Экология отношений

Над входом в «Онигири Мия» прозвенел звоночек, оповещающий о новом посетителе. Точнее, посетительнице. Девушка казалась смутно знакомой… Но Осаму Мия, поздоровавшись с ней, не стал размышлять об этом. В голове и так было слишком много мыслей. Недавно Осаму стал владельцем их небольшого семейного ресторанчика — так все его вопросы остались на младшем в семье Мия. Договоры с поставщиками, реклама, отходы, санитарные нормы… И многое другое. Осаму продолжал работать и официантом, и поваром… Немногочисленные сотрудники «Онигири Мия» были на все руки. И без времени для скуки. Однако тех, кто не давал работникам скучать, становилось всё меньше. Сказывалась всё растущая конкуренция… Нужно было чем-то выделяться, привлекая внимание клиентов. Но вот чем?.. Над этим вопросом Осаму особенно сильно ломал голову. Тем временем единственная посетительница неспешно листала меню, то и дело мечтательно смотрела в окно или по сторонам… Осаму вздохнул. Сейчас он особенно сильно завидовал этой смутно знакомой девушке. Когда посетительница наконец отложила меню, Осаму направился к ней. — Что будете заказывать? — М-м-м… — протянула посетительница. — Я буду четыре онигири… Довольно специфичная медленная речь указывала на бывшую менеджерку Фукуродани, Широфуку Юкиэ. И как Осаму не узнал её сразу… Совсем заработался. — А ещё я буду лимонад… Только можно без трубочки? — Без трубочки? Точно? — переспросил Осаму. Последнее время он порой сам забывал их, отчего некоторые посетители делали ему замечания. — Да, — кивнула Юкиэ. — Это более экологично. — Ну, — пожал плечами Осаму, — у нас они биоразлагаемые… Младший Мия знал всю подноготную их заведения. Все эти небольшие детали, должные привлечь молодёжь. Биоразлагаемые трубочки, крафтовые пакеты… — Это, конечно, хорошо… — девушка мягко улыбнулась. — Нет, правда хорошо. Но каким бы «экологичным» товар ни был… Самое экологичное — не производить лишнего. А лучшая упаковка — это её отсутствие. Ты об этом не задумывался?.. Первым желанием Осаму было отмахнуться. Ну, как-нибудь вежливо… Сдалось ему всё это! Однако в голове промелькнула мысль, что «всё это» может быть далеко не только альтруистической идеей в розовых очках… Посетителей всё равно не было, и он решил поговорить с Широфуку. На что она с большой охотой согласилась. К вечеру пришёл Атсуму… Осаму понял, что после Широфуку колокольчик звенит впервые. И, вставая навстречу брату, тяжело вздохнул. — Чё такой грустный? — усмехнулся Тсуму и заключил своего Саму в крепкие объятия. Младший взмолился, чтобы брат не продолжил. И Тсуму действительно не продолжил… Вместо этого поцеловал брата в лоб. Тсуму очень нравилось это делать. Очень. Нежный-нежный и при этом едко подчеркивающий их небольшую разницу в росте и возрасте жест… Слишком в стиле Тсуму. Слишком для Саму. Младший немного смутился. Атсуму обычно не делал так при посетителях… Но объяснение, вроде бы, нашлось довольно быстро. — Физкульт-привет! — Тсуму сразу же узнал Широфуку и уже вовсю бодро махал ей. — Сделала нам выручку сегодня, да? — усмехнулся старший, наслышанный об аппетите девушки от Бокуто. — Ага… Порой буду так делать, — Широфуку в который раз за этот день мягко улыбнулась. И в этот раз — почему-то немного загадочно. — Я недавно переехала. Вот, изучаю район… Ваши онигири — просто объедение… Да и мы тут так хорошо поговорили… Я ему рассказывала… Однако Атсуму быстро увёл разговор в совершенно другое, но вполне очевидное русло — они стали травить всякие байки о Бокуто. Широфуку, как оказалось, мало была любительницей поболтать, так ещё сплетницей. «Но куда ей до Тсуму», — Осаму мысленно усмехнулся и покачал головой, с улыбкой наблюдая за тем, как этот резвый шакал переключил всё внимание Широфуку на себя. Саму сжал крепкое плечо Тсуму, передал ему фартук и кепку, и, попрощавшись с Юкиэ, направился домой, в их с братом квартиру. Атсуму не был работником «Онигири Мия», но порой подменял своего брата, видя его загруженность. «Вряд ли прочухают подмену», — братья и здесь находили повод для шутки. Оказавшись дома, младший стал искать информацию обо всём, что говорила Широфуку. Материалов оказалось… Как бутылок в большом тихоокеанском мусорном пятне. Огромное множество. Сплетничала девушка, видимо, только о Бокуто, потому что в статьях Осаму то и дело находил фразы, которые и пересказывала ему Широфуку. «У нас в Японии налажена сортировка и переработка, это хорошо. Нет, правда хорошо, но…» — говорила девушка. И в статьях Осаму видел подтверждения словам о том, что самым лучшим было не перерабатывать мусор, а не производить его. Особенно острой была проблема с упаковкой еды. Её перепроизводство происходило из-за чрезмерного стремления к сохранению товарного вида и гигиеничности, усиленное недавней пандемией. Мия усмехался и качал головой, вспоминая специфичного сокомандника своего брата. Обнаружилось, что уже существуют продуктовые магазины без упаковки, где всё продаётся на развес в тару покупателя. В материале был размещён очень колоритный снимок, сделанный на фоне одного из них: рядом стояли девушка с фиолетовыми волосами и бабушка с дедушкой. Этот снимок прекрасно иллюстрировал связь двух таких разных поколений в экологичном образе жизни — опровергал стереотип, что это лишь молодежная тема. Осаму думал о бывшем капитане школьной команды и по совместительству своём рисовом поставщике, который воспитывался бабушкой… «Интересно, на Ките это как-то отразилось?» — размышлял Мия, смотря на фотографию и читая историю первого в Японии магазина без упаковки. Из материала в материал кочевала мысль, что основной вклад в заботу об окружающей среде должны делать различные компании, а не отдельные люди. И что в этом стремлении должны быть охвачены самые разные сферы. В том числе — общепит. «Вы же много продуктов тратите. Откуда вы их доставляете? Как? В чём?» — Юкиэ, конечно, нагрузила Осаму ещё большим количеством вопросов. Но они не усиливали чувство потерянности, в котором Мия ощущал себя по уши погрязшим. А только наоборот. Атсуму обнаружил своего брата заснувшим с ноутбуком на расправленном диване. Экран светился статьёй о мусорных пакетах, изготавливающихся из водорослей. Атсуму фыркнул. И тут же шикнул сам себе. Убрал ноутбук. Поцеловал Саму в лоб. Залез под одеяло и сгрёб брата в объятия… Воскресным утром оба проснулись поздно. Атсуму был хотя и выспавшимся, но совсем не довольным. Он думал о том, что такие поздние воскресные подъемы были в их с Осаму жизни всегда. Но по каким же разным причинам. В детстве — конструктор, в юности — страшные истории, в молодости — секс. А сейчас, когда эта самая молодость, вообще-то ещё и не думала заканчиваться… Осаму же бодро готовился к их еженедельной совместной тренировке на заднем дворе, где стояло пару турников и тренажёров. Висы, отжимания, приседания, подтягивания, упражнения с мячом… Конечно, всё это на воскресных тренировках было по большей части для виду — обычно братья занимались друг другом, а не упражнениями. Для висов и подтягиваний даже на таких тренировках братья используют магнезию. Всё же, один из них профессиональный спортсмен. Да и второй не пальцем, а тем же, что и профессиональный спортсмен, деланный. — А знаешь еще какой способ есть? — весело спрашивает Саму. — Ну, чтобы руки не скользили. Потереть ладони о ткань — этот способ Атсуму прекрасно знает. Только вот в качестве ткани Осаму выбирает шорты на заднице своего брата. Сначала и правда трёт, а потом начинает с азартом щипать и шлёпать. Братья заливисто смеются. В голове Атсуму мелькают мысли, что, наверное, он себе всё придумал. Если Осаму в свой единственный выходной продолжает выбирать тренировки с братом-придурком, с которым младший и так каждую ночь в одной постели… То, наверное, Саму до сих пор его любит. Любит… — Какая она у тебя, Тсуму… Жесть, — Осаму продолжает с наслаждением трогать упругую задницу брата. — Эти твои шакалы наверняка заглядываются на тебя, — младший довольно усмехается. Конечно, как не загадываться. Такой Атсуму. Его Атсуму. — Да у тебя почти такая же, Саму, — старший с чувством шлёпает брата по заднице. Осаму ещё не растерял форму, которую поддерживал до принятия обязанностей владельца ресторанчика. Поддерживал… — Это на тебя они заглядываются. Ты ишь какой стал! Хозяин магазина, видный-статный. Посговорчивее ещё теперь! Конечно, я те мозги поменьше ебу… — Атсуму чуть ли не вздыхает, заканчивая фразу. «Мозги-то ебу поменьше. Да и в целом…» Осаму смеётся. Конечно. Ага, с чего бы всё это. — А знаешь, что ещё вместо магнезии… — с этими словами Осаму трёт руки о сухую землю. — Фу, Саму! — улыбается Атсуму. Каждая дурацкая выходка брата греет сердце и возвращает в прошлое. В, кажется, прошедшее. — Оми-оми бы в обморок упал. Что за ерунда? — Так экологичнее, — ржёт младший. У него особенно хорошее настроение. Да и не удивительно. — Что?.. — Атсуму уже вторит смеху своего брата. — Ну, типа более сообразно с природой… Широфуку, ну, вчера заходила… Ах, Широфуку… Конечно, Атсуму прекрасно помнит.

