Цукаты и рыба

Ах, славный, дивный Намимори! зелёный городок без моря; Здесь жизнь спокойна и легка, Как будто кружка молока. Ах, славный, дивный Намимори! не знающий жестокой ссоры; Здесь солнышко и тихий смех Щекочут всем собакам мех. Ах, славный, дивный Намимори!.. — и так далее, и так далее, со словами о голубом небе над головой, голубее оперения синиц, о полных умиротворения зелёных улочках и прочих атрибутах райского уголка на этой бренной земле. Славный, дивный Намимори!.. кхм. Ещё одно утро начинается в этом тихом городке, птицы поют и облака бегут, в общем — тишь и гладь.       Так и на десятой улице, в доме Савад оно начинается с привычной добродушной возни: сперва близнецы опять не договорились, кому первым идти в ванную, потом не смогли поделить место в комнате, и вот теперь возмущенно шумели друг на друга. Как обычно. Благодать!       Сидя на кухонном диванчике и болтая ногами в воздухе, Реборн с усмешкой прислушивался к грохоту на втором этаже. Пока что всё соответствовало собранной информации о двойняшках, счастливым отцом которых был Внешний Советник Вонголы: Тсунаёши Савада — девочка тихая и невыразительная, ответственно отыгрывающая свой типаж «серой мыши»; хотя даже на фотографиях был заметен огонёк в ее глазах — такой же, какой писали на портретах Джотто; её брат, Цукатоши Савада, внешне был вылитой копией предка, хотя и лишен той же мягкости характера, какой обладала сестра. Зато в отличие от неё он был выдающимся — для подростка, разумеется, то есть отличался высокими оценками и спортивными успехами. А еще он отличался не очень приятным характером, и единственным его собеседником среди ровесников, несмотря на популярность, была сестра. Но ни один из близнецов, похоже, не был в восторге от такого общения: возмущение на втором этаже не утихало.       Нана стыдливо улыбнулась гостю.       — Извини, Реборн-сан. Они немного… вспыльчивые дома.       Киллер качнул головой.       — Ничего страшного.       Признаться, когда ему сообщили, что нужно воспитать сразу двух претендентов в наследники Вонголы, Реборн был… удивлен. Совсем немного, он выразил это легким поднятием одной брови. Похоже, что Йемитсу не придумал, кому из близнецов подложить свинью… в смысле, семью, огромную мафиозную семью, — и пришел к весьма изящному решению: пусть Реборн воспитывает двоих по цене одного, и они уж сами разберутся, кто станет боссом, а кто откосит. Слабый в конце концов сам отвалится. А Реборн и не против: его на всех хватит.       Близнецы зашумели на лестнице, толкаясь по пути на кухню.       — Ты, малявка, хватит путаться под ногами! Сколько раз тебе напоминать, что ты должна уступать мне дорогу?       — И не подумаю, — возмутилась девочка. — Ты не заслуживаешь такого обращения.       — Уважай старших.       — Ты старше на десять минут! Это не в счёт!.. — Тсуна проглотила конец фразы, едва не навернувшись на ступеньках, но брат вовремя схватил ее за рубашку, не давая упасть; слишком резко дернул её на себя: девочка поперхнулась воздухом.       — Опять чуть не грохнулась, неумеха, — проворчал Тоши. — Я тебе в телохранители не нанимался и под ручку водить не намерен.       Нана, привычно вздохнув сквозь улыбку, поднялась из-за стола, накладывая всем завтрак.       — Хватит ругаться, — пожурила она детей. — Вы должны вести себя прилично перед своим репетитором.       — Перед кем? — в один голос спросили близнецы и тут же едва не застряли в дверном проёме. Они уставились на ребенка в солидном чёрном костюме: расселся тут за их кухонным столом и по-хозяйки потягивает что-то из чашки; судя по крепкому запаху — кофе. Хотя кто дает кофе маленьким детям?       Мальчик приподнял шляпу на два пальца.       — Чао.       Тсуна отмерла первой.       — Ты кто, мальчик? — спросила она, косясь при этом на мать и ожидая ответа именно от неё.       — Тебе ведь сказали уже, глупая Тсуна, с этого дня я ваш репетитор.       