И никогда, ничего не поменяется, правда?» Будто бы кто-то говорил шёпотом в огромном зале, чья акустика издевательски превращала фразу в малоразборчивую игру десятков отражений звука. Только залом был череп Германа, а говорившим — чей-то голос внутри, абсолютно пошагово повторяя действия вчерашнего «собеседника»! Но было в этом и кое-что новое… «Этот голос другой…» — с медленно накатывающим напряжением подумал Герман. Двойник в отражении явно напрягся от этого осознания и, точно повторяя движения за Германией, потянулся к телефону. Дрожащие пальцы медленно, прицеливаясь по нужным кнопкам на дисплее, ввели пароль и немедленно открыли диктофон, включив запись. Сам мужчина застыл, в напряжённом ожидании голоса. Ведь если это правда, дома есть посторонние, а непостижимые пути распространения звука или просто сонливость привели эти голоса в голову Германа то, конечно, будет несколько печально и страшно за свою безопасность. Но если эти голоса только в его голове… «Никогда!.. Мы всегда будем вместе…» Уже третий голос, более отчётливый, словно записанный на среднего качества диктофон, чем-то похожий на тот, что звучал вчера… Но другой. Более ясный… Будто бы… Даже знакомый! Когда-то давно, может, год или два назад, но звучавший… Остановив запись, Герман запустил получившийся файл, прибавив громкость до максимальной, внимательно вслушиваясь… Тишина. Тишина, только его напряжённое дыхание и небольшие шумы от ветра. Сжав телефон в руке, немец медленно, на вмиг ослабевших ногах, скатился по стене вниз, схватившись за голову, с рассеянной улыбкой глядя на зеркало в темноте коридора. «Я сошёл с ума…» — с нервным смешком подумал мужчина, — «Первая страна-шизофреник… Господи, все газеты напишут об этом… Я уже вижу заголовки… «Федеративная Республика Германия: сын помешанного диктатора тоже сошёл с ума?» или «ВСЯ ПРАВДА О ФРГ!» и прочий бред, бред, бред!» А холодный воздух всё продолжал проникать в комнату, приятно касаясь страны своим морозным дыханием, кажется, медленно остужая разогревшуюся фантазию…