***

В понедельник Атсуму понял, что, возможно, сам загнал себя в угол. Сам же постоянно говорит о своём Саму: и ругая, хвастается, и, хвастаясь, ругает… А теперь боится, что переборщил со всем этим. Но он не мог… Не мог перед тренировкой не показать остальным новую фотку с Осаму, сделанную с помощью таймера на заднем дворе и уже поставленную на обои. Братья, заляпанные в магнезии и пыли, лыбились друг другу во все тридцать два. Поза близнецов была ужасно нелепой: они держали друг друга за круглые задницы, а между лбами был зажат волейбольный мяч. Сколько у Атсуму таких фотографий… Этого нельзя было знать даже Осаму. Фотографируясь, они часто делали серийную съёмку, и Атсуму всегда говорил, что удалит лишние… И не удалял. Потому что никакие — не лишние. — Как вы знаете, парни, — говорил Атсуму, хвастаясь перед сокомандниками. — Я ведь не только в зале тренируюсь. Дома тоже часто занимаюсь с мячом, — продолжал Мия, делая подозрительный акцент на последнем слове. Делая правду более очевидной. До обычного мяча руки у братьев редко доходили. А вот до круглых, как мячи, задниц… Атсуму нравилось ходить по краю. Ему хотелось кричать об их любви. О своей любви… И Атсуму начал грустно осознавать, что он давно упал за этот самый край. И кричать хотелось уже от боли. Тем временем Бокуто и Хината сталкивались головами, разглядывая снимок. А точнее атрибут, который только для фотографии на этой тренировке и пригодился. «Уж они точно не догадываются…» — с грустной улыбкой думал Атсуму — не понимая, рад он этому или нет. Он вообще мало что понимал. — А можно мы как-нибудь придём к вам?! — наконец весело спросил Бокуто, поднимая глаза на Атсуму. — Да-да-да! — вторил ему Хината, прыгая на месте. — И потренируемся! — Ну уж нет! — отрезал Атсуму. Да чёрта с два! И так они все в «Онигири Мия» вечно ошиваются. — У себя дома тренируйтесь! Со своими парнями! — Ну, че те, Тсуму-Тсуму, — Бокуто куксился, как маленький ребёнок, — жалко что ли? — Да тебе-то куда ещё, свингер! — почти огрызался Атсуму. Ещё и это прозвище!.. — И да — жалко! — А причем тут всё это ваще?.. — уже и Хината задался этим вопросом. — Да ну его ваще! — Бокуто тоже не особо понимал, поэтому решил махнуть рукой на всё это. Не хватало им ещё ссоры из-за тренировок перед тренировкой. — Никогда совы с лисами не ладили! — То есть, — в диалог наконец включился Сакуса, думая перевести его в другое русло, — с тем, что ты свингер, ты согласен? — Ага, и его три парня, — буркнул Атсуму, не успел Бокуто даже открыть рот. Котаро сначала насупился, а потом бессильно вздохнул. Этот Атсуму… Особенно в последнее время. — Вообще-то, — тянул Сакуса, — это называется «полиамория»… — пускай все здесь и так это знали. — Слишком длинное для Боккуна слово, — сказал Атсуму и направился в зал. Киёми страдальчески посмотрел на остальных — Хината и Бокуто так же страдальчески вздохнули. Другие парни уже занимались своими делами. Атсуму начал разминаться в одиночестве. Всем, оставшимся в раздевалке, он втайне завидовал. Втайне — отнюдь не из-за стыда перед таким нехорошим чувством как зависть. Ага. Если бы. Соль на рану сыпется даже в любимых «Онигири Мия», куда сокомандники любят захаживать со своими парнями и девушками. Умом Атсуму понимает, что это хорошо для семейного дела, переживающего трудные времена, но сердцем… Просто… Это место, кажется, становится уютным островком свободы для всех, кроме его создателей. Особенно часто в ресторанчик приходит необычная большая семья — в самом разном своём составе. Акааши, Куро и Кенма работают за ноутбуками, перекидываясь замечаниями и локальными шуточками. После тренировок Бокуто увязывается за Атсуму полакомиться онигири. Вчетвером же парни выбираются в ресторанчик на свидания. Здесь они точно могут не бояться быть собой. Даже они. И конечно. Конечно. Осаму быстро нашёл в них очередных людей, которым выпала негласная честь поливать семена семейного раздора. За неделю Осаму успел много с кем посоветоваться, накидать кучу идей по экологичному ведению ресторанного бизнеса и некоторые, самые лёгкие из них, начать претворять в жизнь. Но было прекрасно ясно, что прибыль от всей этой хлопотной затеи могла появиться только благодаря освещению. — Особенно рьяно разделяющие все эти взгляды — и мусор, ага — узнают и потянуться, — подытожил Осаму свой рассказ четверым парням. — И другим расскажут. Я понимаю, короче, как важно продвижение. Поэтому решил с вами поговорить, а уж потом запускать соцсети «Онигири…» В этой большой и богатой семье все в какой-то степени разбирались в рекламе. Хотя… Бокуто разбирался только в её разделе с приставкой «само». Но всё же. — Ух… Ну в общем, знаешь, чё, — начал самый разбирающийся и самый языкастый. Куро Тетсуро. — Это всё, конечно, смело. Пиздец как смело… Но и пиздец как классно. Главное, что ты