Нана согласно закивала, а близнецы обменялись хмурыми взглядами: мама всегда была себе на уме, и проще было ей подыграть, чем пытаться спорить. Поэтому никто не стал доказывать, что пятилетний репетитор — это нелепо как минимум, и не состоятельно в принципе.       Цукатоши, покосившись на гостя, расположился за столом подальше от странного мальчика и заявил:       — Но мне-то не нужен репетитор, ма. У меня высокие оценки, в отличие от этой дурёхи.       — Дорогой, не обижай сестру, — Нана вытерла руки о фартук, после чего достала из кармана сложенную листовку, расправила её и протянула сыну. — Я знаю, что ты хорошо учишься, но у тебя же совсем нет друзей! А Реборн-сан обещает решить эту проблему.       — Это так, — скромно отметил ребенок, а брат с сестрой заглянули в нескромное объявление:       «Репетитор-киллер Реборн: убиваю глупых и бездарных. Взамен этого, за хороший приём в вашем доме, сделаю из вашего нерадивого ребёнка Человека и лидера нового поколения, независимо от возраста, талантов и прочих недостатков. Благодаря моему обучению ваш ребёнок не только станет получать высокие оценки по всем предметам, но и разовьет социальные навыки. Prego!»       Близнецы повернулись к рассевшемуся на диванчике мальчишке, который как ни в чём не бывало болтал в воздухе ногами. «Какая чушь», — подумали оба, но вслух ничего не сказали.       Завтрак прошел шустро: брат с сестрой торопились отвязаться от общества непонятного пацана и, желательно, больше никогда не вспоминать об этом недоразумении. Тсуна поспешила встретиться с Сасагавами (они часто ходили до школы втроём), а Тоши задержался перед выходом, чтобы проверить новости — как бы по-старпёрски это ни звучало. Парень всегда старался быть во всеоружии, поэтому мониторил перед выходом прогноз погоды и срочные объявления — мало ли, что. Тоши справедливо считал, что «хоть один в их семье должен быть рассудительным, а на дурёху нельзя положиться».       С Киоко она подружилась в первый учебный день в средней школе; тогда, оглядев класс, Тсуна с ужасом не обнаружила ни одного знакомого лица. Ни одного! Не то чтобы в младшей школе у Тсуны были супер-близкие друзья, но уж несколько приятелей, с которыми можно перекинуться фразами: «Привет» или «Какой ответ в пятом задании?» — имелось. А сейчас — никого… Не считая брата, конечно, но разве его можно назвать приятным собеседником? Однако, оглядывая класс, Тсуна пересеклась с таким же ищущим взглядом Сасагавы Киоко — и девочки, должно быть, почувствовали друг от друга одинаковое отчаяние, потому что они тут же предложили друг другу дружбу, с надеждой и робостью. Это потом стало ясно, что у Киоко полно приятелей в других классах, что все тянутся к общению с ней и что Сасагаву скоро назначат местным идолом. Вопреки всему, она не отвернулась от Тсунаёши, с трогательной решимостью уверовав в то, что раз уж они подружились в первый день, то дружба эта навеки. Киоко по-рыцарски придерживалась своего… придуманного долга и честно считала Тсуну лучшей подружкой.       Брат Киоко уж точно так считал: когда девочки встретились на следующий день, чтобы идти до школы вместе, и Киоко представила Тсуну своему брату, он в приободряющем жесте так хлопнул ее по плечу, что чуть не выбил дух. И продолжал это делать раз за разом! Возмущённое: «Братик, хватит её пугать!» — и то, что сама Тсуна едва держалась на ногах после приветствий боксёра, несильно поумерили его пыл.       Рёхэй давил своей бешеной энергетикой.       Но Тсуне нравилась дружба с Киоко, и она даже нашла общий язык с многочисленными приятелями Сасагавы; девочка в основном держалась скромной былинкой среди этих «блистательных подростков», но с готовностью поддерживала разговор, если к ней обращались. С Курокавой они и вовсе спелись, как старые приятели. И даже брат Киоко хоть и пугал немного, но был очень… заразительным. В хорошем смысле этого слова.       Так что, несмотря на низкие оценки Тсунаёши, несправедливо было бы сказать, что её первые учебные месяцы в средней школе не задались.       