***

— Доктор скоро подойдёт, герр ФРГ, подождите, пожалуйста, — неловко произнесла довольно молодая ассистентка, передавая стране договор приёма с отмеченными местами для подписи. — Ничего страшного, — улыбнулся ей в ответ Германия, пробегая взглядом по тексту договора поверх очков, легко выводя сложную подпись, ловя взгляд девушки. Конечно, от утренней растрёпанности не осталось и следа. Теперь только строгий костюм и идеальная укладка — можно даже подумать, что он стал симпатичным. — До встречи, — отложив ручку и взяв бумаги, произнёс мужчина, удаляясь в один из коридоров, к нужному помещению. Светлые стены с тёмными дверями, потолок с длинными светильниками тёплого спектра под потолком, мягкие зелёные скамеечки для ожидания, эхо шагов по блестящему полу — всё до боли знакомое Герману здесь. Строго говоря, больницей это место, в привычном понимании, не являлось. Здесь располагалось множество кабинетов и лаборатории, трудились десятки высококвалифицированных специалистов, но, не было самого заметного — других пациентов. Весь комплекс был ориентирован на исследования особенностей стран и здоровье всего одной личности — Германии. Ведь, какими бы похожими государства не казались на людей, определённые отличия в них всё же были. И дело не только в странной окраске кожи. И, в конце концов, почему некоторым людям можно лечиться у личных врачей, а ему, стране, нельзя? «Однако, что-то Бреннер задерживается…» — подумал Германия, стоя у кабинета, взглянув на часы. В коридоре снова послышалось эхо шагов, которое привлекло внимание Германа. К кабинету шёл, судя по виду, как раз нужный человек… Средних лет, невысокого роста, мужчина в белом халате, который, обменявшись приветствиями и извинившись за опоздание, открыл кабинет, пропустив страну вперёд. Совершенно обыкновенный больничный кабинет, какой только можно себе представить. Окно, занавешенное жалюзями, рабочий стол с массивным монитором компьютера, канцелярскими принадлежностями и два стула друг напротив друга. — Присаживайтесь, герр ФРГ, — спокойно произнёс врач, что-то делая за компьютером, но очень скоро отвлекаясь от него, сложив руки в замок перед собой на столе, внимательно смотря на своего пациента. — Что Вас беспокоит? — Меня очень волнуют… — начал Германия, замолчав на середине предложения, опустив взгляд на крупные и сильные ладони врача. Лгать нельзя, иначе, как можно говорить о правильном диагнозе и лечении? Но не смешно ли? Страна с шизофренией! Это же моментальное отстранение от должности! Однако, это необходимо… — Голоса в голове, — вздохнул Герман, подняв взгляд к изумлённому лицу доктора, — Это началось вчера вечером. Я был очень уставшим из-за работы и задремал, а когда стал засыпать, то услышал первый голос. Он обратился ко мне по имени, ответив на мои размышления… Ещё два голоса было сегодня утром, когда я думал о вчерашнем дне… Повисла недолгая тишина, пока доктор, лицо которого было задумчивым и поражённым от услышанного, не произнёс: — А каков характер этих голосов? Они что-то приказывают Вам? Или просто отвечают на Ваши вопросы? Может быть, помимо голосов Вы что-то чувствовали? Странные запахи, может быть, прикосновения? — Нет, ничего подобного, доктор. Только голоса. Один из них мне показался знакомым, — Герман ненадолго умолк, роясь в воспоминания, задумчиво прищурившись, — Знаете, будто бы я что-то забыл, но не могу быть в этом уверен… С небольшим облегчением немец заметил, как лицо Бреннера стало спокойным, хоть и с прежней задумчивостью. Человек пробежал взглядом по монитору, после чего, тяжело вздохнув, спросил: — Вы говорили о саммите, герр ФРГ. Сколько Вы уделяли отдыху во время этого события? — Около четырёх, иногда пяти часов, — припомнил Герман, и в памяти немедленно материализовалась картина зимнего рассвета, который иногда приходилось встречать в компании бессонницы, — Около двух раз совсем не получалось уснуть. — Сильно переживали из-за собраний? — В некоторые моменты да, — говоря откровенно, иногда засыпать приходилось с мыслями, что утро может не настать. — Так… У Вас возникают головные боли? Может быть, боли в теле? — Да, сегодня… — настороженно произнёс Герман, от чего человек только доброжелательно улыбнулся. — Не волнуйтесь, это не то, о чём Вы подумали. У того заболевания несколько другие симптомы и Вам оно сейчас совершенно точно не грозит, — но улыбка тут же ушла с лица, — Вы страдали бессонницей? — Да… — Принимали ли Вы тонизирующие вещества? — Только кофе… — хотя иногда очень хотелось налить туда энергетика. Всё равно сердце не остановится — он же страна. Опять повисла тишина. Врач ещё раз взглянул на монитор, после чего, оторвав от жёлтой стопочки бумажных стикеров один, принялся что-то писать, параллельно говоря самым спокойным голосом: — Конечно, для полноты картины Вам необходимо пройти обследование у психиатра, герр ФРГ… Однако, насколько я знаю, среди стран за всю историю не было зафиксировано ни одного психического или генетического заболевания. По крайней мере внешних, — поставил точку на одном листке мужчина, взявшись за другой, — Ведь, как Вы знаете, любые генетические исследования запрещены. Поэтому, я выпишу Вам направление к соответствующему специалисту, он сейчас тоже здесь и свободен. И… Доктор поднял на Германию несколько сочувствующий взгляд. — Если это возможно, герр ФРГ, возьмите отпуск… Вам может понадобится время отдохнуть…

***

И снова дом… Работать из дома немцу было не привыкать, для этого даже специально была выделена одна из комнат, со всем необходимым для этого: ноутбук, рабочий стол с несколькими ящиками, забитые не самыми важными документами, и шкафы, всё с теми же не сверх ценными бумагами. Всё те же серые стены и пол, очередная чашка кофе уже не замечались обитателем комнаты. Куда важнее было другое. Документ, текст которого пробегал по монитору сейчас, пока мутный взгляд Германа цеплялся за некоторые важные места, вытаскивая из общих и формальных фраз суть: нужны деньги. — Когда же ты разберёшься с Каталонией, коллега… — тяжело вздохнул Герман, закрывая глаза руками. Стоило ему только сесть за работу, как волна неописуемой усталости накатила на него. Глаза закрывались сами по себе в попытке прочитать текст, вернее, сложить слова в осмысленное предложение. Открыв глаза и вновь попытавшись прочесть последнюю страницу, мужчина устало откинулся на спинку стула. — С Испанией будет проще поговорить… Или перечитать это позже… Великобританию я даже видеть не хочу сегодня, — документ свернули, а со стола опять взяли чашку крепкого кофе, который, кажется, уже не бодрил, а действовал совершенно наоборот, мягко вводя уставший мозг в царство Морфея… «Ничего страшного, если я немного подремлю в выходной день…» — проносится предательски сладкая мысль. Действительно, ничего же страшного? Поставив на телефоне будильник и немного опустив крышку ноутбука, мужчина прикрыл глаза, сложив руки на груди. Всего десять минут дрёмы и ему станет легче… И снова можно будет продолжить работать… Разум уже медленно тонул в объятиях сна, когда, будто бы вдогонку ему, прорываясь через толщу воды послышалось: «Тебе нужно отдохнуть… Ложись в постель и засыпай… Я не уйду, не бойся. И буду рядом, когда ты проснёшься…»