всё постепенно вводить будешь. А не с места в карьер. Это умно. — Ты только не подумай, — горько усмехнулся Осаму. — Это мне не ум, а наш бюджет подсказал… — Знаешь, даже его советы мало кто берёт во внимание. Что уж до ума… — протянул глава отдела продвижения спорта Японской волейбольной ассоциации. — Короче, ладно, к делу! — Куро хлопнул в ладоши. — Я тебе сейчас тоже просто накидаю идей, можешь диктофон включить. Так, ребзя, никаких шуток и не шуток про групповуху… Особенно ты, — Куро пригрозил пальцем Бокуто. Хотя эту сонную сову нужно было уже тыкать, а не затыкать. — Посты надо писать небольшие. А в них — приводить простые примеры и ссылаться на серьёзные исследования! Обычно, блять, наоборот всё делают! Конечно, блять, это проще для ведущих соцсети. Но сложнее для… ну… ведомых, — тут Куро усмехнулся, сам еле удерживаясь от какой-нибудь пошлой шутки. Акааши с улыбкой покачал головой. — Проводите всякие опросы, интерактивы… Взаимодействуйте с аудиторией. Пускай думают, что якобы тоже что-то решают! — тут Куро рассмеялся уже в полный голос. — Ну, а вообще, да, правда… — Тетсуро ненадолго сменил тон на серьёзный. — Про обратную сторону ресторанного бизнеса мало кто думает. Вот пускай и задумаются. Главное подавать нескучно… Не как я сейчас, — Куро вновь улыбнулся. — Ну, а тут передаю слово нашему великому литератору. Редактор в еженедельном журнале сёнен-манги закатил глаза. После таких экспрессивных монологов одного из своих парней Акааши Кейджи ограничился советами писать посты по самым базовым правилам из Интернета. — Ты будешь смеяться, когда поймешь, сколько людей их не соблюдает, — подытожил Кейджи и уверенно кивнул. Кенма же с частой периодичностью кивал на всё, что говорили его парни. А Бокуто с этой же периодичностью зевал. — А, ну, и спортсмена своего подключай рекламировать, — Куро мотнул головой в сторону кассы. — Сам же говоришь, ЗОЖ и экология сильно связаны. И то, что вы близнецы будет привлекать клиентов! Это ведь интересно! Та-акую энергию грех не направить в нужное русло! — А-а-а, да-а уж… — громко взвыл Бокуто. — И как ты с ним ещё не согрешил! Куро усмехнулся. Кенма пихнул его в бок. Акаши покачал головой. А Осаму так и застыл… Однако собрал все свои навыки актерской игры, развитые работой за кассой и в зале: — Я не очень тебя понял. — Он же, блять, просто невыносим! — Бокуто никогда не стеснялся в выражениях. — Как ты его ещё не грохнул, я об этом говорю! Фух. Осаму еле сдержался, чтобы не выдохнуть. — Хэй, — Акааши тихо позвал Бокуто, — если что, обычно слово «согрешил» употребляют, когда имеют в виду секс. «Да знаю, знаю я!» — смущённо шептал Котаро. — А если ещё проходиться по спортсменам… — тем временем, Куро продолжал. — Нет, Котаро-чан, никуда я тебя не вплетаю, не беспокойся. Ты же прекрасно знаешь, твоя энергия нам нужна… — Куро, очевидно, специально опять съезжал в эту плоскость. Шутливые тычки последовали уже с двух сторон. — Я о Сакусе. Как даже я, блять, знаю, ему свой санитарный потенциал девать некуда… Вот и пускай на себя главную мороку возьмёт, как все эти нововведения в нормы вписать. Хм… Ну… Твоему образцовому Ките ты и так первым позвонил… — Куро довольно хмыкнул. — Ты, я смотрю, тоже образцовый! — и с улыбкой хлопнул в ладоши. Осаму еле удержался от того, чтобы не скривиться. Ага, конечно. — Ну, с кем бы тебя ещё свести… — усмехнулся Тетсуро. — Про Киёши из «Нет пакет» тоже сам сказал… О-ой, — Куро страдальчески закрыл лицо руками, — правда, название у вас, конечно, блять… Скажу честно, скучное до позеленения… Но щас те ребрендинга ещё не хватало. Я уж не говорю про какие-нибудь там семейные ценности и традиции Мия… На этом моменте у Осаму завяли уши. Семейные ценности и традиции, забота об окружающей среде… Ага, конечно. Щас, разбежались. И десять кругов по стадиону. Однако Мия оставалось лишь на всё кивать. Пускай Осаму совсем не считал себя образцовым, с Китой и Киёши он уже поговорил. И Сакусу взял на заметку. — Короче, главное в соцсетях обо всём пишите!.. Обо всём! Во сколько я срал вчера… Ладно, это я уже так… — усмехнулся Куро, а потом протянул. — М-да, сложно вам, с чуть ли не самым популярным блюдом в Японии… Но это всё тема, конечно. Запарная, но тема! Самое главное, в ней действительно содержание есть… А щас и без содержания чё только не впаривают. Так что удачи! — Тетсуро опять хлопнул в ладоши. — Я те чем помочь… Я только языком работать могу… — подытожил Куро и улыбнулся. Осаму выключил диктофон. — В этом и заключается вся твоя работа, — хохотнул Бокуто, похлопав Тетсуро по плечу. — Ага, в любое время суток, — с усмешкой кивнул Акааши. — Кормилец, защити! — смеясь, Куро обращался к Кенме. — Опять меня обидели! — На правду не обижаются, — улыбнулся Кенма. Пятеро парней рассмеялись. Атсуму с грустью смотрел на них из-за кассы.