Она уже махала рукой Сасагавам, что дожидались ее на перекрестке, когда Киоко вдруг, махнув в ответ, в удивлении уставилась Тсуне за спину.       — Тсу-чан, это что за мальчик? Он не отстаёт от тебя.       Тсуна обернулась и увидела этого ребенка.       И тут же споткнулась! Хорошо, Рёхэй быстро среагировал, не дав ей грохнуться оземь. Но хороший день все равно был безысходно убит. А этот ребенок еще и нахально ухмыльнулся, коснувшись пальцами шляпы, типа крутой мафиозо. Будто он лично прикончил спокойную жизнь Тсуны и гордо выставляет это напоказ, в ожидании оваций!..       — Чао! — выдал мальчик, слегка приподняв свою шляпу.       Сасагавы, если и удивились, никак не стали этого демонстрировать; только переглянулись, а Киоко грациозно присела, коснувшись коленками шершавой дороги, и обратилась к мальчику дружелюбно:       — Привет. Ты друг Тсуны-чан?       — Я её репетитор, — заявил тот. Тсуна только махнула рукой: не спрашивайте, мол, сама не отвечу.       Киоко улыбнулась.       — Прости, мы не сможем сейчас с тобой поиграть. Давай мы отведём тебя домой, хорошо? Ты такой малыш, тебе не стоит ходить по улицам одному.       — Я отведу его, — быстро сказала Тсуна до того, как ребенок успел что-то ответить. — Его мама… э-э, пригласила?.. наверное, так. Он был у нас дома, так что мне и разбираться. Идите без меня, я быстро.       Было бы, конечно, очень кстати, если бы Нана решила в качестве исключения примерить роль «обыкновенного нормального взрослого» и позвонить родителям мальчика; или в полицию, на крайний случай. Но нет, так нет — Тсуна и сама готова была запариться и вернуть ребенка туда, откуда он явился; но на время школы кто-то должен за ним хотя бы последить, мама!       Она кивнула Сасагавам, получив напутствие «не задерживаться, а то опять влетит за нарушение дисциплины», взяла ребенка за руку и почти силком потащила его обратно.       — За что мне это…       — Что за неуважение, глупая Тсуна.       Она чуть не поперхнулась. И ей об уважении говорит малец, который обзывается!       — Невежливо так говорить о старших. Впервые вижу такого невоспитанного мальчика!       — А я впервые вижу, чтобы специализированного киллера вели за ручку, — он красноречиво хмыкнул, указывая на свою ладонь. — Подставляешься, глупая Тсуна. Если подпускать убийц так близко к себе, долго не проживешь.       Она неловко рассмеялась.       — Несмешные у тебя шутки. И хватит называть меня глупой! Где только мама тебя нашла? — пробормотала девушка недовольно.       А мальчишка не унимался.       — Я говорю лишь то, что вижу. Это моя обязанность, как твоего учителя.       — Если ты будешь учить меня манерам, то я сразу отказываюсь.       — У тебя нет возможности отказаться, — он покачал головой.       Они уже вернулись к дому, и Савада не могла не думать, как сдаст наглеца на мамино попечение и поспешит наконец на учёбу; а в воротах едва не налетела на брата. Тоши уставился на них в изумлении, нахмурился.       — Вы чего тут? Разве ты не ушла уже в школу?       Тсуна приподняла руку, демонстрируя ребенка у себя на поводу.       — У меня тут беженец. А ты, братец, мог бы и последить, чтобы чужие дети не терялись по вине нашей семьи.       — А я думал, ты опять что-то забыла, дурёха, — фыркнул Тоши.       Не давая Тсуне что-то ответить на эту шпильку, Реборн ловко вывернул ладошку из захвата и хмыкнул, привлекая к себе внимание.       — Раз уж мы снова вместе, поясню ещё раз: меня кое-кто нанял, чтобы сделать одного из вас достойным боссом Вонголы, и мне всё равно, кто из вас это будет. Только если кто-то не справится или откажется, тому останется одна дорога — в могилу.       «Интересно, почему воспитывает он, а наказание за его неудачу нам?» — подумала Тсуна между прочим, а вслух сказала:       — Какой же ты грубый мальчишка. Мне совсем не хочется играть с тобой, пока не научишься себя вести.       Тоши согласно кивнул.       — Точно, мы взрослые, у нас нет времени играть в «вонголу»… или что там ты ещё придумал.       — Что ж, значит, вы отказываетесь, — резюмировал Реборн и наигранно вздохнул. — Как я и сказал, в таком случае у вас одна дорога.       Он приподнял шляпу, и ему в руку из-под нее скользнула какая-то ящерица; точно разобрать было трудно. Через мгновение это живое нечто легло ребенку в ладонь, сухо щелкнуло чем-то.       — Дамы вперёд, — сказал киллер, вскинув руку в сторону Тсуны, и — бах!       Она даже не успела сказать, что опасно тыкать в людей такими игрушками.       Цукатоши ясно увидел, как его сестру застрелили из пистолета, как она резко дернулась и завалилась на землю. Он перевел широко раскрытые глаза на странного ребенка.       — Arrivederci, — сказал тот, и лоб Цукатоши тоже прожгло выстрелом.       Где-то на фоне сознания проносилась вся жизнь: беззаботное детство, только начавшееся отрочество; но на первом плане, затмив всё остальное, у обоих билась одна-единственная, нелепая мысль — о том, как не хочется помирать на улице с искорёженным до неузнаваемости лицом.       «Я умру так глупо?! Останусь валяться на улице с разбитой головой, и последним воспоминанием о Саваде Тсунаёши станет то, что она с братом жила недолго и несчастливо и умерла с ним в один день?» — думала Тсуна.       «Я умру так по-идиотски?! Останусь валяться на улице с раскуроченной физиономией, и последним воспоминанием о Саваде Цукатоши станет то, что он опоздал к уроку?» — думал Тоши.       Эта перспектива бесславной гибели так взбесила близнецов, что они… буквально вышли из себя — а как иначе описать то, что подростки вдруг вскочили на ноги, не успев толком упасть, и понеслись прочь с бешеным воплем:       — Ага, щас! Помирать, так с музыкой! Организовать себе достойные похороны!..       Реборн уже не разбирал прочие их заявления, так быстро унеслись его жертвы. Он задумчиво покрутил в пальцах прядку волос, провожая ребят взглядом, и покосился на уже вернувшегося в форму Леона. Они посмотрели друг на друга со значением.       — О как, — резюмировал киллер.       Он-то рассчитывал, что предсмертные желания у подростков будут поадекватнее. У девчонки что-нибудь типа «признаться в любви» тому боксёру, которому Тсуна буквально упала в руки. (Киллер приметил, как неловко она чувствовала себя рядом с ним.) А пацан, судя по собранным данным, честолюбив и хочет во всем быть первым — так что и в этот раз должен был пожелать «получить высший балл по всем-всем-всем тестам» ну, или «захватить мир», на худой конец. Но, похоже, придётся не только воспитывать наследника Девятого, но и разбираться с запущенными тараканами в светлых головушках. В двойном размере. Еще и без доплаты!       — Вот тебе и независимый киллер, — вздохнул Реборн, поглаживая пальцем хамелеона. — Никуда не уйдёшь от чужого содержания.       А Тсуна и Тоши в это время неслись, не разбирая дороги, не чувствуя усталости; школьная сумка у девушки слетела с плеча на повороте, манжеты и воротники дымились у обоих по краю, и близнецы только краем сознания держали в уме, что неплохо бы огибать невинных прохожих. Вся личность, вся воля человеческая пульсировала в заглушающем всё желании: найти ритуальное агентство. Если уж помирать, то хоть красиво и по правилам!       Подчиненные одной цели, брат и сестра бежали бок о бок так, что ветер свистел, — как вдруг резко остановились, глядя друг на друга. Подростки поняли, что не знают, где в Намимори находятся подобные сервисы, и есть ли они вообще. А время уходило, как вода в песок: всеми нервами чувствовалось, что еще чуть-чуть, и продуктивность испарится, а желание так и не будет исполнено!       Близнецы синхронно кивнули друг другу:       — На кладбище! — решили они, вновь набирая скорость.       И в этом было здравое зерно: кладбище в Намимори было, и даже известно, где; а на практике точно можно подсмотреть идеи по оформлению своего… последнего пристанища. Хотя бы эпиграф к загробной жизни на памятник найти — и то хлеб.       