***

Осаму был поваром не только в своём ресторанчике, но и на кухне их с Атсуму квартиры. Там всегда удавались кулинарные эксперименты, и готовка воспринималась по-другому. Пускай Осаму любил свою работу, дома было легче, веселее, увлекательнее… Естественно — на кухне этой квартиры соединялись две любви всей жизни Осаму — Атсуму и еда. Возвращаясь домой, старший пытался поднять себе настроение мыслями о том, как будет помогать, мешая, и мешать, помогая своему брату на кухне. Дегустировать этапы приготовления и открытые участки кожи. Щипать какие-нибудь травы-специи и ляжки-бока. Выпрашивать поцелуи и лакомые кусочки. Пробовать еду, Осаму и его терпение. Однако Атсуму встретили поцелуй брата и его просьба заказать что-нибудь откуда-нибудь. Этой ночью младший хотел по горячим следам поразбираться с тем, что ему насоветовали Куро и Акааши. Жалкие попытки поднять настроение не увенчались успехом, и в этом деле фраза «можешь выбрать, всё, что хочешь», конечно, тоже не помогала. «Я хочу выбирать твою еду. Тебя. Нас», — думал Атсуму, листая приложение доставки. Увлечённый стук по кнопкам ноутбука барабанил по ушам. И душе. Атсуму по себе знал, какой Осаму человек. Ему тоже никогда спокойно не сиделось на месте и постоянно хотелось экспериментировать. Но теперь, видимо, только в ресторанчике, а не на домашней кухне и в постели. Ужин братьев проходил кисло, хотя ничего маринованного они не заказывали. Оба ели с неохотой. А причина такого странного для Осаму поведения, на удивление, выискалась тут же. На столе. Младший с досадой смотрел на все одноразовые мисочки, баночки, стаканчики… Это стало последней каплей для Атсуму. Он бросил деревянные палочки в пластиковую тарелку и закатил глаза: — Только не говори мне, Саму, что ты всей этой зелёной мутью ещё и проникся. — Ну, Тсуму… — протянул Осаму. Он был сбит с толку. И совсем не привычным сочетанием приятной внимательности и резкого тона. — Не проникся, ну… — младший и сам удивлялся, что испытывает такие эмоции. — Во… Я не проникся, а понял… Мы ж заниматься этим будем. Надо понять. — Ага, «понял». «Ага, мы». Атсуму сжал переносицу и вздохнул: — И ты вот реально думаешь, что это поможет привлечь клиентов? Ну ты и мечтатель хренов! Прозвучало как-то слишком резко. Почти обесценивающе. Атсуму прикусил губу… Они начали спорить, забыв о еде, о желании ещё поработать, о позднем времени. Обо всём на свете. Кроме друг друга. — Все всё равно будут думать, что ты из этих! — сказал Тсуму, закатив глаза на аргументы брата. — Чокнутых экоактивистов! — Да я ведь не экотажем заниматься буду, Тсуму! — убеждал Осаму, всё больше выходя из себя. — К тому же… Это не самое осуждаемое обществом, что могут обо мне подумать. И вообще… Этим «чокнутым экоактивистам» приходится! Чтобы такие твердолобые, как ты, о них узнавали! — Ах, я теперь твердолобый! — Атсуму упёр руки в боки. — Так вот, знай: твой твердолобый брат, между прочим, прекрасно понимает, что часть и так немногочисленных посетителей тоже окажется твердолобыми!.. И отнесётся ко всем этим твоим штукам с недоверием!.. И уйдёт! И вот где тут твоя логика привлечения клиентов? Осаму тяжело вздохнул. Частично старший был прав. Всегда найдутся те, кто не примут нововведения: даже если просто-понятно объяснить, что ничего окромя пользы от них не будет… Особенно если речь идёт о замене пластика, воспринимающегося как гарант чистоты и чуть ли не стерильности продукта. — Так я же буду объяснять всё… — протянул Осаму. — Что я, зря с этими свингерами сегодня весь вечер болтал?.. Атсуму схватился за голову. То, как его брат называл полиаморную семью, грело душу. Но то, что он их называл… Осаму тем более не понял этой эмоции, поэтому решил продолжать: — …Буду объяснять, почему стоит закупать местные продукты, какой вид транспорта лучше использовать при доставке, что такое промышленная упаковка и какой вариант экологичнее, что потом стоит с ней делать… Всё по полочкам разложу! — Осаму хлопнул в ладоши. Атсуму скривился. — Думаю после таких, блять, тренировок всё должно на «ура» получиться… — с явным нажимом закончил Осаму. Младший, конечно, был посговорчивее и поспокойнее… Но всё ещё был братом и парнем Атсуму. Со старшим и так было тяжело, а если уж ему что-то не нравилось… Он становился просто невыносим и цеплялся ко всему. И у всех его положительных качеств тут же обнаруживалась обратная сторона. Атсуму всегда был очень внимателен к словам брата, и потому стал критиковать конкретные идеи. И доходило это до абсурда… До металлических палочек, которые вместо деревянных будут выдаваться тем, кто ел в ресторанчике. — Чё, экологичнее будет их выкинуть и новые купить? На них ресурсы тоже потратились! И деньги! — Да почему выкинуть, Тсуму? Доиспользовать и больше не закупать в таких количествах. Закупить из металла. Сколько нужно, я уже рассчитал… Так и с другим. Теперь вот буду обзванивать поставщиков… — Только лишняя головная боль… Договариваться со всеми этими поставщиками, — прорычал Атсуму. — Я же о тебе забочусь! — старший с гремучей смесью ярости и любви схватил младшего за воротник. «И о нас», — хотел добавить Атсуму. Помешал ком в горле. Навернувшиеся слёзы… Которые Осаму видел близко-близко-близко. Осаму шумно выдохнул, стараясь выпустить напряжение. И шумно вдохнул, чувствуя, как оно вновь нарастает. Только уже другое. — Тсуму, ты такой милый, — порой в их отношениях эти слова звучали как издёвка. Но в этот раз Саму был абсолютно серьёзен. Он положил ладонь на шею Тсуму. Соединил их лбы. Поцеловал. Атсуму таял, как ледники на полюсах… Братья нехотя оторвались друг от друга. Потерянно оглядели стол с уже остывшей едой. — Короче, — протянул Саму, смотря на одноразовую посуду, — лучше, как всегда, мне готовить… Атсуму всплеснул руками. Вот как после их разговора можно было радоваться таким заявлениям?.. Однако злиться тоже не получалось. Да и не хотелось. Хотелось совсем другого. — В следующий раз сварганю нам чего-нибудь новенького… — продолжал рассуждать Осаму. — М-м-м, помнишь, Хината говорил нам про фейжоада? — Конечно нет, Саму! — воскликнул Атсуму. — Нафига? — Ну, национальное бразильское блюдо… — начал Осаму, а потом махнул рукой. — В общем, его попробую приготовить. — Вот мне интересно, — усмехнулся Атсуму, который так и не разобрался в сложном клубке своих эмоций. И решил идти по протоптанной годами дорожке подколов, — на чью долю выпало больше экспериментов: твоего рта или твоей задницы? — Очевидно же, что рта… — Осаму игриво усмехнулся. Они начали есть, но недоели, потому что начали спорить. Они начали спорить, но недоспорили, потому что начали целоваться… Атсуму — это всегда было очень нелегко. Но так горячо любимо. Так горячо… Солоноватый привкус тунца совсем не мешал братьям наслаждаться друг другом. Они целовались бесчисленное количество раз после бесчисленного разнообразия блюд. Их затмевал вкус друг друга. Всегда такой разный. Но всегда одинаково желанный. После жаркого спора Осаму ощущался на вкус горько. Горечь вероятного разочарования, горечь предстоящего… поражения… Язык Осаму упрямо вылизывал зубы, дёсны, нёбо, будто пытаясь добраться до горьких мыслей. Рот Осаму занимал рот Атсуму, не давая срываться с губ ничему, кроме стонов. После тяжёлого дня Атсуму ощущался на вкус сладко. Сладость семейного счастья и крепкой взаимной любви, преодолевающей даже вызванные ею трудности. Масляные губы брата уверенно сминали собственные, зубы по-лисьи быстро кусали их, язык соревновался в напористости… И только это поражение Осаму признавал. И признавал с радостью. Близнецы тонули в поцелуе и друг в друге, погружаясь всё глубже, теряясь, смешиваясь, переплетаясь… Короткими, смазанными перебивками обнаруживали себя около шкафчиков, холодильника, выхода с кухни. Прощальным блеском с поверхности перед окончательным погружением стала дверь ванной, к которой Атсуму сначала прижимал запястья младшего, заводя их за голову… И около которой подхватил своими крепкими руками его крепкие бёдра. Атсуму легко мог носить брата на руках. И Осаму чертовски нравилось пользоваться этой возможностью. Братья добираются до спальни, и младший оказывается опрокинутым на кровать, пока что молчаливо хранившую все самые сокровенные тайны и желания близнецов. — Была твоя очередь, — говорит Атсуму, хищно облизываясь. Охваченный огнём страсти, он становится похож не просто на лиса, а на девятихвостого. Оба прекрасно знают: только Осаму не испугается этого истинного обличия. И не просто не испугается… Будет неотрывно смотреть, чувствуя как пересыхают глаза и горло. Ощущая дикую жажду. Дикую страсть. Однако происходит заминка в сотую долю секунды. Такие отрезки времени мало кто чувствует. Но за такое время может решиться волейбольный матч. И… Атсуму быстро понимает: его брат не просто любуется… Опустошённая потоком страсти чаша напряжения вновь начинает наполняться. — Саму? — старший наклоняет голову. В прищуре глаз — лисья хитрость. В голосе — собачья верность. — Что-то не так? — Тсуму, ты… — сглатывает Осаму. «Что? Будешь ржать? Прибьёшь меня?» — думается тяжело… Тяжело и медленно понимается, что молчание хуже любого выбора. — Блять… — ругается младший. Хуже любого молчания. Чаша напряжения наполняется всё быстрее. Всё быстрее девятихвостный превращается в потерянного щенка. А его брат тянется к прикроватной тумбочке и достаёт оттуда небольшую пачку. У близнецов даже размер членов одинаковый, и недавно был черёд Саму покупать презервативы… Бесчисленно-очередная вещь, которую братья делили на двоих. Младший молча передаёт пачку старшему. Осаму тоже теперь напоминает щенка — только провинившегося. Атсуму, хмурясь, несколько секунд вертит презервативы в руках. А потом обнаруживает, что они… биоразлагаемые. Старший нервно смеётся. Он даже не знал, что такие бывают. Для него этот месяц вообще был месяцем открытий… — Блять, если что, — вздыхая, тянет Осаму и сжимает переносицу. — Я понимаю, что это щас ваще не в тему. Хотел как лучше, ага… Это я нам на пробу купил… И смазку тоже. — А с ней-то, блять, чего такое? — страдальчески спрашивает Атсуму, уже прекрасно понимая, что у его «непроникнувшегося» брата точно найдётся ответ на этот вопрос. Говоря про особенности состава и упаковки, Осаму подумал, что Атсуму мог бы в порыве страсти и не заметить ничего для себя подозрительного, не укажи ему на это… Вот бы эта мысль пришла… Но… Саму всё равно бы рассказал. Так было бы честно. После всего ещё и этого Атсуму хочется выругаться, заорать, расплакаться… Однако Саму хочется больше. Саму любится больше. — Знаешь, Саму, — судя по тону, Атсуму снова хочет перейти в режим девятихвостого, — ты же сам вот говорил, что лучше не использовать что-то экологичное, а… постараться не использовать вообще, — говорит старший, отбрасывая в сторону пачку презервативов. Осаму с приятным удивлением вскидывает брови. И усмехается. — Гениально. Преклоняю колени, — произносит он. И действительно делает это… Осаму отсасывает с таким аппетитом, с каким не пробует ни одно из блюд. И младшему нравится показывать это. А старшему нравится, когда младший показывает. Он широко и влажно проходится по всему члену языком и помогает руками. Царапает-кусет-целует бёдра и сжимает круглые ягодицы-мячи… Осаму прекрасно знает, что и без всего этого может легко довести брата до оргазма. Но… Тогда это напоминало бы приготовление еды исключительно ради получения энергии. Что было Осаму совершенно чуждо. — Твоё лицо сейчас просто шикарно, — ненадолго освобождая свою глотку, Осаму озвучивает ещё один аргумент, почему он никогда не ограничивался лишь ей. — Видел бы ты себя, Тсуму. — Ха, — Атсуму каждый раз удивляется, как находит в себе силы не то что подкалывать. Говорить. — Ну, можем потом поменяться… А теперь — не отвлекайся, Саму, — старший кладёт ладонь на голову младшему и ощутимо сжимает её, подталкивая в нужном направлении. Осаму только рад повиноваться. Его губы были созданы, чтобы пробовать новую еду и идеально ложиться на любой участок тела Тсуму. В особенности — на рот и член. — Ага. Это, я так понимаю, мне взамен ужина, — облизывается Осаму и вновь ловко берёт в рот. Младший частенько шутит на тему еды даже во время секса. В этом — весь Осаму. Даже когда в нём — весь Атсуму. Но любимым вкусом для Осаму всегда остаётся вкус любимого. Младший пробует новое, прекрасно осознавая, что не найдёт ничего лучше. Лучше поцелуев, укусов, минетов и даже римминга Атсуму. — Давай же, малыш, постарайся, — грубые подушечки пальцев грубо давят на затылок. Этому демону-лису под стать его натуре чертовски нравится доминировать. И, потакая желаниям старшего, Осаму берёт глубже, ускоряет темп… В этот раз младший старается быть паинькой для старшего — зная, что сейчас ему нужно именно это. Пускай и не догадываясь о настоящих причинах. Атсуму нравится доминировать. Осаму нравится подчиняться. Подчиняться руке брата, хваткой дикого зверя держащего за волосы… — Какой ты у меня хороший… — гортанно тянет Атсуму. — И хорошенький, — он довольно хмыкает, вытирая свободной рукой слюну с подбородка Осаму. И слизывая… Младший чувствует, что это приближает его самого к оргазму так же быстро, как хитрые приемчики шакала-лиса Атсуму — к победам. Осаму умеет превосходно отсасывать. Его челюсти натренированы самой разной деятельностью и обычно не устают. Только вот… — Можно тайм-аут? — шутливо просит Осаму, выпуская член брата. Улыбается снизу вверх. Забирается рукой в боксеры. Осаму кончает за несколько секунд, однако голова Атсуму, не вычищаемая каждое мгновение движениями профессионала, начинает наполняться ненужными мыслями. О том, что Осаму раньше никогда так не делал… Не просил тайм-аута. — Всё? — Атсуму вскидывает брови. Старается всё своё внимание сконцентрировать на сперме, стекающей по животу брата. — Закончился отдых? Осаму кивает. Ещё шире улыбается. Вновь оказывается между крепких бёдер. Старший больше не кладёт ладонь на затылок брата… Атсуму любит, когда Осаму подчиняется. И когда не подчиняется. Атсуму любит Осаму. Тем более, ему всегда есть что показать. Даже демону-лису. — Ты уверен, лисёнок? — прежде, чем снова начать, спрашивает Осаму. Точно так же вскидывая брови. — Ну, ладно. Сам виноват, Тсуму. Осаму — тот ещё экспериментатор. И это, конечно, касается секса. Он балуется с темпом, с языком и пальцами. Осаму чертовски разгоняется, чтобы дьвольски замедлиться. Вдруг начинает лизать, переходит на дрочку, ласкает мошонку… Или вставляет внутрь брата пальцы, удивительным образом оказывающиеся уже в смазке… Всем этим раздражает-подначивает. Просто невыносимо-обожаемо. — Нравится, лисёнок? — спрашивает Осаму, когда его руки заняты стимуляцией с разных сторон. И уже давно слыша ответ на свой вопрос. Однако… — Это у меня, считай, член во рту, а не у тебя! — и тот, и другой брат просто обожали играться друг с другом. Атсуму неразборчиво стонет. Осаму убирает руку с члена брата, щипает Атсуму за икру. За это получает недовольный комментарий, тонущий в противоположном стоне — Осаму возвращает ладонь на место. И, главное, рот. — Чертовски… Нравится, — стонет Атсуму. — Ох… Саму… Боюсь, ты когда-нибудь сожрёшь меня, — Атсуму смеётся. И стонет. Осаму же этого, судя по всему, действительно боится — судя по мурашкам по всему телу, которые идут от таких предположений брата. То, что делают с Атсуму губы, язык, глотка, зубы, пальцы младшего… То что с ним делает младший. Осаму прекрасно знает, что, как, с чем… У них — одинаковые эрогенные зоны, кинки, аллергии, мускулуатура. У них — одинаковые тела. У них — идеальное знание друг друга. Чувство друг друга. Синхронизация. Гармония. И дело далеко не только в том, что родились одинаковыми. Далеко не только в телах. Братья Мия — не идеально подходящие друг другу пазлы. Они — единое целое. Не просто близнецы. Близнецовые пламёна. Две части одной души, бесконечно сильно стремящиеся друг к другу. «Так было всегда. Так будет всегда. От начала до конца», — думают оба. «Ведь будет?..» — проносится в голове Атсуму перед самым оргазмом.