И вот, когда они нагло нарушили покойную тишину, вбежав на территорию кладбища, предсмертная жажда действовать вдруг утихла. Будто спичку задули: пуф! — и нет ничего. Даже жжение во лбу исчезло (и стало понятно, что до этого нещадно жгло). Цукатоши резко затормозил и встал, как вкопанный. А вот Тсунаёши остановиться не успела: внутренний огонь потух прежде того. Девушка по инерции пронеслась еще немного вперёд, споткнулась и полетела вперед кувырком. Как только шею не свернула?       — Ай, — привычно воскликнула Тсуна, больно стукнувшись о землю аккурат перед чьим-то памятником и едва не клюнув носом в ровные строчки: «Стой, прохожий, не топчи мой прах, ведь я уже дома, а ты ещё в гостях».       Неловко было так, что девушка думала — снова вспыхнет, на этот раз от стыда.       За спиной зашуршал гравий: Тоши подошел к сестре, остановился, хмуря оглядывая её.       — Цела? — спросил он.       Тсуна на пробу подвигала конечностями — кажется, ничего не сломано, не вывихнуто и даже почти не болит.       — Похоже на то, — ответила она и поднялась, отряхивая ноги и юбку — тщетная попытка очиститься.       Близнецы помолчали, пытаясь понять, что произошло… но никаких вразумительных вариантов не придумали.       — Кажется, нас десять минут назад пристрелил из ящерицы ребёнок в деловом костюме? — озвучила Тсуна общую мысль, и брат поморщился: так нелепо это звучало, но ведь именно так и произошло! Его бесила эта нелогичность и необъяснимость, и Тоши с готовностью согласился бы с тем, что они надышались ядовитых испарений с могил или видят один и тот же сон — близнецы же. Может, для них в порядке вещей двойное умопомешательство. По крайней мере, этот бред казался более достойным доверия, чем что-то новенькое — типа волшебной ящерицы или ребёнка с разумом взрослого…       — Думаю, я искала здесь место своего упокоения, — снова пробормотала Тсуна, осматриваясь.       Тоши хмыкнул неопределенно.       — Думаю, да.       — Может, мы спим?       — Как это ни тупо, но это бы всё объяснило. Хотя я больше склоняюсь к теории предсмертного бреда.       — Так нас действительно убили?       — Хм…       Близнецы не успели ни до чего договориться, их окликнули; среди ровных рядов памятников показался Рёхэй и, завидев близнецов, бросился к ним.       — Вот вы где, Савады! — шумно обрадовался боксёр. А Тоши подумал, что его появление разбило в пыль теорию о сне: Рёхэй был слишком громкий и топал так, что, наверное, перебудил всех покойников. — Слушайте, ну, вы даёте! Промчались мимо нас с Киоко, будто два метеора, реально круто! Скорость — что надо! И попадание снарядом в самое яблочко, сумкой то есть, — он на вытянутой руке покачал означенным ранцем, который Тсуна потеряла на крутом повороте. Рёхэй светился широченной улыбкой и покраснением на щеке.       Ой.       — Извини, — пролепетала девушка, чувствуя стыд и почти ощущая боль от прилетевшей со всей дури полной сумки в лицо. Ай.       Но Рёхэю всё было ни по чём.       — Слушай, Савада, ты реально крутая! Не знал, что в тебе скрыт такой спортивный талант, — он энергично опустил свою широкую ладонь ей на плечо, и Тсуна, охнув, едва не упала снова. Парень засмеялся, оборачиваясь к Тоши. — И ты тоже, Савада. Ты, конечно, всегда показывал хорошие результаты в спорте, но сегодня — просто высший пилотаж! Экстрим! — боксёр несколько раз энергично ударил в воздух, будто его чувства плескали через край. — Приглашаю тебя в свой клуб! Нам нужны такие люди.       Тоши отмахнулся.       — Лучше сестру мою позови, — фыркнул он, демонстративно не замечая, как Тсуна показывает язык. — Может, хоть научится правильно падать.       Рёхэй рассеянно пошкрёб макушку.       — Так я уже звал, — сказал он с намеком на жалобу в интонации. — Не идёт!       У Тсуны дернулся глаз от воспоминаний: Рёхэй действительно звал ее в свой кружок, причём единственной причиной была её дружба с Киоко. «Друзья сестрёнки крутые, и могут стать ещё круче! Бокс объединяет! Экстрим, дружба, жвачка!» — и так далее. Рёхэй был щедр на странные кричалки.       