***

Лунный свет заливает комнату. Братья лежат на пледе и тяжело дышат. — Мы даже не задёрнули окна, Саму, — спокойно говорит Атсуму. Любовно смотрит в глаза младшему. Любовно гладит его щёку. — И не надо, Тсуму, — игриво подмигивает младший. И вдруг вскакивает с кровати. Несмотря на загруженные недели, в Осаму очень много энергии. И это очень радует… Но вот осознавать причину — чертовски больно. Тсуму со своим известным упорством пытается отключить свою осозналовку, когда младший сначала берёт что-то из тумбочки, а потом — из шкафа. — Только не вздумай заснуть, — заговорщически шепчет младший. Снова подмигивает. И ускользает в душ. Он прекрасно знает, что оба готовы ко второму сету. Довольный, Атсуму фантазирует о том, что именно выбрал младший. У него точно шило в заднице… А там ведь много чего бывает и помимо! Атсуму вспоминает, как однажды Осаму проиграл смену в кафе с анальной пробкой. Та смена торжественно-досрочно закончилась их первым для одной из подсобок разом. Пока старший распаляет себя приятными воспоминаниями, младший разрабатывает себя одной из многочисленных игрушек. И усмехается. Об их экологичных вариантах он расскажет точно потом… Выйдя из душа, Осаму надевает длинное красное платье, похожее на розу: с рюшами, открытым декольте и чувственным вырезом до середины бедра. Подарок Атсуму. Для любимого брата. Для любимого. Красное платье — красная карточка обществу. — Ох, Саму… — выдыхает Атсуму, видя своего брата в дверном проёме. — Колючка моя любимая, — старший заключает младшего во властные объятия, шепча это нежное, забавное прозвище. И Осаму ему соответствует — оставляет колючий укус на шее, дразняще царапает спину. Когда Осаму в этом платье, расцветают оба… Тем более, как же давно младший не примерял вообще чего-либо, кроме формы. А это красное платье идеально ему подходило. Оно было похоже на розу. Осаму был похож на розу. В лепестках этого цветка таились красота, страсть, опасность… А ещё у него были шипы. «Зелёные шипы», — болезненной вспышкой проносится в голове Атсуму, когда он оставляет дорожку поцелуев на ноге младшего и думает о, казалось бы, таком приятном сходстве брата с прекрасным цветком. — Все думают, — Атсуму решает заговорить, чтобы прогнать ненужные мысли, — что ты из нас поспокойнее будешь… Но знали бы они, что ты надеваешь для меня… — Мне кажется, — улыбается Осаму, — если бы они узнали, основные вопросы были бы всё же не к платью… — Вот умеешь же ты!.. — Атсуму оставляет недовольный укус. Упирается в ногу лбом. Тяжело дышит. Ага, конечно, умеет же Осаму… — Тсуму? — младший обеспокоенно окликает Атсуму, запускает руку его в волосы… Едва-едва касаясь головы, просто обращая внимание нежным поглаживанием. Это так чертовски контрастно. Это так чертовски нужно… Это опустошает вновь наполнившуюся чашу напряжения. — Я тебя чертовски люблю, Саму, — выдыхает Атсуму. И вновь целует… А Осаму отзывается на поцелуи. Признаниями, стонами, всхлипами… Старший делает движение, чтобы перевернуть младшего на живот. А его Саму — покорно переворачивается. Атсуму расстёгивает платье. И снова целует-целует-целует. На этот раз — вдоль и поперёк изученную широкую спину брата. Следы драк, тренировок… Детских и взрослых забав. В них он ориентируется куда лучше, чем в своих мыслях. Хотя… Он в чём угодно ориентируется лучше. Атсуму проходится языком вдоль позвоночника, заставляя выгнуться в спине… И как же это чертовски возбуждает. Обоих. В комнате раздаётся глубокий стон младшего. Такой же глубокий, как сам младший. Атсуму жаждет наконец проникнуть в этого непроникнувшегося, но пока… Больше жаждет ещё больше жаждать. Атсуму стягивает платье, с чувством шлёпает по круглым ягодицам-мячам… Братья всё время питали какое-то особое влечение к этим формам. Волейбольные тренировки повышали выносливость в сексе. Секс повышал выносливость в тренировках. Особенно, если сетов было несколько. — И это сила игрока национальной сборной, Тсуму? — подначивает Осаму, тем не менее, вскрикивая от очередного шлепка… Шумоизоляция была первым критерием при выборе квартиры. А старший и так шлёпает до красных следов. Кусает до красных отпечатков. — Саму… Я уже говорил, но, — отвечает Атсуму, шлёпая ещё сильнее, и гортанно рычит над самым ухом. — Красный тебе чертовски идёт. И с такими фразочками… Не удивительно, что на одной из ягодиц Осаму теперь постоянно красуются следы от лисьих зубов. Оба очень гордятся этим. Несмотря на абсолютно дурацкое желание в этот раз воспользоваться слюной, Атсуму выдавливает из тюбика экологичную смазку, распределяет по члену. И через секунду близнецы вновь практикуют одну из лучших своих комбинаций. Атсуму — сверху, задающий темп. Осаму — снизу, прекрасно под него подстраивающийся. Они забываются в милых прозвищах, которые звучат совсем по-другому из-за хрипотцы. Саму. Тсуму. Малыш. Лисёнок. Колючка. Паинька. Всё это смешивается со стонами, всхлипами и рычанием… Получается горячий коктейль особой братской любви. Страсти. Желания. Похоти. Кончив, Атсуму едва даёт им отдышаться, как уже переворачивает младшего на спину — желая вновь увидеть его живот забрызганным спермой. И до исполнения этого желания обоих остается совсем недолго. Старший, даже в такие моменты умея приятно оттянуть ещё более приятное, дрочит младшему рукой, а губами спускается к низу живота. А добравшись — игриво тянет там чёрные завитки… И вдруг понимает: Осаму больше не выбривает эту полоску волос на животе. И его кубики пресса уже не так четко очерчены. У Атсуму же все это есть. Осаму меняется. Это пугает. Это чертовски пугает. И возбуждает. Как же сильно Атсуму запутался. И ладно — если бы только в стонах и всхлипах желания и страсти…

***

После окончания третьего сета в душе братья вновь лежали вместе. На этот раз под ними был не плед, а смятые простыни. Осаму — как теперь всегда — заснул первым. А вот Атсуму — как теперь всегда — ещё долго не спалось, несмотря на их незапланированный жаркий матч. Старший перебирал волосы своего брата, целовал его в лоб, гладил по щекам и скулам… И просто смотрел на Осаму, пытаясь как можно лучше запомнить этот прекрасный вид. Когда Атсуму думал о красоте, ему на ум приходили два человека. Обоих он видел почти каждый день. Первым был, конечно, его брат, любовь всей его жизни Осаму Мия. А вторым… сокомандник Сакуса Киёми. И уже вовсе не потому, что Атсуму считал его красивым. О красоте Сакусы говорили повсюду. Это навязчиво преследовало и самого Киёми, и всё его окружение. Бегающие за Сакусой девчонки всё время просили его снять маску, и это напоминало Атсуму какую-то несмешную повторяющуюся сцену из сёнен-аниме. Атсуму вспомнил один созвон четверых шакалов во время пандемии — когда к ноутбуку подошёл его Саму в одном лишь халате. — Приветик всем, — Осаму мило поздоровался и помахал в камеру. Совершенно не подав виду, что на его ягодицу происходит зверское нападение. — О-о-о! — воскликнул Хината, активно махая рукой. — Натсу тоже передаёт привет! — после этих слов в кадре появилась ещё одна рыжая малышка. — Хэй-хэй-хэй, Саму-Саму! Натсу! — ладонь Бокуто превратилась в бежевый круг. — А вот мои сёстры интересуются, что там за красавчик сидит! — хохотнул Котаро. После этих слов Мия и Хината затеяли спор, который серьёзно воспринял только один из них. — Они про меня! — Почему это? — У тебя глупое лицо. — Мы одинаковые! — Братишки, да вы чего? Они про меня! Я самый заметный! Мои шикарные рыж- — Они сказали «красавчик»… — А не «заметка»! Когда этот спор под аккомпанемент ржача Бокуто чуть подутих, в диалог вклинилась Натсу: — Я всё же думаю, что сестрёнки Бокуто-куна про Сакусу-куна. — Да-а-а, — закивал Бокуто. — Оми-Оми, у тебя кажется выключен звук! — Котаро обратился к притаившемуся шакалу. — В том-то и дело, что кажется, прозвищный паразит! — полушутя огрызнулся Атсуму. А его недавние оппоненты единодушным хохотом поддержали эту точку зрения… И порой два олицетворения красоты сходились в одном месте. Конечно, «Онигири Мия». Все дороги Атсуму вели именно туда… Было бы правильнее, если бы он говорил не «моя Римская империя, а «мои «Онигири Мия». И первое, о чём бы он так сказал, были бы сами «Онигири Мия». Атсуму определённо пора было спать… Все странные мысли под утро забылись в беспокойной полудрёме. Однако легко вернулись, когда в «Онигири Мия» заглянули Суна, Комори и… Сакуса. — Ты для нашего ресторанчика прям как Чимин для кафешки его отца, — улыбаясь, Осаму похлопал брата по плечу. — Кто? — Атсуму переспросил, с усилием сжимая веки. Списывая непонимание на сонливость. — Ну, Чимин из BTS… — начал объяснять Осаму. «Любимая группа Широфуку», — пронелось в голове у Атсуму. Ну, конечно. — …Да, как Чимин, — Осаму с нежностью и гордостью смотрел на своего брата. — Популярный, блистаешь, а я тут, в семейном заведении работаю, завлечённых тобой клиентов обслуживаю! — Что-то я не очень справляюсь с ролью Чимина, — едко процедил Атсуму, — раз ты уже позеленел от попыток повысить посещаемость. Осаму в ответ на это лишь вздохнул. А что ещё оставалось?.. — Кумотоку, ты за главную, — младший кивнул сотруднице и вместе с Атсуму направился к ребятам. Комори и Суна быстро разрядили обстановку сплетнями из жизни своей команды, которые частенько сопровождались компрометирующими видео и фото авторства лиса-крыса… — Да с такими фото! С такими видео! — смеялся Осаму. — Вам только лонгриды делать! — младший вспомнил, как Акааши рассказывал об Интернет-журналистике, упоминал разные виды материалов… Вспомнил впервые со вчерашнего недоеденного ужина. И невольно глупо улыбнулся. Ага, посмотрел побольше про соцсети. — Са-аму, бля-ять, ты опять? — Атсуму страдальчески взглянул на брата. — Чё им, блять, надо делать? — спрашивал старший, думая, что нужно ещё лучше защищать рот младшего от попадания в него странных слов. — Эй, — Суна толкнул своего друга в плечо, — ты чёт ваще смурной какой-то сегодня... Совсем не выспался! Трахался что ли всю ночь? — Ага, да. С моим Саму, — Атсуму отвечал с такой желчью в голосе, что даже Осаму поставил под вопрос эту кристально чистую правду. — Честно говоря, я не сомневался, — буднично пожал плечами Суна. — Ну-у, — Комори немного нервно потёр ладони, — может, соревнование? Я оплачу! Это предложение подразумевало то, что Атсуму, Осаму и Комори будут соревноваться в поедании онигири. А Суна будет снимать, как Осаму побеждает. — Давай к нам! — когда остальные согласились, Комори направился к своему кузену. Сакуса проверял на предмет пыли растения — и удивлялся, что теперь они живые. — Ну, пойдём, Киёми-чан! — Комори, улыбаясь, нежно дотронулся до руки своего кузена и переплёл их пальцы. Сакуса сжал руку Мотои в ответ. И, скорее всего, тоже улыбнулся. Он был рад позволять многое своему кузену. «Вот! И никто ничего не думает. Значит, нам можно…» — Атсуму потряс головой. Ага, да, никто не думает. — Правильно, хватит изображать санэпидемстанцию! — любовно сказал Комори, приведя Сакусу к остальным, и взял первый онигири. — Аха! — Осаму уже уплетал за обе щёки. — С ниб нихаких проферок не надо! «Член изо рта вынь», — хотел было пошутить Атсуму. Но сдержался. В контексте его недавних слов это было бы уже странно. Слишком странно. Атсуму был не единственным, кто захотел сделать Осаму замечание. — Если ты подавишься и умрешь, — произнёс Сакуса, — я не буду утешать твоего брата. — Не бойся! Если он подавиться, я сделаю ему искусственное дыхание! — съязвил Атсуму. С выдержкой у него были серьёзные проблемы… — Какое ещё искусственное дыхание при удушении?.. — возмущённо проговорил Киёми, не уловив шутки. «Интересно, это нормальный контент для соцсетей?» — думал Осаму, запихивая следующий онигири в рот целиком. И вдруг вспоминая, что в него целиком помещалось вчера… — Блять, Саму! — закричал Атсуму, когда вдруг сбылась первая часть предостережения Киёми. Младший Мия задыхался, а старший только и мог только, что переводить перепуганный взгляд на Осаму в разгневанный — на Сакусу. Киёми же совсем не растерялся, легко поднял Осаму с места и, обхватив сзади руками, сделал приём Геймлиха. Мия тут же перестал задыхаться. — Спасибо… — устало проговорил Осаму, — с меня — бесплатные онигири… — Лучше с вас обоих — бесплатный спокойный день, — проворчал Сакуса. Облегчённо вздохнул и похлопал братьев по плечам. «Да уж, вот те и нормальный контент для соцсетей», — невесело думал Осаму, в который раз убеждаясь, что понятие «нормальный» не соотносилось с ним ни коим образом. — Блять, — протянул Атсуму, отходя от шока. — Это было ужасно… Саму, я обязательно выучу… — Блять! — после этого восклицания даже Комори с удивлением покосился на Сакусу. — Я думал, ты знаешь, просто растерялся… Да это давно стоит обязательным сделать! Вы же с едой работаете, с людьми… — Слушай, — Осаму решил воспользоваться ситуацией и направить праведный гнев в нужное ему русло, — может, у тебя есть ещё идеи? Ну, как сделать лучше нашу ресторанную жизнь… — Ой, да… — язвительно протянул Сакуса. — Советую тебе не стальное мыло, а стальные яйца! — Имеются! — немного нервно улыбнулся Осаму. «Тестируются». Потом они действительно стали обсуждать нововведения, планировавшиеся для «Онигири Мия». Сакуса и раньше делал классные замечания, чем хорошо помогал Осаму — пускай при этом довольно нудно ворчал. Правда, ко всему, что предлагал младший, Киёми относился настороженно. Правда, Киёми ко всему относился настороженно… В Японии слишком глубоко был укоренён культ дешёвой, удобной и привычной одноразовой упаковки из-за якобы большей безопасности для здоровья. Не удивительно, что помешанный на гигиене Сакуса являлся одним из ярых последователей этого культа. «Пока являлся», — с надеждой думал Осаму. Через несколько часов максимально скучных разговоров информация о вредных выбросах из-за производства упаковки и другие исследования помогли сдвинуть Сакусу с мёртвой точки. «Даже Сакусу», — со вздохом думал Осаму. Правда, с Киёми было сложнее, чем с Куро и его парнями. Куда сложнее. Порядком сложнее. Он говорил слишком много и слишком нудно… Зато был экспертом, согласившимся помогать серьёзно и на добровольной основе. Это, конечно, очень радовало, но Сакусу едва удалось закруглить к очередной встрече с Киёши, на которую Осаму побежал пулей. А старший Мия… Даже не согласился на предложение совместной тренировки, которое поступило от Комори. Нет, ему не хотелось тренироваться с ними. Всё, что Тсуму хотелось — вернуться в школьные годы. Когда каждый день с Саму. Когда они ходят в одном и том же. Видят одних и тех же. И, главное, постоянно видят друг друга. Осаму хочется совсем другого. Развивать их ресторанчик. И еще больше видеться с другими людьми. Атсуму по ночам хочется выть в подушку. Осаму по ночам хочется спать. А раньше всё было по-другому. И хотели они одного и того же. Друг друга. Только друг друга.