Он и Курокаву точно так же приглашал; после того случая Хана поставила Киоко ультиматум: если еще хоть раз энергичный боксёр позовёт ее в свою секту (именно так, не секцию), то кому-нибудь станет плохо. (И Тсуна была уверена, что Хана говорила о себе.)       Боксёр огляделся, только сейчас понимая, где они находятся.       — А вы чего это… тут? — спросил он, притихнув, и неопределённо обвел рукой захоронения.       — Ничего.       — Слушай, нам же надо поторопиться, а то ведь точно опоздаем, — шустро вторил сестре Цукатоши, и они вдвоем начали подталкивать боксёра к выходу.       — Точно, до школы-то ещё топать и топать…       Тсуна едва не дымилась от стыда (перед сэмпаем в том числе) и мысленно просила усопших не держать зла на тех, кто нарушил их покой. Не по своей воле ведь! Повезло, что Рёхэй не стал допытываться, как и почему близнецы оказались на кладбище (они бы всё равно не дали вразумительного объяснения), и поддержал стремление быстрее отчаливать к школе. Чистой души человек!       Но за опоздание им всё равно влетело. А Савадам ещё и за внешний вид: манжеты и воротник были чуть подпалены по краям, будто рядом спичкой провели; Тсуна к тому же оказалась запачкана травой и пылью.       Близнецы провели учебный день в странном настроении, сойдясь в едином, мудром решении: не думать об этом инциденте. Будничная суета вытеснила из головы и мысли о странном ребенке, и непонятный глюк с кладбищенским завершением. Они с чистой совестью рассудили, что переутомились, и забыли о странных видениях.       Но когда близнецы вернулись домой, глюк сам о себе напомнил: этот ребёнок до сих пор торчал на их кухне и, болтая ногами, нагло потягивал кофе из чашки.       — Чао, — приветствовал он, как ни в чём не бывало.       — Вот паршивец, — мрачно пробормотал Тоши, — ведь не делся никуда.       Сестра застыла в дверном проеме с видом испуганной лани.       — Мама! Почему этот ребенок все еще здесь? Ты не звонила его родителям?       Нана улыбнулась.       — Тсу-чан, я же сказала утром, это ваш репетитор. Он будет жить с нами, чтобы не прерывать учебный процесс. Не стой в дверях, — ласково пожурила она, проходя мимо.       Тсуна искренне надеялась, что мама не подобрала этого странного мальчишку на улице. Будто кота приютили. Эх, если бы это был кот…       Пацан самодовольно ухмыльнулся.       — Не умнеешь, глупая Тсуна? — спросил он, не требуя ответа. — Похоже, вы не понимаете с первого раза. Что ж, я терпеливый, — он скромно захлопал ресницами, покачивая в руке взявшимся из ниоткуда пистолетом.       Близнецы замерли, напрягаясь; ни к месту возникла мысль: «Так вот, как чувствует себя жертва под прицелом охотника».       Тсуна сказала осторожно, не спуская глаз с пистолета:       — Хватит тыкать в людей опасными игрушками. Кто-нибудь может покалечиться.       — Кто же это будет? — задумчиво протянул Реборн.       Цукатоши сердито швырнул свою сумку на пол.       — Слушай, малявка, хорош наглеть! Брысь из нашего дома!       — Не кричи на него, — сказала Тсуна, потянув брата за рукав.       Тоши взвился.       — А что, мне его по шляпке погладить?! Похвалить за то, что он тусуется в чужом доме и размахивает пистолетами?!       — Но не так же грубо… У тебя тоже был игрушечный пистолет, и ты точно так же им размахивал.       Бах!       Выстрел заставил близнецов вздрогнуть и вмиг присмиреть. Реборн держал оружие дулом кверху, к потолку поднималась струйка дыма; а в самом потолке подростки с ужасом увидели дыру — раньше кухня точно была лишена такого дизайнерского штриха.       — Похоже, мне придется объяснить всё ещё разок, — спокойно сказал ребёнок в костюме, наслаждаясь бледностью испуганных лиц. — Меня кое-кто нанял, чтобы сделать одного из вас боссом мафии. А уж кто это будет, решите сами. И другого пути у вас нет: либо вы согласитесь, либо умрёте.       —Какая чушь, — вяло возразил Цукатоши, сглотнув. — Будет мне ещё какой-то карапуз угрожать…       — Я уже убил вас сегодня утром, — оборвал его Реборн. — Могу повторить, не жалко.       