***

Проходит три месяца. В гору идут дела «Онигири Мия». Под гору катятся их отношения. Об этом думает Атсуму, когда с шакалами едет по пересечённой местности со спортивных сборов. Осаму, как всегда, не выходит из головы. И, как никогда, порой не выходит на связь. Тсуму вспоминает их школьные годы, ночи перед тренировочными лагерями — местами, где они уж точно не смогут уединиться. После таких ночей Осаму часто спал с закинутыми за голову руками, и даже Кита, их папа-лис, умилялся этому виду: — Твой младший так сладко спит. Как ребёночек! Суна, хихикая, фотографировал это зрелище, а старший думал лишь о том, как его младший ночью стонал его имя, будучи привязанным за запястья к изголовью одной из их кроватей. — Ага… да… — потерянно в своих мыслях отвечал Атсуму. И не очень правдоподобно зевал. О таком, как будто, оставалось только мечтать. Хотя Атсуму знал, что случиться первым делом по возвращении домой… Да и вскоре после этого они опять должны были увидеть Киту. Утром следующего дня Шинске должен был приехать заключать договор, который станет последним шагом в экологизации «Онигири Мия». Договор об изменениях в поставках риса. Риса, который Мия никогда не бросят. Это было очень утомительно… Тсуму — это всегда было утомительно. Особенно — для Саму. Особенно — сейчас, когда Тсуму приехал с двухнедельных сборов. Да ещё и накануне того дня, когда Осаму должен был заключать с Китой важный договор. Это было очень-очень-очень утомительно… И очень-очень-очень хорошо… К счастью, утром Кита написал, что задерживается. Это у него было редкостью, если не впервые. После бессонной ночи Осаму чувствовал себя счастливым, но очень уставшим. И совершенно не готовым думать о том, что уже легко бы заняло его мысли в любое другое время. В отличие от Атсуму, у которого, вообще-то, разговоры о поставках и о поставщике риса всегда вызывали особенное отторжение, мол, это ужасно скучно, тоска зелёная и вообще пошли в волейбол играть. — Знаешь, Тсуму… Ну ты вообще! — покачал головой Осаму, когда брат начал отговаривать его от заключения договора. — Что вообще? Мне, вообще-то, не всё равно на наш ресторанчик, — говорил Атсуму, когда Осаму закатывал глаза. — Рис — основной ингредиент, нельзя так рисковать! — старший отсылал к беспокойствам о том, что каждое изменение потенциально вело к потере аудитории. — Это ж надо быть таким меркантильным, Тсуму! — Это ж надо быть таким меркантильным! — передразнил Атсуму, точно так же закатывая глаза. Произошла какая-то ну совсем невыгодная для него переигровочка — когда создание экологичного ресторанчика стало не способом избежать издержек, а хорошим оправданием для их появления. Но Атсуму продолжал стоять на своём. Младший прекрасно знал, какой Тсуму упёртый. Знал по себе. И поэтому продолжал. Но уж не думал Осаму, что таким острым камнем преткновения в отношениям с братом, лучшим другом и парнем станет рис, а точнее даже — его транспортная упаковка… Атсуму до этих трёх с половиной месяцев вопросов «Онигири Мия» не особо касался, а тут решил влезть во все нюансы. «Палок в колёса наставить и граблей по полям раскидать», — невесело думал Осаму. Изменения, конечно, и правда намечались масштабные… Переход на более экологичную тару для перевозки риса. Подвижки, которое затрагивали остальные сферы, были малы по сравнению с этим новвовведением. Потом что оно было связано с основным сырьём для онигири. — Кита ведь как я! Идейный! — Осаму с жаром защищал поставщика. Это резало по ушам. Кита, значит, хороший, а Тсуму — плохой. Ясно. Атсуму всё предельно блять ясно. — «Как я». «Идейный». А давно ли ты был «непроникнувшимся»? — с раздражением бросил Атсуму. — Начал с охоты на зелёную капусту, закончил зелёными мозгами. — Кита другим расскажет. А я ему помогу! Об этом подумай, Тсуму! — Да у тебя и без этих всех подвижек голова трещит! Я ж знаю, Саму! Осаму и правда было тяжело отвечать за ресторанчик. Но и очень радостно, что он закладывал один из важных кирпичиков экологичности в индустрию общепита. Тем более, показатели прибыли действительно росли. Медленно, но верно росли. — У меня из-за тебя голова трещит, Тсуму, — и младший схватился за нее руками. — У Киёши же получилось с магазином без упаковки! Почему у меня не получится? — Ну раз уж ты так хочешь, как Киёши, — желчно выплюнул Астуму. — Тогда и сотрудничай с тем же поставщиком. Он у Киёши тоже наверняка идейный! Тем более, Кита не самый крупный и проверенный поставщик. Вдруг у него чё-то случится, и все пойдет крахом… Я и до этого беспокоился, а ты его ещё нагрузить хочешь! — Тсуму, ну как ты не понимаешь! — Осаму всплеснул руками. — Я хочу научить не только как можно больше простых покупателей, но и поставщиков… — Да твой Кита сам научится, Саму! — Атсуму опять зеркалил его жесты. Это у братьев было обыденностью. Даже в самых серьёзных ссорах. — Ты ж говорил: его бабушка воспитывала, ля-ля-ля, традиционные способы ведения хозяйства, экологический образ жизни. — Кита… — Осаму хотел привести ещё один аргумент, однако был прерван. — Кита то, Кита сё… Широфуку сказала, Сакуса посоветовал, Куро напомнил, с Киёши созвонились! — Атсуму уже не контролировал то, что говорил. — А я! А где здесь я, твой старший брат, твой парень… Твой Тсуму. На несколько сотых секунд повисло молчание. — Так ты что ли… — удивлённый до глубины души, Осаму Мия делал решающий бросок в этом напряжённом матче, — ревнуешь… мой Тсуму? Всё вставало на свои места… И твердолобость брата в экологических вопросах, и ухудшение его отношений с общими друзьями и приятелями. Тсуму выдохнул. Это первое поражение, которому он был рад. Старший поднял на брата глаза, полные слёз: — До безумия, мой Саму. Близнецы заключили друг друга в крепкие объятия. И с чувством поцеловались. Оба понимали, что им нужно будет серьёзно поговорить. После заключения договора. Братья еле нашли в себе силы оторваться друг от друга. — Ну, мы так и знали… Ну вы и идиоты, честное слово. …А теперь — повернуться. Кита довольно улыбался, смотря на близнецов. Как после очередной победы Инаризаки… Под такими взглядами Тсуму и Саму часто чувствовали себя самыми счастливыми школьниками. Но сейчас оба чувствовали себя просто самыми счастливыми.