Близнецы коротко переглянулись, и Тсуна с сомнением озвучила логичную мысль:       — Но мы живы.       — Потому что это были необычные пули, глупая Тсуна. Они пробуждают в человеке внутренний огонь и предсмертную волю. И вам повезло, что у вас такая серая жизнь: если бы вы ни о чём не сожалели, то на двух Савад в этом городе стало бы меньше.       Цукатоши помотал головой из стороны в сторону.       — Это тупо и несостоятельно. Так просто не бывает…       — Так тебя пристрелить ещё разок, чтобы ты убедился? — Реборн без колебаний перевел пистолет на подростка, и Тоши заткнулся.       Впрочем, ненадолго:       — Допустим, это действительно так, — снова возразил он, — но по какой причине нужно делать мафиозным боссом кого-то из нас? — мальчик задвигал руками, указывая попеременно на себя и сестру с видом: «Вы посмотрите на нас и подумайте ещё разок, кто тут действительно с катушек съехал».       Реборна вопрос не смутил.       — Благодарите своего отца: и за то, что предложил вас двоих в наследники, и за то, что он потомок основателя семьи Вонгола.       — Папа связан с мафией?! — воскликнули близнецы в голос.       Киллер двинул кистью в щедром жесте.       — Можете позвонить и спросить Йемитсу лично.       И пистолет на стол положил, мол, действуйте свободно. Но глаз с подростков не спустил.       Тсуна сделала два шажочка в сторону от кухни, на пробу — и, увидев, что странный ребёнок не препятствует, стрелой бросилась к стационарному телефону. Тоши сперва поспешил к Нане, пытаясь объяснить, что у них на кухне малолетний убийца и с этим надо что-то делать… Безуспешно.       Несколько гудков Тсуна нервно кусала губы, потом в трубке щёлкнуло и Йемитсу проворковал:       — Папа у аппарата! Кому я понадобился?       — В нашем доме появился малолетний убийца и угрожает нам волшебным оружием! — выпалила Тсуна.       С той стороны трубки что-то грохнуло, на мгновение воцарилась тишина, после чего Йемитсу вновь заговорил:       — А, дорогая, так вы познакомились с Реборном! Ну, не ругайтесь, слушайтесь его. Как поживает мама?       — Папа! Он говорит, что сделает из нас мафиози.       — Па, ты состоишь в мафии?! — напрямую брякнул Тоши, возникая со спины и вырывая трубку.       По ту сторону раздались приглушённые звуки: то ли кто-то смеётся, то ли задыхается от кашля.       — Дорогие, не могу сейчас говорить. Столько дел, столько дел… Позже всё обсудим. Не скучайте!       Гудки оборвали бормотание Йемитсу. Под их аккомпанемент близнецы посмотрели друг на друга с пустотой в глазах: как оценивать происходящее, ни один ещё не определился.       — Итак, — сказал этот ребенок, стоя позади близнецов, будто посланец смерти; те, вздрогнув, обернулись. — Объяснить всё ещё разок?       Все слова Реборна свелись к одному: теперь страдать близнецам в дуэте, и выхода нет.       Но Цукатоши не собирался сдаваться до последнего. Он воскликнул, нахмурившись:       — Сдалась мне эта мафиозная муть! Пусть эта дурёха разбирается, меня в свои игры не вовлекайте.       — Да это тебе будет полезно хоть иногда подумать о чём-то, кроме себя! — возмутилась Тсуна и сцепила руки на груди, нахохлилась. — Я, между прочим, хрупкая и нежная девушка. Вообще не понимаю, зачем делать боссом меня — это даже гипотетически невозможно.       — Ну, а я — нормальный человек, делать боссом меня ещё более тупо.       Реборн, прервав перепалку громким хлопком рука об руку, в предвкушении потирал ладошки.       — Вот и отлично. Решим состязанием, кто более достоин звания босса, а кому вечно быть подчиненным.       — Каким ещё состязанием?       Загадочная улыбка была им ответом.       —Всему своё время, — снисходительно изрек Реборн. — Однако я всё равно ваш репетитор, и мне нужно учить вас уму-разуму. Вынимайте-ка свои учебники: проверим, с чем предстоит работать…       После этого дня жизнь Савад приобрела неприятный характер адского лагеря. Суровая Спарта и рядом не валялась.